Булгаков Михаил Афанасьевич. Дни Турбиных

   Ш е р в и н с к и й (внезапно появляется на пороге). Кто уехал?
   Е л е н а. Боже мой! Как вы меня испугали, Шервинский! Как же вы вошли без звонка?
   Ш е р в и н с к и й. Да у вас дверь открыта — все настежь. Здравия желаю, Елена Васильевна. (Вынимает из бумаги громадный букет.)
   Е л е н а. Сколько раз я просила вас, Леонид Юрьевич, не делать этого. Мне неприятно, что вы тратите деньги.
   Ш е р в и н с к и й. Деньги существуют на то, чтобы их тратить, как сказал Карл Маркс. Разрешите снять бурку?
   Е л е н а. А если б я сказала, что не разрешаю?
   Ш е р в и н с к и й. Я просидел бы всю ночь в бурке у ваших ног.
   Е л е н а. Ой, Шервинский, армейский комплимент.
   Ш е р в и н с к и й. Виноват, это гвардейский комплимент. (Снимает в передней бурку, остается в великолепнейшей черкеске.) Я так рад, что вас увидел! Я так давно вас не видел!
   Е л е н а. Если память мне не изменяет, вы были у нас вчера.
   Ш е р в и н с к и й. Ах, Елена Васильевна, что такое в наше время «вчера»! Итак, кто же уехал?
   Е л е н а. Владимир Робертович.
   Ш е р в и н с к и й. Позвольте, он же сегодня должен был вернуться!
   Е л е н а. Да, он вернулся и... опять уехал.
   Ш е р в и н с к и й. Куда?
   Е л е н а. Какие дивные розы!
   Ш е р в и н с к и й. Куда?
   Е л е н а. В Берлин.
   Ш е р в и н с к и й. В... Берлин? И надолго, разрешите узнать?
   Е л е н а. Месяца на два.
   Ш е р в и н с к и й. На два месяца! Да что вы!.. Печально, печально, печально... Я так расстроен, я так расстроен!!
   Е л е н а. Шервинский, пятый раз целуете руку.
   Ш е р в и н с к и й. Я, можно сказать, подавлен... Боже мой, да тут все! Ура! Ура!
   Г о л о с Н и к о л к и. Шервинский! Демона!
   Е л е н а. Чему вы так бурно радуетесь?
   Ш е р в и н с к и й. Я радуюсь... Ах, Елена Васильевна, вы не поймете!..
   Е л е н а. Вы не светский человек, Шервинский.
   Ш е р в и н с к и й. Я не светский человек? Позвольте, почему же? Нет, я светский... Просто я, знаете ли, расстроен... Итак, стало быть, он уехал, а вы остались.
   Е л е н а. Как видите. Как ваш голос?
   Ш е р в и н с к и й (у рояля). Ма-ма... миа... ми... Он далеко, он да... он далеко, он не узнает... Да... В бесподобном голосе. Ехал к вам на извозчике, казалось, что и голос сел, а сюда приезжаю — оказывается, в голосе.
   Е л е н а. Ноты захватили?
   Ш е р в и н с к и й. Ну как же, как же... Вы чистой воды богиня!
   Е л е н а. Единственно, что в вас есть хорошего, — это голос, и прямое ваше назначение — это оперная карьера.
   Ш е р в и н с к и й. Кое-какой материал есть. Вы знаете, Елена Васильевна, я однажды в Жмеринке пел эпиталаму, там вверху «фа», как вам известно, а я взял «ля» и держал девять тактов.
   Е л е н а. Сколько?
   Ш е р в и н с к и й. Семь тактов держал. Напрасно вы не верите. Ей-Богу! Там была графиня Гендрикова... Она влюбилась в меня после этого «ля».
   Е л е н а. И что же было потом?
   Ш е р в и н с к и й. Отравилась. Цианистым калием.
   Е л е н а. Ах, Шервинский! Это у вас болезнь, честное слово. Господа, Шервинский! Идите к столу!
 
   Входят А л е к с е й, С т у д з и н с к и й и М ы ш л а е в с к и й.
 
