Чандлер Бертрам. Долгий путь

Бертрам Чандлер
Долгий путь

Глава 1

   — Траектория, командир? — быстро спросил Карнаби.
   Командор Граймс без энтузиазма посмотрел на своего штурмана. Карнаби — худой молодой блондин с подвижным с лицом, работавший на вычислительной машине, имел тот бодрый и услужливый вид, который всегда так раздражал командора. Граймс медленно отвернулся и через визир стал рассматривать опаловую сферу, которая могла быть лишь планетой Кинсольвинг, и дальний эллипсоид слабо различимой Галактики.
   «Ничего не происходит, — подумал он, — не стоит принимать поспешные решения». Он вернул свой корабль, его окружали проверенные люди, и остальное уже не имело значения.
   — Мы должны в конце концов определить направление, — сухо проговорила Соня.
   — Или время, — пробормотал Граймс больше для себя, чем для нее.
   Видя ее нетерпение, он вздохнул: ее красивый рот был сжат. Граймс хорошо знал, что Соня, несмотря на ее пост начальника Службы Опознания Федерации, воспринимала корабли как неизбежное зло, как неудобный транспорт, необходимый, чтобы попасть из пункта А в пункт Б. Она страдала легкой клаустрофобией, хорошо скрываемой и контролируемой. Для нее маленькие искусственные планетоиды были тюрьмами, которые лучше всего как можно скорее покинуть.
   — Ммм… — проворчал Граймс.
   Он медленно и старательно набил трубку и закурил. Действуя машинально, он думал о том, что нужно напомнить офицеру интендантства тщательно проверить остатки продуктов. «Дальний поиск» с его гидропониками и дрожжами, с его баками с культурами тканей и водорослей, был системой экологически замкнутого круга, способной почти неограниченно обеспечивать жизнь его экипажу, но избыток и роскошь потихоньку сходили на нет. Например, на ферме не было больше табака. А рос ли табак где-нибудь во Вселенной? И кто узнал бы его, увидев в натуральном виде? В списке «Поиска» не было ботаника.
   — Командир? — Снова Карнаби.
   «Молодой кретин», — без злобы подумал Граймс и медленно ответил: — Я полагаю, что мы можем вернуться туда, где находится «Интрус», или где он находился, или где будет находиться… Во всяком случае, еще многое предстоит сделать…
   — Командир?
   Граймс строго посмотрел на молодого человека. Какая муха его укусила? Ведь он штурман, не так ли? И до сих пор делал все правильно.
   — А где находится «Интрус», командир?
   «Поставьте солнце Макбет и Кинсольвинг на одну линию, — подумал Граймс, — и держите этот курс пятьдесят световых лет…» — Он произнес эти слова про себя. Такая инструкция была бы хороша несколько недель назад, когда «Дальний поиск» отлетал из Потерянного Порта… Тогда она соответствовала бы показаниям хронометров корабля и его местоположению, известному экипажу. Но стрелки часов повернулись не на несколько минут, часов, дней или даже веков, а на тысячелетия. «Дальний поиск» заблудился во времени и пространстве. Граймс смутно ощущал извилистые складки энергоматерии Галактики, стелющееся протяжение дуг и спиралей, рождение и смерть солнц и планет. Существовала ли по-прежнему Земля, колыбель человечества? Шагал ли по поверхности своей планеты человек, или первое млекопитающее с ужасом убегало от огромных когтистых лап динозавра?
   — Есть солнце Кинсольвинга, командир, — заявил Карнаби.
   — Если мир, который мы покинули, действительно Кинсольвинг, — проворчал Граймс.
   — Я не могу опознать Макбет, — добавил штурман.
   — Но мы должны лететь куда-нибудь, — настаивала Соня.
   Капитан Далзелл, командир моряков «Поиска», вмешался в разговор. Это был маленький подвижный человек, чем-то неуловимо напоминающий терьера. Он нашел время переодеться, и теперь был в униформе цвета хаки, чистой и отлично выглаженной.
   — Мы знали, командор, что Кинсольвинг обитаем…
   — Но не захотели делить его, ведь мы для этого слишком деликатны, — сыронизировал Вильямс.
   Он, как Граймс и большинство остальных, был еще в тренировочных брюках, длинных и грязных, и в видавшей виды куртке — привычное сочетание повседневной одежды. Но даже в этом простом костюме, без погон и знаков различия, он все равно имел вид астронавта, тогда как капитан в униформе походил на солдата.
