Страница:
Пан Клякса не чувствовал жары, хотя на нем, как всегда, было теплое белье, жилет, сюртук и жесткий воротничок. Он как-то признался мне:
– У кого мозги на месте, Адась, тот не потеет. Я сам управляю своими железами, у меня свой кондиционер с автоматическим терморегулятором. И все это здесь!
С этими словами он хлопнул себя по лбу.
Да, это был великий ум!
Впрочем, в гениальности пана Кляксы мог наглядно убедиться всякий, кому посчастливилось хотя бы раз увидеть Алойзи Пузыря.
Он был столь совершенен, что в тот знойный день, когда мы шли на мороженое к королю, со лба Алойзи стекали струйки настоящего пота. Пан Клякса не забывал ни об одной мелочи. Достаточно сказать, что Алойзи спал как всякий смертный – с закрытыми глазами и вдобавок громко храпел, хотя его искусственный организм не требовал сна.
Но вернемся к нашему рассказу, поскольку Лимпотрон ждет и очень нервничает.
В дворцовый сад мы пришли с получасовым опозданием. В дверях нас встречал министрон Двора Тромбонтрон.
Я не в силах описать этот сад. Если вы читали о чем-нибудь подобном в сказках «Тысячи и одной ночи», то имеете слабое представление об открывшихся нашим глазам великолепии, о феерии красок, о фантастической архитектуре цветников и куртин, об источаемом ими несказанном аромате. Накануне мы с паном Левкойником осматривали дело рук ученых садоводов, но этот сад был творением художника.
В центре его находилось небольшое озерцо, где плескались рыбы-фонтаны, пускавшие вверх золотые и серебряные струйки. На поверхности озера покачивалась модель сказандского корабля «Аполлинарий Ворчун», собранная из музыкальных шкатулок. В гуще дерев прятались тенистые беседки, оплетенные неведомыми цветами, чьи лепестки трепетали, словно крылья бабочек. Они ежечасно меняли свою окраску, звеня при этом, как стеклянные колокольчики. Даже пану Левкойнику еще не доводилось видеть ничего подобного.
Король Кватерностер I принял нас в правительственной беседке, оплетенной цветами под цвет национального флага. Две смуглые служанки обмахивали его пальмовыми ветками. Сбоку от короля стояло пустое кресло, предназначенное для будущей королевы. Кватерностер I пока не нашел себе подходящей жены и потому не имел наследника, что очень огорчало его подданных.
Монарх держал на коленях Королевского Петуха и гладил его, как у нас гладят любимую кошку. Петух был совершенно необыкновенный: у него был двойной гребень и исключительно красивый хвост. Звание Королевского Петуха присваивалось победителю ежегодного конкурса пения. Тот, кого король держал на коленях, пропел тридцать семь раз кряду, побив тем самым все прежние рекорды, и получил государственную премию первой степени.
Нынешний прием носил семейный характер и потому кроме нас на нем присутствовало только несколько министронов с женами.
Пан Клякса попросил у короля прощения за опоздание, а мы тут же склонились в почтительном поклоне, а дочери пана Левкойника сделали изящный реверанс. Пан Клякса представил Алойзи как своего ученика и добавил:
– Это необычный молодой человек. Если позволишь, король, я тебе о нем расскажу чуть позже.
Кватерностер I пристально посмотрел на Алойзи, как бы пытаясь что-то вспомнить, и наконец сказал:
– Клянусь, я его уже где-то видел… Впрочем, ладно… Тромбонтрон! – крикнул он министрону Двора. – Займись гостями и прикажи подавать мороженое!
Во время этой короткой беседы Вероник успел достать из своего кармана фланельку и деликатно обмахнуть пыль с кресла будущей королевы.
Из дворца выбежало двенадцать пажей, несших на серебряных подносах мороженое и напитки.
Солнце припекало все сильней, и министроны пригласили дочерей пана Левкойника в беседки. Пан Левкойник галантно сопровождал жену премьера Трондодентрона и жену министрона Трубатрона, а Вероник излагал остальным дамам собственный метод подметания лестничных клеток.
Пан Клякса попросил короля выслушать его, сделав мне и Алойзи знак оставаться рядом.
– Король, – сказал он, когда остальная часть компании разбрелась по саду, – вот человек, который вчера пнул тебя искусственной ногой!
– Что? Это он?! – вскричал монарх. – Я сейчас же велю его схватить и бросить в курятник.
– Ты этого не сделаешь, король, – спокойно возразил великий ученый. – Раздумаешь, как только узнаешь, что Алойзи Пузырь – это сотворенный мной шедевр науки и техники, эпохальное открытие современности, высочайшее достижение человеческой мысли. Алойзи, подойди к Его Величеству!
Алойзи послушно выполнил приказание. Кватерностер I подозрительно осмотрел механического человека со всех сторон, потянул его за нос, потом за ухо. Вдруг он вскочил с кресла и завопил:
– Теперь я узнал его! И не говорите мне ничего. Ведь это он выловил нас из моря, когда мы плыли в бочке, и взял к себе на борт, а потом четырем нашим матросам дал молодильных таблеток и превратил их в грудных младенцев. Я прекрасно помню этого Первого Адмирала Флота! Он изрядно задал мне перцу! Я ему…
– Король, – перебил его пан Клякса, – сегодня утром я устранил мелкие конструктивные дефекты своего творения. Действительно, до сих пор Алойзи вел себя своевольно. Но отныне он стал абсолютным совершенством. Повторяю: со-вер-шен-ством! Теперь он функционирует безупречно.
– Профессор, – усаживаясь обратно в кресло, ответил король, – я не верю, что эта персона – автомат. Это такой же человек, как и вы да я!
Пан Клякса с торжествующим видом погладил себя по бороде, взял Алойзи за руку и подошел с ним к Кватерностеру I.
– Не спорю, в это трудно поверить, – с достоинством произнес он. – Алойзи сделан чрезвычайно тщательно, а кожа мешает понять его конструкцию. Но заглянуть туда все-таки можно… Вот, пожалуйста.