   А л е к с е й. Здравствуйте, Леонид Юрьевич. Милости просим.
   Ш е р в и н с к и й. Виктор! Жив! Ну, слава Богу! Почему ты в чалме?
   М ы ш л а е в с к и й (в чалме из полотенца). Здравствуй, адъютант.
   Ш е р в и н с к и й (Студзинскому). Мое почтение, капитан.
 
   Входят Л а р и о с и к и Н и к о л к а.
 
   М ы ш л а е в с к и й. Позвольте вас познакомить. Старший офицер нашего дивизиона капитан Студзинский, а это мсье Суржанский. Вместе с ним купались.
   Н и к о л к а. Кузен наш из Житомира.
   С т у д з и н с к и й. Очень приятно.
   Л а р и о с и к. Душевно рад познакомиться.
   Ш е р в и н с к и й. Ее императорского Величества лейб-гвардии уланского полка и личный адъютант гетмана поручик Шервинский.
   Л а р и о с и к. Ларион Суржанский. Душевно рад с вами познакомиться.
   М ы ш л а е в с к и й. Да вы не приходите в такое отчаяние. Бывший лейб, бывшей гвардии, бывшего полка...
   Е л е н а. Господа, идите к столу.
   А л е к с е й. Да-да, пожалуйста, а то двенадцать часов, завтра рано вставать.
   Ш е р в и н с к и й. Ух, какое великолепие! По какому случаю пир, позвольте спросить?
   Н и к о л к а. Последний ужин дивизиона. Завтра выступаем, господин поручик...
   Ш е р в и н с к и й. Ага...
   С т у д з и н с к и й. Где прикажете, господин полковник?
   Ш е р в и н с к и й. Где прикажете?
   А л е к с е й. Где угодно, где угодно. Прошу вас! Леночка, будь хозяйкой.
 
   Усаживаются.
 
   Ш е р в и н с к и й. Итак, стало быть, он уехал, а вы остались?
   Е л е н а. Шервинский, замолчите.
   М ы ш л а е в с к и й. Леночка, водки выпьешь?
   Е л е н а. Нет-нет-нет!..
   М ы ш л а е в с к и й. Ну, тогда белого вина.
   С т у д з и н с к и й. Вам позволите, господин полковник?
   А л е к с е й. Мерси, вы, пожалуйста, себе.
   М ы ш л а е в с к и й. Вашу рюмку.
   Л а р и о с и к. Я, собственно, водки не пью.
   М ы ш л а е в с к и й. Помилуйте, я тоже не пью. Но одну рюмку. Как же вы будете селедку без водки есть? Абсолютно не понимаю..
   Л а р и о с и к. Душевно вам признателен.
   М ы ш л а е в с к и й. Давно, давно я водки не пил.
   Ш е р в и н с к и й. Господа! Здоровье Елены Васильевны! Ура!
   С т у д з и н с к и й, Л а р и о с и к, М ы ш л а е в с к и й.Ура!..
   Е л е н а. Тише! Что вы, господа! Весь переулок разбудите. И так уж твердят, что у нас каждый день попойка.
   М ы ш л а е в с к и й. Ух, хорошо! Освежает водка. Не правда ли?
   Л а р и о с и к. Да, очень!
   М ы ш л а е в с к и й. Умоляю, еще по рюмке. Господин полковник...
   А л е к с е й. Ты не гони особенно, Виктор, завтра выступать.
   Н и к о л к а. И выступим!
   Е л е н а. Что с гетманом, скажите?
   С т у д з и н с к и й. Да-да, что с гетманом?
   Ш е р в и н с к и й. Все обстоит благополучно. Какой вчера был ужин во дворце!.. На двести персон. Рябчики... гетман в национальном костюме.
   Е л е н а. Да говорят, что немцы нас оставляют на произвол судьбы?
   Ш е р в и н с к и й. Не верьте никаким слухам, Елена Васильевна.
   Л а р и о с и к. Благодарю, глубокоуважаемый Виктор Викторович. Я ведь, собственно говоря, водки не пью.
   М ы ш л а е в с к и й (выпивая). Стыдитесь, Ларион!
   Ш е р в и н с к и й, Н и к о л к а. Стыдитесь!
   Л а р и о с и к. Покорнейше благодарю.
   А л е к с е й. Ты, Никол, на водку-то не налегай.
   Н и к о л к а. Слушаю, господин полковник! Я — белого вина.
   Л а р и о с и к. Как это вы ловко ее опрокидываете, Виктор Викторович.
   М ы ш л а е в с к и й. Достигается упражнением.
   А л е к с е й. Спасибо, капитан. А салату?
   С т у д з и н с к и й. Покорнейше благодарю.
   М ы ш л а е в с к и й. Лена золотая! Пей белое вино. Радость моя! Рыжая Лена, я знаю, отчего ты так расстроена. Брось! Все к лучшему.
   Ш е р в и н с к и й. Все к лучшему.
   М ы ш л а е в с к и й. Нет-нет, до дна, Леночка, до дна!
   Н и к о л к а (берет гитару, поет). Кому чару пить, кому здраву быть... пить чару...
   Все (поют). Свет Елене Васильевне!
   — Леночка, выпейте!
   — Выпейте... выпейте...
 
