Страница:
— Плесхофф работает в мастерской, где собирают детали для проигрывателей, сэр, — ответил констебль. — Осужденным полностью выплачивается жалованье за выполненные работы, каковы бы они ни были. Если же суд еще не состоялся — даже если вина заключенного бесспорна — заработок выплачивают с вычетом платы за содержание. А после вынесения приговора заработок, конечно же, начинают перечислять на счет, где он накапливается.
— Гхм… — Граймс повернулся к Данбару. — Я очень удивлен, что наш мистер Плесхофф до сих пор не предстал перед судом.
— Его очередь еще не подошла, коммодор.
— Вам скучать не приходится, — заметил Граймс, обращаясь к Бамбергеру.
На каменной физиономии констебля впервые появилось легкое подобие выражения.
— С этими «людьми-цветами» не соскучишься, сэр. Надышатся своей «травой мечтаний» так, что из ушей дым идет… а то, что творят после этого, и в страшном сне не приснится. С нормальными заключенными у нас никогда таких проблем не было.
— Подозреваю, что и быть не может. Нормальные заключенные для вас — как семья.
Бамбергер бросил на Граймса взгляд, полный ярости, и наступила гнетущая тишина.
— Они начинают представлять серьезную опасность, — проговорил Данбар. — Я о «людях-цветах».
— Они были опасны изначально, — ответил Граймс. — Отработка фигур высшего пилотажа на космическом корабле весом в три тысячи тонн — не самое безобидное развлечение.
— Тридцать третий этаж, — объявил Бамбергер и указал на открывающуюся дверь.
Большинство помещений тридцать третьего этажа занимали мастерские. Сквозь все помещения неторопливо текли длинные ленты конвейеров. Здесь трудилось около ста человек, все как один в плотных серых комбинезонах, у каждого на спине и на груди номер. Вдоль конвейеров прохаживались бдительные охранники, одетые в синюю с серебром форму. Еще несколько охранников стояли у пулеметов на внутренних балконах.
«А эти отвертки — неплохое оружие, — подумал Граймс, терзаясь недобрым предчувствием — И паяльные лампы… Правда, долго ли продержится заключенный, который попытается напасть на охранника? Думаю, не долго».
Чтобы отвлечься, он посмотрел на изделие, которое проплывало мимо. Сборка была почти завершена. Да, похоже, у него дома найдется не один прибор с подобным происхождением.
Один из охранников, на рукаве которого было больше серебряных нашивок, чем у других, направился к посетителям.
— Коммодор Граймс, капитан Данбар? Как я понял, вы хотите увидеть Плесхоффа, номер 729. Можете воспользоваться комнатой отдыха. Она будет свободна до следующего перекура — минут сорок. Бамбергер, проводи туда джентльменов.
— Есть, сержант.
Комната отдыха оказалась мрачной, серой и унылой. Впрочем, кто-то догадался поставить в ней автомат с холодной водой, кофе и чаем. Бамбергер поинтересовался, не желают ли посетители чего-нибудь из перечисленных напитков. Данбар отказался, и констебль наполнил два бумажных стаканчика — для себя и Граймса. Черная жидкость, которая оказалась там, была тепловатой и горькой и походила на все что угодно, кроме кофе.
Двое охранников ввели Плесхоффа. Граймс узнал этого молодого человека: когда-то тот проходил собеседование на соискание места во флотилии Приграничья. Собеседование прошло успешно, и юноша стал младшим офицером на трансгалактическом клипере.
Во время очередного круиза по мирам Приграничья он познакомился с девушкой из Дальнего космоса. Если коммодору не изменяла память, они даже поженились… точно, парнишка подавал рапорт, просил отпуск на время медового месяца. И вроде бы капитан корабля, на котором летал Плесхофф, мельком упомянул, что не так давно их брак распался.
Обычно офицера или астронавта можно узнать всегда, в любой одежде… и даже без оной. Плесхофф явно был исключением. Даже если сейчас нарядить его в форму, он все равно будет выглядеть самым обычным молодым человеком… точнее, сильно напуганным молодым человеком.
«Хоть на бандита не похож, и то хорошо», — подумал Граймс.
— Нельзя ли оставить нас наедине с… заключенным? — спросил он, обращаясь к охранникам.
— За этих джентльменов поручился полковник Варден, — вставил Бамбергер.
— Вы коммодор Граймс, сэр? — проговорил один из охранников. — Тот самый коммодор Граймс?
— Насколько мне известно, в данном пространственно-временном континууме таковой существует в единственном экземпляре, — отозвался вышеупомянутый коммодор.
Этот диалог явно озадачил Бамбергера.
— Мы должны спросить разрешения у сержанта, — с сомнением в голосе произнес он.
Но сержант не возражал, и спустя несколько минут Граймс, Данбар и Плесхофф остались в комнате отдыха, предоставленные сами себе. Начальники космических служб расположились на тяжелой деревянной скамье. Молодой офицер устроился напротив в кресле, которое выглядело куда более жестким.
5
— Ну, мистер Плесхофф, что вы скажете в свое оправдание? — строго спросил Граймс.
— Думаю, моих извинений будет явно недостаточно, сэр.
— Разумеется, недостаточно, — отозвался коммодор… и про себя подумал: «Знал бы ты, парень, до чего мне жаль видеть, как ты ломаешь себе карьеру».
— Могу предположить, сэр, что на моей работе во флотилии Приграничья можно поставить крест, — проговорил Плесхофф.
— Боюсь, мистер Плесхофф, вы можете вообще поставить крест на полетах в космос. После ваших выкрутасов квалификационному аттестату придется сказать «прощай». Тут уж ничего не поделаешь. Но думаю, что мы не будем настаивать на полном возмещении ущерба.
— Спасибо, сэр.
— Не стоит благодарности, мистер Плесхофф. Вы списаны и можете пускать корни. Придется пройти курс лечения от наркотической зависимости. Я поговорю с нашими юристами, может быть, им удастся что-то для вас сделать.
— Спасибо, сэр.
— Но вы можете сделать кое-что и для меня.
— Все, что в моих силах, сэр, — с жалобным рвением ответил Плесхофф.
— Буду с тобой откровенен… можно, мы перейдем на «ты»? До сегодняшнего дня я не считал наркоторговлю серьезной проблемой. Я полагал: туманить себе мозги или нет — личное дело каждого. Мне и в голову не приходило, что человек, занимающий серьезную ответственную должность, может… сесть на иглу. Это так называется?