   — Нет необходимости «делить», командор Вильямс, — возразил Далзелл. — Мои люди хорошо обучены, и у нас на борту имеется артиллерия.
   — Это верно, — согласился Хендрик.
   «Слишком любит свои игрушки», — подумал Граймс, взглянув на артиллерийского офицера, толстого, светловолосого и бородатого.
   — Люди — это всего лишь люди, — прошептала Соня. Граймс устало, но твердо заявил:
   — Оставим Друтену и Конденбергу охранять их проклятую планету и пусть они живут, как хотят, Ведь это у нас корабль, а не у них.
   — И корабль, — ядовито сказала ему Соня, — сделан для того, чтобы лететь куда-нибудь. Я говорю на случай, если ты об этом забыл.
   — Но куда, мистрисс? — спросил Карнаби. — Куда?
   Граймс проворчал что-то неразборчивое и снова зажег свою трубку. Он повернулся к Майхью, офицеру связи.
   Большой и нескладный телепат улыбнулся ему. Улыбка смягчила резкие черты лица Майхью, ставшего внезапно симпатичным.
   — Я могу связаться с людьми, которых мы оставили на Кинсольвинге, хотя их лишь горстка. Но боюсь, что если бы мысли могли убивать, мы были бы уже мертвы.
   — А… «Интрус»?
   — Я… я попытаюсь, командор. Но досягаемость, если «Интрус» еще там, где мы видели его в последний раз, предельна. Снаружи… ни шепота.
   — А изнутри? — спросил Граймс, указывая на визир, через который различалась далекая, светящаяся галактика Лентилла.
   — Одно… одно дыхание… Там есть жизнь, командор, сознательная жизнь.
   — Какого рода жизнь?
   — Я… я не могу этого сказать. Эманации идут слишком издалека. Они почти неразличимы.
   — Но там есть что-то, — утверждал Граймс. — Что-то или кто-то, способный связно думать. М-м-м… Мистер Даниелс?
   — Да, командир?
   Офицер электронной связи оторвался от приемника. Его смуглое и немного надутое лицо выражало досаду.
   — Ну что, Даниелс?
   — Ни малейшего чириканья, командир. Я пытался связаться с постом КНТ и с Карлотти. Может быть, если я попробую еще на длинных, из главного поста…
   — Сделайте это и немедленно доложите, если вам больше повезет.
   Тем временем «Поиск» удалялся от планеты Кинсольвинг. У корабля не было определенного направления, но, следуя этим странным курсом, он ничем не рисковал. Граймс, по крайней мере, на это надеялся.
   — Мистер Карнаби, возьмите направление на Землю. Когда мы будем там, нам нужно будет точно определить, в какое время мы попали. Немедленно поверните.
   — Но, командир… Земля… Как мы сможем ее найти? У нас нет карт, и компьютер не был запрограммирован на такое путешествие. Даже угадав правильное направление по спирали, мы рискуем прожить несколько жизней, прежде чем найдем Землю.
   — Мы что-нибудь придумает, — заявил Граймс с вновь обретенной уверенностью. — А пока направьте корабль на центр Лентилла.
   Он поудобнее устроился в своем кресле, с удовольствием прислушиваясь к жужжанию огромных, направленных, слегка вибрирующих гироскопов. Он почти не замечал давления, прижимавшего его тело к креслу, в то время как центробежная сила заменялась силой тяжести. Потом Галактика Лентилла слабо засветилась посредине круглого визира, и гироскопы, выполнив свою задачу, замолкли. Вместо их жужжания раздался длинный, пронзительный свист двигателя Маншенна, роторы которого теперь работали, увлекая корабль и его экипаж через кривизну континуума. Дезориентация во времени и пространстве создавала у всех присутствующих впечатление повторения этого полета. Граймс же вдруг почувствовал себя странно одиноким. Позднее, к своему удовлетворению, он обнаружил причины этого почти невыносимого по интенсивности ощущения. В его собственном времени было бесконечное количество вселенных, и там, на краю Галактики, грани между этими вселенными были зыбки и расплывчаты.
   В этом странном Настоящем, куда его корабль, его экипаж и он были брошены «Интрусом», не было иных вселенных, а если и были, никто в них не располагал другим «Дальним поиском» и другим Граймсом. Он был один, и его корабль был единственным.
   Внезапно звук, цвет и перспектива стали нормальными. Галактика Лентилла засветилась впереди, переливчатая и фантастичная. Это было началом путешествия.
   — Лучше путешествовать с надеждой, — весело заявил Граймс.
