Страница:
«Нет! Мы не погибнем!.. Этого не может быть!..»
Рассказ Жени Берлиной
Из Мальмстрема… (Вадим Воронин)
Феерия
Любовь и Решимость
Эти взгляды надо видеть! Ради таких минут стоит жить! Все трое смотрели на Вадима с нежной, трепетной влюбленностью: он казался им ниспосланным свыше, полубогом-героем. Избавителем не только из ледового потока, но и от давящего укора, чувства вины за его гибель. Эта мысль давила, хотя вины и не было… Вначале смотрели, почти не отрываясь, не веря, что он с ними. А он… Он отвечал таким же взглядом. Ведь он теперь не один! Все они для него тоже воскресли! Такие ребята! Саша! Женя! Наташа!..
Рассказ Жени Берлиной
В странном я находилась тогда, полубессознательном состоянии. Плохо и медленно соображала, многого вообще не понимала, тем не менее, в память четко врезались события той трагедийной ночи. Конечно, имелась видимая причина нашего тяжелого с Сашей состояния: нас обоих сильно поразил холод. Но после пришло осознание того, что психологическая травма от происшедшего была тоже очень сильна и вызвала некую «усталость рассудка», не позволившую сразу правильно оценить новую ситуацию. Случилось оцепенение, паралич разума, зато каким потрясающим было его пробуждение!
Держаться! Держаться на краю потока стало навязчивой идеей, как и вера в чудо! Больше ничего не оставалось! Что сулит нам будущий рассвет и удастся ли дожить до рассвета, мы не могли знать! Меня согревала только надежда на Сашу, моего спасителя, и надежда на помощь, очень призрачная, поскольку ребята за два дня, мы знали, вряд ли еще дошли до заставы… Могла еще прийти на помощь какая-то проходящая туристская группа, но здесь, в местах весьма отдаленных, группы проходили достаточно редко и тем более никто бы не стал идти ночью… Наше положение было безнадежным, но в этом мы не признавались ни друг другу, ни себе! Держаться! Держаться!..
Я чувствовала, что начинают отказывать руки, что холод забирается внутрь все глубже, что рассудок уже переходит в мир галлюцинаций… Я, атеистка до мозга костей, начала читать молитву…
И этот новый, вначале еле слышимый звук тоже показался галлюцинацией! Но он стал повторяться все сильнее и сильнее!.. Свист, и свист не ветра, а свистка!.. Он рождал надежду, хотя совсем непонятно, откуда он мог появиться. Мы пробовали кричать в ответ, но шум потока заглушал наши крики…
Потом за звуком, показался свет, тоже слабый, затем более сильный! Он появился, подрожал в отдалении и почти исчез… Страшно было даже подумать о том, что он исчезнет совсем! Но он стал возвращаться и, наконец, мы смутно в темноте увидели человека с механическим фонарем и с рюкзаком за плечами. Мы крикнули, он ответил, приободрил и велел еще немного продержаться… Но как он сможет достать нас отсюда, я не понимала… Мой ум уже не смог дойти до того, как это произойдет… Я ничего почти не понимала, когда меня перетянули веревкой… Что же дальше?… Он велел лечь на лед, когда раздастся свист. Зачем? Зачем ложиться на лед?… Но я послушно легла, и мощная сила потащила меня за веревку по скользкому, мокрому льду. Зачем, зачем меня так грубо тащат?..
И вдруг, страшная трещина с потоком оказались внизу и далеко! Далеко!!! Всего в двух метрах от края, но уже в совсем другом мире! Я лежала на леднике, и уже не надо держаться за мокрую одежду, примерзшую ко льду! Я попыталась подняться, но не смогла. Тот страшный мир холода упрямо не хотел меня отпускать! Мой спаситель подошел, поднял меня и отнес еще от провала, уложил на коврик, что-то сказал и исчез… Я опять осталась одна, и чувство одиночества пронзило новым холодом. Однако из последней его фразы я поняла, что он вернется… Зачем, зачем он ушел?..
Он вернулся и не один, а с Сашей. Потом резко и грубовато меня раздел, говоря что-то успокаивающее… Во мне сохранились женские чувства, и они пролились слезами, когда я не смогла противостоять бесцеремонному натиску грубой, спасительной мужской силы… Потом стало легче. Так же быстро он одел меня в сухое и теплое, влил в губы что-то горькое и холодное, но от чего в теле постепенно возникло тепло, страшно закружилась голова, а взор и рассудок еще более затуманило дымной пеленой беспорядочных мыслей и ощущений. Завернул в пуховку, размял замерзшие руки и ноги… Потом немного поговорил с Сашей. Я слышала и запомнила этот разговор, но совершенно не поняла тогда его содержания. Сознание было придавлено.
Спаситель понес меня по леднику, взвалив на плечи. Веревка врезалась в тело, но я не очень это чувствовала: холод, видимо, снимал боль. Он что-то говорил мне, и я поняла, что мы идем к палатке. Палатка! Палатка!.. Ее уютное тепло казалось райской мечтой! Но тут отвлекла боль, возникшая в пальцах рук и ног, боль усиливающаяся, идущая снаружи вглубь… Жгуче заныло тело под веревкой!.. Боже! Я, наверно, обморозилась, и каковы будут последствия!.. Остаться покалеченной женщиной!.. Одна мысль об этом пронзала кинжалом! Мои дети еще не родились!..
Он дошел очень быстро, перед биваком зачем-то запел песню и прокричал несколько фраз Наташе. Потом втиснул меня в палатку и бросил Наташе еще несколько фраз. При этом снял с меня пуховку, уложил в спальник-спарку, накрыл другим спальником и придвинул вплотную к Наташке. Взял несколько вещей из одежды и опять исчез, застегнув палатку. Я поняла, кукла деревянная, что он опять ушел за Сашей.
