Ели они только синтетическую пищу.
Но вот береговая линия повернула на восток и они увидели скалистый мыс, далеко вдающийся в бурное море.
Здесь кончался один огромный материк и начинался другой. Между ними виднелась узкая полоска мелкой воды: можно было разглядеть камни на дне океана. Казалось, будто это один массив, и просто какой-то шутник-великан плеснул несколько ведер воды в ложбинку, чтобы разделить их.
Ширина пролива не превышала шестидесяти миль, посредине его виднелись крохотные островки. Его нельзя было назвать непреодолимым препятствием. Несомненно, по временам континенты соединял ледяной мост, по которому мог пройти человек.
Вертолет оставил берег позади и зажужжал над водой.
Затем он повернул на юг.
Внизу лежал снег, но ледников почти не было видно. Местность, в сущности, мало отличалась от той, где остался их корабль: преимущественно тундра, холмистые равнины, черная земля, поросшая травой и кустарником.
Но была и разница. Горные цепи тянулись с севера на юг, и, следовательно, вдоль их подножия можно было идти на юг без особого труда.
— Забавное ощущение, — сказал Црига, глядя вниз через плечо Арвона.
— Какое именно? — спросил Арвон, хотя и знал, что имеет в виду юноша.
Црига взмахнул рукой.
— А все это там внизу. Если Дерриок не ошибся, эта часть здешнего мира практически необитаема. Только подумайте: миллионы квадратных миль, где никогда не бывал человек.
— Да, — вмешался Нлезин, — счастливые миллионы!
Црига не обратил внимания на его слова.
— Я хотел сказать вот что: мы летим вдоль того пути, по которому когда-нибудь пройдут люди — если уже не идут. Так какие же они? Как выглядят? Арвон, как вы думаете — мы их увидим?
Арвон невольно почувствовал волнение. У мальчика более зоркие глаза, чем у него, и видят они дальше.
— Не знаю. Может быть. Но пока человек здесь, скорее всего, редкость. Возможно, все-таки нам повезет и мы его увидим.
— Мне жаль расставаться с ролью скептика, — вдруг вмешался Нлезин, — но поглядите, что там внизу, у озера? Вон там, справа?
Вертолет приближался к зеркально гладкому озеру. И даже сквозь легкий туман, можно было разглядеть в зелени травы какие-то темные фигуры, расположенные в определенном порядке. Одни сомкнулись в круг, а другие выстроились в линию, точно готовясь к бою.
— Уайк…
— Вижу. Хафидж, нельзя ли спуститься пониже?
Вертолет снизился и пронесся над озером.
Теперь астронавты разглядели, что это были не люди, а какие-то косматые четвероногие с рогами. Они образовали круг, спрятав в середине детенышей, самцы вскидывали головы и рыли копытами рыхлую землю.
Перед ними бессильно выла от злости стая зверей помельче, с жадностью глядевших на телят. Эти звери напоминали пса, который сопровождал их друзей-охотников.
Почти никто из животных не обратил внимания на странное серебряное насекомое, жужжавшее у них над головой. Они были заняты своим делом.
Црига сфотографировал их — он не расставался с камерой с тех пор, как они покинули корабль. Достав из аппарата готовый снимок, юноша с гордой улыбкой показал его остальным.
Вертолет поднялся по небесной лестнице. Озерцо и животные остались позади. Но вскоре внизу замелькали другие озера и другие звери.
Под вертолетом развертывалась необъятная панорама: мир воды, земли и пастбищ. В холодной чистой синеве неба сияло золотое солнце. Внизу расстилался ковер из бурых, черных и зеленых полос, испещренный светлыми и синими зеркальцами озер, отражавших небо.
Астронавты двигались на юг словно от пастбища к пастбищу. Какие животные прошли этим путем до них? Какие еще пройдут тут в грядущие века?
Темнота наступила рано, и пришлось сесть.
Вертолет коснулся мягкой почвы, винт вращался все медленнее, и вот он замер.
Путешественники вышли из вертолета и прислушались.
Тишина.
Потом они различили звуки: звуки необитаемой глуши, звуки мира, еще не испорченного людьми, — журчанье воды, сбегающей по камням, фырканье невидимых животных, холодный бодрящий ветер с далеких гор.
Арвон потянулся и почувствовал, что его переполняет необъяснимая радость.
— К черту! — воскликнул он. — Я пошел ловить рыбу.
Молчание.
— Я пойду с вами, — сказал Нлезин.
Они нашли леску и захватили синтетическую лепешку для наживки. Затем, забыв про вертолет, нырнули в пронизанную бледным сиянием луны ночную мглу, где начиналось и кончалось время.
Вертолет летел на юг — маленькая точка в пустынном облачном небе. И характер местности внизу постепенно менялся.
Голая тундра, чье однообразие нарушали только озера и купы темных деревьев в речных долинах, сменились величественными хвойными лесами. Вертолет плыл над морем зелени, над прохладным лесом, манившим своей мягкой сенью и влажным мхом.
Это был охотничий рай, кишевший дичью: карибу, олени, дикие индюки. Стоило задержаться над лесным прудом, и можно было расслышать, как шлепает по воде плоский бобриный хвост.
И всегда — живое безмолвие большого леса, трепещущая тишь, не пустая, а слагающаяся из птичьих голосов, шепота сосен и топота быстрых лапок…
Теперь астронавты ели вволю. Они просто выслеживали добычу сверху, стреляли прямо с вертолета и приземлялись для ночлега рядом с убитой дичью.
Один раз им показалось, что из зеленой чащи на них глядят темные глаза человека. Но когда они направились к нему, человек исчез, и они не нашли его следов.
Как-то они заметили с вертолета дымок, но когда добрались до костра, их встретила только тишина.
Они летели все дальше на юг, и местность снова переменилась: склоны гор перешли в бескрайние холмистые равнины, утопавшие в траве и цветах.
Теперь они видели множество самых разнообразных животных. Дикие лошади, неисчислимые стада огромных бизонов — черные пятна на равнине, растянувшиеся на многие мили.
И они видели людей — темные фигурки, которые, точно волчья стая, следовали за стадами, держа копья наготове. Как-то вечером они пролетели над стойбищем — перед примитивным жильем из шкур сидела женщина, терпеливо выскребывая шкуру каменным инструментом, а рядом с ней стоял ребенок и внимательно следил за ее работой.
