Страница:
– На трость покупали, вот и все детали, – сказала Даша.
– Как это?
– Ну, этот организм, что ко мне явился, сказал, что будет укладывать пачки денег на высоту своей трости.
– Трость хоть была длинная?
– Пожалуй.
– А купюры в пачках?
– Крупные.
– А вы не взяли… А на оглоблюбы купились?
– Нет.
– Ох уж мне эти цыгане… – сказал Фрол. – Никакой психологии, тактика та же, что и в древнем Шумере… Смешной народ. То ли не понимают, что все, купленные за деньги, – мразь, то ли их такая ситуация устраивает… Простите, Дарья Андреевна, вас еще ни разу по-настоящемуне покупали. Не за деньги. И не за звездочки на погоны. За деньги, повторяю, покупают мразь. А верных сотрудниковпокупают не деньгами, а тем, что человека ставят на изначально предназначавшееся ему в жизни место, которого он иными путями достигнуть ни за что не смог бы. Конечно, к этому и деньги прилагаются, но в данном случае они – вторичное… Взять, например, вас. Вы великолепная охотничья собака, это вовсе не оскорбление, это комплимент. Но вас держат впроголодь, так что ребра торчат, походя пинают под худые бока, заставляют жить в сырой конуре, а охотиться позволяют разве что на мышей, но упорно требуют проявить при этом невероятную резвость, изобретательность и неутомимость. Это абсурд: породистая легавая не должна размениваться на мышей. Подумайте, на что она способна, если кормить ее досыта, лелеять и холить, а на охоту выводить, подставляя достойную дичь, – благородного оленя, волка, медведя…
– С гончими на медведей не ходят.
– Ну, я же иносказательно… Одним словом, Дарья Андреевна, по-настоящему вас еще и не покупали. А потому не зарекайтесь. Хорошо, это лирическое отступление. Поговорим о делах. Я и в самом деле хочу с вами посоветоваться. Мне почему-то кажется, что мы идем в одном и том же направлении. Давайте я расскажу вам притчу. Представим, что существует… Компания. С большой буквы. Удачный термин, потому что несет двойной смысл. Компания в данном случае – это и группа близких людей, и деловое предприятие. Текут обычные будни, о которых скучно, да и не нужно рассказывать. Все знают свои обязанности, давно отлажены механизмы и для поощрения за хорошую работу и верность, и для наказания за предательство и обман своих. Проведены границы, выработаны законы. Конечно, не идиллия, но – налаженная жизнь. И внезапно некий человек, занимающий один из крупных постов, совершает сделку, которую просто-таки не имел права совершать, самовольно распоряжаясь тем, чем имели право распоряжаться все сообща. Это сделано так примитивно и открыто, что искать виновного нет смысла, он на ладони, даже не скрывается. Как вы понимаете, Компания немедленно призывает его к ответу. И тут начинаются странности. Человек этот отличался недюжинным умом и ловкостью, без которых, как легко догадаться, никогда не достиг бы такого положения. Логично предположить, что он, решил вдруг все-таки промотать доверенные ему ценности Компании, позаботился заранее об убедительных, хотя бы внешне, оправданиях. Но ничего подобного не происходит. Виновник ведет себя, как глупый мальчишка, стоит с опущенной головой и уныло повторяет: «Да, я съел варенье. Я знал, что нельзя есть варенья, но я его съел…» – Фрол помолчал. – К сожалению, в тот момент заинтересованные лица совершили промах. Чересчур быстро кинулись по накатанной дорожке…
– Иными словами, поторопились зарезать?
– Вульгарно чуточку, но истине соответствует… – медленно сказал Фрол. – Поторопились. Все казалось столь простым и ясным… Такое время от времени случается. Исправить ошибку уже не представлялось возможным – проданные ценности, молниеносно промчавшись по цепочке посредников, исчезли из виду. Ушли из-под контроля. Страсти еще не успели отшуметь, как другой человек, не менее доверенный, проверенный и надежный, вдруг совершил аналогичную сделку. И, прежде чем ему успели хотя бы задать вопросы, выстрелил себе в висок. Самые тщательные поиски не обнаружили никаких следов его выгоды. Ни он, ни первый не получили от сделок никакой личной выгоды. Такие совпадения настораживают. Возникли подозрения, что Компания столкнулась с весьма нестандартной ситуацией. Естественно, были подняты на ноги специалисты разного профиля. Кому-то пришло в голову заглянуть в прошлое. Проверить аналогичные сделки последнего года, совершенные не самовольно, а с общего одобрения. Результат получился страшненький. Открылось, что в совершенно неизвестные руки потихоньку перешла кое-какая весьма перспективная собственность. Контрольнад ней потерян полностью. Не все проданные акции принадлежали Компании, но и ее собственность, и собственность других людей, вместо того чтобы оставаться в кругусложившихся связей и отношений, как бы провалилась в иное пространство.
– Акции?
– Речь у нас все время будет идти об акциях, – неохотно сказал Фрол. – Других деталей не требуйте, домысливайте сами… Одним словом, обнаружилась та же закономерность: серьезные люди вдруг продают акции с минимальнейшей для себя выгодой и ни один из них не может внятно объяснить причины, толкнувшие на такой шаг. Следов обычного, стандартногодавления не обнаружено. Чертовщина. Словно некий Кашпировский дал установку. Специалисты прошли обычными путями, но так и не обнаружили никаких следов. И вот тут уже начинается полная дьявольщина: еще один надежный и верный человек вдруг впадает в состояние, близкое к истерике, заявляет, что чувствует непреодолимое желание совершить аналогичную сделку, просит его спасти. Его срочно изолируют в довольно комфортном уголке – к этому времени за столь необъяснимыми событиями уже начинают видеть нестандарт, требующий отхода от привычных штампов. Но состояние у него ухудшается, пришлось вызвать врачей и подвергнуть обычному психиатрическому лечению. Расследование утыкается в тупик. К этому времени один из специалистов выдвигает версию, что мы имеем дело с неизвестного рода воздействием на психику. Версию принимают, пусть даже исключительно из-за того, что нет другой… Она тоже заводит в тупик. Приглашенные консультанты – сплошь и рядом ничего не знающие о сути дела и личности нанимателей – единогласно заверяют, что в настоящее время не существует какого-либо оружия или устройства, способного оказывать столь конкретноевоздействие. Подавать столь конкретные команды, как «Продать акции» или «Прекратить расследование». Да, вот именно, прекратить расследование. Мы столкнулись с очередной чертовней – трое, если можно так выразиться, штабистов, вдруг начинают совершать массу ошибок и вести расследование в заведомо проигрышном направлении. Они понимают, что совершают ошибки, но нормального расследования вести уже не в силах. И упускают кое-какие наметившиеся ниточки, не успев их даже разработать. Консультанты продолжают настойчиво твердить о несомненном постороннем воздействии на психику, но одновременно повторяют, что никакого психотропного оружия не существует. Люди из правления Компании доходят до того, что начинают искать в своем окружении гипнотизеров и с помощью самой современной техники пытаются отыскать следы воздействия каких бы то ни было электромагнитных полей, радиоволн, других излучений… Бесполезно. Нет никакого психотропного оружия. А дьявол, как мне объяснил один священник, замечен во множестве предосудительных поступков, но вот в скупке акций ни разу не был уличен… – Фрол грустно улыбнулся. – Один мой знакомый, преклонных лет человек, недавно освятил свою контору и просил два дня читать молитвы против нечистой силы. Это от безнадежности. Но я не могу его упрекать…
– Может быть, какая-нибудь химия? – спросила Даша.
