-- А лары?
-- А ларам -- в высшей степени наплевать. Их войска могли бы за пару часов смести эту нечисть с лица земли. Но им пока что плевать. По их меркам, все началось совсем недавно -- что для лара полторы сотни лет? -- и их самих никоим образом не может коснуться. Первое время они еще развлекались, охотясь на тех тварей с воздуха, но потом забава наскучила.
-- Ах ты, -- сказал Сварог. -- Дайте мне добраться назад, я возьму свои корабли и такое устрою....
-- Если вам разрешат, -- сказал Берн, не глядя на него. -- А вам, скорее всего, не разрешат. Здесь своя большая политика...
-- Но у меня есть личная дружина... Боевые корабли...
Берн медленно повернул голову и посмотрел ему в глаза:
-- Эта дружина и эти корабли принадлежали еще вашему предшественнику. Неужели он не догадался бы их использовать? Неужели он в одиночку странствовал по земле, полагаясь только на собственный меч, потому что не догадался?
Сварог замолчал. Он стоял и смотрел, как разворачивается, набухает попутным ветром синий парус. На душе лежала непонятная тяжесть, оставлявшая мерзкий осадок, как в бутылке с дрянным портвейном.
Выходило, что его мнимая свобода на деле снабжена надежными решетками.
-- А что гласят на сей счет ваши пророчества? -- спросил он угрюмо.-- У вас, я заметил, им большое значение придают...
-- О пророчествах мы хорошо поговорили в день первой встречи, -- сказал Борн. -- За последние столетия их нагромоздили столько, что некуда складывать. Сейчас, когда пророкам уже не грозит костер и другие серьезные неприятности, прорицателей, как легко догадаться, развелось видимо-невидимо... Старые мастера внушают больше доверия, но, во-первых, они грешат невероятно туманным стилем изложения, а во-вторых, немногое уцелело. Существовал некогда Кодекс Таверо, написанный в незапамятные времена. Он считался наиболее достойным внимания и выгодно отличался ясностью формулировок. Но от него остались лишь разрозненные обрывки, перемешанные с позднейшими подделками. Капитан Зо по праву гордится своим экземпляром -- у него двадцать три пророчества из семидесяти семи, а это считается самым полным сводом из сохранившихся. О будущем короле Глана, рыцаре с хелльсгадским псом, написано именно там. Говорят, до наших дней сохранились лишь четыре полных Кодекса -- один затерялся где-то на островах, другой якобы хранится в Храме Ашореми, третий -- у гномов, четвертый -- у короля Стахора в Горроте. Даже если это правда, островов в океане превеликое множество, гномы, по слухам, давно вымерли, и дороги в их подземелья уже не найти, а в Храм Ашореми и библиотеку короля Стахора может сунуться лишь полоумный.
Вдоль берегов реки уже появлялись редкие признаки здешней цивилизации. Корабль проплывал мимо небольших деревушек; заброшенные огороды, обнесенные покосившимися заборами, спускались к самой воде, кое-где над домиками струился дымок, тявкали собаки (Акбар всякий раз удивленно навострял уши). В просветах между деревьями иногда проглядывали крошечные, кое-как возделанные поля. Встречались и водяные мельницы -- огромные древние деревянные колеса возле приземистых строений красного кирпича лениво перемалывали воду. Короче говоря, Хелльстад остался позади.
Впрочем, отметил Сварог, на этих краях, как ни крути, лежит отпечаток заброшенности. Словно люди давно покинули насиженные места -- остались только самые упрямые, но и их постепенно вытесняют. Кто? Неизвестно. Он видел такие деревни в средней полосе России: пять-шесть старух на некогда богатые поселения -- и все. Где люди-то, бабуль? Нету никого, сынок, одни мы остались...
-- Между прочим, у меня в подземелье висит череп одного из горротских королей, -- сказал Сварог невпопад и тут же устыдился столь детской похвальбы.
-- Между прочим, даже граф Гэйр и герцог Орк обходили Горрот стороной, -- сказал Бори. -- Доспехи предков нам не всегда приходятся по плечу.
-- Вы знаете Орка? -- Нет, положительно, тесен мир! Куда ни плюнь, всюду в знакомого попадешь. Впрочем, насколько он помнил развеселый герцог Орк, он же лорд Ноут, он же первый авантюрист Талара, известен повсеместно -- что в небесах, что на грешной земле.
-- Бог ты мой, его знают везде, -- с ухмылкой подтвердил мысли Сварога Борн. -- Он ухитряется, не нарушая традиций невмешательства в земные дела, развлекаться на земле так, что в одних местах о нем складывают баллады, а в Других -- пугают им детей. И то и другое -- не без оснований... -- Штурман вдруг стал чрезвычайно серьезным. Кустистые брови сползлись к переносице. Он даже голос понизил. -- Бойтесь его. И держитесь подальше.
-- Почему? -- Сварог искренне недоумевал. Искатель приключений на собственную задницу -- да; бесшабашный весельчак, вообще не задумывающийся о завтрашнем дне, -- разумеется; азартный игрок, который с безмятежной улыбкой может как спустить, так и заработать целое состояние, -- несомненно; пройдоха, запросто переступающий через друзей, если они окажутся на его пути,-- вероятно...
Но бояться Орка -- это увольте.
-- Потому что есть люди, настолько далеко стоящие и от зла, и от добра, что совершенно невозможно предсказать, куда их приведет судьба. -- Теперь в голосе Борна появились нотки какой-то бессильной жалости, обиды на судьбу, что ли, будто умер добрый приятель, а он опоздал на похороны. -- И от таких лучше держаться подальше, ибо отстраненность и от добра, и от зла порой похуже верного служения злу...
Он надолго замолчал. "...А пуще всего бойся тех, кто не предается всецело добру или злу", -- вспомнил Сварог пророчество старухи Грельфи -колдуньи, живущей среди ларов, -- и помотал головой: что бы там ни говорил Борн, Орк ему явно нравился. Поэтому Сварог сменил тему:
-- А вы не можете мне сказать, куда мы плывем?