Арвон смотрел на них, запечатлевая их навеки в своей памяти. «Вы там, внизу! — думал он. — Усталый охотник, голодный малыш, трудолюбивая женщина! Известно ли вам, что вы завоевали мир? Известно ли вам, что долгие века люди, подобные вам, будут жить и умирать на этой земле, а потом их сменят люди с огнестрельным оружием, явившиеся из-за океанов, которые вам еще предстоит увидеть? Известно ли вам, что вы завоевали материк и он будет отнят у вас? Ешь свою пищу, охотник, смейся, пока смеется! Завтрашний день будет долгим, а из глубины моря наползает великая ночь…»
Вертолет, жужжа, несся в небе над морем травы. Равнины привели их в места, которые впоследствии стали восточной частью штата Колорадо.
Затем вертолет повернул на запад, к горам. Он замедлил полет — орел, высматривающий гнездо.
В аккумуляторах почти не оставалось энергии.
Вертолет приземлился высоко в горах у маленького озера, питаемого ледником.
Одно путешествие подошло к концу.
Первая ночь была холодной; звездный полог казался далеким и равнодушным. Они спали возле вертолета, так как вокруг не было деревьев.
Арвон лежал на спине и глядел в небо. Воздух был кристально чист, и звезды казались удивительно ясными. Там голубая, там красная, а вон та то вспыхивает, то угасает.
Значительную часть своей жизни он прожил, как большинство других, не замечая ее. Даже поиски в космосе не часто наполняли его душу благоговением. А между тем, как удивительна жизнь, вся ее совокупность! Это море звезд, эти бриллианты в холодной черной воде! Он плавал по этому морю и знает, что эти звезды — могучие солнца, а вокруг многих из них вращаются планеты, подобные его родной планете или миру, в котором он находится теперь. И может быть, где-то, в бесконечном океане, другой человек глядит сейчас на звезду в ночи?
«Здравствуй, друг! Будь счастлив!»
Арвон долго вслушивался в ночные звуки, звуки чужой планеты, бесконечно далекой от его родины.
Заснул он нескоро.
Утром, когда солнце вылезло из-за гор, они разошлись в разные стороны, чтобы отыскать укромное место для предстоящего долгого сна. Они спустились вниз по ручью и оказались в лесу среди могучих сосен и стройных осин, но не нашли того, что искали.
Что ж, торопиться особенно незачем. Бессознательно астронавты радовались возможности оттянуть момент, когда нужно будет сделать инъекцию. Они удили рыбу, дремали на солнышке, вдыхали свежий воздух и старались не думать о том, что и эта планета может стать мертвой…
Но они не прекращали поисков.
Пещеру в скале открыл Арвон. Он пошел по долинке, отходившей от ручья, и вдруг увидел нишу, черневшую под выступом скалы, как полоска сажи на белой бумаге. Он забрался туда и к большой своей радости обнаружил в глубине ниши небольшую щель.
Он бросился бегом к вертолету за фонариком и вернулся вместе с Нлезином, чтобы обследовать находку.
Пещера была невелика — небольшая каверна в толще скалы. По одной стенке стекала вода, и сырость делала пещеру еще более неуютной.
На полу белели кости — какой-то зверь за полз сюда умирать? А может быть, его убил хозяин пещеры, который еще вернется?
— Пожалуй, это то, что надо, — сказал Арвон. Его голос прозвучал в тишине очень громко.
— Прелестно, — отозвался Нлезин. — Гранитная спальня, изящная костяная мозаика, холодная вода. Всегда мечтал об этом. Можете рассказать сказку-другую на сон грядущий, Арвон?
— Могу, — ответил Арвон, — только они не для детей.
— Премного благодарен.
Они позвали остальных, и началась двухнедельная тяжелая работа.
На случай землетрясения астронавты постарались очистить пещеру от обломков и непрочно державшихся камней. С этой же целью они принесли инструменты, выдолбили себе ниши в глубине пещеры и приладили там люминесцентные трубки, которые должны были гореть практически вечно.
Они взяли консервирующие вещества, имевшиеся на любом космическом корабле, и законсервировали все, что могло им понадобиться, — одежду, оружие, записные книжки.
И наконец они отгородили заднюю часть пещеры, поставив поперек нее крышку люка с вертолета, снабженную сложным замком.
Еще два дня астронавты оставались возле озерца, занимаясь не очень нужной работой. Никому не хотелось заползать на каменную постель, чтобы спать там, пока столетия рассыпаются в прах…
Наконец все предлоги были исчерпаны.
Астронавты ушли в пещеру.
Последнее, на что посмотрел Арвон, был серебряный вертолет, доставивший их сюда. Он стоял на земле, лопасти его винта были неподвижны, кабина пуста. Когда дверь пещеры откроется в следующий раз, он давно уже станет пылью.
Дверь закрылась.
Все заняли свои места, готовясь к долгому сну.
Уайк стерилизовал шприц. Потом открыл самозамораживающийся контейнер, в котором снотворное хранилось при температуре, близкой к абсолютному нулю. Когда все было готово, он наполнил шприц.
— Придется использовать все до конца, — сказал он. — Мы заснем на максимальный срок.
— На сколько же? — это спросил Црига.
— Примерно на пятнадцать тысяч лет, — ответил Уайк деловым тоном.
«Пятнадцать тысяч лет!»
— Начинайте, — поторопил Арвон. — Я не хочу думать.
«Не хочу думать, что еще никому никогда не приходилось спать так долго, чтобы вернуться домой; что этот мир может оказаться радиоактивной пылью, когда я проснусь; что я боюсь, боюсь…»
Блестящая игла принялась за работу.
Црига. Он первый. Вот испуганные глаза закрываются.
Хафидж. Он потихоньку скрестил пальцы, думая, что этого никто не заметит.
Нлезин. Он не обошелся без своего: «Нлезину это не нравится».
Арвон. Он весь напрягся, борясь со сном.
Он видел, как Уайк сделал инъекцию себе. В контейнере осталось несколько капель — бесполезных, не способных усыпить их даже на пять лет. Уайк, горько усмехнувшись, закрыл контейнер и бросил его на пол, и никому не нужные капли в нем начали остывать, остывать до температуры, близкой к абсолютному нулю…
Арвон хотел вскрикнуть, но было уже поздно.
Но вот береговая линия повернула на восток и они увидели скалистый мыс, далеко вдающийся в бурное море.
Здесь кончался один огромный материк и начинался другой. Между ними виднелась узкая полоска мелкой воды: можно было разглядеть камни на дне океана. Казалось, будто это один массив, и просто какой-то шутник-великан плеснул несколько ведер воды в ложбинку, чтобы разделить их.
Ширина пролива не превышала шестидесяти миль, посредине его виднелись крохотные островки. Его нельзя было назвать непреодолимым препятствием. Несомненно, по временам континенты соединял ледяной мост, по которому мог пройти человек.
