Чайлд Линкольн. Танец смерти

   Послышался легкий шорох, Д'Агоста вздрогнул и увидел Пендергаста, настоящего Пендергаста. Он стоял в дверном проеме – высокий, стройный, со смешинкой в серебристо-серых глазах. Волосы все еще были каштановыми, а кожа смуглой, но лицо приобрело прежние, тонкие, орлиные черты.
   Пендергаст снова улыбнулся, словно читая мысли Д'Агосты.
   – Защечные тампоны, – пояснил он. – Удивительно, как сильно они изменяют внешность. Вынул я их из-за неудобства. И контактные линзы – тоже.
   – Я посрамлен. Я всегда знал, что ты мастерски меняешь внешность, но сейчас ты превзошел себя. Даже эта комната...
   Д'Агоста ткнул пальцем в направлении книжной полки.
   Пендергаст погрустнел.
   – Даже здесь, увы, ничто не должно вызывать сомнений. Мне необходимо поддерживать имидж швейцара.
   – К тому же такого грубого.
   – Полагаю, неприятные особенности личности помогают отвести подозрения. Стоит людям зачислить меня в разряд сварливых швейцаров, постоянно готовых к скандалу, как они тут же утрачивают ко мне интерес. Что будешь пить?
   – Пиво?
   Пендергаст невольно содрогнулся.
   – Мое перевоплощение имеет пределы. Может быть, перно или кампари?
   – Нет, спасибо, – улыбнулся Д'Агоста.
   – Судя по всему, мое письмо ты получил.
   – Да. И принялся за работу.
   – Как успехи?
   – Практически никаких. Нанес визит твоей двоюродной бабушке. Но об этом – после. А сейчас, дружище, ты должен мне все объяснить.
   – Разумеется, – Пендергаст жестом указал ему на стул и сам тоже уселся. – Мы расстались с тобой в спешке на горе в Тоскане.
   – Да, если это можно так назвать. Не забуду, как свора волкодавов окружила тебя, готовясь порвать в клочья.
   Пендергаст задумчиво кивнул, глаза заглянули в неведомую даль.
   – Меня схватили, связали, усыпили и отвезли обратно, в замок. Наш тучный друг перетащил меня в подземный тоннель. Там он приковал меня цепью и заточил в темнице, из которой бесцеремонно выкинул прежнего обитателя. Затем вознамерился – в очень вежливой манере, разумеется, – там меня замуровать.
   – О господи, – содрогнулся Д'Агоста. – На следующее утро я вызвал итальянскую полицию, но поиски оказались напрасными. Фоско удалил все следы нашего с тобой пребывания. Итальянцы решили, что я чокнутый.
   – Позже я слышал о странной смерти графа. Уж не ты ли это был?
   – Ну, конечно.
   Пендергаст одобрительно кивнул.
   – А что случилось со скрипкой?
   – Я не мог оставить ее в замке, а потому взял и...
   Он помолчал, не зная, как воспримет Пендергаст то, что он сделал.
   Пендергаст вопросительно вскинул брови.
   – Я привез ее Виоле Маскелене. Сказал ей, что ты умер.
   – Понимаю. И какова была ее реакция?
   – Она, конечно, была потрясена. Очень расстроилась. И хотя она пыталась не показать этого, думаю... – Д'Агоста помедлил. – Думаю, она к тебе неравнодушна.
   Пендергаст молчал. Лицо его было бесстрастно.
   Д'Агоста и Пендергаст впервые встретили Виолу Маскелене в прошлом ноябре, когда в Италии работали над очередным делом. Д'Агосте было ясно, что с первого же момента, когда эти двое увидели друг друга, между Пендергастом и молодой англичанкой произошло что-то неуловимое. Он мог только догадываться, о чем сейчас думает его друг.
   Пендергаст встрепенулся.
   – Ты сделал то, что нужно, и сейчас мы можем утверждать, что дело скрипки Стормклауд закончено.
   – Но послушай, – сказал Д'Агоста, – как же ты смог бежать из замка? Сколько времени ты был в заточении?
   – Просидел на цепи почти сорок восемь часов.
   – В темноте?
   Пендергаст кивнул.