   — Это ты так думаешь, — проворчала Соня.

Глава 2

 
   Граймс, который был в Мире Конфинс знатоком земной морской истории, помнил закон Олерона, знал, что он существовал еще в XX веке. Насколько было известно Граймсу, никакой космический капитан еще не пользовался этим законом, но когда-нибудь надо же было сделать это в первый раз? Что бы там ни было, он не собирался отказываться от своих обязанностей. Он принял решение, корабль летит на Землю, и так оно и будет. Тем не менее он рассчитывал, что у кого-нибудь из экипажа «Дальнего поиска» возникнет идея, которая даст шанс обнаружить без помощи антенн Карлотти родную планету в несметном водовороте звезд, окружающих летящий со скоростью во много раз превышающей скорость света старый корабль.
   — Закон Олерона? — спросила Соня, когда Граймс и она отдыхали перед началом собрания, которое должно было состояться в главном зале. — Что это такое? Объясни мне, Джон.
   — Это старый закон, очень древний, и я сомневаюсь, что ты найдешь его теперь в каком-нибудь учебнике. Представь себе корабль, какой-нибудь парусник в неприятной ситуации: севший на мель, затертый льдами, и все что тебе угодно. Капитан судна, сделавший все возможное, но безрезультатно, собрал весь экипаж на палубе и заявил им: «Вот, парни, мы по самую шею в дерьме. Есть среди вас сумасшедший болван, у которого возникла роскошная мысль, как нам выпутаться?
   — Я уверена, что он так не выражался бы, Джон.
   — Может быть, и нет, но скорее всего, он выражался бы еще хуже. Короче, если роскошная идея у кого-нибудь возникала, о ней громко сообщалось.
   — Странная манера командовать кораблем.
   — Ммм… Да. Но это себя оправдывало. Например, во время Второй мировой войны, развязанной Гитлером, шведы, хотя и были нейтральными, транспортировали грузы для Англии. Их суда собирались большими караванами. Один из этих караванов эскортировал «Джервис Бей», старый корабль, вооруженный несколькими пушками и более легким оружием. Атакованный ночью немецким броненосцем, быстрым и мощно вооруженным, караван рассеялся, а «Джервис Бей» принял бой. Его выстрелы не причиняли вреда броненосцу, и тот быстро потопил его. Однако за время, в течение которого старый корабль был отправлен на дно, большинство судов каравана скрылись под покровом ночи.
   — А при чем тут твой таинственный закон Олерона?
   — Одно из торговых судов было шведским, оно скрылось вместе с остальными. Потом, когда стрельба стихла, капитан решил вернуться, чтобы спасти оставшихся в живых с «Джервис Бея». Он знал, что сильно рискует. Национальные цвета нейтральной Швеции не защитили бы судно. Окажись немецкий капитан на прежнем месте, он, скорее всего, сначала бы открыл огонь, а уж потом принялся задавать вопросы. Шведский капитан рисковал своим кораблем и жизнью экипажа, принимая на себя спасательную миссию. Тогда он собрал всех, объяснил ситуацию и поставил вопрос на голосование. Оставшиеся в живых с потопленного корабля были спасены.
   — Интересно, — прошептала Соня, взглянув на часы. — Настало время тебе идти и объяснять ситуацию своему собственному экипажу.
   — Они знают столько же, сколько и я. По крайней мере, должны знать. Надеюсь, роскошная идея у кого-нибудь появится.
 
   Все, что произошло до настоящего времени, было отмечено в судовом журнале «Дальнего поиска», на его пленках и в записных книжках офицеров. Это была история, по меньшей мере сложная и совершенно неясная. Граймс был, казалось, каким-то странным катализатором: вокруг него происходили вещи, озадачивающие и непредвиденные. Такое случалось с ним довольно часто и раньше.
   Граймса призвали из резерва флота, чтобы он руководил экспедицией, на огромную и единственную в своем роде конструкцию, иногда называемую «Кораблем Интруса», а иногда просто «Интрусом». На «Поиске» находились, кроме военного персонала, большинство резервистов флота, как Граймс, а также ученые и гражданские техники, руководимые неким доктором Друтеном. Друтен и его люди оказались агентами герцогства де Валдегрен, планеты, с которой Конфедерация хоть и не воевала, но хороших отношений не поддерживала. Валдегрен послал истребить «Адлер», чтобы поддержать Друтена и поспорить с Граймсом о правах на «Интрус».