-- Нет, -- решительно ответил Борн, судя по всему, тоже довольный переменой разговора. -- И дело отнюдь не в недоверии к вам. Когда мы будем на месте, уже никто из тех, кто хотели бы нам помешать, ничего не смогут изменить. Судя по тому, что за нас пока что не брались всерьез, о нашей миссии имеют лишь самое смутное впечатление. А любое сказанное сейчас слово может стать известным...
-- Вы опасаетесь ларов? -- напрямик спросил Сварог.
Борн взглянул так, что Сварог в очередной раз почувствовал себя несмышленым ребенком. Потом штурман сказал, старательно взвешивая каждое слово:
-- Это очень разные веши -- бояться всего на свете и стараться предугадать все возможные опасности...
Сварог промолчал -- сработал армейский рефлекс. В предстоящем походе ему отводилась роль новобранца с лысыми погонами, а новобранцы не имеют права соваться с расспросами и к старшине, не говоря уж о командире части. Капитан Зо очень мил и любезен в роли гостеприимного хозяина, но Сварог нутром чувствовал, что в походе это будет командир, способный согнать семь потов и вымотать все жилы. И команда у него наверняка подобралась соответствующая, отборная, вышколенная. Вспомнить хотя бы эпизод с Ордином...
Глава третья
ДЕЛА ПРИЯТНЫЕ
И ДЕЛА ПОЛЕЗНЫЕ
Блай растолкал Сварога, когда еще не рассвело:
-- Вставайте, милорд. Подходим.
Сварог оделся и выполз на палубу, для порядка бормоча под нос: "Что ж вам не снится, ироды..." Поплотнее запахнул полы выданного с вечера кафтана -- предутренняя сырость пробирала до костей, -- зевнул и поежился. Включил "кошачий глаз", поглазел вокруг. В черном небе перемигивались звезды. Юпитера не было, равно как и вокруг не было ничего интересного: река и пелене тумана, обыкновенного, никакой магии, холмистые берега по обеим сторонам -- без огоньков, без признаков жизни. Впереди, на правом берегу, примерно в лиге от корабля, угадывались приземистые прямоугольные сооружения, тоже погруженные во мрак, лишь У самой воды сиротливо горел ровный неяркий огонь -- маячок, отмечающий '' местоположение причала.
Матросы, переговариваясь вполголоса, принялись убирать паруса, Блай отдавал негромкие приказы. Заскрипел руль, уводя "Божьего любимчика" со стрежня. Корабль ощутимо замедлял ход. На верхней палубе оказался капитан в сопровождении Борна, оба о чем-то беседовали. Сварог собрался было подойти, но передумал. Он просто стоял у фальшборта и глядел на реку.
Причаливали на рассвете, когда над рекой еще стоял туман, звезды пропали с неба, предметы не обрели еще четкости очертаний, одна сторона горизонта была уже украшена тоненькой ало-золотой полосочкой, а противоположная -- укутана мраком.
"Божий любимчик", на котором были убраны все паруса, стукнулся бортом о длинный деревянный причал, сработанный когда-то на века из потемневших бревен лиственницы. Кранцы из толстых канатов смягчили удар. Вдоль причала, если присмотреться, могло разместиться десятка два кораблей, но Сварог, сколько ни напрягал взгляд, нигде не увидел других мачт.
Два человека в коротких плащах, бесшумно материализовавшиеся из сумерек, ловко приняли канат и сноровисто закрепили его на толстом деревянном столбе. Сварог по-прежнему стоял у борта, поеживаясь от утреннего холодка. Поодаль, на берегу, смутно вырисовывались в тумане длинные строения. Он одернул кафтан, к которому еще не успел привыкнуть, -- вчера его переодели с головы до ног во все новое, в добротную, но простую суконную одежду и кожаные сапоги. И вручили нагрудную бляху Золотой гильдии с лоранским гербом[10].
Ножны для меча дали другие, деревянные, обтянутые холстиной, с медными скрепами. Вручили еще вязаный колпак с кольчужной подкладкой и кинжал с серебряным лезвием. Получился вылитый купеческий приказчик. В карман, застегивавшийся на роговую пуговицу, он спрятал шаур, о котором все же умолчал (отдавая плотнику звездочки, Сварог при нем, разумеется, не стрелял).
Точно так же были одеты Блай, Борн и три матроса -- остальные, по-видимому, должны были остаться на корабле и ждать возвращения капитана со товарищи. Боцман перевязал усы простой тесьмой. Только капитан Зо, выступавший в роли купца-хозяина, был экипирован чуточку роскошнее -пуговицы на кафтане у него были не роговые, а серебряные, ножны меча обтянуты кожей, сапоги украшены оловянными бляшками, а на груди висел знак Сословия мер и весов. Свою великолепную серьгу он снял и с нескрываемым сожалением вдел в ухо простецкое серебряное кольцо. Борн вновь вооружился арбалетом, двое матросов взяли мушкеты и короткие копья с широкими наконечниками, третий прихватил пистолеты и топор на длинном топорище. Блай сохранил добрую половину своего арсенала. Видимо, в здешних краях семерка хорошо вооруженных торговых людей выглядела вполне обыденно и подозрений не вызывала.
Матросы слаженно спустили легкий трап, сколоченный из поперечных брусьев, с небольшими веревочными перилами (вроде бы леера они называются, но Сварог не был уверен), и в ожидании дальнейших распоряжений замерли вдоль борта.
Капитан Зо подошел к Сварогу, взял за локоть и отвел в сторону, к мачте. Заговорил негромко, чтобы никто не слышал:
-- Милорд... Слушайте внимательно. Вы были военным -- это хорошо. Дело предстоит крайне опасное. Возможно, опасности возникнут в последнюю минуту, возможно, будут сопровождать с самого начала, последуют в любую минуту, с любой стороны и в любом облике. Если встретятся совершенно безопасные места, я вас предупрежу. Следите за остальными и не отставайте от них ни в чем. Если они рубят -- рубите, если бегут -- бегите следом. И не лезьте ни с какими инициативами. Моим приказам повиноваться беспрекословно. Вот, пожалуй, и все. Только скажите еще: что вы там спрятали в карман? Нет, показывать не обязательно, поверю на слово.
