- А что? - пожал плечами Мазур, бросив взгляд на пару гранат, по всем правилам подвешенных на клапане наружного кармана.- Здесь все так ходят, местная специфика... Пошли?
...Полуразрушенное строение оказалось спрятанным в распадке, словно горошина на дне берестяного туеска. Его можно было увидеть, лишь выйдя из-за любого из откосов.
Узенькая долина, широкий ручей, из которого там и сям торчали острые мокрые камни,- и на крутом пригорочке небольшое квадратное здание с многоярусной крышей. Поистине, идеальное место для удалившихся от бренного мира отшельников.
- Вот оно,- сказал Мазур.- Могила святого Мики, седьмая по счету и последняя на этой дороге... А ведь его, пожалуй что, в свое время из трехдюймовок прямой наводкой расстреливали?
- Очень похоже,- кивнул Лаврик. Один снаряд в давние времена попал прямехонько в широкие двери, оставив рваный проем, еще парочка угодила в крышу, так что она наполовину обрушилась. Проломы выглядели не менее старыми, чем сам дацан, давным-давно заброшенный буддийский храм. Вне всякого сомнения, артиллерией здесь баловались лет восемьдесят назад, когда и тихую обитель затронули порожденные революцией жизненные пертурбации,- насколько помнил Мазур, сюда в свое время завернули отряды барона Унгерна, последнего авантюриста великой степи, славного настоящим размахом. Должно быть, здесь он с красными и собачился. Конечно, у кого именно были пушки, а кто оборонялся в дацане, сейчас сказать решительно невозможно по причине скудости исторических знаний. Может быть, и не Унгерн - тут в разное время гуляли еще китайские генералы-сепаратисты, цирики Сухэ-Батора, партизаны красные и белые, вообще непонятно кто - но все поголовно полагали артиллерию единственным средством убеждения...
- Стоп! - тихонько произнес Лаврик.
-А?
- Что-то там внутри шевельнулось, во-он в том окне...
- Ну, посмотрим...- щурясь, сказал Мазур.
- Ты - с той стороны...
- Ага...
Они рассредоточились, двинулись с разных сторон к унылым развалинам грязно-серого цвета - и вдруг залегли, не сговариваясь. Впереди захрустел щебень, в проеме бывшего входа показалась рослая фигура в грязном камуфляже простоволосый, явственно пошатывавшийся мужчина. Что-то с ним было не в порядке- он шел к ручейку, качаясь, останавливаясь, припадая на правую ногу, то ли пьяный, то ли больной, то ли...
"Да нет, пожалуй что раненый,- подумал смотревший в бинокль Мазур.Точно..."
Теперь он видел, что рваная пятнистая куртка надета на голое тело, а под ней торс обмотан какой-то грязно-белой тряпкой с многочисленными бурыми пятнами. И правая рука тоже. Человек - лет тридцати с чем-нибудь, славянин, заросший густой щетиной,- плелся к ручейку, морщась и кривя лицо, зажав в горсти мятую железную кружку. Опустился на колени у воды, зачерпнул, выпил залпом, еще одну...
Лаврик сделал многозначительный жест. Мазур кивнул и, привычно используя любые естественные укрытия, стал пробираться к дацану так, чтобы оказаться там раньше неведомого аборигена. Он видел, что Лаврик тоже двинулся вперед бесшумно, целеустремленно.
Оказавшись возле высокого узенького окна, Мазур прислушался. Изнутри не доносилось ни единого звука. Тянуло прелью, пылью, нежилой, необитаемой разрухой.
Осторожно заглянул внутрь. На стене сохранился кусочек росписи - краски яркие, сочные, но понять, что там было изображено, уже решительно невозможно: какие-то широкие разноцветные линии, уголок затейливого узора... Внутри - ни перегородок, ни стен, одно большое помещение, в коем десятки лет хозяйничали атмосферические осадки, ветры и окрестное зверье. Пол покрыт сплошным слоем непонятной дряни, в уголке, под сохранившимся фрагментом крыши, подкладкой вверх лежит фуфайка защитного цвета, рядом - автомат, мятая пачка сигарет, вскрытая консервная банка с нетронутым содержимым...
Высмотрев все, что требовалось, Мазур одним бесшумным рывком перемахнул внутрь, не потревожив многолетних геологических отложений, достиг дверного проема и прижался к стене.
Он уже не сомневался, что здесь обитает один-единственный житель -тот, что наливался сейчас у ручейка студеной водичкой.
Из другого окна внутрь бесшумно приземлился Лаврик, встал по другую сторону проема.
Дальнейшее было совсем просто - когда здешний обитатель вошел, пошатываясь, тихо и беспрестанно постанывая сквозь зубы, они с двух сторон аккуратненько взяли его в "коробочку". Задача оказалась даже проще, чем предполагалось,- он был вялый и покорный, как набитая ватой кукла, Мазур едва сграбастал его за здоровую левую и подсек, а он и повалился лицом вниз, испустив жалобный стон. От него остро тянуло гноящимися ранами, слабостью, полным психологическим надломом.
Лаврик следил за окнами-дверями. Мазур, не теряя даром времени, перевернул пленного лицом вверх, осмотрел внимательнее. Судя по исхудавшему, пышущему жаром лицу, незнакомца била лихорадка - рана крепенько загноилась, температурка соответствующая, вон, даже жрать не может, в глотку не лезет...
Судя по всему, его здорово зацепило то ли россыпью мелких осколков, либо, что гораздо более вероятно,- картечным дуплетом, крупной дробью. Незнакомец, такое впечатление, родился в рубашке - кости не задеты, внутренности тоже, но загноилось качественно, грязь попала, медикаментов не имелось, да еще перевязка сделана не стерильным бинтом, а собственным ношеным бельишком...
Крепенько человеку досталось. И все равно Мазур не имел сейчас права маяться ненужным гуманизмом. Он старательно обшарил пленного на предмет наличия оружия, не обнаружив такового, чуть ослабил хватку, извлек нож и выразительно поводил им под носом калеченого. Тот уставился на него круглыми от боли, уже малость отливавшими сумасшествием глазами:
- Вы кто?
- А ты - кто? - спросил Мазур.
- Охотник...
- С автоматом? - фыркнул Мазур.- В двух шагах от границы? Дичь, я смотрю, тебе попалась двуногая и весьма склочная, вон как тебя разделала...
Приходилось идти ва-банк, не было времени играть в психологию и хитрые подходы. Он попросту приблизил лезвие к лицу лежащего и рявкнул:
- Где Гейша?
Тот явственно изменился в лице. И, вжимаясь затылком в покрывавшую пол сыпуче-гнилую дрянь, спросил:
- Вы кто?
Причем, что характерно, вовсе не стал уверять, будто никакой Гейши не знает, будто полагает, что гейши обитают исключительно в Японии, до которой отсюда далековато... Судя по мимике, Мазур был на верном пути.
