Бурмистров Тарас. Курортный детектив

   С некоторым сожалением проводив взглядом недопитую бутылку, и даже не потому что вино было изумительным по вкусу, а в силу приятности того вечера, который он мог бы за ним провести, в тепле и полной безопасности, Лунин поднялся и начал одеваться. Мысли работали четко и слаженно, это было совсем не похоже на то состояние, в котором он находился последние недели.
   Почему-то ему казалось, что выбраться из этого запутанного дворца с его лабиринтами коридоров будет непросто, но это удалось сделать с легкостью. Первый же встреченный им метрдотель (или какое там место он занимал в новой иерархии) объяснил ему, как пройти к выходу.
   На улице было холодно, и это еще освежило восприятие. Город тонул в кромешной мгле, у новой власти, видимо, хватало и других забот, чтобы еще освещать его по ночам.
   Скоро он уже подходил к своей гостинице. Окна его номера на этот раз не светились. Лунин набрал еще раз полную грудь морозного воздуха, и поколебавшись секунду перед хорошо знакомой стеклянной дверью, вошел внутрь.
   В холле было все как обычно. Стараясь вести себя совершенно естественно, не навлекая на себя лишних подозрений, он прошел через зал и поднялся к себе на этаж. Там тоже было тихо и спокойно.
   В коридоре он невольно замедлил шаги. Хоть и поздновато, но надо было обдумать, зачем он вообще сюда явился. Поддавшись безотчетному нерассуждающему порыву и радуясь, что какое-то реальное действие ненадолго вырвало его из тяжелых химер, осаждавших его сознание, он не продумал никакого плана. Надо было заранее просчитать все свои действия, иначе ничего хорошего из этого не получилось бы.
   Ему хотелось получить больше информации о деле, в которое он оказался так внезапно вовлечен, и нащупать хоть одну ниточку, за которую можно было тянуть. Пока что вся игра и главное, все управление игрой находились в руках других людей, все знали обо всем этом больше, чем он. Единственным его преимуществом перед всеми было событие в гостинице, и оно все меняло – причем непонятно, в лучшую или худшую сторону.
   Медлить, однако, здесь было неразумно. Надо было действовать. Лунин подошел к своей двери и прислушался. В номере было тихо. Пожалев, что у него нет с собой никакого оружия, он вставил ключ в замок и повернул его. Дверь подалась плавно и с легким скрипом, который он раньше как будто и не слышал. Впрочем, конечно, ему было просто не до того.
   Включив свет, он оглядел комнату. По крайней мере, гостей здесь не было, если они, конечно, не таились в шкафу. Предметы были разбросаны в том же беспорядке, но – и это сразу бросилось ему в глаза – следов крови на полу больше не было. Ковровый кокон лежал на прежнем месте, но верх его был чуть промят.
   Лунин подошел к нему и отвернул край ковра, уже догадываясь, что он увидит. Труп исчез. Игра продолжалась втемную, и единственная ниточка у него в руках оборвалась, едва начавшись.
   Медленно и тщательно он собрал свои вещи, не оставляя ничего, даже того, что должно было отправиться в мусорную корзину. Насколько он мог судить, все было на месте, ничего не пропало. Покончив с этим занятием, он решил вывернуть на всякий случай и корзину тоже, хотя в ней, увы не было литературных бумаг. Даже до черновиков у него дело не дошло.
   Корзина была пуста, за исключением одной скомканной бумажки, валявшейся на дне. Лунин развернул ее. Красными, как бы кровавыми буквами (но наверное, это была краска, любая настоящая кровь быстро должна была свернуться и покоричневеть) там было написано: «Того хотят там где исполнить властны то что хотят». «И речи прекрати» – прозвенело в голове у него продолжение. Все-таки он приехал сюда не зря.
   В коридоре послышались чьи-то шаги, кто-то прошаркал мимо двери. Надо было убираться отсюда. Оглядев еще раз эту комнату, которую он покидал все-таки почему-то с ностальгией, совершенно неуместной, надо сказать, Лунин вышел из номера.
   Рассчитавшись за пребывание в гостинице, он направился к своему новому дому, ничуть не менее казенному, что бы там ему ни говорили. Надо будет попросить для себя во временное пользование какой-нибудь маленький заброшенный дворец у моря, подумал он с неожиданным легкомыслием. Вокруг была уже глубокая ночь.