   Е л е н а пьет.
 
   — Браво!!!
 
   Аплодируют.
 
   М ы ш л а е в с к и й. Ты замечательно выглядишь сегодня. Ей-Богу. И капот этот идет к тебе, клянусь честью. Господа, гляньте, какой капот, совершенно зеленый!
   Е л е н а. Это платье, Витенька, и не зеленое, а серое.
   М ы ш л а е в с к и й. Ну, тем хуже. Все равно. Господа, обратите внимание, не красивая она женщина, вы скажете?
   С т у д з и н с к и й. Елена Васильевна очень красивая. Ваше здоровье!
   М ы ш л а е в с к и й. Лена ясная, позволь, я тебя обниму и поцелую.
   Ш е р в и н с к и й. Ну, ну, Виктор, Виктор!..
   М ы ш л а е в с к и й. Леонид, отойди. От чужой, мужней жены отойди!
   Ш е р в и н с к и й. Позволь...
   М ы ш л а е в с к и й. Мне можно, я друг детства.
   Ш е р в и н с к и й. Свинья ты, а не друг детства...
   Н и к о л к а (вставая). Господа, здоровье командира дивизиона!
 
   Студзинский, Шервинский и Мышлаевский встают.
 
   Л а р и о с и к. Ура!.. Извините, господа, я человек не военный.
   М ы ш л а е в с к и й. Ничего, ничего, Ларион! Правильно!
   Л а р и о с и к. Многоуважаемая Елена Васильевна! Не могу выразить, до чего мне у вас хорошо...
   Е л е н а. Очень приятно.
   Л а р и о с и к. Многоуважаемый Алексей Васильевич... Не могу выразить, до чего мне у вас хорошо...
   А л е к с е й. Очень приятно.
   Л а р и о с и к. Господа, кремовые шторы... за ними отдыхаешь душой... забываешь о всех ужасах гражданской войны. А ведь наши израненные души так жаждут покоя...
   М ы ш л а е в с к и й. Вы, позвольте узнать, стихи сочиняете?
   Л а р и о с и к. Я? Да... пишу.
   М ы ш л а е в с к и й. Так. Извините, что я вас перебил. Продолжайте.
   Л а р и о с и к. Пожалуйста... Кремовые шторы... Они отделяют нас от всего мира... Впрочем, я человек не военный... Эх!.. Налейте мне еще рюмочку.
   М ы ш л а е в с к и й. Браво, Ларион! Ишь, хитрец, а говорил — не пьет. Симпатичный ты парень, Ларион, но речи произносишь, как глубокоуважаемый сапог.
   Л а р и о с и к. Нет, не скажите, Виктор Викторович, я говорил речи и не однажды... в обществе сослуживцев моего покойного папы... в Житомире... Ну, там податные инспектора... Они меня тоже... ох как ругали!
   М ы ш л а е в с к и й. Податные инспектора — известные звери.
   Ш е р в и н с к и й. Пейте, Лена, пейте, дорогая!
   Е л е н а. Напоить меня хотите? У, какой противный!
   Н и к о л к а (у рояля, поет).!
 

 
Скажи мне, кудесник, любимец богов^[8],
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль на радость соседей-врагов
Могильной засыплюсь землею?
 

 
   Л а р и о с и к (поет).
 