Вертолет оставил берег позади и зажужжал над водой.
Затем он повернул на юг.
Внизу лежал снег, но ледников почти не было видно. Местность, в сущности, мало отличалась от той, где остался их корабль: преимущественно тундра, холмистые равнины, черная земля, поросшая травой и кустарником.
Но была и разница. Горные цепи тянулись с севера на юг, и, следовательно, вдоль их подножия можно было идти на юг без особого труда.
— Забавное ощущение, — сказал Црига, глядя вниз через плечо Арвона.
— Какое именно? — спросил Арвон, хотя и знал, что имеет в виду юноша.
Црига взмахнул рукой.
— А все это там внизу. Если Дерриок не ошибся, эта часть здешнего мира практически необитаема. Только подумайте: миллионы квадратных миль, где никогда не бывал человек.
— Да, — вмешался Нлезин, — счастливые миллионы!
Црига не обратил внимания на его слова.
— Я хотел сказать вот что: мы летим вдоль того пути, по которому когда-нибудь пройдут люди — если уже не идут. Так какие же они? Как выглядят? Арвон, как вы думаете — мы их увидим?
Арвон невольно почувствовал волнение. У мальчика более зоркие глаза, чем у него, и видят они дальше.
— Не знаю. Может быть. Но пока человек здесь, скорее всего, редкость. Возможно, все-таки нам повезет и мы его увидим.
— Мне жаль расставаться с ролью скептика, — вдруг вмешался Нлезин, — но поглядите, что там внизу, у озера? Вон там, справа?
Вертолет приближался к зеркально гладкому озеру. И даже сквозь легкий туман, можно было разглядеть в зелени травы какие-то темные фигуры, расположенные в определенном порядке. Одни сомкнулись в круг, а другие выстроились в линию, точно готовясь к бою.
— Уайк…
— Вижу. Хафидж, нельзя ли спуститься пониже?
Вертолет снизился и пронесся над озером.
Теперь астронавты разглядели, что это были не люди, а какие-то косматые четвероногие с рогами. Они образовали круг, спрятав в середине детенышей, самцы вскидывали головы и рыли копытами рыхлую землю.
Перед ними бессильно выла от злости стая зверей помельче, с жадностью глядевших на телят. Эти звери напоминали пса, который сопровождал их друзей-охотников.
Почти никто из животных не обратил внимания на странное серебряное насекомое, жужжавшее у них над головой. Они были заняты своим делом.
Црига сфотографировал их — он не расставался с камерой с тех пор, как они покинули корабль. Достав из аппарата готовый снимок, юноша с гордой улыбкой показал его остальным.
Вертолет поднялся по небесной лестнице. Озерцо и животные остались позади. Но вскоре внизу замелькали другие озера и другие звери.
Под вертолетом развертывалась необъятная панорама: мир воды, земли и пастбищ. В холодной чистой синеве неба сияло золотое солнце. Внизу расстилался ковер из бурых, черных и зеленых полос, испещренный светлыми и синими зеркальцами озер, отражавших небо.
Астронавты двигались на юг словно от пастбища к пастбищу. Какие животные прошли этим путем до них? Какие еще пройдут тут в грядущие века?
Темнота наступила рано, и пришлось сесть.
Вертолет коснулся мягкой почвы, винт вращался все медленнее, и вот он замер.
Путешественники вышли из вертолета и прислушались.
Тишина.
Потом они различили звуки: звуки необитаемой глуши, звуки мира, еще не испорченного людьми, — журчанье воды, сбегающей по камням, фырканье невидимых животных, холодный бодрящий ветер с далеких гор.
Арвон потянулся и почувствовал, что его переполняет необъяснимая радость.
— К черту! — воскликнул он. — Я пошел ловить рыбу.
Молчание.
— Я пойду с вами, — сказал Нлезин.
Они нашли леску и захватили синтетическую лепешку для наживки. Затем, забыв про вертолет, нырнули в пронизанную бледным сиянием луны ночную мглу, где начиналось и кончалось время.
Вертолет летел на юг — маленькая точка в пустынном облачном небе. И характер местности внизу постепенно менялся.
Голая тундра, чье однообразие нарушали только озера и купы темных деревьев в речных долинах, сменились величественными хвойными лесами. Вертолет плыл над морем зелени, над прохладным лесом, манившим своей мягкой сенью и влажным мхом.
Это был охотничий рай, кишевший дичью: карибу, олени, дикие индюки. Стоило задержаться над лесным прудом, и можно было расслышать, как шлепает по воде плоский бобриный хвост.
И всегда — живое безмолвие большого леса, трепещущая тишь, не пустая, а слагающаяся из птичьих голосов, шепота сосен и топота быстрых лапок…
Теперь астронавты ели вволю. Они просто выслеживали добычу сверху, стреляли прямо с вертолета и приземлялись для ночлега рядом с убитой дичью.
Один раз им показалось, что из зеленой чащи на них глядят темные глаза человека. Но когда они направились к нему, человек исчез, и они не нашли его следов.
Как-то они заметили с вертолета дымок, но когда добрались до костра, их встретила только тишина.
Они летели все дальше на юг, и местность снова переменилась: склоны гор перешли в бескрайние холмистые равнины, утопавшие в траве и цветах.
Теперь они видели множество самых разнообразных животных. Дикие лошади, неисчислимые стада огромных бизонов — черные пятна на равнине, растянувшиеся на многие мили.
И они видели людей — темные фигурки, которые, точно волчья стая, следовали за стадами, держа копья наготове. Как-то вечером они пролетели над стойбищем — перед примитивным жильем из шкур сидела женщина, терпеливо выскребывая шкуру каменным инструментом, а рядом с ней стоял ребенок и внимательно следил за ее работой.
Арвон смотрел на них, запечатлевая их навеки в своей памяти. «Вы там, внизу! — думал он. — Усталый охотник, голодный малыш, трудолюбивая женщина! Известно ли вам, что вы завоевали мир? Известно ли вам, что долгие века люди, подобные вам, будут жить и умирать на этой земле, а потом их сменят люди с огнестрельным оружием, явившиеся из-за океанов, которые вам еще предстоит увидеть? Известно ли вам, что вы завоевали материк и он будет отнят у вас? Ешь свою пищу, охотник, смейся, пока смеется! Завтрашний день будет долгим, а из глубины моря наползает великая ночь…»
Вертолет, жужжа, несся в небе над морем травы. Равнины привели их в места, которые впоследствии стали восточной частью штата Колорадо.
Затем вертолет повернул на запад, к горам. Он замедлил полет — орел, высматривающий гнездо.
В аккумуляторах почти не оставалось энергии.
