Булыга Сергей. Источник (Черная сага - 6)

   И потому, когда я наконец решился и отозвал Лайма к реке, и повел с ним беседу, то я не очень-то настаивал на том, чтобы он соглашался со мной. А когда он сказал, что желает повременить с ответом до утра, я даже, признаюсь, обрадовался.
   Однако утром Лайм пришел ко мне и заявил, что если это будет надо, то он готов применить свое колдовство все без остатка! Я сдержанно поблагодарил его за это, а сам подумал, что, значит, такова его судьба быть похороненным в моей земле. Хотя, скорей всего, моя судьба мало чем отличается от его, ибо обоим нам через три дня последним ложем будет одно и то же поле...
   А что будет с Землей? Что будет с Уллином? Град может выставить три тысячи мечей - и мы их уведем с собой. А если не вернемся, то Уллину потом и одного дня осады не выдержать, ведь здесь и стены дряхлые, прогнившие, и ров полуразрушен, вал порос лебедой. Да и останутся здесь только старики да женщины да дети, и Кнас тогда, придя сюда, славно потешится! А как он тешился в Тэнграде, как жег Ярлград, как в Ровске лютовал, как Глур склонял к предательству, о том и вспоминать даже не хочется. И оттого и мрачен был град Уллин. По улицам ходили бирючи и созывали ратников. Но ратник, это разве воин? Смерд и с мечом все тот же смерд. И я так Владивладу и сказал:
   - Не знаю, брат, зачем мы их берем. Ведь ты же сам мне говорил: под Глуром смерды сразу побежали, и Барраслав несолоно ушел.
   - Он бы и так ушел, - ответил Владивлад. - Что у него было под Глуром? Пятьсот мечей. А Кнас сколько привел? А у него разве не смерды? Все как один. А ведь побил! Так что не заносись, брат Айгаслав, чти смердов!
   Я промолчал, не стал с ним спорить. Хочешь вести, подумал я, так и веди, люд твой, не мой.
   Зато когда пришла пора всходить на корабли и я узнал, что градские еще не собрались и будут выступать только к полудню, то я вздохнул с великим облегчением, ибо обузы не терплю, особенно в походе.
   А Владивлад на уллинских разгневался, рвал тысяцкому бороду, бил по щекам - и тысяцкий терпел. Еще бы не терпеть! Ибо ух как они страшатся Владивлада! И за глаза зовут его "Колдун". Да он и есть колдун, сын колдуна, хоть, говорят, что жало ему вырвали, и, говорят, Источник...
   Нет, я не о том! Да и не думал я тогда о Владивладе. Мы споро шли вверх по реке, весна была, уже совсем тепло, трава по берегам росла высокая и сочная, Сьюгред впервые это видела, у них ведь нет такой травы, нет желтого песка по берегам, и нет таких цветов. И потому когда мы вечером пристали к берегу и развели костры, Сьюгред пошла и набрала целый букет, сплела себе венок. Ей было хорошо, она много смеялась.
   А я был мрачен и молчал. Я вспоминал свои видения, и если закрывал глаза, то сразу видел ключницу. А ярлову не видел. Быть может, это оттого, что я совсем ее не помню. Все говорят, что ярлова была ко мне очень добра, а ярл на это гневался и говорил, что мальчик - это будущий мужчина и потому он должен расти в строгости, а ярлова на это возражала, что, мол, пока мне не исполнится семь лет, то она...
   Однако мне исполнилось еще всего лишь три, когда Мирволод с братьями ночью пришел к нам в терем. Сперва они зарезали ее, потом меня - и у меня и по сей день толстый багровый шрам на горле. В ту ночь, когда нас резали, Хальдер был в Уллине, был пир у Владивлада, и Владивлад еще сказал: "Вот, пьем вино, а что-то кровью пахнет, к чему бы то?" А утром и пришли дымы с известием. Хальдер немедленно отправился в Ярлград. И шел он так, как мы сейчас идем. Тоже весна была, тоже трава кругом, цветы. Вот только криворотых тогда не было!