– Исключено. Есть наркотики, в определенных дозах ведущие к заранее запрограммированным действиям, но опять-таки примитивным, вроде самоубийства. Нет наркотика, способного заставить человека купить или продать конкретную вещь – акции, старые шлепанцы, помидоры… А если бы в городе и резвилась группа сильных гипнотизеров и прочих экстрасенсов, они непременно должны были бы располагать целой ротой подсобников, выполняющих чисто технические функции, и эта толпа была бы быстро выявлена. Но ничего подобного не произошло. Нервозность растет, поскольку в такой ситуации уже невозможно отличить воздействие от собственных идей, люди начинают бояться любыхсделок. Как отличить, сам ты решил что-то продать или выполняешь волю неизвестного проныры? Приходится многократно проверять и перепроверять все детали и последствия текущих сделок, и это неимоверно замедляет работу…
Даша посмотрела на него и тихо спросила:
– А вы… тоже ощущаете воздействие?
Фрол сверкнул было на нее глазами, но тут же справился с собой. Сухо признался:
– Мне так кажется.
– И как это выглядит?
– Как шизофрения, – он скупо улыбнулся уголком рта. – У меня возникает неодолимое побуждение броситьвсе. Забыть. Ничего не предпринимать. Пустить все на волю событий. Но подобные идеи, особенно в подобной ситуации, никогда не могли бы прийти в голову мне самому. Потому я их расцениваю как навязанные. И я далеко не единственный. Именно массовость этого явления позволяет считать его посторонним влиянием. Возникают вовсе уж неприятные вопросы: а что, если завтра кому-то взбредет в голову заставить меня застрелиться? Наши психологи уверяют, что это почти невозможно. Труднее всего, как бы силен ни был гипнотизер, поломать в человеке инстинкт самосохранения – но кто может говорить уверенно?
– А какие у вассоображения?
– Конечно, это люди, преследующие вполне земные цели – перехватить контроль над некоторыми предприятиями. Безусловно, есть группа, но она либо крайне малочисленна, либо «вмонтирована» в уже существующие структуры столь надежно, что ее не замечают, как не замечают троллейбусные провода или деревья. Я не верю в гениальных изобретателей, выдумавших нечто такое, что не регистрируется современной аппаратурой. Применяется нечто известное, против которого никому и в голову не приходит поставить защиту. Вполне возможно, с нами играют посторонние. Непрофессионалы. Не участвовавшие прежде в игре. Именно потому мы их и не можем вычислить. Вы же следователь, прекрасно знаете, что почти невозможно найти человека, совершившего хорошо продуманное преступление впервые, в одиночку. Его отпечатки пальцев не с чем сравнивать, любые осведомители бесполезны, почерк неизвестен… Понимаете?
– Понимаю, – сказала Даша. – А какое я, простите, имею отношение к вашей чертовщине?
– Кое-кому – не исключаю, что попросту от отчаяния – пришло в голову, что следует обратить внимание на все и всяческие странности, какие только произойдут в городе. Ваше следствие – несомненная странность. Ряд внешне не связанных, необъяснимых событий, несомненно, скрывающих «второй план». Кроме того, есть некоторые пересечения. Кое-кто из людей, замешанных в вашем расследовании, фигурируют и в нашем.
– А конкретно?
– Все, что вам следует знать, я уже сказал. Не будет деталей. Я хочу, чтобы вы двигались своимпутем. Параллельно и независимо от нас. Потому и предупредил сразу, что решил посоветоваться… Почти все, чего вы достигли, мне уже известно. А вам теперь известно кое-что из нашиххлопот. Вполне возможно, моя информация вам не поможет, а вы, в свою очередь, окажетесь бесполезны для нас. Ничего страшного. Все равно никто ничего не теряет, вы не станете рассказывать об этом разговоре… Короче, я подстраховался. Но рассуждал, как мне представляется, вполне логично. И у вас, и у нас творятся весьма загадочные странности, не похожие на одну из прежних проблем, смахивающие на чертовщину, но, если присмотреться, не паникуя, лишенные всякой мистики… По-моему, даже для миллионного Шантарска два источника таких странностей – чересчур много…
– Только акции?
– Зато какие…
– А места скупки?
– Те, что нам известны, мгновенно лопались, стоило неосторожно протянуть руку. Мыльные пузыри, однодневки. Их почти невозможно проследить, даже с нашими возможностями, вы сами понимаете… Если они не соблюдают определенных правил. Вы фильмы о Джеймсе Бонде смотрите?
– Иногда.
– Бонд натаскан для строго определенного окружения. Он легко будет ориентироваться в мире тайных суперагентов, грудастых красоток, бесшумных пулеметов, международных террористов и могучих спецслужб. Но если вы ему поручите выяснить политические взгляды уборщицы с телефонной станции и расследовать, кто из завсегдатаев ближайшего кабачка для простонародья украл у нее метлу, наш хваленый Бонд обязательно угодит в тупик – это другаясреда, другие люди, быт, жизнь, мышление, среди такихон действовать просто-напросто не умеет. Примерно такие трудности возникли перед нашими службами. Искать надо на каком-то другом уровне, другими методами. Искать, я уверен, дилетанта. Стороннего… Я вам окажу любую потребную помощь, как только вы сможете сформулировать, в чем она должна будет заключаться. Допускаю, по вашейлинии вы их не сможете вытащить за ушко на солнышко и привлечь. Тогда обращайтесь к нам. Мне не нужны улики и протоколы. Достаточно будет, если убедительно объясните, почему считаете виновными именно этих людей, и дадите честное слово, что не ошибаетесь. Об остальном уже можете не беспокоиться… Потому я и не предлагаю вам вульгарных денег. Если это и в самом деле вашиклиенты, за ними тянется столько трупов, что ваша милицейская душа ни за что не смирится с тем, что они будут разгуливать на воле. Какое бы неприятие я у вас ни вызывал…
– Заманчиво… – сказала Даша. – Ну что ж… А в этом что-то есть – я о мысли, будто дваисточника странностей для Шантарска были бы чрезмерной роскошью… Знаете, мне в ближайшее же время понадобится кое-какая информация.