Вертолет приземлился высоко в горах у маленького озера, питаемого ледником.
Одно путешествие подошло к концу.
Первая ночь была холодной; звездный полог казался далеким и равнодушным. Они спали возле вертолета, так как вокруг не было деревьев.
Арвон лежал на спине и глядел в небо. Воздух был кристально чист, и звезды казались удивительно ясными. Там голубая, там красная, а вон та то вспыхивает, то угасает.
Значительную часть своей жизни он прожил, как большинство других, не замечая ее. Даже поиски в космосе не часто наполняли его душу благоговением. А между тем, как удивительна жизнь, вся ее совокупность! Это море звезд, эти бриллианты в холодной черной воде! Он плавал по этому морю и знает, что эти звезды — могучие солнца, а вокруг многих из них вращаются планеты, подобные его родной планете или миру, в котором он находится теперь. И может быть, где-то, в бесконечном океане, другой человек глядит сейчас на звезду в ночи?
«Здравствуй, друг! Будь счастлив!»
Арвон долго вслушивался в ночные звуки, звуки чужой планеты, бесконечно далекой от его родины.
Заснул он нескоро.
Утром, когда солнце вылезло из-за гор, они разошлись в разные стороны, чтобы отыскать укромное место для предстоящего долгого сна. Они спустились вниз по ручью и оказались в лесу среди могучих сосен и стройных осин, но не нашли того, что искали.
Что ж, торопиться особенно незачем. Бессознательно астронавты радовались возможности оттянуть момент, когда нужно будет сделать инъекцию. Они удили рыбу, дремали на солнышке, вдыхали свежий воздух и старались не думать о том, что и эта планета может стать мертвой…
Но они не прекращали поисков.
Пещеру в скале открыл Арвон. Он пошел по долинке, отходившей от ручья, и вдруг увидел нишу, черневшую под выступом скалы, как полоска сажи на белой бумаге. Он забрался туда и к большой своей радости обнаружил в глубине ниши небольшую щель.
Он бросился бегом к вертолету за фонариком и вернулся вместе с Нлезином, чтобы обследовать находку.
Пещера была невелика — небольшая каверна в толще скалы. По одной стенке стекала вода, и сырость делала пещеру еще более неуютной.
На полу белели кости — какой-то зверь за полз сюда умирать? А может быть, его убил хозяин пещеры, который еще вернется?
— Пожалуй, это то, что надо, — сказал Арвон. Его голос прозвучал в тишине очень громко.
— Прелестно, — отозвался Нлезин. — Гранитная спальня, изящная костяная мозаика, холодная вода. Всегда мечтал об этом. Можете рассказать сказку-другую на сон грядущий, Арвон?
— Могу, — ответил Арвон, — только они не для детей.
— Премного благодарен.
Они позвали остальных, и началась двухнедельная тяжелая работа.
На случай землетрясения астронавты постарались очистить пещеру от обломков и непрочно державшихся камней. С этой же целью они принесли инструменты, выдолбили себе ниши в глубине пещеры и приладили там люминесцентные трубки, которые должны были гореть практически вечно.
Они взяли консервирующие вещества, имевшиеся на любом космическом корабле, и законсервировали все, что могло им понадобиться, — одежду, оружие, записные книжки.
И наконец они отгородили заднюю часть пещеры, поставив поперек нее крышку люка с вертолета, снабженную сложным замком.
Еще два дня астронавты оставались возле озерца, занимаясь не очень нужной работой. Никому не хотелось заползать на каменную постель, чтобы спать там, пока столетия рассыпаются в прах…
Наконец все предлоги были исчерпаны.
Астронавты ушли в пещеру.
Последнее, на что посмотрел Арвон, был серебряный вертолет, доставивший их сюда. Он стоял на земле, лопасти его винта были неподвижны, кабина пуста. Когда дверь пещеры откроется в следующий раз, он давно уже станет пылью.
Дверь закрылась.
Все заняли свои места, готовясь к долгому сну.
Уайк стерилизовал шприц. Потом открыл самозамораживающийся контейнер, в котором снотворное хранилось при температуре, близкой к абсолютному нулю. Когда все было готово, он наполнил шприц.
— Придется использовать все до конца, — сказал он. — Мы заснем на максимальный срок.
— На сколько же? — это спросил Црига.
— Примерно на пятнадцать тысяч лет, — ответил Уайк деловым тоном.
«Пятнадцать тысяч лет!»
— Начинайте, — поторопил Арвон. — Я не хочу думать.
«Не хочу думать, что еще никому никогда не приходилось спать так долго, чтобы вернуться домой; что этот мир может оказаться радиоактивной пылью, когда я проснусь; что я боюсь, боюсь…»
Блестящая игла принялась за работу.
Црига. Он первый. Вот испуганные глаза закрываются.
Хафидж. Он потихоньку скрестил пальцы, думая, что этого никто не заметит.
Нлезин. Он не обошелся без своего: «Нлезину это не нравится».
Арвон. Он весь напрягся, борясь со сном.
Он видел, как Уайк сделал инъекцию себе. В контейнере осталось несколько капель — бесполезных, не способных усыпить их даже на пять лет. Уайк, горько усмехнувшись, закрыл контейнер и бросил его на пол, и никому не нужные капли в нем начали остывать, остывать до температуры, близкой к абсолютному нулю…
Арвон хотел вскрикнуть, но было уже поздно.
16
В костер много раз подбрасывали хворост, но теперь от него осталась только груда раскаленных углей. Каменные стены словно придвинулись ближе, заглушая звуки, создавая ощущение уюта, несмотря на то что в пещере было пусто и голо.
К этому времени остальные успели проснуться и теперь, столпившись вокруг Уэса, разглядывали его.
Ниши опустели.
Уэстон Чейз покачал головой, поправил очки и сказал:
— Боже мой, Арвон, я в жизни не слышал ничего подобного.
— Тем не менее все это правда, — сказал Арвон.
— Да, знаю. Потому-то и трудно поверить.
Уэс чувствовал себя оглушенным и не мог отделаться от этого ощущения. Нелегко, когда твои понятия, представления, самая структура твоего мира вдруг вывертываются наизнанку, искажаются, вырываются с корнем, так что все перестает быть тем, чем казалось прежде.
Уэс Чейз больше не испытывал ужаса. Но ему хотелось плакать.
— Кажется, я понимаю, — сказал он, обращаясь к Арвону и к остальным, хотя они не знали его языка. — Это… словом, это невероятно.
Арвон нахмурился:
— Вы мне не верите? Вы думаете…
— Нет, нет. — Уэс беспомощно замахал рукой. — Просто вы меня ошеломили. Не только рассказ, но и вы сами. То, как вы переменились.
