Страница:
Начиная с осени 1940 года, Гесс выразил желание лично испытывать новые модели немецких истребителей.
Генеральный авиаконструктор хотел протестовать, ссылаясь на вышедший в начале войны катенорический приказ Гитлера, запрещающий всем руководителям нацистской партии Германии в военное время управлять самолетами.
Но существовал и другой указ Гитлера, также хорошо известный Мессершмиту, который гласил: «Декретом фюрера заместитель фюрера Гесс получает полную власть принимать решения от имени фюрера». Отказать требованиям такого человека не мог никто, в том числе и Вилли Мессершмит.
Гесс облюбовал для полетов новый истребитель дальнего действия Ме-110.
Нисколько не уступая профессиональным летчикам-испытателям по мастерству управления истребителем, Гесс совершил десятки взлетов и посадок с аэродрома в Аугсбурге, каждый раз отчитываясь перед Мессершмитом и его инженерами о результатах испытаний, указывая на различные недостатки новой машины. Особенно тревожил Гесса недостаточный, по его мнению, радиус действия новой машины.
Он предложил Мессершмиту установить на истребителе дополнительные баки с горючим, которые можно было затем сбрасывать в процессе полета.
Рудольф Гесс прибыл на аэродром, чтобы проверить, как поведут себя в полете некоторые последние изменения, внесенные в проект истребителя конструкторами по его рекомендации. Речь шла о создании на базе Ме-110 более совершенной модели ночного истребителя.
Захлопнув фонарь и запустив двигатель, заместитель Гитлера лихо оторвался от земли, использовав только треть полосы, и исчез в надвигающихся сумерках. На аэродром Гесс не вернулся.
10 мая в 22:08 английский пост ПВО северного побережья в районе Нортумберленда заметил одиноко летящий немецкий истребитель. Это было странно, потому что так далеко на север самолеты противника никогда не залетали.
В 23:07 пришло новое сообщение с поста ПВО, заметившего одинокий «Мессершмит». Несколько минут назад, говорилось в сообщении, замеченный самолет упал и сгорел около населенного пункта Иглшем в Шотландии, а пилот выбросился с парашютом и был задержан бойцами гражданской самообороны.
Выбросившегося на парашюте пилота первым встретил фермер Дэвид Маклин. Фермер уже ложился спать, когда мощный взрыв, прогремевший на его поле, заставил Маклина выскочить из дома.
На поле он увидел догорающие остатки упавшего самолета, а в небе – купол спускающегося парашюта. Маклин понятия не имел, чей это самолет.
Летчик, погасив парашют, сняв шлем и очки, обратился к фермеру на безукоризненном английском языке. «Я ищу замок лорда Гамильтона. Если я не ошибаюсь, это его поместье?»
Фермер ответил, что это так, но до замка лорда еще далеко и поинтересовался у летчика, что случилось и кто он такой. Тот назвался как Адольф Хорн и сообщил, что «привез очень важные вести для королевских Военно-Воздушных сил» и попросил поскорее отвезти его в замок лорда Гамильтона.
Выяснив, что незнакомец немец, Маклин вызвал бойцов местной гражданской самообороны, а те отвезли пленного в ближайший населенный пункт Бубси, где находился их штаб.
Заперев летчика в одном из помещений штаба и доложив об этом начальству, бойцы МПВО посчитали свой долг выполненным по крайней мере до утра, когда начальство пообещало прислать за пленным машину.
Но пленный неожиданно разбушевался, крича, что он немецкий офицер, прибывший в Англию со специальной миссией, и ему необходимо немедленно встретиться с лордом Гамильтоном.
Все советы отдохнуть до утра, а «там разберемся», пленный летчик игнорировал, продолжая громко повторять свои требования.
Штаб самообороны снова доложил начальству, что задержанный немецкий офицер Адольф Хорн, который уверяет, что прибыл со специальной миссией, выбросившись для этого на парашюте из истребителя, желает немедленно говорить с лордом Гамильтоном.
Герцог Гамильтонский – знатнейший вельможа Великобритании, пэр империи, имеющий свободный вход к королю Георгу и премьер-министру Черчиллю, чей родовой замок находился неподалеку, был крайне удивлен, что какой-то пленный немецкий летчик желает сообщить ему нечто важное. Именно ему, а никому другому.
Тем не менее, утром 11 мая герцог в сопровождений следователя приехал в казармы «Мэрихилл», куда перевезли захваченного пилота.
Прежде всего были осмотрены найденные у летчика вещи: фотоаппарат «Лейка», какие-то таблетки, несколько фотографий, видимо, семейных, и визитные карточки на имя доктора Карла Хаусхоффера и его сына доктора Альбрехта Хаусхоффера. Затем, в сопровождении дежурного офицера и следователя, герцог вошел в помещение, в котором поместили пленного.
Увидев герцога, пленный сказал, что хочет говорить с ним с глазу на глаз. Гамильтон попросил сопровождающих его офицеров выйти.
Тогда немецкий пилот напомнил лорду, что они уже встречались на авиационных соревнованиях в 1934 году и на Берлинской Олимпиаде 1936-го. «Не знаю, помните ли вы меня, – сказал он, – я – заместитель Гитлера, Рудольф Гесс...»
11 мая 1941 года выпало воскресенье, а по воскресеньям – война не война – Черчилль любил отдыхать. «Иначе, – говорил он, – невозможно всю неделю работать круглосуточно».
Находясь в загородном замке своего приятеля в Дитчли, Черчилль с удовольствием смотрел кинокомедию с участием знаменитых комиков братьев Макс. В этот момент к премьеру Великобритании подошел секретарь и доложил, что его срочно просит к телефону герцог Гамилътонский.
Черчилль был удивлен. Он знал, что его друг находится в Шотландии. Что там могло произойти такого, что не могло бы подождать до завтрашнего утра? Премьер просит секретаря передать Гамильтону, чтобы тот позвонил утром. Однако секретарь возвращается и повторяет, что герцог настаивает на разговоре, подчеркивая его необычайную важность и срочность.
