Страница:
Сэм вышла. Чарли примерила выбранный наряд. Это ее слегка позабавило, но когда из зеркала на нее глянуло чужое лицо…
"Это не игра", – подумала она, похолодев от страха.
Чарли вдруг вспомнились ее ма, и па, их дом, ее школьные друзья. Что они подумают, когда поймут,
Что и она исчезла? Когда найдут разрушенный домик, разбитый, расплющенный джип?
"Господи! – подумала Чарли, внезапно превращаясь в перепуганную и растерянную маленькую девочку. – Что же я натворила? Господи, до чего же домой хочется!…"
Она расплакалась. Нет, Чарли никогда не была плаксой, но никогда еще ей не приходилось чувствовать себя такой невероятно беспомощной и одинокой. Ей просто необходимо было выплакаться. Наконец Чарли решительно вытерла слезы. Что ж, раз она вляпалась в эту историю с Сэм, выбор невелик: или сдаться сразу, или попытаться выиграть. Жаль, что у Сэм (а теперь и у нее) такое мальчишеское лицо. Но ничего, зато длинные волосы. Быть не может, чтобы Чарли не сумела использовать их. Если здесь есть мужчины вроде Зенчера… Что ж, этот мир, в котором она оказалась не по своей воле, должен увидеть – она выглядит что надо!
ГЛАВА 4
"Это не игра", – подумала она, похолодев от страха.
Чарли вдруг вспомнились ее ма, и па, их дом, ее школьные друзья. Что они подумают, когда поймут,
Что и она исчезла? Когда найдут разрушенный домик, разбитый, расплющенный джип?
"Господи! – подумала Чарли, внезапно превращаясь в перепуганную и растерянную маленькую девочку. – Что же я натворила? Господи, до чего же домой хочется!…"
Она расплакалась. Нет, Чарли никогда не была плаксой, но никогда еще ей не приходилось чувствовать себя такой невероятно беспомощной и одинокой. Ей просто необходимо было выплакаться. Наконец Чарли решительно вытерла слезы. Что ж, раз она вляпалась в эту историю с Сэм, выбор невелик: или сдаться сразу, или попытаться выиграть. Жаль, что у Сэм (а теперь и у нее) такое мальчишеское лицо. Но ничего, зато длинные волосы. Быть не может, чтобы Чарли не сумела использовать их. Если здесь есть мужчины вроде Зенчера… Что ж, этот мир, в котором она оказалась не по своей воле, должен увидеть – она выглядит что надо!
ГЛАВА 4
СУРОВАЯ ЛАСКА ВЕТРА
В пещере не было ни дня, ни ночи, а только некоторое постоянство, отгораживавшее ее обитателей от остального мира. Здесь Сэм чувствовала себя в такой безопасности, как нигде за долгое, долгое время. Казалось, даже бури не могли бы проникнуть сюда, где были только скалы, вода и мерцающий свет факелов. Она хотела узнать побольше об этом мире, который забрал ее к себе, помимо ее желания и непонятно зачем, но не хотелось покидать пещеру.
– Наш мир не таков, как твой, – пытался объяснить Зенчер, пока они с Сэм неторопливо пили крепкий черный чай, закусывая рогаликами.
– Вы же говорили, что никогда не покидали этот мир, – отозвалась Сэм. – Так откуда вы знаете о моем?
– Я знаю о многих мирах, потому что многие люди, как и ты, упали оттуда сюда. Это случается не так уж часто, но составить себе какое-то общее представление можно. Твой мир постоянен. Правила известны, и они всегда одни и те же. Нельзя упасть вверх, дождь мокрый, снег холодный – всегда, понимаешь?
Она кивнула:
– Но ведь и здесь мы не ходим по потолку, огонь горячий, и никого это не удивляет.
– Здесь – да, но здесь мы вблизи границы срединной земли. Когда мы уйдем отсюда, так будет не всегда и не везде. Как бы тебе объяснить? Вот слушай: если бы у тебя была карта твоего мира – страны, горы, моря, – была бы эта карта верна через много лет?
– Ну границы могут меняться, могут изменяться некоторые названия, но, в общем, те карты, по которым я училась еще в начальной школе, годятся и сейчас.
– Ну вот, а здесь все совсем не так. Здесь карты изменяются, и не только карты. Видишь ли, когда-то не было вообще ничего, кроме единственного очень маленького чего-то, в котором заключалось все, что до сих пор было, и все, что еще когда-нибудь будет. И это что-то разрасталось все больше, и больше, и больше, пока не сделалось слишком большим, чтобы оставаться целым, и еще оно стало… неустойчивым – думаю, это как раз подходящее слово. И тогда оно взорвалось, и образовалось все остальное. Ухватываешь?
Сэм кивнула:
– Да. Я не очень-то хорошо училась, но, кажется, и церковники, и ученые сходятся на том, что был когда-то большой взрыв, с которого все и началось.
Он-то и создал Вселенную, не то по воле Господа, не то еще как-то.
– Вот-вот! Но взрыв был слишком сильным. Он создал множество вселенных, которые располагаются, как в слоеном пироге, одна на другой. – Он поднял обугленную палочку и нацарапал на стене пещеры нечто вроде воронки. – Смотри, вот эта Маленькая точка внизу – место, откуда все началось. – Он провел несколько линий, рассекающих воронку поперек. – Каждая линия – а их тысячи, миллионы, кто знает сколько? – это целая вселенная. Твоя – где-то вверху, моя – настолько низко, что это предел существования для таких, как мы с тобой. Чем выше, тем больше расстояния между мирами, поэтому вы, как правило, ничего не знаете о других. Здесь, внизу, вселенные меньше и гораздо плотнее расположены, лежат прямо одна на другой – без промежутков. Акахлар – это не единственный мир, а множество миров.
– Но если они лежат прямо одна на другой, то почему не перемешиваются?
– Никакие две из них не могут занимать одно и то же место в одно и то же время. Иначе был бы полнейший хаос. Но оттуда, откуда все началось, все еще исходят силы, которые поддерживают движение.
Целые части Акахлара выпадают и заменяются другими.
Он начертил круг, внутри него другой, маленький, И пропел линии, словно лучи, от внутреннего круга к внешнему. Получилось нечто вроде колеса со спицами.