   Да и сейчас их словно нет. Я у костра сижу. А рядом Владивлад. А у других костров сидят наши дружинники. Сьюгред уже ушла в шатер. А небо нынче черное, а звезды яркие, Хрт, говорят, вот так же вот сидел возле костра, смотрел на Небо, думал, думал, а после встал и попросил, чтоб Небо даровало ему Макью. Вот как ему было легко! А я вначале предал Хальдера, потом отдал Щербатого Чурыку, потом бил Вепря и сходил в Чертог, да и еще Торстайн погиб из-за меня, да и Лузай... и только после этого Сьюгред сказала мне: "Муж мой! Мой господин!" А ведь и вправду господин, ибо ее судьба - тень от моей судьбы, и если я через три дня паду...
   И мысль оборвалась - я отогнал ее, об этом не хотелось думать!..
   Но тут вдруг Владивлад повернулся ко мне и сказал:
   - Когда идешь в поход, то думать нужно только о победе.
   Я вздрогнул и нахмурился. Х-ха! Знал же ведь, что он подслушивает мысли, но если загодя, как Хальдер научил, успеешь мысль загородить...
   А Владивлад:
   - Нет, брат, - сказал, - все много проще. Ибо о том, о чем ты сейчас думаешь, любой бы догадался. А я еще скажу: даже если и вправду случится такое, что ты будешь убит, так не страшись того. Сьюгред - твоя законная жена. И потому она будет править всей нашей Землей до той самой поры, пока не подрастет ваш сын.
   - Так ты и это...
   - Да. И родится он в самом начале зимы. Мы будем чтить его.
   - Кто это "мы"?
   - Те, кто останется в живых.
   - В живых! - гневно воскликнул я. - Хрт мертв, Макья мертва. Да и Земля, считай, уже мертва! Ибо не может жить Земля без бога. Разве не так?
   - Так, - согласился Владивлад. - И потому, раз Хрт покинул нас, то скоро нужно ждать другого бога. И он уже идет, а может, и пришел уже, мы просто этого еще не заметили. Но тот, кто не опустит рук, кто будет славно биться с криворотыми и одолеет их, тот, думаю, почтит уже его, другого бога, который будет и мудрее, и щедрее Хрт, и, главное...
   Но тут он замолчал. Я, подождав, спросил:
   - Что "главное"?
   А он сказал:
   - Не знаю, Айгаслав. Да и потом, кто я такой, чтобы судить богов? Богов дано лишь чтить. Был Хрт, я чтил его. Ну а придет другой... Но прежде, Айгаслав, мы остановим криворотых, чтобы потом можно было без стыда смотреть в глаза тому, кто к нам уже идет!
   И тотчас встал, сказал:
   - Ночь, брат, все спят. И нам давно пора.
   На том мы и разошлись...
   И до утра я не заснул, глаз не сомкнул - думал о мертвом Хрт, думал о новом боге. Что ж, может быть, и впрямь еще никто не знает, каков он из себя, этот наш новый бог. И если это так, то это хорошо, ибо тогда нам еще есть, на что надеяться. Но если наш новый бог - это тот, который и наслал на нас тьмы криворотых? А если это вообще их, криворотых, бог, тогда что получается? А то, что... Да! Будет Земля, будет на ней народ, и будет бог. Наша Земля, чужой народ и чужой бог, а нам самим здесь места уже не будет. И, значит, мы обречены и всем нам следовать за Хрт, и никакое колдовство нас уже не спасет, ибо что Лайм и что его стеклянный пузырек против нового, грозного бога?! Х-ха! Лайм нам рассказал, что скрыто в этом пузырьке. Лайм также рассказал о том, что это колдовство уже немало лет подряд верно служило Аудолфу. Конечно, Аудолф молчал о колдовстве, но было очень удивительно, что он, трусливый по натуре, с такой непостижимой легкостью одерживал многочисленные победы и привозил домой столько всякого добра. Вот и судачили люди: "Без колдовства здесь не обходится. Колдует Аудолф!" Однако дальше слов дело не шло, тяжб не было, ведь Аудолф закон не нарушал, своих не околдовывал, а о чужих Винн ничего не говорил. И время шло, и Аудолф становился все богаче, а все продолжали говорить: "Без колдовства здесь не обходится!" Потом явился я, ярл Айгаслав, чужой...
   Но что мне Аудолф, что Лайм! И что стеклянный пузырек, когда...