   Появление на месте вооруженного Валдегрена и его сообщников было уже достаточно серьезным основанием для волнений, но были еще и другие осложнения. Оказалось, что корабль «Интрус» совершенно необъяснимо присутствовал как уникальная сущность во множестве измерений. Он находился на распутье Дороги Времени. Другой «Дальний поиск», ведомый другим командором Граймсом, объявился у «Интруса» вместе с тяжело вооруженной яхтой «Вандерер», принадлежавшей экс-императрице Айрин. Экс-императрица царствовала в незнакомой обоим Граймсам Вселенной. Был еще один капитан, сэр Доминик Фландри на «Виндиктиве», состоявший на службе у неизвестной империи в дороге Времени, такой же хороший, как оба командира Федерации и экс-императрица.
   Были флаги, требования и контртребования, мятежи, акты пиратства, захваты и под конец космический бой, в котором участвовали «Дальний поиск II», «Виндиктив», «Вандерер» и «Адлер». Бой происходил поблизости от «Интруса», и «Интрус» устроил так, чтобы можно было столкнуть корабли. Они просто исчезли, как пламя задутой свечи. А потом Граймс усмирил и заточил предателей, желавших завладеть кораблем. «Дальний поиск» с опозданием оказался на месте боя и кинулся на абордаж «Интруса», как если б это был просто корабль, а не огромное и фантастическое чудо Вселенной. Граймс и его люди смогли попасть на борт колоссальной конструкции, походившей на таинственный замок фей.
   Друтен и его сообщники бежали из тюрьмы «Поиска» и тоже взошли на борт «Интруса». Между группами завязалась перестрелка. А потом…
   А потом чужой разум внутри «Интруса», который, может быть, и был самим «Интрусом», выкинул их вон. Буквально. Они оказались потерпевшими кораблекрушение на планете Кинсольвинг, причем в далеком прошлом. Этот «роковой мир» когда-то населяли люди или человекообразные обезьяны, давным-давно исчезнувшие, но оставившие как доказательство своего существования наскальные изображения.
   Друтен и его люди были, возможно, их потомками.
   — Вот, — закончил Граймс, — вся моя история, и я не Собираюсь от нее отказываться. — Раздался вежливый смех. — Разве я что-нибудь упустил? Что-то, что может иметь отношение к нашей неприятной ситуации? Говорите.
   — Нет, командор, — раздались голоса.
   Граймс, сидящий за маленьким столиком на платформе, которая была не чем иным, как фланцем осевого вала, посмотрел сверху вниз на людей: тридцать мужчин и женщин, составляющих экипаж «Поиска». Они сидели, образуя треугольник, посреди круглого зала. Толстый и несимпатичный Вильямс и тонкая элегантная Соня были на вершине треугольника, остальные располагались за ними, более или менее придерживаясь рангов и должностей. Последние ряды занимали обслуживающий офицерский состав и моряки Далзелла. Соответственно — в белом и хаки.
   «Как кусок пирога, — подумал Граймс, — неначиненного».
   Командор заметил, что Майхью, сидевший в третьем ряду возле своей жены Кларисс, его помощницы, открыто смеялся.
   «К дьяволу этих телепатов! — без злобы подумал он. — Убирайтесь из моего мозга, Кен!»
   «Я не знал, что вы поэт, командор», — ответил офицер телепатически, составляя слова в мозгу Граймса.
   — Ммм, — громко произнес Граймс: — Ммм…
   Он смотрел на поднятые к нему лица — внимательные и оживленные, как будто люди ожидали, что сейчас он вытащит для них проклятого кролика из проклятой шляпы!
   «Вы знаете, что вам всегда все удается, Джон», — телепатически сказал ему Майхью.
   «Мне нужна помощь, — возразил Граймс. — Я прекрасно помню, что это Кларисс вернула нам корабль. — Потом он сказал себе: — Это мысль!»
   — Мне нет необходимости напоминать вам, — громко заговорил он, — обо всем, чем мы обязаны лейтенанту Майхью и ее таланту телепата, и, особенно, таланту, с которым она переносит людей и даже такие большие конструкции, как этот корабль. Я подумал, что мы сможем попасть на Землю, будучи перенесенными туда. Что вы об этом скажете, Кларисс?
   Тень прошла по ее красивому кукольному лицу.
   — Сожалею, командор, но это невозможно, — ответила она.
   — Почему? Вы вернули корабль неизвестно откуда и привели его к нам на Кинсольвинг.
   — Я тогда действовала точно, только…
   «Да, — подумал Граймс, — действовала… но, может быть, потому, что это было вопросом жизни и смерти?»