Сумеет ли он объяснить им, заставить взглянуть на все случившееся его глазами, которые теперь видели все по-новому?
Они же оказались совсем не такими, какими представлялись ему раньше, до рассказа Арвона. Один раз он уже испытал нечто подобное. Когда начал заниматься на первом курсе медицинского факультета университета в Цинциннати. Он приехал из Огайо и не был ни с кем знаком. На первых занятиях он озирался кругом и видел только незнакомых людей, равнодушных, высокомерных, отпугивающих. А спустя несколько лет, когда он, окончив университет, проходил стажировку в больнице Иисуса, он едва мог вспомнить впечатления тех первых дней. Теперь все они были его друзьями или хорошими знакомыми. Он с ними учился, собирал скелеты, пил в одной компании. Они были уже не морем враждебных лиц, а Биллом, Сэмом, Майковтом и Холденом. Он знал их, был среди них своим.
И сейчас, в этой необыкновенной пещере в колорадских горах, произошло то же самое.
Адский выходец с белым лицом, при виде которого кровь стыла в жилах, оказался просто Арвоном, человеком иного склада и привычек, но все-таки понятным ему. В некоторых отношениях он знал Арвона даже лучше, чем большинство тех, кого ежедневно видел в Лос-Анжелесе, да и испытывал к нему гораздо большую симпатию.
Ну, а остальные астронавты, которые проснулись во время рассказа Арвона, жадно набросились на добытую им еду, а теперь не отрывали от незнакомца взглядов, в которых странно мешались надежда, страх и отчаяние?
Не требовалось представлять их Уэсу.
Тот, кто наблюдает за ним с иронической полуулыбкой, конечно, Нлезин. Он плешивее, чем рисовал его себе Уэс, и худее. Должно быть, похудел со времени катастрофы. Господи, неужели это было пятнадцать тысяч лет назад? Уэс увидел глаза Нлезина: проницательные, зеленые, но где-то в глубине прячется доброта.
А высокий костлявый человек со странными черными глазами — несомненно, Хафидж, навигатор «Ведерка». Да, теперь Уэс понял, что имел в виду Арвон: Хафидж чужой здесь, ему не нужны ни суша, ни вода, ни приветливое синее небо — его сердце отдано звездным глубинам, для него родной дом — мрак и сталь. Уэс проникся к нему неприязнью, но не мог не восхищаться им.
Црига. Уэс слегка улыбнулся. Он действительно почти мальчик. Его одежда заметно ярче, чем у остальных. Долговязый, неуклюжий, худой. И, по-видимому, нервничает больше, чем Уэс. Уэсу стало горько — Црига был слишком похож на сына, которого у него так никогда и не будет.
А это капитан. На него нельзя не обратить внимания. Уайк был центром этой горстки людей, хотя не произнес еще ни слова. Он мерял пещеру короткими нетерпеливыми шагами. Капитан напомнил Уэсу боксера на ринге, ожидающего противника. Он был натянут, как струна, взведен до отказа и потому опасен. Он был не просто полон жизни — он кипел энергией. Он ни разу не улыбнулся. Невысокий? Да, но это не заметно. Глядя на Уайка, вы понимали, что он тверд, тверд как скала, несгибаем. В нем чувствовалась тайна, она окружала его, как ореол. Он был нетерпелив, беспокоен, всегда в борьбе с самим собой. Уэс приглядывался к нему и думал: «Осторожно, Уэс. Этот человек убьет тебя, не задумываясь, если сочтет нужным».
Уэс достал сигарету и закурил. Десять глаз наблюдали за каждым его движением. Дым показался Уэсу горьким.
Хватит ли у него духа сказать им? Он путешествовал с ними среди звезд, готовился к смерти, когда корабль ударился о землю, смеялся на пиру в шатре из шкур, глядел вместе с ними на зеленые неведомые равнины под вертолетом…
Это была одиссея, потрясавшая человеческое воображение, одиссея, начавшаяся в глубинах пространства и времени, только чтобы завершиться здесь, в этой пещере среди колорадских гор, — завершиться полной неудачей.
Уэс смотрел на них. Чужие? Каким бессмысленным казалось теперь это слово! То, что понятно, не может остаться чужим. Уэс готов был пожалеть, что познакомился с ними и участвовал и их приключениях.
Он не смог скрыть своей грусти.
— Арвон, — медленно произнес он, — я должен сказать вам одну вещь, сейчас же, не откладывая. Мне трудно говорить, но поверьте, это правда. Арвон, все было напрасно.
Арвон посмотрел на него с недоумением.
— У нас еще нет космических кораблей, — продолжал Уэс, ненавидя себя за эти слова. — Не знаю, взорвем мы себя или нет: пока возможно и то, и другое. Но как бы то ни было, кораблей у нас нет. Арвон, вы промахнулись — все вы. Вы взяли билет в один конец.
Арвон медленно встал. Словно оглушенный, помотал головой. Потом что-то сказал товарищам на своем языке.
Наступило тяжелое молчание.
— Забраться так далеко, — прошептал наконец Арвон. — Рискнуть, проснуться, увидеть, что этот мир еще жив, преисполниться надежды и вдруг…
Он умолк.
Уэс похолодел.
К нему медленно шел Уайк, и в его глазах Уэс прочел смерть.
Уэс попятился, сжав кулаки. Он понял, что Уайк обезумел от отчаяния, и не собирался стоять и ждать, пока его убьют. Что-то в Уайке сломалось, и он готов был убивать — слепо, без разбора…
Нлезин шагнул вперед и схватил Уайка за руку, капитан оттолкнул его, но к ним подбежал Арвон.
Они с Нлезином принялись быстро говорить, очевидно, в чем-то убеждая Уайка.
Капитан пришел в себя, глаза его прояснились. Он тряхнул головой, явно испытывая стыд за свою вспышку. Потом взглянул на Уэса и попытался улыбнуться, словно прося извинения. Уэс улыбнулся в ответ, но без большой готовности.
— Он очень сожалеет, — объяснил Арвон. — Для него это тяжелый удар, пожалуй, даже более тяжелый, чем для нас всех.
Уайк что-то настойчиво доказывал Арвону.
— Вы твердо уверены в том, что сказали мне? — спросил Арвон. — Я знаю, что вы не солгали, но, может быть, вы ошибаетесь?
Уэс старался сохранять спокойствие, но заключение в пещере начинало сказываться на его нервах.
— Вы же побывали внизу в городке. Как по-вашему: похож Лейк-Сити на космический порт?