   Записка означала, что по крайней мере какое-то отношение инцидент в номере к серии убийств имеет, это было несомненно. Но какое именно, ясности не было. Если это очередной серийный труп, забирать его было странным, в этом не было логики. Скорее его стоило оставить там на видном месте. Какие-то новые обстоятельства вторгались в игру, но они были не более понятными, чем ее начало.
   Если это действовал тот же самый человек, то почему-то он решил не добавлять новое убийство в свою коллекцию, а наоборот, скрыть его. Возможен был и другой вариант: какая-то совсем другая цепочка событий, и записка в урне, увенчивающая ее, для того чтобы сбить Лунина с толку, после того как он ввязался в дело. История с цитатами из Данте была, по всей видимости, уже достаточно широко известна. Вообще с общей конспирацией и режимом секретности тут явно дело обстояло еще неважно.
   Добравшись до своих апартаментов, Лунин вспомнил – только сейчас – что он собирался отрываться от преследования, когда направлялся в гостиницу. Это не сильно его расстроило: событий было слишком много, а навыков детектива у него не было. К тому же у него и так в последнее время было стойкое ощущение, что он совершает ошибку за ошибкой, совершенно не контролируя ситуацию. Но все это можно было обдумать завтра.
   На столе стояла та же початая бутылка вина, но пить уже не хотелось. Завтра предстоял трудный день. Развалившись на королевской кровати, над которой была скорее неуместная люстра, по виду очень тяжелая, Лунин сомкнул веки. Прерванная несколько часов назад медитация двинулась с места сама собой, как будто ждала его все это время. Из тьмы вышли какие-то белесые призраки и почтительно остановились рядом, слегка покачиваясь и дрожа. Через две или три минуты Лунин уже спал глубоким сном – на этот раз почти даже без кошмаров.

8

   Наутро, пробудившись резко, как от толчка, он некоторое время соображал, где находится. Сознание освежилось, и все вчерашние события показались бредом и развернутой галлюцинацией. Но увы, он по-прежнему в ней находился, в самой сердцевине, и надо было предпринять какие-то действия, чтобы ее развеять.
   Чувствуя себя, к своему удивлению, бодрым и полным сил, Лунин вскочил с кровати. Звонок в дверь застал его, когда он, приняв ванну и одевшись, уже завтракал. С едой тут было неплохо: в один из старинных шифоньеров оказался вделан холодильник, полный самых заманчивых деликатесов.
   Лунин ожидал увидеть на пороге кого угодно, но это снова оказался вездесущий Кириллов. В голову уже лезли дантовские аллюзии, но слишком увлекаться ими не следовало. К тому же это был проводник по миру живых, что было куда опаснее, чем царство мертвых.
   Кириллов на этот раз был собран и подтянут, чувствовалось, что он на работе.
   – Ну что, какое решение ты принял? – спросил он, едва поздоровавшись.
   – Я готов работать, – коротко ответил Лунин.
   – Ну вот сразу бы так. Ну что, отправимся к Чечетову прямо сейчас?
   – Да, сейчас пойдем. Это далеко?
   – Очень близко, через дорогу. У него там большой отдел, сейчас увидишь.
   От вчерашнего солнца не осталось и следа, небо заволокло тяжелыми серыми тучами. Небосвод как будто нависал криво над землей, только один край его еще светился пронзительно-синим. Никаких предчувствий, против обыкновения, у Лунина не было.
   Они перешли на другую сторону и вошли в большое красно-кирпичное здание, похожее по виду на бывшую фабрику. Вывески у входа не было.
   Пройдя по мрачным коридорам и переходам, Лунин с Кирилловым поднялись по лестнице на второй этаж. Здесь ничего не напоминало дворцовую роскошь. В импровизированных курилках у окон толпился народ, по виду все это выглядело скорее как научный институт, чем бюрократическая структура империи.
   – Ты, как обычно, по делам? – спросил Лунин, когда они подходили к кабинету в конце коридора.
   – Нет, почему же, я поучаствую, – ответил Кириллов. – У меня как раз есть свободный часок. Так чего ж не пообщаться с умными людьми.
   Лунин мельком взглянул на него – игра опять продолжалась без правил. Или вернее, правила какие-то были, но никто не взял на себя труд ему их объяснить.
   Через несколько секунд они уже вошли в кабинет. Чечетов сидел за столом, заваленным бумагами и внимательно изучал какой-то документ. Пепел с его сигареты грозил свалиться уже на что-то с гербовой печатью. Увидев гостей, он оторвался от своих бумаг и бросил сигарету в пепельницу.