«Уинстон, вы не поверите, – кричал в трубку Гамильтон, – в Шотландию прибыл Гесс». Черчилль знал только одного Гесса – заместителя Гитлера, рейхсминистра, члена высшего совета обороны Германской империи, члена Тайного совета нацистской партии, где он считался первым после Гитлера лицом. Черчилль решил, что это фантастика.
Осознав происходящее, он немедленно продиктовал своему секретарю те меры, которые необходимо принять в связи с этим сенсационным событием:
Накануне вечером любимец Гитлера и его личный архитектор Альберт Шпеер вместе с фюрером работали над проектом перестройки Берлина в столицу мира. Огромный бульвар в центре города, с установленными на нем статуями полководцев, должен был упираться в гигантскую триумфальную арку, под которой могло пролететь целое звено бомбардировщиков. Гитлер сделал несколько несущественных замечаний по проекту и попросил Шпеера явиться к нему утром 11 мая с доработанным проектом, воплотить который в жизнь предполагалось не позднее 1950 года.
Рано утром с рулоном чертежей Шпеер прибыл в Бергхов.
В приемной Гитлера он застал бледных и возбужденных адъютантов Гесса – Лейтгена и Питча. Те попросили архитектора пропустить их первыми к фюреру, так как они должны передать тому важное письмо от Гесса. Шпеер, разумеется, согласился и, пока один из адъютантов прошел в кабинет Гитлера, Шпеер, развернув на столе свои эскизы, стал проверять, насколько ему удалось учесть все замечания фюрера.
Страшный, почти животный рев заставил Шпеера вздрогнуть. Эскизы триумфальных арок посыпались на пол. Затем он услышал крик Гитлера: «Где Борман? Немедленно ко мне!» Всех ожидавших в приемной заставили перейти в помещение на верхнем этаже и заперли там.
Через пятнадцать минут в Бергхов в полном составе во главе с самим Гиммлером прибыли руководители службы безопасности: Гейдрих, Шелленберг и Мюллер.
Последствия были ужасны. Все сотрудники Гесса, начиная с шоферов и кончая личными адъютантами, были арестованы. Узнав, что перед вылетом Гесс консультировался с астрологами и, якобы, те посоветовали ему лететь в Англию, Гитлер распорядился произвести массовые аресты среди астрологов, прорицателей, гадалок и экстрасенсов и строжайше запретить впредь заниматься в Германии чем-либо подобным.
Когда-то интересовавшийся этими вопросами, Гитлер, после бегства своего заместителя к противнику, приходил в ярость от одного упоминания об астрологии. Особенно был расстроен Гиммлер, державший в штате гестапо трех личных астрологов и привыкший не начинать ни одного дня без консультации со своим гороскопом. Зная о слабости своего шефа, Гейдрих и Мюллер с особым садистским удовольствием приносили рейхсфюреру СС на подпись все новые и новые списки направляемых в концлагеря «звездочетов».
Жена Гесса была объявлена соучастницей, лишена всех привилегий, вытекающих из высокого положения ее мужа, включая и государственное содержание. Никаких пенсий ей не полагалось и только благодаря участию Евы Браун, тайно снабжавшей свою подругу деньгами за спиной Гитлера, ей удалось кое-как сводить концы с концами. Не пережил случившегося и отец Гесса, скоропостижно скончавшись на следующий день. Никто из окружения Гитлера на это событие никак не отреагировал и только Альберт Шпеер прислал на похороны старика цветы, не указав, впрочем, что цветы именно от него.
Разумеется, Мюллер послал бригаду гестапо арестовать и Вилли Мессершмита как основного соучастника преступления. Однако гестаповцы не были допущены на испытательный полигон в Аугсбурге, охраняемый службой безопасности Люфтваффе, Оказалось, что сам Мессершмит уже арестован по приказу Геринга и отправлен к нему для допроса. Авиаконструктор был доставлен в специальный вагон-салон Геринга, стоявший на одном из путей Мюнхенского вокзала.
Геринг встретил Мессершмита с нескрываемой радостью.
– Я предупреждал фюрера, – сдерживая улыбку, объявил рейхсмаршал, —что эти полеты Гесса кончатся тем, что он перелетит к англичанам. Он вообще не был немцем. Он – типичный британец.
Затем Геринг ткнул Мессершмита в живот маршальским жезлом и заорал:
– Вы очень хорошо знали этого мерзавца, Мессершмит! Как вы могли доверить ему самолет? У вас что, любой имеет право летать на ваших истребителях? Вам известен указ фюрера на этот счет?
Стараясь сохранить спокойствие, Мессершмит объяснил Герингу, что Гесса все-таки нельзя считать «любым». Он заместитель фюрера и рейхсминистр. Согласно декрету Гитлера, он имеет право приказывать кому угодно, включая и его, Мессершмита.
– Ну, все-таки надо соображать, – немного сбавил тон Геринг, – прежде чем предоставлять самолет в распоряжение такого идиота, каким был Гесс!
– Если бы вы пришли на мой завод, – ответил генеральный авиаконструктор, – и попросили у меня самолет для испытания, понравилось бы вам, если бы я сначала обратился к фюреру и спросил, могу ли я вам этот самолет дать?
– Между мной и Гессом большая разница! – снова заорал Геринг. – Я – министр авиации!
– А Гесс – заместитель фюрера, – парировал Мессершмит.
– Но вы должны были видеть, – не унимался Геринг, – что он сумасшедший!
– Как же я мог предполагать, – сухо ответил главный создатель боевых истребителей Люфтваффе, – что в Третьем Рейхе сумасшедший может занимать такие высокие посты?!
Геринг весело засмеялся:
– Отправляйтесь домой, Мессершмит, и стройте дальше свои самолеты!
Между тем, бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг – глава СД —докладывал Гитлеру, какую информацию англичане потенциально могут выжать из Гесса. Прежде всего, начальник внешней разведки СС выразил уверенность в том, что из-за своей преданности Гитлеру и делу национал-социализма Гесс никогда не выдаст противнику наших стратегических планов. «Хотя, – добавил Шелленберг, увидев сомнение на лице фюрера, это вполне допустимо, учитывая его нынешнее положение».