   – Медленно задыхаясь. Специальная форма медитации оказалась весьма кстати.
   – А потом?
   – Меня спасли.
   – Кто?
   – Мой брат.
   Д'Агоста не успел оправиться после чудесного явления Пендергаста, и сейчас он застыл от изумления.
   – Твой брат? Диоген?
   – Да.
   – Но мне казалось, он тебя ненавидит.
   – Да. Именно потому, что ненавидит, он во мне нуждается.
   – Почему?
   – Полгода назад Диоген поставил себе задачу отслеживать мои передвижения. Это было ему нужно для подготовки преступления. К сожалению, я не знаю, в чем это преступление состоит. Я всегда был главной помехой на пути к его успеху, а потому думал, что когда-нибудь он попытается меня убить. Оказывается, я ошибался – глупо ошибался. Все было наоборот. Узнав о моем заточении, Диоген затеял рискованное предприятие. Он вошел в замок под видом местного жителя – в искусстве переодевания он даст мне фору – и освободил меня из темницы.
   Д'Агоста вдруг вспомнил:
   – Постой. Ведь у него глаза разного цвета.
   Пендергаст снова кивнул.
   – Один карий, а другой – сизо-голубой.
   – Я видел его. На горе, возле замка Фоско. Сразу после того, как мы расстались. Он стоял под скалой, наблюдал за тем, что происходит, и был абсолютно спокоен.
   – Это был он. Он меня освободил, а потом перевез в частную клинику возле Пизы. Меня там излечили от обезвоживания и собачьих укусов.
   – Я все-таки не возьму в толк: если он тебя ненавидел и планировал «совершенное преступление», то почему не оставил тебя умирать?
   Пендергаст улыбнулся, на этот раз грустно.
   – Ты не должен забывать, Винсент, что мы имеем дело с уникальным криминальным мозгом. Как же мало я понимал его настоящие планы!
   С этим словами Пендергаст порывисто встал и пошел на кухню. Через минуту Д'Агоста услышал звяканье льда в бокале. Агент вернулся с бутылкой «Лиллет» в одной руке и бокалом в другой.
   – Ты уверен, что не хочешь выпить?
   – Нет. Теперь скажи мне, Бога ради, что ты имеешь в виду.
   Пендергаст плеснул в бокал немного вина.
   – Если бы я умер, то разрушил бы все планы Диогена. Видишь ли, Винсент, я являюсь главным объектом его преступления.
   – Ты? Ты собираешься стать жертвой? Тогда почему?..
   – Я не собираюсь стать жертвой. Я уже жертва.
   – Что?
   – Преступление началось. Оно успешно продвигается, пока мы с тобой здесь беседуем.
   – Ты шутишь.
   – Никогда еще не был так серьезен. – Пендергаст сделал большой глоток и налил еще вина. – Диоген исчез, пока я лежал в частной клинике Пизы. Поправившись, я сразу же вернулся в Нью-Йорк инкогнито. Я знал, что планы его почти созрели и Нью-Йорк, похоже, лучшее место, где можно попытаться его остановить. В этом городе легче всего спрятаться, принять чужой образ, подготовить план нападения. Понимая, что брат отслеживает мои передвижения, я представился покойником и стал действовать как невидимка. Принятое мною решение означало, что я должен держать вас всех в неведении, даже Констанцию. – При этих словах лицо Пендергаста исказила болезненная гримаса. – Об этом я сожалею больше, чем могу сказать. Все же я решил, что это самое благоразумное решение.
   И ты стал швейцаром.
   – Такая позиция позволяла мне не выпускать тебя из виду, а через тебя – и остальных важных для меня людей. За Диогеном лучше охотиться из темноты. И я бы не открыл себя, если бы не произошли некоторые события.
   – Какие события?
   – Повешение Чарльза Дучэмпа.
   – Жуткое убийство у Линкольновского центра?
   – Да. Это и еще одно убийство в Новом Орлеане, совершенное три дня назад. Торранс Гамильтон, заслуженный профессор на отдыхе. Его отравили в лекционном зале, битком набитом студентами.
   – Какая здесь связь?