   – А, Лунин, ну наконец-то, – сказал он. – Проходите, Михаил, что же вы стоите на пороге.
   Они вошли и поздоровались. Чечетов в своих массивных роговых очках и с умным видом профессора хорошо вписывался в эту организацию, какими бы темными делами она ни занималась.
   – Вы уже ознакомились с делом, Михаил? – спросил он Лунина, когда они с Кирилловым устроились в потертых креслах.
   – Я… – протянул Лунин, на ходу соображая, как ему изложить версию того, что он знал и мог говорить, и того что знал, но говорить был не должен. – Я только начал. Мне сообщили кое-какие подробности, в самых общих чертах.
   – Где вы были вчера ночью? – спросил Чечетов.
   Лунин открыл рот чтобы что-то ответить, и осекся. Это уже выходило за рамки всякой игры, и что отвечать, было непонятно.
   – Я выходил прогуляться, – ответил он, решив сказать полуправду, и тут же сообразил, что Чечетов наверное просто получил информацию из отеля – возможно, она сюда и стекалась, в это бюро с неизвестным пока ему названием. – Мне надо было забрать вещи из гостиницы.
   – Так прогуляться или выписаться из гостиницы?
   – И то, и другое. Погода была чудесная, – ответил Лунин, чувствуя все большую досаду на себя от того, что он плохо готовится и проигрывает в этой игре каждый раунд.
   – А почему ночью? Вещи удобнее было забрать утром.
   – Наутро у меня была назначена аудиенция здесь, – с легким раздражением сказал Лунин. – Вы, может быть, меня подозреваете во всех этих убийствах? – добавил он, стремясь придать ситуации юмористический оттенок.
   – А знаешь, это не исключено, – неожиданно вмешался Кириллов. – По крайней мере, по времени сходится.
   – Да? – спросил Лунин с иронией. – И какой же у меня мотив?
   – Возможные мотивы убийств мы обсудим позже, – сказал Чечетов. – Нет конечно, Михаил, убивали не вы. Мне просто интересно было, почему у вас такой слегка помятый вид. Обычно вы выглядите свежее.
   – Мне плохо спится по ночам, – проворчал Лунин. Ему явно надо было быстро учиться, иначе бы его переиграли тут все, кто только можно.
   Чечетов взял большую папку, лежащую у него на столе, и протянул ее Лунину.
   – Здесь документы по делу, – сказал он. – Выглядит пухло, но не доверяйте первому впечатлению, оно обманчиво. На самом деле никаких концов в деле нам отыскать пока не удалось.
   С некоторым облегчением Лунин взял папку и хотел уже открыть, но Чечетов остановил его.
   – Посмотрите позже, – сказал он. – Там в основном описания каждого из убийств, или правильнее сказать, мест преступлений, и свидетельства очевидцев, находивших трупы. Ничего ценного я не нашел, но проглядеть свежим взглядом будет полезно.
   – Интересное, наверное, чтение, – вставил Кириллов, когда Лунин укладывал папку себе в портфель.
   – Что вы вообще думаете о деле, Михаил? – спросил Чечетов, закурив еще одну сигарету.
   – Прежде всего мне хотелось бы что-то уточнить, – сказал Лунин. – Каков круг подозреваемых?
   – Я думаю, мы можем исключить Эрнеста Карамышева. И сидящих тут в этой комнате, – добавил он как бы из иронической вежливости. – Остальные все.
   – Но это же огромное количество народу.
   – Да, мы тоже столкнулись с этой трудностью. Эрнест убежден, что убийца – кто-то из ближайших его соратников. Но я в этом не уверен. Это может быть кто угодно – но конечно, не человек с улицы.
   – Почему? – спросил Лунин.
   – В некоторые места, где были совершены убийства, невозможно было проникнуть, не зная кое-каких тонкостей, которые могут быть известны только людям из ближнего круга. Здесь я имею в виду в самом широком понимании. Эрнест склонен везде видеть измены и предательства, это яркая драматическая натура. Ему легче представить бунт и заговор, чем мелкого заурядного службиста, который идет на такую большую вещь, как убийство. Я, наоборот, считаю это вполне вероятным.
   – Но зачем мелкому службисту убивать людей? Да еще в таком количестве?