— Но я не кололся, сэр. Я всего лишь раз покурил «траву мечтаний»… мне сказали, что она действует всего одну ночь.
— Кто именно сказал?
Лицо юноши окаменело.
— Не надо их впутывать. Это мои друзья, — пробормотал он.
— Ты хочешь сказать, что она — твой друг.
— Да, — кивнул молодой человек. — Я был так одинок, сэр. С тех пор, как мы с Шейлой решили расстаться. А потом здесь, в порту Дальнем, я встретился с девушкой. В парке. После полудня я отправился в увольнение и решил прогуляться. Знаете, как это бывает, сэр. Вы встречаете кого-нибудь, и внутри вас словно что-то вспыхивает. Она похожа на девушек, с которыми я встречался дома. Вы понимаете — более раскованные, чем местные, более открытые… иначе одеваются, иначе разговаривают. В тот вечер мы пошли поужинать в небольшой ресторанчик. Интимная обстановка. Свечи на столе и все такое. Меню на черной доске. Мне и в голову не приходило, что здесь существуют подобные места. Так мы провели наш первый вечер. Потом еще один, и еще. Мы… подружились. Наш корабль ходил в регулярные рейсы, но в Дальнем мы садились каждые три недели. Чуть больше, чуть меньше… Ну и однажды… — он слабо усмехнулся, — это произошло. Разумеется, у нее были и другие приятели. Примерно одного с ней возраста. Она пригласила меня на вечеринку. Там была музыка, много выпивки, кое-что пожевать. Мы все время танцевали и разговаривали. Вы понимаете. А потом поднялся парень — хозяин вечеринки и сказал: «Всем тихо! Тишина в зале! У меня объявление!» В общем, сказал, что толкач с товаром наконец прибыл, и ворота в никуда открыты. Я сначала ничего не понял. Он тем временем начал раздавать фарфоровые трубки, такие длинные, изящные, а потом принес что-то вроде зеленоватого табака. «Что это?» — спросил я у своей девушки. А она сказала: «Ты когда-нибудь курил травку? И только не говори после всего, что у нас было, что ты чурбан».
— Чурбан? — переспросил Граймс.
— Ну знаете, скучный тип, который придерживается строгих взглядов и соблюдает всякие условности — так они их называют. Конечно, я ответил, что я не чурбан. А она сказала: не верю, потому что ты ни разу не пробовал «траву мечтаний». Я слышал об этой траве, но как она выглядит, понятия не имел. Когда я учился на пилота в академии, двоих кадетов со старших курсов выгнали за курение травки. В регламенте трансгалактических клиперов было что-то такое — вроде ее даже проносить на корабль запрещается. Мне не слишком хотелось пробовать эту травку, и я ей напомни ч, что мы завтра взлетаем. «Завтра утром ты будешь чист, как стеклышко», — уверила она. И добавила, что полное удовольствие от нее можно получить, когда куришь с человеком, который тебе не безразличен. Если я не хочу курить с ней, она покурит с… неважно с кем. Знаете, как это бывает, сэр. Когда девушка скажет — и ты сотворишь такое, что прежде и в голову бы не пришло.
— Господи! Женщина соблазнила меня, и я пал, — продекламировал Граймс.
— Кто сказал это, сэр?
— Его звали Адам. Задолго до тебя и даже до меня. Продолжай.
— Ничего приятного не было, сэр. В смысле, когда я курил. Мы курили, передавая трубку друг другу. Мне казалось, я вдыхаю нечто от нее, а она — от меня. Мы дышали чем-то жидким, текучим, будто это был не дым. Теплая, сладкая, шелковая жидкость. Мы так и курили, и одновременно занимались… еще кое-чем, — Плесхофф густо покраснел. — И другие вокруг нас делали то же самое. Необязательно девушка с парнем. Девушки с девушками, и парни с парнями. Свет постепенно угасал и становился таким красноватым, как кровь. Но мне не было страшно. Было… тепло и… уютно. Раздавался звук, будто бьется сердце. Возможно, я слышал, как бьется мое собственное сердце, или ее сердце, или сердца всех нас. Мы были так близки, мы двое, и мы все. И…
А потом — оргазм. Вроде бы все как обычно, но… как бы сказать слова поточнее… Вы можете представить оргазм как взрыв, не просто вспышка, а взрыв? А потом я начал медленно, очень медленно падать в темноту. Глубокую бархатную теплую темноту…
— И что дальше?..
— А потом наступило утро. Почти все, кто был в комнате, проснулись. Наверно, это все выглядело отвратительно — голые люди спят вповалку на полу, рассвет только забрезжил… Но я не чувствовал никакого отвращения. Мне было хорошо как никогда, просто на удивление. И всем остальным тоже — понятия не имею, откуда я это знал, но это было так. Кто-то сварил кофе — я никогда раньше не пил такого вкусного кофе. Аромат такой, будто зерна только что обжарили. А сигаретой можно было наслаждаться, как самой лучшей сигарой. Мне очень хотелось остаться и позавтракать вместе с остальными, но нужно было возвращаться на корабль. Ведь мы должны были улетать. Итак, я вернулся на корабль. Я чувствовал себя восхитительно — я был на вершине мира, на вершине всех миров. У меня любое дело само собой ладилось.
— Включая проверку двигателя, — заметил Граймс.
Вдохновенное лицо Плесхоффа превратилось в каменную маску.
— Да, сэр. Двигатель. Я стоял на мостике в командном отсеке. И заметил, что инерционный двигатель уже на холостом ходу. И неожиданно мне в голову пришла идея. Почему бы не показать старому уроду… простите, сэр, я хотел сказать, что Старик — не единственный, кто способен управлять кораблем. Я знал, что он сидит в офисе Данбара, и решил сыграть с ним шутку: пусть увидит, как его драгоценный «Карибу» взлетит без него.
— Гхм… Отличная шутка, — проговорил Граймс. — Можешь считать себя счастливчиком: ты умудрился никого не убить и не покалечить. Гхм… У меня предложение: сообщи властям, как звали твою подружку, с которой ты пошел на эту несчастную вечеринку. Впрочем… местная розыскная служба сама с этим справится, я уверен. А вот настоящий виновник — это, несомненно, толкач. Если бы ты сказал, как его звали, то смог бы смягчить себе наказание.
— Я не могу, — грустно ответил Плесхофф. — А если и мог бы, то не сказал.
Граймс печально покачал головой.
— Не знаю, что тебе светит, когда выйдешь отсюда. Но за что бы ты ни взялся, советую побыстрее усвоить, что школьному кодексу чести не всегда стоит следовать.