-- Вы что, через одежду видите? -- удивился Сварог.
-- Жизненный опыт. И зоркий глаз.
-- Это оружие. Стреляет почти такими же звездочками, которых у Блая целая пригоршня в мешочке. Только серебряными.
-- Шуму много?
-- Совершенно бесшумная штука.
-- Это хорошо. А коли уж стреляет серебром -- хорошо вдвойне. Серебра у нас мало, поиздержались... -- Он обернулся к остальным, тесной кучкой стоявшим у борта. -- Ну пошли, и да хранят нас Морские Короли... Борн, привязь у собаки надежная?
-- Хватит на две недели.
Да, Акбар тоже оставался на борту -- дожидаться возвращения хозяина. Сварог в свое время заикнулся было капитану, что, дескать, щенок в экспедиции не помешает, даже наоборот, сами же говорили, что убить его дьявольски трудно, но Зо и слушать ничего не захотел. Щенок останется на корабле -- и точка. Нам еще только собак в походе недоставало.
-- Ну, мы и за неделю обернемся...-- сказал капитан,-- при удаче. Трогаемся!
Они спустились по узкому трапу и зашагали меж длинных строений с крохотными оконцами и широкими двустворчатыми дверями. Больше всего эти сооружения походили на лабазы. Отряд двигался быстро и молча. Встающее солнце окрашивало улицы в желтоватый цвет. Было абсолютно тихо и совершенно безлюдно -- если б не те двое в коротких плащах, кто принял швартовы "Божьего любимчика", Сварог бы решил, что они оказались в мертвом городе. Большинство дверей было заколочено, окна закрыты ставнями, а в открытых не заметно ни огонька, ни движения. Легкий ветерок, бессильный разогнать туман, тоскливо, одиноко шелестел между домами, гонял клочки какого-то мусора, заносил улицы песком -- и на этом песке не было видно ни следов людей, ни отпечатков тележных колес...
Впрочем, Сварог мог бы поклясться, что время от времени из пустующих строений кто-то наблюдает за их небольшим отрядом -- внимательно, настороженно, но без злобы.
-- Это что, город? -- тихо спросил он у шагавшего рядом Борна.
-- Когда-то это место называлось Фир Норт. -- Борн по сторонам не смотрел -- шел ровно, глядя прямо перед собой, и на вопрос Сварога даже не обернулся. Чувствовалось, что и ему не по себе в этих местах. -- Один из самых крупных торговых портов в верховьях Итела. Раньше здесь были лоранские земли. Потом люди ушли. Кое-кто остался, но корабли сюда перестали приходить...
Вскоре они вышли к зданию, когда-то кипевшему жизнью. На первом этаже располагалась большая таверна. Они распахнули дверь с выломанным замком, прошли по залу меж грубых столов, на палец покрытых пылью, мимо пустой стойки (за ней сиротливо стояла сломанная пустая бочка с проржавевшими обручами), поднялись на второй этаж по рассохшейся скрипучей лестнице. Судя по многочисленным дверям с выведенными облупившейся краской номерами, здесь в старые времена помешалась гостиница. Настроение в отряде заметно улучшилось. Словно они наконец достигли желанного и безопасного приюта посреди враждебного окружения.
-- Зря сняли вывеску, -- сказал Сварогу капитан Зо. -- Добрый старый "Приют моряка", сколько здесь было выпито, сколько золота утекло в карманы шлюх, сколько зубов вымели с мусором... Вот тут Блай юнгой и потерял невинность.
-- Ага, за этой самой дверью.-- Блай на миг приостановился. -- А вот эту дверь я вышиб лет пять спустя. Но не кулаком, конечно, а шкипером из Нолы...
Капитан Зо толкнул одну из дверей. Человек, сидевший внутри у окна, ничуть не удивился их появлению. Он молча кивнул и показал на стол, где одиноко чернела пузатая бутылка рома. Оживившиеся моряки стали разбирать со стола оловянные стаканчики, а Блай ловко выковырнул пробку кончиком кинжала.
-- Посмотрите в окно, лорд Сварог, -- сказал капитан. -- Мы уже привыкли, а вам будет интересно...
Сварог выглянул вниз. Туман уже рассеялся, и прямо под окном шагом проезжали семь всадников в плащах с откинутыми на спину капюшонами.
В первый миг они показались Сварогу смутно знакомыми, словно он где-то с ними уже встречался. А потом он сообразил: это же они сами -- Сварог, капитан и остальные пятеро!
-- Басс, несмотря на годы, все еще крепок. -- Капитан Зо кивнул в сторону незнакомца. Тот ухмыльнулся, погладил седеющую бородку. -- Дня три эти двойнички продержатся, а когда улетучатся подобно дыму, мы будем уже далеко и, что характерно, совсем в другой стороне... Басс, было что-нибудь серьезное? Или кто-нибудь серьезный?
-- Пустяки. Мелкие сошки. Они по-прежнему уверены, что вы пойдете к Храму Ашореми. Туда вся банда и отправилась. Конечно, они все равно пустят окрест разъезды и пару-тройку ублюдков на свободную охоту, но с этими вы справитесь. Может, и меня больше не побеспокоят...
-- Басс, ты особенно не рискуй, -- сказал капитан. -- Здесь не Диони, и тебе уже не двадцать...
-- Нам не двадцать, Зо. Это ты в основном рискуешь шкурой, а я -выживший из ума чудак, вместе с кучкой таких же дураков никак не собравшийся уйти из запустелого порта... До сих пор подозрений я не вызывал.
-- Вами может заняться кто-то сильный, старина, способный прошибить твои миражи и иллюзии...
-- Я знаю, -- сказал Басс. -- А что прикажешь делать? Оставить все на мальчишек? Они ж жить торопятся, и потому получается сплошной звон мечей со световыми эффектами.