Боль, идущая от кончиков пальцев, стала разрастаться и охватывать все тело, которое забило крупной дрожью. Сердце разогналось, заколотилось бешено, «в разнос». Своей страшной работой оно раскачивало на разогрев, спасало все тело, пытаясь разлить по его наружным замерзшим тканям струи теплой крови… Я безнадежно хватала воздух губами и рыдала от боли, как ребенок! Натка словами, как могла, успокаивала меня, но что она, тоже беспомощная и испуганная, могла поделать! Только как-то поддержать морально, и мы рыдали вместе, как белуги… У вас когда-нибудь отходили руки после сильного замерзания? Вы помните, какая это боль? Вот так у меня болело все, все тело! В эти минуты я не знала ничего, кроме своей боли… Я чуть не умерла от нее! Но не умерла. Бабы живучи! Сердце выдержало, победило! Укрепляйте его тренировками, и оно спасет вас в судный час!.. Постепенно боль стала проходить, крики и слезы стихли. Накатилась волна жара, она прожгла все тело, совершенно ослабевшее и физически и психологически… И тело, и разум погрузились в мокрый теплый туман. Будто во сне почувствовала, как мой спаситель массирует руки и ноги. Массирует мягко и аккуратно, не задевая за женское… Потом пришло полузабытье, переходящее в сон. Его на какое-то время прервали, напоив меня чем-то теплым и сладким. Я почувствовала, что соображаю лучше. Ната тихо спросила, не надо ли мне выйти, и я мотнула головой в сторону… Тогда она произнесла странные слова о том, что Вадим Воронин не погиб, что это он спас меня и Сашу… Я улыбнулась такому пустячку, такой красивой сказке: Натка, конечно, придумала все это, чтобы меня успокоить в таком состоянии. Фантазерка! Тоже бредит!.. Уже совсем проваливаясь в теплый, сладкий сон, я почти не почувствовала, как меня переложили удобнее, и забылась, как младенец…
Держаться! Держаться на краю потока стало навязчивой идеей, как и вера в чудо! Больше ничего не оставалось! Что сулит нам будущий рассвет и удастся ли дожить до рассвета, мы не могли знать! Меня согревала только надежда на Сашу, моего спасителя, и надежда на помощь, очень призрачная, поскольку ребята за два дня, мы знали, вряд ли еще дошли до заставы… Могла еще прийти на помощь какая-то проходящая туристская группа, но здесь, в местах весьма отдаленных, группы проходили достаточно редко и тем более никто бы не стал идти ночью… Наше положение было безнадежным, но в этом мы не признавались ни друг другу, ни себе! Держаться! Держаться!..
Я чувствовала, что начинают отказывать руки, что холод забирается внутрь все глубже, что рассудок уже переходит в мир галлюцинаций… Я, атеистка до мозга костей, начала читать молитву…
И этот новый, вначале еле слышимый звук тоже показался галлюцинацией! Но он стал повторяться все сильнее и сильнее!.. Свист, и свист не ветра, а свистка!.. Он рождал надежду, хотя совсем непонятно, откуда он мог появиться. Мы пробовали кричать в ответ, но шум потока заглушал наши крики…
Потом за звуком, показался свет, тоже слабый, затем более сильный! Он появился, подрожал в отдалении и почти исчез… Страшно было даже подумать о том, что он исчезнет совсем! Но он стал возвращаться и, наконец, мы смутно в темноте увидели человека с механическим фонарем и с рюкзаком за плечами. Мы крикнули, он ответил, приободрил и велел еще немного продержаться… Но как он сможет достать нас отсюда, я не понимала… Мой ум уже не смог дойти до того, как это произойдет… Я ничего почти не понимала, когда меня перетянули веревкой… Что же дальше?… Он велел лечь на лед, когда раздастся свист. Зачем? Зачем ложиться на лед?… Но я послушно легла, и мощная сила потащила меня за веревку по скользкому, мокрому льду. Зачем, зачем меня так грубо тащат?..
И вдруг, страшная трещина с потоком оказались внизу и далеко! Далеко!!! Всего в двух метрах от края, но уже в совсем другом мире! Я лежала на леднике, и уже не надо держаться за мокрую одежду, примерзшую ко льду! Я попыталась подняться, но не смогла. Тот страшный мир холода упрямо не хотел меня отпускать! Мой спаситель подошел, поднял меня и отнес еще от провала, уложил на коврик, что-то сказал и исчез… Я опять осталась одна, и чувство одиночества пронзило новым холодом. Однако из последней его фразы я поняла, что он вернется… Зачем, зачем он ушел?..
Он вернулся и не один, а с Сашей. Потом резко и грубовато меня раздел, говоря что-то успокаивающее… Во мне сохранились женские чувства, и они пролились слезами, когда я не смогла противостоять бесцеремонному натиску грубой, спасительной мужской силы… Потом стало легче. Так же быстро он одел меня в сухое и теплое, влил в губы что-то горькое и холодное, но от чего в теле постепенно возникло тепло, страшно закружилась голова, а взор и рассудок еще более затуманило дымной пеленой беспорядочных мыслей и ощущений. Завернул в пуховку, размял замерзшие руки и ноги… Потом немного поговорил с Сашей. Я слышала и запомнила этот разговор, но совершенно не поняла тогда его содержания. Сознание было придавлено.
Спаситель понес меня по леднику, взвалив на плечи. Веревка врезалась в тело, но я не очень это чувствовала: холод, видимо, снимал боль. Он что-то говорил мне, и я поняла, что мы идем к палатке. Палатка! Палатка!.. Ее уютное тепло казалось райской мечтой! Но тут отвлекла боль, возникшая в пальцах рук и ног, боль усиливающаяся, идущая снаружи вглубь… Жгуче заныло тело под веревкой!.. Боже! Я, наверно, обморозилась, и каковы будут последствия!.. Остаться покалеченной женщиной!.. Одна мысль об этом пронзала кинжалом! Мои дети еще не родились!..
Он дошел очень быстро, перед биваком зачем-то запел песню и прокричал несколько фраз Наташе. Потом втиснул меня в палатку и бросил Наташе еще несколько фраз. При этом снял с меня пуховку, уложил в спальник-спарку, накрыл другим спальником и придвинул вплотную к Наташке. Взял несколько вещей из одежды и опять исчез, застегнув палатку. Я поняла, кукла деревянная, что он опять ушел за Сашей.