 
Так громче, музыка, играй победу.
 

 
   Все (поют).
 

 
Мы победили, и враг бежит.
Так за...
 

 
   Л а р и о с и к. Царя...
   А л е к с е й. Что вы, что вы!
   Все (поют фразу без слов).
 
 

 
........................
 

 
 

 
Мы грянем громкое «Ура! Ура! Ура!».
 

 
   Н и к о л к а (поет).
 

 
Из темного леса навстречу ему...
 

 
   Все поют.
   Л а р и о с и к. Эх! До чего у вас весело, Елена Васильевна, дорогая! Огни!.. Ура!
   Ш е р в и н с к и й. Господа! Здоровье его светлости гетмана всея Украины. Ура!
 
   Пауза.
 
   С т у д з и н с к и й. Виноват. Завтра драться я пойду, но тост этот пить не стану и другим офицерам не советую.
   Ш е р в и н с к и й. Господин капитан!
   Л а р и о с и к. Совершенно неожиданное происшествие.
   М ы ш л а е в с к и й (пьян). Из-за него, дьявола, я себе ноги отморозил. (Пьет.)
   С т у д з и н с к и й. Господин полковник, вы тост одобряете?
   А л е к с е й. Нет, не одобряю!
   Ш е р в и н с к и й. Господин полковник, позвольте, я скажу!
   С т у д з и н с к и й. Нет, уж позвольте, я скажу!
   Л а р и о с и к. Нет, уж позвольте, я скажу! Здоровье Елены Васильевны, а равно ее глубокоуважаемого супруга, отбывшего в Берлин!
   М ы ш л а е в с к и й. Во! Угадал, Ларион! Лучше — трудно.
   Никол к а (поет).
 

 
Скажи мне всю правду, не бойся меня...
 

 
   Л а р и о с и к. Простите, Елена Васильевна, я человек не военный.
   Е л е н а. Ничего, ничего, Ларион. Вы душевный человек, хороший. Идите ко мне сюда.
   Л а р и о с и к. Елена Васильевна! Ах, Боже мой, красное вино!..
   Н и к о л к а. Солью, солью посыпем... ничего.
   С т у д з и н с к и й. Этот ваш гетман!..
   А л е к с е й. Одну минуту, господа!.. Что же, в самом деле? В насмешку мы ему дались, что ли? Если бы ваш гетман, вместо того чтобы ломать эту чертову комедию с украинизацией, начал бы формирование офицерских корпусов, ведь Петлюры бы духу не пахло в Малороссии. Но этого мало: мы бы большевиков в Москве прихлопнули, как мух. И самый момент! Там, говорят, кошек жрут. Он бы, мерзавец, Россию спас!
   Ш е р в и н с к и й. Немцы бы не позволили формировать армию, они ее боятся.
   А л е к с е й. Неправда-с. Немцам нужно было объяснить, что мы им не опасны. Конечно! Войну мы проиграли! У нас теперь другое, более страшное, чем война, чем немцы, чем вообще все на свете: у нас большевики. Немцам нужно было сказать: «Вам что? Нужен хлеб, сахар? Нате, берите, лопайте, подавитесь, но только помогите нам, чтобы наши мужички не заболели московской болезнью^[9]». А теперь поздно, теперь наше офицерство превратилось в завсегдатаев кафе. Кафейная армия! Пойди его забери. Так он тебе и пойдет воевать. У него, у мерзавца, валюта в кармане^[10]. Он в кофейне сидит на Крещатике, а вместе с ним вся эта гвардейская штабная орава. Нуте-с, великолепно! Дали полковнику Турбину дивизион: лети, спеши, формируй, ступай, Петлюра идет!.. Отлично-с! А вот глянул я вчера на них, и, даю вам слово чести, — в первый раз дрогнуло мое сердце.
   М ы ш л а е в с к и й. Алеша, командирчик ты мой! Артиллерийское у тебя сердце! Пью здоровье!
   А л е к с е й. Дрогнуло, потому что на сто юнкеров — сто двадцать студентов, и держат они винтовку, как лопату. И вот вчера на плацу... Снег идет, туман вдали... Померещился мне, знаете ли, гроб...
   Е л е н а. Алеша, зачем ты говоришь такие мрачные вещи? Не смей!
   Н и к о л к а. Не извольте расстраиваться, господин командир, мы не выдадим.
   А л е к с е й. Вот, господа, сижу я сейчас среди вас, и все у меня одна неотвязная мысль. Ах! Если бы мы все это могли предвидеть раньше! Вы знаете, что такое этот ваш Петлюра? Это миф, это черный туман. Его и вовсе нет. Вы гляньте в окно, посмотрите, что там. Там метель, какие-то тени... В России, господа, две силы: большевики и мы. Мы еще встретимся. Вижу я более грозные времена. Вижу я... Ну, ладно! Мы не удержим Петлюру. Но ведь он ненадолго придет. А вот за ним придут большевики. Вот из-за этого я и иду! На рожон, но пойду! Потому что, когда мы встретимся с ними^[11], дело пойдет веселее. Или мы их закопаем, или, вернее, они нас. Пью за встречу, господа!
   Л а р и о с и к (за роялем, поет).
 