- Мы-то? - усмехнулся Мазур.- Мы - люди военные, государственные, на службе находимся... Ты что-то не рад, я вижу?
- Только в присутствии адвоката...- прошелестел пленник.
- Ага,- сказал Мазур удовлетворенно.- Прекрасный оборот речи, позволяющий делать многозначительные выводы... Через границу бегаем, а? Культурно-исторические ценности злодейски на ту сторону переправляем?
- Ничего я вам без адвоката...
- Ты в кого такой дурень уродился? - почти ласково вопросил Мазур.- Ага, сейчас я тебе адвоката приведу. Они в этих краях табунами пасутся, только выйдешь за порог - а там одни адвокаты, сорок тысяч адвокатов... С компьютерами и факсами, уписяться можно...- Он пытливо присмотрелся к лежащему.- Хотя вид у тебя, дружище, и самый что ни на есть похабный, но угадывается обремененный некоторым образованием интеллигент, набивающий карманы краденым достоянием науки... Прав я? Сам вижу, что прав... Ты свое положение оценил? Места вокруг насквозь нецивилизованные, ты уже, обормот, гниешь качественно, а если я вдобавок возьмусь твой хилый организм ножичком уродовать, вообще загнешься... Какие тут адвокаты, ордера и вообще цивилизация? Некогда нам с тобой чикаться согласно уголовно-процессуальному кодексу... Соображаешь?
- В больницу...- прошептал лежащий.
- Мысль довольно здравая,- сказал Мазур.- Только чтобы заслужить вертолет и больницу с чистыми простынями, нужно очень постараться. Мы не звери, служба такая... Короче, урод. Или ты запоешь, как Шаляпин, или я из тебя ремней нарежу, а потом брошу здесь к чертовой матери, даже не закапывая, звери обгложут...
- Не надо... В больницу...- попросил пленный, которому было очень больно и очень страшно, дураку видно.
- Утром стулья, вечером деньги,- сказал Мазур, морщась от идущего из импровизированных повязок запашка.- Я тебя даже перевяжу собственноручно, медикаментами обработаю... Сначала- откровенный разговор, потом - гуманное обращение, вертолет и больница... А?
- Вы кто?
- Тьфу ты,- с досадой сказал Мазур.- Третий раз спрашиваешь, заладил... Спецслужба. На данный момент тебе этого хватит. Где Гейша, я тебя спрашиваю?
- Ну что ты с ним возишься? - спросил Лаврик недовольно.- Сними ты с него штаны и загони шомпол в жопу, кто нас будет шпынять за превышение полномочий? Некогда с ним возиться...
Он говорил скучным, будничным голосом, словно речь шла о сущих пустяках вроде штрафа за неправильный переход улицы,- и это, Мазур отметил, произвело на пленного нужное впечатление.
- Ну, хватит,- сказал Мазур твердо.- Я пока что добрый. А вон тот - злой. И если мы с тобой не договоримся по-хорошему, он из тебя фарш навертит. Тебе что, жить не хочется, дурья голова?
Судя по тому, как подернулись влагой глаза пленного, жить он хотел, и очень.
- Гейша на той стороне,- сказал он слабым голосом.- В Монголии.
- И когда она должна вернуться? - спросил воспрянувший духом Мазур.
Лежащий дернулся, издал какие-то странные звуки, нечто среднее меж кашлем и рыданиями. Мазур не сразу и догадался даже, что это смех. Ага, смех, вот именно...
- А вот хрен ее знает...- сказал раненый, лихорадочно блестя глазами, оскалясь.-Может, и совсем не вернется. Ее монголы зацапали...
- Это как?
- У них тут стоянка по ту сторону, недалеко от границы... Табуны гоняют... Позавчера какие-то обормоты сходили на ту сторону и угнали то ли коров, то ли коней... Тут многие этим промышляют... Монголы шляются на нашу сторону, а местные...
- Да знаю я про эти забавы,- нетерпеливо перебил Мазур.- Ты о деле давай...
- Монголы, понятно, обиделись. Рванули на нашу сторону, чтобы разобраться... Мы на них и напоролись... Объясниться не успели, они и не стали бы слушать толком, пальба началась моментально...
-Где-то я их понимаю,-кивнул Мазур.- В таких условиях особенно разбираться не станешь. Налетишь на первого, кто подвернется под руку, особенно если учесть, что приличные люди здесь как-то не ходят, а шляется всякая сволочь... Ну и?
- Ну и понеслось... Верку сграбастали. Толю тоже, утащили на ту сторону... Я положил одного, а потом они меня зацепили... Ушел тайгой... Думал, отлежусь и буду выбираться, только горит все, сил нет...
Мазур прямо-таки взвыл про себя от дурости происшедшего - шли серьезные игры могучих контор, рыскали по тайге шпионы, потаенно выдвигалась на их ловлю контрразведка, и надо ж было, чтобы в эти вполне цивилизованные комбинации вмешались примитивные степняки, разъяренные утратой буренушек-лошадушек...
- Я знаю,- продолжал раненый отрешенно.- У них стойбище совсем недалеко от границы, мы как-то вдалеке от него проходили, когда везли на ту сторону...
- Ну, давай уж,- ласково ободрил Мазур.- Чего уж там... Везли ценности из курганов?
- Да...
- И когда вы с соседями... столкнулись?
- Позавчера же, к вечеру...
- Ну, так...- сказал Мазур задумчиво.- И что, как они себя поведут? Будут сдавать хулиганов в свою узкоглазую милицию?
Раненый даже ухмыльнулся такой наивности человека из более-менее цивилизованных мест:
- Ага, хрена там... Тут порядки первобытные... Кинут в яму и голодом морить будут, пока не заморят...
В самом деле, Мазур слышал о чем-то похожем еще в Шантарске, во время инструктажа. Практически все здешние криминальные забавы протекали без вмешательства органов закона и правопорядка - тут не принято писать на обидчика заявления в инстанции, патриархальная обстановка не способствует, время, знаете ли, остановилось на весьма старомодных делениях...
- А ты, часом, не врешь? - спросил он проформы ради.
- Да чтоб мне... Все так и было. Их там точно в яму сунут, я здесь давненько, наслушался примеров...
- Видишь, как вредно заниматься контрабандой,- наставительно сказал Мазур.- Не шлялся бы через границу, не попал бы в крупные неприятности... Лежи, не дергайся...
Он, морщась и отворачивая лицо, срезал вонючую повязку, поймал на лету переброшенный Лавриком индивидуальный пакет и взялся за перевязку всерьез. Настроение самую чуточку поднялось - у них как-никак имелся толковый "язык", они напали наконец на след, они были не так уж далеко от желанной цели.
