Булычев Кир. Таких не убивают

   Но Лидочка зря убаюкивала себя, полагая, что Марина воспримет смерть своего автора просто как печальную новость. Поэтому она не стала готовить Марину к известию – ведь нельзя подготовить к вести о смерти так, чтобы она стала менее печальна.
   – Марина, – сказала Лидочка, – ты прости, пожалуйста, что я тебя беспокою, но Сергея сегодня ночью убили.
   Марина поверила сразу. Как будто она ждала такой новости.
   – Боже, – сказала она упавшим голосом, – это слишком ужасно. – И повесила трубку. А может быть, выронила ее.
   И тут же телефон затрещал.
   – Нас разъединили, – автоматически сказала Лидочка, полагая что это Марина.
   Звонила, однако, Нина Абрамовна.
   – Здравствуйте, – сказала она. – Что случилось? Только, пожалуйста, не рассусоливайте, я тороплюсь.
   Лидочке захотелось огрызнуться – бывает же такая безапелляционность, которая вызывает ответную агрессию. Но Лидочка взяла себя в руки.
   – Нина Абрамовна, простите...
   – Лидия Кирилловна, – оборвала ее Нина. – У меня считанные минуты. Я должна подготовиться к следующему уроку.
   – Убили Сергея Романовича, – послушно сказала Лидочка.
   – Чепуха, – ответила Нина Абрамовна. – Таких, как он, не убивают. Это сердечный приступ. Сережа всегда страдал аритмией.
   – Господи, – вскрикнула Лидочка. – Я же вам правду говорю! Какой-то бандит забрался в дом к Сергею и убил его.
   – Куда его повезли? – спросила после паузы Нины, опустив приличествующие случаю слова. – В какой морг?
   – Не знаю, – сказала Лидочка, понимая, какую глупость она совершила, не спросив об этом у Толика. – Но у меня есть телефон милиции, которая расследует это дело.
   – Вы будете у себя? – спросила Нина Абрамовна.
   – Да.
   – Тогда будьте любезны, узнайте, в какой морг повезли Сережу. А я должна идти на урок. Какими бы ни были мои переживания, окружающие не должны страдать.
   – Я буду дома, – повторила Лидочка. Снова зазвучали короткие гудки.
   Получалось как-то неладно. Никто не собирался снять с Лидочки груз. Обе, знавшие Сергея женщины, разговаривать не стали.
   Оставалась Лиза Корф.
   Сколько же они не виделись? Кажется, года три – тогда они встретились в Ялте. И встречались ежедневно в течение недели. Все было мило и ни к чему не обязывало. Лиза ездила туда каждый год, у нее был как бы свой дом в Гурзуфе, где с тебя берут денег больше, чем со случайного постояльца, и к тому же зимой присылают к тебе в Москву переночевать проезжающего через Москву дальнего родственника с двумя детьми. Сергей был там на конференции, Лидочка вырвалась из института на две недельки отдохнуть, а Андрей Берестов копал неподалеку. Сергей ходил за кумысом, вечером все вместе отправлялись в открытый кинотеатр в парке. Даша была длинноногой, нескладной, рыжей, конопатой девочкой, которая никак не могла превратиться в женщину, отчего была капризна, излишне смешлива и склонна к домашнему хамству.
   – Лиза? – спросила Лидочка и, не дождавшись ответа, сказала: – Это Лидия Кирилловна! Лиза, вы должны помнить меня, мы вместе отдыхали в Гурзуфе. Вы помните?
   – Да, – ответил женский голос, – я помню. Только я Даша.
   Даша не успела, не сообразила сказать, что мамы нет дома. Она только собралась это сказать, как Лидочка, продолжая уже готовый текст, быстро произнесла:
   – Я звоню, чтобы сказать, что убили Сергея, Сергея Романовича, ты его должна знать... – Ну что же я несу? Дашка называла его Сережей, они были с ним дружнее, чем с прочими взрослыми, вместе уплывали далеко в море. А Лиза оставалась на гальке и все тянула шею, стараясь угадать их в волнах.
   – Даша, ты меня слышишь, ты сможешь передать маме? Я там случайно оказалась.
   Даша молчала, не переспрашивала и не прерывала Лидочку.
   В трубке было тихо. Только замолчав, потому что не знала, что сказать далее, Лидочка поняла, что Даша плачет. Плачет беззвучно, даже не всхлипывая, и Лидочка сразу вспомнила, как Даша плакала в Ялте: лицо ее бледнело, становилось неподвижным, на нем выступали веснушки, дрожали губы и большие слезы скатывались по щекам.