 
Жажда встречи,
Клятвы, речи —
Все на свете
Трын-трава...
 

 
   Н и к о л к а. Здорово, Ларион! (Поет.)
 

 
Жажда встречи,
Клятвы, речи...
 

 
   Все сумбурно поют. Лариосик внезапно зарыдал.
 
   Е л е н а. Л а р и о с и к, что с вами?
   Н и к о л к а. Ларион!
   М ы ш л а е в с к и й. Что ты, Ларион, кто тебя обидел?
   Л а р и о с и к (пьян). Я испугался.
   М ы ш л а е в с к и й. Кого? Большевиков? Ну, мы им сейчас покажем! (Берет маузер.)
   Е л е н а. В и к т о р, что ты делаешь?!
   М ы ш л а е в с к и й. Комиссаров буду стрелять. Кто из вас комиссар^[12]?
   Ш е р в и н с к и й. Маузер заряжен, господа!!
   С т у д з и н с к и й. Капитан, сядь сию минуту!
   Е л е н а. Господа, отнимите у него!
 
   Отнимает маузер. Лариосик уходит.
 
   А л е к с е й. Что ты, с ума сошел? Сядь сию минуту! Это я виноват, господа.
   М ы ш л а е в с к и й. Стало быть, я в компанию большевиков попал. Очень приятно. Здравствуйте, товарищи! Выпьем за здоровье комиссаров. Они симпатичные!
   Е л е н а. Виктор, не пей больше.
   М ы ш л а е в с к и й. Молчи, комиссарша!
   Ш е р в и н с к и й. Боже, как нализался!
   А л е к с е й. Господа, это я виноват. Не слушайте того, что я сказал. Просто у меня расстроены нервы.
   С т у д з и н с к и й. О нет, господин полковник. Поверьте, что мы понимаем и что мы разделяем все, что вы сказали. Империю Российскую мы будем защищать всегда!
   Н и к о л к а. Да здравствует Россия!
   Ш е р в и н с к и й. Позвольте слово! Вы меня не поняли! Гетман так и сделает, как вы предлагаете. Вот когда нам удастся отбиться от Петлюры и союзники помогут нам разбить большевиков, вот тогда гетман положит Украину к стопам Его императорского Величества государя императора Николая Александровича...
   М ы ш л а е в с к и й. Какого Александровича? А говорит, я нализался.
   Н и к о л к а. Император убит...
   Ш е р в и н с к и й. Господа! Известие о смерти Его императорского Величества...
   М ы ш л а е в с к и й. Несколько преувеличено.
   С т у д з и н с к и й. Виктор, ты офицер!
   Е л е н а. Дайте же сказать ему, господа!
   Ш е р в и н с к и й. ...вымышлено большевиками. Вы знаете, что произошло во дворце императора Вильгельма, когда ему представлялась свита гетмана? Император Вильгельм сказал: «А о дальнейшем с вами будет говорить...» — портьера раздвинулась, и вышел наш государь.
 
   Входит Лариосик.
 