Они негромко заговорили о чем-то своем, о неизвестных и непонятных Сварогу делах, и он больше не прислушивался. Сидел прямо на полу, как и остальные, прихлебывал ром по глоточку, потому что второй бутылки, похоже, не предвиделось, и сердце чуточку замирало в предчувствии странствий и опасностей. Чувства его были двойственными -- он с нешуточной тоской, как дом родной, вспоминал замок и Меони, но в то же время ни о чем не сожалел, он как-никак был в деле, предстояло что-то серьезное, и жизнь его, как ни прикидывай, обретала какой-то смысл -- а ведь с ней. признаться, давненько такого не случалось...
Так они просидели с час. Вторая бутылка все-таки появилась, но не было ни шума, ни болтовни -- все напряжены до предела перед броском в неизвестность, и Сварог, пройдя штучки две словно бы и не существовавших войн, прекрасно понимал спутников...
Лошадей они нашли уже оседланными. Капитан Зо особо тщательно проверил ремни, крепившие к его седлу какой-то длинный продолговатый сверток, попробовал ногой стремя и ловко вскочил на коня. Басс распахнул ворога конюшни, и семеро один за другим проехали мимо него.
Первый и последний раз Сварог сидел в седле года четыре назад, да и то по пьяной лавочке -- решили с бойцами из части поохотиться в монгольской степи верхом, аки заправские татаро-монголы, блин, и за два ведра браги арендовали у местных трех коней. Из памяти еще не изгладились ощущение полной неконтролируемости лошадки, почувствовавшей на своем горбу дилетанта и вознамерившейся порезвиться, скорость километров под сорок, сухой ветер в лицо, едкий запах конского пота, перепутавшаяся уздечка и боль в отбитой заднице. Тогда все кончилось хорошо -- обошлось без переломов и даже ушибов, но сейчас Сварог взгромоздился в седло с опаской. Хотя, как выяснилось, некие навыки верховой езды в его удалую головушку и, главное, задницу были вложены в рамках ларского обучения -- на уровне подсознания.
К счастью, этот скакун оказался животным сообразительным и покладистым, шел неспешно, самостоятельно держался в строю и даже, казалось, старался поменьше подбрасывать седока. Сварог быстро приспособился к верховой езде, почувствовал себя увереннее и с высоты в полтора уарда принялся озирать окрестности.
Заброшенные склады и дома, в которых давно никто не жил, тянулись долго. Потом пошла поросшая травой дорога, вившаяся среди невысоких холмов, -- одни покрыты редколесьем, другие голые. Пару раз попадались замки -- еще не развалившиеся, возведенные прочно, на века, но почему-то с первого взгляда становилось понятно, что и там давным-давно нет ни единой живой души.
Однако какая-то жизнь в округе все же теплилась -- то в стороне от дороги обнаружится возделанное поле, то замаячит на горизонте стадо из десятка-другого коров. Несколько раз попадались повозки -- крестьяне поглядывали на всадников сторожко, с видом наученных горьким опытом, одни вели себя так, словно готовы были соскочить и припустить в поле, другие держали на виду топоры и громоздкие старинные мушкеты.
Видимо, многие еще с понурым фатализмом цеплялись за родные очаги, продолжали сеять на прадедовских пажитях и гонять скот на прадедовские пастбища, рассчитывая, что на их век спокойной жизни хватит, а в крайнем случае можно успеть сбежать. Растянутая на полтора столетия, неспешно продвигающаяся опасность незаметно становится привычным злом, сопровождающим с колыбели и оттого обыденным. И все равно это была агония, обезлюдевшие края, когда-то процветавшие околицы Лорана, которые Лоран отсек, как загнивший пален. Края, живущие ныне без всякой власти, законов, подданства и управления, где полагаться приходится только на себя. В других местах, как мимоходом просветил боцман, еще сидели сеньоры, но отсюда благородные господа убрались.
Судя по немаленькой ширине дороги, обозначенной с обеих сторон каменными столбиками с лоранским гербом, она в лучшие времена была оживленным торговым трактом.
Солнце уже клонилось к закату, когда они встретили человека, который никуда не спешил и на диковатого крестьянина ничуть не походил. Он бросался в глаза издали -- из-за полосатой желто-красной одежды, щедро разукрашенной нашитыми там и сям маленькими зеркальцами. Сначала, издали, они и увидели одно мелькание солнечных зайчиков на обочине. Капитан Зо вытащил из-под кафтана подзорную трубу -- он ее держал за пазухой как предмет, безусловно неуместный в экипировке бродячего купца, всмотрелся, тщательно запрятал трубу обратно и покачал головой:
-- Странствующий циркач. Похоже один. Публика это обычно придурковатая -- попробуй-ка годами глотать огонь и разбивать кирпичи о темечко, но шляется везде и знает много. В оба смотреть у меня!
Он подстегнул коня, и остальные рысью потянулись за ним, держа руки поближе к оружию. Конек Сварога припустил вместе со всеми без всякого понукания со стороны ездока. Спасибо тебе, добрая скотинка, одна ты понимаешь, каково нам приходится на чужбине.
В который раз Сварог подивился превратностям судьбы: совсем недавно он, майор воздушно-десантных войск, безысходно жрал водку в загнивающей воинской части в монгольской глуши -- а вот теперь он, благородный лорд и высокочтимый граф, бодро рассекает верхом инопланетные просторы в компании джентльменов удачи... и без тени сомнения готов вступить в бой с любой нечистью, которая попадется им на пути...
Человек, разбрасывавший вокруг себя солнечные зайчики, мельком глянул на них и вернулся к прежнему занятию -- он заботливо перебирал и вытирал тряпкой разложенные на пустом мешке атрибуты фокусника: ярко раскрашенные палочки, какую-то посулу, блестящие шары и тому подобную чепуховину.
-- Эй, если вы грабители, брать у меня нечего,-- сказал он, поднимаясь на ноги, отряхивая задницу и глядя на подъехавших дерзко и весело. -- А если честные купцы, ничего у вас купить не могу -- не на что, братва...