«Что касается предстоящей кампании в России, – продолжал начальник СД, – было бы благоразумнее рассматривать данный инцидент с Гессом как возможное предупреждение русских, хотя сомнительно, что англичане, что-либо узнав из допросов Гесса, тут же оповестят об этом русских. Видимо, основной целью Гесса было не предательство наших целей и планов, а навязчивая идея примирить Англию и Германию».
Выступивший затем Гейдрих добавил, что, хотя он в целом согласен с мнением Шелленберга, он полагает необходимым расследовать в этом деле роль английской секретной службы. В любом случае анализ информации, которой владел Гесс, говорит следующее:
Во-первых, он знал о замысле войны против России, был ее противником. Будучи по горло занятым партийной работой и идеологией, он не вникал в подробности военных планов, не знал никаких точных дат и тому подобного, чтобы могло представлять стратегический интерес для противника.
Во-вторых, будучи человеком наивным и легковерным, Гесс продолжал быть уверенным, что операция «Морской Лев» будет осуществлена этим летом, что причиняло ему дополнительные страдания и, возможно, что с целью убедить англичан не доводить дело до вторжения на их острова, а пойти на мирное соглашение с Германией, он и предпринял свой более чем странный шаг.
И, в-третьих, что касается возможности передачи англичанами сведений, полученных от Гесса, в Москву, то необходимо иметь в виду, что уже давно русские рассматривают все поступающие из Лондона сведения как дезинформацию, просто не желая даже слушать что-либо, исходящее от англичан.
Таким образом, закончил Гейдрих, никаким нашим планам и замыслам не грозят серьезные осложнения из-за бегства Гесса. Главная трудность видится только в объяснении этого инцидента союзникам. Особенно Японии, которая может решить, что мы за ее спиной решили договориться с Англией. Не менее важно как-то объяснить этот поступок и Сталину, который, при его подозрительности, может решить, что мы отказываемся от запланированных акций против британской метрополии, и соответствующим образом изменит1 собственные планы, что очень опасно, особенно сейчас, когда подготовка к плану «Барбаросса» вступила в решающую фазу.
И, наконец, вздохнул Гейдрих, все случившееся надо как-то объяснить и немецкому народу, с которым Гесс общался; гораздо больше, чем все другие руководители страны. Даже больше и теснее, чем доктор Геббельс. К сожалению, нам не избежать официального заявления по этому поводу.
Официальное заявление было составлено достаточно быстро. В нем говорилось: «Член нашей партии Гесс, которому из-за продолжающейся в течение многих лет прогрессирующей болезни фюрер самым строгим образом запретил летать, в последнее время попытался – несмотря на имеющееся запрещение – снова овладеть самолетом. 10 мая он вылетел из Аугсбурга, но из этого полета до сегодняшнего дня не вернулся.
При таких обстоятельствах национал-социалистическое движение должно, к сожалению, считаться с тем, что член нашей партии Рудольф Гесс попал в авиакатастрофу и мог погибнуть или попасть в руки противника.
Выслушав официальное заявление, Гитлер сказал, что отныне в условия мира с англичанами будет вставлен специальный пункт о выдаче Гесса, которого он намерен публично повесить как предателя.
12 мая Сталин распорядился закрыть в Москве посольства Бельгии, Норвегии, Греции и Югославии, а их персоналу либо выехать из страны в течение 48 часов, либо перейти на положение интернированных. Это было правовое признание оккупации этих стран Гитлером.
В тот же день советское правительство официально признало режим Рашида Али в Багдаде. Это был весьма резкий антибританский шаг. Видно, проклятая английская база в Мосуле, с которой англичане грозились разбомбить Баку, сильно сидела у Сталина в памяти. Теперь немцы, оккупировав Грецию и часть островов Эгейского моря, вполне могли достать до Ирака, чтобы оказать повстанцам необходимую помощь и окончательно изгнать англичан из этой арабской страны. Немцы помнили о своих обещаниях и с каждым днем все активнее посылали в Ирак оружие и инструкторов.
Накануне на секретном совещании Политбюро, т.е. в присутствии Сталина, Молотова, Берия и Меркулова, который членом Политбюро не являлся, был заслушан доклад советского посла в Берлине Владимира Деканозова.
Суммируя свои многочисленные беседы с Герингом, Гессом, Шелленбергом, Риббентропом, Вайцзекером и другими руководителями Германии, Деканозов доложил, что немецкое руководство почти официально предупредило его о мероприятиях по введению англичан в заблуждение в 1941 году.
В ходе этих мероприятий будут распространены слухи о возможном нападении Германии на Советский Союз, поскольку крупные контингенты сил вермахта отведены на восток, за пределы действия английской авиации, для отдыха и переформирования. Советское правительство не должно реагировать на эти слухи, так как их основная цель – сбить с толку и усыпить бдительность англичан и, насколько это возможно, обеспечить внезапность высадки на Британские острова.
В действительности же немецкие планы предусматривают: в ближайшее время средствами воздушного и морского десантов будет захвачен остров Крит, где будут отработаны окончательно тактические приемы высадки на острова английской метрополии. Затем предполагается дать решительное сражение английскому флоту где-нибудь в центральной части Атлантики. На первом этапе для этой цели, чтобы проверить реакцию англичан, будет использовано соединение во главе с новейшим линкором «Тирпиц», а затем – «Бисмарк» (видимо, Деканозов перепутал очередность. – И.Б.). В зависимости от реакции англичан на третьем этапе операции для этой цели будут использованы все наличные силы немецкого флота.
Советское правительство также должно понимать, что англичане, со своей стороны, приложат все усилия, чтобы натравить друг на друга СССР и Германию, о чем свидетельствует уже начавшаяся кампания в английской и американской прессе о намерении Советского Союза нанести внезапный удар по Германии.
