Булыга Сергей. Бессмертный огонь (Черная сага - 2)

   И так я говорил и говорил и говорил! Они молчали, ждали, что же будет дальше. Ярл Верослав, и тот не смел меня перебивать, ибо таков у нас обычай - на тризне, вспоминая об ушедшем, ты можешь говорить, сколько твоей душе угодно. Точнее, не твоей - его, ушедшего, душе. А раз я говорю, не замолкая, то, значит, так угодно Хальдеру. А я уже, конечно же, устал, но замолкать всё не решался. И снова говорил и говорил, а сам надеялся, что вспомню то, что надо, и тогда...
   Не вспоминалось! Так слушайте же, слушайте! Я продолжал:
   - И Хальдер соскочил с саней и крикнул: "Хей! Руби!" И порубили сторожей. Добыча была славная - четыре корабля. Лучшим из них был "Быстроногий Лис", его и запрягли в упряжки. А остальные, думал я, они сожгли. Но Хальдер объяснил, что жечь корабли, даже своих самых злейших врагов, у них нельзя. У них ведь очень мало леса, и потому не то что корабли, но даже простые деревья никогда не жгут, иначе их боги им этого не простят. А для костров у них есть черный жирный камень, и он, кстати, горит намного жарче дров...
   Вот что я говорил им тогда. И еще многое другое говорил. Всё это истинная правда; так мне Ольми рассказывал, а сам Хальдер никогда не вспоминал ни о себе, ни о других. Только однажды он мне рассказал о том, из-за чего Мирволод выступил на бунт. Но я и без того об этом знал. Зато...
   Вот что еще сказал тогда мне Хальдер:
   - Когда Мирволод с братьями вбежал в опочивальню твоего отца, ярл Ольдемар уже успел проснуться и даже схватил меч. И, думаю, он мог бы запросто сразить Мирволода, а вместе с ним еще и двух, а то и трех из его братьев. Но остальные всё равно бы его убили! А ты и твоя мать были уже убиты - люди Мирволода несли с собой ваши головы. И Ольдемар - вот это настоящий ярл! - встал, поднял меч и дал себя убить.
   - Зачем?
   - Затем, что умирать с мечом в руке - это совсем не страшно. Удар упал - и ты уже не здесь, а в далекой счастливой стране, и там ты снова ярл и всеми уважаем. А что Мирволод? Как он был убит? С позором. Затравили псами! И что с ним теперь? Теперь он там же, где и твой отец, в недоступной счастливой стране. Но он там - раб! И будет там рабом всегда - пока светит солнце и пока течет вода, стоит земля и пылает Бессмертный Огонь. Вот так, мой господин! Запомни: порой лучше уйти, чем победить врага, зато потом опять прийти и отомстить, но так, что даже небу станет жарко! Или другой придет вместо тебя - но это уже как бы и не важно! А важно... Сам потом поймешь, что важно!
   И я...
   Я замолчал на полуслове. Хей! Хей! Я наконец-то вспомнил, да! Как и напутствовал Белун, я вспомнил и отца, и Хальдера, и понял, как мне быть! Хальдер зовет меня - и я уйду к нему, чтобы потом опять прийти сюда и посчитаться с ними всеми. Конечно, я могу прямо сейчас сразиться с Верославом и одолеть его. Но и меня убьют. И так получится, что я уйду с мечом и Верослав с мечом. И тогда в той дальней и неведомой стране он, как и я, будет всегда...
   Нет, это не годится! И лучше я пока повременю, зато потом... Вот именно! И я сказал:
   - Вот всё, что мне хотелось вспомнить! - и сел.
   Сидел, молчал. И все они теперь молчали. А за окном уже стемнело. Вот как я долго говорил! Во рту всё пересохло, очень хотелось пить. Я сделал знак...
   И сразу Верослав по-хозяйски велел:
   - Налить ему! И всем налить!
   Он думал, что я встану и скажу: "Как ты смеешь говорить такое?! Я старший здесь, я здесь распоряжаюсь, я..." Но я молчал.
   Налили мне, налили всем. И снова Верослав, желая разъярить меня, насмешливо спросил:
   - Позволишь мне сказать?