-- А ларам -- в высшей степени наплевать. Их войска могли бы за пару часов смести эту нечисть с лица земли. Но им пока что плевать. По их меркам, все началось совсем недавно -- что для лара полторы сотни лет? -- и их самих никоим образом не может коснуться. Первое время они еще развлекались, охотясь на тех тварей с воздуха, но потом забава наскучила.
-- Ах ты, -- сказал Сварог. -- Дайте мне добраться назад, я возьму свои корабли и такое устрою....
-- Если вам разрешат, -- сказал Берн, не глядя на него. -- А вам, скорее всего, не разрешат. Здесь своя большая политика...
-- Но у меня есть личная дружина... Боевые корабли...
Берн медленно повернул голову и посмотрел ему в глаза:
-- Эта дружина и эти корабли принадлежали еще вашему предшественнику. Неужели он не догадался бы их использовать? Неужели он в одиночку странствовал по земле, полагаясь только на собственный меч, потому что не догадался?
Сварог замолчал. Он стоял и смотрел, как разворачивается, набухает попутным ветром синий парус. На душе лежала непонятная тяжесть, оставлявшая мерзкий осадок, как в бутылке с дрянным портвейном.
Выходило, что его мнимая свобода на деле снабжена надежными решетками.
-- А что гласят на сей счет ваши пророчества? -- спросил он угрюмо.-- У вас, я заметил, им большое значение придают...
-- О пророчествах мы хорошо поговорили в день первой встречи, -- сказал Борн. -- За последние столетия их нагромоздили столько, что некуда складывать. Сейчас, когда пророкам уже не грозит костер и другие серьезные неприятности, прорицателей, как легко догадаться, развелось видимо-невидимо... Старые мастера внушают больше доверия, но, во-первых, они грешат невероятно туманным стилем изложения, а во-вторых, немногое уцелело. Существовал некогда Кодекс Таверо, написанный в незапамятные времена. Он считался наиболее достойным внимания и выгодно отличался ясностью формулировок. Но от него остались лишь разрозненные обрывки, перемешанные с позднейшими подделками. Капитан Зо по праву гордится своим экземпляром -- у него двадцать три пророчества из семидесяти семи, а это считается самым полным сводом из сохранившихся. О будущем короле Глана, рыцаре с хелльсгадским псом, написано именно там. Говорят, до наших дней сохранились лишь четыре полных Кодекса -- один затерялся где-то на островах, другой якобы хранится в Храме Ашореми, третий -- у гномов, четвертый -- у короля Стахора в Горроте. Даже если это правда, островов в океане превеликое множество, гномы, по слухам, давно вымерли, и дороги в их подземелья уже не найти, а в Храм Ашореми и библиотеку короля Стахора может сунуться лишь полоумный.
Вдоль берегов реки уже появлялись редкие признаки здешней цивилизации. Корабль проплывал мимо небольших деревушек; заброшенные огороды, обнесенные покосившимися заборами, спускались к самой воде, кое-где над домиками струился дымок, тявкали собаки (Акбар всякий раз удивленно навострял уши). В просветах между деревьями иногда проглядывали крошечные, кое-как возделанные поля. Встречались и водяные мельницы -- огромные древние деревянные колеса возле приземистых строений красного кирпича лениво перемалывали воду. Короче говоря, Хелльстад остался позади.
Впрочем, отметил Сварог, на этих краях, как ни крути, лежит отпечаток заброшенности. Словно люди давно покинули насиженные места -- остались только самые упрямые, но и их постепенно вытесняют. Кто? Неизвестно. Он видел такие деревни в средней полосе России: пять-шесть старух на некогда богатые поселения -- и все. Где люди-то, бабуль? Нету никого, сынок, одни мы остались...
-- Между прочим, у меня в подземелье висит череп одного из горротских королей, -- сказал Сварог невпопад и тут же устыдился столь детской похвальбы.
-- Между прочим, даже граф Гэйр и герцог Орк обходили Горрот стороной, -- сказал Бори. -- Доспехи предков нам не всегда приходятся по плечу.
-- Вы знаете Орка? -- Нет, положительно, тесен мир! Куда ни плюнь, всюду в знакомого попадешь. Впрочем, насколько он помнил развеселый герцог Орк, он же лорд Ноут, он же первый авантюрист Талара, известен повсеместно -- что в небесах, что на грешной земле.
-- Бог ты мой, его знают везде, -- с ухмылкой подтвердил мысли Сварога Борн. -- Он ухитряется, не нарушая традиций невмешательства в земные дела, развлекаться на земле так, что в одних местах о нем складывают баллады, а в Других -- пугают им детей. И то и другое -- не без оснований... -- Штурман вдруг стал чрезвычайно серьезным. Кустистые брови сползлись к переносице. Он даже голос понизил. -- Бойтесь его. И держитесь подальше.
-- Почему? -- Сварог искренне недоумевал. Искатель приключений на собственную задницу -- да; бесшабашный весельчак, вообще не задумывающийся о завтрашнем дне, -- разумеется; азартный игрок, который с безмятежной улыбкой может как спустить, так и заработать целое состояние, -- несомненно; пройдоха, запросто переступающий через друзей, если они окажутся на его пути,-- вероятно...
Но бояться Орка -- это увольте.
-- Потому что есть люди, настолько далеко стоящие и от зла, и от добра, что совершенно невозможно предсказать, куда их приведет судьба. -- Теперь в голосе Борна появились нотки какой-то бессильной жалости, обиды на судьбу, что ли, будто умер добрый приятель, а он опоздал на похороны. -- И от таких лучше держаться подальше, ибо отстраненность и от добра, и от зла порой похуже верного служения злу...
Он надолго замолчал. "...А пуще всего бойся тех, кто не предается всецело добру или злу", -- вспомнил Сварог пророчество старухи Грельфи -колдуньи, живущей среди ларов, -- и помотал головой: что бы там ни говорил Борн, Орк ему явно нравился. Поэтому Сварог сменил тему:
-- А вы не можете мне сказать, куда мы плывем?