– Говорите.
– Вы про самоубийство говорили… Это не Приставко ли из «Долекс ЛТД»?
– Хорошо, это будет единственная фамилия, которую вы от меня услышали… Поймите меня правильно, Дарья Андреевна. По-мимо всего прочего, я не хочу, чтобы наши враги стали и вашими врагами. Мы-то отобьемся, а вот вам придется гораздо труднее. Лучше вам кое-чего не знать…
– Когда начнут гладить паяльничком?
– Хотя бы. Я постараюсь вас обезопасить, но не могу ничего гарантировать. Если вам доставляют беспокойство те же самые лица, мы все равно не сможем вас от них защитить… – Он помолчал, но все же закончил: – Потому что и себя не смогли защитить. И не считайте, будто я вас «втравил». Повторяю, если это те же самые, они все равно будут против нас работать, встречались мы или нет…
– Ладно, я пока что не собираюсь умирать, – сказала Даша. – Но у меня есть парочка позиций, по которым нужна информация.
– Что именно?
– Скажем… – она задумалась. – Позиций будет четыре. Первая – мне нужно знать хотя бы приблизительно о международных связях «Шартекс-банка», если таковые имеются.
– Будет.
– Далее. Нужно со всей определенностью знать, не имеют ли… ну, назовем это подконтрольными вам структурами… Словом, не имеют ли они источник в моем окружении. Самом ближайшем. В моей группе, скажу откровенно. Только это должна быть правда.
– От вас идет утечка?
– Подозреваю.
– Хорошо, – жестко усмехнулся он. – Устрою, как в старину говаривали, такой спрос, что уклончивых ответов просто не будет. Дайте сутки. И получите чистую правду. Третье?
– Вы знаете заведение доктора Усачева?
– Да кто ж его не знает в определенном кругу?
– Я хочу знать, кто ему обеспечивает «крышу».
– Никто, – уверенно сказал Фрол. – Нет нужды. Есть места, которым крыша не нужна, – туда просто не полезут, как никаким алкашам не придет в голову распить бутылочку в вашем вестибюле, в управлении.
– Пожалуй, я неправильно выразилась. Не «крыша», а что-то вроде метрдотеля. Должен же у него быть кто-то вроде распорядителя, технического директора, тот, кто командует шоферами, костюмерами, разными там завхозами и кассирами. Ведь должен быть такой человек?
– Непременно. Хорошо, постараемся, правда, это тоже потребует времени – тот самый случай с Бондом и уборщицей, классический… Четвертое?
– Выясните, насколько удастся, все о родителях Ольги Ольминской. И всех Ольгиных знакомых из… ваших структур.
– Сделаем. Я не буду ничего записывать, к вам просто подойдет человек и скажет, что его зовут… Ахмет Карлович. Чуточку по-детски, но сочетание довольно редкое, и пароль будет безошибочный… А вы запомните адрес. И имя, – он внятно, медленно произнес, потом повторил. – Не обращайте внимания ни на вид заведения, ни на облик работающих там людей, но помните, что они вам окажут любую потребную помощь. Вот и все, пожалуй. Вы правда не хотите выпить? Тогда поедемте назад…
Он нажал кнопку, и темное стекло уползло вниз. Даша закурила, усмехаясь про себя, – все-таки удалось его обставить. По-настоящему ее интересовал лишь возможный стукач среди ближайшего окружения и личность усачевского «менеджера». Две другие позиции были взяты с потолка, придуманы наобум, чтобы он не догадался о точном направлении ее поисков. А то еще перестреляет фигурантов раньше времени…
…Даша провела ужасную ночь. То ли переутомилась, то ли все стрессы давали о себе знать. Сон подступал какими-то обрывками, едва начинала засыпать, прямо-таки подбрасывало от непонятной судороги во всем теле, чередой шли кошмары, в лицо лезли оскаленные хари, в ноздрях стояли запахи падали и гнили. Несколько раз вставала пить воду, курила, но так и не удалось выспаться нормально, на работу приехала, чувствуя себя разбитой.
Глава одиннадцатая
– Как это?
– Ну, этот организм, что ко мне явился, сказал, что будет укладывать пачки денег на высоту своей трости.
– Трость хоть была длинная?
– Пожалуй.
– А купюры в пачках?
– Крупные.
– А вы не взяли… А на оглоблюбы купились?
– Нет.
– Ох уж мне эти цыгане… – сказал Фрол. – Никакой психологии, тактика та же, что и в древнем Шумере… Смешной народ. То ли не понимают, что все, купленные за деньги, – мразь, то ли их такая ситуация устраивает… Простите, Дарья Андреевна, вас еще ни разу по-настоящемуне покупали. Не за деньги. И не за звездочки на погоны. За деньги, повторяю, покупают мразь. А верных сотрудниковпокупают не деньгами, а тем, что человека ставят на изначально предназначавшееся ему в жизни место, которого он иными путями достигнуть ни за что не смог бы. Конечно, к этому и деньги прилагаются, но в данном случае они – вторичное… Взять, например, вас. Вы великолепная охотничья собака, это вовсе не оскорбление, это комплимент. Но вас держат впроголодь, так что ребра торчат, походя пинают под худые бока, заставляют жить в сырой конуре, а охотиться позволяют разве что на мышей, но упорно требуют проявить при этом невероятную резвость, изобретательность и неутомимость. Это абсурд: породистая легавая не должна размениваться на мышей. Подумайте, на что она способна, если кормить ее досыта, лелеять и холить, а на охоту выводить, подставляя достойную дичь, – благородного оленя, волка, медведя…
– С гончими на медведей не ходят.