Коммодор встал.
— Что ж, мистер Плесхофф… мы, со своей стороны, сделаем все, что сможем. Мы тоже гордимся, что стараемся помогать своим. Жаль, что ты среди нас не задержался.
6
— До чего нынче докатилась молодежь! — патетически воскликнул капитан Данбар, когда они с Граймсом покинули здание тюрьмы. — Наркотики… оргии…
— Никогда не участвовал в оргии, — с тоской в голосе заметил Граймс. — А вы?
— Конечно же, нет! — Данбар фыркнул и подозрительно покосился на коммодора. Через пару секунд до капитана дошло, что это была шутка. — В Приграничье творятся подобные вещи, а мы до сих пор пребывали в счастливом неведении. Было большой ошибкой открывать эти планеты для межгалактической торговли — я всегда это говорил.
— Гхм… Кстати, где меня поселили?
— Для вас забронирован номер в отеле «Скала Приграничья», коммодор.
Граймс вздохнул, «Скала Приграничья» была в порту Форлон на Лорне, в порту Дальнем на Далекой, а также в порту Эдгель на Фуле. В каждой из них он останавливался по несколько раз. Эти отели были самыми дорогими в мирах Приграничья… но самая высокая цена еще не гарантирует самый лучший сервис. Граймс предпочел бы остановиться в гостинице, где меню выглядит не столь претенциозно, но кормят вкуснее, где персонал не похож на Высших Адмиралов Галактики, но обслуживает куда лучше. По счастью, он пробудет здесь всего несколько дней — пока не уляжется шум вокруг «Карибу Приграничья».
Огромное здание «Скалы Приграничья», как и тюрьма, выходило фасадом на центральную площадь. От двери до двери было буквально два шага, но Данбар усадил коммодора в машину и подвез прямо к дверям. Как уверял капитан, багаж уже ждал его в отеле.
Граймс шагнул на тротуар и проследовал к массивной двери отеля сквозь силовое поле. Последнее, вероятно, было призвано предохранять внутреннюю атмосферу, которая не отличалась свежестью от смешения с восхитительно чистым воздухом улицы. На планете вроде Лорна такая мера была насущной необходимостью, но на Ультимо выглядела просто бессмысленной данью роскоши. Швейцар в пышной ливрее приветствовал входящего так, будто он был по меньшей мере Первым Лордом Космической Федерации. Коммодор кивнул и подошел к огромной стойке. Полдюжины очаровательных девушек, собравшихся за ней, щебетали между собой, будто разноцветные птички в вольере. Наконец одна из них снизошла до того, чтобы обратить внимание на Граймса.
— Сэр?
— Меня зовут Граймс. Для меня заказан номер.
— Тот самый коммодор Граймс? — ахнула высокая блондинка, стройная, как статуэтка — очаровательная статуэтка в брючном костюме из малинового дермитекса, который выгодно подчеркивал ее формы.
— Тот самый.
— Для вас карлотиграмма, сэр. Пришла несколько минут назад, — и она протянула Граймсу темно-синий конверт.
«Почему сейчас? — отковыривая ногтем печать, думал он. — Почему именно сейчас?»
Аккуратно вскрыв конверт, коммодор прочитал:
От: Командующего Флотом Миров Приграничья
Кому: Коммодору Граймсу, D.S.М., О.С., ФСБ, R.W.N.R.
Копии: с/о отеля «Скалы Приграничья», порт Дальний, Ультимо,
с/о буксира «Маламут Приграничья», порт Дальний, Ультимо,
с/о офис порта, Флотилия Приграничья, порт Дальний, Ультимо.
В соответствии с указанной датой и с момента получения вы числитесь на действительной военной службе во Флотилии Миров Приграничья. Жалованье и довольствие назначаются в соответствии со званием коммодора первого класса, издержки оплачиваются по мере необходимости. Вы обязаны оказывать содействие полиции, таможне и прочим властным структурам, которые проводят расследование контрабанды наркотиков. Проблемы, связанные с вашим возможным отсутствием в Резерве Флотилии Приграничья на неопределенный срок, улажены.
Кравиц.
— Гхм… — задумчиво произнес Граймс.
Несложно представить, что произошло. Скорее всего, высшие чины пришли к заключению, что падение нравов в Мирах Приграничья достигло критической отметки. Посему, вероятно, некоторые из них потребовали, чтобы Флотилия приняла меры против контрабанды наркотиков. Граймс весьма живо представил себе адмирала Кравица. «Итак, господа, мы поручаем выполнение этой задачи коммодору Граймсу. Он великолепный специалист по разрешению нестандартных ситуаций». Конечно, если Граймсу удастся перекрыть кислород контрабандистам, флотилия только выиграет. Если же дело будет провалено, можно будет сослаться на то, что он, в конце концов, не кадровый офицер, а офицер запаса. Раньше в подобных ситуациях они с Соней трудились в одной упряжке — но тогда Федерация и Конфедерация действовали заодно. Теперь, похоже, ничего подобного не предвидится. Большинство планет Федерации придерживались принципа вседозволенности, в отличие от Миров Приграничья.
«Ну вот и славно, — подумал Граймс. — Пожалуй, сейчас стоит проявить активность. И для начала организуем себе транспорт. Билли Вильямс — командир запаса, а „Маламут Приграничья“ классифицируется как вспомогательное транспортное средство Флотилии. Здесь, в Дальнем, у нас есть арсенал и небольшой транспортный парк. А посему — пусть Адмиралтейство немного раскошелится».
В сопровождении юноши в аккуратной униформе коммодор поднялся наверх, в свой номер.
Первым делом Граймс связался с «Маламутом Приграничья» — буксир уже успели подключить к телефонной сети планеты — и попросил Вильямса зайти к нему как можно скорее. Следующий разговор состоялся с управляющим порта Дальнего Флотилии Приграничья, которому коммодор сообщил, что его, Граймса, призвали на действительную военную службу. Потом надиктовал срочную карлотиграмму для адмирала Кравица, в которой подтвердил запрос на использование «Маламута» и его экипажа. Позвонил на базу О.I.С. порта Дальнего, представился и предупредил офицера о возможной необходимости проведения работ по реконструкции буксира. Еще одна карлотиграмма предназначалась Соне и сообщала следующее:
«Я опять в игре. Если желаешь — присоединяйся».
Капитан Данбар уже вернулся в свой офис, и Граймс сообщил ему последние новости. Последним был звонок шефу таможни Дальнего.
— Это Граймс, коммодор Граймс. Я получил указания сотрудничать с вашими людьми по делу о наркобизнесе.