   Я не ответил, лишь кивнул - да, позволяю. Тогда он встал и начал так:
   - Хальдер ушел. И это хорошо - когда уходят старые, тогда приходят молодые. Так и в лесу. Там, правда, не уходят - падают. Там, значит, так: стоял, стоял старик, всех заслонял, а после р-раз! - упал. И солнце достается молодым, они быстрей растут. А если старые долго стоят и падать не желают, то их приходится рубить. Так мы и делаем. И снова солнце достается молодым, которые до той поры чахли в тени от старости. Вчера старик упал. Теперь всё солнце, весь почет, вся власть - нам, молодым. И это справедливо. Так выпьем же за стариков, которые упали!
   Мы встали, выпили и снова сели. А Верослав по-прежнему стоял. Он повелел еще налить. Налили. И он опять, поднявши рог, заговорил:
   - Ярл Айгаслав нам много рассказал о Хальдере. Рассказ его был поучителен. Я прежде ничего не знал о тех местах, откуда пришел Хальдер. И мой отец не знал. И дед. Дед даже никогда не видел белобровых. Но говорил, что жил он хорошо - держал Тэнград, не бедствовал. Когда желал, охотился, когда желал, ходил в походы. Потом явились белобровые. Дед, правда, не дожил до той поры, дед уже в землю лег. Белобровых встречал мой отец. Встретил - и тоже в землю лег. С мечом! Меч был в крови. Отца убили белобровые. А я был еще мал, меня не стали убивать, а привезли сюда, в Ярлград. Ярл Ольдемар принял меня как брата - у кумиров. Хальдер хотел, чтобы меня ссадили в яму и там держали на цепи, но Ольдемар сказал: "Это не наш обычай!" И я жил в тереме, сидел вот за этим столом, кормился вместе с Ольдемаром. И вместе с Хальдером, убийцей моего отца! Да он убил не только моего, а также твоего, и твоего, и твоего! - и Верослав указывал на ярлов, воевод...
   И те кивали - да, убил. А я как будто ничего не слышал, сидел и ждал, когда же речь пойдет и обо мне...
   Но Верослав не торопился - продолжал:
   - Так вот. Год миновал, второй. Хальдер раздался и заматерел; теперь в тени его ветвей чахли не только мы, но и сам старший ярл, отважный Ольдемар. И воеводы стали поговаривать: "Ярл, вот топор, а вон то дерево..." Но Ольдемар в ответ лишь гневался. Он говорил, что это не в его обычае. "А в чьем обычае, - кричали тогда все, - чтобы чужой был выше нас?" И так вот долго они спорили, всю зиму, пока Мирволод не стерпел, меч обнажил. Но Хрт и Макья отвернулись от него! И мы бежали - кто куда. А ты, ярл Айгаслав, пришел. Хальдер привел тебя. Но в этом нет твоей вины. Он после и меня опять привел - правда, в цепях уже. И ты, и я, и все мы, здесь сидящие, чахли в тени под этим чужим нам всем стариком. Но вот вчера ты взял топор... И это хорошо. И справедливо. И Хрт и Макья повернулись к нам, сказали: "Хальдер устал, Хальдер уходит далеко, к своим богам, и он уходит не один, а забирает с собой всех, с кем некогда пришел сюда". И так оно и было! Вы ж видели, как белобровые - все до единого - сошлись на корабле, взялись за весла и отплыли. Большой воды!
   Мы выпили за то, а Верослав вновь продолжал:
   - Итак, они ушли. Никто из нас за ними не последовал. Да и зачем это нам? Мы здесь живем, а там, на севере - они. Мы у себя, они - к себе; так исстари заведено. Один только Лузай... Лузай Черняк! Да, это он кидался к кораблю. Но что с Лузая взять? В прошлом году, когда мы ходили в Руммалию и бились у Собачьих островов, Лузай тогда так сильно обгорел в их колдовском огне, что думали, он не выживет. Он оттого и такой черный, что горел... И вот - опять, в огонь! Но Хрт не дал ему уйти, ибо он наш. А белобровые ушли, все до единого - Хрт так хотел. И мы того хотели! А нынче мы хотим, чтобы белобровые сюда больше не возвращались - никогда! Хотим того?