С этими словами он вынул из кармана электронную, а точнее сказать, электросовременнейшую микрокосмическую лупу и поднес ее к зрачку Алойзи. Король недоверчиво зажмурил один глаз, а другим прильнул к окуляру лупы и онемел от удивления. Через мгновение Кватерностер I, не отрывая глаза от лупы, начал восклицать:
– Невероятно! Поразительно! Вижу серебряные точечки… Тысячи серебряных точек… Да!… Это колесики! Они крутятся… Что за механизм!… Теперь побежали ленточки с текстом… Ах, огоньки!… Загораются и гаснут… Чудесно!… А это что?… Ого!… Вижу серые клетки!… Нет!… Это миниатюрные экранчики! В них отражаются мысли Алойзи… Вижу в них себя… Наверно, он подумал обо мне… Просто невозможно поверить… Какая точность… Гениально!… Наконец-то я узнал, как выглядит электронный мозг!…
Пан Клякса прервал показ и убрал лупу в карман.
Тут подошел Лимпотрон, а за ним паж с мороженым на подносе. Согласно церемониалу, король отведал по ложечке от каждой порции, а мы буквально набросились на остальное, так как жара стояла адская. Опасаясь новых осложнений для нас со стороны местных стражников, Лимпотрон изложил королю историю с рубинами.
Наше приключение позабавило Кватерностера I, и он, забыв о королевском достоинстве, расхохотался, как обыкновенный матрос.
– Отличная шутка! Неплохо вас подставила эта птичка, забодай ее петух! Вот бы мне такую в сад!
Едва король произнес эти слова, как с сандалового дерева слетел Три-Три, уселся ему на голову и несколько раз тюкнул в нос.
– Что?! Опять покушение! – крикнул король. – Лимпотрон, изловить ее немедленно!
Министрон Погоды и Четырех Ветров бросился ловить колибри. Остальные министроны присоединились к нему с криками:
– Хватай его! Держи!
А Три-Три беззаботно порхал над их головами и наконец уселся на корабль «Аполлинарий Ворчун», бросивший якорь посреди пруда. Министроны встали на берегу пруда, беспомощно размахивая руками.
Когда уже все отказались от попытки его поймать, Три-Три добровольно покинул безопасное пристанище и, снова сев на плечо королю, нежно потерся клювом о монаршью щеку.
Министроны гурьбой бросились на птицу, но пришедший в доброе расположение духа Кватерностер I отмахнулся от них, сказав «Амнистия», и позволил колибри летать у себя над головой.
На том компания опять разошлась по беседкам, а король и пан Клякса снова занялись Алойзи, спокойно стоявшим чуть поодаль.
– Что и говорить, – продолжил король прерванный разговор, – вы добились невероятного. Но что-то я сомневаюсь, чтобы Алойзи мог думать самостоятельно. Пожалуй, это просто невозможно.
– Король, ты недооцениваешь совершенство моего творения, – обиделся пан Клякса. – Если хочешь, можешь с ним поговорить.
Все еще не доверяя словам ученого, король усадил Алойзи возле себя и спросил:
– Скажи мне, любезный, сколько будет семью девять?
Тот снисходительно улыбнулся.
– Король, я не ребенок. Если хочешь, я в уме помножу число кур твоей страны на количество жителей, а произведение разделю на число петухов.
– Ого! – поразился монарх и принялся бойко экзаменовать механического человека. Вопросы и ответы сыпались один за другим, как в игре «угадай-ка».
– Какое расстояние между Адакотурадой и Патентонией?
– 753 километра, 126 метров и 70 сантиметров.
– Кто правит в Абеции?
– Королева Аба.
– Как называется самая большая река в Вермишелии?
– Заливайка.
– Сколько волос у меня на голове?
– 107 493.
– Верно! Точка в точку! А скажи-ка, братец, сколько островов в Нетихом океане?
– 1 749.
– Алойзи, ты гений! – воскликнул монарх с таким восторгом, что Королевский Петух захлопал крыльями и запел во все горло.
– Я всего лишь жалкое отражение профессора Кляксы, – скромно ответствовал Алойзи. – Он поделился со мной крупицей своих знаний и памяти.
После беседы короля с Алойзи пан Клякса гордо встал на одну ногу, прижав левую руку к жилету, а правую вытянул перед собой и сказал:
– Король! Я совершил переворот в науке, опроверг ошибочные представления химиков, физиков и биологов; я открыл кляксические законы природы и кляксические основы строения клеток; достиг невиданных высот познания, разработал собственные теории, благодаря которым сумел первым в мире создать искусственного человека. Мозговые автоматы патентонцев совершают до двухсот тысяч операций в секунду. Мой Алойзи действует со скоростью мысли. Поэтому он и стал почти что человеком. Я сказал «почти» потому, что ему недостает лишь одного: фантазии.
Пораженный услышанным, монарх сбросил Королевского Петуха с коленей, выбежал из беседки и закричал:
– Министроны, дамы и господа, идите сюда! Я желаю сообщить вам нечто чрезвычайное!
Первым примчался Трондодентрон, решивший, что произошло новое покушение на короля. Следом за ним, подпрыгивая со свойственной ему легкостью, прибежал пан Левкойник. Вскоре подтянулись остальные; последним явился Вероник, верный собственному правилу, согласно которому настоящий привратник никогда не спешит.
– Я вызову стражу? – с беспокойством предложил премьер.
– Нет, слушай меня! – торжественно произнес король, колесом выпячивая грудь с татуировкой выдуманных геройских его подвигов. – Профессор Клякса представил мне свое несравненное творение. Хочу, чтобы и вы увидели его. Вот Алойзи Пузырь, искусственный механический универсальный человек, собственноручно изготовленный нашим великим ученым. Алойзи, представься!
Алойзи галантно поклонился, а министроны тут же принялись его ощупывать, издавая удивленные восклицания.
– Я видел искусственные руки, искусственные ноги, – заметил Трубатрон, – но чтобы искусственным был целый человек, это, доложу я вам. Я хочу послушать, как он говорит.
– Господин министрон, – учтиво произнес Алойзи, – я мог бы произнести речь продолжительностью в двадцать четыре часа без передышки, но боюсь наскучить присутствующим здесь дамам.
– Поразительный экземпляр! – воскликнул Трубатрон. – Вот это механизм!
– Феноменально! Сенсационно! – подхватил Трондодентрон.
– Любопытно, а умеет он разводить кур? – спросил Парамонтрон.
– Я знаю семьдесят девять способов высиживания цыплят и сорок три способа скрещивания разных пород кур, – скромно заметил Алойзи.