На это Сталин задумчиво сказал: «Да, нас пугают немцами, а немцев пугают нами».
Далее Деканозов повторил уже ранее сделанный Сталину доклад о своей беседе с Шуленбургом и Хельгером.
Сгалин слушал не очень внимательно. У присутствующих сложилось впечатление, что Сталин не услышал для себя ничего нового и все сказанное Деканозовым ему было уже известно по другим каналам. Вождь лишь коротко заметил: «Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов».
Если доклад Деканозова не произвел на Сталина особо сильного впечатления, то пришедшее в тот же день по нескольким разведывательным каналам сообщение о прибытии Рудольфа Гесса в Англию ошеломило вождя всех народов нисколько не меньше, чем Гитлера.
Гесса послал в Англию, конечно, Гитлер. Иначе это просто себе невозможно представить. Что бы подумал мир, если бы товарищ Молотов, украв, скажем, истребитель МИГ-3, улетел в Германию и выбросился с парашютом над ставкой Гитлера? Что бы он подумал? Что товарищ Молотов выполняет задание ЦК, т.е. товарища Сталина. Иначе не бывает. Значит, Гитлер снова решил предложить Англии мир и в знак искренности своих намерений послал к Черчиллю ни кого-нибудь, а своего первого заместителя. И не просто заместителя, а заместителя по партии. Значит, он отказывается от своих планов вторжения в Англию нынешним летом? Чего же он хочет? Он узнал о наших планах и хочет встретить нас всеми имеющимися силами, перебросив все свои дивизии с канала на восток? Есть от чего свихнуться! Немедленно выяснить, с какими предложениями Гесс прилетел в Анг лию. Кто его послал? Какова реакция англичан? Что за грязная игра!
Вождь был искренне возмущен. Берия, Фитин и Голиков видели по глазам и интонациям вождя, что нужно торопиться. Пересекаясь друг с другом, в эфир полетели шифровки. Телефон на столе советского посла в Лондоне Ивана Майского надрывался непрерывно.
Пришла в движение вся советская агентура в Германии, на оккупированных территориях и в нейтральных странах.
Подоспевшее к этому времени официальное немецкое сообщение, переданное без комментариев агентством БДН, разумеется, вызвало только кривые ухмылки.
Наконец, 14 мая пришла первая шифровка из Лондона, зарегистрированная в журнале входящих шифротелеграмм НКГБ за №376.
Следующее сообщение Филби гласило (№ 338):
Гесс откровенно предупредил англичан о том, что высадка немцев неминуема, и Англия будет уничтожена еще в этом году, если англичане и не согласятся на мир.
Никакого согласия со стороны англичан не последовало.
Во всяком случае такие сообщения присылал Филби, из которых Сталин сделал вывод:
1. Вторжение в Англию обязательно состоится.
2. У Германии нет планов нападения на СССР. Он мог в этом не сомневаться, поскольку все беседы с Гессом шли в обстановке сверхсекретности и уж никак не предназначались для его, Сталина, дезинформации.
Это было вполне логично, если бы не одно обстоятельство.
Англичане знали, что Филби работает на Москву и, передавая пленки ему, прекрасно понимали, что Сталин поверит в их подлинность. А потому и строили беседы с Гессом в соответствующем ключе.
Почему?
Да очень просто: и в Берлине, и в Лондоне, и в Вашингтоне не хотели, чтобы следующую партию глобальной борьбы за мировое господство Сталин начал первым. Общими силами уже созданы условия, когда руководитель СССР не верит в подлинную информацию, считая ее дезинформацией, а дезинформацию – считает информацией. Это и есть высочайшее искусство разведки.
15 мая 1941 года, в 7 часов 30 минут утра по московскому времени, со стороны немецкой границы над Белостоком появился трехмоторный немецкий транспортный самолет Ю-52.
Немецкие самолеты последнее время неоднократно нарушали воздушное пространство СССР, ежедневно ведя визуальную разведку и аэрофотосъемку районов концентрации советских войск. Подобные полеты настолько раздражали советское командование, вынужденное действовать по ночам и тратить массу времени на маскировку всех своих мероприятий по развертыванию войск в дневное время суток, что Молотов еще 22 апреля был вынужден направить немцам довольно резкую ноту протеста.
Генеральный авиаконструктор хотел протестовать, ссылаясь на вышедший в начале войны катенорический приказ Гитлера, запрещающий всем руководителям нацистской партии Германии в военное время управлять самолетами.
Но существовал и другой указ Гитлера, также хорошо известный Мессершмиту, который гласил: «Декретом фюрера заместитель фюрера Гесс получает полную власть принимать решения от имени фюрера». Отказать требованиям такого человека не мог никто, в том числе и Вилли Мессершмит.
Гесс облюбовал для полетов новый истребитель дальнего действия Ме-110.
Нисколько не уступая профессиональным летчикам-испытателям по мастерству управления истребителем, Гесс совершил десятки взлетов и посадок с аэродрома в Аугсбурге, каждый раз отчитываясь перед Мессершмитом и его инженерами о результатах испытаний, указывая на различные недостатки новой машины. Особенно тревожил Гесса недостаточный, по его мнению, радиус действия новой машины.
Он предложил Мессершмиту установить на истребителе дополнительные баки с горючим, которые можно было затем сбрасывать в процессе полета.
Рудольф Гесс прибыл на аэродром, чтобы проверить, как поведут себя в полете некоторые последние изменения, внесенные в проект истребителя конструкторами по его рекомендации. Речь шла о создании на базе Ме-110 более совершенной модели ночного истребителя.
Захлопнув фонарь и запустив двигатель, заместитель Гитлера лихо оторвался от земли, использовав только треть полосы, и исчез в надвигающихся сумерках. На аэродром Гесс не вернулся.
10 мая в 22:08 английский пост ПВО северного побережья в районе Нортумберленда заметил одиноко летящий немецкий истребитель. Это было странно, потому что так далеко на север самолеты противника никогда не залетали.