   Кларисс располагала талантом, который много значил в далеком прошлом, когда вместо науки была магия. Телепатка вела свой род от пещерного человека, художника, который с помощью своих необыкновенно живых рисунков заманивал животных в ловушки, заставлял их приближаться к засадам на расстояние полета копья. Для использования возможностей Кларисс прежде всего нужно было иметь изображение. Тогда ей удалось с помощью мужа-телепата создать изображение «Дальнего поиска», им помогали все: специалисты-офицеры, начальники служб, члены других ведомств…
   — Мне нужно нарисовать изображение Земли, — продолжала она. — Или, по крайней мере, ее часть, хорошо знакомую кому-нибудь. Я ведь никогда не бывала на Земле.
   «А кто из нас бывал? — спросил себя Граймс. — Не так давно там была Соня, путешествуя. А я родился там… Но в остальном экипаж составляли люди из Мира Конфинс, франсискены, кто угодно, кроме землян.
   — Вы землянин, командор, — сказала Кларисс.
   — Но я не был там много лет. И у меня столько воспоминаний о разных мирах…
   — Я могу помочь вам найти нужные, — вмешался Майхью.
   — Ммм… Стоит того, чтобы попробовать. Мы ничего не теряем.
   Вместе с тем Граймс не слишком надеялся на успех, несмотря на веру в возможности Кларисс, которые она не раз демонстрировала в прошлом.
   — Командор Вильямс, — сказал он, — подготовьте все необходимое: мольберт, краски, холст. А вы, доктор, — проверенный в действии наркотик, вызывающий галлюцинации. — Он повернулся к Майхью. — Кен, сначала я думал о Порте Вумер, но полагаю, центральная Австралийская пустыня будет лучше. Где-нибудь на полпути между Аерс-Рок и горой Ольга.
   — Что тебе не нравится в твоей первой идее? — спросила Соня.
   — Многое. Если Кларисс сумеет перенести нас, мы рискуем очутиться во времени, совпадающем с военными действиями. В таком случае, пустыня — самое что ни на есть подходящее место, кроме того, Ольга и Ромер — хорошо заметные ориентиры.
   Соня осталась настроена скептически.
   Он оглядел членов экипажа. Ему не нужно было быть телепатом, чтобы отгадать их мысли. «Старому типу опять повезет!»
   Он в этом был далеко не уверен.
   Талант Кларисс действовал во времени так же хорошо, как и в пространстве. Граймс вспомнил забавное дело богов Конфинс и удивительную авантюру во Дворце Реноме, но…

Глава 3

 
   Это была хорошая картина.
   Окруженная членами экипажа, одетыми в безукоризненную униформу, Кларисс едва держалась на ногах, разглядывая картину. Голый торс телепатки был запачкан красками, так же как и меховая юбочка — ее единственная одежда. Она оделась так для роли пещерной колдуньи и играла эту роль, приняв солидную дозу наркотика, вызывающего галлюцинации. Это было необходимо для того, чтобы прийти в состояние транса. Майхью, муж Кларисс, был рядом и теперь, когда работа была закончена, поддерживал измученную женщину, повисшую на нем. Красная краска еще капала с кисти, которую она судорожно прижимала к себе.
   Но ничего не получилось. Раньше ей всегда сопутствовала удача. Кларисс вернула старых богов греческого пантеона из того далекого прошлого, когда люди верили в них, вырвала Мефистофеля из легенды, перенесла Граймса и его команду из «Дальнего поиска II» на настоящий «Дальний поиск». Теперь же ей не удавалось транспортировать корабль из Галактики Конфинс на Землю.
   Граймс подошел ближе, и Майхью осторожно отстранил жену от картины, чтобы командир мог увидеть нарисованное.
   Да, пустыня была совершенно такой, как он ее помнил: более зеленая, чем красная, покрытая растениями, которые цвели в сезон дождей. Низкое, с тяжелыми дождевыми облаками небо освещалось с запада садящимся оранжевым солнцем, на фоне которого виднелись синие вершины, синие только благодаря контрасту. На востоке, в глубине серого неба, возвышалась огромная масса Аерс-Рок.
   Но…
   Но так было во времена Граймса. Сколько тысячелетий отделяли это время от настоящего? Вершина горы Ольга, пораженная эрозией… Масса красных камней, веками и веками подвергавшихся воздействию дождей и ветра… и сама скала, гранитный монолит… Что может сопротивляться Главному скульптору — Времени?