-- Нет, -- решительно ответил Борн, судя по всему, тоже довольный переменой разговора. -- И дело отнюдь не в недоверии к вам. Когда мы будем на месте, уже никто из тех, кто хотели бы нам помешать, ничего не смогут изменить. Судя по тому, что за нас пока что не брались всерьез, о нашей миссии имеют лишь самое смутное впечатление. А любое сказанное сейчас слово может стать известным...
-- Вы опасаетесь ларов? -- напрямик спросил Сварог.
Борн взглянул так, что Сварог в очередной раз почувствовал себя несмышленым ребенком. Потом штурман сказал, старательно взвешивая каждое слово:
-- Это очень разные веши -- бояться всего на свете и стараться предугадать все возможные опасности...
Сварог промолчал -- сработал армейский рефлекс. В предстоящем походе ему отводилась роль новобранца с лысыми погонами, а новобранцы не имеют права соваться с расспросами и к старшине, не говоря уж о командире части. Капитан Зо очень мил и любезен в роли гостеприимного хозяина, но Сварог нутром чувствовал, что в походе это будет командир, способный согнать семь потов и вымотать все жилы. И команда у него наверняка подобралась соответствующая, отборная, вышколенная. Вспомнить хотя бы эпизод с Ордином...
Глава третья
ДЕЛА ПРИЯТНЫЕ
И ДЕЛА ПОЛЕЗНЫЕ
Блай растолкал Сварога, когда еще не рассвело:
-- Вставайте, милорд. Подходим.
Сварог оделся и выполз на палубу, для порядка бормоча под нос: "Что ж вам не снится, ироды..." Поплотнее запахнул полы выданного с вечера кафтана -- предутренняя сырость пробирала до костей, -- зевнул и поежился. Включил "кошачий глаз", поглазел вокруг. В черном небе перемигивались звезды. Юпитера не было, равно как и вокруг не было ничего интересного: река и пелене тумана, обыкновенного, никакой магии, холмистые берега по обеим сторонам -- без огоньков, без признаков жизни. Впереди, на правом берегу, примерно в лиге от корабля, угадывались приземистые прямоугольные сооружения, тоже погруженные во мрак, лишь У самой воды сиротливо горел ровный неяркий огонь -- маячок, отмечающий '' местоположение причала.
Матросы, переговариваясь вполголоса, принялись убирать паруса, Блай отдавал негромкие приказы. Заскрипел руль, уводя "Божьего любимчика" со стрежня. Корабль ощутимо замедлял ход. На верхней палубе оказался капитан в сопровождении Борна, оба о чем-то беседовали. Сварог собрался было подойти, но передумал. Он просто стоял у фальшборта и глядел на реку.
Причаливали на рассвете, когда над рекой еще стоял туман, звезды пропали с неба, предметы не обрели еще четкости очертаний, одна сторона горизонта была уже украшена тоненькой ало-золотой полосочкой, а противоположная -- укутана мраком.
"Божий любимчик", на котором были убраны все паруса, стукнулся бортом о длинный деревянный причал, сработанный когда-то на века из потемневших бревен лиственницы. Кранцы из толстых канатов смягчили удар. Вдоль причала, если присмотреться, могло разместиться десятка два кораблей, но Сварог, сколько ни напрягал взгляд, нигде не увидел других мачт.
Два человека в коротких плащах, бесшумно материализовавшиеся из сумерек, ловко приняли канат и сноровисто закрепили его на толстом деревянном столбе. Сварог по-прежнему стоял у борта, поеживаясь от утреннего холодка. Поодаль, на берегу, смутно вырисовывались в тумане длинные строения. Он одернул кафтан, к которому еще не успел привыкнуть, -- вчера его переодели с головы до ног во все новое, в добротную, но простую суконную одежду и кожаные сапоги. И вручили нагрудную бляху Золотой гильдии с лоранским гербом[10].
Ножны для меча дали другие, деревянные, обтянутые холстиной, с медными скрепами. Вручили еще вязаный колпак с кольчужной подкладкой и кинжал с серебряным лезвием. Получился вылитый купеческий приказчик. В карман, застегивавшийся на роговую пуговицу, он спрятал шаур, о котором все же умолчал (отдавая плотнику звездочки, Сварог при нем, разумеется, не стрелял).
Точно так же были одеты Блай, Борн и три матроса -- остальные, по-видимому, должны были остаться на корабле и ждать возвращения капитана со товарищи. Боцман перевязал усы простой тесьмой. Только капитан Зо, выступавший в роли купца-хозяина, был экипирован чуточку роскошнее -пуговицы на кафтане у него были не роговые, а серебряные, ножны меча обтянуты кожей, сапоги украшены оловянными бляшками, а на груди висел знак Сословия мер и весов. Свою великолепную серьгу он снял и с нескрываемым сожалением вдел в ухо простецкое серебряное кольцо. Борн вновь вооружился арбалетом, двое матросов взяли мушкеты и короткие копья с широкими наконечниками, третий прихватил пистолеты и топор на длинном топорище. Блай сохранил добрую половину своего арсенала. Видимо, в здешних краях семерка хорошо вооруженных торговых людей выглядела вполне обыденно и подозрений не вызывала.
Матросы слаженно спустили легкий трап, сколоченный из поперечных брусьев, с небольшими веревочными перилами (вроде бы леера они называются, но Сварог не был уверен), и в ожидании дальнейших распоряжений замерли вдоль борта.
Капитан Зо подошел к Сварогу, взял за локоть и отвел в сторону, к мачте. Заговорил негромко, чтобы никто не слышал:
-- Милорд... Слушайте внимательно. Вы были военным -- это хорошо. Дело предстоит крайне опасное. Возможно, опасности возникнут в последнюю минуту, возможно, будут сопровождать с самого начала, последуют в любую минуту, с любой стороны и в любом облике. Если встретятся совершенно безопасные места, я вас предупрежу. Следите за остальными и не отставайте от них ни в чем. Если они рубят -- рубите, если бегут -- бегите следом. И не лезьте ни с какими инициативами. Моим приказам повиноваться беспрекословно. Вот, пожалуй, и все. Только скажите еще: что вы там спрятали в карман? Нет, показывать не обязательно, поверю на слово.