– Ну, я же иносказательно… Одним словом, Дарья Андреевна, по-настоящему вас еще и не покупали. А потому не зарекайтесь. Хорошо, это лирическое отступление. Поговорим о делах. Я и в самом деле хочу с вами посоветоваться. Мне почему-то кажется, что мы идем в одном и том же направлении. Давайте я расскажу вам притчу. Представим, что существует… Компания. С большой буквы. Удачный термин, потому что несет двойной смысл. Компания в данном случае – это и группа близких людей, и деловое предприятие. Текут обычные будни, о которых скучно, да и не нужно рассказывать. Все знают свои обязанности, давно отлажены механизмы и для поощрения за хорошую работу и верность, и для наказания за предательство и обман своих. Проведены границы, выработаны законы. Конечно, не идиллия, но – налаженная жизнь. И внезапно некий человек, занимающий один из крупных постов, совершает сделку, которую просто-таки не имел права совершать, самовольно распоряжаясь тем, чем имели право распоряжаться все сообща. Это сделано так примитивно и открыто, что искать виновного нет смысла, он на ладони, даже не скрывается. Как вы понимаете, Компания немедленно призывает его к ответу. И тут начинаются странности. Человек этот отличался недюжинным умом и ловкостью, без которых, как легко догадаться, никогда не достиг бы такого положения. Логично предположить, что он, решил вдруг все-таки промотать доверенные ему ценности Компании, позаботился заранее об убедительных, хотя бы внешне, оправданиях. Но ничего подобного не происходит. Виновник ведет себя, как глупый мальчишка, стоит с опущенной головой и уныло повторяет: «Да, я съел варенье. Я знал, что нельзя есть варенья, но я его съел…» – Фрол помолчал. – К сожалению, в тот момент заинтересованные лица совершили промах. Чересчур быстро кинулись по накатанной дорожке…
– Иными словами, поторопились зарезать?
– Вульгарно чуточку, но истине соответствует… – медленно сказал Фрол. – Поторопились. Все казалось столь простым и ясным… Такое время от времени случается. Исправить ошибку уже не представлялось возможным – проданные ценности, молниеносно промчавшись по цепочке посредников, исчезли из виду. Ушли из-под контроля. Страсти еще не успели отшуметь, как другой человек, не менее доверенный, проверенный и надежный, вдруг совершил аналогичную сделку. И, прежде чем ему успели хотя бы задать вопросы, выстрелил себе в висок. Самые тщательные поиски не обнаружили никаких следов его выгоды. Ни он, ни первый не получили от сделок никакой личной выгоды. Такие совпадения настораживают. Возникли подозрения, что Компания столкнулась с весьма нестандартной ситуацией. Естественно, были подняты на ноги специалисты разного профиля. Кому-то пришло в голову заглянуть в прошлое. Проверить аналогичные сделки последнего года, совершенные не самовольно, а с общего одобрения. Результат получился страшненький. Открылось, что в совершенно неизвестные руки потихоньку перешла кое-какая весьма перспективная собственность. Контрольнад ней потерян полностью. Не все проданные акции принадлежали Компании, но и ее собственность, и собственность других людей, вместо того чтобы оставаться в кругусложившихся связей и отношений, как бы провалилась в иное пространство.
– Акции?
– Речь у нас все время будет идти об акциях, – неохотно сказал Фрол. – Других деталей не требуйте, домысливайте сами… Одним словом, обнаружилась та же закономерность: серьезные люди вдруг продают акции с минимальнейшей для себя выгодой и ни один из них не может внятно объяснить причины, толкнувшие на такой шаг. Следов обычного, стандартногодавления не обнаружено. Чертовщина. Словно некий Кашпировский дал установку. Специалисты прошли обычными путями, но так и не обнаружили никаких следов. И вот тут уже начинается полная дьявольщина: еще один надежный и верный человек вдруг впадает в состояние, близкое к истерике, заявляет, что чувствует непреодолимое желание совершить аналогичную сделку, просит его спасти. Его срочно изолируют в довольно комфортном уголке – к этому времени за столь необъяснимыми событиями уже начинают видеть нестандарт, требующий отхода от привычных штампов. Но состояние у него ухудшается, пришлось вызвать врачей и подвергнуть обычному психиатрическому лечению. Расследование утыкается в тупик. К этому времени один из специалистов выдвигает версию, что мы имеем дело с неизвестного рода воздействием на психику. Версию принимают, пусть даже исключительно из-за того, что нет другой… Она тоже заводит в тупик. Приглашенные консультанты – сплошь и рядом ничего не знающие о сути дела и личности нанимателей – единогласно заверяют, что в настоящее время не существует какого-либо оружия или устройства, способного оказывать столь конкретноевоздействие. Подавать столь конкретные команды, как «Продать акции» или «Прекратить расследование». Да, вот именно, прекратить расследование. Мы столкнулись с очередной чертовней – трое, если можно так выразиться, штабистов, вдруг начинают совершать массу ошибок и вести расследование в заведомо проигрышном направлении. Они понимают, что совершают ошибки, но нормального расследования вести уже не в силах. И упускают кое-какие наметившиеся ниточки, не успев их даже разработать. Консультанты продолжают настойчиво твердить о несомненном постороннем воздействии на психику, но одновременно повторяют, что никакого психотропного оружия не существует. Люди из правления Компании доходят до того, что начинают искать в своем окружении гипнотизеров и с помощью самой современной техники пытаются отыскать следы воздействия каких бы то ни было электромагнитных полей, радиоволн, других излучений… Бесполезно. Нет никакого психотропного оружия. А дьявол, как мне объяснил один священник, замечен во множестве предосудительных поступков, но вот в скупке акций ни разу не был уличен… – Фрол грустно улыбнулся. – Один мой знакомый, преклонных лет человек, недавно освятил свою контору и просил два дня читать молитвы против нечистой силы. Это от безнадежности. Но я не могу его упрекать…
– Может быть, какая-нибудь химия? – спросила Даша.
– Исключено. Есть наркотики, в определенных дозах ведущие к заранее запрограммированным действиям, но опять-таки примитивным, вроде самоубийства. Нет наркотика, способного заставить человека купить или продать конкретную вещь – акции, старые шлепанцы, помидоры… А если бы в городе и резвилась группа сильных гипнотизеров и прочих экстрасенсов, они непременно должны были бы располагать целой ротой подсобников, выполняющих чисто технические функции, и эта толпа была бы быстро выявлена. Но ничего подобного не произошло. Нервозность растет, поскольку в такой ситуации уже невозможно отличить воздействие от собственных идей, люди начинают бояться любыхсделок. Как отличить, сам ты решил что-то продать или выполняешь волю неизвестного проныры? Приходится многократно проверять и перепроверять все детали и последствия текущих сделок, и это неимоверно замедляет работу…
Даша посмотрела на него и тихо спросила:
– А вы… тоже ощущаете воздействие?
Фрол сверкнул было на нее глазами, но тут же справился с собой. Сухо признался:
– Мне так кажется.
– И как это выглядит?