   – Мотивы могут быть самые разные. Это может быть – по мнению Эрнеста, это наиболее вероятная версия – желание дестабилизировать обстановку в городе. Это может быть месть. Может, еще что-то. Наконец, может быть, кто-то решил просто поразвлечься.
   – Последнее мне кажется самым правдоподобным, – сказал Лунин.
   – Но в таком случае убийцу труднее всего поймать.
   – Эти записки на месте убийств, о которых все говорят… – неожиданно сказал Кириллов. – По-моему, это как раз и значит, что это просто кто-то так развлекается.
   – Да, записки, – сказал Чечетов. – К сожалению, о них уже стало широко известно. Хотя было бы разумным хранить это в тайне. Пока никакого расследования не велось, потому что всем не до того тут было, это было понятным – убийца не предполагал, что его даже начнут искать. И мог шутить как хочет. Но он продолжает оставлять их и сейчас, когда уже известно – и наверняка и ему в том числе – что запущено расследование.
   – Может, это желание что-то до кого-то донести? – спросил Лунин. – Как-то воздействовать на общественное мнение?
   – Таким сложным шифрованным способом? Вряд ли. Это было бы слишком замысловато.
   – Или повлиять на Эрнеста? Он же здесь сейчас ключевая фигура.
   – Это более вероятно, мне нравится ваш ход мысли, Михаил. Но если выбран такой способ, то скорее всего, убийства будут продолжаться, а мы сейчас никак не можем этого допустить. Убийцу надо поймать. И по возможности как можно быстрее.
   – У вас есть идеи, в каком направлении можно двигаться?
   – Прежде всего стоит понаблюдать за поведением всех людей, которые входят в наше движение. Сейчас это уже можно назвать властью. Тут все пока в таком расплавленном состоянии, никакие структуры еще толком не сформировались, но люди занимаются уже делом, у всех есть работа, дома никто не сидит. Трудно представить себе, что при такой обширной деятельности в поведении того или другого человека не появятся некоторые… скажем так, странности. Вот на них-то и надо обратить внимание.
   – А правильно ли оглашать вслух, что я занимаюсь расследованием? Я мог бы просто влиться в движение, на какой-нибудь фантомной должности, и так соприкасаться с людьми, не вызывая у них лишних подозрений.
   – Отличная мысль, – сказал Чечетов. – Я тоже хотел предложить что-то подобное. Какую должность в бюрократическом аппарате империи вы хотели бы занять, Михаил?
   Лунин быстро взглянул на него и понял, что это говорится в полушутку.
   – Эх, как у нас карьеры-то делаются, – добавил Кириллов, тоже улыбаясь. – Люди взлетают с самых низов.
   – Ну-у… – сказал Лунин. – Даже не знаю. Что-нибудь по культурной части?
   – Да, наверное, это будет то, что надо, – сказал Чечетов. – Название мы придумаем позже, в штат зачислим, удостоверение выдадим. Но лучше даже не чистая культура, а что-нибудь более близкое к пропаганде, чтобы открывалось больше дверей.
   Чечетов глубоко затянулся сигаретой, выпустил дым и продолжил:
   – А может, что-то по безопасности? Скажем, специальный представитель Карамышева по проверке лояльности в партийном штабе? Или лучше предвыборном?
   Лунин понял, что это опять шутка, и решил поддержать ее.
   – Я мог бы возглавить имперский отдел по пропаганде. Мне надо только объяснить, какие ценности пропагандировать.
   – Ценности, Михаил, – сказал Чечетов, – это такая вещь, которая сама рождается в сердце. Тогда и пропаганда идет хорошо.
   – Поэтому мне надо что-нибудь попроще, – с сарказмом сказал Лунин. – Вообще я тут не собирался задерживаться очень надолго. Это личная просьба Эрнеста, только поэтому я взялся за это расследование.
   – Ну, это ваши дела. Какие у вас есть еще вопросы?
   – Когда ознакомлюсь с бумагами, возможно, появятся. Главный вопрос у меня – кто все это сделал?
   – И у меня тот же, а ответа пока нет, – сказал Чечетов, потушив сигарету в пепельнице. – Я надеюсь, вы с этим справитесь, Михаил.
   – Будем надеяться, – ответил Лунин. – Я постараюсь.
   Они с Кирилловым поднялись и попрощавшись с Чечетовым, который тут же углубился снова в свои бумаги, вышли из кабинета.
   – Ну вот, теперь ты чрезвычайный представитель, – сказал Кириллов. – Поздравляю. В самом деле хорошую карьеру можешь сделать.