Цель, правда, волею рока оказалась по ту сторону границы, но границы, если вдумчиво разобраться, всегда были чем-то эфемерным, абстрактным, никогда прежде не существовавшим в природе, выдуманным родом человеческим для своих насквозь шкурных и эгоистических целей...
- Вот так,- сказал он удовлетворенно, затянув последний узелок и вытирая испачканные руки.- Не закатывай глаза, археолог хренов, жить будешь. Я тебе сейчас еще укольчик влеплю...
Отбросив опустевший шприц-тюбик, он встал, отошел в дальний конец развалины, к Лаврику. Тихонько спросил:
- Ну что?
- Тут надо обмозговать...- сказал старый боевой товарищ, теребя похабную бороденку.
- А что, долго нужно обмозговывать? - усмехнулся Мазур.- Или ты предлагаешь возвращаться в Шантарск и докладывать по инстанциям? Чтобы наш МИД связался с ихним МИДом, наша спецура - с ихней спецурой и так далее? Бюрократическая карусель, вороха бумаг, дипкурьеры, фельдъегери и прочая тягомотина?
- Что ты меня агитируешь? - недовольно отозвался Лаврик.- Можно подумать, мне самому охота возвращаться...
- Ну, а что мы тогда стоим? До границы -разок шагнуть...
- Анекдот помнишь? - проворчал Лаврик.- Не шагайте, барыня, так широко...
- Всего-то полдень,- сказал Мазур.- Уточним по карте, где там точно расположено это ихнее джайляу,- и вперед, благословясь. Хватит времени, чтобы выйти в точку и как следует понаблюдать за объектом. А в сумерках, аккуратненько...
- Аккуратненько...- ворчал Лаврик.- А в отчете потом так и писать приняли решение пересечь монгольскую границу и захватить объект на сопредельной территории?
- Стареешь,- сказал Мазур.- Скверно влияет на человека долгое пребывание в начальственном кресле: начинаешь с уважением относиться к государственным границам, надо же, кто б мог подумать...
- Не тебе ведь отписываться,- огрызнулся Лаврик.
- Мне тебя учить? Какого хрена нам принимать решение пересечь границу? Мы с тобой искренне полагали, что находимся народной территории,- а "джипиэску" нечаянно расшибли об дерево. Или ее у нас забрали ребята Ковбоя - и тоже разбили по невежеству своему. Гнались за неустановленными личностями монгольской вроде бы национальности, захватившими наш объект у нас под носом, сели им на хвост, взяли Гейшу и двинули восвояси. Кто ж знал, что мы, недотепы, оказывается, на монгольскую территорию углубились? Надо же, за границей побывали!
-Что ты меня уговариваешь, как целку? - бурчал Лаврик.- Можно подумать, я предлагаю возвращаться... Подожди ты минутку, дай мне с духом собраться. Отписываться я и без тебя умею. Сейчас, соберусь. Ты не начальник, тебе не понять. Сейчас, психологический барьер сломаю...
- Стареешь,- безжалостно сказал Мазур.
- Ну, положим, ты тоже не молодеешь что-то... А с этим как?
- А примитивно свяжем,- сказал Мазур, не раздумывая.- Веревки у нас немеряно. Ничего с ним не сделается, полежит в уголку... Ну?
- Вот именно,- сказал Лаврик задумчиво.- Ну откуда нам знать, что за горушкой - Монголия? Географии не обучались - зачем, коли на свете извозчики есть?
Глава пятая
Наш запоздалый ответ Чингисхану
Пожалуй, в своем будущем отчете им не пришлось бы особенно кривить душой и очень уж удаляться от реальности. Как и во многих других местах, граница меж Россией и Монголией попросту не просматривалась в качестве чего-то вещественного, грубого, зримого. Ее не было вообще. Даже в суровые советские времена в этих краях не имелось никаких таких архитектурных излишеств вроде колючей проволоки, погранзастав и контрольно-следовой полосы. Вольготно, далеко раскинувшиеся равнины, сопки, тайга, вот только по левую руку числилась Россия, а по правую, соответственно, Монголия. С пьяных глаз недолго и перепутать.
Понятно, что пересечь такую, с позволения выразиться, границу оказалось легче легкого - они даже не определили толком, в какой именно миг, в который именно шаг оказались за пределами родного и многострадального Отечества. Благо при абсолютно одинаковых по обе стороны границы пейзажах ностальгия по родине даже и не могла заявить о себе.
Прилежно поглядывая время от времени в небольшой, но мощный бинокль, отмечая на наблюдаемом объекте скудные и нечастые, насквозь скучнейшие изменения, Мазур думал, что о совершенном ими героическом деянии лучше промолчать даже в кругу людей посвященных. Чтобы не стать надолго мишенью для издевок. "Нет, ну надо же! - аристократически покрутят носами понимающие люди.Степаныч-то у нас - орел сизокрылый! Монгольскую границу перешел, сокол! На своих на двоих! Степаныч, что ж ты скромничаешь, не останавливаешься на достигнутом? Ты бы еще что-нибудь не менее эпохальное отчебучил - бразильскую границу перешел со стороны Боливии, скажем, или мозамбикскую со стороны Малави. Или, коли такой матерый, и вовсе нарушил бы санмаринскую или там андоррскую чего мелочиться, раз пошла такая пьянка?!"
Нет, потаенным переходом монгольской границы никак нельзя не то что хвастаться в определенных кругах, но даже упоминать о столь прискорбном факте...
Они умели ждать. Они это прекрасно умели. И потому пролежали на склоне часов примерно шесть, время от времени меняя точки наблюдения - ив интересах дела, и просто разнообразия ради. За это время успели изучить невеликое стойбище так, что позавидовал бы иной этнограф. Жаль только, бытие тут оказалось настолько немудреное, что с тоски можно сдохнуть...
Стойбище состояло из трех юрт - сооружений серьезных, продуманных, основательных. В одной обитал толстый монгол с двумя соотечественниками помоложе - судя по поведению, по ухваткам, какой-то микроскопический здеш-Hi и хан. Царь и бог в этом именно кочевье. Во второй жила пожилая монголка, вместе с двумя молодухами хлопотавшая по хозяйству. Третья оставалась пустой - похоже, в ней пребывали пастухи, которые сейчас находились где-то в отдалении, исполняя свои прямые обязанности. Верховых лошадок у коновязи насчитывалось ровно шесть, по числу обитателей стойбища,- но мест там хватило бы еще на столько же.
А вот это уже что-то новенькое. Стальной конь, так сказать, идет на смену крестьянской лошадке... Вдали показался старый и расхлябанный УАЗ, уверенно покатил по равнине прямо к крайней юрте. Две худые собаки, мгновенно воспрянув от сонной одури, наперегонки кинулись к нему, яростно облаивая. Дверца тут же распахнулась, выпрыгнул довольно молодой монгол, в отличие от мужчин стойбища, без халата - этакий европеец, благодаря близости к передовой технике в лице этого самого раздолбанного "уазика" порвавший с кое-какими традициями. Сделав страшное лицо, он дико заорал на собак, и они от греха подальше припустили за юрты.