– Всего таких кругов сорок восемь. Каждые два луча ограничивают клин, как мы их называем. Силы, которые действуют снизу, заставляют круги обмениваться частями. Одна территория выпадает из клина, другая становится на ее место. Те, кто находится там, ничего не замечают. Те, кто находится здесь, – тоже. Но если в прошлый раз тебе довелось проходить мимо города у моря, то теперь на этом месте могут оказаться горы, населенные драконами. В каждом Круге по двенадцать клиньев. Сотни, тысячи возможных комбинаций. Эти изменения вызывают постоянную путаницу. Меняется погода, часто случаются бури, меняется почти все.
– Силы небесные! Да как же вам удается поддерживать хоть какой-то порядок? Зенчер улыбнулся:
– Те расы, которые способны мыслить, строить, творить, могут и приспосабливаться. Разве в твоем мире одни люди не живут там, где круглый год стоит ледяной холод, другие – под тропическими ливнями в джунглях, третьи – в знойной, безжизненной пустыне?
– М-м-м… да, пожалуй.
– Вот и здесь есть тысячи разных рас, и далеко не все из них так же близки к нам, как ба-ахдоны. Их предки упали сюда в древнейшие времена, когда
Ветры Перемен могли еще пронизывать все Творение, задолго до того, как все успокоилось, улеглось и застыло. Каждая из этих рас – небольшой кусочек реальной вселенной, в каждой из которых были свои правила.
– Мне кажется, что все должно было потеряться, или перемешаться, или что-нибудь в этом роде. Никто ни с кем не смог бы даже поговорить.
– Ну, большинство рас не способно смешиваться с большинством других. Вполне возможно, что даже ты и я различаемся так сильно, что у нас не могло бы быть детей. Каждый принадлежит своему роду, идет своим путем и защищает свою землю. Конечно, существует кое-какая торговля, но как торговать, если не знаешь, будет ли твой партнер на том же месте через неделю или через месяц? Многие расы мнят себя господствующими и вообще не считают других за людей. Некоторые находят удовольствие в том, чтобы употреблять других в пищу! Тысячелетиями здесь существовало множество крошечных мирков. До самого Акхарского завоевания.
– Какого черта вам понадобилось всех завоевывать?
– Не всех. – Он указал палочкой на кружок в середине рисунка, – Завоеваны были вот эти земли – срединные или попросту средины. Только они не изменяются. Только они остаются постоянными, из какого бы клина ты в них ни пришел. Средины сосуществуют со всеми нашими вселенными.
Почти все они были необитаемы, пока не пришли акхарцы со своим могучим волшебством, равного которому нигде и никогда ранее не было. Собственная магия есть у многих рас, иногда даже могущественная в пределах своего клина, но акхарцы могут сотворить любое волшебство и в любом месте. Они создали в срединах свои королевства, а из них акхарцы могут попасть в любой клип. Они жестоки, безжалостны, могущественны и считают себя вправе господствовать над всеми остальными. Только акхарцы могут заниматься торговлей, потому что средины достаточно устойчивы. Непокорных акхарцы подчиняют силой. Поэтому сорок восемь акхарских королей и королев правят всем Акахларом. К тому же их сласть поддерживается почти божественным могуществом их волшебников. Тот, кого ты видела, – один из них, ты изведала лишь малую часть его силы.
– У меня от всего этого голова идет кругом. Но мне кажется, его я поняла. А тот, рогатый, который управляет бурями? Он тоже волшебник?
Зснчер посуровел, взгляд стал напряженным.
– Даже не упоминай о нем. Да, он того же рода, но не служит акхарцам. Он из тех, кого акхарцы называют отверженными. Оп очень могуществен и так же восстает против господства акхарцев, как я сам. Тот, о ком мы говорим, злейший враг акхарцев и он возглавлял заговор с целью положить конец их господству. Он грозный противник, потому что акхарские королевства объединены только верой в свое расовое превосходство и силу. На самом деле все они ненавидят друг друга, даже волшебники недолюбливают своих собратьев из других королевств. Сэм тряхнула головой:
– Значит, так: у вас тут множество рас, а господствуют и заставляют всех работать на себя те, кто выглядит, как мы, потому что сила на их стороне. Однако и они ненавидят друг друга. Правильно?
– Да. Но, видишь ли, насколько они ненавидят друг друга, настолько они и уязвимы. Если достаточно Могущественный чародей сумеет объединить свою силу с магией других рас и собрать армию, которая разобьет акхарские войска, то средины падут одна за другой. Тот, о ком мы говорим, первый из своего рода предложил свое могущество другим расам. Он направляет удар в самое сердце тирании, потому что у него есть оружие, которое в силах разрушить Срединные королевства акхарцев. Он властелин бурь и может призвать Ветры Перемен, какие бывали в давешние времена. Время от времени они возникают и сами по себе в различных частях Акахлара, но он может вызывать их. Если он когда-нибудь научится еще и управлять ими – конец всем акхарским тиранам.
Сэм нахмурилась:
– Что же получается? Если верить вашим словам, тот, кто хочет меня убить, стремится помочь другим, а тот, кто старается спасти, защищает чуть ли не систему мирового зла. – Она помолчала немного. – Вашего могущественного друга должны бы поддерживать те, кто не похож на нас. А ведь этого не происходит, так? Зенчер кивнул:
– Он сам акхарец, а другие расы научены собственным горьким опытом никогда не доверять ни одному из них. И еще: всем известно – такую огромную силу невозможно получить, не заложив свою душу. Все акхарские маги в какой-то степени не в своем уме. А что хуже – когда над тобой господствуют или когда тобой безраздельно владеют? Каждое поверженное акхарское королевство увеличит его владения и его и так уж невообразимое могущество. Многие расы и многих вождей совсем не вдохновляет подобная перспектива. Его последнее дело, то, о котором ты слишком хорошо знаешь, не доставит ему новых сторонников. Чтобы добраться до тебя, были пущены в ход колоссальные силы, которые создали эту дыру, пустоту в Акахларе. Такие пустоты не могут долго оставаться незаполненными. Ветер Перемен пройдет над Акахларом. И нам всем остается только ждать здесь и молиться, чтобы он не повернул сюда.
Чарли вышла из палатки и услышала только самый конец разговора. На ней были кое-какие украшения, яркая юбка с разрезом, без верха, и сандалии. Сэм не поняла, что Чарли с собой сделала, но результат был потрясающий.
– А что такое Ветер Перемен? – с любопытством спросила Чарли.
Зенчер взглянул на нее и помрачнел.
– Ветер Перемен – это неисповедимый гнев Творца. Это буря. Такая же, как те бури, что вам приходилось видеть, только страшнее. Самая разрушительная буря, какую только можно себе представить, – ничто по сравнению с Ветром Перемен. И еще: он не только разрушает – он создает.