– Как шизофрения, – он скупо улыбнулся уголком рта. – У меня возникает неодолимое побуждение броситьвсе. Забыть. Ничего не предпринимать. Пустить все на волю событий. Но подобные идеи, особенно в подобной ситуации, никогда не могли бы прийти в голову мне самому. Потому я их расцениваю как навязанные. И я далеко не единственный. Именно массовость этого явления позволяет считать его посторонним влиянием. Возникают вовсе уж неприятные вопросы: а что, если завтра кому-то взбредет в голову заставить меня застрелиться? Наши психологи уверяют, что это почти невозможно. Труднее всего, как бы силен ни был гипнотизер, поломать в человеке инстинкт самосохранения – но кто может говорить уверенно?
– А какие у вассоображения?
– Конечно, это люди, преследующие вполне земные цели – перехватить контроль над некоторыми предприятиями. Безусловно, есть группа, но она либо крайне малочисленна, либо «вмонтирована» в уже существующие структуры столь надежно, что ее не замечают, как не замечают троллейбусные провода или деревья. Я не верю в гениальных изобретателей, выдумавших нечто такое, что не регистрируется современной аппаратурой. Применяется нечто известное, против которого никому и в голову не приходит поставить защиту. Вполне возможно, с нами играют посторонние. Непрофессионалы. Не участвовавшие прежде в игре. Именно потому мы их и не можем вычислить. Вы же следователь, прекрасно знаете, что почти невозможно найти человека, совершившего хорошо продуманное преступление впервые, в одиночку. Его отпечатки пальцев не с чем сравнивать, любые осведомители бесполезны, почерк неизвестен… Понимаете?
– Понимаю, – сказала Даша. – А какое я, простите, имею отношение к вашей чертовщине?
– Кое-кому – не исключаю, что попросту от отчаяния – пришло в голову, что следует обратить внимание на все и всяческие странности, какие только произойдут в городе. Ваше следствие – несомненная странность. Ряд внешне не связанных, необъяснимых событий, несомненно, скрывающих «второй план». Кроме того, есть некоторые пересечения. Кое-кто из людей, замешанных в вашем расследовании, фигурируют и в нашем.
– А конкретно?
– Все, что вам следует знать, я уже сказал. Не будет деталей. Я хочу, чтобы вы двигались своимпутем. Параллельно и независимо от нас. Потому и предупредил сразу, что решил посоветоваться… Почти все, чего вы достигли, мне уже известно. А вам теперь известно кое-что из нашиххлопот. Вполне возможно, моя информация вам не поможет, а вы, в свою очередь, окажетесь бесполезны для нас. Ничего страшного. Все равно никто ничего не теряет, вы не станете рассказывать об этом разговоре… Короче, я подстраховался. Но рассуждал, как мне представляется, вполне логично. И у вас, и у нас творятся весьма загадочные странности, не похожие на одну из прежних проблем, смахивающие на чертовщину, но, если присмотреться, не паникуя, лишенные всякой мистики… По-моему, даже для миллионного Шантарска два источника таких странностей – чересчур много…
– Только акции?
– Зато какие…
– А места скупки?
– Те, что нам известны, мгновенно лопались, стоило неосторожно протянуть руку. Мыльные пузыри, однодневки. Их почти невозможно проследить, даже с нашими возможностями, вы сами понимаете… Если они не соблюдают определенных правил. Вы фильмы о Джеймсе Бонде смотрите?
– Иногда.
– Бонд натаскан для строго определенного окружения. Он легко будет ориентироваться в мире тайных суперагентов, грудастых красоток, бесшумных пулеметов, международных террористов и могучих спецслужб. Но если вы ему поручите выяснить политические взгляды уборщицы с телефонной станции и расследовать, кто из завсегдатаев ближайшего кабачка для простонародья украл у нее метлу, наш хваленый Бонд обязательно угодит в тупик – это другаясреда, другие люди, быт, жизнь, мышление, среди такихон действовать просто-напросто не умеет. Примерно такие трудности возникли перед нашими службами. Искать надо на каком-то другом уровне, другими методами. Искать, я уверен, дилетанта. Стороннего… Я вам окажу любую потребную помощь, как только вы сможете сформулировать, в чем она должна будет заключаться. Допускаю, по вашейлинии вы их не сможете вытащить за ушко на солнышко и привлечь. Тогда обращайтесь к нам. Мне не нужны улики и протоколы. Достаточно будет, если убедительно объясните, почему считаете виновными именно этих людей, и дадите честное слово, что не ошибаетесь. Об остальном уже можете не беспокоиться… Потому я и не предлагаю вам вульгарных денег. Если это и в самом деле вашиклиенты, за ними тянется столько трупов, что ваша милицейская душа ни за что не смирится с тем, что они будут разгуливать на воле. Какое бы неприятие я у вас ни вызывал…
– Заманчиво… – сказала Даша. – Ну что ж… А в этом что-то есть – я о мысли, будто дваисточника странностей для Шантарска были бы чрезмерной роскошью… Знаете, мне в ближайшее же время понадобится кое-какая информация.
– Говорите.
– Вы про самоубийство говорили… Это не Приставко ли из «Долекс ЛТД»?
– Хорошо, это будет единственная фамилия, которую вы от меня услышали… Поймите меня правильно, Дарья Андреевна. По-мимо всего прочего, я не хочу, чтобы наши враги стали и вашими врагами. Мы-то отобьемся, а вот вам придется гораздо труднее. Лучше вам кое-чего не знать…
– Когда начнут гладить паяльничком?
– Хотя бы. Я постараюсь вас обезопасить, но не могу ничего гарантировать. Если вам доставляют беспокойство те же самые лица, мы все равно не сможем вас от них защитить… – Он помолчал, но все же закончил: – Потому что и себя не смогли защитить. И не считайте, будто я вас «втравил». Повторяю, если это те же самые, они все равно будут против нас работать, встречались мы или нет…
– Ладно, я пока что не собираюсь умирать, – сказала Даша. – Но у меня есть парочка позиций, по которым нужна информация.
– Что именно?
– Скажем… – она задумалась. – Позиций будет четыре. Первая – мне нужно знать хотя бы приблизительно о международных связях «Шартекс-банка», если таковые имеются.
– Будет.
– Далее. Нужно со всей определенностью знать, не имеют ли… ну, назовем это подконтрольными вам структурами… Словом, не имеют ли они источник в моем окружении. Самом ближайшем. В моей группе, скажу откровенно. Только это должна быть правда.
– От вас идет утечка?
– Подозреваю.
– Хорошо, – жестко усмехнулся он. – Устрою, как в старину говаривали, такой спрос, что уклончивых ответов просто не будет. Дайте сутки. И получите чистую правду. Третье?