— Это ничего не значит. На Лортасе тоже есть такие деревушки, сонные, глухие, всеми забытые. Но в больших городах у вас, несомненно…
Уэс сел, но продолжал поглядывать на Уайка, который беспокойно шагал взад и вперед.
— Мы стоим на пороге, — признался он, — но и только. Мы сбросили атомную бомбу во время войны — это было давно, лет десять назад (заметив выражение лица Арвона, Уэс покраснел). У нас, если не ошибаюсь, успешно ведется работа над ракетами — управляемые снаряды и прочее. — Он опять вспыхнул и, раздосадованный этим, заторопился. — Мы, правда, объявили о проекте создания искусственного спутника, пока небольшого, который собираются запустить в космос. Можно, конечно, при желании назвать его космическим кораблем, но домой вы на нем не полетите.
Арвон перевел слова Уэса своим товарищам, и они начали что-то взволнованно обсуждать. Уэс заметил, что Нлезин криво усмехается. Если все это не нравилось ему пятнадцать тысяч лет назад, то время подтвердило его мрачные предчувствия.
— Ну, а эти ракеты? — настаивал Арвон. — Какое топливо они используют? Жидкое? Твердое? Какое?
Уэс пожал плечами.
— Я врач, а не специалист по космосу.
В глазах Арвона отразилось недоумение, и Уэс пояснил:
— Я почти ничего не знаю о ракетах. У нас есть реактивные самолеты, и они, кажется, все используют жидкое топливо. Атомных двигателей, насколько мне известно, у нас нет.
Арвон удрученно кивнул.
— Погодите-ка! — Уэс щелкнул пальцами, и Уайк насторожился, как кошка. — У нас ведь есть инженеры, заводы и конструкторы. Почему бы вам не объяснить им, что надо делать, как построить корабль? Ваш опыт поможет нам создать космический корабль на несколько веков раньше, чем мы смогли бы сделать это без вас.
Арвон засмеялся — отрывистым, нервным смехом, какого Уэс у него раньше не слышал, и беспомощно развел руками.
— Вы не понимаете всей сложности проблемы, — сказал он. — Мне трудно найти примеры… нет, это не то выражение, которое мне нужно, — он задумался, подыскивая слова. — Мне трудно подыскать аналогию из вашего опыта. Но я попробую угадать некоторые стадии, через которые вы, вероятно, прошли. У вас есть корабли, большие океанские суда?
— Да, мы их называем океанскими лайнерами.
— Хорошо. Предположим, вы капитан такого лайнера, и вдруг вы перенеслись в прошлое в… ну, какой это должен быть год?
— Скажем, 1700 год, — подсказал Уэс.
— Хорошо, в 1700 год. Вы находите корабельного мастера и объясняете ему, что вам нужно. Вы, может быть, даже нарисуете ему картинку. Сможет ли он построить для вас океанский лайнер?
Уэс покачал головой, уже понимая, к чему клонит Арвон.
— Конечно, не сможет. Ну, а космический корабль с межзвездным двигателем сложнее во много сотен раз. Такой корабль строят высококвалифицированные специалисты. И мы не строили наш корабль — ведь пилоты ваших реактивных самолетов тоже, наверное, не сами их собирают? Уайк был капитаном космических кораблей, но он не мог бы начертить даже схему атомного двигателя нашего «Ведерка». Хафидж — навигатор, но он изложит вам лишь самые общие принципы действия поля искривления пространства. Если бы наш корабль сохранился, мы могли бы кое-что наглядно продемонстрировать вашим инженерам, и это имело бы смысл. Но наш корабль давно бесследно исчез. Наши знания могли бы немного сэкономить время, дали бы шанс избежать некоторых тупиков, но это все. Если ваши сведения точны, то межзвездные полеты на вашей планете начнутся не ранее чем через сто лет. До Луны вы, конечно, доберетесь скорее, но нам от этого пользы мало. А ста лет нам не прожить, Уэс, особенно после того, как мы спали тысячелетия.
Уэс ждал, но Арвон умолк и задумался о чем-то своем.
— Все это сулит мало хорошего и мне не нравится, — сказал наконец Уэс.
— Вы почти цитируете Нлезина.
Нлезин, услышав свое имя, посмотрел на них и торжественно поклонился.
— Но вы правы, — продолжал Арвон. — Все это сулит мало хорошего не только нам, но и вам тоже. Ваша Земля, пожалуй, сумеет выжить и даже, подобно нам, проникнуть в межзвездное пространство. Но вы сами можете догадаться, что за этим последует.
— Мы достигнем звезд, — медленно сказал Уэс, — и обнаружим то же, что и вы. Мы обработаем собранные сведения с помощью вычислительных машин, и тогда это станет нашей проблемой.
— Совершенно верно. А вероятность того, что вы найдете Лортас, неизмеримо мала. Мы нашли вас только благодаря счастливой случайности. Конечно, я не могу с уверенностью утверждать, что Земля уцелеет. Я слишком мало знаю о ней и предсказывать не берусь. А как думаете вы, Уэс?
Уэс вспомнил газету, которую читал накануне того дня, когда отправился удить форель. Вспомнил заголовки, вспомнил разговоры в гостях, в барах, у себя в приемной.
Он вспомнил Хиросиму и Нагасаки.
Он вспомнил Гитлера и все прочее.
— Не знаю, Арвон, — сказал он. — Я просто не знаю.
Арвон обвел взглядом голые стены, люминесцентные трубки, снятые с разбитого корабля. Он молчал, и Уэс понял, что он смотрит дальше этих каменных стен, в глубь веков, скрытых за серой пеленой времени…
— Сто лет! — воскликнул вдруг Арвон, потрясенный иронией случившегося. — Проспать пятнадцать тысяч лет — и не дотянуть одного столетия!
Он обернулся к остальным и, жестикулируя, быстро о чем-то заговорил. Он показал им свои записи. Говорил он долго, и Уэс уловил английские слова.
Арвон учил остальных астронавтов английскому языку.
Уэс вдруг почувствовал, как у него защемило сердце. Внезапно он вернулся к действительности — впечатление от рассказа Арвона начинало стираться.
И он по-прежнему заперт в этой проклятой пещере.
— Арвон!
К этому времени остальные успели проснуться и теперь, столпившись вокруг Уэса, разглядывали его.
Ниши опустели.
Уэстон Чейз покачал головой, поправил очки и сказал:
— Боже мой, Арвон, я в жизни не слышал ничего подобного.
— Тем не менее все это правда, — сказал Арвон.
— Да, знаю. Потому-то и трудно поверить.
Уэс чувствовал себя оглушенным и не мог отделаться от этого ощущения. Нелегко, когда твои понятия, представления, самая структура твоего мира вдруг вывертываются наизнанку, искажаются, вырываются с корнем, так что все перестает быть тем, чем казалось прежде.