   – Гамильтон был одним из моих преподавателей в школе, этот человек научил меня французскому, итальянскому и китайскому языкам. Мы были очень близки. Дучэмп был самым моим дорогим, фактически единственным школьным другом. Это человек, с которым я был дружен с юных лет. Оба убиты Диогеном.
   – Может? просто совпадение?
   – Ни в коем случае. Гамильтон был убит редким отравляющим веществом, подсыпанным ему в стакан с водой. Это синтетический токсин, очень похожий на тот, что вырабатывают некоторые пауки в Гоа. – Пендергаст сделал еще глоток. – Дучэмпа повесили на веревке, которая потом порвалась. В результате он пролетел двадцать этажей. Мой прадед Морис умер точно так же. В 1871 году его повесили в Новом Орлеане за убийство жены и ее любовника. Так как виселица во время бунтов была сильно повреждена, его повесили из окна верхнего этажа здания суда. Но в результате отчаянных движений Мориса слабая веревка лопнула, и он разбился, упав на землю.
   Д'Агоста в ужасе смотрел на своего друга.
   – Эти смерти и способы, которыми они были осуществлены, указывают на Диогена, желающего обратить на себя мое внимание. Возможно теперь, Винсент, ты понимаешь, почему Диогену нужно, чтобы я был жив.
   – Неужели ты хочешь сказать, что он...
   – Вот именно. Я всегда полагал, что его преступления направлены против человечности. Теперь я знаю, что его жертва – это я. Так называемое «совершенное преступление» – убийство всех близких мне людей. Вот почему он и спас меня из замка Фоско. Мертвый я ему не нужен, я ему нужен живой. Он просто хочет уничтожить меня более изуверским способом. Хочет, чтобы я винил самого себя, мучился угрызениями совести из-за того, что не смог спасти этих людей... – Пендергаст перевел дух. – Людей, которые мне дороги.
   Д'Агоста проглотил подступивший к горлу комок.
   – Не могу поверить, что этот монстр одной с тобой крови.
   – Теперь, когда мне известна подоплека его преступления, я вынужден отказаться от своего первоначального плана и придумать новый. План не идеальный, но лучший при создавшихся обстоятельствах.
   – Расскажи.
   – Мы должны не допустить нового убийства. А это означает, что нам нужно его найти. Вот здесь-то и потребуется твоя помощь, Винсент. Ты должен использовать свое право офицера-полицейского узнать как можно больше о вещественных доказательствах, обнаруженных на местах преступлений.
   Он подал Д'Агосте мобильный телефон.
   – По этому телефону я буду держать с тобой связь. Поскольку время дорого, начнем с Чарльза Дучэмпа. Нарой информации сколько сможешь и сообщи ее мне. Здесь важны самые мелкие подробности. Узнай все, что сможешь, у Лауры Хейворд, только, ради всего святого, не открывай ей своих планов. На месте преступления даже Диоген не может не оставить каких-либо следов.
   – Будет сделано. – Д'Агоста помолчал. – Ну а дата, которую он указал в письме? 28 января?
   – У меня нет никаких сомнений в том, что именно в этот день он планирует совершить свое преступление. Только держи в уме, что преступление уже началось. Сегодня двадцать второе. Мой брат планировал свое злодейство годами, а может, и десятилетиями. У него все наготове. Мне страшно, когда я думаю, кого он может убить в следующие шесть дней.
   Сказав это, Пендергаст подался вперед и уставился на Д'Агосту. Глаза его поблескивали в полутемной комнате.
   – Если Диогена не остановить, все, кто близок ко мне, включая тебя, Винсент, могут погибнуть.

Глава 13

   Смитбек, как обычно, уселся в самом темном углу мрачного ресторана «Кости», облюбованного музейными работниками, приходившими туда после работы. Похоже, вид костей их не пугал. Официальное название заведения было – таверна Бларни Стоун. Кличку «Кости» ресторан приобрел из-за пристрастия его владельца к костям всех форм и размеров, которые он приколачивал к стенам и потолку.