-- Вы что, через одежду видите? -- удивился Сварог.
-- Жизненный опыт. И зоркий глаз.
-- Это оружие. Стреляет почти такими же звездочками, которых у Блая целая пригоршня в мешочке. Только серебряными.
-- Шуму много?
-- Совершенно бесшумная штука.
-- Это хорошо. А коли уж стреляет серебром -- хорошо вдвойне. Серебра у нас мало, поиздержались... -- Он обернулся к остальным, тесной кучкой стоявшим у борта. -- Ну пошли, и да хранят нас Морские Короли... Борн, привязь у собаки надежная?
-- Хватит на две недели.
Да, Акбар тоже оставался на борту -- дожидаться возвращения хозяина. Сварог в свое время заикнулся было капитану, что, дескать, щенок в экспедиции не помешает, даже наоборот, сами же говорили, что убить его дьявольски трудно, но Зо и слушать ничего не захотел. Щенок останется на корабле -- и точка. Нам еще только собак в походе недоставало.
-- Ну, мы и за неделю обернемся...-- сказал капитан,-- при удаче. Трогаемся!
Они спустились по узкому трапу и зашагали меж длинных строений с крохотными оконцами и широкими двустворчатыми дверями. Больше всего эти сооружения походили на лабазы. Отряд двигался быстро и молча. Встающее солнце окрашивало улицы в желтоватый цвет. Было абсолютно тихо и совершенно безлюдно -- если б не те двое в коротких плащах, кто принял швартовы "Божьего любимчика", Сварог бы решил, что они оказались в мертвом городе. Большинство дверей было заколочено, окна закрыты ставнями, а в открытых не заметно ни огонька, ни движения. Легкий ветерок, бессильный разогнать туман, тоскливо, одиноко шелестел между домами, гонял клочки какого-то мусора, заносил улицы песком -- и на этом песке не было видно ни следов людей, ни отпечатков тележных колес...
Впрочем, Сварог мог бы поклясться, что время от времени из пустующих строений кто-то наблюдает за их небольшим отрядом -- внимательно, настороженно, но без злобы.
-- Это что, город? -- тихо спросил он у шагавшего рядом Борна.
-- Когда-то это место называлось Фир Норт. -- Борн по сторонам не смотрел -- шел ровно, глядя прямо перед собой, и на вопрос Сварога даже не обернулся. Чувствовалось, что и ему не по себе в этих местах. -- Один из самых крупных торговых портов в верховьях Итела. Раньше здесь были лоранские земли. Потом люди ушли. Кое-кто остался, но корабли сюда перестали приходить...
Вскоре они вышли к зданию, когда-то кипевшему жизнью. На первом этаже располагалась большая таверна. Они распахнули дверь с выломанным замком, прошли по залу меж грубых столов, на палец покрытых пылью, мимо пустой стойки (за ней сиротливо стояла сломанная пустая бочка с проржавевшими обручами), поднялись на второй этаж по рассохшейся скрипучей лестнице. Судя по многочисленным дверям с выведенными облупившейся краской номерами, здесь в старые времена помешалась гостиница. Настроение в отряде заметно улучшилось. Словно они наконец достигли желанного и безопасного приюта посреди враждебного окружения.
-- Зря сняли вывеску, -- сказал Сварогу капитан Зо. -- Добрый старый "Приют моряка", сколько здесь было выпито, сколько золота утекло в карманы шлюх, сколько зубов вымели с мусором... Вот тут Блай юнгой и потерял невинность.
-- Ага, за этой самой дверью.-- Блай на миг приостановился. -- А вот эту дверь я вышиб лет пять спустя. Но не кулаком, конечно, а шкипером из Нолы...
Капитан Зо толкнул одну из дверей. Человек, сидевший внутри у окна, ничуть не удивился их появлению. Он молча кивнул и показал на стол, где одиноко чернела пузатая бутылка рома. Оживившиеся моряки стали разбирать со стола оловянные стаканчики, а Блай ловко выковырнул пробку кончиком кинжала.
-- Посмотрите в окно, лорд Сварог, -- сказал капитан. -- Мы уже привыкли, а вам будет интересно...
Сварог выглянул вниз. Туман уже рассеялся, и прямо под окном шагом проезжали семь всадников в плащах с откинутыми на спину капюшонами.
В первый миг они показались Сварогу смутно знакомыми, словно он где-то с ними уже встречался. А потом он сообразил: это же они сами -- Сварог, капитан и остальные пятеро!
-- Басс, несмотря на годы, все еще крепок. -- Капитан Зо кивнул в сторону незнакомца. Тот ухмыльнулся, погладил седеющую бородку. -- Дня три эти двойнички продержатся, а когда улетучатся подобно дыму, мы будем уже далеко и, что характерно, совсем в другой стороне... Басс, было что-нибудь серьезное? Или кто-нибудь серьезный?
-- Пустяки. Мелкие сошки. Они по-прежнему уверены, что вы пойдете к Храму Ашореми. Туда вся банда и отправилась. Конечно, они все равно пустят окрест разъезды и пару-тройку ублюдков на свободную охоту, но с этими вы справитесь. Может, и меня больше не побеспокоят...
-- Басс, ты особенно не рискуй, -- сказал капитан. -- Здесь не Диони, и тебе уже не двадцать...
-- Нам не двадцать, Зо. Это ты в основном рискуешь шкурой, а я -выживший из ума чудак, вместе с кучкой таких же дураков никак не собравшийся уйти из запустелого порта... До сих пор подозрений я не вызывал.
-- Вами может заняться кто-то сильный, старина, способный прошибить твои миражи и иллюзии...
-- Я знаю, -- сказал Басс. -- А что прикажешь делать? Оставить все на мальчишек? Они ж жить торопятся, и потому получается сплошной звон мечей со световыми эффектами.