Боль, идущая от кончиков пальцев, стала разрастаться и охватывать все тело, которое забило крупной дрожью. Сердце разогналось, заколотилось бешено, «в разнос». Своей страшной работой оно раскачивало на разогрев, спасало все тело, пытаясь разлить по его наружным замерзшим тканям струи теплой крови… Я безнадежно хватала воздух губами и рыдала от боли, как ребенок! Натка словами, как могла, успокаивала меня, но что она, тоже беспомощная и испуганная, могла поделать! Только как-то поддержать морально, и мы рыдали вместе, как белуги… У вас когда-нибудь отходили руки после сильного замерзания? Вы помните, какая это боль? Вот так у меня болело все, все тело! В эти минуты я не знала ничего, кроме своей боли… Я чуть не умерла от нее! Но не умерла. Бабы живучи! Сердце выдержало, победило! Укрепляйте его тренировками, и оно спасет вас в судный час!.. Постепенно боль стала проходить, крики и слезы стихли. Накатилась волна жара, она прожгла все тело, совершенно ослабевшее и физически и психологически… И тело, и разум погрузились в мокрый теплый туман. Будто во сне почувствовала, как мой спаситель массирует руки и ноги. Массирует мягко и аккуратно, не задевая за женское… Потом пришло полузабытье, переходящее в сон. Его на какое-то время прервали, напоив меня чем-то теплым и сладким. Я почувствовала, что соображаю лучше. Ната тихо спросила, не надо ли мне выйти, и я мотнула головой в сторону… Тогда она произнесла странные слова о том, что Вадим Воронин не погиб, что это он спас меня и Сашу… Я улыбнулась такому пустячку, такой красивой сказке: Натка, конечно, придумала все это, чтобы меня успокоить в таком состоянии. Фантазерка! Тоже бредит!.. Уже совсем проваливаясь в теплый, сладкий сон, я почти не почувствовала, как меня переложили удобнее, и забылась, как младенец…
Из Мальмстрема… (Вадим Воронин)
«…Боже! Я узнал их сразу!.. Женя и Саша! Полураздетые и промокшие на диком ветре! В ледовом разломе, на краю потока, несущемся в страшный сточный люк!.. Как они там оказались? Где остальные? Что их туда занесло? К черту все! Спасти! Спасти хотя бы этих двоих!..
Веревка для спуска – к ним!.. На ледобуре!.. Вытащу полиспастом. [20]Да?.. Нет! Боковым полиспастом! И на полную длину веревки!.. Так!.. Расходный конец – для их обвязывания… Карабины! Ажур!.. Второй ледобур – у края, у перегиба, метрах в трех. Главное – подтянуть их сюда, за перегиб! Сначала ее, потом его! Дальше – ерунда!.. Скорее!»…
Система вытяжки, быстро возникшая сначала в голове, а потом и на льду, была достаточно проста. Веревка, закрепленная одним концом ледобурным крюком и вытянутая почти на всю длину, проходила свободно через карабин второго ледобура, завернутого примерно в трех метрах от перегиба ледового склона над крутым скатом, ведущим в расщелину. Оставшиеся несколько метров веревки с концевым узлом предназначались для спуска к потерпевшим. Нагружая веревку своим весом, Вадим рассчитывал максимально натянуть ее силой. Далее следовало надежно обвязать товарища подготовленным для этого куском расходной веревки, зафиксировать эту обвязку карабином и пристегнуть ее к узлу на конце натянутой веревки, максимально укоротив ее завязкой этого узла на незакрепленном конце. Затем Вадим предполагал вылезти наверх по веревке с помощью зажима на кошках и вытащить привязанного товарища волоком путем боковой нагрузки основной веревки в середине ее участка между ледобурами. Боковое нагружение позволяло в несколько раз увеличить усилие натяжения веревки, особенно в начальный момент, когда угол раствора веревки в точке приложения усилия близок по величине к развернутому углу… Так иногда усилием человека вытаскивают застрявшие автомобили. Подобная система отличается высокой эффективностью и предельной простотой.
Система обвязки длинным куском веревки тоже продумана ранее. На конце веревки завязывался узел с петлей, отмеренной примерно на полную длину ноги от стопы до пояса. Две петли замкнутой части веревки образовывали задний поясной охват с боковыми петлями, причем одна из ниток охвата закладывалась ниже, под бедра, и ее вытягивали вперед между ног с образованием третьей петли. Все три петли-перегиба замыкались карабином: после этого «беседка» для пояса и бедер была готова. Оставалось одинарным продолжением веревки завязать грудной охват с замыканием его узлом «булинь» и поддержкой наплечной петлей из того же конца веревки… Второй, подъемный, карабин встегнуть в грудную обвязку и наплечную петлю. При правильном завязывании системы нагружение этого карабина вызывало нагружение «беседки»…
На подготовку ушло несколько минут.
«Скорее! Скорее! Успеть!..»
Он понял сразу, как угнетены товарищи холодом, как уже оцепенели они в этой ледяной расщелине… Их слабый крик стонал мольбой!.. Они не понимали, кто он и откуда!.. Только успеть!..
Первой вытащил Женю. Оттащил от края и уложил со льда на коврик. Она сгибалась и разгибалась с трудом, почти не соображала, она легла куском страдания…
Чтобы извлечь Сашу, пришлось снять крепления системы, обежать водоворот и закрепить веревку на другом берегу… Что помогло, так это свет Луны, вдруг выглянувшей из-за туч, как будто посмотреть на драматическую развязку этой ночи…
Бросив спасительную веревку, взвалив Сашу на плечи, Вадим отнес его к своему рюкзаку. Саша, кажется, соображал лучше, кое-как понимал обстановку и на вопрос: «Сможешь ли немного потерпеть еще?», – кивнул, тихо пробурчал: «Ничего, потерпим…», и стал копаться, пытаясь негнущимися пальцами развязать заиндевевшие ботинки.
Вадим начал срывать с Жени промокшую одежду… Она приняла это согласно, но потом, когда дело дошло до мокрого нижнего белья, оказала слабое сопротивление. Когда же он, как мог, уговаривая и отводя глаза, преодолел это сопротивление, она всхлипнула и тихо заплакала. Ее все же успокоила фраза: «Ведь темно, ведь не смотрю же!..» Быстро одел ее в свою сухую одежду, – одел, как ребенка, как много раз одевал своего сынишку. Потом, силой разжав ей рот, заставил выпить полсотни граммов разведенного спирта…
Сухой одежды для Саши уже не было, поэтому его Вадим тоже раздел и укутал в свой спальный мешок. Уложил на коврик ногами к ветру, а ноги упрятал в рюкзак. Также напоил разведенным спиртом…
– Подождешь?!