Неторопливо вышел "патриарх". Перебросились парой слов (судя по поведению, встретились старые знакомцы), отошли вправо. Там-то как раз и располагался главный объект интереса парочки нарушителей границы - яма шириной с обыкновенный колодец, прикрытая решеткой из грубо сколоченных и связанных толстенных сучьев. Яма, надо полагать, была довольно глубокая - даже в бинокль, меняя позицию, не удалось разглядеть тех, кто там содержался.
Каждое слово из неторопливой по-азиатски беседы прекрасно долетало до устроившихся в засаде. Но легче от этого не становилось - ни Мазур, ни Лаврик ни слова по-монгольски не знали, к вялому стыду своему. Что поделать, не выпадало в жизни ситуаций, требовавших бы знания монгольского, кто ж мог подумать...
"Патриарх", однако, отличался крайне выразительной жестикуляцией - судя по гордому мановению руки, он как раз поведал гостю о своих успехах на ниве борьбы со скотокрадством и продемонстрировал вещественный результат таковой. Молодой заинтересованно смотрел сквозь решетку, потом оба перекинулись парой слов с самыми что ни на есть похабными улыбками. "Патриарх" подошел к самому краю, распахнул халат, расстегнул штаны и принялся мочиться в яму - долго, основательно, сосредоточенно. Из ямы не донеслось ни единого звука протеста похоже, пленники к такому обращению успели притерпеться. Получасом ранее Мазур с Лавриком отлично видели, как старуха мимоходом сбросила в яму оставшийся от кухонных хлопот мусор - именно что мимоходом, так равнодушно и привычно, словно унитазом пользовалась. Жизнь здесь, судя по всем наблюдениям, была средневеково простой - и с теми, в ком полагали скотокрадов, обращались незатейливо, не особенно и утруждая себя гуманизмом, а равно и прочими общечеловеческими ценностями. Что ж, была в этом некая суровая справедливость...
- Темнеет,- тихонько сказал Лаврик.
- Ага.
- Пора бы?
- Пожалуй,- сказал Мазур.- Уходить будем к дацану, а? Монголы про него определенно не знают - иначе давно пришли бы туда и добили этого козла...
- Резон. Я полагаю, они, как всякие кочевники, спать с темнотой и ложатся.
- Даже если нет, какая разница?
- И тут резон,- сказал Лаврик.- На мой опыт, отходить нужно шумно. А? Вон та "Антилопа-Гну", скажем... Чего ей зря стоять! Ей вспыхнуть подобает красивенько, эффектно, прибавляя шуму и переполоху...
- Понял,- сказал Мазур.- Учту.
- Справишься?
-А то...
Жаль, что это происходило с ними не в кино, а наяву. Только в голливудских фильмах машина красиво взрывается после одного-единственного выстрела по бензобаку. В жизни такого эффекта можно добиться лишь при соблюдении двух непременных условий: во-первых, в баке должно быть очень мало бензина и, соответственно, много бензиновых паров, а во-вторых, стрелять следует зажигательной пулей. Иначе и не получится ни черта- необходима если не пуля, то хотя бы приличная искра... Ладно, это мы обеспечим.
Одна из молодух - между прочим, довольно симпатичная, зараза,- проворно семеня, протащила в ханскую юрту дымящийся котел, тут же выскочила. "Патриарх" сделал недвусмысленный жест, бросил пару фраз - ясно было, что бабью ведено ложиться спать и не путаться под ногами. У Мазура - с учетом тех самых патриархальных нравов - стали зарождаться некие догадки.
Ну вот, похоже, так и есть. Молодой с натугой сдвинул в сторону корявую решетку, а "хан", сняв с колышка у юрты черно-белый аркан, подошел к краю, ловко крутанул пару раз в воздухе волосяной петлей и закинул ее в яму. Заглянул вниз, удовлетворенно фыркнул, уперся в землю обеими ногами, потянул с натугой.
Вскоре над ямой показалась женская головка с темными растрепанными волосами, а там и вся девица целиком, прихваченная арканом под мышки. Умеет мужик работать с этой штукой, оценил Мазур. Он сам, впрочем, бросал лассо и почище...
Сняв с пленницы петлю, "хан" взял ее за шиворот - она была в джинсах и мятой темной рубашке,- оттащил на пару шагов в сторону и продемонстрировал молодому так, словно речь шла о новоприобретенной для хозяйства животине. Молодой что-то одобрительно изрек, и оба вновь заржали.
Мазур приник к биноклю. Гейшу он узнал моментально, хотя на снимке она выглядела ухоженной и беспечной, а здесь, вживую, казалась изрядно надломленной. Стояла, опустив руки, судя по отсутствию реакции на действия молодого, бесцеремонно пощупавшего ее, культурно говоря, бюст, уже успела убедиться, что тут с пленными бывает в случае активного протеста. Ей-же-ей, привели в божеский вид, не первый раз, поди, в юрту тягают, руссоисты... Мазур только сейчас заметил, что ноги у нее спутаны кожаным ремнем, позволявшим делать лишь крохотные шажки. И не ощутил особого сочувствия - шпион должен быть готов ко всевозможным превратностям судьбы, в том числе и к таким вот...
Ее подтолкнули к юрте, и она покорно двинулась в ту сторону. "Хан" что-то рявкнул, и из юрты выбрался один из молодых с карабином, привычно направился к колоде возле коновязи, уселся на нее, поставив пушку меж колен. "Ага,- отметил Мазур.- Часового на ночь выставляют, вполне понятная мера предосторожности в условиях, когда обитатели сопредельных держав то и дело шастают к соседям, чтобы спереть или угнать что-нибудь нужное в хозяйстве. Ну, этого мы разъясним в два счета, это вам не зеленый берет, ишь, как скучает, вряд ли в предыдущие ночи сюда заявлялся какой-нибудь агрессор..."
Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать. Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.
- Порядок,- сказал Лаврик.- Вечерняя поверка и отбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть...
- Пожалуй,- кивнул Мазур, не испытывая ровным счетом никаких эмоций.
Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврика уже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталась лишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Как всякий раз почти, происходящее казалось ему сном - он скользил над землей, как грешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслоняла его от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то зло прикрикнул.
Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сидел часовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез - совершенно бесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. "Ничуть не постарел наш упырь",- отметил Мазур машинально.
...Полуразрушенное строение оказалось спрятанным в распадке, словно горошина на дне берестяного туеска. Его можно было увидеть, лишь выйдя из-за любого из откосов.