   Все закивали. Я не шелохнулся. Но и не спорил - промолчал. Верослав ухмыльнулся, сказал:
   - А если хотим, то нужно всё, что здесь осталось после белобровых, сжечь на Бессмертном Огне. Так?
   Закивали - так.
   - Тогда... Ярл Айгаслав!
   Я встал. А он:
   - Сиди...
   - Нет! - перебил я Верослава, - я уже насиделся. И намолчался. Всласть! Ты говорил, я говорил. Теперь пора и вместе нам поговорить. Любо, Земля?
   Никто мне не перечил. Даже тэнградский ярл молчал. А я ему сказал:
   - Ты не виляй, ты прямо говори. Хрт, Хальдер, белобровые, чтоб ни следа от них... Ха! Рассмешил! Да тебе нужно только лишь одно: ты хочешь, чтобы я сжег в огне вот эти ножны - ножны Хальдера. А для чего это тебе? Да потому что ты боишься их. И правильно боишься! Ведь это ножны от волшебного меча; пока они при мне, тебе меня не одолеть!
   - Ложь!
   - Ложь? Так подойди ко мне, сними с меня их, если сможешь. Потом... ножны оставь себе, а меч вернешь. Я меч пока не буду вынимать, я буду безоружен. Я даже руки подниму. Ну, подходи!
   И я действительно поднял вверх руки. Ярл Верослав стоял, не шевелясь. Он явно не решался подходить. Но я-то знал, что буду делать. Я уже всё решил! И я сказал:
   - Не бойся, я не убью тебя. Ты будешь еще долго жить. Если, конечно, сам того захочешь!
   Тогда он подошел ко мне. И потянулся к ножнам, замер, с опаской глянул на меня...
   А я, смеясь, воскликнул:
   - Хей!
   И ударил! Ребром ладони! Чуть пониже шеи! Он закричал - я ж перебил ему ключицу! - и упал. А я переступил через него и бросился к дверям. Только не к тем дверям, которые ведут во двор, а к тем, которые на лестницу, на верх, к моим покоям и к покоям Хальдера. Я всё уже решил! А им, должно быть, думалось, что это я с горячки перепутал. И они кинулись за мной. Рев, крики:
   - Бей! На меч его!
   Вот так! Не только ярлы, даже воеводы - мои, ярлградские - дружно кричали "Бей!". Все меня предали! Все до единого. Ну что ж, подумал я, вернусь, тогда и посчитаемся! И я взбежал наверх, а там - к себе, и...
   Но об этом позже. Одно скажу: я выбрался из терема. "Тараканьей дорожкой, змеиной тропой" - так, кажется, поют, когда заклинают о бегстве. И так примерно я и уходил. И Хальдеру низкий за то поклон! Когда он в первый раз привез меня в Ярлград и расспросил о том, как убивали нас с отцом, то сразу сам, не доверяя никому, устроил в моей горнице, в углу...
   Довольно! Дальше было так: я тайно выбрался из терема, тайно пробрался к кораблям, тайно нашел Лузая, тайно сказал ему о том, что я задумал. Лузай, как я и думал, сразу согласился. И мы пошли вверх по реке. Гребцы меня не видели, Лузай сказал гребцам, что он уходит в Глур - так надо. И также он ответил тем, кто поднял шум на берегу. Ему поверили. Гребцы споро гребли, Лузай сидел возле меня. А я лежал, накрытый мешковиной.
   Мы шли всю ночь, очень спешили. Лузай так объяснял гребцам:
   - В Ярлграде нынче будут резаться. Пусть режутся. А мы уйдем. Потом не пожалеете - и сразу принялся командовать: - Р-раз! Р-раз!
   Кто-то пытался возразить, стал спрашивать, к чему такая спешка. Лузай прикрикнул на него:
   - Не нравится - пшел за борт!
   Тем всё и кончилось.
   Под утро я заснул. Потом, когда было уже совсем светло, Лузай толкнул меня в плечо, сказал:
   - Привал. Есть хочешь?