– Ого! – выдохнула Сэм. – Однажды мы попали в ураган, а однажды я видела торнадо. Смотреть на это было здорово – с безопасного расстояния, конечно.
– Даже акхарские волшебники не решаются взглянуть на Ветер Перемен, – отозвался Зенчер. – Всякий, кто приблизится к нему, несет на себе его проклятие. Только уроды и чудовища видели Ветры Перемен и остались жить в своих пустынях, принадлежа лишь друг другу и никому более. Поверьте, никому не пожелал бы я увидеть Ветер Перемен – никогда!
Чарли пожала плечами и покачала головой.
– Да что же такого он делает, этот Ветер Перемен? – настойчиво переспросила она.
– Это случайная сила, которая делает то, чего боятся все и каждый, везде и повсюду. Он изменяет правила.
Ладаи внезапно и быстро проговорила что-то на своем странном языке, и Зенчер кивнул.
– Это пришло, – тихо сказал он. – Не очень, но достаточно близко. Это Малабар, средина к юго-востоку отсюда и прилежащие к ней клинья. Плохо дело.
Чарли удивленно взглянула на него, потом на Ладан. – Как она узнала?
– Ни один путешественник в этом мире не может вполне избежать прикосновения Ветра Перемен, а те, кого он затронул хоть однажды, знают.
Внезапно Сэм почувствовала, что в висках у нее застучало, уши заложило, пещера и все, что было в ней, стали медленно исчезать. Чарли, Зенчер и Ладаи увидели, как она встала, выпрямилась, глядя на что-то не видимое им; а потом вдруг вскрикнула и упала без чувств.
Зенчер успел подхватить ее. Когда он опустил ее наземь, она, казалось, пришла в себя, но все смотрела на что-то, чего никто из них не мог видеть, и слышала то, чего они не могли слышать. Видения вставали перед ней, живые и яркие, но когда ей захотелось, чтобы это оказалось лишь сном, она поняла, что это не сон, но явь. Каким-то чудом она увидела то, что хотела увидеть.
Пришествие Ветра Перемен.
Замерли в полях, повернув головы, лошади, за ними коровы. Собаки, помедлив немного, разразились глухим низким ворчанием, а кошки в амбарах насторожили уши и выгнули спины, словно встречая осязаемую угрозу. Куры, слишком глупые даже для того, чтобы укрыться от летнего града, перестали кудахтать и клевать землю и тоже повернули головы на северо-восток.
День был ясный и теплый, какой бывает иногда ранней весной и вселяет бодрость в людей, напоминая о близости животворного лета. Солнце ярко сияло над городком, окрестными фермами и полями, отражалось в золотом убранстве грандиозного замка, который возвышался на холме за городком. Замок – самое большое и фантастически величественное здание во всей округе – блистал, как драгоценное украшение, на груди волшебной страны.
Эти срединные земли были местами чистой магии, куда чуждая магия не должна была вторгаться.
Люди внезапно заметили странное молчание животных и тоже со страхом воззрились на северо-восток. – Может, еще обойдется, – говорили они себе, пытаясь отогнать нарастающий страх. – Здесь не одно поколение не видело ничего такого. Это прекрасное, тихое место в самой глубине средины, защищенное от всех бед акхарским волшебством и заслоненное Рассветными горами от любых ветров, даже от Ветров Перемен. – Так повторяли они сами себе и друг другу.
Но Ветер Перемен уже вылетел из своего гнезда далеко на севере, безразличный к людским страхам и надеждам. Он мчался поверху, разрушая узоры облаков, не касаясь земли, лишь устрашая тех, над кем пролетал. Путями ветров вольно летел он над равниной, но вот у подножия Рассветных гор нисходящие воздушные потоки поймали его и втянули в себя. Древние исполинские вершины, лиловые издали, увенчанные снегами, горы высились неодолимой преградой – для всех, кроме Ветра Перемен. Слишком плотен и тяжел он был, чтобы перевалить через них, слишком могуч и упрям, чтобы позволить им стоять у себя на пути.
Пока еще ничего не было заметно ни из селения, ни из замка, Ветер был еще слишком далеко. И все же его приближение ощутили даже самые спокойные и благодушные. Даже они не могли не заметить странного поведения животных, даже их насторожили показания приборов.
Королевский Волшебник поднимался на зубчатую стену замка. Синий плащ развевался, маленькая обезьянка ловко удерживалась у него на плече, несмотря на резкие движения. На стене был установлен большой бронзовый телескоп. Волшебник развернул прибор и предоставил смотреть в него обезьянке, медленно поворачивая трубу то влево, то вправо, словно вглядываясь в горизонт. По его движениям и наклону головы можно было подумать, что он и в самом деле напряженно всматривается, отыскивая нечто мало заметное, какие-то признаки, которые свидетельствовали о том, что лишь ему было ведомо.
В долине между двух вершин, которые здесь называли Близнецами, он нашел наконец то, что искал. Нечто сияющее, бледно-лиловое, показалось позади них, а вокруг самих пиков возникла тонкая голубая каемка. Достаточно. Более чем достаточно.
– Капитан стражи! – вскричал человек на стене, и офицер подбежал к нему. – Сюда идет Ветер Перемен. Весьма вероятно, что он пройдет прямо через долину. Немедленно предупредите его величество и полковника Фристанна. Не теряйте времени, готовьте убежища, подайте сигнал тревоги для жителей.
Дело было плохо, гораздо хуже, чем полагали сперва он и король. Буря, сильнейшая буря за последнюю сотню лет, грозила уничтожить все вокруг.
Офицер стражи все еще стоял неподвижно. Наконец, облизнув губы, он спросил:
– Вы уверены?
Немыслимое дело – переспрашивать акхарского мага или не исполнить немедленно его приказ.
– Что ты стоишь? Время дорого! Не сделаешь, как я сказал, встретишься с Ветром Перемен лицом к лицу, вон там, внизу, вне стен замка и убежища!
Подхлестнутый этими словами, офицер повернулся и побежал. Через две минуты стражники завертели рукоятки ревунов, и со стен замка раздался устрашающий звук, басовитое, постепенно повышающееся завывание, которое разносилось на многие мили и проникало в душу каждого.
Волшебник в синем глянул вниз, во двор замка, и увидел, что гарнизон пришел в движение. Один из офицеров, уже верхом, готовый выехать, увидел маленькую фигурку наверху.
– Как скоро, чародей? – крикнул он. – Сколько у нас времени?