   Он сказал: «Господа офицеры, поезжайте на Украину и формируйте ваши части. Когда же настанет время, я лично вас поведу в сердце России, в Москву!» И прослезился.
   С т у д з и н с к и й. Убит он!
   Е л е н а. Шервинский! Это правда?
   Ш е р в и н с к и й. Елена Васильевна!
   А л е к с е й. Поручик, это легенда! Я уже слышал эту историю.
   Н и к о л к а. Все равно. Пусть император мертв, да здравствует император! Ура!.. Гимн! Шервинский! Гимн! (Поет.) Боже, царя храни!..
   Ш е р в и н с к и й, С т у д з и н с к и й, М ы ш л а е в с к и й.Боже, царя храни!
   Л а р и о с и к (поет). Сильный, державный...
   Н и к о л к а, С т у д з и н с к и й, Ш е р в и н с к и й.Царствуй на...
   Е л е н а, А л е к с е й. Господа, что вы! Не нужно этого!
   М ы ш л а е в с к и й (плачет). Алеша, разве это народ! Ведь это бандиты. Профессиональный союз цареубийц^[13]. Петр Третий... Ну что он им сделал? Что? Орут: «Войны не надо!» Отлично... Он же прекратил войну. И кто? Собственный дворянин царя по морде бутылкой!.. Павла Петровича князь портсигаром по уху... А этот... забыл, как его... с бакенбардами, симпатичный, дай, думает, мужикам приятное сделаю, освобожу их, чертей полосатых. Так его бомбой за это? Пороть их надо, негодяев, Алеша^[14]! Ох, мне что-то плохо, братцы...
   Е л е н а. Ему плохо!
   Н и к о л к а. Капитану плохо!
   А л е к с е й. В ванну.
 
   С т у д з и н с к и й, Н и к о л к а и А л е к с е й поднимают Мышлаевского и выносят.
 