   - Да.
   И мы, Лузай и я, сошли на берег. Гребцы уже сидели у костров. Когда они увидели меня, то очень удивились, повставали... Но рта никто не смел раскрыть - вот до чего Лузай их запугал, вот как держал! Но страх - это не лучший помогатый. Лузай хотел мне что-то объяснить, но я кивнул ему: "молчи" - и он смолчал. И подошел, следом за мной, к ближайшему костру. Там я раскрыл кошель, пошарил в нем...
   И подал первому гребцу диргем. Диргем был новенький и полновесный, а не рубленый. Я объяснил:
   - А вечером я дам тебе еще. Потом еще. Еще. Еще, - и подмигнул.
   Гребец заулыбался.
   Потом второй гребец, схватив из моих рук второй диргем, подобострастно поклонился мне. Потом еще один гребец, еще...
   Так я раздал всем сорока гребцам сорок диргемов, потом убрал руку в кошель, опять пошарил в нем, потом надежно завязал кошель. И только после этого я сел к костру, поел.
   Потом мы вновь отправились вверх по реке. А вечером я снова раздавал диргемы. Потом назавтра - утром и вечером. Напослезавтра. И еще два дня. Гребцы были довольны. Когда мы миновали поворот на Глур и не свернули, никто из них и не подумал спрашивать, а почему это вот так. И на привале каждый получил уже по два диргема. А ночью, когда все уже уснули, Лузай спросил:
   - А сколько в твой кошель вмещается диргемов?
   - Один, - ответил я.
   - Как? - не поверил он.
   - А так. И одного достаточно. Один легче носить и легче прятать. А нужно много, можно сделать много.
   Он ничего не понимал! Тогда я отстегнул кошель от пояса и развязал его, и вывернул. В траву упал всего один диргем. Я взял этот диргем, сжал в кулаке, потом разжал - и на моей ладони было уже два диргема. Один из них я передал Лузаю, а после снова сжал кулак, разжал... И у меня снова было два диргема!
   Лузай был поражен. А я сказал:
   - Теперь ты веришь, что нам хватит денег?!
   Лузай кивнул. Потом, правда, подумал и сказал:
   - Хватило бы мечей.
   - Не хватит - купим.
   - Хорошо бы...
   И замолчал Лузай. Да он всегда был молчалив. Вот сколько уже дней мы шли по реке, а он еще ни разу не завел разговора о Хальдере. А тут он вообще как замолчал, так потом молчал целых пять дней подряд. И все эти пять дней мы шли, минуя поселения, и приставали к берегу лишь в совершенно безлюдных местах. Нас никто не тревожил. Я уже начал было подумывать о том, что ярлградские напрочь потеряли наш след...
   Как вдруг на шестой день, уже после полудня, Лузай зло выкрикнул:
   - Дымы!
   И точно: шли дымы. Дымы оповещали: "Взять корабль!" Дымы быстро настигли нас, потом ушли вперед, на Владивладов Волок. Значит, Рубон для нас закрыт. Ну что ж, подумал я, я и так выиграл немало времени, если они только сейчас хватились меня искать. А к белобровым я могу дойти не только по Рубону.
   Так мы и сделали, свернули в первый же приток - а это была Ржа - и дальше двинулись, на север. По Рже мы тоже шли, таясь. А после...
   3.
   У каждой Земли свои боги. И это правильно, иначе и быть не может. Ведь Земли всюду разные. И потому, сходя с небес, боги искали для себя такие Земли, которые им больше нравились. Вот, скажем, Земля Белобровых. Там нет живых лесов, а только мертвые, с иголками. И снег лежит почти что круглый год, и хижины у них строят из камня, и вместо дров там греются горючей черной глиной. Это холодная, суровая Земля! И боги там такие же.
   И в Руммалии тоже хижины из камня. Но камень там совсем другой - он мягкий, режется ножом. И так у них во всем, у этих руммалийцев, кругом сплошной обман: вода горит, железо гнется, а люди сначала говорят одно, а потом делают совсем другое. Они даже своих богов меняют. Да! Вначале поклоняются одним, потом другим, и тех, кто первым предает прежних богов, великий ярлиярл приветствует, а тех, кто остается верен прежней вере, они нещадно истребляют, жгут. Для них смерть на костре - это позор.