– Трудно сказать! – прокричал в ответ волшебник. – Что-нибудь около часа. Следите за Близнецами. Когда они начнут изменяться, останется в лучшем случае пять – десять минут. Поняли? Не сводите глаз с Близнецов!
Офицер кивнул, повернулся и начал выкрикивать команды.
Сам Королевский Волшебник теперь мало что мог сделать. Ветер Перемен угрожал ему даже больше, чем всем остальным: его могло просто притянуть словно магнитом. Теперь могущественный маг был обязан оставаться в убежище, под надежной защитой, пока все не кончится. Он вздохнул и оглядел мирную долину и городок внизу. Вокруг расстилались поля, только что засеянные кукурузой, овсом, пшеницей, тянулись недавно обработанные огороды. На запад уходили ряды виноградных лоз, которые обещали обильный урожай. Маг искренне надеялся, что Ветер пощадит хотя бы их.
Приземистые каменные строения городка под соломенными крышами, недавно подновленными после необычно суровой зимы, казались теперь какими-то нереальными, словно на старинных картинах в Большом зале.
Не было времени на сборы; повторный вой ревунов означал сигнал к закрытию убежища и конец всякой надежды для каждого, кто остался снаружи.
У подножия холма, на котором возвышался золотой замок, отряды людей и упряжки волов привели в действие исполинские механизмы, которые за последние четырнадцать лет сдвигали с места только на учениях. Распахнулись огромные двери, открывая вход в обширную пещеру, которая располагалась внутри холма.
Подгоняемое всадниками, население городка двинулось в пещеру. Первыми – женщины и дети, следом мужчины. Одни тянули тяжело нагруженные тележки, другие шли налегке, а фермеры гнали еще коров, лошадей, овец, сколько смогли собрать на окрестных лугах.
Малахану было всего четырнадцать, по в селении он считался взрослым. Последний приход Ветра Перемен он пережил еще в утробе матери и знал о нем только по легендам и рассказам старших, но вот Ветер пришел снова, и Малахаи, уже взрослый, выполнял приказы отца; отчасти и на нем лежала ответственность за. то, чтобы ни одно живое существо не осталось без защиты. Все остальное можно было восстановить или отстроить заново.
На стене замка капитан стражи следил за Близнецами, которые больше не казались ни столь далекими, ни столь незыблемыми. Вдруг он задохнулся на мгновение, и сердце у него замерло. На несколько мгновений он оцепенел; он, прошедший сотни сражений, он, встречавший лицом к лицу сотни врагов, замер, пораженный увиденным.
Близнецы оплывали и таяли, словно куски льда в жаркий летний день, становясь из лилово-белых огненно-оранжевыми, открывая широкий проход в Рассветных горах, а там, за этим проходом, небо заливала зловещая и прекрасная синева, и нечто массивное, фиолетовое двигалось в ней, и бурлило, и корчилось, словно живое, и вспыхивало яркими искрами. Позади, по краям, облака сливались в темную грозовую тучу, в ней сверкали молнии и рокотал гром в такт движениям бурлящей фиолетовой массы.
Капитан стряхнул с себя оцепенение и кинулся к дальнему концу стены, выкрикивая на бегу:
– Он прорвался! Он прорвался! Бейте тревогу, закрывайте ворота!
Внезапно, словно ниоткуда налетел ветер, шелестя травой и заставляя деревья раскачиваться и жаловаться скрипучими голосами. С земли, с домов, с деревьев срывалось множество вихрей и вихриков, больших и малых, мягких и свирепых, они рождались в самом воздухе и неслись сквозь него, сбиваясь в огромную стену ветра, мчась над головами людей и животных, все еще стремящихся к убежищу.
Снова застонали ревуны. Десять минут! Последнее предупреждение! Даже не десять – пять! Ведь к тому времени, как Ветер придет сюда, если он действительно придет, всем еще надо успеть укрыться как можно глубже под землей, а убежище уже набито битком. Мужчины оставляли тележки, бросали свою ношу и бежали к пока еще открытому входу; даже животные спешили туда же.
Малахан тоже кинулся было бежать, но услышал справа жалобный крик. Он остановился и увидел насмерть перепуганного маленького котенка, тот скорчился у стены дома, истошно мяукая. Малахан схватил котенка – маленькие лапки вцепились в его рукав, – машинально погладил взъерошенную шерстку и тут… сигнал ревунов оборвался. Прижимая к себе котенка, мальчик кинулся к дверям, которые начали медленно закрываться.
Бежать было недалеко, но дорогу загромождали брошенные тележки, рассыпанные вещи. Здесь дорогая картина, там старинные часы, а вот корзина с бутылками, некоторые разбиты. Это было как бег с препятствиями.
Но Малахан не сдавался. Быть может, в самый последний момент, но все же он успеет. Двери закрылись всего на три четверти, а он такой маленький… Тут он поскользнулся на растоптанной корзине с осколками чайной посуды. Котенок рванулся к закрывающимся дверям. Мальчик споткнулся о какой-то ящик и больно ударился. Он сразу же вскочил, но драгоценные секунды были потеряны. Двери уже были почти закрыты, а Малахан все бежал, крича:
– Погодите! Погодите! Еще немного! Однако те, кто вращал огромный механизм, двигавший тяжелые створки, не обратили внимания на этот отчаянный крик, если вообще слышали его.
Мальчик был всего в трех шагах от дверей, когда створки окончательно сомкнулись с мощным лязгом и грохотом, прокатившимся но всей долине. Малахан бросился на закрытые двери и заколотил по ним изо всех сил, громко крича, но ответа не было.
Тогда он побежал назад, на дорогу, ведущую вверх, к золотому замку. Кто-то должен был оставаться там, возможно, до последней минуты. Он знал, что там есть свои входы в убежище для Ветровой стражи и стражников замка.
Но ветер усиливался, набирая ураганную силу, и отбрасывал его назад. В воздухе клубилась пыль, все, что валялось на земле, пришло в движение, словно обретая свою собственную жизнь. Малахан понял, что Ветер Перемен придет раньше, чем он доберется до верхних ворот. Он попытался вспомнить, что ему рассказывали старшие, свидетели прежних приходов Ветров.
"Если тебя застал Ветер Перемен и ты знал заранее о его приходе, постарайся спрятаться в какую-нибудь канаву, засыпь себя землей, – так учили его, – чтобы защитить оr ветра все тело".