— О да, коммодор. Командование Флотилии предупредило меня, что пришлет старшего офицера… Пожалуйста, подождите минуточку. Здесь кое-кто из ваших друзей, он хотел бы с вами поговорить.
«Друг? — подумал Граймс — Если бы у меня и были друзья на этой планете, то уж точно не в таможенном ведомстве».
Но человека, чье лицо появилось на маленьком экране телефона, он не мог не узнать. Это был Биллинхарст.
— Рад вас видеть, коммодор, — провозгласил он. — Смею предположить, вы здесь из-за всей этой истории с «Карибу Приграничья». Я был здесь, когда это случилось. Тут уже созвали совещание старших таможенных офицеров Миров Приграничья. И речь шла, разумеется, о торговле наркотиками. — Его подбородки заколыхались от смеха. — Думаю, теперь вы согласны, что одним циркуляром здесь не обойдешься!
7
В последующие дни Граймс крутился как белка в колесе. Заботу о реконструкции «Маламута Приграничья» — главным образом, перевооружении — коммодор возложил на крепкие плечи Вильямса.
Сам же он сосредоточился на том, чтобы хоть как-то организовать деятельность и ознакомиться с всевозможными официальными отчетами, которые передали в его распоряжение. Как оказалось, Плесхоффу сильно не повезло. В подавляющем большинстве случаев люди, курившие «траву мечтаний» вечером или ночью, наутро не демонстрировали никаких неадекватных реакций. Кроме того, Граймс узнал, что этот наркотик действительно не вызывает физиологического привыкания. Правда, те, кто однажды пережил «полет мечтаний», как они его называли, стремились повторить этот опыт снова и снова. При этом, судя по всему, «трава» была не опаснее алкоголя, более того, не производила столь разрушительного действия на организм.
Но приказ есть приказ. Каналы поставки должны быть перекрыты, поскольку, как сказала Соня, на этой торговле наживается слишком много недостойных людей.
Большую часть рабочего времени приходилось проводить с Биллинхарстом. Несмотря на то что последний был приписан к порту Форлон, основная часть расследования должна была проходить под бдительным контролем его департамента. Понемногу Граймс начал чувствовать уважение и легкую зависть к способностям этого человека… но возникновение личной симпатии исключалось категорически. При этом Биллинхарст неизменно держался с Граймсом как со старым приятелем. Всем своим видом он говорил: «Мы должны держаться друг друга и показать этим провинциалам с Ультимо, как работают на Лорне».
— На полицию нельзя полностью полагаться, коммодор, — говорил он. — Полицейские — они везде одинаковы. Если удастся добраться до криминальных элементов — тут они в своей стихии. Но стоит им столкнуться со студентами — как здесь говорят, с «шарами» — и они впадают в истерику.
— С «шарами»? — переспросил Граймс.
— Вам следует знать местный жаргон. Они сами себя так называют. А людей вроде нас называют чурбанами. Мы мешаем шарам кататься…
— А как эти… шары… катаются, мистер Биллинхарст?
— Вы свободны сегодня вечером, коммодор? В Домини-Холле сегодня намечается всеобщее качение. Так что придется приклеить фальшивые бороды и переодеться. «Шары» бывают всех возрастов и… размеров. Юный Павани — его сестра работает у вас в офисе — составит нам компанию. Он отрастил настоящую бороду, так что при необходимости сыграет роль «шара». Он объяснит вам, как следует одеться и все такое.
Перевоплощение Граймса состоялось в комнате Павани, в простом отеле, куда поселили таможенников. Коммодор с недоумением разглядывал свое отражение в большом зеркале. Черные кожаные шорты… Нет, это не самая ужасная деталь туалета — шорты входили в один из вариантов униформы. Голые ноги… Ничего страшного, есть повод продемонстрировать великолепный загар. Сандалии, щедро украшенные металлическими заклепками, навевали воспоминания о римских легионерах. Короткая темно-зеленая рубашка навыпуск, разрисованная алыми и оранжевыми цветами… Нитка стеклянных бус всевозможных оттенков синего цвета, каждая бусина идеальной сферической формы. Но вот борода… Конечно, она подобрана в точности под цвет его собственных волос, но это единственное, что о ней можно сказать хорошего. Такой бороды у Граймса никогда не было и быть не могло — длинной и невообразимо неопрятной, неровно подстриженной и нечесаной.
Единственное, что до некоторой степени утешало — то, что Биллинхарст, чья внешность совершенно не подходила для подобного наряда, выглядел еще хуже. У таможенника оказались тощие ноги, которые непонятно как удерживали его массивную тушу. Зато субинспектор Павани выглядел вполне сносно, а борода была ему даже к лицу и придавала юноше вид древнего индийского мистика.
Домини-Холл оказался буквально в трех шагах от гостиницы, в предместье Старого города порта Дальнего. От старинных зданий из листового металла он отличался только размерами. Это был здоровенный ангар, не претендующий на принадлежность к какому-либо архитектурному стилю. Над ним, озаряя все вокруг пульсирующим голубым сиянием, горели гигантские буквы:
Сегодня вечером! Сегодня вечером!
Всеобщее качение!
Сегодня вечером!
К холлу уже стекались толпы народа — мужчины всех возрастов, экипированные подобно Граймсу и его спутникам, юные девушки и вполне зрелые дамы с чисто выбритыми головами. Большинство представительниц прекрасного пола были одеты в том же стиле, причем их шорты напоминали скорее плавки, а блузки были почти прозрачными.
Среди толпы выделялись голубые с серебром мундиры полицейских. Когда Граймс остановился, чтобы как следует оглядеться, один из них весьма чувствительно огрел его дубинкой, подкрепив воздействие грозным рычанием:
— Не тормози, чудо бородатое! Шевелись!
Пожалуй, и впрямь стоило прибавить шагу. Биллинхарст прищелкнул языком.
— Теперь вы понимаете, Джон, что я имел в виду, когда говорил о полиции, — вполголоса заметил он.
— О да, Джо… и прекрасно это прочувствовал! При входе Павани заплатил за троих.
Ни одного кресла или стула в зале не оказалось. В центре возвышалось нечто вроде платформы — единственное место, которое до сих пор пустовало. Потолок был увешан разноцветными прожекторами. В спертом воздухе висел тяжелый запах пота и не слишком чистых человеческих тел. Многие девушки уже скинули блузки. Некоторые мужчины последовали их примеру.
— Фрэнсис, что за банда играет сегодня? — будто нечаянно спросил Биллинхарст.