   Однако утром, встретив Владивлада, я об этом смолчал. Потом еще весь день молчал, внимательно смотрел по сторонам. Хотя, конечно, было еще очень рано - ведь то, что мне привиделось во сне, было в трех днях пути от Уллина, а мы идем только второй, и там, я это помню хорошо, берег совсем другой - там по песку пройдешь, шагов с полсотни будет... Полсотни! Да каких это? Когда? Теперь и двадцати не наберется! И я вздохнул. Сьюгред спросила:
   - Что с тобой?
   - Все хорошо, - ответил я. - Все очень хорошо, поверь!
   Она, конечно, не поверила. Но, как всегда, промолчала. Она ведь уже знает: если я сразу прямо не отвечу, то больше можно и не спрашивать.
   Итак, я целый день молчал. И вечером, когда мы пировали у костра, я не сказал ни слова. Потом, когда все разошлись и я остался только с Владивладом, он сказал:
   - Если ты пожелаешь, то я опять могу сказать, о чем ты думаешь.
   И я ответил:
   - Да, желаю.
   Ибо пора уже, ведь завтра, может, все решится!
   И Владивлад сказал:
   - Ты думаешь о том, что лаймово колдовство не принесет нам удачи. Тебе также кажется, что нас может спасти только Источник, который и действительно совсем неподалеку отсюда. А еще ты считаешь, что мне известно, как пройти к Источнику, и как развеять Марево, и что нужно сказать... Так?
   Я кивнул.
   - А вот ведь и не так! - воскликнул Владивлад. - А все же так: то колдовство, которое принес с собою Лайм, достаточно могучее, нам хватит и его. Я чую это, брат. Я знаю в этом толк, ты уж поверь. А вот Источник... О! Не стал бы я просить его о помощи!
   - Но почему? - воскликнул уже я. - Он, что, не так могуч?
   - Вот в том-то и беда, что очень уж могуч!
   - А разве это плохо?
   - Очень плохо. Для того, чтобы отведать низко висящее яблоко, совсем не обязательно рубить всю яблоню... Да нет, даже не так, ибо от падающей яблони ты без труда успеешь увернуться. Но если ты...
   И Владивлад надолго замолчал. А после сказал так:
   - Представь: есть три меча. Первый - обычный меч, такой, как у тебя сейчас. Таким мечом нам криворотых не остановить. А вот второй меч - очень, очень острый. Рубит кольчуги, латы, камни, корабли... Но, главное, и этот меч, хоть и могуч, вполне послушен нам, как и обычный - мы можем обнажать его, когда захотим, и можем прятать в ножны, когда того пожелаем. Вот что собою представляет то, с чем к нам явился Лайм. Такое колдовство мне по душе, с таким можно без всякой опаски идти на криворотых. Но есть еще и третий меч, который рубит все - не только латы, камни, корабли, но даже реки, города, моря, свет, тьму, судьбу. Так, хорошо! Но знай - как только ты достал его из ножен, так больше ты ему уже не нужен, ибо теперь он будет сам рубить все, что ему захочется, а подвернешься ты, он и тебя зарубит. И этот, третий меч - Источник. Вот почему я не пойду к нему, чего бы ни случилось. Источник, брат, поверь, еще страшнее криворотых!
   - Но, говорят...
   - Что говорят?! Ты был возле Источника?
   - А ты?!
   - А Хальдер?
   - Был!
   - Но разве он рассказывал тебе о том, что видел там, что говорил, о чем просил? Ведь же молчал! Он слово дал!
   И тогда я, подумав, сказал так:
   - Тогда, когда я спрашивал, Хрт был еще живой. Теперь Хрт мертв. Теперь бы Хальдер, думаю...
   - Не надо думать за других!
   - Тогда подумай за себя! И о Земле! О всей нашей Земле, брат Владивлад!
   И он... Ух-х, почернел! Рука - к мечу! И также я!..
   Нет, обошлось! Он хмыкнул, помолчал... Потом насмешливо сказал:
   - Я-то уже подумал, брат. И думал я не один год. Да, не один! А теперь ты подумай. Я... расскажу тебе одну историю. А ты ее внимательно выслушай, потом еще как следует подумай... А уже после будешь говорить. Согласен?
   - Да.