Они негромко заговорили о чем-то своем, о неизвестных и непонятных Сварогу делах, и он больше не прислушивался. Сидел прямо на полу, как и остальные, прихлебывал ром по глоточку, потому что второй бутылки, похоже, не предвиделось, и сердце чуточку замирало в предчувствии странствий и опасностей. Чувства его были двойственными -- он с нешуточной тоской, как дом родной, вспоминал замок и Меони, но в то же время ни о чем не сожалел, он как-никак был в деле, предстояло что-то серьезное, и жизнь его, как ни прикидывай, обретала какой-то смысл -- а ведь с ней. признаться, давненько такого не случалось...
Так они просидели с час. Вторая бутылка все-таки появилась, но не было ни шума, ни болтовни -- все напряжены до предела перед броском в неизвестность, и Сварог, пройдя штучки две словно бы и не существовавших войн, прекрасно понимал спутников...
Лошадей они нашли уже оседланными. Капитан Зо особо тщательно проверил ремни, крепившие к его седлу какой-то длинный продолговатый сверток, попробовал ногой стремя и ловко вскочил на коня. Басс распахнул ворога конюшни, и семеро один за другим проехали мимо него.
Первый и последний раз Сварог сидел в седле года четыре назад, да и то по пьяной лавочке -- решили с бойцами из части поохотиться в монгольской степи верхом, аки заправские татаро-монголы, блин, и за два ведра браги арендовали у местных трех коней. Из памяти еще не изгладились ощущение полной неконтролируемости лошадки, почувствовавшей на своем горбу дилетанта и вознамерившейся порезвиться, скорость километров под сорок, сухой ветер в лицо, едкий запах конского пота, перепутавшаяся уздечка и боль в отбитой заднице. Тогда все кончилось хорошо -- обошлось без переломов и даже ушибов, но сейчас Сварог взгромоздился в седло с опаской. Хотя, как выяснилось, некие навыки верховой езды в его удалую головушку и, главное, задницу были вложены в рамках ларского обучения -- на уровне подсознания.
К счастью, этот скакун оказался животным сообразительным и покладистым, шел неспешно, самостоятельно держался в строю и даже, казалось, старался поменьше подбрасывать седока. Сварог быстро приспособился к верховой езде, почувствовал себя увереннее и с высоты в полтора уарда принялся озирать окрестности.
Заброшенные склады и дома, в которых давно никто не жил, тянулись долго. Потом пошла поросшая травой дорога, вившаяся среди невысоких холмов, -- одни покрыты редколесьем, другие голые. Пару раз попадались замки -- еще не развалившиеся, возведенные прочно, на века, но почему-то с первого взгляда становилось понятно, что и там давным-давно нет ни единой живой души.
Однако какая-то жизнь в округе все же теплилась -- то в стороне от дороги обнаружится возделанное поле, то замаячит на горизонте стадо из десятка-другого коров. Несколько раз попадались повозки -- крестьяне поглядывали на всадников сторожко, с видом наученных горьким опытом, одни вели себя так, словно готовы были соскочить и припустить в поле, другие держали на виду топоры и громоздкие старинные мушкеты.
Видимо, многие еще с понурым фатализмом цеплялись за родные очаги, продолжали сеять на прадедовских пажитях и гонять скот на прадедовские пастбища, рассчитывая, что на их век спокойной жизни хватит, а в крайнем случае можно успеть сбежать. Растянутая на полтора столетия, неспешно продвигающаяся опасность незаметно становится привычным злом, сопровождающим с колыбели и оттого обыденным. И все равно это была агония, обезлюдевшие края, когда-то процветавшие околицы Лорана, которые Лоран отсек, как загнивший пален. Края, живущие ныне без всякой власти, законов, подданства и управления, где полагаться приходится только на себя. В других местах, как мимоходом просветил боцман, еще сидели сеньоры, но отсюда благородные господа убрались.
Судя по немаленькой ширине дороги, обозначенной с обеих сторон каменными столбиками с лоранским гербом, она в лучшие времена была оживленным торговым трактом.
Солнце уже клонилось к закату, когда они встретили человека, который никуда не спешил и на диковатого крестьянина ничуть не походил. Он бросался в глаза издали -- из-за полосатой желто-красной одежды, щедро разукрашенной нашитыми там и сям маленькими зеркальцами. Сначала, издали, они и увидели одно мелькание солнечных зайчиков на обочине. Капитан Зо вытащил из-под кафтана подзорную трубу -- он ее держал за пазухой как предмет, безусловно неуместный в экипировке бродячего купца, всмотрелся, тщательно запрятал трубу обратно и покачал головой:
-- Странствующий циркач. Похоже один. Публика это обычно придурковатая -- попробуй-ка годами глотать огонь и разбивать кирпичи о темечко, но шляется везде и знает много. В оба смотреть у меня!
Он подстегнул коня, и остальные рысью потянулись за ним, держа руки поближе к оружию. Конек Сварога припустил вместе со всеми без всякого понукания со стороны ездока. Спасибо тебе, добрая скотинка, одна ты понимаешь, каково нам приходится на чужбине.
В который раз Сварог подивился превратностям судьбы: совсем недавно он, майор воздушно-десантных войск, безысходно жрал водку в загнивающей воинской части в монгольской глуши -- а вот теперь он, благородный лорд и высокочтимый граф, бодро рассекает верхом инопланетные просторы в компании джентльменов удачи... и без тени сомнения готов вступить в бой с любой нечистью, которая попадется им на пути...
Человек, разбрасывавший вокруг себя солнечные зайчики, мельком глянул на них и вернулся к прежнему занятию -- он заботливо перебирал и вытирал тряпкой разложенные на пустом мешке атрибуты фокусника: ярко раскрашенные палочки, какую-то посулу, блестящие шары и тому подобную чепуховину.
-- Эй, если вы грабители, брать у меня нечего,-- сказал он, поднимаясь на ноги, отряхивая задницу и глядя на подъехавших дерзко и весело. -- А если честные купцы, ничего у вас купить не могу -- не на что, братва...