   – Надеюсь, ненадолго. Я хочу поскорее разделаться с этим делом и вернуться к своим занятиям.
   – Да, я слышал. Может, еще понравится. У нас тут интересно.
   – Я уже понял, – съехидничал Лунин. – Кстати, если я официальный расследователь, то можешь и себя поздравить – ты один из подозреваемых. Скажи, зачем ты убил всех этих людей?
   – Кто же так проводит допрос, надо по всей форме. Когда ты увидишь свой отдел, ты поймешь, что без бюрократии здесь не обойтись.
   – А у меня уже есть отдел? Чечетов об этом ничего не сказал.
   – Есть, конечно. Ты думаешь, куда мы идем? Парни уже ждут. Хотят познакомиться со своим новым начальником.
   – Как-то все это головокружительно, – пробормотал Лунин вполголоса, как бы про себя.
   – Ничего, привыкнешь, – сказал Кириллов, услышав его. – Я тоже не сразу освоился.
   Они вышли из здания и двинулись под сумрачным небом по улице, куда-то в сторону центра.

9

   – А почему мне самому не дали подбирать сотрудников в отдел? – спросил Лунин по дороге.
   – Ну, у нас никогда так не делается, – ответил Кириллов. – Эрнест считает, что он сам знает, кто чем должен заниматься.
   – Так может, они мне еще не подойдут.
   – Я думаю, что ты сможешь их менять. По согласованию с шефом.
   Они перешли через дорогу, движения почти никакого не было, городок выглядел каким-то сонным.
   – По крайней мере, с одним сотрудником, я думаю, ты бы согласился, – сказал Кириллов. – Точнее, с сотрудницей. Моника тоже должна была работать в отделе.
   – Моника в моей команде? – спросил Лунин с живостью, которой сам не ожидал от себя. – А почему «должна была»?
   – Она отказалась. Не захотела.
   – Почему?
   – Откуда я знаю. Спроси у нее.
   – Ну вот, а говорят, тут ни от чего не отказываются, – чуть разочарованно протянул Лунин. – Ни от каких предложений. Все прямо так и рвутся работать.
   – Вспомни, сколько тебя пришлось уговаривать.
   Они подошли к небольшому зданию, на котором уже висел какой-то герб в виде орла, правда не двуглавого, и вошли внутрь. Никакого контроля на входе не было, и Лунину в очередной раз показалось, что все эти организации родились едва ли не вчера.
   Кабинет его располагался на втором этаже, когда они подошли к нему, Кириллов открыл дверь без стука.
   – О, все разбежались, – сказал он. – Никого нет.
   – Да уж, дисциплина на высоте, – съязвил Лунин, оглядывая свое новое рабочее место.
   – Я вижу, ты быстро вжился в роль начальника. Ну ладно, на этот раз я тебя покидаю, дальше разбирайся сам. Пока, увидимся еще.
   Когда дверь за ним закрылась, Лунин не торопясь разделся и расположился в кресле за столом. Кабинет его почему-то был обставлен намного лучше, чем прокуренная комната Чечетова – видно, представления об иерархии еще не воплотились здесь в начальственные интерьеры. Было чисто, уютно и зелено, предыдущий хозяин кабинета, похоже, увлекался вьющимися лианами.
   Окна комнаты выходили на переулок, примыкавший к главной улице, и если распахнуть окно и высунуться, наверное, можно было увидеть дорожку, уводящую к морю, к его прозрачным волнам, холодной пене на гребнях, островам вдалеке… Бродить там, ни о чем определенном не думая, еще недавно было высшим наслаждением, и Лунин как-то остро пожалел, что он покинул эту жизнь – ради чего? Кабинет и начальственный статус не доставляли ему ровно никакого удовольствия. Все это были хлопоты и хлопоты – а он хотел уйти в себя и забыть о мире.
   Но мир властно стучался в его сознание. Ладно бы только снаружи, с этим можно было справиться. Что-то было внутри, не менее жесткое, а может быть и более тяжелое, холодное и страшное, чем то, что сейчас реально происходило вокруг. И как-то одно с другим было связано, и как сказал Эрнест во время встречи, это было еще и важно для местной «государственности».
   Коктейль приготовлялся сложный. Намешано в нем было много. Какими окажутся в конце концов его вкусовые качества, лучше было сейчас не думать.