Все были так взволнованы и ошеломлены, что Гортензия прервала свои монологи, Пиония перестала изрекать стихи, и даже Георгина на время перестала чихать. Один лишь Вероник не сумел совладать с икотой, однако в перерывах он сумел все-таки выдавить из себя:
– Бедняга… Совсем без матери… Сиротка…
Услышав эти слова, Алойзи вдруг погрустнел и заморгал, будто собираясь заплакать.
– Не горюй, Алойзи! – бодро воскликнул пан Клякса. – Я твой отец, я и твоя мать. Я придумаю тебе такую родословную, что ее не постыдился бы даже король Кватерностер I. Выше голову!
Королевский Петух снова захлопал крыльями и запел красивым звонким голосом. Ему ответило пение еще более красивое и громкое. Мы в недоумении огляделись: других петухов поблизости не было. И что же вы думаете? Это Алойзи блеснул еще одним своим талантом.
Адакотурадцы глядели на него с крайним изумлением, зато пан Клякса высоко поднял голову и торжественно произнес:
– Король, дамы и господа! Вы видите мое творение, а сейчас я поделюсь с вами замыслами на будущее. Если бы у меня имелись соответствующие условия, то всего за один год я подготовил бы документацию, необходимую для постройки крупной пузырни. А через три года можно было бы наладить серийное производство Пузырей. Сегодняшний день – переломный в истории человечества. Пред моим мысленным взором предстает счастливое время, когда каждый министрон, каждый бухгалтер, инженер, врач – чего там, даже простой школьник будет иметь в распоряжении собственного Пузыря! Мир вступит в пузырную эпоху. В двухтысячном году уже не мы, а Пузыри будут строить самих себя. Человеческая жизнь запузырится в самих своих основах. Таковы мои замыслы!
Говорил пан Клякса вдохновенно, глаза его горели, а из бороды то и дело вылетали электрические искры.
Король выскочил из беседки, обнял великого ученого и воскликнул:
– Профессор! Я создам все условия для осуществления вашего гениального плана! Я отдам в ваше распоряжение всех кур и петухов королевства, все яйца и часы, все богатство Адакотурады. Приступим к строительству пузырни завтра же.
Все взоры были устремлены на Алойзи; Вероник смахнул пыль с его башмаков, а дочери пана Левкойника любовались механическим человеком как зачарованные.
– Ваше Величество, – раздался вдруг зычный голос премьера, – прошу заметить: производство Пузырей сократит наши расходы на импорт и позволит отказаться от иностранных специалистов – их заменят Пузыри. Адакотурада станет одной из ведущих держав. Надо создать крупный пузырестроительный комбинат. Совет министронов немедленно приступит к разработке принципов пузыризации народного хозяйства.
– Благодарю. Именно это я и имел в виду! – сказал пан Клякса, расчесывая пальцами бороду. – Честно говоря, я приехал в Адакотураду, чтобы забрать сказандцев и вернуть их на родину, но теперь сам готов остаться с вами.
– Забрать нас отсюда? – удивился король. – А как без нас быть адакотурадцам? Мы тут исполняем весьма ответственные должности, и никто из сказандцев не захочет отречься от этого. И вообще, мы стали тут людьми дела и больше не можем жить сказками. Нам надоело скучное сказописание. Мы останемся здесь, и вы вместе с нами.
Пан Клякса подумал немного и заявил:
– Не пренебрегайте сказками. Не пренебрегайте фантазией. Без фантазии не бывает величия. Алойзи лишен фантазии, и потому служить людям он может, но подчинить их себе не сумеет. Я все предусмотрел. Истинный ученый не сделает ничего человечеству во вред.
– Да здравствует пан Клякса! – хором закричало семейство Левкойников.
– Ну ладно, – наконец сообщил великий ученый, – король, я принимаю твое предложение и через две недели приступлю к работе. Но прежде мне необходимо уладить несколько очень важных дел. На это не уйдет много времени.
– Простите, – робко подал голос Алойзи, – а что будет со мной?
– Я предоставил тебе полную свободу действий, – ответил пан Клякса. – Можешь делать все что захочется. Ты свободен, как и любой из нас.
– Пан профессор, – рассудительно сказал Алойзи, – не забывайте, что я – прототип, и без меня серийное производство застрянет на месте.
– Дорогой мой! – воскликнул пан Клякса. – Ну конечно! Король, надо во что бы то ни стало оставить Алойзи здесь. Нам без него не обойтись!
– Нет ничего проще, – ответил Кватерностер I. – Я могу предложить ему высокий пост. Толковые руководители нам нужны.
– Ваше Величество, – заметил Алойзи, – профессор Клякса наделил меня разнообразными способностями, и я могу исполнять любую работу, занимать любые должности. Могу быть садовником, матросом, инженером, аптекарем, генералом, директором, министроном. Я просто создан для того, чтобы служить каждому, кто в этом нуждается.
– Вот видишь, король, – вмешался пан Клякса. – Алойзи Пузырь умен, сообразителен, энергичен, учтив, старателен, безотказен, выдержан, спокоен, прилежен и надежен – ему недостает лишь воображения. То есть он обладает всеми качествами, необходимыми для хорошего чиновника.
Король на несколько минут ушел в раздумья, и все погрузились в молчание, нарушавшееся только чихами Георгины. Наконец Кватерностер I обернулся к премьеру Тронодентрону и сказал:
– Друг мой, я назначаю пана Алойзи Пузыря на должность министрона в адакотурадском правительстве. Какое нынче число? Тридцатое июня? Так вот, с первого июля он будет занимать пост министрона Дальнего Плавания. И разумеется, получит звание Первого Адмирала Флота. Прошу подготовить соответствующие указы. Кроме того, необходимо предоставить ему министрональное жилье и поставить на государственное яичное довольствие. С момента назначения на должность пан Алойзи Пузырь будет именоваться Алойзитроном. Все.
Королевский петух запел в третий раз.
– Аордиенция уркурнчена! – объявил министрон Двора.
Мы поклонились королю, попрощались с членами правительства и после взаимного обмена любезностями воспользовались приглашением на обед, дававшийся министроном Парамонтроном в Институте Яичницы.