Он огляделся. Легко сказать! В городке для защиты от Ветра было лишь убежище, скрытое глубоко под землей, облицованное самыми надежными защитными материалами. Даже золотое убранство замка было защитой, которая могла устоять только до тех пор, пока на нее не обрушился прямой удар. Но Малахан знал, что, находясь снаружи, следует держаться подальше от такой защиты: ведь те силы, которые она сдерживала, нарастали, скапливаясь возле нее. И вот он стоял, напряженно соображая, можно ли укрыться за каменной стеной, и следил за приближающейся бурей…
Она была чудовищна и прекрасна. Впереди мчался бурлящий вал черных туч, словно гигантский ковер, достойный королей или богов. Молнии вспыхивали на его кромке и плясали между тучами и землей, могучие раскаты грома эхом перекатывались по всей долине. Множество облаков с невиданной быстротой летело бок о бок с Ветром Перемен, образуя темные воронки смерчей, которые втягивали все, над чем проносились.
А в самом центре стремительно несся сам Ветер Перемен во всей своей ужасающей красоте. Его боялись больше смерти, но ни одна легенда не рассказывала о его великолепии. Крутящаяся фиолетовая блестящая пленка облаков в чистейшем небе – так выглядел Ветер Перемен издали. Но чем ближе он подходил, тем бледнее становился и, странное дело, казался и сложнее, и проще. Море бессчетных звезд, колышущихся и мигающих в смутно-фиолетовом пространстве, не похожее ни на что в этом мире. Сама безбрежность, которая покрывала и обволакивала все, над чем простиралась.
– Наш мир не таков, как твой, – пытался объяснить Зенчер, пока они с Сэм неторопливо пили крепкий черный чай, закусывая рогаликами.
– Вы же говорили, что никогда не покидали этот мир, – отозвалась Сэм. – Так откуда вы знаете о моем?
– Я знаю о многих мирах, потому что многие люди, как и ты, упали оттуда сюда. Это случается не так уж часто, но составить себе какое-то общее представление можно. Твой мир постоянен. Правила известны, и они всегда одни и те же. Нельзя упасть вверх, дождь мокрый, снег холодный – всегда, понимаешь?
Она кивнула:
– Но ведь и здесь мы не ходим по потолку, огонь горячий, и никого это не удивляет.
– Здесь – да, но здесь мы вблизи границы срединной земли. Когда мы уйдем отсюда, так будет не всегда и не везде. Как бы тебе объяснить? Вот слушай: если бы у тебя была карта твоего мира – страны, горы, моря, – была бы эта карта верна через много лет?
– Ну границы могут меняться, могут изменяться некоторые названия, но, в общем, те карты, по которым я училась еще в начальной школе, годятся и сейчас.
– Ну вот, а здесь все совсем не так. Здесь карты изменяются, и не только карты. Видишь ли, когда-то не было вообще ничего, кроме единственного очень маленького чего-то, в котором заключалось все, что до сих пор было, и все, что еще когда-нибудь будет. И это что-то разрасталось все больше, и больше, и больше, пока не сделалось слишком большим, чтобы оставаться целым, и еще оно стало… неустойчивым – думаю, это как раз подходящее слово. И тогда оно взорвалось, и образовалось все остальное. Ухватываешь?
Сэм кивнула:
– Да. Я не очень-то хорошо училась, но, кажется, и церковники, и ученые сходятся на том, что был когда-то большой взрыв, с которого все и началось.
Он-то и создал Вселенную, не то по воле Господа, не то еще как-то.
– Вот-вот! Но взрыв был слишком сильным. Он создал множество вселенных, которые располагаются, как в слоеном пироге, одна на другой. – Он поднял обугленную палочку и нацарапал на стене пещеры нечто вроде воронки. – Смотри, вот эта Маленькая точка внизу – место, откуда все началось. – Он провел несколько линий, рассекающих воронку поперек. – Каждая линия – а их тысячи, миллионы, кто знает сколько? – это целая вселенная. Твоя – где-то вверху, моя – настолько низко, что это предел существования для таких, как мы с тобой. Чем выше, тем больше расстояния между мирами, поэтому вы, как правило, ничего не знаете о других. Здесь, внизу, вселенные меньше и гораздо плотнее расположены, лежат прямо одна на другой – без промежутков. Акахлар – это не единственный мир, а множество миров.
– Но если они лежат прямо одна на другой, то почему не перемешиваются?
– Никакие две из них не могут занимать одно и то же место в одно и то же время. Иначе был бы полнейший хаос. Но оттуда, откуда все началось, все еще исходят силы, которые поддерживают движение.
Целые части Акахлара выпадают и заменяются другими.
Он начертил круг, внутри него другой, маленький, И пропел линии, словно лучи, от внутреннего круга к внешнему. Получилось нечто вроде колеса со спицами.
– Всего таких кругов сорок восемь. Каждые два луча ограничивают клин, как мы их называем. Силы, которые действуют снизу, заставляют круги обмениваться частями. Одна территория выпадает из клина, другая становится на ее место. Те, кто находится там, ничего не замечают. Те, кто находится здесь, – тоже. Но если в прошлый раз тебе довелось проходить мимо города у моря, то теперь на этом месте могут оказаться горы, населенные драконами. В каждом Круге по двенадцать клиньев. Сотни, тысячи возможных комбинаций. Эти изменения вызывают постоянную путаницу. Меняется погода, часто случаются бури, меняется почти все.
– Силы небесные! Да как же вам удается поддерживать хоть какой-то порядок? Зенчер улыбнулся:
– Те расы, которые способны мыслить, строить, творить, могут и приспосабливаться. Разве в твоем мире одни люди не живут там, где круглый год стоит ледяной холод, другие – под тропическими ливнями в джунглях, третьи – в знойной, безжизненной пустыне?
– М-м-м… да, пожалуй.
– Вот и здесь есть тысячи разных рас, и далеко не все из них так же близки к нам, как ба-ахдоны. Их предки упали сюда в древнейшие времена, когда
Ветры Перемен могли еще пронизывать все Творение, задолго до того, как все успокоилось, улеглось и застыло. Каждая из этих рас – небольшой кусочек реальной вселенной, в каждой из которых были свои правила.
– Мне кажется, что все должно было потеряться, или перемешаться, или что-нибудь в этом роде. Никто ни с кем не смог бы даже поговорить.
– Ну, большинство рас не способно смешиваться с большинством других. Вполне возможно, что даже ты и я различаемся так сильно, что у нас не могло бы быть детей. Каждый принадлежит своему роду, идет своим путем и защищает свою землю. Конечно, существует кое-какая торговля, но как торговать, если не знаешь, будет ли твой партнер на том же месте через неделю или через месяц? Многие расы мнят себя господствующими и вообще не считают других за людей. Некоторые находят удовольствие в том, чтобы употреблять других в пищу! Тысячелетиями здесь существовало множество крошечных мирков. До самого Акхарского завоевания.