— «Музыка сфер», сэр.
— Поосторожнее! — рявкнул Биллинхарст.
— «Музыка сфер», Джо.
— Надеюсь, обошлось, — прокомментировал Граймс.
— Гхм… — Граймс повернулся к Данбару. — Я очень удивлен, что наш мистер Плесхофф до сих пор не предстал перед судом.
— Его очередь еще не подошла, коммодор.
— Вам скучать не приходится, — заметил Граймс, обращаясь к Бамбергеру.
На каменной физиономии констебля впервые появилось легкое подобие выражения.
— С этими «людьми-цветами» не соскучишься, сэр. Надышатся своей «травой мечтаний» так, что из ушей дым идет… а то, что творят после этого, и в страшном сне не приснится. С нормальными заключенными у нас никогда таких проблем не было.
— Подозреваю, что и быть не может. Нормальные заключенные для вас — как семья.
Бамбергер бросил на Граймса взгляд, полный ярости, и наступила гнетущая тишина.
— Они начинают представлять серьезную опасность, — проговорил Данбар. — Я о «людях-цветах».
— Они были опасны изначально, — ответил Граймс. — Отработка фигур высшего пилотажа на космическом корабле весом в три тысячи тонн — не самое безобидное развлечение.
— Тридцать третий этаж, — объявил Бамбергер и указал на открывающуюся дверь.
Большинство помещений тридцать третьего этажа занимали мастерские. Сквозь все помещения неторопливо текли длинные ленты конвейеров. Здесь трудилось около ста человек, все как один в плотных серых комбинезонах, у каждого на спине и на груди номер. Вдоль конвейеров прохаживались бдительные охранники, одетые в синюю с серебром форму. Еще несколько охранников стояли у пулеметов на внутренних балконах.
«А эти отвертки — неплохое оружие, — подумал Граймс, терзаясь недобрым предчувствием — И паяльные лампы… Правда, долго ли продержится заключенный, который попытается напасть на охранника? Думаю, не долго».
Чтобы отвлечься, он посмотрел на изделие, которое проплывало мимо. Сборка была почти завершена. Да, похоже, у него дома найдется не один прибор с подобным происхождением.
Один из охранников, на рукаве которого было больше серебряных нашивок, чем у других, направился к посетителям.
— Коммодор Граймс, капитан Данбар? Как я понял, вы хотите увидеть Плесхоффа, номер 729. Можете воспользоваться комнатой отдыха. Она будет свободна до следующего перекура — минут сорок. Бамбергер, проводи туда джентльменов.
— Есть, сержант.
Комната отдыха оказалась мрачной, серой и унылой. Впрочем, кто-то догадался поставить в ней автомат с холодной водой, кофе и чаем. Бамбергер поинтересовался, не желают ли посетители чего-нибудь из перечисленных напитков. Данбар отказался, и констебль наполнил два бумажных стаканчика — для себя и Граймса. Черная жидкость, которая оказалась там, была тепловатой и горькой и походила на все что угодно, кроме кофе.
Двое охранников ввели Плесхоффа. Граймс узнал этого молодого человека: когда-то тот проходил собеседование на соискание места во флотилии Приграничья. Собеседование прошло успешно, и юноша стал младшим офицером на трансгалактическом клипере.
Во время очередного круиза по мирам Приграничья он познакомился с девушкой из Дальнего космоса. Если коммодору не изменяла память, они даже поженились… точно, парнишка подавал рапорт, просил отпуск на время медового месяца. И вроде бы капитан корабля, на котором летал Плесхофф, мельком упомянул, что не так давно их брак распался.
Обычно офицера или астронавта можно узнать всегда, в любой одежде… и даже без оной. Плесхофф явно был исключением. Даже если сейчас нарядить его в форму, он все равно будет выглядеть самым обычным молодым человеком… точнее, сильно напуганным молодым человеком.
«Хоть на бандита не похож, и то хорошо», — подумал Граймс.
— Нельзя ли оставить нас наедине с… заключенным? — спросил он, обращаясь к охранникам.
— За этих джентльменов поручился полковник Варден, — вставил Бамбергер.
— Вы коммодор Граймс, сэр? — проговорил один из охранников. — Тот самый коммодор Граймс?
— Насколько мне известно, в данном пространственно-временном континууме таковой существует в единственном экземпляре, — отозвался вышеупомянутый коммодор.
Этот диалог явно озадачил Бамбергера.
— Мы должны спросить разрешения у сержанта, — с сомнением в голосе произнес он.
Но сержант не возражал, и спустя несколько минут Граймс, Данбар и Плесхофф остались в комнате отдыха, предоставленные сами себе. Начальники космических служб расположились на тяжелой деревянной скамье. Молодой офицер устроился напротив в кресле, которое выглядело куда более жестким.
5
— Ну, мистер Плесхофф, что вы скажете в свое оправдание? — строго спросил Граймс.
— Думаю, моих извинений будет явно недостаточно, сэр.
— Разумеется, недостаточно, — отозвался коммодор… и про себя подумал: «Знал бы ты, парень, до чего мне жаль видеть, как ты ломаешь себе карьеру».
— Могу предположить, сэр, что на моей работе во флотилии Приграничья можно поставить крест, — проговорил Плесхофф.
— Боюсь, мистер Плесхофф, вы можете вообще поставить крест на полетах в космос. После ваших выкрутасов квалификационному аттестату придется сказать «прощай». Тут уж ничего не поделаешь. Но думаю, что мы не будем настаивать на полном возмещении ущерба.
— Спасибо, сэр.
— Не стоит благодарности, мистер Плесхофф. Вы списаны и можете пускать корни. Придется пройти курс лечения от наркотической зависимости. Я поговорю с нашими юристами, может быть, им удастся что-то для вас сделать.
— Спасибо, сэр.
— Но вы можете сделать кое-что и для меня.
— Все, что в моих силах, сэр, — с жалобным рвением ответил Плесхофф.
— Буду с тобой откровенен… можно, мы перейдем на «ты»? До сегодняшнего дня я не считал наркоторговлю серьезной проблемой. Я полагал: туманить себе мозги или нет — личное дело каждого. Мне и в голову не приходило, что человек, занимающий серьезную ответственную должность, может… сесть на иглу. Это так называется?
— Но я не кололся, сэр. Я всего лишь раз покурил «траву мечтаний»… мне сказали, что она действует всего одну ночь.
— Кто именно сказал?
Лицо юноши окаменело.
— Не надо их впутывать. Это мои друзья, — пробормотал он.