   Е л е н а. Я пойду посмотрю, что с ним.
   Ш е р в и н с к и й (загородив дверь). Не надо, Лена!
   Е л е н а. Господа, господа, ведь нужно же так... Хаос... Накурили... Лариосик-то, Лариосик!..
   Ш е р в и н с к и й. Что вы, что вы, не будите его!
   Е л е н а. Я сама из-за вас напилась. Боже, ноги не ходят.
   Ш е р в и н с к и й. Вот сюда, сюда... Вы мне разрешите... возле вас?
   Е л е н а. Садитесь... Шервинский, что с нами будет? Чем же все это кончится? А?.. Я видела дурной сон. Вообще кругом за последнее время все хуже и хуже.
   Ш е р в и н с к и й. Елена Васильевна! Все будет благополучно, а снам вы не верьте...
   Е л е н а. Нет, нет, мой сон — вещий. Будто мы все ехали на корабле в Америку и сидим в трюме. И вот шторм. Ветер воет. Холодно-холодно. Волны. А мы в трюме. Вода поднимается к самым ногам... Влезаем на какие-то нары. И вдруг крысы. Такие омерзительные, такие огромные. Так страшно, что я проснулась.
   Ш е р в и н с к и й. А вы знаете что, Елена Васильевна? Он не вернется.
   Е л е н а. Кто?
   Ш е р в и н с к и й. Ваш муж.
   Е л е н а. Леонид Юрьевич, это нахальство. Какое вам дело? Вернется, не вернется.
   Ш е р в и н с к и й. Мне-то большое дело. Я вас люблю.
   Е л е н а. Слышала. И все вы сочиняете.
   Ш е р в и н с к и й. Ей-Богу, я вас люблю.
   Е л е н а. Ну и любите про себя.
   Ш е р в и н с к и й. Не хочу, мне надоело.
   Е л е н а. Постойте, постойте. Почему вы вспомнили о моем муже, когда я сказала про крыс?
   Ш е р в и н с к и й. Потому что он на крысу похож.
   Е л е н а. Какая вы свинья все-таки, Леонид! Во-первых, вовсе не похож.
   Ш е р в и н с к и й. Как две капли. Пенсне, носик острый...
   Е л е н а. Очень, очень красиво! Про отсутствующего человека гадости говорить, да еще его жене!
   Ш е р в и н с к и й. Какая вы ему жена!
   Е л е н а. То есть как?
   Ш е р в и н с к и й. Вы посмотрите на себя в зеркало. Вы красивая, умная, как говорится, интеллектуально развитая. Вообще женщина на ять. Аккомпанируете прекрасно на рояле. А он рядом с вами — вешалка, карьерист, штабной момент.
   Е л е н а. За глаза-то! Отлично! (Зажимает ему рот.)
   Ш е р в и н с к и й. Да я ему это в глаза скажу. Давно хотел. Скажу и вызову на дуэль. Вы с ним несчастливы.
   Е л е н а. С кем же я буду счастлива?
   Ш е р в и н с к и й. Со мной.
   Е л е н а. Вы не годитесь.
   Ш е р в и н с к и й. Ого-го!.. Почему это я не гожусь?
   Е л е н а. Что в вас есть хорошего?
   Ш е р в и н с к и й. Да вы всмотритесь.
   Е л е н а. Ну побрякушки адъютантские, смазлив, как херувим. И голос. И больше ничего.
   Ш е р в и н с к и й. Так я и знал! Что за несчастье! Все твердят одно и то же: Шервинский — адъютант, Шервинский — певец, то, другое... А что у Шервинского есть душа, этого никто не замечает. И живет Шервинский как бездомная собака, и не к кому Шервинскому на грудь голову склонить.
   Е л е н а (отталкивает его голову). Вот гнусный ловелас! Мне известны ваши похождения. Всем одно и то же говорите. И этой вашей, длинной. Фу, губы накрашенные...
   Ш е р в и н с к и й. Она не длинная. Это меццо-сопрано. Елена Васильевна, ей-Богу, ничего подобного я ей не говорил и не скажу. Нехорошо с вашей стороны, Лена, как нехорошо с твоей стороны, Лена.
   Е л е н а. Я вам не Лена!
   Ш е р в и н с к и й. Ну, нехорошо с твоей стороны, Елена Васильевна. Вообще у вас нет никакого чувства ко мне.
   Е л е н а. К несчастью, вы мне очень нравитесь.
   Ш е р в и н с к и й. Ага! Нравлюсь. А мужа своего вы не любите.
   Е л е н а. Нет люблю.
   Ш е р в и н с к и й. Лена, не лги. У женщины, которая любит мужа, не такие глаза. Я видал женские глаза. В них все видно.
   Е л е н а. Ну да, вы опытны, конечно.
   Ш е р в и н с к и й. Как он уехал?!
   Е л е н а. И вы бы так сделали.
   Ш е р в и н с к и й. Я? Никогда! Это позорно. Сознайтесь, что вы его не любите!
   Е л е н а. Ну, хорошо: не люблю и не уважаю. Не уважаю. Довольны? Но из этого ничего не следует. Уберите руки.
   Ш е р в и н с к и й. А зачем вы тогда поцеловались со мной?
   Е л е н а. Лжешь ты! Никогда я с тобой не целовалась. Лгун с аксельбантами!
   Ш е р в и н с к и й. Я лгу?.. А у рояля? Я пел «Бога всесильного»... и мы были одни. И даже скажу когда — восьмого ноября. Мы были одни, и ты поцеловала в губы.
   Е л е н а. Я тебя поцеловала за голос. Понял? За голос. Матерински поцеловала. Потому что голос у тебя замечательный. И больше ничего.
   Ш е р в и н с к и й. Ничего?
   Е л е н а. Это мучение. Честное слово! Посуда грязная. Эти пьяные. Муж куда-то уехал. Кругом свет...
   Ш е р в и н с к и й. Свет мы уберем. (Тушит верхний свет.) Так хорошо? Слушай, Лена, я тебя очень люблю. Я тебя все равно не выпущу. Ты будешь моей женой.
   Е л е н а. Пристал, как змея... как змея.
   Ш е р в и н с к и й. Какая же я змея?
   Е л е н а. Пользуется каждым случаем и соблазняет. Ничего ты не добьешься. Ничего. Какой бы он ни был, не стану я из-за тебя ломать свою жизнь. Может быть, ты еще хуже окажешься.
   Ш е р в и н с к и й. Лена, до чего ты хороша!
   Е л е н а. Уйди! Я пьяна. Это ты сам меня напоил нарочно. Ты известный негодяй. Вся жизнь наша рушится. Все пропадает, валится.