В 23:07 пришло новое сообщение с поста ПВО, заметившего одинокий «Мессершмит». Несколько минут назад, говорилось в сообщении, замеченный самолет упал и сгорел около населенного пункта Иглшем в Шотландии, а пилот выбросился с парашютом и был задержан бойцами гражданской самообороны.
Выбросившегося на парашюте пилота первым встретил фермер Дэвид Маклин. Фермер уже ложился спать, когда мощный взрыв, прогремевший на его поле, заставил Маклина выскочить из дома.
На поле он увидел догорающие остатки упавшего самолета, а в небе – купол спускающегося парашюта. Маклин понятия не имел, чей это самолет.
Летчик, погасив парашют, сняв шлем и очки, обратился к фермеру на безукоризненном английском языке. «Я ищу замок лорда Гамильтона. Если я не ошибаюсь, это его поместье?»
Фермер ответил, что это так, но до замка лорда еще далеко и поинтересовался у летчика, что случилось и кто он такой. Тот назвался как Адольф Хорн и сообщил, что «привез очень важные вести для королевских Военно-Воздушных сил» и попросил поскорее отвезти его в замок лорда Гамильтона.
Выяснив, что незнакомец немец, Маклин вызвал бойцов местной гражданской самообороны, а те отвезли пленного в ближайший населенный пункт Бубси, где находился их штаб.
Заперев летчика в одном из помещений штаба и доложив об этом начальству, бойцы МПВО посчитали свой долг выполненным по крайней мере до утра, когда начальство пообещало прислать за пленным машину.
Но пленный неожиданно разбушевался, крича, что он немецкий офицер, прибывший в Англию со специальной миссией, и ему необходимо немедленно встретиться с лордом Гамильтоном.
Все советы отдохнуть до утра, а «там разберемся», пленный летчик игнорировал, продолжая громко повторять свои требования.
Штаб самообороны снова доложил начальству, что задержанный немецкий офицер Адольф Хорн, который уверяет, что прибыл со специальной миссией, выбросившись для этого на парашюте из истребителя, желает немедленно говорить с лордом Гамильтоном.
Герцог Гамильтонский – знатнейший вельможа Великобритании, пэр империи, имеющий свободный вход к королю Георгу и премьер-министру Черчиллю, чей родовой замок находился неподалеку, был крайне удивлен, что какой-то пленный немецкий летчик желает сообщить ему нечто важное. Именно ему, а никому другому.
Тем не менее, утром 11 мая герцог в сопровождений следователя приехал в казармы «Мэрихилл», куда перевезли захваченного пилота.
Прежде всего были осмотрены найденные у летчика вещи: фотоаппарат «Лейка», какие-то таблетки, несколько фотографий, видимо, семейных, и визитные карточки на имя доктора Карла Хаусхоффера и его сына доктора Альбрехта Хаусхоффера. Затем, в сопровождении дежурного офицера и следователя, герцог вошел в помещение, в котором поместили пленного.
Увидев герцога, пленный сказал, что хочет говорить с ним с глазу на глаз. Гамильтон попросил сопровождающих его офицеров выйти.
Тогда немецкий пилот напомнил лорду, что они уже встречались на авиационных соревнованиях в 1934 году и на Берлинской Олимпиаде 1936-го. «Не знаю, помните ли вы меня, – сказал он, – я – заместитель Гитлера, Рудольф Гесс...»
11 мая 1941 года выпало воскресенье, а по воскресеньям – война не война – Черчилль любил отдыхать. «Иначе, – говорил он, – невозможно всю неделю работать круглосуточно».
Находясь в загородном замке своего приятеля в Дитчли, Черчилль с удовольствием смотрел кинокомедию с участием знаменитых комиков братьев Макс. В этот момент к премьеру Великобритании подошел секретарь и доложил, что его срочно просит к телефону герцог Гамилътонский.
Черчилль был удивлен. Он знал, что его друг находится в Шотландии. Что там могло произойти такого, что не могло бы подождать до завтрашнего утра? Премьер просит секретаря передать Гамильтону, чтобы тот позвонил утром. Однако секретарь возвращается и повторяет, что герцог настаивает на разговоре, подчеркивая его необычайную важность и срочность.
«Уинстон, вы не поверите, – кричал в трубку Гамильтон, – в Шотландию прибыл Гесс». Черчилль знал только одного Гесса – заместителя Гитлера, рейхсминистра, члена высшего совета обороны Германской империи, члена Тайного совета нацистской партии, где он считался первым после Гитлера лицом. Черчилль решил, что это фантастика.
Осознав происходящее, он немедленно продиктовал своему секретарю те меры, которые необходимо принять в связи с этим сенсационным событием:
«1. Распорядиться передать господина Гесса как военнопленного не министерству внутренних дел, а военному министерству.Видимо Гесс рассчитывал совсем на другой прием. Но на что бы он ни рассчитывал, он наверняка не предполагал, что, начиная с 10 мая 1941 года, ему придется провести в заключении 46 лет – вплоть до самой смерти, последовавшей 17 августа 1987 года в тюрьме Шпандау. Он не знал также, что тайна, связанная с его внезапным бегством из Германии, не только не рассеется после его смерти, но еще более обрастет мифами и спекуляциями.
2. Пока временно поместить его вблизи Лондона в удобно расположенном доме, в полной изоляции. В дальнейшем нужно сделать все, чтобы он изложил свои взгляды и замыслы, стараясь при этом получить от него как можно больше ценных сведений.
3. Необходимо следить за его здоровьем и обеспечить ему комфорт, питание, книги, письменные принадлежности и возможность отдыха. Он не должен иметь никаких связей с внешним миром или принимать посетителей, за исключением лиц по указанию министерства иностранных дел».
Накануне вечером любимец Гитлера и его личный архитектор Альберт Шпеер вместе с фюрером работали над проектом перестройки Берлина в столицу мира. Огромный бульвар в центре города, с установленными на нем статуями полководцев, должен был упираться в гигантскую триумфальную арку, под которой могло пролететь целое звено бомбардировщиков. Гитлер сделал несколько несущественных замечаний по проекту и попросил Шпеера явиться к нему утром 11 мая с доработанным проектом, воплотить который в жизнь предполагалось не позднее 1950 года.