Должен признаться, прием у Кватерностера I, хотя я и съел там несколько порций мороженого, нагнал на меня изрядную скуку. Я участвовал в работе пана Кляксы над созданием Алойзи с самого начала, еще в Академии. Научные теории великого ученого были мне известны, и ничего нового я не узнал. К тому же, по правде говоря, мне больше нравился прежний Алойзи, с его техническими недостатками, иногда выходивший из-под контроля пана Кляксы, строптивый и выкидывавший всевозможные нежданные каверзы. На мой взгляд, тогда он больше напоминал подлинного человека, чем сейчас. Устранение конструктивных дефектов лишило Алойзи фантазии – впрочем, именно этого пан Клякса и добивался.
Чтобы сократить путь, мы пошли напрямик мимо стадиона, где как раз проходил футбольный матч. Можете себе представить, с какой скоростью протекала игра, в которой участвовали трехногие полевые игроки и трехрукие вратари! Особенность местной игры заключалась в том, что засчитывались только голы, забитые средней ногой. Установить же наверняка, какой ногой был забит в ворота мяч, адакотурадским судьям никак не удавалось, и почти все матчи в Адакотураде заканчивались ничьей.
Мы с любопытством наблюдали за интересной игрой, как вдруг выбитый в аут мяч полетел в нашу сторону. Тут Алойзи молниеносным ударом нога отправил мяч под облака с такой силой, что и спустя десять минут тот еще не вернулся. Тогда мы пошли дальше, а игроки с болельщиками все еще ждали его возвращения, с раскрытыми ртами глядя в небо.
Оказавшись на улице, дочери пана Левкойника дали волю своим привычкам.
Гортензия говорила:
– Пан Адась, объясните, пожалуйста, почему король до сих пор не женился? Вероятно, потому, что никто из заморских принцесс не соглашается питаться одной яичницей.
Георгина беспрестанно чихала, распугивая бабочек, а Пиония сочинила длинный стих об Алойзи, заканчивавшийся такими словами:
Роза литературой не интересовалась. Как и родители, она любила цветы. Роза была старшей из дочерей пана Левкойника, и судя по его словам, отличалась поразительным сходством со своей матерью Мультифлорой. Да я и сам заметил, что этой девушке постоянно сопутствует аромат роз. Нос у нее был чуточку курносый, говорила она мало, зато любила напевать под нос веселые песенки. Пан Клякса охотно ей вторил, перебирая пальцами по губам и напевая свое «па-рам-пам-пам».
У этой очаровательной девушки был лишь один недостаток: вместо «р» она произносила «к». Так что себя она называла Козой, а не Розой, Вероника – Векоником. Роса в ее устах становилась косой, руку она превращала в куку, а коридор – в кокидок. Короля она называла Кватекностеком Пеквым, а моего колибри – Тки-Тки.
Вот и сейчас, входя на территорию Института Яичницы, она воскликнула:
– О, Тки-Тки пкилетел!
И в самом деле, колибри сел мне на плечо и шепнул на ухо кое-что важное. Я тут же дал ему несколько поручений и отправил обратно в город.
Вскоре мы сидели в дегустационном зале. Нам подали несколько сортов яичницы: с орехами, бананами, маком, горошком, морской капустой, рыбьей печенью и с креветками.
Я сидел между Алойзи и паном Кляксой, но в беседе участия не принимал, так как мной снова овладела тревога за родителей. Увидев мою озабоченность, пан Клякса извлек из кармана копилку памяти, приставил ее ко лбу и через некоторое время заявил:
– Дорогие друзья! Мы уже устроили дело Алойзи. Вопрос о репатриации сказандцев отпал сам собой. За Резеду можете не волноваться, я иду по ее следам. Остается только вызволить супругу пана Левкойника, Мультифлору, а также найти родителей Адама Несогласки. И наконец, надо принять решение относительно дальнейшей судьбы моей Академии. Остановимся на втором пункте. Алойзи, с завтрашнего дня ты будешь исполнять должность министрона Дальнего Плавания и Первого Адмирала Флота. Пожалуйста, сделай так, чтобы завтра у нас имелся подходящий корабль и возглавь его команду. На остров Двойников поплывем втроем: я, Адась и пан Вероник. А вам, пан Левкойник, придется остаться здесь, чтобы позаботиться о дочерях. Итак, решено! Второго июля в полдень поднимаем якоря!
Речь пана Кляксы вызвала в семействе розовода неописуемую радость. Пан Левкойник подлетел к великому ученому и поцеловал его в ухо, сияющие девушки хлопали в ладоши, Георгина чихала как заведенная, а Роза кричала:
– Бкаво! Бкаво! Да здкаствует пан пкофессок!
– А теперь ступайте все в сад, – сказал пан Клякса. – Нам с Алойзи и Адамом необходимо провести морской совет. Прошу не мешать.
Когда мы остались одни, великий ученый достал из кармана свою автоматическую складную карту мира, разложил ее на столе и сказал:
– Вот, Алойзи, единственная в мире карта, на которой обозначены Адакотурада и другие страны, которые всякие неучи считают несуществующими. Здесь, на северо-запад от Адакотурады лежат Кактусовые острова. Дальше находится пролив Святого Панталыка… Оттуда мы выйдем в Нетихий океан и, обогнув Мыс Вечного Пера, буквально уткнемся носом в остров Двойников. Как видишь, расстояние относительно невелико.
Если взять курс несколько севернее, то по прямой это составит около трехсот адакотурадских морских миль. Так что все путешествие продлится не более восьми часов.
– Совершенно верно, – со знанием дела подтвердил Алойзи. – Я даже возьмусь плыть быстрее, чем позволяют правила морского движения в этом районе Нетихого океана. Во время плавания на «Микстурии» я научился кое-каким пиратским штучкам.
– Только не переборщи, – предупредил его пан Клякса.
Тут Алойзи осмотрелся, явно желая удостовериться, что никто не подслушивает, и зашептал:
– Пан профессор, с завтрашнего дня я – министрон… Если хотите, я свергну Кватерностера и объявлю вас королем Адакотурады.
Пан Клякса лишь рассмеялся от всей души.
– Алойзи, ты с ума сошел! – воскликнул он. – Тоже мне, придумал! Это все равно, что льву предложить стать тараканом! Я, свободный и независимый ученый, должен возложить на себя этот горшок, называемый короной? Я, Амброжи Клякса?!