Уэс Чейз больше не испытывал ужаса. Но ему хотелось плакать.
— Кажется, я понимаю, — сказал он, обращаясь к Арвону и к остальным, хотя они не знали его языка. — Это… словом, это невероятно.
Арвон нахмурился:
— Вы мне не верите? Вы думаете…
— Нет, нет. — Уэс беспомощно замахал рукой. — Просто вы меня ошеломили. Не только рассказ, но и вы сами. То, как вы переменились.
Сумеет ли он объяснить им, заставить взглянуть на все случившееся его глазами, которые теперь видели все по-новому?
Они же оказались совсем не такими, какими представлялись ему раньше, до рассказа Арвона. Один раз он уже испытал нечто подобное. Когда начал заниматься на первом курсе медицинского факультета университета в Цинциннати. Он приехал из Огайо и не был ни с кем знаком. На первых занятиях он озирался кругом и видел только незнакомых людей, равнодушных, высокомерных, отпугивающих. А спустя несколько лет, когда он, окончив университет, проходил стажировку в больнице Иисуса, он едва мог вспомнить впечатления тех первых дней. Теперь все они были его друзьями или хорошими знакомыми. Он с ними учился, собирал скелеты, пил в одной компании. Они были уже не морем враждебных лиц, а Биллом, Сэмом, Майковтом и Холденом. Он знал их, был среди них своим.
И сейчас, в этой необыкновенной пещере в колорадских горах, произошло то же самое.
Адский выходец с белым лицом, при виде которого кровь стыла в жилах, оказался просто Арвоном, человеком иного склада и привычек, но все-таки понятным ему. В некоторых отношениях он знал Арвона даже лучше, чем большинство тех, кого ежедневно видел в Лос-Анжелесе, да и испытывал к нему гораздо большую симпатию.
Ну, а остальные астронавты, которые проснулись во время рассказа Арвона, жадно набросились на добытую им еду, а теперь не отрывали от незнакомца взглядов, в которых странно мешались надежда, страх и отчаяние?
Не требовалось представлять их Уэсу.
Тот, кто наблюдает за ним с иронической полуулыбкой, конечно, Нлезин. Он плешивее, чем рисовал его себе Уэс, и худее. Должно быть, похудел со времени катастрофы. Господи, неужели это было пятнадцать тысяч лет назад? Уэс увидел глаза Нлезина: проницательные, зеленые, но где-то в глубине прячется доброта.
А высокий костлявый человек со странными черными глазами — несомненно, Хафидж, навигатор «Ведерка». Да, теперь Уэс понял, что имел в виду Арвон: Хафидж чужой здесь, ему не нужны ни суша, ни вода, ни приветливое синее небо — его сердце отдано звездным глубинам, для него родной дом — мрак и сталь. Уэс проникся к нему неприязнью, но не мог не восхищаться им.
Црига. Уэс слегка улыбнулся. Он действительно почти мальчик. Его одежда заметно ярче, чем у остальных. Долговязый, неуклюжий, худой. И, по-видимому, нервничает больше, чем Уэс. Уэсу стало горько — Црига был слишком похож на сына, которого у него так никогда и не будет.
А это капитан. На него нельзя не обратить внимания. Уайк был центром этой горстки людей, хотя не произнес еще ни слова. Он мерял пещеру короткими нетерпеливыми шагами. Капитан напомнил Уэсу боксера на ринге, ожидающего противника. Он был натянут, как струна, взведен до отказа и потому опасен. Он был не просто полон жизни — он кипел энергией. Он ни разу не улыбнулся. Невысокий? Да, но это не заметно. Глядя на Уайка, вы понимали, что он тверд, тверд как скала, несгибаем. В нем чувствовалась тайна, она окружала его, как ореол. Он был нетерпелив, беспокоен, всегда в борьбе с самим собой. Уэс приглядывался к нему и думал: «Осторожно, Уэс. Этот человек убьет тебя, не задумываясь, если сочтет нужным».
Уэс достал сигарету и закурил. Десять глаз наблюдали за каждым его движением. Дым показался Уэсу горьким.
Хватит ли у него духа сказать им? Он путешествовал с ними среди звезд, готовился к смерти, когда корабль ударился о землю, смеялся на пиру в шатре из шкур, глядел вместе с ними на зеленые неведомые равнины под вертолетом…
Это была одиссея, потрясавшая человеческое воображение, одиссея, начавшаяся в глубинах пространства и времени, только чтобы завершиться здесь, в этой пещере среди колорадских гор, — завершиться полной неудачей.
Уэс смотрел на них. Чужие? Каким бессмысленным казалось теперь это слово! То, что понятно, не может остаться чужим. Уэс готов был пожалеть, что познакомился с ними и участвовал и их приключениях.
Он не смог скрыть своей грусти.
— Арвон, — медленно произнес он, — я должен сказать вам одну вещь, сейчас же, не откладывая. Мне трудно говорить, но поверьте, это правда. Арвон, все было напрасно.
Арвон посмотрел на него с недоумением.
— У нас еще нет космических кораблей, — продолжал Уэс, ненавидя себя за эти слова. — Не знаю, взорвем мы себя или нет: пока возможно и то, и другое. Но как бы то ни было, кораблей у нас нет. Арвон, вы промахнулись — все вы. Вы взяли билет в один конец.
Арвон медленно встал. Словно оглушенный, помотал головой. Потом что-то сказал товарищам на своем языке.
Наступило тяжелое молчание.
— Забраться так далеко, — прошептал наконец Арвон. — Рискнуть, проснуться, увидеть, что этот мир еще жив, преисполниться надежды и вдруг…
Он умолк.
Уэс похолодел.
К нему медленно шел Уайк, и в его глазах Уэс прочел смерть.
Уэс попятился, сжав кулаки. Он понял, что Уайк обезумел от отчаяния, и не собирался стоять и ждать, пока его убьют. Что-то в Уайке сломалось, и он готов был убивать — слепо, без разбора…
Нлезин шагнул вперед и схватил Уайка за руку, капитан оттолкнул его, но к ним подбежал Арвон.
Они с Нлезином принялись быстро говорить, очевидно, в чем-то убеждая Уайка.
Капитан пришел в себя, глаза его прояснились. Он тряхнул головой, явно испытывая стыд за свою вспышку. Потом взглянул на Уэса и попытался улыбнуться, словно прося извинения. Уэс улыбнулся в ответ, но без большой готовности.
— Он очень сожалеет, — объяснил Арвон. — Для него это тяжелый удар, пожалуй, даже более тяжелый, чем для нас всех.