   «А на что похожи Аерс-Рок и гора Ольга теперь?» — мрачно подумал Граймс.
   — Корабль идет прежним курсом, командор, — сказал Вильямс.
   — Еще не поздно вернуться в Кинсольвинг, — предложил Далзелл.
   Граймс повернулся к окружающим. Он проиграл.
   «Мятеж, — внезапно подумал он, — мятеж вполне возможен. Моряки будут лояльны по отношению к своему собственному офицеру скорее, чем к астронавту, каким бы ни был его ранг. Хендрик, вероятно, будет заодно с ними. А другие? Он может рассчитывать на Вильямса, Майхью, Кларисс, Карнаби… Да, и на Даниелса. Едва ли он может рассчитывать на поддержку всех бортовых команд из-за Межзвездного закона. Закон торгового воздушного флота давал экипажу этого особого корабля право создавать собственные законы, если в этом возникнет необходимость.
   Далзелл собирался что-то сказать, и некоторые повернулись к нему в ожидании, но Граймс опередил его. Он заговорил громким, сильным голосом, больше для того, чтобы привлечь внимание окружающих, чем потому, что у него было что сказать.
   — Это, разумеется, лишь первая попытка. Будут другие. Самая большая неприятность в том, что мы еще не знаем, где в точности во времени и пространстве мы находимся. Но в одном мы можем быть уверены: Земля, ожидающая нас, существует.
   «А как ты можешь быть в этом уверен?» — раздался насмешливый голос в его мозгу.
   — Существует Земля, которая нас ожидает, — твердо повторил Граймс. — Единственное, что необходимо выяснить, это в какой период истории она вступила. Возможно, мы увидим античную Грецию во всей ее славе. Гомер…
   — Гомер? — спросил Вильямс. — Это еще кто такой?
   Граймс вздохнул и посмотрел на экипаж корабля.
   «Какого дьявола нужно этому зануде Карнаби?»
   — Командор, — спросил навигатор, — помните, вы мне говорили о птицах, которые использовались в автоматических направляющих системах неземных судов на Тарпе?
   — Не совсем автоматических, — ответил Граймс. — Птицы использовались, как компас.
   Карнаби повернулся к Майхью.
   — Вы должны знать, обладают ли люди инстинктом ориентации почтовых голубей.
   — Да. Но не все.
   «Если и есть хоть один землянин в зале, — насмешливо подумал Граймс., то это — я. Очень приятно».
   «Нужно будет, чтобы вы дали себя загипнотизировать», — сказал голос в его голове. Это был голос Майхью.
   «А кто будет заниматься кораблем, Кен?»
   «Соня, Вилли Вильямс, Кларисс и я. Мы справимся».
   «А Далзелл и его большие мальчики-грубияны? А Хендрик?»
   «Я слежу за ними, Джон, Они не смогут преподнести нам сюрприз».
   «А закон этики вашего знаменитого Института Рин?»
   «Я подумаю об этом, когда попаду в Институт Рин».
   Граймс прервал телепатическое совещание и заговорил громким голосом:
   — Мистер Карнаби, возможно, предложил решение нашей проблемы. Я знаком с вашими досье, знаю все о вас и знаю, что я — единственный человек на борту, родившийся на Земле. Моментами, в прошлом, я был горд своим чувством ориентации. Возможно, я действительно обладаю инстинктом почтового голубя. От всего сердца надеюсь на это… Что бы там ни было, я должен оставить… техническую сторону в руках людей, вполне способных управлять кораблем.
   «Майхью, — подумал он, — этот проклятый капитан Далзелл обязательно заговорит о возвращении на Кинсольвинг, хотя Хендрик, похоже, согласен со мной».
   «Скажите об этом громко, Джон», — так же мысленно отозвался Майхью.
   — Однако, — продолжал командор, ~ среди нас есть люди, думающие, что мы должны вернуться на Кинсольвинг. Я предлагаю принять решение голосованием. Всех, кто думает, что мы должны вернуться, прошу поднять руки.
   Только Далзелл и его люди голосовали за возвращение.
   — А те, кто согласен продолжать путь на Землю?
   Моряки оказались в меньшинстве, в этом не было сомнения, и Граймс подумал, какого странного зайца он вытащил из шляпы из этот раз.

Глава 4

 
   Граймс был неважным объектом для гипнотизирования.
   Для него всегда очень много значили слова ушедших поэтов: «Я хозяин своей судьбы, капитан моего ума». И в продолжении долгих лет он действительно был капитаном…