Рано утром с рулоном чертежей Шпеер прибыл в Бергхов.
В приемной Гитлера он застал бледных и возбужденных адъютантов Гесса – Лейтгена и Питча. Те попросили архитектора пропустить их первыми к фюреру, так как они должны передать тому важное письмо от Гесса. Шпеер, разумеется, согласился и, пока один из адъютантов прошел в кабинет Гитлера, Шпеер, развернув на столе свои эскизы, стал проверять, насколько ему удалось учесть все замечания фюрера.
Страшный, почти животный рев заставил Шпеера вздрогнуть. Эскизы триумфальных арок посыпались на пол. Затем он услышал крик Гитлера: «Где Борман? Немедленно ко мне!» Всех ожидавших в приемной заставили перейти в помещение на верхнем этаже и заперли там.
Через пятнадцать минут в Бергхов в полном составе во главе с самим Гиммлером прибыли руководители службы безопасности: Гейдрих, Шелленберг и Мюллер.
Последствия были ужасны. Все сотрудники Гесса, начиная с шоферов и кончая личными адъютантами, были арестованы. Узнав, что перед вылетом Гесс консультировался с астрологами и, якобы, те посоветовали ему лететь в Англию, Гитлер распорядился произвести массовые аресты среди астрологов, прорицателей, гадалок и экстрасенсов и строжайше запретить впредь заниматься в Германии чем-либо подобным.
Когда-то интересовавшийся этими вопросами, Гитлер, после бегства своего заместителя к противнику, приходил в ярость от одного упоминания об астрологии. Особенно был расстроен Гиммлер, державший в штате гестапо трех личных астрологов и привыкший не начинать ни одного дня без консультации со своим гороскопом. Зная о слабости своего шефа, Гейдрих и Мюллер с особым садистским удовольствием приносили рейхсфюреру СС на подпись все новые и новые списки направляемых в концлагеря «звездочетов».
Жена Гесса была объявлена соучастницей, лишена всех привилегий, вытекающих из высокого положения ее мужа, включая и государственное содержание. Никаких пенсий ей не полагалось и только благодаря участию Евы Браун, тайно снабжавшей свою подругу деньгами за спиной Гитлера, ей удалось кое-как сводить концы с концами. Не пережил случившегося и отец Гесса, скоропостижно скончавшись на следующий день. Никто из окружения Гитлера на это событие никак не отреагировал и только Альберт Шпеер прислал на похороны старика цветы, не указав, впрочем, что цветы именно от него.
Разумеется, Мюллер послал бригаду гестапо арестовать и Вилли Мессершмита как основного соучастника преступления. Однако гестаповцы не были допущены на испытательный полигон в Аугсбурге, охраняемый службой безопасности Люфтваффе, Оказалось, что сам Мессершмит уже арестован по приказу Геринга и отправлен к нему для допроса. Авиаконструктор был доставлен в специальный вагон-салон Геринга, стоявший на одном из путей Мюнхенского вокзала.
Геринг встретил Мессершмита с нескрываемой радостью.
– Я предупреждал фюрера, – сдерживая улыбку, объявил рейхсмаршал, —что эти полеты Гесса кончатся тем, что он перелетит к англичанам. Он вообще не был немцем. Он – типичный британец.
Затем Геринг ткнул Мессершмита в живот маршальским жезлом и заорал:
– Вы очень хорошо знали этого мерзавца, Мессершмит! Как вы могли доверить ему самолет? У вас что, любой имеет право летать на ваших истребителях? Вам известен указ фюрера на этот счет?
Стараясь сохранить спокойствие, Мессершмит объяснил Герингу, что Гесса все-таки нельзя считать «любым». Он заместитель фюрера и рейхсминистр. Согласно декрету Гитлера, он имеет право приказывать кому угодно, включая и его, Мессершмита.
– Ну, все-таки надо соображать, – немного сбавил тон Геринг, – прежде чем предоставлять самолет в распоряжение такого идиота, каким был Гесс!
– Если бы вы пришли на мой завод, – ответил генеральный авиаконструктор, – и попросили у меня самолет для испытания, понравилось бы вам, если бы я сначала обратился к фюреру и спросил, могу ли я вам этот самолет дать?
– Между мной и Гессом большая разница! – снова заорал Геринг. – Я – министр авиации!
– А Гесс – заместитель фюрера, – парировал Мессершмит.
– Но вы должны были видеть, – не унимался Геринг, – что он сумасшедший!
– Как же я мог предполагать, – сухо ответил главный создатель боевых истребителей Люфтваффе, – что в Третьем Рейхе сумасшедший может занимать такие высокие посты?!
Геринг весело засмеялся:
– Отправляйтесь домой, Мессершмит, и стройте дальше свои самолеты!
Между тем, бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг – глава СД —докладывал Гитлеру, какую информацию англичане потенциально могут выжать из Гесса. Прежде всего, начальник внешней разведки СС выразил уверенность в том, что из-за своей преданности Гитлеру и делу национал-социализма Гесс никогда не выдаст противнику наших стратегических планов. «Хотя, – добавил Шелленберг, увидев сомнение на лице фюрера, это вполне допустимо, учитывая его нынешнее положение».
«Что касается предстоящей кампании в России, – продолжал начальник СД, – было бы благоразумнее рассматривать данный инцидент с Гессом как возможное предупреждение русских, хотя сомнительно, что англичане, что-либо узнав из допросов Гесса, тут же оповестят об этом русских. Видимо, основной целью Гесса было не предательство наших целей и планов, а навязчивая идея примирить Англию и Германию».