Уайк что-то настойчиво доказывал Арвону.
— Вы твердо уверены в том, что сказали мне? — спросил Арвон. — Я знаю, что вы не солгали, но, может быть, вы ошибаетесь?
Уэс старался сохранять спокойствие, но заключение в пещере начинало сказываться на его нервах.
— Вы же побывали внизу в городке. Как по-вашему: похож Лейк-Сити на космический порт?
— Это ничего не значит. На Лортасе тоже есть такие деревушки, сонные, глухие, всеми забытые. Но в больших городах у вас, несомненно…
Уэс сел, но продолжал поглядывать на Уайка, который беспокойно шагал взад и вперед.
— Мы стоим на пороге, — признался он, — но и только. Мы сбросили атомную бомбу во время войны — это было давно, лет десять назад (заметив выражение лица Арвона, Уэс покраснел). У нас, если не ошибаюсь, успешно ведется работа над ракетами — управляемые снаряды и прочее. — Он опять вспыхнул и, раздосадованный этим, заторопился. — Мы, правда, объявили о проекте создания искусственного спутника, пока небольшого, который собираются запустить в космос. Можно, конечно, при желании назвать его космическим кораблем, но домой вы на нем не полетите.
Арвон перевел слова Уэса своим товарищам, и они начали что-то взволнованно обсуждать. Уэс заметил, что Нлезин криво усмехается. Если все это не нравилось ему пятнадцать тысяч лет назад, то время подтвердило его мрачные предчувствия.
— Ну, а эти ракеты? — настаивал Арвон. — Какое топливо они используют? Жидкое? Твердое? Какое?
Уэс пожал плечами.
— Я врач, а не специалист по космосу.
В глазах Арвона отразилось недоумение, и Уэс пояснил:
— Я почти ничего не знаю о ракетах. У нас есть реактивные самолеты, и они, кажется, все используют жидкое топливо. Атомных двигателей, насколько мне известно, у нас нет.
Арвон удрученно кивнул.
— Погодите-ка! — Уэс щелкнул пальцами, и Уайк насторожился, как кошка. — У нас ведь есть инженеры, заводы и конструкторы. Почему бы вам не объяснить им, что надо делать, как построить корабль? Ваш опыт поможет нам создать космический корабль на несколько веков раньше, чем мы смогли бы сделать это без вас.
Арвон засмеялся — отрывистым, нервным смехом, какого Уэс у него раньше не слышал, и беспомощно развел руками.
— Вы не понимаете всей сложности проблемы, — сказал он. — Мне трудно найти примеры… нет, это не то выражение, которое мне нужно, — он задумался, подыскивая слова. — Мне трудно подыскать аналогию из вашего опыта. Но я попробую угадать некоторые стадии, через которые вы, вероятно, прошли. У вас есть корабли, большие океанские суда?
— Да, мы их называем океанскими лайнерами.
— Хорошо. Предположим, вы капитан такого лайнера, и вдруг вы перенеслись в прошлое в… ну, какой это должен быть год?
— Скажем, 1700 год, — подсказал Уэс.
— Хорошо, в 1700 год. Вы находите корабельного мастера и объясняете ему, что вам нужно. Вы, может быть, даже нарисуете ему картинку. Сможет ли он построить для вас океанский лайнер?
Уэс покачал головой, уже понимая, к чему клонит Арвон.
— Конечно, не сможет. Ну, а космический корабль с межзвездным двигателем сложнее во много сотен раз. Такой корабль строят высококвалифицированные специалисты. И мы не строили наш корабль — ведь пилоты ваших реактивных самолетов тоже, наверное, не сами их собирают? Уайк был капитаном космических кораблей, но он не мог бы начертить даже схему атомного двигателя нашего «Ведерка». Хафидж — навигатор, но он изложит вам лишь самые общие принципы действия поля искривления пространства. Если бы наш корабль сохранился, мы могли бы кое-что наглядно продемонстрировать вашим инженерам, и это имело бы смысл. Но наш корабль давно бесследно исчез. Наши знания могли бы немного сэкономить время, дали бы шанс избежать некоторых тупиков, но это все. Если ваши сведения точны, то межзвездные полеты на вашей планете начнутся не ранее чем через сто лет. До Луны вы, конечно, доберетесь скорее, но нам от этого пользы мало. А ста лет нам не прожить, Уэс, особенно после того, как мы спали тысячелетия.
Уэс ждал, но Арвон умолк и задумался о чем-то своем.
— Все это сулит мало хорошего и мне не нравится, — сказал наконец Уэс.
— Вы почти цитируете Нлезина.
Нлезин, услышав свое имя, посмотрел на них и торжественно поклонился.
— Но вы правы, — продолжал Арвон. — Все это сулит мало хорошего не только нам, но и вам тоже. Ваша Земля, пожалуй, сумеет выжить и даже, подобно нам, проникнуть в межзвездное пространство. Но вы сами можете догадаться, что за этим последует.
— Мы достигнем звезд, — медленно сказал Уэс, — и обнаружим то же, что и вы. Мы обработаем собранные сведения с помощью вычислительных машин, и тогда это станет нашей проблемой.
— Совершенно верно. А вероятность того, что вы найдете Лортас, неизмеримо мала. Мы нашли вас только благодаря счастливой случайности. Конечно, я не могу с уверенностью утверждать, что Земля уцелеет. Я слишком мало знаю о ней и предсказывать не берусь. А как думаете вы, Уэс?
Уэс вспомнил газету, которую читал накануне того дня, когда отправился удить форель. Вспомнил заголовки, вспомнил разговоры в гостях, в барах, у себя в приемной.
Он вспомнил Хиросиму и Нагасаки.
Он вспомнил Гитлера и все прочее.
— Не знаю, Арвон, — сказал он. — Я просто не знаю.
Арвон обвел взглядом голые стены, люминесцентные трубки, снятые с разбитого корабля. Он молчал, и Уэс понял, что он смотрит дальше этих каменных стен, в глубь веков, скрытых за серой пеленой времени…
— Сто лет! — воскликнул вдруг Арвон, потрясенный иронией случившегося. — Проспать пятнадцать тысяч лет — и не дотянуть одного столетия!
Он обернулся к остальным и, жестикулируя, быстро о чем-то заговорил. Он показал им свои записи. Говорил он долго, и Уэс уловил английские слова.
Арвон учил остальных астронавтов английскому языку.
Уэс вдруг почувствовал, как у него защемило сердце. Внезапно он вернулся к действительности — впечатление от рассказа Арвона начинало стираться.
И он по-прежнему заперт в этой проклятой пещере.
— Арвон!