– Какого черта вам понадобилось всех завоевывать?
– Не всех. – Он указал палочкой на кружок в середине рисунка, – Завоеваны были вот эти земли – срединные или попросту средины. Только они не изменяются. Только они остаются постоянными, из какого бы клина ты в них ни пришел. Средины сосуществуют со всеми нашими вселенными.
Почти все они были необитаемы, пока не пришли акхарцы со своим могучим волшебством, равного которому нигде и никогда ранее не было. Собственная магия есть у многих рас, иногда даже могущественная в пределах своего клина, но акхарцы могут сотворить любое волшебство и в любом месте. Они создали в срединах свои королевства, а из них акхарцы могут попасть в любой клип. Они жестоки, безжалостны, могущественны и считают себя вправе господствовать над всеми остальными. Только акхарцы могут заниматься торговлей, потому что средины достаточно устойчивы. Непокорных акхарцы подчиняют силой. Поэтому сорок восемь акхарских королей и королев правят всем Акахларом. К тому же их сласть поддерживается почти божественным могуществом их волшебников. Тот, кого ты видела, – один из них, ты изведала лишь малую часть его силы.
– У меня от всего этого голова идет кругом. Но мне кажется, его я поняла. А тот, рогатый, который управляет бурями? Он тоже волшебник?
Зснчер посуровел, взгляд стал напряженным.
– Даже не упоминай о нем. Да, он того же рода, но не служит акхарцам. Он из тех, кого акхарцы называют отверженными. Оп очень могуществен и так же восстает против господства акхарцев, как я сам. Тот, о ком мы говорим, злейший враг акхарцев и он возглавлял заговор с целью положить конец их господству. Он грозный противник, потому что акхарские королевства объединены только верой в свое расовое превосходство и силу. На самом деле все они ненавидят друг друга, даже волшебники недолюбливают своих собратьев из других королевств. Сэм тряхнула головой:
– Значит, так: у вас тут множество рас, а господствуют и заставляют всех работать на себя те, кто выглядит, как мы, потому что сила на их стороне. Однако и они ненавидят друг друга. Правильно?
– Да. Но, видишь ли, насколько они ненавидят друг друга, настолько они и уязвимы. Если достаточно Могущественный чародей сумеет объединить свою силу с магией других рас и собрать армию, которая разобьет акхарские войска, то средины падут одна за другой. Тот, о ком мы говорим, первый из своего рода предложил свое могущество другим расам. Он направляет удар в самое сердце тирании, потому что у него есть оружие, которое в силах разрушить Срединные королевства акхарцев. Он властелин бурь и может призвать Ветры Перемен, какие бывали в давешние времена. Время от времени они возникают и сами по себе в различных частях Акахлара, но он может вызывать их. Если он когда-нибудь научится еще и управлять ими – конец всем акхарским тиранам.
Сэм нахмурилась:
– Что же получается? Если верить вашим словам, тот, кто хочет меня убить, стремится помочь другим, а тот, кто старается спасти, защищает чуть ли не систему мирового зла. – Она помолчала немного. – Вашего могущественного друга должны бы поддерживать те, кто не похож на нас. А ведь этого не происходит, так? Зенчер кивнул:
– Он сам акхарец, а другие расы научены собственным горьким опытом никогда не доверять ни одному из них. И еще: всем известно – такую огромную силу невозможно получить, не заложив свою душу. Все акхарские маги в какой-то степени не в своем уме. А что хуже – когда над тобой господствуют или когда тобой безраздельно владеют? Каждое поверженное акхарское королевство увеличит его владения и его и так уж невообразимое могущество. Многие расы и многих вождей совсем не вдохновляет подобная перспектива. Его последнее дело, то, о котором ты слишком хорошо знаешь, не доставит ему новых сторонников. Чтобы добраться до тебя, были пущены в ход колоссальные силы, которые создали эту дыру, пустоту в Акахларе. Такие пустоты не могут долго оставаться незаполненными. Ветер Перемен пройдет над Акахларом. И нам всем остается только ждать здесь и молиться, чтобы он не повернул сюда.
Чарли вышла из палатки и услышала только самый конец разговора. На ней были кое-какие украшения, яркая юбка с разрезом, без верха, и сандалии. Сэм не поняла, что Чарли с собой сделала, но результат был потрясающий.
– А что такое Ветер Перемен? – с любопытством спросила Чарли.
Зенчер взглянул на нее и помрачнел.
– Ветер Перемен – это неисповедимый гнев Творца. Это буря. Такая же, как те бури, что вам приходилось видеть, только страшнее. Самая разрушительная буря, какую только можно себе представить, – ничто по сравнению с Ветром Перемен. И еще: он не только разрушает – он создает.
– Ого! – выдохнула Сэм. – Однажды мы попали в ураган, а однажды я видела торнадо. Смотреть на это было здорово – с безопасного расстояния, конечно.
– Даже акхарские волшебники не решаются взглянуть на Ветер Перемен, – отозвался Зенчер. – Всякий, кто приблизится к нему, несет на себе его проклятие. Только уроды и чудовища видели Ветры Перемен и остались жить в своих пустынях, принадлежа лишь друг другу и никому более. Поверьте, никому не пожелал бы я увидеть Ветер Перемен – никогда!
Чарли пожала плечами и покачала головой.
– Да что же такого он делает, этот Ветер Перемен? – настойчиво переспросила она.
– Это случайная сила, которая делает то, чего боятся все и каждый, везде и повсюду. Он изменяет правила.
Ладаи внезапно и быстро проговорила что-то на своем странном языке, и Зенчер кивнул.
– Это пришло, – тихо сказал он. – Не очень, но достаточно близко. Это Малабар, средина к юго-востоку отсюда и прилежащие к ней клинья. Плохо дело.
Чарли удивленно взглянула на него, потом на Ладан. – Как она узнала?
– Ни один путешественник в этом мире не может вполне избежать прикосновения Ветра Перемен, а те, кого он затронул хоть однажды, знают.
Внезапно Сэм почувствовала, что в висках у нее застучало, уши заложило, пещера и все, что было в ней, стали медленно исчезать. Чарли, Зенчер и Ладаи увидели, как она встала, выпрямилась, глядя на что-то не видимое им; а потом вдруг вскрикнула и упала без чувств.