Узенькая долина, широкий ручей, из которого там и сям торчали острые мокрые камни,- и на крутом пригорочке небольшое квадратное здание с многоярусной крышей. Поистине, идеальное место для удалившихся от бренного мира отшельников.
- Вот оно,- сказал Мазур.- Могила святого Мики, седьмая по счету и последняя на этой дороге... А ведь его, пожалуй что, в свое время из трехдюймовок прямой наводкой расстреливали?
- Очень похоже,- кивнул Лаврик. Один снаряд в давние времена попал прямехонько в широкие двери, оставив рваный проем, еще парочка угодила в крышу, так что она наполовину обрушилась. Проломы выглядели не менее старыми, чем сам дацан, давным-давно заброшенный буддийский храм. Вне всякого сомнения, артиллерией здесь баловались лет восемьдесят назад, когда и тихую обитель затронули порожденные революцией жизненные пертурбации,- насколько помнил Мазур, сюда в свое время завернули отряды барона Унгерна, последнего авантюриста великой степи, славного настоящим размахом. Должно быть, здесь он с красными и собачился. Конечно, у кого именно были пушки, а кто оборонялся в дацане, сейчас сказать решительно невозможно по причине скудости исторических знаний. Может быть, и не Унгерн - тут в разное время гуляли еще китайские генералы-сепаратисты, цирики Сухэ-Батора, партизаны красные и белые, вообще непонятно кто - но все поголовно полагали артиллерию единственным средством убеждения...
- Стоп! - тихонько произнес Лаврик.
-А?
- Что-то там внутри шевельнулось, во-он в том окне...
- Ну, посмотрим...- щурясь, сказал Мазур.
- Ты - с той стороны...
- Ага...
Они рассредоточились, двинулись с разных сторон к унылым развалинам грязно-серого цвета - и вдруг залегли, не сговариваясь. Впереди захрустел щебень, в проеме бывшего входа показалась рослая фигура в грязном камуфляже простоволосый, явственно пошатывавшийся мужчина. Что-то с ним было не в порядке- он шел к ручейку, качаясь, останавливаясь, припадая на правую ногу, то ли пьяный, то ли больной, то ли...
"Да нет, пожалуй что раненый,- подумал смотревший в бинокль Мазур.Точно..."
Теперь он видел, что рваная пятнистая куртка надета на голое тело, а под ней торс обмотан какой-то грязно-белой тряпкой с многочисленными бурыми пятнами. И правая рука тоже. Человек - лет тридцати с чем-нибудь, славянин, заросший густой щетиной,- плелся к ручейку, морщась и кривя лицо, зажав в горсти мятую железную кружку. Опустился на колени у воды, зачерпнул, выпил залпом, еще одну...
Лаврик сделал многозначительный жест. Мазур кивнул и, привычно используя любые естественные укрытия, стал пробираться к дацану так, чтобы оказаться там раньше неведомого аборигена. Он видел, что Лаврик тоже двинулся вперед бесшумно, целеустремленно.
Оказавшись возле высокого узенького окна, Мазур прислушался. Изнутри не доносилось ни единого звука. Тянуло прелью, пылью, нежилой, необитаемой разрухой.
Осторожно заглянул внутрь. На стене сохранился кусочек росписи - краски яркие, сочные, но понять, что там было изображено, уже решительно невозможно: какие-то широкие разноцветные линии, уголок затейливого узора... Внутри - ни перегородок, ни стен, одно большое помещение, в коем десятки лет хозяйничали атмосферические осадки, ветры и окрестное зверье. Пол покрыт сплошным слоем непонятной дряни, в уголке, под сохранившимся фрагментом крыши, подкладкой вверх лежит фуфайка защитного цвета, рядом - автомат, мятая пачка сигарет, вскрытая консервная банка с нетронутым содержимым...
Высмотрев все, что требовалось, Мазур одним бесшумным рывком перемахнул внутрь, не потревожив многолетних геологических отложений, достиг дверного проема и прижался к стене.
Он уже не сомневался, что здесь обитает один-единственный житель -тот, что наливался сейчас у ручейка студеной водичкой.
Из другого окна внутрь бесшумно приземлился Лаврик, встал по другую сторону проема.
Дальнейшее было совсем просто - когда здешний обитатель вошел, пошатываясь, тихо и беспрестанно постанывая сквозь зубы, они с двух сторон аккуратненько взяли его в "коробочку". Задача оказалась даже проще, чем предполагалось,- он был вялый и покорный, как набитая ватой кукла, Мазур едва сграбастал его за здоровую левую и подсек, а он и повалился лицом вниз, испустив жалобный стон. От него остро тянуло гноящимися ранами, слабостью, полным психологическим надломом.
Лаврик следил за окнами-дверями. Мазур, не теряя даром времени, перевернул пленного лицом вверх, осмотрел внимательнее. Судя по исхудавшему, пышущему жаром лицу, незнакомца била лихорадка - рана крепенько загноилась, температурка соответствующая, вон, даже жрать не может, в глотку не лезет...
Судя по всему, его здорово зацепило то ли россыпью мелких осколков, либо, что гораздо более вероятно,- картечным дуплетом, крупной дробью. Незнакомец, такое впечатление, родился в рубашке - кости не задеты, внутренности тоже, но загноилось качественно, грязь попала, медикаментов не имелось, да еще перевязка сделана не стерильным бинтом, а собственным ношеным бельишком...
Крепенько человеку досталось. И все равно Мазур не имел сейчас права маяться ненужным гуманизмом. Он старательно обшарил пленного на предмет наличия оружия, не обнаружив такового, чуть ослабил хватку, извлек нож и выразительно поводил им под носом калеченого. Тот уставился на него круглыми от боли, уже малость отливавшими сумасшествием глазами:
- Вы кто?
- А ты - кто? - спросил Мазур.
- Охотник...
- С автоматом? - фыркнул Мазур.- В двух шагах от границы? Дичь, я смотрю, тебе попалась двуногая и весьма склочная, вон как тебя разделала...
Приходилось идти ва-банк, не было времени играть в психологию и хитрые подходы. Он попросту приблизил лезвие к лицу лежащего и рявкнул:
- Где Гейша?
Тот явственно изменился в лице. И, вжимаясь затылком в покрывавшую пол сыпуче-гнилую дрянь, спросил:
- Вы кто?
Причем, что характерно, вовсе не стал уверять, будто никакой Гейши не знает, будто полагает, что гейши обитают исключительно в Японии, до которой отсюда далековато... Судя по мимике, Мазур был на верном пути.
- Мы-то? - усмехнулся Мазур.- Мы - люди военные, государственные, на службе находимся... Ты что-то не рад, я вижу?
- Только в присутствии адвоката...- прошелестел пленник.
- Ага,- сказал Мазур удовлетворенно.- Прекрасный оборот речи, позволяющий делать многозначительные выводы... Через границу бегаем, а? Культурно-исторические ценности злодейски на ту сторону переправляем?