– Вы знаете заведение доктора Усачева?
– Да кто ж его не знает в определенном кругу?
– Я хочу знать, кто ему обеспечивает «крышу».
– Никто, – уверенно сказал Фрол. – Нет нужды. Есть места, которым крыша не нужна, – туда просто не полезут, как никаким алкашам не придет в голову распить бутылочку в вашем вестибюле, в управлении.
– Пожалуй, я неправильно выразилась. Не «крыша», а что-то вроде метрдотеля. Должен же у него быть кто-то вроде распорядителя, технического директора, тот, кто командует шоферами, костюмерами, разными там завхозами и кассирами. Ведь должен быть такой человек?
– Непременно. Хорошо, постараемся, правда, это тоже потребует времени – тот самый случай с Бондом и уборщицей, классический… Четвертое?
– Выясните, насколько удастся, все о родителях Ольги Ольминской. И всех Ольгиных знакомых из… ваших структур.
– Сделаем. Я не буду ничего записывать, к вам просто подойдет человек и скажет, что его зовут… Ахмет Карлович. Чуточку по-детски, но сочетание довольно редкое, и пароль будет безошибочный… А вы запомните адрес. И имя, – он внятно, медленно произнес, потом повторил. – Не обращайте внимания ни на вид заведения, ни на облик работающих там людей, но помните, что они вам окажут любую потребную помощь. Вот и все, пожалуй. Вы правда не хотите выпить? Тогда поедемте назад…
Он нажал кнопку, и темное стекло уползло вниз. Даша закурила, усмехаясь про себя, – все-таки удалось его обставить. По-настоящему ее интересовал лишь возможный стукач среди ближайшего окружения и личность усачевского «менеджера». Две другие позиции были взяты с потолка, придуманы наобум, чтобы он не догадался о точном направлении ее поисков. А то еще перестреляет фигурантов раньше времени…
…Даша провела ужасную ночь. То ли переутомилась, то ли все стрессы давали о себе знать. Сон подступал какими-то обрывками, едва начинала засыпать, прямо-таки подбрасывало от непонятной судороги во всем теле, чередой шли кошмары, в лицо лезли оскаленные хари, в ноздрях стояли запахи падали и гнили. Несколько раз вставала пить воду, курила, но так и не удалось выспаться нормально, на работу приехала, чувствуя себя разбитой.
Глава одиннадцатая
Собака
Воловиков сидел на любимом Дашином месте – на широком подоконнике, качал ногой и смотрел вниз на слабо освещенную рыжим светом фонарей вечернюю улицу. Даша восседала за своим столом, нетерпеливо барабаня пальцами по стеклу.
Хмурый специалист из «хозяйства Граника» собрал свою хитрую аппаратуру в плоский черный чемоданчик, отрицательно помотал головой и вышел, оставив дверь приоткрытой.
– Дожили, – сказал шеф философски. – Чтобы каждый день кабинет проверять…
– Можно было в ваш пойти.
– Чтобы потом какая-нибудь сука накатала анонимку, будто мы с тобой вечерком запираемся и предаемся излишествам прямо у меня на столе?
– Вы серьезно?
– Совершенно, – сказал он. – С учетом всего происшедшего и предстоящего. Я, Дарья, сейчас чего угодно ожидаю – с любого направления. У меня дверь из коридора не видно, а у тебя в коридор выходит, полное алиби… Что они еще придумают, я не знаю, но на их месте неустанно бы изобретал пакости…
– Прогресс налицо, – бледно усмехнулась Даша. – Теперь можно без малейшей запинки выговаривать это жуткое слово «они»…
– Не ершись. Вот уж кого ты ни в малейшей степени не можешь упрекнуть, так это меня. Делал все, что мог, не только из-под удара выводил, но и развязал руки.
– Выполняя распоряжение начальства, а?
– Не без этого, – согласился он. – Но тут и от моего личного отношения кое-что зависело. Нет?
Даша покивала:
– Не смею отрицать… Душевно благодарна.
– Фролу на все сто верить нельзя, – сказал Воловиков. – Я тебе верю, что у него был такой вид, словно он и сам чему-то дьявольскому подвергся. И тем не менее, они могли включить тебя в игру по какому-то своему расчету, который мы просечь не в состоянии. И не помощи они у тебя ищут, а что-то маскируют, протаптывают ложный след. Чтобы ониоказались кем-то затерроризированы…
– Почему бы и нет? – усмехнулась Даша. – Люди ж они, в конце концов, со всеми слабостями и недостатками. И не могут просчитать всего. Знаете, что мне пришло в голову? Он при всем его уме и ловкости человек прежний. Ранешний. Ему сколько, пятьдесят?
– Пятьдесят три.
– Вот видите. Формировался в другое время. Может не видеть новой опасности именно потому, что она новая. Нечто, настолько выходящее за круг прежнего опыта, идей и расчетов…
– Во-первых, у него хватает молодых спецов. А во-вторых, если следовать этой логике, ты-то давно должна была наткнуться на источник всех фантасмагорий. Тебе-то едва тридцать, вполне электронное дите. В армии дело с хитрой аппаратурой имела…
– Да чушь все это, насчет аппаратуры, – сказала Даша. – Я тоже в психотронное оружие не верю. Ларичев убедил. Полтора часа объяснял, что на данном этапе столь конкретноевнушение и в самом деле невозможно. Расстройство здоровья можно вызвать некоторыми видами электромагнитных излучений, импотенцию. Прекрасно помню, что у людей, оказавшихся неподалеку от мощных передатчиков, радиоволны определенной частоты могут вызвать слуховые галлюцинации в виде щелчков и треска… но чтобы тянуло продать конкретные акции? А что до гипноза – еще невероятнее. Потребовалась бы целая орда Кашпировских и Чумаков, чтобы обработать столько людей. Да и не к каждому подойдешь. Самое интересное – я где-то вроде бы уже слышала насчет продажи акций… какой-то частный, абсолютно частный разговор… акции, их продажа, связанные с этим странности… – потрясла головой. – Нет, забыла.
Вновь началась резь под веками, словно туда попала пыль. На миг все перед глазами заволокло туманом. Даша попыталась медленно, осторожненько проморгаться. Туман прошел, стало полегче.
– Ты что, не выспалась? Вид бледный.
– Ага, – сказала Даша. – Кошмарики всю ночь перед глазами плясали. Таблеток каких-нибудь у Ларичева надо было взять, в прошлый раз так хорошо мозги прочистили… Черт, сигареты еще кончились… Где-то в столе была пачка, если орлы не скурили.