   Лунин вздохнул и открыл папку, которую ему дал Чечетов. Формализация дела здесь явно была еще не на высоте: документы мало напоминали официальные отчеты. Это была пестрая смесь каких-то свидетельств, подробные описания найденных тел и зачем-то длинные истории свидетелей о том, что предшествовало их находке.
   Насколько Лунин смог понять из материалов дела, всего трупов было найдено пять. Неучтенное пока убийство у него в номере было шестым по счету. Дело представало достаточно масштабным, и объяснить, что спохватились так поздно, можно было только общей неразберихой, о которой тут все ему рассказывали. Поначалу убийства списывали, как следовало из отчетов, на последствия политической борьбы, от которой случайные свидетели стремились держаться подальше.
   Следствие на месте преступлений производилось настолько небрежно, что знаменитые записки со стихотворными цитатами, которые возможно, прилагались к убийствам во всех случаях, были найдены только рядом с двумя последними телами, когда осмотр мест убийства, скорее всего, производился уже более тщательно. Одна из них была в папке, второй не было, но Лунин видел ее у Карамышева.
   Лунин развернул ее, это опять была цитата из Данте, на этот раз чуть более развернутая, теми же ярко-красными буквами: «Так и мой дух бегущий и смятенный вспять обернулся озирая путь всех уводящий к смерти предреченной». О душевном складе убийцы это говорило мало. Так или иначе, человеком он был начитанным.
   Прочтение классического текста странно подействовало на Лунина, как будто что-то смутно ему напомнив. Он всегда любил эту поэму, особенно ее первую часть, и неплохо знал ее, по-итальянски и в русском переводе. Не одна тяжелая медитация разрешалась в его сознании тем или иным куском из этого текста, и каждый раз эти небольшие кризисы были благотворны. Силы дантовского воздействия не хватало на то, чтобы полностью излечить его психику, но за эту помощь старому мэтру он был благодарен.
   По части записок тут два было варианта, которые приходили в голову. Или убийца писал первый пришедший ему в голову кусок, желая как бы поставить последний штрих, увенчивающий кровавое дело. Или же все это имело какой-то смысл, цитаты были подобраны по какой-то системе. Собранные вместе, они должны были тогда что-то значить и складываться в какое-то сообщение. У Лунина не было ни малейших идей, что именно это могло бы быть.
   Изучение папки, правда пока поверхностное, нисколько не продвинуло Лунина пониманию главного вопроса, который его мучил: какое отношение имел труп в гостинице ко всему этому делу? Этот вопрос вставал перед ним неотвязно, и поразмыслив, он понял почему – его смущала двойная мотивация, по которой он ввязался во все это.
   Эрнест ясно сказал, что ему зачем-то нужны его, лунинские воспоминания. Не устроил ли он сам всю эту цепочку кровавых убийств специально для того, чтобы привлечь его и держать поблизости, пока что-то удастся вспомнить? Легкий псевдофилософский налет в этой истории мог быть неуклюжим ходом, попыткой придать больше интересности событиям. С возможностями Карамышева провернуть все это было нетрудно, техника самая простая.
   Чечетов, правда, уверенно сказал, что Эрнест к делу непричастен, но насколько можно было доверять самому Чечетову, тоже оставалось неизвестным. В общем, игра по-прежнему продолжалась в полном мраке, двигаться приходилось на ощупь, и постоянно натыкаться лбом на стенки.
   В дверь постучали.
   – Да! – воскликнул Лунин, вздрогнув от неожиданности. – Войдите!
   Дверь открылась, и вошел человек, чуть удививший Лунина своим видом: если все здесь выглядели довольно небрежно, даже на торжественном приеме, как будто не придавали значения одежде, когда происходят такие события – то этот человек был одет безупречно. Немного неуместным на нем казался только шарф, обмотанный вокруг шеи. Эстет, подумал Лунин.
   Гость вошел в кабинет, оглянулся как-то неуверенно, затем обратился к Лунину и протянул ему руку.
   – Я так понимаю, вы и есть наш новый начальник? – спросил он.
   – Лунин, – сказал Лунин, пожимая ему руку. – Михаил.
   – Юраев, Филипп, – представился гость. – Ваш подчиненный, сотрудник и надеюсь, помощник.
   – Я вас приветствую, – сказал Лунин, сразу стараясь задать официальный тон. – Садитесь, Филипп.
   Он сложил бумаги в папку и закрыл ее.