— Ты хочешь сказать, что она — твой друг.
— Да, — кивнул молодой человек. — Я был так одинок, сэр. С тех пор, как мы с Шейлой решили расстаться. А потом здесь, в порту Дальнем, я встретился с девушкой. В парке. После полудня я отправился в увольнение и решил прогуляться. Знаете, как это бывает, сэр. Вы встречаете кого-нибудь, и внутри вас словно что-то вспыхивает. Она похожа на девушек, с которыми я встречался дома. Вы понимаете — более раскованные, чем местные, более открытые… иначе одеваются, иначе разговаривают. В тот вечер мы пошли поужинать в небольшой ресторанчик. Интимная обстановка. Свечи на столе и все такое. Меню на черной доске. Мне и в голову не приходило, что здесь существуют подобные места. Так мы провели наш первый вечер. Потом еще один, и еще. Мы… подружились. Наш корабль ходил в регулярные рейсы, но в Дальнем мы садились каждые три недели. Чуть больше, чуть меньше… Ну и однажды… — он слабо усмехнулся, — это произошло. Разумеется, у нее были и другие приятели. Примерно одного с ней возраста. Она пригласила меня на вечеринку. Там была музыка, много выпивки, кое-что пожевать. Мы все время танцевали и разговаривали. Вы понимаете. А потом поднялся парень — хозяин вечеринки и сказал: «Всем тихо! Тишина в зале! У меня объявление!» В общем, сказал, что толкач с товаром наконец прибыл, и ворота в никуда открыты. Я сначала ничего не понял. Он тем временем начал раздавать фарфоровые трубки, такие длинные, изящные, а потом принес что-то вроде зеленоватого табака. «Что это?» — спросил я у своей девушки. А она сказала: «Ты когда-нибудь курил травку? И только не говори после всего, что у нас было, что ты чурбан».
— Чурбан? — переспросил Граймс.
— Ну знаете, скучный тип, который придерживается строгих взглядов и соблюдает всякие условности — так они их называют. Конечно, я ответил, что я не чурбан. А она сказала: не верю, потому что ты ни разу не пробовал «траву мечтаний». Я слышал об этой траве, но как она выглядит, понятия не имел. Когда я учился на пилота в академии, двоих кадетов со старших курсов выгнали за курение травки. В регламенте трансгалактических клиперов было что-то такое — вроде ее даже проносить на корабль запрещается. Мне не слишком хотелось пробовать эту травку, и я ей напомни ч, что мы завтра взлетаем. «Завтра утром ты будешь чист, как стеклышко», — уверила она. И добавила, что полное удовольствие от нее можно получить, когда куришь с человеком, который тебе не безразличен. Если я не хочу курить с ней, она покурит с… неважно с кем. Знаете, как это бывает, сэр. Когда девушка скажет — и ты сотворишь такое, что прежде и в голову бы не пришло.
— Господи! Женщина соблазнила меня, и я пал, — продекламировал Граймс.
— Кто сказал это, сэр?
— Его звали Адам. Задолго до тебя и даже до меня. Продолжай.
— Ничего приятного не было, сэр. В смысле, когда я курил. Мы курили, передавая трубку друг другу. Мне казалось, я вдыхаю нечто от нее, а она — от меня. Мы дышали чем-то жидким, текучим, будто это был не дым. Теплая, сладкая, шелковая жидкость. Мы так и курили, и одновременно занимались… еще кое-чем, — Плесхофф густо покраснел. — И другие вокруг нас делали то же самое. Необязательно девушка с парнем. Девушки с девушками, и парни с парнями. Свет постепенно угасал и становился таким красноватым, как кровь. Но мне не было страшно. Было… тепло и… уютно. Раздавался звук, будто бьется сердце. Возможно, я слышал, как бьется мое собственное сердце, или ее сердце, или сердца всех нас. Мы были так близки, мы двое, и мы все. И…
А потом — оргазм. Вроде бы все как обычно, но… как бы сказать слова поточнее… Вы можете представить оргазм как взрыв, не просто вспышка, а взрыв? А потом я начал медленно, очень медленно падать в темноту. Глубокую бархатную теплую темноту…
— И что дальше?..
— А потом наступило утро. Почти все, кто был в комнате, проснулись. Наверно, это все выглядело отвратительно — голые люди спят вповалку на полу, рассвет только забрезжил… Но я не чувствовал никакого отвращения. Мне было хорошо как никогда, просто на удивление. И всем остальным тоже — понятия не имею, откуда я это знал, но это было так. Кто-то сварил кофе — я никогда раньше не пил такого вкусного кофе. Аромат такой, будто зерна только что обжарили. А сигаретой можно было наслаждаться, как самой лучшей сигарой. Мне очень хотелось остаться и позавтракать вместе с остальными, но нужно было возвращаться на корабль. Ведь мы должны были улетать. Итак, я вернулся на корабль. Я чувствовал себя восхитительно — я был на вершине мира, на вершине всех миров. У меня любое дело само собой ладилось.
— Включая проверку двигателя, — заметил Граймс.
Вдохновенное лицо Плесхоффа превратилось в каменную маску.
— Да, сэр. Двигатель. Я стоял на мостике в командном отсеке. И заметил, что инерционный двигатель уже на холостом ходу. И неожиданно мне в голову пришла идея. Почему бы не показать старому уроду… простите, сэр, я хотел сказать, что Старик — не единственный, кто способен управлять кораблем. Я знал, что он сидит в офисе Данбара, и решил сыграть с ним шутку: пусть увидит, как его драгоценный «Карибу» взлетит без него.
— Гхм… Отличная шутка, — проговорил Граймс. — Можешь считать себя счастливчиком: ты умудрился никого не убить и не покалечить. Гхм… У меня предложение: сообщи властям, как звали твою подружку, с которой ты пошел на эту несчастную вечеринку. Впрочем… местная розыскная служба сама с этим справится, я уверен. А вот настоящий виновник — это, несомненно, толкач. Если бы ты сказал, как его звали, то смог бы смягчить себе наказание.
— Я не могу, — грустно ответил Плесхофф. — А если и мог бы, то не сказал.
Граймс печально покачал головой.
— Не знаю, что тебе светит, когда выйдешь отсюда. Но за что бы ты ни взялся, советую побыстрее усвоить, что школьному кодексу чести не всегда стоит следовать.
Коммодор встал.
— Что ж, мистер Плесхофф… мы, со своей стороны, сделаем все, что сможем. Мы тоже гордимся, что стараемся помогать своим. Жаль, что ты среди нас не задержался.