Помолчав, он сурово добавил:
– Умоляю, Алойзи, без этих штучек. Я дал тебе самостоятельность, но ты ведь знаешь, что я постоянно держу с тобой связь на ультракороткой волне 0,000001 метра и в любой момент могу пустить в ход пульт дистанционного управления, и тогда плакала твоя самостоятельность. Понял? Намотай себе на ус!
– У кого мозги на месте, Адась, тот не потеет. Я сам управляю своими железами, у меня свой кондиционер с автоматическим терморегулятором. И все это здесь!
С этими словами он хлопнул себя по лбу.
Да, это был великий ум!
Впрочем, в гениальности пана Кляксы мог наглядно убедиться всякий, кому посчастливилось хотя бы раз увидеть Алойзи Пузыря.
Он был столь совершенен, что в тот знойный день, когда мы шли на мороженое к королю, со лба Алойзи стекали струйки настоящего пота. Пан Клякса не забывал ни об одной мелочи. Достаточно сказать, что Алойзи спал как всякий смертный – с закрытыми глазами и вдобавок громко храпел, хотя его искусственный организм не требовал сна.
Но вернемся к нашему рассказу, поскольку Лимпотрон ждет и очень нервничает.
В дворцовый сад мы пришли с получасовым опозданием. В дверях нас встречал министрон Двора Тромбонтрон.
Я не в силах описать этот сад. Если вы читали о чем-нибудь подобном в сказках «Тысячи и одной ночи», то имеете слабое представление об открывшихся нашим глазам великолепии, о феерии красок, о фантастической архитектуре цветников и куртин, об источаемом ими несказанном аромате. Накануне мы с паном Левкойником осматривали дело рук ученых садоводов, но этот сад был творением художника.
В центре его находилось небольшое озерцо, где плескались рыбы-фонтаны, пускавшие вверх золотые и серебряные струйки. На поверхности озера покачивалась модель сказандского корабля «Аполлинарий Ворчун», собранная из музыкальных шкатулок. В гуще дерев прятались тенистые беседки, оплетенные неведомыми цветами, чьи лепестки трепетали, словно крылья бабочек. Они ежечасно меняли свою окраску, звеня при этом, как стеклянные колокольчики. Даже пану Левкойнику еще не доводилось видеть ничего подобного.
Король Кватерностер I принял нас в правительственной беседке, оплетенной цветами под цвет национального флага. Две смуглые служанки обмахивали его пальмовыми ветками. Сбоку от короля стояло пустое кресло, предназначенное для будущей королевы. Кватерностер I пока не нашел себе подходящей жены и потому не имел наследника, что очень огорчало его подданных.
Монарх держал на коленях Королевского Петуха и гладил его, как у нас гладят любимую кошку. Петух был совершенно необыкновенный: у него был двойной гребень и исключительно красивый хвост. Звание Королевского Петуха присваивалось победителю ежегодного конкурса пения. Тот, кого король держал на коленях, пропел тридцать семь раз кряду, побив тем самым все прежние рекорды, и получил государственную премию первой степени.
Пан Клякса попросил у короля прощения за опоздание, а мы тут же склонились в почтительном поклоне, а дочери пана Левкойника сделали изящный реверанс. Пан Клякса представил Алойзи как своего ученика и добавил:
– Это необычный молодой человек. Если позволишь, король, я тебе о нем расскажу чуть позже.
Кватерностер I пристально посмотрел на Алойзи, как бы пытаясь что-то вспомнить, и наконец сказал:
– Клянусь, я его уже где-то видел… Впрочем, ладно… Тромбонтрон! – крикнул он министрону Двора. – Займись гостями и прикажи подавать мороженое!
Во время этой короткой беседы Вероник успел достать из своего кармана фланельку и деликатно обмахнуть пыль с кресла будущей королевы.
Из дворца выбежало двенадцать пажей, несших на серебряных подносах мороженое и напитки.
Солнце припекало все сильней, и министроны пригласили дочерей пана Левкойника в беседки. Пан Левкойник галантно сопровождал жену премьера Трондодентрона и жену министрона Трубатрона, а Вероник излагал остальным дамам собственный метод подметания лестничных клеток.
Пан Клякса попросил короля выслушать его, сделав мне и Алойзи знак оставаться рядом.
– Король, – сказал он, когда остальная часть компании разбрелась по саду, – вот человек, который вчера пнул тебя искусственной ногой!
– Что? Это он?! – вскричал монарх. – Я сейчас же велю его схватить и бросить в курятник.
– Ты этого не сделаешь, король, – спокойно возразил великий ученый. – Раздумаешь, как только узнаешь, что Алойзи Пузырь – это сотворенный мной шедевр науки и техники, эпохальное открытие современности, высочайшее достижение человеческой мысли. Алойзи, подойди к Его Величеству!
– Теперь я узнал его! И не говорите мне ничего. Ведь это он выловил нас из моря, когда мы плыли в бочке, и взял к себе на борт, а потом четырем нашим матросам дал молодильных таблеток и превратил их в грудных младенцев. Я прекрасно помню этого Первого Адмирала Флота! Он изрядно задал мне перцу! Я ему…
– Король, – перебил его пан Клякса, – сегодня утром я устранил мелкие конструктивные дефекты своего творения. Действительно, до сих пор Алойзи вел себя своевольно. Но отныне он стал абсолютным совершенством. Повторяю: со-вер-шен-ством! Теперь он функционирует безупречно.
– Профессор, – усаживаясь обратно в кресло, ответил король, – я не верю, что эта персона – автомат. Это такой же человек, как и вы да я!
Пан Клякса с торжествующим видом погладил себя по бороде, взял Алойзи за руку и подошел с ним к Кватерностеру I.
– Не спорю, в это трудно поверить, – с достоинством произнес он. – Алойзи сделан чрезвычайно тщательно, а кожа мешает понять его конструкцию. Но заглянуть туда все-таки можно… Вот, пожалуйста.
– Невероятно! Поразительно! Вижу серебряные точечки… Тысячи серебряных точек… Да!… Это колесики! Они крутятся… Что за механизм!… Теперь побежали ленточки с текстом… Ах, огоньки!… Загораются и гаснут… Чудесно!… А это что?… Ого!… Вижу серые клетки!… Нет!… Это миниатюрные экранчики! В них отражаются мысли Алойзи… Вижу в них себя… Наверно, он подумал обо мне… Просто невозможно поверить… Какая точность… Гениально!… Наконец-то я узнал, как выглядит электронный мозг!…
Пан Клякса прервал показ и убрал лупу в карман.