– Подожду!.. А вы, ребята, откуда?..
– Какие ребята? Я – Вадим, понимаешь?! Ваш Вадим! Воронин! Шурка! Я не погиб! Не погиб, мне удалось спастись!..
– Вадим?.. Вадим!?.. Воронин!.. Димка! Так это ты!.. Откуда? Боже правый!.. Ты спасся?..
– Спасся, Саня… Потом расскажу! Сейчас отнесу Женю в палатку. Ты постарайся хоть чуть-чуть отогреться. Уложу Женьку и приду за тобой!..
– Вадим!.. Я в отрубе!..
– А где остальные? Кто-нибудь погиб?
– Ушли за помощью… Все, кроме тебя, живы!.. Наталку поломало лавиной!..
– И я жив! Живой! Вырвался!.. Наталку видел, но она мне ничего толком не сказала. Как же вы так?..
– Залетели мы… Сорвались… Круто залетели…
– Понял, потом расскажешь! Ну, я потащил Женьку. Жди, и я вернусь! Скоро! Грейся! Держись, Шурка! Нам бы до палатки! А там будет и тепло, и чай, и каша!..
Женю, одетую в сухую одежду и пуховку с накинутым капюшоном, он охватил под спину и бедра петлей из расходного куска веревки. Не без труда накинув обе боковые петли себе на плечи, с усилием встал, подняв тяжелую ношу, и быстро зашагал, опираясь на палки, которые позволяли хоть чуть-чуть разгрузить плечи.
«Так, куда идти? Где же палатка? Как бы не уклониться в сторону… Все живы! Слава тебе господи! Никто не погиб в этом переплете!.. Радость-то какая! Боже мой, какая радость!.. В жизни ничего такого не было!.. Огонек!.. Огонек! Опять сверкнуло! Да! Это от палатки!.. От палатки. Она там! Прекрасно! Теперь не ошибусь! Но кто же может подавать сигнал фонарем? Неужели кто-то еще вышел к палатке? Ночью?… Вряд ли… А Наташка?.. Наверно, очнулась… Вот девчонка! Вот молодчина! Догадалась просигналить! Живем, Женечка! Сейчас уложу в тепло, в уют, в спальничек! Только отходи „на сугрев“, милая!.. Как хорошо, когда не один, с друзьями! И когда все живы!.. Ах, Наташка, молодчина!.. Но она же еще, наверно, не сообразила, что я спасся… Вот явление „черного альпиниста“ с ношей!.. Как бы не напугать нежданным появлением. Что бы сделать?.. Как буду подходить, запою! Одну из наших песен… Визбора… Еще не было поющих призраков. Поют только живые!..»
– Вадим!.. Вадим!.. – ослабевшая Наташа захлебывалась от слез, – Как же ты, как же это так?.. Где Саня?..
– Саня на леднике, я сейчас за ним пойду… Он с Женей попал в дикий переплет. Но, слава богу, живы. Расскажу потом, сейчас не время. Да и самому не все понятно… Уложу к тебе Женечку. Сильно она переохладилась. Согрейтесь вместе, и успокой ее, как можешь. Она очень слаба от холода… Видимо, в ледяной воде искупались, а потом на холодном ветру… Не могли вырваться из трещины. Ложитесь вместе в спарку, так теплее… Вот так! Пуховка есть?.. Возьму свою… Сашины вещи… Его надо переодеть… Эх, весела работенка пошла!..»
Взмок от этой работы!.. Саша не хотел, чтобы его несли, шел с поддержкой сначала медленно, но к концу немного «разошелся». Вадим сделал жесткий массаж обоим, размяв и руки и тела, согревая движением. В палатке от этого поднялся плач и стон. Они плакали, как дети, но кротко повиновались приказам спасителя.
Убедившись, наконец, что товарищи согрелись и отходят в тепле, и что конечности сгибаются без потери чувствительности, Вадим сообщил всем, что ненадолго уходит, закрыл палатку и устремился назад, на ледник с пустым рюкзаком и бачком от примуса. Вернулся, прихватив и воду, и большую часть брошенного снаряжения. Спасительную веревку оставил на леднике, – ее, закрепленную на льду, можно снять и утром… Интересно, что бы он делал без нее?..
Через час весело шипящий примус уже грел и палатку, и воду для чая.
«Кажется, успел!.. Но в последний момент! В последний!.. Вот цена одного темпа!.. А если бы я его проиграл? Подумать страшно!»…
Напряжение борьбы спало… Всех напоил сладким чаем с сухарями. Больше ничего не принял из солидарности с ребятами, – можно ли им есть в таком состоянии? Может не пойти впрок. Пусть отдохнут так. Утром для них приготовлю… Да и голода почему-то не ощущал…
Так, четверо ушли за помощью?.. Новая тревога! Еще не легче… И эта фраза Наталки со слов Сергея: «Полчаса спуска, и в боковое ущелье…» В получасе нет ущелий с пройденными перевалами! Только Маршала Конева, но это… О-го-го… Их может вынести на такие зубья в сочленении Каинды и левой ветви Путеводного… Там «дырки» хребта могут быть все на «3Б»… В их-то состоянии психологической травмы… Без схем, без описаний…
И что это за странная фраза Наталки: «А ты ложись с Женечкой. Это будет хорошо…» Чего-то здесь она не договорила. А может, померещилось? Внешне похоже на намек, или проговорилась?.. Женя, кажется, вполне согрелась и успокоилась. Спит, как ребенок. Жар есть, но тихо спадает. Дышит ровно. Это хорошо. Вот благодать-то!
Но что же дальше?.. Ладно, утро вечера мудренее и значительно длиннее… Надо будет обдумать положение. Оно совсем «не сахар», учитывая состояние Наташки. А что, если вызов помощи задержится?.. Темп! Темп!.. Сидеть здесь и ждать… Рискованно!.. Ладно, посмотрим утром по состоянию ребят… Перевал Предутренний… Он здесь, часах в полутора… Его ребята знали только понаслышке, а ты, злодей, и знал и ходил… Он может быть ключом к ситуации: полтора-два дня, – и я на заставе, а вертолет здесь. Но такой перевал в одиночку?! А почему бы и нет? Ведь только спуск. А участок закрытого льда за ним совсем небольшой… Есть и закрытый ледник на подъеме. Вот если бы ребята меня проводили до седловины… Ладно, посмотрим утром… Спать!.. Может, уже завтра придет помощь!..