   - Тогда... Н-ну, скажем, так! История, честно признаюсь, не короткая, но ты уж наберись терпения. Так вот. Жил один ярл. И был у ярла град, была своя земля, была дружина. Но град был небольшой, земля неплодородная, в дружине сто, не более, мечей. Ярл, как ты понял, бедно жил. Завидовал соседям. Он бы пошел на них войной, разбил бы их и взял богатую добычу, и земли отнял бы, нагнал бы тьму рабов, и град отстроил бы, и новый терем бы возвел... О многом ярл мечтал! Да сил у ярла не было. И он тогда... Он долго, очень долго думал. Он сомневался, да! А после он-таки решился - и связался с пропащим чурычьем. И стал он с той поры и ворожить, и наговаривать, и заклинать, и проклинать, хворь напускать, мор, голод... Словом, всякое. А после стал ходить в походы и малой силой бить большую силу. И град его разбогател, и земли стали тучными, в дружине - десять сотен воинов. И все бы хорошо... Вот только очень быстро он старел! А так, кстати, всегда, когда с чурычьем свяжешься. И вот... Ну, сорок, сорок два ему, не более, а он - совсем уже развалина! Так одряхлел, что и вставать уже не мог, и говорить не мог, есть по нормальному не мог - его кормили, как младенца, из рожка. И вот лежал тот ярл, по целым дням молчал, о чем-то крепко думал. Потом призвал к себе пропащее чурычье, стал отрекаться от него, просил, чтобы забирали они все, что с ними было нажито... Ан нет! Чурычье посмеялось да ушло. И все по-прежнему осталось. Тогда тот ярл не стал ни есть, ни пить - лежал, молчал и ждал, когда умрет. А смерть не шла. Ярл высох весь, стал как живой скелет. И так зима прошла, весна пришла, а он никак не умирал. Тогда однажды поутру ярл повелел, чтобы к нему призвали ярлича. А ярлич был... Ему в тот год было семнадцать. Он крепок был. И храбр. И Хрт и Макью чтил, законы соблюдал. И знал: его отец колдун. Это, конечно же, бесчестие. Но ведь - родной отец! И вот ярлич пришел к отцу. И тот сказал: "Сын, ты пойдешь к Источнику и принесешь оттуда меч". "Отец! - испуганно воскликнул сын. - Но ты же сам мне говорил..." - "Да, перебил его отец, - я прежде это говорил. А нынче говорю иное: пойди к Источнику и принеси оттуда меч. Ибо лишь только меч Источника может спасти меня". И сын - на то и сын, он не решился спорить. И ярл подробно обсказал, как следует идти к Источнику, и как развеять Марево, и прочее. И сын пошел. И сын пришел к Источнику, взял меч, вернулся. Отец, увидев меч, вмиг просветлел лицом и даже поднял руки, и жадно схватил меч, долго рассматривал его и лезвие поглаживал... а сам все молодел лицом и молодел, морщины исчезали, и на щеках даже румянец появился, и руки наливались силой, и сам он весь крепчал, и плечи расправлял, а после встал и, держа меч перед собой, он заходил по горнице, и твердо он ступал, уверенно, и меч в его руке сверкал, сверкали и его глаза, и он уже размахивал мечом - и меч свистел рассерженной змеей, а ярл смеялся, говорил: "Вот и мое спасение! Вот и мое спасение!", а после вдруг остановился, приставил лезвие к груди и - р-раз! - упал на меч - и прохрипел: "Спасение! Спасе..." И тотчас умер. Вот и все!
   И замолчал ярл Владивлад. Глаза его блестели. И все его лицо было в поту. И била его дрожь. И пальцы ему крючило. Вот, значит, как ушел его отец! Вот, значит, получается... И я хотел было спросить...
   Да все никак не мог!..
   И, наконец:
   - Но это же не все! - чуть выдавил. - А ярлич что? А меч?