Выступивший затем Гейдрих добавил, что, хотя он в целом согласен с мнением Шелленберга, он полагает необходимым расследовать в этом деле роль английской секретной службы. В любом случае анализ информации, которой владел Гесс, говорит следующее:
Во-первых, он знал о замысле войны против России, был ее противником. Будучи по горло занятым партийной работой и идеологией, он не вникал в подробности военных планов, не знал никаких точных дат и тому подобного, чтобы могло представлять стратегический интерес для противника.
Во-вторых, будучи человеком наивным и легковерным, Гесс продолжал быть уверенным, что операция «Морской Лев» будет осуществлена этим летом, что причиняло ему дополнительные страдания и, возможно, что с целью убедить англичан не доводить дело до вторжения на их острова, а пойти на мирное соглашение с Германией, он и предпринял свой более чем странный шаг.
И, в-третьих, что касается возможности передачи англичанами сведений, полученных от Гесса, в Москву, то необходимо иметь в виду, что уже давно русские рассматривают все поступающие из Лондона сведения как дезинформацию, просто не желая даже слушать что-либо, исходящее от англичан.
Таким образом, закончил Гейдрих, никаким нашим планам и замыслам не грозят серьезные осложнения из-за бегства Гесса. Главная трудность видится только в объяснении этого инцидента союзникам. Особенно Японии, которая может решить, что мы за ее спиной решили договориться с Англией. Не менее важно как-то объяснить этот поступок и Сталину, который, при его подозрительности, может решить, что мы отказываемся от запланированных акций против британской метрополии, и соответствующим образом изменит1 собственные планы, что очень опасно, особенно сейчас, когда подготовка к плану «Барбаросса» вступила в решающую фазу.
И, наконец, вздохнул Гейдрих, все случившееся надо как-то объяснить и немецкому народу, с которым Гесс общался; гораздо больше, чем все другие руководители страны. Даже больше и теснее, чем доктор Геббельс. К сожалению, нам не избежать официального заявления по этому поводу.
Официальное заявление было составлено достаточно быстро. В нем говорилось: «Член нашей партии Гесс, которому из-за продолжающейся в течение многих лет прогрессирующей болезни фюрер самым строгим образом запретил летать, в последнее время попытался – несмотря на имеющееся запрещение – снова овладеть самолетом. 10 мая он вылетел из Аугсбурга, но из этого полета до сегодняшнего дня не вернулся.
При таких обстоятельствах национал-социалистическое движение должно, к сожалению, считаться с тем, что член нашей партии Рудольф Гесс попал в авиакатастрофу и мог погибнуть или попасть в руки противника.
Выслушав официальное заявление, Гитлер сказал, что отныне в условия мира с англичанами будет вставлен специальный пункт о выдаче Гесса, которого он намерен публично повесить как предателя.
12 мая Сталин распорядился закрыть в Москве посольства Бельгии, Норвегии, Греции и Югославии, а их персоналу либо выехать из страны в течение 48 часов, либо перейти на положение интернированных. Это было правовое признание оккупации этих стран Гитлером.
В тот же день советское правительство официально признало режим Рашида Али в Багдаде. Это был весьма резкий антибританский шаг. Видно, проклятая английская база в Мосуле, с которой англичане грозились разбомбить Баку, сильно сидела у Сталина в памяти. Теперь немцы, оккупировав Грецию и часть островов Эгейского моря, вполне могли достать до Ирака, чтобы оказать повстанцам необходимую помощь и окончательно изгнать англичан из этой арабской страны. Немцы помнили о своих обещаниях и с каждым днем все активнее посылали в Ирак оружие и инструкторов.
Накануне на секретном совещании Политбюро, т.е. в присутствии Сталина, Молотова, Берия и Меркулова, который членом Политбюро не являлся, был заслушан доклад советского посла в Берлине Владимира Деканозова.
Суммируя свои многочисленные беседы с Герингом, Гессом, Шелленбергом, Риббентропом, Вайцзекером и другими руководителями Германии, Деканозов доложил, что немецкое руководство почти официально предупредило его о мероприятиях по введению англичан в заблуждение в 1941 году.
В ходе этих мероприятий будут распространены слухи о возможном нападении Германии на Советский Союз, поскольку крупные контингенты сил вермахта отведены на восток, за пределы действия английской авиации, для отдыха и переформирования. Советское правительство не должно реагировать на эти слухи, так как их основная цель – сбить с толку и усыпить бдительность англичан и, насколько это возможно, обеспечить внезапность высадки на Британские острова.
В действительности же немецкие планы предусматривают: в ближайшее время средствами воздушного и морского десантов будет захвачен остров Крит, где будут отработаны окончательно тактические приемы высадки на острова английской метрополии. Затем предполагается дать решительное сражение английскому флоту где-нибудь в центральной части Атлантики. На первом этапе для этой цели, чтобы проверить реакцию англичан, будет использовано соединение во главе с новейшим линкором «Тирпиц», а затем – «Бисмарк» (видимо, Деканозов перепутал очередность. – И.Б.). В зависимости от реакции англичан на третьем этапе операции для этой цели будут использованы все наличные силы немецкого флота.
Советское правительство также должно понимать, что англичане, со своей стороны, приложат все усилия, чтобы натравить друг на друга СССР и Германию, о чем свидетельствует уже начавшаяся кампания в английской и американской прессе о намерении Советского Союза нанести внезапный удар по Германии.
На это Сталин задумчиво сказал: «Да, нас пугают немцами, а немцев пугают нами».
Далее Деканозов повторил уже ранее сделанный Сталину доклад о своей беседе с Шуленбургом и Хельгером.
Сгалин слушал не очень внимательно. У присутствующих сложилось впечатление, что Сталин не услышал для себя ничего нового и все сказанное Деканозовым ему было уже известно по другим каналам. Вождь лишь коротко заметил: «Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов».
Если доклад Деканозова не произвел на Сталина особо сильного впечатления, то пришедшее в тот же день по нескольким разведывательным каналам сообщение о прибытии Рудольфа Гесса в Англию ошеломило вождя всех народов нисколько не меньше, чем Гитлера.