- Ничего я вам без адвоката...
- Ты в кого такой дурень уродился? - почти ласково вопросил Мазур.- Ага, сейчас я тебе адвоката приведу. Они в этих краях табунами пасутся, только выйдешь за порог - а там одни адвокаты, сорок тысяч адвокатов... С компьютерами и факсами, уписяться можно...- Он пытливо присмотрелся к лежащему.- Хотя вид у тебя, дружище, и самый что ни на есть похабный, но угадывается обремененный некоторым образованием интеллигент, набивающий карманы краденым достоянием науки... Прав я? Сам вижу, что прав... Ты свое положение оценил? Места вокруг насквозь нецивилизованные, ты уже, обормот, гниешь качественно, а если я вдобавок возьмусь твой хилый организм ножичком уродовать, вообще загнешься... Какие тут адвокаты, ордера и вообще цивилизация? Некогда нам с тобой чикаться согласно уголовно-процессуальному кодексу... Соображаешь?
- В больницу...- прошептал лежащий.
- Мысль довольно здравая,- сказал Мазур.- Только чтобы заслужить вертолет и больницу с чистыми простынями, нужно очень постараться. Мы не звери, служба такая... Короче, урод. Или ты запоешь, как Шаляпин, или я из тебя ремней нарежу, а потом брошу здесь к чертовой матери, даже не закапывая, звери обгложут...
- Не надо... В больницу...- попросил пленный, которому было очень больно и очень страшно, дураку видно.
- Утром стулья, вечером деньги,- сказал Мазур, морщась от идущего из импровизированных повязок запашка.- Я тебя даже перевяжу собственноручно, медикаментами обработаю... Сначала- откровенный разговор, потом - гуманное обращение, вертолет и больница... А?
- Вы кто?
- Тьфу ты,- с досадой сказал Мазур.- Третий раз спрашиваешь, заладил... Спецслужба. На данный момент тебе этого хватит. Где Гейша, я тебя спрашиваю?
- Ну что ты с ним возишься? - спросил Лаврик недовольно.- Сними ты с него штаны и загони шомпол в жопу, кто нас будет шпынять за превышение полномочий? Некогда с ним возиться...
Он говорил скучным, будничным голосом, словно речь шла о сущих пустяках вроде штрафа за неправильный переход улицы,- и это, Мазур отметил, произвело на пленного нужное впечатление.
- Ну, хватит,- сказал Мазур твердо.- Я пока что добрый. А вон тот - злой. И если мы с тобой не договоримся по-хорошему, он из тебя фарш навертит. Тебе что, жить не хочется, дурья голова?
Судя по тому, как подернулись влагой глаза пленного, жить он хотел, и очень.
- Гейша на той стороне,- сказал он слабым голосом.- В Монголии.
- И когда она должна вернуться? - спросил воспрянувший духом Мазур.
Лежащий дернулся, издал какие-то странные звуки, нечто среднее меж кашлем и рыданиями. Мазур не сразу и догадался даже, что это смех. Ага, смех, вот именно...
- А вот хрен ее знает...- сказал раненый, лихорадочно блестя глазами, оскалясь.-Может, и совсем не вернется. Ее монголы зацапали...
- Это как?
- У них тут стоянка по ту сторону, недалеко от границы... Табуны гоняют... Позавчера какие-то обормоты сходили на ту сторону и угнали то ли коров, то ли коней... Тут многие этим промышляют... Монголы шляются на нашу сторону, а местные...
- Да знаю я про эти забавы,- нетерпеливо перебил Мазур.- Ты о деле давай...
- Монголы, понятно, обиделись. Рванули на нашу сторону, чтобы разобраться... Мы на них и напоролись... Объясниться не успели, они и не стали бы слушать толком, пальба началась моментально...
-Где-то я их понимаю,-кивнул Мазур.- В таких условиях особенно разбираться не станешь. Налетишь на первого, кто подвернется под руку, особенно если учесть, что приличные люди здесь как-то не ходят, а шляется всякая сволочь... Ну и?
- Ну и понеслось... Верку сграбастали. Толю тоже, утащили на ту сторону... Я положил одного, а потом они меня зацепили... Ушел тайгой... Думал, отлежусь и буду выбираться, только горит все, сил нет...
Мазур прямо-таки взвыл про себя от дурости происшедшего - шли серьезные игры могучих контор, рыскали по тайге шпионы, потаенно выдвигалась на их ловлю контрразведка, и надо ж было, чтобы в эти вполне цивилизованные комбинации вмешались примитивные степняки, разъяренные утратой буренушек-лошадушек...
- Я знаю,- продолжал раненый отрешенно.- У них стойбище совсем недалеко от границы, мы как-то вдалеке от него проходили, когда везли на ту сторону...
- Ну, давай уж,- ласково ободрил Мазур.- Чего уж там... Везли ценности из курганов?
- Да...
- И когда вы с соседями... столкнулись?
- Позавчера же, к вечеру...
- Ну, так...- сказал Мазур задумчиво.- И что, как они себя поведут? Будут сдавать хулиганов в свою узкоглазую милицию?
Раненый даже ухмыльнулся такой наивности человека из более-менее цивилизованных мест:
- Ага, хрена там... Тут порядки первобытные... Кинут в яму и голодом морить будут, пока не заморят...
В самом деле, Мазур слышал о чем-то похожем еще в Шантарске, во время инструктажа. Практически все здешние криминальные забавы протекали без вмешательства органов закона и правопорядка - тут не принято писать на обидчика заявления в инстанции, патриархальная обстановка не способствует, время, знаете ли, остановилось на весьма старомодных делениях...
- А ты, часом, не врешь? - спросил он проформы ради.
- Да чтоб мне... Все так и было. Их там точно в яму сунут, я здесь давненько, наслушался примеров...
- Видишь, как вредно заниматься контрабандой,- наставительно сказал Мазур.- Не шлялся бы через границу, не попал бы в крупные неприятности... Лежи, не дергайся...
Он, морщась и отворачивая лицо, срезал вонючую повязку, поймал на лету переброшенный Лавриком индивидуальный пакет и взялся за перевязку всерьез. Настроение самую чуточку поднялось - у них как-никак имелся толковый "язык", они напали наконец на след, они были не так уж далеко от желанной цели.
Цель, правда, волею рока оказалась по ту сторону границы, но границы, если вдумчиво разобраться, всегда были чем-то эфемерным, абстрактным, никогда прежде не существовавшим в природе, выдуманным родом человеческим для своих насквозь шкурных и эгоистических целей...
- Вот так,- сказал он удовлетворенно, затянув последний узелок и вытирая испачканные руки.- Не закатывай глаза, археолог хренов, жить будешь. Я тебе сейчас еще укольчик влеплю...