   - А ярлич, - Владивлад вздохнул. - А ярлич в тот же день и поседел. Совсем, как лунь. И то в семнадцать лет, брат Айгаслав! Ведь думал-то он как: что это он всему виной, ведь это он принес отцу тот злополучный меч, и, значит, кровь отца - родного, не приемного, не белобрового, не чужака, родного, брат, - на нем, на ярличе! А если это так... И в тот же день, нет, уже ближе к вечеру, пошел тот ярлич в Хижину - в ту самую, где я тебя встречал, о смерти Хрт рассказывал... Только тогда Хрт был живой и в силе. И вот ярлич пришел, и встретил его волхв, и ярлич и сказал волхву: "Убей меня! Убей во славу Хрт!" А волхв сказал: "Убить - дело нехитрое. Но прежде я должен узнать, из-за чего ты ищешь смерти и будет ли она, как ты пообещал, во славу Хрт; рассказывай!" И ярлич рассказал, и ничего не утаил, а после сказал так: "Теперь ты убедился, волхв, что я и только я виноват в смерти отца, и потому мне жить больше нельзя; убей меня!" Но волхв сказал: "Нет, ярлич, ты не виноват, ибо не ты убил отца, убил его Источник. Да и потом, ведь твой отец сам пожелал того. И то ему во благо, ведь если бы не меч, то твой отец лежал бы, умирал... и умирал, и умирал, пока стоит земля, реки текут и светят солнце и луна. А так он уже Там, он успокоился. Чего тебе еще?" Но ярлич закричал: "Но я ведь не того желал! Я думал, мой отец..." - "Х-ха! - засмеялся волхв. - Желал! Но за желания всегда надо платить. И чем больше желание, тем больше плата за него. Есть у тебя еще желание? Я знаю: есть - чтоб ожил твой отец. Ну так пойди и снова попроси, и, клянусь Хрт, Источник оживит его... но для того, чтоб твой отец убил тебя или сжег Уллин, или... Я уж не знаю, для чего еще, но знаю: плата будет знатная! А если ты, задумав обхитрить Источник, пожелаешь, чтоб и отец был жив, и ты был жив, и Уллин не сгорел, то будет, скажем, так: отец твой будет жив, но умирать и умирать и умирать, а рядом ты будешь лежать и тоже умирать, но не умрешь, а Уллин не сгорит, но мор его возьмет, или набег, или... Но снова плата будет знатная, да нет, еще знатней, чем прежде, ведь ты вон сколько попросил!" И засмеялся волхв. А ярлич, помолчав, спросил: "Но почему Источник так жесток?" А волхв сказал: "Он вовсе не жесток. Он просто берет плату. Другим ты платишь как? Вот ты приходишь к Хрт и воздаешь ему дары, ты ему платишь, а уже после о чем-нибудь просишь. И так и Винн, Чурык, Всевышний и другие боги - всем воздают дары, а уже после у них просят. Один Источник сразу, без даров, все, что ни загадаешь, исполняет. Но уж зато он сам потом берет с тебя все то, что посчитает нужным. Вот у тебя он взял отца. И у других берет, что приглянется. Но вот что именно, того нам наперед не угадать. А посему... Теперь, я думаю, ты крепко меня понял. А коли так, тогда о чем еще нам говорить? Ступай!" И ярлич возвратился в терем, и там сидел три ночи и три дня, и думал, думал, думал... А после встал и, взявши меч, вложивши его в ножны, опять пошел к Источнику и меч ему вернул. И ни о чем ведь не просил, рта даже не раскрыл! И больше никогда к Источнику не хаживал... Но все равно с тех черных дней стал ярлич колдуном, но колдовство добра ему не принесло - и сыновей у него нет, и дочерей, и жены его мрут, град нищ - и он ему упырь... Вот так-то, брат! Вот каково ходить к Источнику! А меч... Тот самый меч, который он вернул, лежал возле Источника и ждал, покуда не явился Хальдер, и загадал желание, взял меч и с ним не расставался до тех пор, пока вы не сожгли его на жертвенном костре. А ножны от того меча...
   И Владивлад вдруг снова замолчал, прищурился, а после, глядя мне прямо в глаза, спросил:
   - Да, кстати, а где ножны? Ведь ты их на костер не возложил, ты их... Гм! Да! Ты взял их и унес с собой в Окрайю. Так?
   Я молчал. Я весь горел. Великий Хрт, так вот как оно было: Хальдер пришел к Источнику и попросил его, и оживил меня... а я ему за это отплатил - убил. Убил! И то: да хоть бы сам убил, честно убил - так нет, дал отравить! И он лежал и мучался, а я пришел к нему, сидел над ним и насмехался. И даже проклинал его. Вот я каков!..