Веревка для спуска – к ним!.. На ледобуре!.. Вытащу полиспастом. [20]Да?.. Нет! Боковым полиспастом! И на полную длину веревки!.. Так!.. Расходный конец – для их обвязывания… Карабины! Ажур!.. Второй ледобур – у края, у перегиба, метрах в трех. Главное – подтянуть их сюда, за перегиб! Сначала ее, потом его! Дальше – ерунда!.. Скорее!»…
Система вытяжки, быстро возникшая сначала в голове, а потом и на льду, была достаточно проста. Веревка, закрепленная одним концом ледобурным крюком и вытянутая почти на всю длину, проходила свободно через карабин второго ледобура, завернутого примерно в трех метрах от перегиба ледового склона над крутым скатом, ведущим в расщелину. Оставшиеся несколько метров веревки с концевым узлом предназначались для спуска к потерпевшим. Нагружая веревку своим весом, Вадим рассчитывал максимально натянуть ее силой. Далее следовало надежно обвязать товарища подготовленным для этого куском расходной веревки, зафиксировать эту обвязку карабином и пристегнуть ее к узлу на конце натянутой веревки, максимально укоротив ее завязкой этого узла на незакрепленном конце. Затем Вадим предполагал вылезти наверх по веревке с помощью зажима на кошках и вытащить привязанного товарища волоком путем боковой нагрузки основной веревки в середине ее участка между ледобурами. Боковое нагружение позволяло в несколько раз увеличить усилие натяжения веревки, особенно в начальный момент, когда угол раствора веревки в точке приложения усилия близок по величине к развернутому углу… Так иногда усилием человека вытаскивают застрявшие автомобили. Подобная система отличается высокой эффективностью и предельной простотой.
Система обвязки длинным куском веревки тоже продумана ранее. На конце веревки завязывался узел с петлей, отмеренной примерно на полную длину ноги от стопы до пояса. Две петли замкнутой части веревки образовывали задний поясной охват с боковыми петлями, причем одна из ниток охвата закладывалась ниже, под бедра, и ее вытягивали вперед между ног с образованием третьей петли. Все три петли-перегиба замыкались карабином: после этого «беседка» для пояса и бедер была готова. Оставалось одинарным продолжением веревки завязать грудной охват с замыканием его узлом «булинь» и поддержкой наплечной петлей из того же конца веревки… Второй, подъемный, карабин встегнуть в грудную обвязку и наплечную петлю. При правильном завязывании системы нагружение этого карабина вызывало нагружение «беседки»…
На подготовку ушло несколько минут.
«Скорее! Скорее! Успеть!..»
Он понял сразу, как угнетены товарищи холодом, как уже оцепенели они в этой ледяной расщелине… Их слабый крик стонал мольбой!.. Они не понимали, кто он и откуда!.. Только успеть!..
Первой вытащил Женю. Оттащил от края и уложил со льда на коврик. Она сгибалась и разгибалась с трудом, почти не соображала, она легла куском страдания…
Чтобы извлечь Сашу, пришлось снять крепления системы, обежать водоворот и закрепить веревку на другом берегу… Что помогло, так это свет Луны, вдруг выглянувшей из-за туч, как будто посмотреть на драматическую развязку этой ночи…
Бросив спасительную веревку, взвалив Сашу на плечи, Вадим отнес его к своему рюкзаку. Саша, кажется, соображал лучше, кое-как понимал обстановку и на вопрос: «Сможешь ли немного потерпеть еще?», – кивнул, тихо пробурчал: «Ничего, потерпим…», и стал копаться, пытаясь негнущимися пальцами развязать заиндевевшие ботинки.
Вадим начал срывать с Жени промокшую одежду… Она приняла это согласно, но потом, когда дело дошло до мокрого нижнего белья, оказала слабое сопротивление. Когда же он, как мог, уговаривая и отводя глаза, преодолел это сопротивление, она всхлипнула и тихо заплакала. Ее все же успокоила фраза: «Ведь темно, ведь не смотрю же!..» Быстро одел ее в свою сухую одежду, – одел, как ребенка, как много раз одевал своего сынишку. Потом, силой разжав ей рот, заставил выпить полсотни граммов разведенного спирта…
Сухой одежды для Саши уже не было, поэтому его Вадим тоже раздел и укутал в свой спальный мешок. Уложил на коврик ногами к ветру, а ноги упрятал в рюкзак. Также напоил разведенным спиртом…
– Подождешь?!
– Подожду!.. А вы, ребята, откуда?..
– Какие ребята? Я – Вадим, понимаешь?! Ваш Вадим! Воронин! Шурка! Я не погиб! Не погиб, мне удалось спастись!..
– Вадим?.. Вадим!?.. Воронин!.. Димка! Так это ты!.. Откуда? Боже правый!.. Ты спасся?..
– Спасся, Саня… Потом расскажу! Сейчас отнесу Женю в палатку. Ты постарайся хоть чуть-чуть отогреться. Уложу Женьку и приду за тобой!..
– Вадим!.. Я в отрубе!..
– А где остальные? Кто-нибудь погиб?
– Ушли за помощью… Все, кроме тебя, живы!.. Наталку поломало лавиной!..
– И я жив! Живой! Вырвался!.. Наталку видел, но она мне ничего толком не сказала. Как же вы так?..
– Залетели мы… Сорвались… Круто залетели…
– Понял, потом расскажешь! Ну, я потащил Женьку. Жди, и я вернусь! Скоро! Грейся! Держись, Шурка! Нам бы до палатки! А там будет и тепло, и чай, и каша!..
Женю, одетую в сухую одежду и пуховку с накинутым капюшоном, он охватил под спину и бедра петлей из расходного куска веревки. Не без труда накинув обе боковые петли себе на плечи, с усилием встал, подняв тяжелую ношу, и быстро зашагал, опираясь на палки, которые позволяли хоть чуть-чуть разгрузить плечи.