Отбросив опустевший шприц-тюбик, он встал, отошел в дальний конец развалины, к Лаврику. Тихонько спросил:
- Ну что?
- Тут надо обмозговать...- сказал старый боевой товарищ, теребя похабную бороденку.
- А что, долго нужно обмозговывать? - усмехнулся Мазур.- Или ты предлагаешь возвращаться в Шантарск и докладывать по инстанциям? Чтобы наш МИД связался с ихним МИДом, наша спецура - с ихней спецурой и так далее? Бюрократическая карусель, вороха бумаг, дипкурьеры, фельдъегери и прочая тягомотина?
- Что ты меня агитируешь? - недовольно отозвался Лаврик.- Можно подумать, мне самому охота возвращаться...
- Ну, а что мы тогда стоим? До границы -разок шагнуть...
- Анекдот помнишь? - проворчал Лаврик.- Не шагайте, барыня, так широко...
- Всего-то полдень,- сказал Мазур.- Уточним по карте, где там точно расположено это ихнее джайляу,- и вперед, благословясь. Хватит времени, чтобы выйти в точку и как следует понаблюдать за объектом. А в сумерках, аккуратненько...
- Аккуратненько...- ворчал Лаврик.- А в отчете потом так и писать приняли решение пересечь монгольскую границу и захватить объект на сопредельной территории?
- Стареешь,- сказал Мазур.- Скверно влияет на человека долгое пребывание в начальственном кресле: начинаешь с уважением относиться к государственным границам, надо же, кто б мог подумать...
- Не тебе ведь отписываться,- огрызнулся Лаврик.
- Мне тебя учить? Какого хрена нам принимать решение пересечь границу? Мы с тобой искренне полагали, что находимся народной территории,- а "джипиэску" нечаянно расшибли об дерево. Или ее у нас забрали ребята Ковбоя - и тоже разбили по невежеству своему. Гнались за неустановленными личностями монгольской вроде бы национальности, захватившими наш объект у нас под носом, сели им на хвост, взяли Гейшу и двинули восвояси. Кто ж знал, что мы, недотепы, оказывается, на монгольскую территорию углубились? Надо же, за границей побывали!
-Что ты меня уговариваешь, как целку? - бурчал Лаврик.- Можно подумать, я предлагаю возвращаться... Подожди ты минутку, дай мне с духом собраться. Отписываться я и без тебя умею. Сейчас, соберусь. Ты не начальник, тебе не понять. Сейчас, психологический барьер сломаю...
- Стареешь,- безжалостно сказал Мазур.
- Ну, положим, ты тоже не молодеешь что-то... А с этим как?
- А примитивно свяжем,- сказал Мазур, не раздумывая.- Веревки у нас немеряно. Ничего с ним не сделается, полежит в уголку... Ну?
- Вот именно,- сказал Лаврик задумчиво.- Ну откуда нам знать, что за горушкой - Монголия? Географии не обучались - зачем, коли на свете извозчики есть?
Глава пятая
Наш запоздалый ответ Чингисхану
Пожалуй, в своем будущем отчете им не пришлось бы особенно кривить душой и очень уж удаляться от реальности. Как и во многих других местах, граница меж Россией и Монголией попросту не просматривалась в качестве чего-то вещественного, грубого, зримого. Ее не было вообще. Даже в суровые советские времена в этих краях не имелось никаких таких архитектурных излишеств вроде колючей проволоки, погранзастав и контрольно-следовой полосы. Вольготно, далеко раскинувшиеся равнины, сопки, тайга, вот только по левую руку числилась Россия, а по правую, соответственно, Монголия. С пьяных глаз недолго и перепутать.
Понятно, что пересечь такую, с позволения выразиться, границу оказалось легче легкого - они даже не определили толком, в какой именно миг, в который именно шаг оказались за пределами родного и многострадального Отечества. Благо при абсолютно одинаковых по обе стороны границы пейзажах ностальгия по родине даже и не могла заявить о себе.
Прилежно поглядывая время от времени в небольшой, но мощный бинокль, отмечая на наблюдаемом объекте скудные и нечастые, насквозь скучнейшие изменения, Мазур думал, что о совершенном ими героическом деянии лучше промолчать даже в кругу людей посвященных. Чтобы не стать надолго мишенью для издевок. "Нет, ну надо же! - аристократически покрутят носами понимающие люди.Степаныч-то у нас - орел сизокрылый! Монгольскую границу перешел, сокол! На своих на двоих! Степаныч, что ж ты скромничаешь, не останавливаешься на достигнутом? Ты бы еще что-нибудь не менее эпохальное отчебучил - бразильскую границу перешел со стороны Боливии, скажем, или мозамбикскую со стороны Малави. Или, коли такой матерый, и вовсе нарушил бы санмаринскую или там андоррскую чего мелочиться, раз пошла такая пьянка?!"
Нет, потаенным переходом монгольской границы никак нельзя не то что хвастаться в определенных кругах, но даже упоминать о столь прискорбном факте...
Они умели ждать. Они это прекрасно умели. И потому пролежали на склоне часов примерно шесть, время от времени меняя точки наблюдения - ив интересах дела, и просто разнообразия ради. За это время успели изучить невеликое стойбище так, что позавидовал бы иной этнограф. Жаль только, бытие тут оказалось настолько немудреное, что с тоски можно сдохнуть...
Стойбище состояло из трех юрт - сооружений серьезных, продуманных, основательных. В одной обитал толстый монгол с двумя соотечественниками помоложе - судя по поведению, по ухваткам, какой-то микроскопический здеш-Hi и хан. Царь и бог в этом именно кочевье. Во второй жила пожилая монголка, вместе с двумя молодухами хлопотавшая по хозяйству. Третья оставалась пустой - похоже, в ней пребывали пастухи, которые сейчас находились где-то в отдалении, исполняя свои прямые обязанности. Верховых лошадок у коновязи насчитывалось ровно шесть, по числу обитателей стойбища,- но мест там хватило бы еще на столько же.
А вот это уже что-то новенькое. Стальной конь, так сказать, идет на смену крестьянской лошадке... Вдали показался старый и расхлябанный УАЗ, уверенно покатил по равнине прямо к крайней юрте. Две худые собаки, мгновенно воспрянув от сонной одури, наперегонки кинулись к нему, яростно облаивая. Дверца тут же распахнулась, выпрыгнул довольно молодой монгол, в отличие от мужчин стойбища, без халата - этакий европеец, благодаря близости к передовой технике в лице этого самого раздолбанного "уазика" порвавший с кое-какими традициями. Сделав страшное лицо, он дико заорал на собак, и они от греха подальше припустили за юрты.