   Смитбек взглянул на наручные часы. Чудо из чудес – он явился на десять минут раньше срока. Может, и Нора придет пораньше: тогда они смогут подольше поговорить. Ему казалось, что он целую вечность не видел молодую жену. Она обещала встретиться с ним за пивом с гамбургером, потом она снова вернется в музей и будет готовиться к большой выставке. Ему же предстоит написать статью и отправить ее не позднее двух часов.
   Он потряс головой. Что за жизнь: два месяца женаты, а в одной постели не пролежали и недели. Но дело было не столько в сексе, сколько в общении с Норой. Разговоры. Дружба. Нора была лучшим другом Смитбека, а сейчас он как никогда нуждался в своем лучшем друге. История с убийством Дучэмпа шла из рук вон плохо. Он узнал не больше того, о чем писали другие газеты. Копы охраняли информацию, а обычные его источники не могли сообщить ничего нового. У него, Смитбека из «Таймс», последние репортажи были всего лишь разогретыми остатками нескольких новостей. Тем не менее он нюхом чувствовал, что Брайс Харриман хочет отнять у него это дело и оставить его с похождениями чертова Хулигана.
   – Отчего у нас такой мрачный вид?
   Смитбек поднял глаза – перед ним стояла Нора. По плечам рассыпались волосы цвета бронзы, улыбка сморщила веснушчатый нос, в зеленых глазах прыгали веселые искорки.
   – Это место не занято? – спросила она.
   – Смеешься? О господи! Посмотришь на тебя, и все неприятности отступают.
   Нора сбросила сумку на пол и уселась. Официант с лицом лопоухой собаки похож был на человека, несущего гроб в похоронной процессии. Он молча ожидал заказа.
   – Сосиски с пюре, стакан молока, – сказала Нора.
   – Может, возьмешь чего-нибудь покрепче? – спросил Смитбек.
   – Я собираюсь работать.
   – Я тоже, однако работа меня никогда не останавливала. Я закажу, пожалуй, стаканчик пятидесятилетнего «Глена Гранта» и почки в тесте.
   Официант печально кивнул головой и удалился.
   Смитбек взял ее за руку.
   – Нора, я скучаю по тебе.
   – Я тоже. Какую сумасшедшую жизнь мы ведем!
   – Что мы делаем здесь, в Нью-Йорке? Давай вернемся в Ангкор-Ват и останемся в джунглях, в буддистском храме на всю оставшуюся жизнь.
   – И дадим обет безбрачия?
   Смитбек взмахнул рукой.
   – Безбрачие? Мы, как Тристан и Изольда, в собственной роскошной пещере будем заниматься любовью все дни напролет.
   Нора покраснела.
   – После медового месяца я испытала шок, вернувшись к действительности.
   – Да. И я тоже, особенно когда увидел, как эта цирковая обезьяна, Харриман, оскалившись, встречает меня на пороге.
   – Билл, да ты помешался на своем Харримане. В мире полно таких людей. Не обращай на него внимания и иди своим путем. Посмотрел бы ты на людей, с которыми я работаю в музее. Некоторых следовало бы пронумеровать и поместить под стекло.
   Через несколько минут им принесли еду, вместе с напитком Смитбека. Он поднял рюмку, чокнулся ею о стакан Нориного молока.
   – Твое здоровье.
   – Не падай духом.
   Смитбек сделал глоток. Тридцать шесть долларов за стакан, и оно того стоит. Он смотрел, как Нора уплетает свою еду. Приятно видеть женщину со здоровым аппетитом. Постные салатики – не ее выбор. Он вспомнил один из моментов, подтверждавших его мысль. Было это в кхмерских развалинах. Воспоминание вызвало эротическое возбуждение.
   – Ну, как дела в музее? – спросил он. – Ты, наверное, всех построила: бегают как ошпаренные, готовятся к выставке?
   – Я всего лишь младший куратор, так что в основном гоняют меня.
   – Гм.
   – До открытия осталось шесть дней, а четверть артефактов еще не установлена. У меня всего лишь день на подготовку тридцати экспонатов, а затем я должна организовать раздел похоронных ритуалов. А сегодня сказали, что я должна прочитать лекцию о юго-западном доисторическом периоде. Можешь ли ты это представить? Охватить за полтора часа тринадцать тысяч лет, да еще показать слайды.