   А Владивлад:
   - Да, брат, все было так. Но ты не убивал его - убил его Источник. И Хальдер это знал, и ждал, когда к нему придет расплата. И потому он и простил тебя, зла не держал... А дальше было так: Хальдер сгорел, и меч его сгорел, а ножны ты унес в Окрайю. Потом сошел с ними в Чертог. Потом... Х-ха! Лайм и до сих пор не знает, что и думать, а был ли то действительно Чертог, был ли то Винн, и у меня все спрашивал и спрашивал... А я спрошу другое: где ножны, Айгаслав? Что, Хальдер отобрал их у тебя?
   Я снова промолчал. Теперь уже не Владивлад, а я был весь в поту. И пальцы мои крючило... А Владивлад сказал:
   - Значит, я прав. Конечно же, я прав! А вот еще: он потому и заманил тебя в Чертог и потому и отобрал у тебя ножны, чтоб ты не смог прочесть, что же на них написано, ибо, он так, наверно, и сказал, что от того тебе будет одно лишь зло!
   - Н-нет, - сказал я. - Он так не говорил. Да и откуда он мог знать, зло будет оттого или не зло? Ведь он же был неграмотным. И он не мог прочесть...
   - Ха! - засмеялся Владивлад. - Не мог! Неграмотный! Так знай же, брат: чтобы прочесть то, что было начертано на ножнах, совсем не обязательно знать грамоту. Ведь там же не слова были начертаны - условные значки, по ним и узнают, как следует идти к Источнику. Вот, скажем, косой крест - это рубеж. А три кружка - три дня до рубежа. А курья лапа и ее отпяток...
   Но тут он замолчал. И, глянув на меня, глухо спросил:
   - Так было там?
   - Да, - я кивнул. Потом спросил: - А что еще?
   - Еще?... - и Владивлад задумался. - А вот еще: Хальдер, пока был жив-здоров, меч при себе держал, тебе, небось, и притронуться к нему не позволял, на ножнах знаки не показывал. Ведь не показывал?
   - Нет, брат.
   - Вот то-то же! Но ты, я уж не знаю, как это получилось, сообразил, что ножны будут поважней меча. И потому, когда он уходил, ты меч возложил вместе с ним на костер... а ножны при себе оставил! Но Хальдер не желал того, чтобы они рано или поздно, но все же привели тебя к Источнику и чтобы ты потом, как я, как он, за то и поплатился. И потому, уже горя на жертвенном огне, он и призвал тебя вслед за собой в Чертог. И он это сделал только затем, чтобы ты не смог прочесть те письмена и никогда бы не нашел Источник. Ты согласен со мной?
   А я...
   - Н-нет, не совсем, - сказал.
   - Как это "нет"?! - воскликнул Владивлад. - Он, что, разве не звал тебя? Ведь все же тогда слышали, что звал!
   - Да, - сказал я. - Все слышали. И я пошел. Сошел в Чертог... А Хальдер мне сказал: "Как ты попал сюда? Ведь я тебя не звал!"
   - Что?! - Владивлад даже привстал. - Не может того быть!
   - Нет, значит, может, брат, - тихо ответил я. - Клянусь усопшим Хрт. Клянусь и тем, кого еще не знаем, но кто уже идет.
   И я свел пальцы крестиком. Ярл Владивлад, подумавши, кивнул. А после, глядя на огонь, долго молчал. Потом сказал:
   - Но если это так, тогда я ничего не понимаю. Так кто же звал тебя? А если звал и, значит, думал погубить... то почему потом позволил тебе возвратиться? И ведь не просто возвратиться, а... Гм! Для чего?
   Он замолчал. Молчал и я. Да, и действительно: Винн, Триединый злобный Винн, вдруг взял да пощадил меня. Вепрь отпустил меня живым. Хвакир меня не разорвал. Ведь для чего-то же все это делалось! Но для чего?
   А Владивлад:
   - Вот так-то, брат! Здесь что-то кроется... И очень, очень важное. Да только разве нам дано понять богов? Нет, нам дано их только чтить. И все-таки...
   И тут он встал, сказал:
   - Ночь, Айгаслав. А завтра трудный день. Я ухожу.
   И он ушел к себе. А я пошел к себе. И вот я шел, и был я жив-здоров, и руки-ноги мои целы, есть у меня жена, и есть корабль, есть дружина, а тот, кто спас меня сперва возле Источника, потом в Чертоге, он...