«Так, куда идти? Где же палатка? Как бы не уклониться в сторону… Все живы! Слава тебе господи! Никто не погиб в этом переплете!.. Радость-то какая! Боже мой, какая радость!.. В жизни ничего такого не было!.. Огонек!.. Огонек! Опять сверкнуло! Да! Это от палатки!.. От палатки. Она там! Прекрасно! Теперь не ошибусь! Но кто же может подавать сигнал фонарем? Неужели кто-то еще вышел к палатке? Ночью?… Вряд ли… А Наташка?.. Наверно, очнулась… Вот девчонка! Вот молодчина! Догадалась просигналить! Живем, Женечка! Сейчас уложу в тепло, в уют, в спальничек! Только отходи „на сугрев“, милая!.. Как хорошо, когда не один, с друзьями! И когда все живы!.. Ах, Наташка, молодчина!.. Но она же еще, наверно, не сообразила, что я спасся… Вот явление „черного альпиниста“ с ношей!.. Как бы не напугать нежданным появлением. Что бы сделать?.. Как буду подходить, запою! Одну из наших песен… Визбора… Еще не было поющих призраков. Поют только живые!..»
– Наташа!.. Нат! Натка! Это я, Вадим Воронин! Я, Вадим Воронин! Я не погиб, мне удалось спастись! Мне удалось спастись! Я иду с Женей! С Женей!.. Натка, здравствуй! Какая же ты молодчина! Натка! Натка!..
Ах, что за дни такие настают!
Куда уводит дальняя дорога?!
Она ведет ни мало и не много
В заветный сад на улицу твою!..
– Вадим!.. Вадим!.. – ослабевшая Наташа захлебывалась от слез, – Как же ты, как же это так?.. Где Саня?..
– Саня на леднике, я сейчас за ним пойду… Он с Женей попал в дикий переплет. Но, слава богу, живы. Расскажу потом, сейчас не время. Да и самому не все понятно… Уложу к тебе Женечку. Сильно она переохладилась. Согрейтесь вместе, и успокой ее, как можешь. Она очень слаба от холода… Видимо, в ледяной воде искупались, а потом на холодном ветру… Не могли вырваться из трещины. Ложитесь вместе в спарку, так теплее… Вот так! Пуховка есть?.. Возьму свою… Сашины вещи… Его надо переодеть… Эх, весела работенка пошла!..»
Взмок от этой работы!.. Саша не хотел, чтобы его несли, шел с поддержкой сначала медленно, но к концу немного «разошелся». Вадим сделал жесткий массаж обоим, размяв и руки и тела, согревая движением. В палатке от этого поднялся плач и стон. Они плакали, как дети, но кротко повиновались приказам спасителя.
Убедившись, наконец, что товарищи согрелись и отходят в тепле, и что конечности сгибаются без потери чувствительности, Вадим сообщил всем, что ненадолго уходит, закрыл палатку и устремился назад, на ледник с пустым рюкзаком и бачком от примуса. Вернулся, прихватив и воду, и большую часть брошенного снаряжения. Спасительную веревку оставил на леднике, – ее, закрепленную на льду, можно снять и утром… Интересно, что бы он делал без нее?..
Через час весело шипящий примус уже грел и палатку, и воду для чая.
«Кажется, успел!.. Но в последний момент! В последний!.. Вот цена одного темпа!.. А если бы я его проиграл? Подумать страшно!»…
Напряжение борьбы спало… Всех напоил сладким чаем с сухарями. Больше ничего не принял из солидарности с ребятами, – можно ли им есть в таком состоянии? Может не пойти впрок. Пусть отдохнут так. Утром для них приготовлю… Да и голода почему-то не ощущал…
Так, четверо ушли за помощью?.. Новая тревога! Еще не легче… И эта фраза Наталки со слов Сергея: «Полчаса спуска, и в боковое ущелье…» В получасе нет ущелий с пройденными перевалами! Только Маршала Конева, но это… О-го-го… Их может вынести на такие зубья в сочленении Каинды и левой ветви Путеводного… Там «дырки» хребта могут быть все на «3Б»… В их-то состоянии психологической травмы… Без схем, без описаний…
И что это за странная фраза Наталки: «А ты ложись с Женечкой. Это будет хорошо…» Чего-то здесь она не договорила. А может, померещилось? Внешне похоже на намек, или проговорилась?.. Женя, кажется, вполне согрелась и успокоилась. Спит, как ребенок. Жар есть, но тихо спадает. Дышит ровно. Это хорошо. Вот благодать-то!
Но что же дальше?.. Ладно, утро вечера мудренее и значительно длиннее… Надо будет обдумать положение. Оно совсем «не сахар», учитывая состояние Наташки. А что, если вызов помощи задержится?.. Темп! Темп!.. Сидеть здесь и ждать… Рискованно!.. Ладно, посмотрим утром по состоянию ребят… Перевал Предутренний… Он здесь, часах в полутора… Его ребята знали только понаслышке, а ты, злодей, и знал и ходил… Он может быть ключом к ситуации: полтора-два дня, – и я на заставе, а вертолет здесь. Но такой перевал в одиночку?! А почему бы и нет? Ведь только спуск. А участок закрытого льда за ним совсем небольшой… Есть и закрытый ледник на подъеме. Вот если бы ребята меня проводили до седловины… Ладно, посмотрим утром… Спать!.. Может, уже завтра придет помощь!..
Образ похода: Вдохновение
Ты весь не при деле, ты весь на пределе!
Нет больше ни духа, ни сил,
Все «еле» и слабость в измученном теле,
Ты штурмом его надломил!
От воли несладок – лишь мутный осадок,
От мыслей – без смысла дурман,
А весь ты – упадок и жалкий остаток
Обмана и ноющих ран!..
Но вопли моленья и стон настроенья
Стряхни с обессиленных рук
Порывом паренья, искрой вдохновенья,
Восторгом во взгляде, – и вдруг!
Из тайны навета, какого секрета,
В какой непонятной борьбе
Появятся где-то вся собранность эта
И дикая ЗЛОБА – К СЕБЕ!!!
Феерия
Они лежали, наполненные спасением…
Поздно ночью Женя проснулась с ощущением, что ей приснился кошмарный сон.
«Где я?», – она проверила рукой, которая уперлась в крышу палатки…
«Да, все так, я в палатке! Как тепло и хорошо!»