   У нас же всё наоборот. Огонь нас радует. Огонь сжигает старое и порождает новое. Огонь питает жизнь. И от огня родился Хрт, наш Прародитель. Как это было? Слушайте внимательно.
   Итак, вначале было только Небо. Небо, оно везде одно - над нами и над руммалийцами, над белобровыми, над безволосыми - везде. А Земли всюду разные. Земли моложе, Небо старше. Потом, когда-нибудь состарившись как Небо, и Земли тоже везде станут одинаковыми. Но мы до этого не доживем, тогда зачем нам об этом говорить? Мы лучше будем вспоминать о Хрт, а вместе с ним о Макье. Так вот, когда под Небом, от его тепла, из Ничего сложились Земли, боги сошли на них. Я говорил уже, все боги разные, и все они сходили, как кто мог, по-разному. Наш Хрт явился молнией. А так как молнии бывают и днем и ночью, то поэтому нашему Благому Прародителю равно подвластны и день, и ночь.
   А Макья властвует только днем, потому что она сошла к нам с солнца, она была солнечный луч. Хотя точнее, это был не луч, а хлебное зерно, влекомое этим лучом. Зерно вонзилось в землю и исчезло, словно умерло. Но через нужный срок из-под земли вышел росток, а уже из ростка явилась Макья. Так с той поры и повелось: все внучки Макьи возятся с землей, возделывают поле. А внуки Хрт больше всего предпочитают то, что сделано при помощи огня - то есть мечи.
   Правда, сейчас, когда люди стали все меньше думать о былом, мужчину тоже можно встретить в поле. Но это уже не мужчины - это смерды. А настоящие мужчины - это только воины.
   А первым воином был Хрт. И это у него был первый меч. И этот меч сверкал, как молния. Когда Хрт появился на Земле, все звери сразу в страхе разбежались от него. Один только храбрый тур не убежал, а напротив - яро набросился на Хрт. Но Хрт легко сразил его, а после обложил валежником, затем ударил по валежнику мечом, валежник вспыхнул, тур зажарился. Хрт съел его - а Хрт всегда ест очень много... И ему сразу захотелось пить. Тогда Хрт ударил мечом по земле - и из земли пошла вода; целебная, волшебная, всесильная. Вот так, говорят, появился тот самый Источник. А Марево - это не что иное, как дым от первого костра. А первый тур... Из его рогов Хрт сделал первый лук, а из жил натянул тетиву. С него и повелось - на зверя мы охотимся с мечом, а птиц сражаем стрелами.
   А первую рыбу Хрт выловил в реке уже тогда, когда Макья сказала ему: "Муж мой! Сегодня ночью мне приснилась рыба. Сходи и принеси мне эту рыбу, я очень голодна". И Хрт не посмел с нею спорить - ведь Макья тогда только-только понесла...
   Но это было уже много позже. А поначалу Макьи не было, то есть она была еще в земле, в зерне. А Хрт охотился на зверя и на птицу. Но кто такие звери или птицы? Они для нас никто, просто добыча. А для того, чтобы нам жить по-настоящему, нам нужен друг. И враг. И также думал Хрт. И оттого, что он был один, без друга и врага, Хрт очень скучал. Днем он охотился, а ночью, лежа на земле, молчал. Небо тоже молчало. И уже только осенью, когда с деревьев полетели первые желтые листья...
   А Хрт лежал, смотрел на звезды, ждал...
   Он вдруг услышал голос:
   - Иди. Ищи ее.
   Хрт подскочил и начал спрашивать, кого это "ее", но Небо не ответило.
   И Хрт пошел. Он шел всю ночь, но никого нигде не встретил. А утром подстерег оленя, добыл его...
   Но есть не стал; взвалил на плечи и понес.