Нашла в столе початую пачку красного «Соверена». Воловиков покачал головой:
– Дыми поменьше, голос совсем хриплый…
– Пикантность придает, – отмахнулась Даша. – А знаете, в одном Фрол безусловно прав. Либо мне больше не строят пакостей оттого, что я ушла в сторону, либо готовят что-то новое и заковыристое. Мы-то прекрасно знаем, что последние четыре дня я топталась на месте, следовательно, не могла в сторону уйти… – смущенно пожала плечами. – Заинтриговал меня Фрол настолько, что стала к себе прислушиваться – а не родится ли какое-то нелепое, немоепобуждение. Ничего подобного. Разве что тянет водки налопаться в качестве средства от усталости. Но это не чужое – родненькое…
– Ты, кстати, в сейфе ничего такого не держишь?
– Да вы что. Сто лет назад стояла бутылочка, но сейчас – и в помине…
– Смотри. Хвостов не оставляй. Да, думал я насчет зыбинского послания, но в голову ничего не лезет. Нет у нас двадцать пятого канала. И ни одна телестудия у нас под номером «двадцать пять» не располагается, ни на одной улице.
– Двадцать пятая серия, – сказала Даша.
– Чего – «Санта Барбары»? Так сейчас идет двухсотая… Или нет? Я-то не смотрю, не помню… Но письмо, несомненно, Зыбиным составлено. Его отпечатки и на конверте, и на рисунке, – он печально улыбнулся. – Если только заговорщики не подсунули. А может, пошлем киношникам официальный запрос? С чем у них ассоциируются цифры «25» применительно к кинопленке?
– Идиотами будем выглядеть, – сказала Даша.
– Да мы ими и так выглядим. Дрын помаленьку начинает терять терпение, глядя на твои качели…
– Какие еще качели?
– Судьба у тебя в последнее время похожа на качели, – сказал Воловиков. – Вверх-вниз. В тупик забрела – и вдруг отыскивают Паленого, качели вверх. Новый тупик – возникает загадочный Шохин, качели вверх. Дело вроде бы закончено, но ты уперлась, хоть никто и не верит, убийство в Солнечном случайно раскрывается…
– Вот уж что подстроить невозможно.
– Конечно. Я и не держу в мыслях ничего такого. Просто качели напоминает до чрезвычайности. Вверх-вниз. И это покушение на тебя – лучше момента придумать невозможно. Не сама, часом, устроила?
Даша тоже улыбнулась:
– А что, еще одна анонимка пришла?
– Не удивлюсь, если придет, именно такого содержания… – Он глянул на часы, слез с подоконника. – Пойду. Тебя подкинуть или со своими поедешь?
– Со своими.
Она закурила новую сигарету, попыталась еще о чем-то думать, что-то прокрутить, но не получалось – голова болела, чертова бессонница все карты спутала. Сердито раздавила в пепельнице едва начатую сигарету и пошла одеваться.
Коридор был уже тих и пуст, в тусклом свете немногочисленных лампочек выглядел еще унылее, чем днем. Шаги сегодня отдавались каким-то особенно противным эхом, и Даша пошла быстрее.
Уловив краем глаза движение в «карманчике», остановилась и посмотрела в ту сторону.
«Карманчиком» звали небольшой тупичок неподалеку от лестничной площадки. Высокое окно выходило во внутренний двор, у двух стен стояли два обтерханных дивана и тут же помещалась чахлая пальма в кадке, умученная окурками.
Из-за дивана, бесшумно ступая, вышла здоровенная овчарка и сделала несколько шагов к Даше. Остановилась, вытянув шею, шевеля черным носом. Рослая, чепрачная псина. В глазах отразился падавший из коридора свет, и они вспыхнули серебристым лунным блеском.
– Ты чья? – спросила Даша. – Опять Пашков псину оставил без присмотра, а сам в дежурке торчит? Тебе ж спать пора…
При звуках ее голоса овчарка придвинулась еще на шаг, молча, недобро ощерилась. Блеснули влажно-белые клыки.
Даша собак не боялась никогда. Особенно к ним привыкла, когда майор то и дело затаскивал из питомника в гости очередного любимца – хоть раз покормить домашней жратвой. А щенки, было время, по нескольку штук ползали, задерживаясь словно на полустанке по пути к ветеринару, на прививки, или наоборот. Но сейчас неизвестно почему возник безотчетный страх – вечер, пустынный коридор, по-казенному голый и обшарпанный, тишина, голова чуть кружится из-за недосыпа… В таком состоянии сами собой рождаются необъяснимые тревоги, все как-то по-другому предстает – как в детстве, когда приходилось бежать в школу через темный пустырь.
Хмурый специалист из «хозяйства Граника» собрал свою хитрую аппаратуру в плоский черный чемоданчик, отрицательно помотал головой и вышел, оставив дверь приоткрытой.
– Дожили, – сказал шеф философски. – Чтобы каждый день кабинет проверять…
– Можно было в ваш пойти.
– Чтобы потом какая-нибудь сука накатала анонимку, будто мы с тобой вечерком запираемся и предаемся излишествам прямо у меня на столе?
– Вы серьезно?
– Совершенно, – сказал он. – С учетом всего происшедшего и предстоящего. Я, Дарья, сейчас чего угодно ожидаю – с любого направления. У меня дверь из коридора не видно, а у тебя в коридор выходит, полное алиби… Что они еще придумают, я не знаю, но на их месте неустанно бы изобретал пакости…
– Прогресс налицо, – бледно усмехнулась Даша. – Теперь можно без малейшей запинки выговаривать это жуткое слово «они»…
– Не ершись. Вот уж кого ты ни в малейшей степени не можешь упрекнуть, так это меня. Делал все, что мог, не только из-под удара выводил, но и развязал руки.
– Выполняя распоряжение начальства, а?
– Не без этого, – согласился он. – Но тут и от моего личного отношения кое-что зависело. Нет?
Даша покивала:
– Не смею отрицать… Душевно благодарна.
– Фролу на все сто верить нельзя, – сказал Воловиков. – Я тебе верю, что у него был такой вид, словно он и сам чему-то дьявольскому подвергся. И тем не менее, они могли включить тебя в игру по какому-то своему расчету, который мы просечь не в состоянии. И не помощи они у тебя ищут, а что-то маскируют, протаптывают ложный след. Чтобы ониоказались кем-то затерроризированы…
– Почему бы и нет? – усмехнулась Даша. – Люди ж они, в конце концов, со всеми слабостями и недостатками. И не могут просчитать всего. Знаете, что мне пришло в голову? Он при всем его уме и ловкости человек прежний. Ранешний. Ему сколько, пятьдесят?