Зенчер успел подхватить ее. Когда он опустил ее наземь, она, казалось, пришла в себя, но все смотрела на что-то, чего никто из них не мог видеть, и слышала то, чего они не могли слышать. Видения вставали перед ней, живые и яркие, но когда ей захотелось, чтобы это оказалось лишь сном, она поняла, что это не сон, но явь. Каким-то чудом она увидела то, что хотела увидеть.
Пришествие Ветра Перемен.
* * *
Ужас явился вместе с легким весенним ветерком, который словно наполнил воздух неосязаемыми и неуловимыми частицами страха. Животные, как всегда, почувствовали это первыми, они останавливались, поворачивались к северо-востоку, выискивая взглядом нечто, пока еще не различимое.Замерли в полях, повернув головы, лошади, за ними коровы. Собаки, помедлив немного, разразились глухим низким ворчанием, а кошки в амбарах насторожили уши и выгнули спины, словно встречая осязаемую угрозу. Куры, слишком глупые даже для того, чтобы укрыться от летнего града, перестали кудахтать и клевать землю и тоже повернули головы на северо-восток.
День был ясный и теплый, какой бывает иногда ранней весной и вселяет бодрость в людей, напоминая о близости животворного лета. Солнце ярко сияло над городком, окрестными фермами и полями, отражалось в золотом убранстве грандиозного замка, который возвышался на холме за городком. Замок – самое большое и фантастически величественное здание во всей округе – блистал, как драгоценное украшение, на груди волшебной страны.
Эти срединные земли были местами чистой магии, куда чуждая магия не должна была вторгаться.
Люди внезапно заметили странное молчание животных и тоже со страхом воззрились на северо-восток. – Может, еще обойдется, – говорили они себе, пытаясь отогнать нарастающий страх. – Здесь не одно поколение не видело ничего такого. Это прекрасное, тихое место в самой глубине средины, защищенное от всех бед акхарским волшебством и заслоненное Рассветными горами от любых ветров, даже от Ветров Перемен. – Так повторяли они сами себе и друг другу.
Но Ветер Перемен уже вылетел из своего гнезда далеко на севере, безразличный к людским страхам и надеждам. Он мчался поверху, разрушая узоры облаков, не касаясь земли, лишь устрашая тех, над кем пролетал. Путями ветров вольно летел он над равниной, но вот у подножия Рассветных гор нисходящие воздушные потоки поймали его и втянули в себя. Древние исполинские вершины, лиловые издали, увенчанные снегами, горы высились неодолимой преградой – для всех, кроме Ветра Перемен. Слишком плотен и тяжел он был, чтобы перевалить через них, слишком могуч и упрям, чтобы позволить им стоять у себя на пути.
Пока еще ничего не было заметно ни из селения, ни из замка, Ветер был еще слишком далеко. И все же его приближение ощутили даже самые спокойные и благодушные. Даже они не могли не заметить странного поведения животных, даже их насторожили показания приборов.
Королевский Волшебник поднимался на зубчатую стену замка. Синий плащ развевался, маленькая обезьянка ловко удерживалась у него на плече, несмотря на резкие движения. На стене был установлен большой бронзовый телескоп. Волшебник развернул прибор и предоставил смотреть в него обезьянке, медленно поворачивая трубу то влево, то вправо, словно вглядываясь в горизонт. По его движениям и наклону головы можно было подумать, что он и в самом деле напряженно всматривается, отыскивая нечто мало заметное, какие-то признаки, которые свидетельствовали о том, что лишь ему было ведомо.
В долине между двух вершин, которые здесь называли Близнецами, он нашел наконец то, что искал. Нечто сияющее, бледно-лиловое, показалось позади них, а вокруг самих пиков возникла тонкая голубая каемка. Достаточно. Более чем достаточно.
– Капитан стражи! – вскричал человек на стене, и офицер подбежал к нему. – Сюда идет Ветер Перемен. Весьма вероятно, что он пройдет прямо через долину. Немедленно предупредите его величество и полковника Фристанна. Не теряйте времени, готовьте убежища, подайте сигнал тревоги для жителей.
Дело было плохо, гораздо хуже, чем полагали сперва он и король. Буря, сильнейшая буря за последнюю сотню лет, грозила уничтожить все вокруг.
Офицер стражи все еще стоял неподвижно. Наконец, облизнув губы, он спросил:
– Вы уверены?
Немыслимое дело – переспрашивать акхарского мага или не исполнить немедленно его приказ.
– Что ты стоишь? Время дорого! Не сделаешь, как я сказал, встретишься с Ветром Перемен лицом к лицу, вон там, внизу, вне стен замка и убежища!
Подхлестнутый этими словами, офицер повернулся и побежал. Через две минуты стражники завертели рукоятки ревунов, и со стен замка раздался устрашающий звук, басовитое, постепенно повышающееся завывание, которое разносилось на многие мили и проникало в душу каждого.
Волшебник в синем глянул вниз, во двор замка, и увидел, что гарнизон пришел в движение. Один из офицеров, уже верхом, готовый выехать, увидел маленькую фигурку наверху.
– Как скоро, чародей? – крикнул он. – Сколько у нас времени?
– Трудно сказать! – прокричал в ответ волшебник. – Что-нибудь около часа. Следите за Близнецами. Когда они начнут изменяться, останется в лучшем случае пять – десять минут. Поняли? Не сводите глаз с Близнецов!
Офицер кивнул, повернулся и начал выкрикивать команды.
Сам Королевский Волшебник теперь мало что мог сделать. Ветер Перемен угрожал ему даже больше, чем всем остальным: его могло просто притянуть словно магнитом. Теперь могущественный маг был обязан оставаться в убежище, под надежной защитой, пока все не кончится. Он вздохнул и оглядел мирную долину и городок внизу. Вокруг расстилались поля, только что засеянные кукурузой, овсом, пшеницей, тянулись недавно обработанные огороды. На запад уходили ряды виноградных лоз, которые обещали обильный урожай. Маг искренне надеялся, что Ветер пощадит хотя бы их.
Приземистые каменные строения городка под соломенными крышами, недавно подновленными после необычно суровой зимы, казались теперь какими-то нереальными, словно на старинных картинах в Большом зале.
Не было времени на сборы; повторный вой ревунов означал сигнал к закрытию убежища и конец всякой надежды для каждого, кто остался снаружи.
У подножия холма, на котором возвышался золотой замок, отряды людей и упряжки волов привели в действие исполинские механизмы, которые за последние четырнадцать лет сдвигали с места только на учениях. Распахнулись огромные двери, открывая вход в обширную пещеру, которая располагалась внутри холма.