   Когда он проходил неподалеку от реки, то вдруг услышал чье-то пение. Хрт сразу понял, что это не птица - у птиц писклявый, неприятный голос, а это пение ему очень понравилось. И потому он тихо, по-охотничьи, прошел к самой реке, раздвинул ветки и увидел...
   На камне у воды сидела Макья, расчесывала волосы и пела. Она была еще вся мокрая после купанья. Она была...
   И Хрт смущенно отвернулся. И отступил на шаг, и громко кашлянул в кулак...
   Хей! Хей! Как Макья испугалась! Она поспешно соскочила с камня, подхватила лежавшую на траве одежду и опрометью бросилась в лес! Если бы это был тур или даже медведь, то Хрт незамедлительно пустился бы за ними в погоню. А тут он не спешил. Шел и насвистывал, поглядывал на Макьины следы. Следы и привели его к опушке, на которой стоял маленький кособокий шалаш. Макья сидела в шалаше, боялась выглянуть наружу.
   Хрт остановился возле шалаша, сбросил оленя на землю и крикнул:
   - Эй, женщина! Где хворост?
   Но Макья и не подумала ему отвечать, хоть ей, конечно, тогда было очень страшно. Тогда Хрт сам собрал немного хвороста, обложил им оленя, поджег. А потом...
   Олень давно уже поджарился, а кое-где даже обуглился, но Макья как сидела в шалаше, так и сидела. Тогда Хрт сам разделал тушу и, вырезав из нее самый нежный и сочный кусок, положил его на ладонь и подошел к шалашу, хотел войти в него...
   Однако шалаш был так низок, что Хрт пришлось опуститься на колени. Так - на коленях, с угощением - он впервые и предстал перед Макьей. Макья никогда до этого не ела жареного мяса. Она с удовольствием отведала его, а после, облизавши губы, сказала:
   - Что ж, неплохо. Но в следующий раз я приготовлю его иначе - так, чтобы оно не пахло паленой шерстью!
   - Пусть будет так, - ответил Хрт. - И пусть всегда будет так! Но и этот шалаш мне совсем не по нраву. Он очень тесен.
   - Хорошо! Построй другой - просторнее.
   - С огромным удовольствием! - воскликнул Хрт и только принялся вставать...
   - Ну нет! - сказала Макья. - Погоди! - и удержала его за руку...
   А вскорости, была уже зима, Макья проснулась и сказала:
   - Муж мой! Сегодня ночью мне приснилась рыба. Сходи и принеси мне эту рыбу, я очень голодна.
   И Хрт пошел к реке. Снег был очень глубок, мела метель. Но меховые одежды, сшитые заботливой Макьей, надежно защищали Хрт от холода.
   Выйдя на лед, Хрт мечом прорубил в нем широкую лунку, а затем лег рядом с ней и принялся ждать. Ждал он почти до вечера. И, наконец, большая и глупая рыба выглянула из воды, жадно вдохнула воздух... И тут-то Хрт и подцепил ее за жабры!
   Рыба была большая, жирная. Хрт вернулся домой очень гордый. Однако, едва войдя в хижину, он тут же почуял неладное. И не ошибся! Макья лишь мельком глянула на рыбу и сказала:
   - А мне во сне привиделась совсем другая. Пойди и принеси совсем другую, Хрт.
   - А эту?!
   - Отпусти.
   И Хрт - вот как он любил Макью! - промолчал. Опять пошел. Принес другую рыбу. А Макья - женщины, запомните! - сказала:
   - Хрт! Любимый мой! Ты угадал! О, как я счастлива!
   Хотя, конечно, эта рыба опять была не та, совсем не та, напрочь не та. Зато был мир в семье. И так было всегда. И оттого семья у них была весьма немалая - три сына и три дочери. И был еще подкидыш. Макья нашла его в лесу и пожалела, принесла домой. Когда вернулся Хрт, Макья кормила подкидыша грудью. Хрт с удивлением пересчитал детей, потом спросил:
   - А это еще кто?
   - Подкидыш.
   Хрт мрачно рассмеялся и сказал:
   - А кто его подкинул? Здесь, на этой Земле, только мы и живем!