– Пятьдесят три.
– Вот видите. Формировался в другое время. Может не видеть новой опасности именно потому, что она новая. Нечто, настолько выходящее за круг прежнего опыта, идей и расчетов…
– Во-первых, у него хватает молодых спецов. А во-вторых, если следовать этой логике, ты-то давно должна была наткнуться на источник всех фантасмагорий. Тебе-то едва тридцать, вполне электронное дите. В армии дело с хитрой аппаратурой имела…
– Да чушь все это, насчет аппаратуры, – сказала Даша. – Я тоже в психотронное оружие не верю. Ларичев убедил. Полтора часа объяснял, что на данном этапе столь конкретноевнушение и в самом деле невозможно. Расстройство здоровья можно вызвать некоторыми видами электромагнитных излучений, импотенцию. Прекрасно помню, что у людей, оказавшихся неподалеку от мощных передатчиков, радиоволны определенной частоты могут вызвать слуховые галлюцинации в виде щелчков и треска… но чтобы тянуло продать конкретные акции? А что до гипноза – еще невероятнее. Потребовалась бы целая орда Кашпировских и Чумаков, чтобы обработать столько людей. Да и не к каждому подойдешь. Самое интересное – я где-то вроде бы уже слышала насчет продажи акций… какой-то частный, абсолютно частный разговор… акции, их продажа, связанные с этим странности… – потрясла головой. – Нет, забыла.
Вновь началась резь под веками, словно туда попала пыль. На миг все перед глазами заволокло туманом. Даша попыталась медленно, осторожненько проморгаться. Туман прошел, стало полегче.
– Ты что, не выспалась? Вид бледный.
– Ага, – сказала Даша. – Кошмарики всю ночь перед глазами плясали. Таблеток каких-нибудь у Ларичева надо было взять, в прошлый раз так хорошо мозги прочистили… Черт, сигареты еще кончились… Где-то в столе была пачка, если орлы не скурили.
Нашла в столе початую пачку красного «Соверена». Воловиков покачал головой:
– Дыми поменьше, голос совсем хриплый…
– Пикантность придает, – отмахнулась Даша. – А знаете, в одном Фрол безусловно прав. Либо мне больше не строят пакостей оттого, что я ушла в сторону, либо готовят что-то новое и заковыристое. Мы-то прекрасно знаем, что последние четыре дня я топталась на месте, следовательно, не могла в сторону уйти… – смущенно пожала плечами. – Заинтриговал меня Фрол настолько, что стала к себе прислушиваться – а не родится ли какое-то нелепое, немоепобуждение. Ничего подобного. Разве что тянет водки налопаться в качестве средства от усталости. Но это не чужое – родненькое…
– Ты, кстати, в сейфе ничего такого не держишь?
– Да вы что. Сто лет назад стояла бутылочка, но сейчас – и в помине…
– Смотри. Хвостов не оставляй. Да, думал я насчет зыбинского послания, но в голову ничего не лезет. Нет у нас двадцать пятого канала. И ни одна телестудия у нас под номером «двадцать пять» не располагается, ни на одной улице.
– Двадцать пятая серия, – сказала Даша.
– Чего – «Санта Барбары»? Так сейчас идет двухсотая… Или нет? Я-то не смотрю, не помню… Но письмо, несомненно, Зыбиным составлено. Его отпечатки и на конверте, и на рисунке, – он печально улыбнулся. – Если только заговорщики не подсунули. А может, пошлем киношникам официальный запрос? С чем у них ассоциируются цифры «25» применительно к кинопленке?
– Идиотами будем выглядеть, – сказала Даша.
– Да мы ими и так выглядим. Дрын помаленьку начинает терять терпение, глядя на твои качели…
– Какие еще качели?
– Судьба у тебя в последнее время похожа на качели, – сказал Воловиков. – Вверх-вниз. В тупик забрела – и вдруг отыскивают Паленого, качели вверх. Новый тупик – возникает загадочный Шохин, качели вверх. Дело вроде бы закончено, но ты уперлась, хоть никто и не верит, убийство в Солнечном случайно раскрывается…
– Вот уж что подстроить невозможно.
– Конечно. Я и не держу в мыслях ничего такого. Просто качели напоминает до чрезвычайности. Вверх-вниз. И это покушение на тебя – лучше момента придумать невозможно. Не сама, часом, устроила?
Даша тоже улыбнулась:
– А что, еще одна анонимка пришла?
– Не удивлюсь, если придет, именно такого содержания… – Он глянул на часы, слез с подоконника. – Пойду. Тебя подкинуть или со своими поедешь?
– Со своими.
Она закурила новую сигарету, попыталась еще о чем-то думать, что-то прокрутить, но не получалось – голова болела, чертова бессонница все карты спутала. Сердито раздавила в пепельнице едва начатую сигарету и пошла одеваться.
Коридор был уже тих и пуст, в тусклом свете немногочисленных лампочек выглядел еще унылее, чем днем. Шаги сегодня отдавались каким-то особенно противным эхом, и Даша пошла быстрее.
Уловив краем глаза движение в «карманчике», остановилась и посмотрела в ту сторону.
«Карманчиком» звали небольшой тупичок неподалеку от лестничной площадки. Высокое окно выходило во внутренний двор, у двух стен стояли два обтерханных дивана и тут же помещалась чахлая пальма в кадке, умученная окурками.
Из-за дивана, бесшумно ступая, вышла здоровенная овчарка и сделала несколько шагов к Даше. Остановилась, вытянув шею, шевеля черным носом. Рослая, чепрачная псина. В глазах отразился падавший из коридора свет, и они вспыхнули серебристым лунным блеском.
– Ты чья? – спросила Даша. – Опять Пашков псину оставил без присмотра, а сам в дежурке торчит? Тебе ж спать пора…
При звуках ее голоса овчарка придвинулась еще на шаг, молча, недобро ощерилась. Блеснули влажно-белые клыки.
Даша собак не боялась никогда. Особенно к ним привыкла, когда майор то и дело затаскивал из питомника в гости очередного любимца – хоть раз покормить домашней жратвой. А щенки, было время, по нескольку штук ползали, задерживаясь словно на полустанке по пути к ветеринару, на прививки, или наоборот. Но сейчас неизвестно почему возник безотчетный страх – вечер, пустынный коридор, по-казенному голый и обшарпанный, тишина, голова чуть кружится из-за недосыпа… В таком состоянии сами собой рождаются необъяснимые тревоги, все как-то по-другому предстает – как в детстве, когда приходилось бежать в школу через темный пустырь.