6
— До чего нынче докатилась молодежь! — патетически воскликнул капитан Данбар, когда они с Граймсом покинули здание тюрьмы. — Наркотики… оргии…
— Никогда не участвовал в оргии, — с тоской в голосе заметил Граймс. — А вы?
— Конечно же, нет! — Данбар фыркнул и подозрительно покосился на коммодора. Через пару секунд до капитана дошло, что это была шутка. — В Приграничье творятся подобные вещи, а мы до сих пор пребывали в счастливом неведении. Было большой ошибкой открывать эти планеты для межгалактической торговли — я всегда это говорил.
— Гхм… Кстати, где меня поселили?
— Для вас забронирован номер в отеле «Скала Приграничья», коммодор.
Граймс вздохнул, «Скала Приграничья» была в порту Форлон на Лорне, в порту Дальнем на Далекой, а также в порту Эдгель на Фуле. В каждой из них он останавливался по несколько раз. Эти отели были самыми дорогими в мирах Приграничья… но самая высокая цена еще не гарантирует самый лучший сервис. Граймс предпочел бы остановиться в гостинице, где меню выглядит не столь претенциозно, но кормят вкуснее, где персонал не похож на Высших Адмиралов Галактики, но обслуживает куда лучше. По счастью, он пробудет здесь всего несколько дней — пока не уляжется шум вокруг «Карибу Приграничья».
Огромное здание «Скалы Приграничья», как и тюрьма, выходило фасадом на центральную площадь. От двери до двери было буквально два шага, но Данбар усадил коммодора в машину и подвез прямо к дверям. Как уверял капитан, багаж уже ждал его в отеле.
Граймс шагнул на тротуар и проследовал к массивной двери отеля сквозь силовое поле. Последнее, вероятно, было призвано предохранять внутреннюю атмосферу, которая не отличалась свежестью от смешения с восхитительно чистым воздухом улицы. На планете вроде Лорна такая мера была насущной необходимостью, но на Ультимо выглядела просто бессмысленной данью роскоши. Швейцар в пышной ливрее приветствовал входящего так, будто он был по меньшей мере Первым Лордом Космической Федерации. Коммодор кивнул и подошел к огромной стойке. Полдюжины очаровательных девушек, собравшихся за ней, щебетали между собой, будто разноцветные птички в вольере. Наконец одна из них снизошла до того, чтобы обратить внимание на Граймса.
— Сэр?
— Меня зовут Граймс. Для меня заказан номер.
— Тот самый коммодор Граймс? — ахнула высокая блондинка, стройная, как статуэтка — очаровательная статуэтка в брючном костюме из малинового дермитекса, который выгодно подчеркивал ее формы.
— Тот самый.
— Для вас карлотиграмма, сэр. Пришла несколько минут назад, — и она протянула Граймсу темно-синий конверт.
«Почему сейчас? — отковыривая ногтем печать, думал он. — Почему именно сейчас?»
Аккуратно вскрыв конверт, коммодор прочитал:
От: Командующего Флотом Миров Приграничья
Кому: Коммодору Граймсу, D.S.М., О.С., ФСБ, R.W.N.R.
Копии: с/о отеля «Скалы Приграничья», порт Дальний, Ультимо,
с/о буксира «Маламут Приграничья», порт Дальний, Ультимо,
с/о офис порта, Флотилия Приграничья, порт Дальний, Ультимо.
В соответствии с указанной датой и с момента получения вы числитесь на действительной военной службе во Флотилии Миров Приграничья. Жалованье и довольствие назначаются в соответствии со званием коммодора первого класса, издержки оплачиваются по мере необходимости. Вы обязаны оказывать содействие полиции, таможне и прочим властным структурам, которые проводят расследование контрабанды наркотиков. Проблемы, связанные с вашим возможным отсутствием в Резерве Флотилии Приграничья на неопределенный срок, улажены.
Кравиц.
— Гхм… — задумчиво произнес Граймс.
Несложно представить, что произошло. Скорее всего, высшие чины пришли к заключению, что падение нравов в Мирах Приграничья достигло критической отметки. Посему, вероятно, некоторые из них потребовали, чтобы Флотилия приняла меры против контрабанды наркотиков. Граймс весьма живо представил себе адмирала Кравица. «Итак, господа, мы поручаем выполнение этой задачи коммодору Граймсу. Он великолепный специалист по разрешению нестандартных ситуаций». Конечно, если Граймсу удастся перекрыть кислород контрабандистам, флотилия только выиграет. Если же дело будет провалено, можно будет сослаться на то, что он, в конце концов, не кадровый офицер, а офицер запаса. Раньше в подобных ситуациях они с Соней трудились в одной упряжке — но тогда Федерация и Конфедерация действовали заодно. Теперь, похоже, ничего подобного не предвидится. Большинство планет Федерации придерживались принципа вседозволенности, в отличие от Миров Приграничья.
«Ну вот и славно, — подумал Граймс. — Пожалуй, сейчас стоит проявить активность. И для начала организуем себе транспорт. Билли Вильямс — командир запаса, а „Маламут Приграничья“ классифицируется как вспомогательное транспортное средство Флотилии. Здесь, в Дальнем, у нас есть арсенал и небольшой транспортный парк. А посему — пусть Адмиралтейство немного раскошелится».
В сопровождении юноши в аккуратной униформе коммодор поднялся наверх, в свой номер.
Первым делом Граймс связался с «Маламутом Приграничья» — буксир уже успели подключить к телефонной сети планеты — и попросил Вильямса зайти к нему как можно скорее. Следующий разговор состоялся с управляющим порта Дальнего Флотилии Приграничья, которому коммодор сообщил, что его, Граймса, призвали на действительную военную службу. Потом надиктовал срочную карлотиграмму для адмирала Кравица, в которой подтвердил запрос на использование «Маламута» и его экипажа. Позвонил на базу О.I.С. порта Дальнего, представился и предупредил офицера о возможной необходимости проведения работ по реконструкции буксира. Еще одна карлотиграмма предназначалась Соне и сообщала следующее:
«Я опять в игре. Если желаешь — присоединяйся».
Капитан Данбар уже вернулся в свой офис, и Граймс сообщил ему последние новости. Последним был звонок шефу таможни Дальнего.
— Это Граймс, коммодор Граймс. Я получил указания сотрудничать с вашими людьми по делу о наркобизнесе.
— О да, коммодор. Командование Флотилии предупредило меня, что пришлет старшего офицера… Пожалуйста, подождите минуточку. Здесь кое-кто из ваших друзей, он хотел бы с вами поговорить.
«Друг? — подумал Граймс — Если бы у меня и были друзья на этой планете, то уж точно не в таможенном ведомстве».
Но человека, чье лицо появилось на маленьком экране телефона, он не мог не узнать. Это был Биллинхарст.
— Рад вас видеть, коммодор, — провозгласил он. — Смею предположить, вы здесь из-за всей этой истории с «Карибу Приграничья». Я был здесь, когда это случилось. Тут уже созвали совещание старших таможенных офицеров Миров Приграничья. И речь шла, разумеется, о торговле наркотиками. — Его подбородки заколыхались от смеха. — Думаю, теперь вы согласны, что одним циркуляром здесь не обойдешься!
7
В последующие дни Граймс крутился как белка в колесе. Заботу о реконструкции «Маламута Приграничья» — главным образом, перевооружении — коммодор возложил на крепкие плечи Вильямса.
Сам же он сосредоточился на том, чтобы хоть как-то организовать деятельность и ознакомиться с всевозможными официальными отчетами, которые передали в его распоряжение. Как оказалось, Плесхоффу сильно не повезло. В подавляющем большинстве случаев люди, курившие «траву мечтаний» вечером или ночью, наутро не демонстрировали никаких неадекватных реакций. Кроме того, Граймс узнал, что этот наркотик действительно не вызывает физиологического привыкания. Правда, те, кто однажды пережил «полет мечтаний», как они его называли, стремились повторить этот опыт снова и снова. При этом, судя по всему, «трава» была не опаснее алкоголя, более того, не производила столь разрушительного действия на организм.
Но приказ есть приказ. Каналы поставки должны быть перекрыты, поскольку, как сказала Соня, на этой торговле наживается слишком много недостойных людей.
Большую часть рабочего времени приходилось проводить с Биллинхарстом. Несмотря на то что последний был приписан к порту Форлон, основная часть расследования должна была проходить под бдительным контролем его департамента. Понемногу Граймс начал чувствовать уважение и легкую зависть к способностям этого человека… но возникновение личной симпатии исключалось категорически. При этом Биллинхарст неизменно держался с Граймсом как со старым приятелем. Всем своим видом он говорил: «Мы должны держаться друг друга и показать этим провинциалам с Ультимо, как работают на Лорне».
— На полицию нельзя полностью полагаться, коммодор, — говорил он. — Полицейские — они везде одинаковы. Если удастся добраться до криминальных элементов — тут они в своей стихии. Но стоит им столкнуться со студентами — как здесь говорят, с «шарами» — и они впадают в истерику.
— С «шарами»? — переспросил Граймс.
— Вам следует знать местный жаргон. Они сами себя так называют. А людей вроде нас называют чурбанами. Мы мешаем шарам кататься…
— А как эти… шары… катаются, мистер Биллинхарст?
— Вы свободны сегодня вечером, коммодор? В Домини-Холле сегодня намечается всеобщее качение. Так что придется приклеить фальшивые бороды и переодеться. «Шары» бывают всех возрастов и… размеров. Юный Павани — его сестра работает у вас в офисе — составит нам компанию. Он отрастил настоящую бороду, так что при необходимости сыграет роль «шара». Он объяснит вам, как следует одеться и все такое.
Перевоплощение Граймса состоялось в комнате Павани, в простом отеле, куда поселили таможенников. Коммодор с недоумением разглядывал свое отражение в большом зеркале. Черные кожаные шорты… Нет, это не самая ужасная деталь туалета — шорты входили в один из вариантов униформы. Голые ноги… Ничего страшного, есть повод продемонстрировать великолепный загар. Сандалии, щедро украшенные металлическими заклепками, навевали воспоминания о римских легионерах. Короткая темно-зеленая рубашка навыпуск, разрисованная алыми и оранжевыми цветами… Нитка стеклянных бус всевозможных оттенков синего цвета, каждая бусина идеальной сферической формы. Но вот борода… Конечно, она подобрана в точности под цвет его собственных волос, но это единственное, что о ней можно сказать хорошего. Такой бороды у Граймса никогда не было и быть не могло — длинной и невообразимо неопрятной, неровно подстриженной и нечесаной.
Единственное, что до некоторой степени утешало — то, что Биллинхарст, чья внешность совершенно не подходила для подобного наряда, выглядел еще хуже. У таможенника оказались тощие ноги, которые непонятно как удерживали его массивную тушу. Зато субинспектор Павани выглядел вполне сносно, а борода была ему даже к лицу и придавала юноше вид древнего индийского мистика.
Домини-Холл оказался буквально в трех шагах от гостиницы, в предместье Старого города порта Дальнего. От старинных зданий из листового металла он отличался только размерами. Это был здоровенный ангар, не претендующий на принадлежность к какому-либо архитектурному стилю. Над ним, озаряя все вокруг пульсирующим голубым сиянием, горели гигантские буквы:
Сегодня вечером! Сегодня вечером!
Всеобщее качение!
Сегодня вечером!
К холлу уже стекались толпы народа — мужчины всех возрастов, экипированные подобно Граймсу и его спутникам, юные девушки и вполне зрелые дамы с чисто выбритыми головами. Большинство представительниц прекрасного пола были одеты в том же стиле, причем их шорты напоминали скорее плавки, а блузки были почти прозрачными.
Среди толпы выделялись голубые с серебром мундиры полицейских. Когда Граймс остановился, чтобы как следует оглядеться, один из них весьма чувствительно огрел его дубинкой, подкрепив воздействие грозным рычанием:
— Не тормози, чудо бородатое! Шевелись!
Пожалуй, и впрямь стоило прибавить шагу. Биллинхарст прищелкнул языком.
— Теперь вы понимаете, Джон, что я имел в виду, когда говорил о полиции, — вполголоса заметил он.
— О да, Джо… и прекрасно это прочувствовал! При входе Павани заплатил за троих.
Ни одного кресла или стула в зале не оказалось. В центре возвышалось нечто вроде платформы — единственное место, которое до сих пор пустовало. Потолок был увешан разноцветными прожекторами. В спертом воздухе висел тяжелый запах пота и не слишком чистых человеческих тел. Многие девушки уже скинули блузки. Некоторые мужчины последовали их примеру.
— Фрэнсис, что за банда играет сегодня? — будто нечаянно спросил Биллинхарст.
— «Музыка сфер», сэр.
— Поосторожнее! — рявкнул Биллинхарст.
— «Музыка сфер», Джо.
— Надеюсь, обошлось, — прокомментировал Граймс.