Она ощутила резкое внутреннее изменение: ее угнетенное сознание полностью восстановилось, прояснилось.
«Что же случилось?.. Поток, водоворот, ветер, холод… Это был сон? Нет, не похоже! Все это было! Было! Когда? Вчера? Сегодня?.. Сегодня, причем недавно!.. И? Что такое она слышала?.. Что пришел Вадим и спас их? А это что, тоже приснилось? Что за блажь? В это поверить?.. Нас четверо в палатке!»
Женя потянулась, со страшным душевным трепетом, еще не веря, достала фонарь из его штатного места в кармане изголовья и посветила: Вадим тихо спал вплотную к ней у стенки, в своем спальнике. Беловы лежали головой в другую сторону, к выходу, в спарке…
«Так все это правда! Все, что с ней произошло, а Вадим действительно спасся! И спас их!.. Боже, какой поворот!.. Вадим! Любимый, милый Вадим!..
Прежняя моя жизнь, как казалось, навсегда потерянная вместе с Вадимом, теперь вместе с ним вернулась, влилась в меня снова. Но вернулась уже не такой, как была, а какой-то огромной, объемной и значимой. И в ней более резко, четко обозначились линии, – прошлые и настоящие мысли и чувства, взгляды и оценки, горе, радость, направленность поступков, удачи и ошибки. Я ощутила внутри тот порыв, который дается в жизни очень редко. Дается, например, в дурманящем вихре вальса с любимым, когда голова идет кругом от всего, чем мир наполнен и вне, и внутри тебя!..
Где бы они остались, если не он! Под ледником, на дне водоворота, или хрупкими ледовыми изваяниями на берегу… Она снова с содроганием подумала о страшном колодце и леденящих объятиях потока… Все позади, как страшный сон! И душевный ужас беды от потери товарища тоже позади! Вот он, живой и здоровый лежит рядом… Как же это так??? Чудо! Милый! Любовь моя!.. Она не смогла удержаться, наклонилась и нежно поцеловала его в губы, чтобы ближе почувствовать тепло его тела. Ничего, что он так зарос, что сгорела и огрубела кожа, порвалась и испачкалась одежда, ничего, что на руках и лице черные пятна «рукопожатий и поцелуев ведьмы» – следы местных высотных обморожений участков кожи… Все это чепуха!.. Что же это было – явь, или страшное наваждение? Это осталось и тем и другим!.. И сколько же он перенес, сколько горя хлебнул, и как же он спасся в этом ужасе?.. Никогда бы не поверила, если бы не увидела своими глазами!.. Какая добрая сказка!..
Женя откинулась и закрыла глаза. Внутри качались волны счастья, грудь дрожала и вздымалась от этих волн.
«Утро придет без надрыва. Она знает не все. Она узнает все! Потрясающий поворот судьбы! Как же это чудо свершилось? Но и он не все знает… Но узнает, и узнает все завтра! Узнает главное! Он заслужил! Я больше не могу скрывать мою любовь! Не могу и не хочу! То, что известно всем, должно быть известно и ему! Есть моменты в жизни, когда надо подойти и взять свое. А от чужого уйти… Будь что будет!.. Сама скрывала потому, что не до конца поняла. Поняла, когда потеряла. И обрела вновь уже с пониманием.
А ты? Думал ли ты о том, как болит о тебе мое сердце? Но я женщина, я не могла действовать по-мужски прямо. Только чуть-чуть, только взглядом, тонким намеком! Лишь один раз сорвалась. Сама не знаю, как… И вспомнив, вздрагиваю, как от раскаленного железа…
Я вышла из палатки. Небо очистилось, сверкало алмазами и рубинами звезд. Луна светила ярко-ярко и в ее свете загадочно прекрасно блестел ледник и заснеженные замки вершин. Переходы света и тени от скал, льда и снега рождали чудесные узоры серебряной чеканки ночных гор.
Потрясающе!
Я ощутила прилив, верно, самой звездной минуты своей жизни! Теперь в голове под слоем трепетной радости и счастья царила необычайная ясность мысли и памяти. Я помнила все, что случилось с нами в мельчайших деталях. А все, что не понимала, теперь легко додумала, поняла. Картина трагических событий последнего дня лежала, как на ладони. Только непонятно, как удалось спастись Вадиму, но утро даст ответ и на этот вопрос.
Любовь переполняла все существо, в ней плыли и тонули все эти исполинские горы!
Вадим! Он спасся, вернулся и спас нас, пройдя тропой героя!.. Но будет ли ему наградой моя любовь? Только это сомнение бередило душу… Будет! Должна быть! Я добьюсь!..
О, как же я богата! У меня есть почти все, о чем мечтала. Теперь у меня есть и братик, и сестренка! Нежной любовью сестры я обожаю и Саньку, и Наталку, – тоже моих спасителей…
Остаточная слабость и, временами, головокружение, в моем состоянии только усиливали восторг. Я качалась в пьянящем восхищении, опрокинув голову к небу и вершинам, как в медленном танце, с шепотом песни и именами любимых на губах. В предвкушении тепла и палатки, в которых лежат мои милые, шептала им самые нежные слова: «…О, ласкулька… О, пушистик!.. Заинька!..»
Поздно ночью Женя проснулась с ощущением, что ей приснился кошмарный сон.
«Где я?», – она проверила рукой, которая уперлась в крышу палатки…
«Да, все так, я в палатке! Как тепло и хорошо!»
Она ощутила резкое внутреннее изменение: ее угнетенное сознание полностью восстановилось, прояснилось.
«Что же случилось?.. Поток, водоворот, ветер, холод… Это был сон? Нет, не похоже! Все это было! Было! Когда? Вчера? Сегодня?.. Сегодня, причем недавно!.. И? Что такое она слышала?.. Что пришел Вадим и спас их? А это что, тоже приснилось? Что за блажь? В это поверить?.. Нас четверо в палатке!»
Женя потянулась, со страшным душевным трепетом, еще не веря, достала фонарь из его штатного места в кармане изголовья и посветила: Вадим тихо спал вплотную к ней у стенки, в своем спальнике. Беловы лежали головой в другую сторону, к выходу, в спарке…
«Так все это правда! Все, что с ней произошло, а Вадим действительно спасся! И спас их!.. Боже, какой поворот!.. Вадим! Любимый, милый Вадим!..