Тут подошел Лимпотрон, а за ним паж с мороженым на подносе. Согласно церемониалу, король отведал по ложечке от каждой порции, а мы буквально набросились на остальное, так как жара стояла адская. Опасаясь новых осложнений для нас со стороны местных стражников, Лимпотрон изложил королю историю с рубинами.
Наше приключение позабавило Кватерностера I, и он, забыв о королевском достоинстве, расхохотался, как обыкновенный матрос.
– Отличная шутка! Неплохо вас подставила эта птичка, забодай ее петух! Вот бы мне такую в сад!
Едва король произнес эти слова, как с сандалового дерева слетел Три-Три, уселся ему на голову и несколько раз тюкнул в нос.
– Что?! Опять покушение! – крикнул король. – Лимпотрон, изловить ее немедленно!
Министрон Погоды и Четырех Ветров бросился ловить колибри. Остальные министроны присоединились к нему с криками:
– Хватай его! Держи!
А Три-Три беззаботно порхал над их головами и наконец уселся на корабль «Аполлинарий Ворчун», бросивший якорь посреди пруда. Министроны встали на берегу пруда, беспомощно размахивая руками.
Когда уже все отказались от попытки его поймать, Три-Три добровольно покинул безопасное пристанище и, снова сев на плечо королю, нежно потерся клювом о монаршью щеку.
Министроны гурьбой бросились на птицу, но пришедший в доброе расположение духа Кватерностер I отмахнулся от них, сказав «Амнистия», и позволил колибри летать у себя над головой.
На том компания опять разошлась по беседкам, а король и пан Клякса снова занялись Алойзи, спокойно стоявшим чуть поодаль.
– Что и говорить, – продолжил король прерванный разговор, – вы добились невероятного. Но что-то я сомневаюсь, чтобы Алойзи мог думать самостоятельно. Пожалуй, это просто невозможно.
– Король, ты недооцениваешь совершенство моего творения, – обиделся пан Клякса. – Если хочешь, можешь с ним поговорить.
Все еще не доверяя словам ученого, король усадил Алойзи возле себя и спросил:
– Скажи мне, любезный, сколько будет семью девять?
Тот снисходительно улыбнулся.
– Король, я не ребенок. Если хочешь, я в уме помножу число кур твоей страны на количество жителей, а произведение разделю на число петухов.
– Ого! – поразился монарх и принялся бойко экзаменовать механического человека. Вопросы и ответы сыпались один за другим, как в игре «угадай-ка».
– Какое расстояние между Адакотурадой и Патентонией?
– 753 километра, 126 метров и 70 сантиметров.
– Кто правит в Абеции?
– Королева Аба.
– Как называется самая большая река в Вермишелии?
– Заливайка.
– Сколько волос у меня на голове?
– 107 493.
– Верно! Точка в точку! А скажи-ка, братец, сколько островов в Нетихом океане?
– 1 749.
– Алойзи, ты гений! – воскликнул монарх с таким восторгом, что Королевский Петух захлопал крыльями и запел во все горло.
– Я всего лишь жалкое отражение профессора Кляксы, – скромно ответствовал Алойзи. – Он поделился со мной крупицей своих знаний и памяти.
После беседы короля с Алойзи пан Клякса гордо встал на одну ногу, прижав левую руку к жилету, а правую вытянул перед собой и сказал:
– Король! Я совершил переворот в науке, опроверг ошибочные представления химиков, физиков и биологов; я открыл кляксические законы природы и кляксические основы строения клеток; достиг невиданных высот познания, разработал собственные теории, благодаря которым сумел первым в мире создать искусственного человека. Мозговые автоматы патентонцев совершают до двухсот тысяч операций в секунду. Мой Алойзи действует со скоростью мысли. Поэтому он и стал почти что человеком. Я сказал «почти» потому, что ему недостает лишь одного: фантазии.
Пораженный услышанным, монарх сбросил Королевского Петуха с коленей, выбежал из беседки и закричал:
– Министроны, дамы и господа, идите сюда! Я желаю сообщить вам нечто чрезвычайное!
Первым примчался Трондодентрон, решивший, что произошло новое покушение на короля. Следом за ним, подпрыгивая со свойственной ему легкостью, прибежал пан Левкойник. Вскоре подтянулись остальные; последним явился Вероник, верный собственному правилу, согласно которому настоящий привратник никогда не спешит.
– Я вызову стражу? – с беспокойством предложил премьер.
– Нет, слушай меня! – торжественно произнес король, колесом выпячивая грудь с татуировкой выдуманных геройских его подвигов. – Профессор Клякса представил мне свое несравненное творение. Хочу, чтобы и вы увидели его. Вот Алойзи Пузырь, искусственный механический универсальный человек, собственноручно изготовленный нашим великим ученым. Алойзи, представься!
Алойзи галантно поклонился, а министроны тут же принялись его ощупывать, издавая удивленные восклицания.
– Я видел искусственные руки, искусственные ноги, – заметил Трубатрон, – но чтобы искусственным был целый человек, это, доложу я вам. Я хочу послушать, как он говорит.
– Господин министрон, – учтиво произнес Алойзи, – я мог бы произнести речь продолжительностью в двадцать четыре часа без передышки, но боюсь наскучить присутствующим здесь дамам.
– Поразительный экземпляр! – воскликнул Трубатрон. – Вот это механизм!
– Феноменально! Сенсационно! – подхватил Трондодентрон.
– Любопытно, а умеет он разводить кур? – спросил Парамонтрон.
– Я знаю семьдесят девять способов высиживания цыплят и сорок три способа скрещивания разных пород кур, – скромно заметил Алойзи.
Все были так взволнованы и ошеломлены, что Гортензия прервала свои монологи, Пиония перестала изрекать стихи, и даже Георгина на время перестала чихать. Один лишь Вероник не сумел совладать с икотой, однако в перерывах он сумел все-таки выдавить из себя:
– Бедняга… Совсем без матери… Сиротка…
Услышав эти слова, Алойзи вдруг погрустнел и заморгал, будто собираясь заплакать.
– Не горюй, Алойзи! – бодро воскликнул пан Клякса. – Я твой отец, я и твоя мать. Я придумаю тебе такую родословную, что ее не постыдился бы даже король Кватерностер I. Выше голову!