Подгоняемое всадниками, население городка двинулось в пещеру. Первыми – женщины и дети, следом мужчины. Одни тянули тяжело нагруженные тележки, другие шли налегке, а фермеры гнали еще коров, лошадей, овец, сколько смогли собрать на окрестных лугах.
Малахану было всего четырнадцать, по в селении он считался взрослым. Последний приход Ветра Перемен он пережил еще в утробе матери и знал о нем только по легендам и рассказам старших, но вот Ветер пришел снова, и Малахаи, уже взрослый, выполнял приказы отца; отчасти и на нем лежала ответственность за. то, чтобы ни одно живое существо не осталось без защиты. Все остальное можно было восстановить или отстроить заново.
На стене замка капитан стражи следил за Близнецами, которые больше не казались ни столь далекими, ни столь незыблемыми. Вдруг он задохнулся на мгновение, и сердце у него замерло. На несколько мгновений он оцепенел; он, прошедший сотни сражений, он, встречавший лицом к лицу сотни врагов, замер, пораженный увиденным.
Близнецы оплывали и таяли, словно куски льда в жаркий летний день, становясь из лилово-белых огненно-оранжевыми, открывая широкий проход в Рассветных горах, а там, за этим проходом, небо заливала зловещая и прекрасная синева, и нечто массивное, фиолетовое двигалось в ней, и бурлило, и корчилось, словно живое, и вспыхивало яркими искрами. Позади, по краям, облака сливались в темную грозовую тучу, в ней сверкали молнии и рокотал гром в такт движениям бурлящей фиолетовой массы.
Капитан стряхнул с себя оцепенение и кинулся к дальнему концу стены, выкрикивая на бегу:
– Он прорвался! Он прорвался! Бейте тревогу, закрывайте ворота!
Внезапно, словно ниоткуда налетел ветер, шелестя травой и заставляя деревья раскачиваться и жаловаться скрипучими голосами. С земли, с домов, с деревьев срывалось множество вихрей и вихриков, больших и малых, мягких и свирепых, они рождались в самом воздухе и неслись сквозь него, сбиваясь в огромную стену ветра, мчась над головами людей и животных, все еще стремящихся к убежищу.
Снова застонали ревуны. Десять минут! Последнее предупреждение! Даже не десять – пять! Ведь к тому времени, как Ветер придет сюда, если он действительно придет, всем еще надо успеть укрыться как можно глубже под землей, а убежище уже набито битком. Мужчины оставляли тележки, бросали свою ношу и бежали к пока еще открытому входу; даже животные спешили туда же.
Малахан тоже кинулся было бежать, но услышал справа жалобный крик. Он остановился и увидел насмерть перепуганного маленького котенка, тот скорчился у стены дома, истошно мяукая. Малахан схватил котенка – маленькие лапки вцепились в его рукав, – машинально погладил взъерошенную шерстку и тут… сигнал ревунов оборвался. Прижимая к себе котенка, мальчик кинулся к дверям, которые начали медленно закрываться.
Бежать было недалеко, но дорогу загромождали брошенные тележки, рассыпанные вещи. Здесь дорогая картина, там старинные часы, а вот корзина с бутылками, некоторые разбиты. Это было как бег с препятствиями.
Но Малахан не сдавался. Быть может, в самый последний момент, но все же он успеет. Двери закрылись всего на три четверти, а он такой маленький… Тут он поскользнулся на растоптанной корзине с осколками чайной посуды. Котенок рванулся к закрывающимся дверям. Мальчик споткнулся о какой-то ящик и больно ударился. Он сразу же вскочил, но драгоценные секунды были потеряны. Двери уже были почти закрыты, а Малахан все бежал, крича:
– Погодите! Погодите! Еще немного! Однако те, кто вращал огромный механизм, двигавший тяжелые створки, не обратили внимания на этот отчаянный крик, если вообще слышали его.
Мальчик был всего в трех шагах от дверей, когда створки окончательно сомкнулись с мощным лязгом и грохотом, прокатившимся но всей долине. Малахан бросился на закрытые двери и заколотил по ним изо всех сил, громко крича, но ответа не было.
Тогда он побежал назад, на дорогу, ведущую вверх, к золотому замку. Кто-то должен был оставаться там, возможно, до последней минуты. Он знал, что там есть свои входы в убежище для Ветровой стражи и стражников замка.
Но ветер усиливался, набирая ураганную силу, и отбрасывал его назад. В воздухе клубилась пыль, все, что валялось на земле, пришло в движение, словно обретая свою собственную жизнь. Малахан понял, что Ветер Перемен придет раньше, чем он доберется до верхних ворот. Он попытался вспомнить, что ему рассказывали старшие, свидетели прежних приходов Ветров.
"Если тебя застал Ветер Перемен и ты знал заранее о его приходе, постарайся спрятаться в какую-нибудь канаву, засыпь себя землей, – так учили его, – чтобы защитить оr ветра все тело".
Он огляделся. Легко сказать! В городке для защиты от Ветра было лишь убежище, скрытое глубоко под землей, облицованное самыми надежными защитными материалами. Даже золотое убранство замка было защитой, которая могла устоять только до тех пор, пока на нее не обрушился прямой удар. Но Малахан знал, что, находясь снаружи, следует держаться подальше от такой защиты: ведь те силы, которые она сдерживала, нарастали, скапливаясь возле нее. И вот он стоял, напряженно соображая, можно ли укрыться за каменной стеной, и следил за приближающейся бурей…
Она была чудовищна и прекрасна. Впереди мчался бурлящий вал черных туч, словно гигантский ковер, достойный королей или богов. Молнии вспыхивали на его кромке и плясали между тучами и землей, могучие раскаты грома эхом перекатывались по всей долине. Множество облаков с невиданной быстротой летело бок о бок с Ветром Перемен, образуя темные воронки смерчей, которые втягивали все, над чем проносились.
А в самом центре стремительно несся сам Ветер Перемен во всей своей ужасающей красоте. Его боялись больше смерти, но ни одна легенда не рассказывала о его великолепии. Крутящаяся фиолетовая блестящая пленка облаков в чистейшем небе – так выглядел Ветер Перемен издали. Но чем ближе он подходил, тем бледнее становился и, странное дело, казался и сложнее, и проще. Море бессчетных звезд, колышущихся и мигающих в смутно-фиолетовом пространстве, не похожее ни на что в этом мире. Сама безбрежность, которая покрывала и обволакивала все, над чем простиралась.