   Но мне, честно скажу, к великому стыду, о Хальдере не думалось! Я просто шел, смотрел по сторонам. А подойдя к шатру, остановился. И долго я стоял возле шатра, смотрел на Небо. Вот так и Хрт, наверное, стоял и молча ждал... а после принялся просить. И Небо даровало ему Макью. Потом, уже зимой, она ему сказала: "Муж мой, сегодня ночью мне приснилась рыба. Пойди и принеси ее". И Хрт пошел. А был сильный мороз, мела метель...
   А Сьюгред ничего не говорит. Молчит и Небо. И я к нему не обращаюсь, не прошу. Да и о чем просить? Есть у меня любимая жена. И скоро будет сын. И родится он в самом начале зимы, все будут чтить его. А где зимою буду я, и что было начертано на ножнах, и кто призвал меня в Чертог...
   А! Суета! Не знаю я того - и, значит, и не надо. И я закрыл глаза Небо исчезло. Потом, немного подождав, я снова их открыл и снова глянул вверх - тьма, звезды, облака, луна. Хрт мертв, Макья мертва, Земля наша пуста, нет ничего и никого, есть только я да Сьюгред. Да, только я и только моя Сьюгред! А остальное - прах и тлен. И я вошел в шатер и опустился перед Сьюгред на колени, меч отстегнул и положил у изголовья, потом снял через голову кольчугу и тоже положил - с опаской, чтоб не разбудить...
   Вдруг Сьюгред прошептала:
   - Муж мой!
   Я вздрогнул. Обернулся и спросил:
   - Ты что, еще не спишь?
   - Нет, - снова шепотом ответила она. - Мне очень страшно.
   А я сказал:
   - Но я же рядом, Сью. Кого тебе бояться?
   - Тебя я и боюсь, муж мой.
   - Меня?!
   - Да, муж, тебя. Ты стал совсем чужой. Ты обо мне совсем забыл. Все с ним да с ним. И шепчетесь. Он околдует тебя, муж. Он же колдун!
   - Н-ну, - я смутился, - и колдун. И что с того? - и тут я обнял Сьюгред. - Но колдуны бывают всякие. Вот Владивлад! Он мне сейчас сказал: зимой, в самом начале, у нас с тобой родится сын, все будут чтить его! - и я ее поцеловал и повторил: - Чтить, милая. Твой сын!..
   Но Сьюгред отстранилась от меня и сказала:
   - Так то когда еще будет - зимой! А уже завтра ты забудешь обо мне. Ведь завтра мы придем к тому поселку, и твой отец и твоя мать выйдут к тебе. А если даже и не выйдут, то Владивлад, он же колдун... Он отведет твои глаза - и ты забудешь обо мне, и мы с тобой расстанемся!
   - Х-ха! Милая! - воскликнул я. - Да как же мы с тобой расстанемся! Ведь Вепрь мне обещал!..
   - Да потому... - сказала было Сьюгред...
   Но не сдержалась и заплакала. Я утешал ее, как мог, я целовал ее и обнимал, шептал ей нежные слова... А нужно было бы спросить, узнать, откуда у нее это предчувствие. Но я не сделал этого. Забыл. Не обратил внимания. Я только утешал ее и утешал - и Сьюгред успокоилась, и я был тому рад. Потом она заснула. А я лежал, лежал, лежал... и думал, честно вам скажу, о тех, кого я завтра должен встретить. С тем и заснул.
   А утром, встав раньше обычного, я сразу взялся торопить, чтобы скорее выступали. Но Владивлад сказал, что прежде он должен снестись со смердами и он так и сказал о своих градских: "смерды" - и жег сигнальные дымы, и требовал от них ответа, и гневен был. А градские - дымами же - ответили: мол, да, они идут за нами вслед, да вот никак не поспевают, уж больно берега плохи, болотисты, но ведь идут они, торопятся, и в срок придут, и встанут заодин, чего там беспокоиться? Но черен был ярл Владивлад, грозил, что вырвет тысяцкому бороду, что... А! Немало он грозил! И невдомек было ему, что оттого и медлят уллинцы, и отстают, что не хотят они идти при его стремени, уж больно страшен он, уж больно он колдун!