Королевский Петух снова захлопал крыльями и запел красивым звонким голосом. Ему ответило пение еще более красивое и громкое. Мы в недоумении огляделись: других петухов поблизости не было. И что же вы думаете? Это Алойзи блеснул еще одним своим талантом.
Адакотурадцы глядели на него с крайним изумлением, зато пан Клякса высоко поднял голову и торжественно произнес:
– Король, дамы и господа! Вы видите мое творение, а сейчас я поделюсь с вами замыслами на будущее. Если бы у меня имелись соответствующие условия, то всего за один год я подготовил бы документацию, необходимую для постройки крупной пузырни. А через три года можно было бы наладить серийное производство Пузырей. Сегодняшний день – переломный в истории человечества. Пред моим мысленным взором предстает счастливое время, когда каждый министрон, каждый бухгалтер, инженер, врач – чего там, даже простой школьник будет иметь в распоряжении собственного Пузыря! Мир вступит в пузырную эпоху. В двухтысячном году уже не мы, а Пузыри будут строить самих себя. Человеческая жизнь запузырится в самих своих основах. Таковы мои замыслы!
Король выскочил из беседки, обнял великого ученого и воскликнул:
– Профессор! Я создам все условия для осуществления вашего гениального плана! Я отдам в ваше распоряжение всех кур и петухов королевства, все яйца и часы, все богатство Адакотурады. Приступим к строительству пузырни завтра же.
Все взоры были устремлены на Алойзи; Вероник смахнул пыль с его башмаков, а дочери пана Левкойника любовались механическим человеком как зачарованные.
– Ваше Величество, – раздался вдруг зычный голос премьера, – прошу заметить: производство Пузырей сократит наши расходы на импорт и позволит отказаться от иностранных специалистов – их заменят Пузыри. Адакотурада станет одной из ведущих держав. Надо создать крупный пузырестроительный комбинат. Совет министронов немедленно приступит к разработке принципов пузыризации народного хозяйства.
– Благодарю. Именно это я и имел в виду! – сказал пан Клякса, расчесывая пальцами бороду. – Честно говоря, я приехал в Адакотураду, чтобы забрать сказандцев и вернуть их на родину, но теперь сам готов остаться с вами.
– Забрать нас отсюда? – удивился король. – А как без нас быть адакотурадцам? Мы тут исполняем весьма ответственные должности, и никто из сказандцев не захочет отречься от этого. И вообще, мы стали тут людьми дела и больше не можем жить сказками. Нам надоело скучное сказописание. Мы останемся здесь, и вы вместе с нами.
Пан Клякса подумал немного и заявил:
– Не пренебрегайте сказками. Не пренебрегайте фантазией. Без фантазии не бывает величия. Алойзи лишен фантазии, и потому служить людям он может, но подчинить их себе не сумеет. Я все предусмотрел. Истинный ученый не сделает ничего человечеству во вред.
– Да здравствует пан Клякса! – хором закричало семейство Левкойников.
– Ну ладно, – наконец сообщил великий ученый, – король, я принимаю твое предложение и через две недели приступлю к работе. Но прежде мне необходимо уладить несколько очень важных дел. На это не уйдет много времени.
– Простите, – робко подал голос Алойзи, – а что будет со мной?
– Я предоставил тебе полную свободу действий, – ответил пан Клякса. – Можешь делать все что захочется. Ты свободен, как и любой из нас.
– Пан профессор, – рассудительно сказал Алойзи, – не забывайте, что я – прототип, и без меня серийное производство застрянет на месте.
– Дорогой мой! – воскликнул пан Клякса. – Ну конечно! Король, надо во что бы то ни стало оставить Алойзи здесь. Нам без него не обойтись!
– Нет ничего проще, – ответил Кватерностер I. – Я могу предложить ему высокий пост. Толковые руководители нам нужны.
– Ваше Величество, – заметил Алойзи, – профессор Клякса наделил меня разнообразными способностями, и я могу исполнять любую работу, занимать любые должности. Могу быть садовником, матросом, инженером, аптекарем, генералом, директором, министроном. Я просто создан для того, чтобы служить каждому, кто в этом нуждается.
– Вот видишь, король, – вмешался пан Клякса. – Алойзи Пузырь умен, сообразителен, энергичен, учтив, старателен, безотказен, выдержан, спокоен, прилежен и надежен – ему недостает лишь воображения. То есть он обладает всеми качествами, необходимыми для хорошего чиновника.
Король на несколько минут ушел в раздумья, и все погрузились в молчание, нарушавшееся только чихами Георгины. Наконец Кватерностер I обернулся к премьеру Тронодентрону и сказал:
– Друг мой, я назначаю пана Алойзи Пузыря на должность министрона в адакотурадском правительстве. Какое нынче число? Тридцатое июня? Так вот, с первого июля он будет занимать пост министрона Дальнего Плавания. И разумеется, получит звание Первого Адмирала Флота. Прошу подготовить соответствующие указы. Кроме того, необходимо предоставить ему министрональное жилье и поставить на государственное яичное довольствие. С момента назначения на должность пан Алойзи Пузырь будет именоваться Алойзитроном. Все.
Королевский петух запел в третий раз.
– Аордиенция уркурнчена! – объявил министрон Двора.
Мы поклонились королю, попрощались с членами правительства и после взаимного обмена любезностями воспользовались приглашением на обед, дававшийся министроном Парамонтроном в Институте Яичницы.
Должен признаться, прием у Кватерностера I, хотя я и съел там несколько порций мороженого, нагнал на меня изрядную скуку. Я участвовал в работе пана Кляксы над созданием Алойзи с самого начала, еще в Академии. Научные теории великого ученого были мне известны, и ничего нового я не узнал. К тому же, по правде говоря, мне больше нравился прежний Алойзи, с его техническими недостатками, иногда выходивший из-под контроля пана Кляксы, строптивый и выкидывавший всевозможные нежданные каверзы. На мой взгляд, тогда он больше напоминал подлинного человека, чем сейчас. Устранение конструктивных дефектов лишило Алойзи фантазии – впрочем, именно этого пан Клякса и добивался.