Прежняя моя жизнь, как казалось, навсегда потерянная вместе с Вадимом, теперь вместе с ним вернулась, влилась в меня снова. Но вернулась уже не такой, как была, а какой-то огромной, объемной и значимой. И в ней более резко, четко обозначились линии, – прошлые и настоящие мысли и чувства, взгляды и оценки, горе, радость, направленность поступков, удачи и ошибки. Я ощутила внутри тот порыв, который дается в жизни очень редко. Дается, например, в дурманящем вихре вальса с любимым, когда голова идет кругом от всего, чем мир наполнен и вне, и внутри тебя!..
Где бы они остались, если не он! Под ледником, на дне водоворота, или хрупкими ледовыми изваяниями на берегу… Она снова с содроганием подумала о страшном колодце и леденящих объятиях потока… Все позади, как страшный сон! И душевный ужас беды от потери товарища тоже позади! Вот он, живой и здоровый лежит рядом… Как же это так??? Чудо! Милый! Любовь моя!.. Она не смогла удержаться, наклонилась и нежно поцеловала его в губы, чтобы ближе почувствовать тепло его тела. Ничего, что он так зарос, что сгорела и огрубела кожа, порвалась и испачкалась одежда, ничего, что на руках и лице черные пятна «рукопожатий и поцелуев ведьмы» – следы местных высотных обморожений участков кожи… Все это чепуха!.. Что же это было – явь, или страшное наваждение? Это осталось и тем и другим!.. И сколько же он перенес, сколько горя хлебнул, и как же он спасся в этом ужасе?.. Никогда бы не поверила, если бы не увидела своими глазами!.. Какая добрая сказка!..
Женя откинулась и закрыла глаза. Внутри качались волны счастья, грудь дрожала и вздымалась от этих волн.
«Утро придет без надрыва. Она знает не все. Она узнает все! Потрясающий поворот судьбы! Как же это чудо свершилось? Но и он не все знает… Но узнает, и узнает все завтра! Узнает главное! Он заслужил! Я больше не могу скрывать мою любовь! Не могу и не хочу! То, что известно всем, должно быть известно и ему! Есть моменты в жизни, когда надо подойти и взять свое. А от чужого уйти… Будь что будет!.. Сама скрывала потому, что не до конца поняла. Поняла, когда потеряла. И обрела вновь уже с пониманием.
А ты? Думал ли ты о том, как болит о тебе мое сердце? Но я женщина, я не могла действовать по-мужски прямо. Только чуть-чуть, только взглядом, тонким намеком! Лишь один раз сорвалась. Сама не знаю, как… И вспомнив, вздрагиваю, как от раскаленного железа…
Я вышла из палатки. Небо очистилось, сверкало алмазами и рубинами звезд. Луна светила ярко-ярко и в ее свете загадочно прекрасно блестел ледник и заснеженные замки вершин. Переходы света и тени от скал, льда и снега рождали чудесные узоры серебряной чеканки ночных гор.
Потрясающе!
Я ощутила прилив, верно, самой звездной минуты своей жизни! Теперь в голове под слоем трепетной радости и счастья царила необычайная ясность мысли и памяти. Я помнила все, что случилось с нами в мельчайших деталях. А все, что не понимала, теперь легко додумала, поняла. Картина трагических событий последнего дня лежала, как на ладони. Только непонятно, как удалось спастись Вадиму, но утро даст ответ и на этот вопрос.
Любовь переполняла все существо, в ней плыли и тонули все эти исполинские горы!
Вадим! Он спасся, вернулся и спас нас, пройдя тропой героя!.. Но будет ли ему наградой моя любовь? Только это сомнение бередило душу… Будет! Должна быть! Я добьюсь!..
О, как же я богата! У меня есть почти все, о чем мечтала. Теперь у меня есть и братик, и сестренка! Нежной любовью сестры я обожаю и Саньку, и Наталку, – тоже моих спасителей…
Остаточная слабость и, временами, головокружение, в моем состоянии только усиливали восторг. Я качалась в пьянящем восхищении, опрокинув голову к небу и вершинам, как в медленном танце, с шепотом песни и именами любимых на губах. В предвкушении тепла и палатки, в которых лежат мои милые, шептала им самые нежные слова: «…О, ласкулька… О, пушистик!.. Заинька!..»
Романцову, Халиеву, Красовскому
13.08.91. 20.00. Срочно!
Сообщаю, что туристская группа Лапина не вышла в контрольный срок к МАЛ ЮИ. В качестве первой меры поиска завтра предполагаю предпринять авиаразведку на участке выхода группы. Прошу сообщить данные о маршруте группы и рекомендации по дальнейшим действиям.
Галинский.
Романцову, Красовскому, Галинскому
13.08.91. 21.00. Срочно!
Прошу немедленно задержать следующую в поход группу Шепитько из Харькова на заставе Майда-Адыр для поиска группы Лапина. Я буду на заставе завтра, в первой половине дня. Сообщаю маршрут следования группы Лапина:
Ущелье Иныльчека – ледник Кан-Джайляу – перевал Путеводный (2Б) – ледник Путеводный – перевал Шокальского (3А) – первопрохождение перевала (3А-3Б) через хребет Иныльчек-Тау – ледник Каинды – перевал Мощный (2Б) – ледник Куюкап – перевал Куюкап (3А) – ледник Комсомолец – ледник Иныльчек – МАЛ ЮИ. В случае запаздывания группы возможно прохождение перевала Каинды (3А) с ледника Каинды на ледник Комсомолец. Вместо первопрохождения возможно преодоление хребта Иныльчек-Тау через вершину и боковой отрог от седловины перевала Шокальского. Авария наиболее вероятно могла случиться на участке первопрохождения и на участке перевала Куюкап. При поиске этим участкам надо дать приоритет. В качестве мер поиска рекомендую просмотреть указанные участки с вертолета и поисковым группам проверить наличие записок на перевалах Шокальского, Мощный и Куюкап, – это позволит нам локализовать зону поиска. Красовского прошу завтра быть в МАЛ СИ или, лучше, на Майда-Адыре для координации поисков.
Халиев.
Любовь и Решимость