   – Есть какое-то продвижение в деле? – спросил Юраев.
   – Полный ноль, – неожиданно для себя ответил Лунин. – Никаких результатов.
   – Может, надо устроить какую-то провокацию? Распространить информацию о том, что кто-то останется вечером дома один. А охрану отправить куда-нибудь на учения.
   – А что, в этом что-то есть, – сказал Лунин. – Неплохая мысль.
   – Так может, попробуем?
   – Не думаю, что у меня хватит на это влияния. Тут надо кого-то из высших сановников, попробуй их на это уговори.
   – Да, убийца выбирает людей из самой верхушки. Наверное, какой-то маньяк.
   Тут дверь распахнулась без стука, и вошел бравый парень солдатского вида, хотя и не в форме. Увидев в кабинете Лунина, за столом в директорском кресле, он замер на пороге, но не растерялся и бодро отрапортовал:
   – Здравствуйте! Моя фамилия Басманов. Егор.
   – Здравствуйте, Егор, проходите, – сказал Лунин. – Вы тоже, я так понимаю, сотрудник?
   – И очень старательный, – ответил Егор.
   – Вы ведь тоже уже в курсе дела? Мы как раз обсуждали возможность спровоцировать преступника на новое убийство, дав понять, что кто-то из потенциальных жертв останется дома один.
   – Я готов быть жертвой, – сразу сказал Егор.
   – Ну это мы еще посмотрим, посмотрим… – профессионально начальственным тоном протянул Лунин. – Тут нужны крепкие ребята. А то как бы до нового убийства дело не дошло.
   – Я как раз такой, – ответил Егор. – Мне бы такие задания – попроще и чтобы кулаками помахать.
   – В одиночку в любом случае мы этого делать не будем. И потом, это еще не наш план. Нам надо определиться с главным направлением удара.
   Дверь в комнату оставалась открытой, и тут на входе появился еще один человек. Это был тоже молодой парень, со смышленым, настороженным и немного хитроватым видом.
   – А какой у нас план? – спросил он, даже не поздоровавшись. – Меня зовут Артем Полозов.
   – Садитесь, Артем, план мы как раз обсуждаем. А много у нас вообще человек в группе?
   – Пока только мы трое, – ответили они хором, но вразнобой.
   – Может, еще добавят, – сказал Артем. – По-моему, группу надо усиливать.
   – Если честно, дорогие друзья, я и вас-то пока не знаю, чем занять, – сказал им Лунин. – Никаких ценных идей по дальнейшему расследованию у меня пока нет. Вот когда появятся новые трупы, тогда работа сразу будет.
   – Скорей бы уже, – сказал Егор. – Я имею в виду, работа. Ну можно и трупы тоже.
   – Да, – ответил Лунин. – Я тоже очень соскучился по трупам. В общем, пока работы для вас никакой нет. Я извещу вас, когда будут первые задания. Приятно было познакомиться, сейчас все свободны.
   Они попрощались с Луниным и разошлись. Радуясь, что удачно отделался от своего отдела, по крайней мере на время, Лунин сел в кресло и полистал еще немного папку. Ничего интересного там больше не находилось. Надо было продумать план действий.

10

   Лунин чувствовал, что развязать концы всего этого узла можно будет только, если он будет хотя бы немного понимать общую политическую ситуацию здесь. Из тех хаотических обрывков, которые до него донеслись, составить ясную картину не было никакой возможности.
   Эрнест пришел к власти, это было очевидно. Игр вокруг велось великое множество, все говорили что-то в соответствии со своей стратегией игры, добивались каких-то целей, запутывали дело – и три четверти, похоже, просто врало с какими-то целями. Но отправная точка тут была несомненна, вчерашний праздник никак не мог быть спектаклем, это была действительность.
   Почему-то все они не рассматривали одну возможность, которая приходила Лунину в голову. Каждый из тех, кто рассказывал ему о деле, исходил из того, что убийца преследовал какие-то свои частные цели, чего-то стремился добиться для себя. Понимание того, что именно это может быть, было ключом к этой загадке, это было очевидно.
   Но возможно, думал Лунин, серия кровавых убийств была какой-то формой протеста против последних политических перемен. Может, кому-то взбрело в голову, что он таким образом может остановить ход истории или двинуть его в другую сторону – как ни смешно было называть «историей» весь этот опереточный переворот. Но нельзя было исключать, что кто-то воспринимает это серьезно.