   – Даша, прости, – сказала Лидочка. – Наверное, я не так сказала...
   Опять я виновата? Лучше бы я вчера не ездила туда!
   Даша молчала.
   Потом повесила трубку.
   Такая вот была у всех манера – выслушать сообщение и повесить трубку.
   Лидочка, не сердись, сказала она себе. У людей шок, они не могут осознать смерть Сергея: особенно смерть насильственную... только не говори, что таких не убивают.
   Лидочка пошла на кухню, налила себе еще кофе, хотелось закурить, но ведь мы бросили курить окончательно? Телефон зазвонил снова.
   – Простите, Лидия Кирилловна, – сказала Даша. – Я просто ничего не соображаю. И мамы нет. Я буквально в оцепенении...
   – Не надо, – сказала Лидочка. – Я все понимаю. Ты хочешь знать, как это случилось?
   – Это правда, да? Может, вам неправильно сказали?
   – К сожалению, правда.
   Голос у Даши был другим, низким, словно вовсе не с ней Лидочка говорила несколько минут назад. Даша покорно вздохнула.
   – Это случилось ночью, – сказала Лидочка. – Мы вечером были у Сергея в гостях, а сегодня собирались пойти купаться. Ждали, ждали, его нет, мы с Глущенками пошли к нему. А там милиция...
   Даша хмыкала, как бы соглашаясь со словами Лидочки. Потом откашлялась. Лидочка продолжила:
   – Кто-то застрелил его. Наверное, из пистолета. Говорят, что грабитель.
   – Из пистолета? – Даша была поражена. – Этого быть не может!
   – Да, конечно это странно, так бывает с банкирами, но милиция считает, что грабитель лез за видео, а Сергей его спугнул.
   – Лез с пистолетом?
   Даша перестала слушать ее, всегда чувствуешь, когда человек перестает тебя слушать.
   – Пистолет пока не нашли, – сказала Лидочка и осеклась.
   – Большое спасибо, – сказала Даша, – только мне нехорошо, я вам потом позвоню, хорошо? Или мама позвонит. Она скоро придет. Я ей сама расскажу. И потом мы вам позвоним.
   Лидочка ненавидела телефон. Сейчас телефон зазвонит снова, и снова придется обжигаться о чужое горе. О горе Даши... Но помимо горя было и другое – какое-то дополнительное знание, понимание причин и обстоятельств смерти, понятное только самой Даше.
   Телефон заверещал.
   Это была Марина Котова.
   – Ты извини, – сказала она, – что я трубку кинула. Это от неожиданности. Понимаешь, для меня Сергей – это нечто постоянное, почти вечное. Другие люди могут умирать, уходить, болеть, а с ним ничего не случалось. Я прямо оторопела от твоих слов. Это ничего, что я тебе звоню?
   – Ничего, – сказала Лидочка.
   – У меня ведь его рукопись. Он всю жизнь писал только популярные книжки, ты же знаешь. И вот почувствовал себя созревшим для прозы. Это редко бывает с популяризаторами. Они не могут вырваться из своей шкуры. А вот Сергей смог. Честное слово, он написал неожиданную вещь! И я добьюсь, что она увидит свет. Знаешь, как бывает – нет человека, нет проблем. Но я обязательно добьюсь, чтобы роман вышел. Это дело чести.
   Каждый кулик хвалит свое болото, подумала Лидочка. И Марина, хоть и опечалена смертью Сергея, видит его и понимает сквозь призму романа, который уже не имеет смысла для Сергея, если сам он погиб. Теперь роман остался реальностью лишь для его редактора, для Марины. Вот этим она и обеспокоена. А потому сама смерть Сергея – это вторично, это не так важно, если есть Произведение... Может, я несправедлива к ней, может, она действительно взволнована смертью Сергея...
   – А как это случилось? – спросила Марина. – Мне страшно спрашивать. Ведь, кажется, только-только попрощались, правда?
   – Правда. Его убили из пистолета. Грабитель забрался в дом, окно было открыто, он видео...
   Я уже твержу заученный текст, как нищенка в метро.
   – Господи! – воскликнула Марина. – Из-за жалкого видео убить такого человека! Ты не представляешь, какая это была светлая голова! Ты не представляешь... – Марина всхлипнула. Лидочка ждала, пока она заговорит снова.