   Она откусила очередной кусок.
   – Они слишком многого от тебя хотят, Нора.
   – Все мы сейчас в одной лодке. Священные образы – главный хит музея. Они не выставлялись несколько лет. И что самое главное, наше гениальное руководство решило усовершенствовать систему музейной охраны. Ты помнишь, что случилось с системой в прошлый раз, на выставке, посвященной суевериям?
   – О боже! Не напоминай.
   – Они даже не думают, что это может повториться. И каждый раз, когда происходит налаживание сигнализации в новом зале, они закрывают это место. Никогда не знаешь, что именно они закроют в следующий раз. Одно хорошо – через шесть дней все закончится.
   – Да, и тогда мы позволим себе еще один отпуск.
   – Или найдем себе какую-нибудь пещеру.
   – Это будет только Ангкор, – произнес Смитбек драматическим голосом.
   Нора рассмеялась и стиснула его руку.
   – А у тебя как с Дучэмпом?
   – Ужасно. Расследованием убийства занимается капитан, женщина по фамилии Хейворд. Та еще штучка. Держит все под контролем. Никакой утечки информации. У меня нет никакой возможности опубликовать сенсационную новость.
   – Сочувствую, Билл.
   – Нора Келли?
   Их беседу прервали. Смитбеку показалось, что этот голос он где-то слышал. Поднял глаза и увидел приближавшуюся к их столу женщину – невысокую, энергичную, с каштановыми волосами, в очках. Смитбек замер от изумления, как и она. Они молча уставились друг на друга.
   Неожиданно она улыбнулась.
   – Билл?
   Смитбек расплылся в улыбке.
   – Марго Грин! Я думал, ты живешь в Бостоне и работаешь в той компании. Как она называется?
   – «Джин Дайн». Да, я там работала, но корпоративная жизнь не по мне. Зарплата большая, а удовлетворения нет. Поэтому и вернулась в музей.
   – А я и не знал.
   – Да я здесь всего полтора месяца. А ты?
   – Написал еще несколько книг, как ты, возможно, знаешь. Я теперь работаю в «Таймс». Несколько недель назад вернулся из свадебного путешествия.
   – Поздравляю. Значит, больше не будешь сравнивать меня с цветком лотоса. Полагаю, это и есть та счастливица.
   – Да, это она. Нора, познакомься с моей старой приятельницей, Марго Грин. Нора тоже работает в этом музее.
   – Знаю. – Марго повернулась. – На самом деле, Билл, только не обижайся, искала я ее, а не тебя.
   Он протянула руку.
   – Возможно, вы не помните, доктор Келли, но я – новый редактор «Музееведения». Мы встречались на прошлом собрании.
   Нора ответила ей рукопожатием.
   – Конечно. Я читала о вас в книге Билла «Реликт». Как поживаете?
   – Можно я сяду?
   – Сказать по правде, мы... – Нора запнулась, но Марго уже села.
   – Я на минуточку.
   Смитбек не верил своим глазам. Марго Грин. С тех пор, казалось, прошла целая вечность, хотя она мало изменилась. Возможно, стала более уверенной, спокойной. По-прежнему стройная и подтянутая, в дорогом, сшитом на заказ костюме. Куда подевались рубашки и джинсы «Ливайс» ее студенческих времен! Он невольно посмотрел на собственный костюм от Хьюго Босса. Все они повзрослели, посолиднели.
   – Не могу поверить, – сказал он. – Впервые встретились героини моих книг.
   Марго вопросительно склонила голову.
   – В самом деле? Как это?
   – Нора была героиней моей книги «Грозовой фронт».
   – О, извини. Не читала.
   Смитбек по-прежнему улыбался.
   – Ну и как тебе теперь в музее?
   – Он сильно изменился с тех пор, как мы впервые туда попали.
   Смитбек чувствовал на себе взгляд Норы. Уж не подумала ли она, что Марго его бывшая подружка и что он ей до сих пор в чем-то не признался?
   – Да, кажется, что это было давно, – сказала Марго.
   – Но ведь и в самом деле давно.
   – Я часто думаю о том, что произошло с Лавинией Рикман и доктором Кафбертом.