Чтобы сократить путь, мы пошли напрямик мимо стадиона, где как раз проходил футбольный матч. Можете себе представить, с какой скоростью протекала игра, в которой участвовали трехногие полевые игроки и трехрукие вратари! Особенность местной игры заключалась в том, что засчитывались только голы, забитые средней ногой. Установить же наверняка, какой ногой был забит в ворота мяч, адакотурадским судьям никак не удавалось, и почти все матчи в Адакотураде заканчивались ничьей.
Мы с любопытством наблюдали за интересной игрой, как вдруг выбитый в аут мяч полетел в нашу сторону. Тут Алойзи молниеносным ударом нога отправил мяч под облака с такой силой, что и спустя десять минут тот еще не вернулся. Тогда мы пошли дальше, а игроки с болельщиками все еще ждали его возвращения, с раскрытыми ртами глядя в небо.
Оказавшись на улице, дочери пана Левкойника дали волю своим привычкам.
Гортензия говорила:
– Пан Адась, объясните, пожалуйста, почему король до сих пор не женился? Вероятно, потому, что никто из заморских принцесс не соглашается питаться одной яичницей.
Георгина беспрестанно чихала, распугивая бабочек, а Пиония сочинила длинный стих об Алойзи, заканчивавшийся такими словами:
Наша милая поэтесса, похоже, хотела сказать, что Алойзи утопит флот, а его мозг станет добычей кашалотов. Впрочем, я не уверен, что хорошо растолковал смысл двустишья; к сожалению, я не слишком силен в поэзии. Пан Левкойник наверняка сделал бы это лучше меня.
Ой-злой Алойзлой плюх флот
А кашалот вмиг мозг жрет.
Роза литературой не интересовалась. Как и родители, она любила цветы. Роза была старшей из дочерей пана Левкойника, и судя по его словам, отличалась поразительным сходством со своей матерью Мультифлорой. Да я и сам заметил, что этой девушке постоянно сопутствует аромат роз. Нос у нее был чуточку курносый, говорила она мало, зато любила напевать под нос веселые песенки. Пан Клякса охотно ей вторил, перебирая пальцами по губам и напевая свое «па-рам-пам-пам».
У этой очаровательной девушки был лишь один недостаток: вместо «р» она произносила «к». Так что себя она называла Козой, а не Розой, Вероника – Векоником. Роса в ее устах становилась косой, руку она превращала в куку, а коридор – в кокидок. Короля она называла Кватекностеком Пеквым, а моего колибри – Тки-Тки.
Вот и сейчас, входя на территорию Института Яичницы, она воскликнула:
– О, Тки-Тки пкилетел!
И в самом деле, колибри сел мне на плечо и шепнул на ухо кое-что важное. Я тут же дал ему несколько поручений и отправил обратно в город.
Вскоре мы сидели в дегустационном зале. Нам подали несколько сортов яичницы: с орехами, бананами, маком, горошком, морской капустой, рыбьей печенью и с креветками.
Я сидел между Алойзи и паном Кляксой, но в беседе участия не принимал, так как мной снова овладела тревога за родителей. Увидев мою озабоченность, пан Клякса извлек из кармана копилку памяти, приставил ее ко лбу и через некоторое время заявил:
– Дорогие друзья! Мы уже устроили дело Алойзи. Вопрос о репатриации сказандцев отпал сам собой. За Резеду можете не волноваться, я иду по ее следам. Остается только вызволить супругу пана Левкойника, Мультифлору, а также найти родителей Адама Несогласки. И наконец, надо принять решение относительно дальнейшей судьбы моей Академии. Остановимся на втором пункте. Алойзи, с завтрашнего дня ты будешь исполнять должность министрона Дальнего Плавания и Первого Адмирала Флота. Пожалуйста, сделай так, чтобы завтра у нас имелся подходящий корабль и возглавь его команду. На остров Двойников поплывем втроем: я, Адась и пан Вероник. А вам, пан Левкойник, придется остаться здесь, чтобы позаботиться о дочерях. Итак, решено! Второго июля в полдень поднимаем якоря!
Речь пана Кляксы вызвала в семействе розовода неописуемую радость. Пан Левкойник подлетел к великому ученому и поцеловал его в ухо, сияющие девушки хлопали в ладоши, Георгина чихала как заведенная, а Роза кричала:
– Бкаво! Бкаво! Да здкаствует пан пкофессок!
– А теперь ступайте все в сад, – сказал пан Клякса. – Нам с Алойзи и Адамом необходимо провести морской совет. Прошу не мешать.
Когда мы остались одни, великий ученый достал из кармана свою автоматическую складную карту мира, разложил ее на столе и сказал:
– Вот, Алойзи, единственная в мире карта, на которой обозначены Адакотурада и другие страны, которые всякие неучи считают несуществующими. Здесь, на северо-запад от Адакотурады лежат Кактусовые острова. Дальше находится пролив Святого Панталыка… Оттуда мы выйдем в Нетихий океан и, обогнув Мыс Вечного Пера, буквально уткнемся носом в остров Двойников. Как видишь, расстояние относительно невелико.
Если взять курс несколько севернее, то по прямой это составит около трехсот адакотурадских морских миль. Так что все путешествие продлится не более восьми часов.
– Совершенно верно, – со знанием дела подтвердил Алойзи. – Я даже возьмусь плыть быстрее, чем позволяют правила морского движения в этом районе Нетихого океана. Во время плавания на «Микстурии» я научился кое-каким пиратским штучкам.
– Только не переборщи, – предупредил его пан Клякса.
Тут Алойзи осмотрелся, явно желая удостовериться, что никто не подслушивает, и зашептал:
– Пан профессор, с завтрашнего дня я – министрон… Если хотите, я свергну Кватерностера и объявлю вас королем Адакотурады.
Пан Клякса лишь рассмеялся от всей души.
– Алойзи, ты с ума сошел! – воскликнул он. – Тоже мне, придумал! Это все равно, что льву предложить стать тараканом! Я, свободный и независимый ученый, должен возложить на себя этот горшок, называемый короной? Я, Амброжи Клякса?!
Помолчав, он сурово добавил:
– Умоляю, Алойзи, без этих штучек. Я дал тебе самостоятельность, но ты ведь знаешь, что я постоянно держу с тобой связь на ультракороткой волне 0,000001 метра и в любой момент могу пустить в ход пульт дистанционного управления, и тогда плакала твоя самостоятельность. Понял? Намотай себе на ус!