Неторопливо вышел "патриарх". Перебросились парой слов (судя по поведению, встретились старые знакомцы), отошли вправо. Там-то как раз и располагался главный объект интереса парочки нарушителей границы - яма шириной с обыкновенный колодец, прикрытая решеткой из грубо сколоченных и связанных толстенных сучьев. Яма, надо полагать, была довольно глубокая - даже в бинокль, меняя позицию, не удалось разглядеть тех, кто там содержался.
Каждое слово из неторопливой по-азиатски беседы прекрасно долетало до устроившихся в засаде. Но легче от этого не становилось - ни Мазур, ни Лаврик ни слова по-монгольски не знали, к вялому стыду своему. Что поделать, не выпадало в жизни ситуаций, требовавших бы знания монгольского, кто ж мог подумать...
"Патриарх", однако, отличался крайне выразительной жестикуляцией - судя по гордому мановению руки, он как раз поведал гостю о своих успехах на ниве борьбы со скотокрадством и продемонстрировал вещественный результат таковой. Молодой заинтересованно смотрел сквозь решетку, потом оба перекинулись парой слов с самыми что ни на есть похабными улыбками. "Патриарх" подошел к самому краю, распахнул халат, расстегнул штаны и принялся мочиться в яму - долго, основательно, сосредоточенно. Из ямы не донеслось ни единого звука протеста похоже, пленники к такому обращению успели притерпеться. Получасом ранее Мазур с Лавриком отлично видели, как старуха мимоходом сбросила в яму оставшийся от кухонных хлопот мусор - именно что мимоходом, так равнодушно и привычно, словно унитазом пользовалась. Жизнь здесь, судя по всем наблюдениям, была средневеково простой - и с теми, в ком полагали скотокрадов, обращались незатейливо, не особенно и утруждая себя гуманизмом, а равно и прочими общечеловеческими ценностями. Что ж, была в этом некая суровая справедливость...
- Темнеет,- тихонько сказал Лаврик.
- Ага.
- Пора бы?
- Пожалуй,- сказал Мазур.- Уходить будем к дацану, а? Монголы про него определенно не знают - иначе давно пришли бы туда и добили этого козла...
- Резон. Я полагаю, они, как всякие кочевники, спать с темнотой и ложатся.
- Даже если нет, какая разница?
- И тут резон,- сказал Лаврик.- На мой опыт, отходить нужно шумно. А? Вон та "Антилопа-Гну", скажем... Чего ей зря стоять! Ей вспыхнуть подобает красивенько, эффектно, прибавляя шуму и переполоху...
- Понял,- сказал Мазур.- Учту.
- Справишься?
-А то...
Жаль, что это происходило с ними не в кино, а наяву. Только в голливудских фильмах машина красиво взрывается после одного-единственного выстрела по бензобаку. В жизни такого эффекта можно добиться лишь при соблюдении двух непременных условий: во-первых, в баке должно быть очень мало бензина и, соответственно, много бензиновых паров, а во-вторых, стрелять следует зажигательной пулей. Иначе и не получится ни черта- необходима если не пуля, то хотя бы приличная искра... Ладно, это мы обеспечим.
Одна из молодух - между прочим, довольно симпатичная, зараза,- проворно семеня, протащила в ханскую юрту дымящийся котел, тут же выскочила. "Патриарх" сделал недвусмысленный жест, бросил пару фраз - ясно было, что бабью ведено ложиться спать и не путаться под ногами. У Мазура - с учетом тех самых патриархальных нравов - стали зарождаться некие догадки.
Ну вот, похоже, так и есть. Молодой с натугой сдвинул в сторону корявую решетку, а "хан", сняв с колышка у юрты черно-белый аркан, подошел к краю, ловко крутанул пару раз в воздухе волосяной петлей и закинул ее в яму. Заглянул вниз, удовлетворенно фыркнул, уперся в землю обеими ногами, потянул с натугой.
Вскоре над ямой показалась женская головка с темными растрепанными волосами, а там и вся девица целиком, прихваченная арканом под мышки. Умеет мужик работать с этой штукой, оценил Мазур. Он сам, впрочем, бросал лассо и почище...
Сняв с пленницы петлю, "хан" взял ее за шиворот - она была в джинсах и мятой темной рубашке,- оттащил на пару шагов в сторону и продемонстрировал молодому так, словно речь шла о новоприобретенной для хозяйства животине. Молодой что-то одобрительно изрек, и оба вновь заржали.
Мазур приник к биноклю. Гейшу он узнал моментально, хотя на снимке она выглядела ухоженной и беспечной, а здесь, вживую, казалась изрядно надломленной. Стояла, опустив руки, судя по отсутствию реакции на действия молодого, бесцеремонно пощупавшего ее, культурно говоря, бюст, уже успела убедиться, что тут с пленными бывает в случае активного протеста. Ей-же-ей, привели в божеский вид, не первый раз, поди, в юрту тягают, руссоисты... Мазур только сейчас заметил, что ноги у нее спутаны кожаным ремнем, позволявшим делать лишь крохотные шажки. И не ощутил особого сочувствия - шпион должен быть готов ко всевозможным превратностям судьбы, в том числе и к таким вот...
Ее подтолкнули к юрте, и она покорно двинулась в ту сторону. "Хан" что-то рявкнул, и из юрты выбрался один из молодых с карабином, привычно направился к колоде возле коновязи, уселся на нее, поставив пушку меж колен. "Ага,- отметил Мазур.- Часового на ночь выставляют, вполне понятная мера предосторожности в условиях, когда обитатели сопредельных держав то и дело шастают к соседям, чтобы спереть или угнать что-нибудь нужное в хозяйстве. Ну, этого мы разъясним в два счета, это вам не зеленый берет, ишь, как скучает, вряд ли в предыдущие ночи сюда заявлялся какой-нибудь агрессор..."
Второй молодец проворно принялся отвязывать лошадей, расседлывать. Они привычно побрели на равнину, лениво хватая зубами пучки травы.
- Порядок,- сказал Лаврик.- Вечерняя поверка и отбой. Ну что, будем работать? Чего кота за хвост тянуть...
- Пожалуй,- кивнул Мазур, не испытывая ровным счетом никаких эмоций.
Он бесшумно двинулся по склону к близкой равнине. Лаврика уже не было видно. Розовая полоска заката вдали погасла, на том месте осталась лишь бледная синева, а над ней подрагивали первые звезды, крупные, яркие. Как всякий раз почти, происходящее казалось ему сном - он скользил над землей, как грешный дух, невидимый для окружающего мира, держась так, чтобы юрта заслоняла его от часового. Внутри зажгли лампу, слышались негромкие голоса, кто-то зло прикрикнул.
Мазур переместился левее. Там, где на фоне звезд сидел часовой, вдруг возникло мгновенное шевеление, и часовой исчез - совершенно бесшумно, даже слабого стука от падения тела не было. "Ничуть не постарел наш упырь",- отметил Мазур машинально.