   – Не сомневаюсь, что эта парочка жарится в аду.
   Марго хихикнула.
   – А как поживает тот полицейский, Д'Агоста? И агент Пендергаст?
   – О Д'Агосте ничего не знаю, – сказал Смитбек. – Но «Таймс» стало известно, что несколько месяцев назад Пендергаст пропал при загадочных обстоятельствах. Улетел по заданию в Италию и не вернулся.
   Марго потрясенно на него взглянула.
   – В самом деле? Как странно.
   Повисла пауза.
   – Ну, что ж, – Марго снова повернулась к Норе. – Мне бы хотелось попросить вас о помощи.
   – Пожалуйста, – откликнулась Нора. – В чем дело?
   – Я собираюсь опубликовать статью, в которой написано о необходимости возвращения племени тано масок Великой Кивы. Вам ведь известно об их требовании?
   – Да, я эту статью прочитала. В нашем отделе началась паника.
   – Не удивительно. Я уже столкнулась с оппозицией со стороны администрации музея, в частности против этого высказался Коллопи. Я начала разговор со всеми сотрудниками отдела антропологии, хотела узнать, сможем ли мы выступить объединенным фронтом. Журнал должен сохранить независимость, а маски необходимо вернуть. Мы должны заявить об этом от имени отдела.
   – Чего вы ждете от меня? – спросила Нора.
   – Я не занимаюсь распространением петиций. Просто надеюсь на неформальную поддержку сотрудников отдела, на устное согласие. Вот и все.
   Смитбек широко улыбнулся.
   – Конечно, конечно, какие проблемы? Ты всегда можешь рассчитывать на Нору...
   – Подожди, – оборвала его Нора.
   Смитбек замолчал, удивившись ее резкому тону.
   – Марго говорит со мной, – сухо заметила Нора.
   – Верно.
   Смитбек торопливо пригладил непокорную челку и вернулся к своему стакану.
   Нора холодно улыбнулась Марго.
   – Прошу прощения, но я не смогу помочь.
   Смитбек в изумлении переводил взгляд с Норы на Марго.
   – Могу я спросить, почему? – спокойно осведомилась Марго.
   – Потому что я с вами не согласна.
   – Но разве не очевидно, что маски Великой Кивы принадлежат племени тано?
   Нора подняла руку.
   – Марго, я хорошо осведомлена в этом вопросе и знаю ваши аргументы. В каком-то смысле вы правы. Они принадлежали тано, и их не следовало приобретать. Однако теперь они принадлежат всему человечеству. К тому же, если эти маски убрать из нашей экспозиции, выставка потеряет смысл, а я, как куратор, не могу этого допустить. Наконец, по специальности я – археолог, занимающийся юго-западной культурой. Если мы начнем отдавать все священные предметы, в музее ничего не останется. В нашем музее в глазах индейцев все экспонаты священны, и в этом величайшее достоинство индейской культуры. – Она перевела дух. – Послушайте, что сделано, то сделано. Так устроен мир, и не все можно исправить. Мне жаль, что я не могу вам дать другого ответа. Я сказала то, что думаю.
   – Но журнал вправе высказывать свою точку зрения...
   – В этом я согласна с вами на сто процентов. Спокойно публикуйте свою статью. Но не просите меня поддерживать ваши аргументы. И не просите об этом отдел.
   Марго перевела взгляд с Норы на Смитбека.
   Смитбек нервно улыбнулся и глотнул виски.
   Марго встала.
   – Спасибо за прямоту.
   – Я всегда готова высказать свое мнение.
   Марго повернулась к Смитбеку.
   – Мне было очень приятно с тобою встретиться, Билл.
   – Мне тоже, – пробормотал он.
   Смитбек смотрел вслед Марго и чувствовал на себе взгляд Норы.
   – Цветок лотоса, – съязвила она.
   – Да это была просто шутка.
   – Может, она твоя бывшая девушка?
   – Нет, ничего подобного, – торопливо сказал Смитбек.
   – Ты уверен?
   – Я ее даже ни разу не целовал.
   – Приятно слышать. Я ее терпеть не могу.