   - Да, только мы, - невозмутимо согласилась Макья. - Вот потому я и взяла его к себе. Если не я, то кто еще его накормит? А ты не беспокойся, ты не обеднеешь. Садись к столу и ешь, там всё уже готово.
   Хрт не решился спорить с Макьей, промолчал. И снова не ошибся! Подкидыш ел лишь молоко, ночами не кричал, и быстро рос. И вскоре Хрт забыл, что этот его сын - подкидыш. Да и своих забот у Хрт тогда было достаточно - он воевал с врагом.
   А враг у Хрт явился вот как. Я вам уже рассказывал, как поначалу Хрт очень скучал без друга и врага, а после Небо сжалилось над ним - и у него появилась Макья. Потом у Хрт и Макьи появился дом, потом родились дети, потом Хрт приручил Хвакира и стал ходить с ним на охоту. А по ночам Хвакир стерег их дом. Потом...
   Хрт снова заскучал. Днем он охотился и приносил богатую добычу, а ночью снова уходил, ложился в поле и смотрел на небо. Ждал. Ждал...
   И наконец услышал голос. Голос спросил:
   - Ты получил от меня друга?
   Хрт тотчас встал и закричал - ведь Небо далеко:
   - Да, получил! И я тебе за это безмерно благодарен! Но... - и смущенно замолчал.
   - Так что тебе еще?! - грозно спросило Небо.
   - Дай мне врага! Какой же я мужчина без врага?!
   - Ха! - засмеялось Небо. - Ха-ха-ха! Врага ты должен сделать сам. И так будет всегда, мой Хрт: ты и твои потомки будут лепить своих врагов своими же руками. Иди! Чего стоишь?
   И Хрт ушел. Потом он долго думал над словами Неба, и так и сяк прикидывал. День, два прошло. Макья заметила его печаль, спросила:
   - Что-то случилось, Хрт?
   Хрт посмотрел на Макью... И всё понял! Его жена сидела у костра, лепила миски и обжигала их в огне.
   - Вот так и я! - воскликнул Хрт. - Так! Так! О, Небо!
   Встал и пошел. Хвакир бежал за ним, нёс в пасти меч. Хвакир был рослый пес, теперь таких не встретишь. Хрт научил его словам "бр-рат", "кр-ровь" и "вр-раг". Хвакир их четко выговаривал. А нынче псы только рычат. А если бы...
   Так вот, я говорил - Хрт встал, пошел. Хвакир пошел за ним. Вдвоем они сошли в овраг. Там было много красной глины. Хрт испытал ее - размял, обжег - и только после этого взялся за дело.
   Три дня он создавал себе врага, трудился до изнеможения. Ведь Хрт хотел, чтобы враг у него был храбрый, ловкий, сильный. Зачем нам слабый враг? Ведь мы ж не...
   Да! Три дня трудился Хрт, а на четвертый он обложил врага толстенными поленьями, поджег и начал ждать. Хвакир сидел с ним рядом.
   Когда поленья обгорели и обсыпались, Хрт подошел к врагу и осмотрел его. Враг получился черным, крепким. Хрт вылепил его похожим на себя, только повыше ростом да пошире в плечах. Но, правда, враг был без меча. Хрт после объяснял:
   - Меч каждый добывает себе сам! Вон, сыновья мои, они все сами добывали. А этот... Он и без меча обходится. И еще как!
   И это истинная правда. Чурык - а так зовется первый враг - ходит с железной палицей, валит ею могучие дубы и пробивает самые крепкие стены. И сжечь его нельзя - от огня он только крепчает. Его не зарубить мечом, его не утопить. То есть, конечно, он уйдет под воду и пролежит на дне день, два... да хоть и целый год!.. а после выйдет на берег, поднимет палицу и закричит:
   - Р-ра! Р-ра-ра-ра!
   Кроме того, от долгого лежания в воде Чурык становится еще опасней; ведь он тогда...
   Но все это стало известно много позже, а тогда, когда Чурык еще стоял как истукан... Да он и был тогда обычным истуканом! Хрт обошел его со всех сторон и рассмотрел, и остался доволен, потом вернулся к псу и стал его науськивать: