Чандлер Раймонд. Блюзы Бэй-Сити

   В этом месте улица заканчивалась высоким железным забором, ограждавшим большой участок. Дома стояли только на одной стороне улицы. Со стороны океана - узкий тротуар с низкой стенкой, за которой начинался крутой спуск к пляжу.
   Куколка Кинкейд забился в угол. В тишине только светилась красная точка его сигареты. В доме Остриэна над одной дверью горела маленькая лампочка. Короткая бетонная дорожка вела к гаражу. На стене, рядом с воротами висела бронзовая табличка с именем владельца: "Леланд М. Остриэн, доктор медицины".
   - Ладно, прервал я молчание. - Что необычного в деле Остриэна?
   - Ничего, - медленно ответил Кинкейд. - Разве что, благодаря вам, я попал в переплет.
   - Почему?
   - Должно быть, кто-то слышал по микрофону, как вы упомянули адрес Остриэна. Поэтому шеф Андерс и примчался посмотреть на вас.
   - Может, Диспейн признал во мне коллегу и доложил шефу?
   - Черта с два! Диспейн ненавидит Андерса. Еще на прошлой неделе Ал служил лейтенантом-детективом, а сейчас он простой патрульный. Андерс не хочет, чтобы кто-нибудь совался в дело Остриэна. Он, кстати, и нам не позволил написать о нем ни строчки.
   - Отличная у вас здесь пресса.
   - У нас здесь отличный только климат, а пресса - всего лишь стая шавок.
   - О'кей. Твой шурин работает детективом у шерифа. Все лос-анджелесские газеты, за исключением всего лишь одной, поддерживают его. Однако шериф живет в вашем городке и, как большинство людей, не может содержать свой двор в чистоте. Значит, ты испугался?
   Куколка Кинкейд выбросил сигарету в окно. Я наблюдал, как она падает по небольшой дуге и слабо краснеет на узком тротуаре. Я нажал на педаль стартера.
   - Извини, - произнес я. - Больше не буду тебя беспокоить.
   - Я не трус! - резко произнес Кинкейд. - Что вас интересует?
   Я выключил мотор, но не снял руки с руля.
   - Во-первых, почему Мэтсон лишился лицензии. Он мой клиент.
   - А... Мэтсон. Болтали, что он пытался шантажировать доктора Остриэна. Они не только отобрали у него лицензию, но и выставили из города. Однажды пара костоломов с пушками затолкала его в машину и велела держаться подальше от Бэй-Сити. Мэтсон обратился в полицию, но там над ним так смеялись, что хохот можно было слышать в другом конце Бэй-Сити. Лично я не думаю, что ему угрожали фараоны.
   - Знаешь, кто такой Большой Подбородок?
   - Нет, - после некоторого раздумья ответил Кинкейд. - У мэра есть шофер, тупица по имени Мосс Лоренц. Он имеет подбородок, на котором можно разместить пианино, но я никогда не слышал, чтобы его называли Большим Подбородком. Лоренц раньше работал на Вэнса Конрида. Слышали о Конриде?
   - Конечно, - ответил я. - Если бы этот Конрид вдруг захотел избавиться от какого-либо надоедливого человека, особенно здесь, в Бэй-Сити, лучше Лоренца исполнителя не найти. Ведь мэр всегда будет защищать его, до определенной степени, конечно.
   - Избавиться от кого? - переполошился Куколка.
   - Они не только выперли Мэтсона из Бэй-Сити. Они еще и выследили его в меблированных комнатах в Лос-Анджелесе, и над ним поработал некий Большой Подбородок. Наверное, Мэтсон до последней минуты ковырялся в деле Остриэна.
   - О господи, - прошептал Кинкейд. - Я об этом ничего не слышал.
   - Когда я уезжал из Лос-Анджелеса, местные фараоны тоже ничего не знали о смерти Гарри Мэтсона. Ты знал его?
   - Чуть-чуть.
   - Как, по-твоему, он был честным парнем?
   - Ну, честным, как... да, по-моему, он был в порядке. Господи, неужели от него избавились?
   - Честный, как обычно бывают частные детективы? - пошутил я.
   От неожиданного известия и шока Куколка Кинкейд захихикал, но в его смехе не слышалось веселья. В квартале от нас остановилась машина, из которой никто не вышел.
   - Как насчет доктора Остриэна? Где он находился в ночь, когда убили его жену?
   - О господи! Кто вам сказал, что ее убили? - подпрыгнул парень.
   - Думаю, что это пытался сказать Мэтсон. Но еще сильнее, вероятно, он пытался получить деньги за молчание. В любом случае бедняга Гарри не снискал любви населения Бэй-Сити. Выбранный путь закончился для него знакомством с куском свинцовой трубы. Скорее всего, это дело рук Конрида. Он, конечно, не любит оплачивать счета. С другой стороны, убийство миссис Остриэн мужем было бы для клуба Конрида чуть лучше, чем ее самоубийство из-за того, что она спустила все в рулетку. Да, если бы убийцей оказался доктор, для Конрида это было бы чуть лучше. Поэтому непонятно, почему Вэнс Конрид отделался от Мэтсона, если тот считал убийцей доктора. Наверное, Гарри болтал еще кое о чем.
   - Ну и куда привели вас эти рассуждения? - вежливо поинтересовался Куколка.
   - Никуда. Просто я люблю размышлять вечерами, делая перед сном маску. А теперь расскажите о человеке из лаборатории, который сделал анализ крови. Кто он?
   Кинкейд закурил и уставился на машину, которая медленно двинулась в нашу сторону с потушенными фарами.
   - Его зовут Греб, - ответил юноша. - У него маленькая комнатушка в городской поликлинике.
   - Он числится в штате полиции?
   - Нет, у них вообще нет лаборатории. Чему тут удивляться, если в Бэй-Сити нет даже постоянного коронера, и его обязанности по очереди выполняют владельцы похоронных бюро. Начальник полиции делает тут все, что хочет.
   - Зачем ему это нужно?
   - Ну, он, например, мог получить приказ от мэра, которому намекнули члены игорного синдиката, на них работает Вэнс Конрид, или это был сам Вэнс. Может, Конрид просто не хочет, чтобы боссы узнали о его связи с покойной миссис Остриэн. Ведь такая популярность может сослужить незавидную службу клубу.
   - Верно, - согласился я. - Этот водитель, наверное, заблудился.
   Машина продолжала ползти к нам навстречу с черепашьей скоростью.
   - Пока я еще здоров и при памяти, - добавил Куколка Кинкейд, - вам, может, будет интересно также узнать, что медсестра доктора Остриэна когда-то состояла в законном браке с Мэтсоном. Эта рыжая бабенка не пропускает ни одного мужика. Она не красавица, но фигура что надо!
   - Ну-ка, перебирайся побыстрее на заднее сиденье. Лежи тихо, как мышь, - приказал я.
   - Что...
   - Делай, что я сказал! - рявкнул я. - Быстрее!
   Малыш выскользнул из машины и нырнул в заднюю дверь. Я оглянулся и увидел темную массу на полу. Затем я скользнул вправо, опять открыл дверцу и вывел на узкий тротуар.
   Машина подъехала уже близко. Неожиданно ее фары вспыхнули, и я мгновенно пригнулся. Фары вспыхнули и тут же погасли. Машина остановилась.
   Это был небольшой черный двухместный автомобиль. Примерно через минуту из автомобиля вылез коренастый мужчина и направился в мою сторону. Я сунул револьвер за пояс и пошел ему навстречу.
   Незнакомец остановился, как вкопанный, когда увидел меня.
   - Полиция, - кратко представился он. Изо рта у него торчала сигара, а правая рука медленно поползла к бедру. - Отличная ночь, не правда ли?
   - Чудесная ночь, - подтвердил я. - Легкий туман, но мне нравится туман. Он смягчает воздух и...
   - Где второй? - прервал меня незнакомец.
   - Какой второй?
   - Не шути со мной, чужак. Я видел огонек сигареты на правом сидении твоей колымаги.
   - Это был я. Просто я не знал, что запрещается курить на правом сидении.
   - А, сообразительная макака. Кто ты и что тебе здесь нужно? - на его сальной физиономии отражался едва пробивающийся сквозь туман лунный свет.
   - О'Брайен из Сан-Матео. Совершаю маленькое путешествие.
   Рука полицейского находилась почти у бедра.
   - Водительское удостоверение, - он подошел почти вплотную.
   - Сначала покажите то, что дает вам право требовать водительское удостоверение, - заявил я.
   Правая рука незнакомца сделала резкое движение, но мой револьвер уже смотрел ему в живот. Рука замерла, словно превратилась в глыбу льда.
   - А вдруг вы грабитель, - объяснил я. - Такие фокусы проделывались неоднократно.
   Коренастый мужчина стоял, будто парализованный, и едва дышал.
   Затем он хрипло сказал:
   - Есть разрешение на пушку?
   - На каждый день недели. Покажите значок, и я спрячу оружие.
   Через минуту незнакомец посмотрел по сторонам, словно надеясь, что появится подмога. За своей спиной я слышал дыхание. Не знаю, услышал ли его коренастый тип. Его собственное дыхание было достаточно горячим, чтобы можно было высушить рубашку.
   - Брось дурачиться! - с неожиданной яростью прорычал крепыш. - Ты всего лишь вшивая двухдолларовая ищейка из Лос-Анджелеса.
   - Мои ставки уже повысились, - возразил я. - Сейчас я беру два доллара тридцать центов.
   - Иди к черту! Нам не нравится, что ты тут что-то разнюхиваешь, ясно? Это первое и последнее предупреждение.
   Он направился к своей машине и уже поставил ногу на подножку. Затем его толстая шея медленно повернулась и в лунном свете сверкнула сальная физиономия.
   - Иди к черту! - добавил он. - А не то мы отправим тебя туда в ящике...
   - Пока, сальная рожа, - попрощался я. - Очень приятно познакомиться.
   Полицейский прыгнул в машину, рванул с места и быстро скрылся из вида.
   Я погнал за ним. Когда он повернул направо, на бульвар Аргуэлло, а находился всего в квартале от его тачки и свернул налево. Куколка Кинкейд сел и положил голову на сиденье рядом с моим плечом.
   - Знаете, кто это был? - прокаркал репортер. - Триггер Уимз, правая рука шефа Андерса. Он мог запросто пристрелить вас.
   - Если бы, да кабы, во рту выросли в грибы, - возразил я.
   Через несколько кварталов я остановился, чтобы парень мог пересесть вперед.
   - Где твоя машина? - поинтересовался я.
   Он снял измятую репортерскую шляпу, хлопнул ею по колену и водрузил на прежнее место.
   - Около муниципалитета, на полицейской стоянке.
   - Жаль. Придется тебе ехать в Лос-Анджелес на автобусе. Тебе не мешало бы хоть изредка навещать сестру. Сегодня прекрасная возможность нанести визит.
   4
   Рыжая
   Дорога извивалась, ныряла в каньоны и взлетала на холмы. Отсюда три пирса казались очень далекими - тонкими линиями света на черном бархате моря. В каньонах клубился туман, пахло зеленью. Но на холмах тумана не было.
   Я проехал мимо маленькой, едва освещенной заправки, нырнул в очередной широкий каньон и с полмили поднимался вдоль дорогого проволочного забора, ограждающего невидимую с дороги виллу. Дома встречались все реже и реже. За домом с круглой белой башней я свернул налево и проехал между единственными на всем шоссе фонарями к большому оштукатуренному зданию. Сквозь задернутые занавеси окон просачивался свет, слабо освещая колоннаду и скопление машин на стоянке.
   Это был клуб Конрида. Я не знал точно, зачем сюда приехал, но клуб казался одним из мест, которые следовало посетить. Доктор Остриэн все еще был у пациентов. В регистратуре городской поликлиники ответили, что он обычно возвращается около одиннадцати, а сейчас только десять пятнадцать.
   Я припарковался на свободном месте и направился вдоль колоннады. Шестифутовый негр в форме южноамериканского фельдмаршала из комической оперы открыл широкую дверь и сказал: "Вашу карточку, пожалуйста, сэр".
   Я вложил доллар в коричневую ладонь. Огромные пальцы накрыли бумажку, как ковш экскаватора. Другая рука смахнула нитку с моего левого плеча и незаметно сунула металлический жетон в нагрудный карман.
   - Новый босс строг, - прошептал негр. - Спасибо, сэр.
   Я вошел в фойе, похожее на декорации "Бродвейской мелодии", снятой на МГМ*. Размером оно было не меньше площадки для игры в поло. Ноги утопали по щиколотку в ковре. У стены были хромированные ступени, сделанные в виде корабельного трапа и ведущие в главный зал. У входа стоял старший официант-итальянец с застывшей улыбкой, двухдюймовой атласной полосой на штанах и пачкой позолоченных меню под мышкой.
   ______________
   * МГМ - Метро Гудвин Мейер, крупная голливудская кинокомпания.
   На второй этаж, где располагалось казино, вела лестница с белыми эмалированными перилами. На потолке сияли звезды. За входом в бар, в котором, как в зыбком кошмаре, царил фиолетовый полумрак, стояло огромное круглое зеркало, украшенное египетским головным убором. Перед зеркалом расчесывала серебряные волосы леди в зеленом наряде. Ее вечернее платье имело такой глубокий вырез на спине, что открывалось значительно больше, чем обычно показывают женщины.
   Гардеробщица в пижаме цвета персиков с маленькими черными драконами взяла мою шляпу и с неодобрением посмотрела на костюм. Ее глаза были такими же черными, блестящими и невыразительными, как кончики кожаных туфелек. Вместе со шляпой я вручил ей четвертак. По сходням спустилась продавщица сигарет с подносом, на котором могла бы поместиться пятифунтовая коробка с леденцами. Из волос торчали перья, а одежды на девушке было как раз столько, чтобы прикрыть трехцентовую марку. Одну прекрасную, длинную, голую ногу она выкрасила в золотой цвет, другую - в серебряный. На лице продавщицы застыло холодное, презрительное выражение дамы, у которой так много кавалеров, что она дважды подумает, прежде чем отправиться на свидание к сногсшибательному магарадже с корзиной рубинов под мышкой.
   Я вошел в нежные фиолетовые сумерки бара, где тихо звенели стаканы и раздавался приглушенный шум голосов. В углу дребезжало пианино и женоподобный тенор выводил "Мой маленький ковбой" так же сокровенно, как бармен смешивает "Мики Финн"*. Понемногу я стал различать предметы. В баре сидело немало посетителей, но свободные места были. Неожиданно раздался чей-то громкий смех, и пианист выразил недовольство, пробежав пальцем по клавишам в стиле Эдди Дачина.
   ______________
   * "Мики Финн" - жаргонное название напитка с подмешанным наркотиком.
   Мне удалось отыскать пустой столик у покрытой мягкой обивкой стены. Глаза привыкли к фиолетовому полумраку, и теперь я даже разглядел певца-ковбоя. Его волнистые рыжие волосы, вероятно, были выкрашены хной.
   За соседним столиком сидела женщина тоже с рыжими волосами, разделенными посередине пробором и зачесанными назад. Огромные, черные, голодные глаза, не очень правильные черты лица и полное отсутствие косметики, за исключением пылающего, как неоновая вывеска, рта. Под пиджак со слишком широкими плечами она надела оранжевую блузку. Из робингудовской шляпы торчало черно-оранжевое перо. Женщина улыбнулась, показав маленькие острые зубы. Но я не улыбнулся в ответ.
   Опустошив стакан, она постучала им по столу. Откуда-то выпорхнул официант в белоснежном пиджаке и замер передо мной.
   - Виски с содовой! - рявкнула рыжая голосом, в котором слышались пьяные нотки.
   Официант едва взглянул на нее и в ожидании уставился на меня.
   - Бакарди с гренадином*, - заказал я.
   ______________
   * Бакарди с гренадином - сорт кубинского рома, названный в честь кубинского торговца Бакарди; гренадин - гранатовый сироп для коктейлей.
   - Тебя стошнит от этой дряни, медведь.
   Я даже не посмотрел в ее сторону.
   - Значит, не хочешь играть, - слегка заплетающимся голосом заявила она. Я закурил и выпустил кольцо дыма в мягкий фиолетовый воздух. - Тогда вали отсюда! - дружелюбно добавила рыжая соседка. - Я могла бы подцепить с дюжину таких, как ты, обезьян на каждом перекрестке Голливудского бульвара. Там шатаются толпы безработных актеров и блондинок с рыбьими мордами, которые не откажутся опохмелиться.
   - При чем тут Голливудский бульвар? - спросил я.
   - При том - только мужик с Голливудского бульвара не ответит вежливо оскорбившей его девушке.
   Сидящие за соседним столиком мужчина и женщина посмотрели в нашу сторону. Мужчина с симпатией улыбнулся мне.
   - Это относится и к тебе, - заверила его любительница шотландского виски.
   - Вы меня еще не оскорбили, - возразил он.
   - Меня опередила природа, красавчик.
   Вернулся официант с подносом. Сначала он дал мне бакарди. Рыжая громко возмутилась:
   - О, эти официанты настоящие джентльмены. Они всегда пропускают даму вперед.
   - Прошу прощения, мадам, - ледяным тоном извинился официант и поставил на ее столик бокал виски с содовой.
   - Ничего страшного. Забеги как-нибудь, и я сделаю тебе маникюр, если раздобуду тяпку. Этот парень платит за меня.
   Официант посмотрел на меня, получил деньги, отдал сдачу, оставив чаевые, и растворился между столиков.
   Женщина пересела ко мне, не забыв захватить стакан с виски. Она поставила локти на стол и положила подбородок на ладони.
   - Вот это транжира. Я и не знала, что таких рыцарей еще делают. Я тебе нравлюсь?
   - Еще не понял, - ответил я. - Говори тише, а то тебя вышвырнут отсюда.
   - Конечно! Пока я не начну бить зеркала, никто меня не трогает. Кроме того, я и их босс вот так, - она крепко сжала два пальца и рассмеялась, отхлебнув виски. - Где я тебя могла видеть?
   - Да везде.
   - А где ты меня видел?
   - Тоже везде.
   - Ага, - согласилась рыжая женщина. - Сейчас девушке трудно сохранить свою индивидуальность.
   - Конечно, она так легко растворяется в бутылке, что потом днем с огнем не найдешь, - заметил я.
   - Черта с два. Я могла бы назвать тебе с миллион людей, которые храпят с бутылкой под головой вместо подушки, и им приходится кое-что впрыскивать, чтобы они, проснувшись, не откинули копыта от белой горячки.
   - Хм? - усомнился я. - Алкаши из кинобизнеса?
   - Угу. Я работаю у парня, который колет их за десять баксов*, а иногда берет двадцать пять или даже пятьдесят.
   ______________
   * Бакс - жаргонное название доллара.
   - Чудненький бизнес, - позавидовал я.
   - Конечно, если только он не прерывается очень быстро. Думаешь, он длится долго?
   - Чего бояться? Когда вас отсюда выставят, всегда можно переправиться куда-нибудь с Палм Спринг.
   - Кто собирается кого и откуда выставлять?
   - Не знаю, ответил я. - О чем мы вообще говорили?
   Привлекательностью эта рыжая девчонка не отличалась, но у нее были изгибы в нужных местах. И, кроме того, она работала у человека, который колол пьяниц.
   Я облизнул губы.
   В бар вошел рослый брюнет и остановился в дверях, ожидая, когда его глаза привыкнут к слабому свету. Затем он начал, не спеша, разглядывать посетителей. Наконец его взгляд наткнулся на нас, и он направился в нашу сторону.
   - Ого! - воскликнула рыжая. - Смотри, вышибала. Ты ведь с ним справишься?
   Я не ответил. Она гладила щеку бледной рукой и искоса поглядывала на меня. Пианист провел рукой по клавишам и завыл "Мы все еще можем мечтать, не так ли?"
   Рослый мужчина остановился у нашего столика. У парня были черные блестящие волосы, холодные серые глаза, словно нарисованные карандашом брови, очаровательный рот и перебитый, но нормально сросшийся нос. Он спросил, почти не разжимая губ:
   - Давно вас здесь не видел или меня подводит память?
   - Не знаю, - ответил я. - Все зависит от того, что вы пытаетесь вспомнить.
   - Ваше имя.
   - Не стоит напрягаться, - посоветовал я. - Мы не встречались.
   Я вытащил из нагрудного кармана металлический жетон, визитку и бросил их на столик.
   - Этот билет мне подарил полковой барабанщик, который стоит на воротах. А на карточке мое имя, возраст, вес, рост, отличительные приметы, количество судимостей и дело, по которому я пришел к Конриду.
   Черноволосый франт проигнорировал жетон, дважды прочитал визитку и даже посмотрел на обратную сторону. Он одарил меня слащавой улыбкой. На рыжую женщину этот любознательный тип не обращал ни малейшего внимания. Брюнет постучал ребром карточки по столу и фыркнул, как очень молодая мышь. Моя соседка, уставившись на потолок, притворилась, что зевает.
   - Значит, вы один из этих частных сыщиков, - сухо проговорил он. Какая жалость, что Мистер Конрид первым утренним самолетом улетел на север в небольшую деловую поездку.
   - Должно быть, днем на Сансете я видела его двойника в сером "корде"*, - вмешалась рыжая пьянчужка.
   ______________
   * "Корд" - марка легковых автомобилей "Оберн Отомобил Компани".
   - У мистера Конрида нет серого "корда".
   - Он вешает тебе лапшу на уши, - объявила рыжая. - Держу пари, Конрид сейчас наверху мухлюет за рулеткой.
   Брюнет по-прежнему не смотрел на нее. Это подчеркнутое игнорирование производило большее впечатление, чем пощечина. Ее лицо медленно побледнело.
   - Ну что же, спасибо за разъяснение. Может, как-нибудь в другой раз, предложил я.
   - Конечно, но мы не пользуемся услугами частных детективов. Какая жалость.
   - Скажешь еще "какая жалость", и я закричу, - предупредила рыжая пьяница.
   Брюнет сунул визитку в карман и встал.
   - Надеюсь, вы понимаете, - туманно пояснил он. - Так что...
   В этот момент девчонка фыркнула и выплеснула виски ему в лицо. Парень отскочил от столика, достал накрахмаленный белый платок и, тряся головой, быстро вытер лицо. Когда он отнял платок, на воротнике осталось большое пятно.
   - Какая жалость, - извинилась рыжая скандалистка. - Я приняла вас за плевательницу.
   - Забирай ее отсюда, - промурлыкал брюнет. - И чем быстрее, тем лучше.
   Он быстро вышел из бара, прижав платок ко рту. К нашему столику подошли два официанта. Все посетители бара наблюдали за нами.
   - Первый раунд прошел в неинтересной борьбе, - прокомментировала рыжая. - Оба боксера действовали в осторожной манере.
   - Не хотел бы я находиться рядом с тобой, когда ты разозлишься по-настоящему, - заметил я.
   Ее голова неожиданно дернулась, и мертвенно-бледное лицо с ярко-красными губами прыгнуло на меня. Она прижала руку ко рту и закашляла, словно больная туберкулезом. Рыжая любительница острых ощущений потянулась к моему стакану, проглотила бакарди с гренадином, и ее начало трясти. Затем для чего-то открыла сумочку и, закрывая столкнула ее на пол. Под мой стул упал позолоченный портсигар. Для того, чтобы достать его, пришлось встать и отодвинуть стул. Один из официантов, стоящий у меня за спиной, вежливо поинтересовался:
   - Помочь?
   Когда я нагнулся, со столика упал пустой стакан. Поднимая портсигар, случайно увидел небольшую фотографию крупного брюнета, украшавшую крышку. Я опустил портсигар в сумочку, взял рыжую за руку, а официант, предлагавший помощь, - за другую. Девчонка непонимающе смотрела на нас, крутя шеей, будто та затекла.
   - Мамусик чуть не откинулась, - хриплым голосом проговорила она, когда мы выходили из бара. Рыжая так шаталась, словно пыталась доставить мне как можно больше хлопот. Мы выбрались из фиолетовых сумерек в ярко освещенное фойе.
   - Женский туалет, - официант кивнул на дверь, не уступающую великолепием боковому входу в Тадж-Махал. - Там сидит тяжеловес, который может справиться с кем угодно.
   - Черта с два женский туалет! - гнусавым голосом возразила рыжая женщина. - И отпусти мою руку, мажордом. Меня отлично отвезет мой дружок.
   - Он не ваш дружок, мадам. Он даже не знает вас.
   - Брось, макаронник. По-моему, ты не очень-то вежлив с дамой. Смойся, прежде чем я забуду о своем воспитании и плюну в тебя.
   - О'кей. Я справлюсь сам, - заверил я официанта. - Она пришла одна?
   - Да, - официант отошел от нас.
   Я вытолкнул новую подругу на холодный, туманный воздух и повел ее вдоль колоннады, чувствуя, как с каждым шагом походка женщины становится все увереннее.
   - Ты отличный парень, - простодушно заявила она. - А я отлично вас всех разыграла. Вы прекрасный парень, мистер. Я и не надеялась выбраться оттуда живой.
   - Почему?
   - Мне пришла в голову дурацкая идея, как добывать деньги. Пусть лучше она пылится вместе с другими такими же кретинскими идеями, которые постоянно возникают в моем котелке. Как будем выбираться? Я приехала на такси.
   - Кстати, как тебя зовут?
   - Хелен Мэтсон.
   Я не подпрыгнул, так как давно догадался, что имею дело с медсестрой доктора Остриэна.
   Пока мы шли по мощеной дорожке к парковочной стоянке, Хелен опиралась на мою руку. Я открыл дверь своей колымаги. Она упала на сиденье и откинула голову. Перед тем, как закрылась дверь, я поинтересовался:
   - Не расскажешь мне еще кое-что? Что это за физиономия на крышке портсигара? Кажется, я его где-то видел.
   - Старый дружок, - она открыла глаза, - который мне осточертел. Он... ее глаза в ужасе широко раскрылись, челюсть отвисла.
   Я едва услышал слабый шорох у себя за спиной.
   В лопатку уперлось что-то твердое, и приглушенный голос любезно сообщил:
   - Тихо, приятель. Ограбление.
   Револьвер переместился к моему уху, и в моей голове вспыхнул огромный розовый фейерверк. Затем волнами появилась темнота, которая скоро поглотила меня.
   5
   Горькое пробуждение
   Я почувствовал запах джина. Не такой, как обычно после нескольких рюмок, а словно я выкупался в Тихом океане, состоящем из чистого джина. Джин был везде - на волосах, на бровях, на физиономии, на рубашке. Я лежал без плаща на чьем-то ковре и смотрел на фотографию в рамке, стоящую в углу камина.
   По мнению хозяина, снимок, очевидно, должен претендовать на высокий художественный вкус. Однако на меня фото не произвело впечатления. С фотографии смотрело вытянутое, несчастное лицо. В углу виднелась неразборчивая надпись.
   Я дотронулся до виска, и меня от головы до пяток пронзила боль. Застонал, но потом мне показалось неприличным стонать. Я медленно и осторожно перекатился на живот. При этом с груди скатилась пустая бутылка из-под джина. Кто бы мог подумать, что в одной бутылке может оказаться столько джина!
   Я подтянул под себя колени и некоторое время стоял на четвереньках, принюхиваясь, как собака, которая не может закончить обед, но и не хочет бросать его. Осторожно покрутил головой, и боль немедленно вернулась. Кое-как встал и обнаружил, что я босой.