Гесса послал в Англию, конечно, Гитлер. Иначе это просто себе невозможно представить. Что бы подумал мир, если бы товарищ Молотов, украв, скажем, истребитель МИГ-3, улетел в Германию и выбросился с парашютом над ставкой Гитлера? Что бы он подумал? Что товарищ Молотов выполняет задание ЦК, т.е. товарища Сталина. Иначе не бывает. Значит, Гитлер снова решил предложить Англии мир и в знак искренности своих намерений послал к Черчиллю ни кого-нибудь, а своего первого заместителя. И не просто заместителя, а заместителя по партии. Значит, он отказывается от своих планов вторжения в Англию нынешним летом? Чего же он хочет? Он узнал о наших планах и хочет встретить нас всеми имеющимися силами, перебросив все свои дивизии с канала на восток? Есть от чего свихнуться! Немедленно выяснить, с какими предложениями Гесс прилетел в Анг лию. Кто его послал? Какова реакция англичан? Что за грязная игра!
Вождь был искренне возмущен. Берия, Фитин и Голиков видели по глазам и интонациям вождя, что нужно торопиться. Пересекаясь друг с другом, в эфир полетели шифровки. Телефон на столе советского посла в Лондоне Ивана Майского надрывался непрерывно.
Пришла в движение вся советская агентура в Германии, на оккупированных территориях и в нейтральных странах.
Подоспевшее к этому времени официальное немецкое сообщение, переданное без комментариев агентством БДН, разумеется, вызвало только кривые ухмылки.
Наконец, 14 мая пришла первая шифровка из Лондона, зарегистрированная в журнале входящих шифротелеграмм НКГБ за №376.
«СОВ. СЕКРЕТНО«Вадимом» являлся резидент в Лондоне Иван Чичаев, «Закоулком» условно обозначался Форин Оффис – английское министерство иностранных дел, а «Зенхеном» – знаменитый Ким Филби – двойной агент, выданный англичанам еще в 1940 году Вальтером Кривицким и с тех пор снабдивший советскую разведку таким количеством дезинформации, которая могла бы привести к катастрофе не одну страну, а целый континент. Все беседы с Гессом, которые англичане считали допросами, а сам Гесс и товарищ Сталин – переговорами, писала на пленку английская разведка, в которой служил Филби, передававший все эти пленки в Москву после некоторой их редакции.
Вадим сообщает из Лондона, что:
1. По данным «Зенхен», Гесс, прибыв в Англию, заявил, что он намеревался прежде всего обратиться к Гамильтону, знакомому Гесса по совместному участию в авиасоревнованиях 1934 года. Гамильтон принадлежит к так называемой кливлендской клике. Гесс сделал свою посадку около имения Гамильтона.
2. Киркпатрику Гесс заявил, что привез с собой мирные предложения. Сущность мирных предложений нам пока неизвестна. (Киркпатрик – бывший советник английского посольства в Берлине.)
14/У—1941г. №376».
Следующее сообщение Филби гласило (№ 338):
«1. Гесс до вечера 14 мая какой-нибудь полной информации англичанам не дал.Из дальнейших сообщений Сталин понял следующее: Гесс ни разу словом не упомянул о возможности нападения Германии на Советский Союз, а на прямые вопросы англичан о такой возможности, отвечал отрицательно. Так, на предложение, сделанное им – «дать Гитлеру свободу рук в Европе», Гесс был спрошен: «Считает ли Гитлер Россию Европой или Азией?», Гесс ответил: «Азией».
2. Во время бесед офицеров английской военной разведки с Гессом, Гесс утверждал, что он прибыл в Англию для заключения компромиссного мира, который должен приостановить увеличивающееся истощение обеих воюющих стран и предотвратить окончательное уничтожение Британской империи, как стабилизирующей силы.
3. По заявлению Гесса, он продолжает оставаться лояльным Гитлеру.
4. Бивербрук и Иден посетили Гесса, но официальными сообщениями это опровергается.
5. В беседе с Киркпатриком Гесс заявил, что война между двумя северными народами является преступлением...
«Зенхен» считает, что сейчас время мирных переговоров еще не наступило, но в процессе дальнейшего развития войны Гесс, возможно, станет центром интриг за заключение компромиссного мира и будет полезен для мирной партии в Англии и для Гитлера».
Гесс откровенно предупредил англичан о том, что высадка немцев неминуема, и Англия будет уничтожена еще в этом году, если англичане и не согласятся на мир.
Никакого согласия со стороны англичан не последовало.
Во всяком случае такие сообщения присылал Филби, из которых Сталин сделал вывод:
1. Вторжение в Англию обязательно состоится.
2. У Германии нет планов нападения на СССР. Он мог в этом не сомневаться, поскольку все беседы с Гессом шли в обстановке сверхсекретности и уж никак не предназначались для его, Сталина, дезинформации.
Это было вполне логично, если бы не одно обстоятельство.
Англичане знали, что Филби работает на Москву и, передавая пленки ему, прекрасно понимали, что Сталин поверит в их подлинность. А потому и строили беседы с Гессом в соответствующем ключе.
Почему?
Да очень просто: и в Берлине, и в Лондоне, и в Вашингтоне не хотели, чтобы следующую партию глобальной борьбы за мировое господство Сталин начал первым. Общими силами уже созданы условия, когда руководитель СССР не верит в подлинную информацию, считая ее дезинформацией, а дезинформацию – считает информацией. Это и есть высочайшее искусство разведки.
15 мая 1941 года, в 7 часов 30 минут утра по московскому времени, со стороны немецкой границы над Белостоком появился трехмоторный немецкий транспортный самолет Ю-52.
Немецкие самолеты последнее время неоднократно нарушали воздушное пространство СССР, ежедневно ведя визуальную разведку и аэрофотосъемку районов концентрации советских войск. Подобные полеты настолько раздражали советское командование, вынужденное действовать по ночам и тратить массу времени на маскировку всех своих мероприятий по развертыванию войск в дневное время суток, что Молотов еще 22 апреля был вынужден направить немцам довольно резкую ноту протеста.