Она сопротивлялась – я отчетливо слышал звуки борьбы. Но куда ей пересилить мужика, разгоряченного победой и податливым телом в руках.
Тогда она закричала:
– Пусти! Пусти, тварь! Ай! Больно же!
– Конечно, больно, – мародер откровенно глумился. – А как ножки раздвинешь, будет еще больнее.
Теперь ржали уже на два голоса, второй, тот, что представился кладезем доброты, присоединился к товарищу.
Я широко открыл глаза, стараясь не обращать внимания на страшную режущую боль. Передо мной кружилась свистопляска мутно-цветных пятен.
– Глянь, какая краля!
Девушка вскрикнула. Похоже, ее схватили за волосы и потянули назад. Зашипели ножны. Я едва не рванулся палить на слух, подумав, что стервятники решили перерезать жертве горло.
К счастью, я ошибся.
– Чувствуешь? Вот так. И не шевелись, сука, что бы ни случилось. Иначе будешь, как вон тот, улыбаться до ушей. Эй, Грув! Успокойся, товар все равно уже наш, потом проверишь. Иди сюда. И кликни Смазчика, хватит ему уже прятаться. Нет никого.
Ага, их все-таки трое.
Ну, патронов, спасибо Дигману, у меня на вас, красавцы, хватит. Когда же, ядрена мать, пройдет слепота?! Быстрее, быстрее!
– Веселитесь? – спросил третий, доселе не появлявшийся голос. Видимо, тот самый Смазчик. – Компы бы включили, дурачье. Хорошо бы проверить, нет ли кого вокруг.
– Без тебя догадались. Не дрейфь, кругом пусто. Смотри лучше, какой у Скинни трофей!
– Вижу. А говорить она умеет? Или со страху язык проглотила?
– Умеет, только зачем?
– А я, знаешь, люблю, чтоб от страсти бабы не только кричали, но и болтали без умолку. Про то, какой у меня большой, или…
– Сегодня не скажет, обломись. У нее будет с чем сравнивать.
Девчонка заскулила. И столько было в этом звуке унижения и страха, что я снова, в который уже раз, широко раскрыл глаза, с силой потер их. И едва не саданул кулаком в землю от отчаяния – слепота не отпускала.
– Эй, Скинни! А чего она все в одежде да в одежде? Ей, наверное, жарко?
– Не боись, исправим. Ух ты, что это у нас?! Комбинезончик? Хороший, надежный, да?
Мерзавцы веселились. Взрывы хохота сопровождали почти каждое слово.
– Только вот застежки перетерлись. Старые, наверное.
Нож с хрустом пропорол прорезиненную ткань. Девушка снова попыталась вырваться:
– Нет! Пусти!
– Не пущу. Куда ты побежишь в рваной одежде? Замерзнешь еще.
Еще кусок комбинезона с протестующим треском поддался неумолимому лезвию. Жертва заплакала. Сначала навзрыд, с всхлипами, потом плач превратился в монотонный стон, который становился все тише и тише, но так и не замолк окончательно.
– Ой! – с притворным удивлением закричал Скинни. – Все застежки сломались. А это что у нас? Смотрите, какая смешная маечка!
– Ага. С кроликом.
– Где купила? В магазине? И не посмотрела, что товар бракованный. Смотри. – Нож зашипел, снова отхватил кусок ткани. – Вот здесь дырка. И вот здесь.
Лезвие полосовало одежду. Девушка плакала уже почти беззвучно и, похоже, больше и не думала сопротивляться.
– Здесь дырке совсем уж не место. Самое сокровенное выпирает, а такие булочки надо беречь. Нет, майку придется менять.
И тут цветная мешанина перед глазами поблекла. Со всех сторон меня обступала ночь, лишь чуть-чуть разгоняемая призрачным светом звезд и отблесками потайных фонарей охочих до развлечений мерзавцев. Я увидел потрескавшиеся комья земли, дрожащие от моего дыхания травинки.
Сюрприз, твари.
Я нащупал в кармане дополнительную зарядку для «нагана», достал ее, стараясь не шуметь, и сунул в зубы. Поудобнее перехватил рукоятки пистолетов и резким движением взлетел на гребень.
Скинни как раз закончил полосовать одежду и, удерживая лезвие под судорожно вздрагивающим от рыданий подбородком девушки, ухватил майку за разрез на груди. Кокетливый ушастый кролик больше не подмигивал – рваная полоса рассекла его практически пополам. Девчонку в тот момент я не разглядел. Зрение еще не пришло в норму после магниевой вспышки. Да и не красота ее меня волновала, а нож у горла.
Грув и Смазчик стояли рядом. Один уже тянул к жертве руки, пощупать. Автоматы висели на плечах, стволами вниз. «СВД» Грува стояла прислоненная к камню, аккурат между двумя обезглавленными трупами в проходческих комбезах.
Все трое здесь. Как на ладони.
Смазчик среагировал раньше всех. Услышав шорох, он начал оборачиваться, одновременно скидывая с плеча «АКМ». Я дал ему себя увидеть и дуплетом всадил две пули – в грудь и в горло. Изо рта мародера хлынула кровь; так и не закончив разворот, он повалился на землю.
С другой руки я подстрелил Грува. «Наган» чуть подвел меня, прицел сместился вправо, и свинец пробил мерзавцу легкое, а не сердце. Он вскинул руки закрыть пузырящуюся кровью рану, но вторая пуля вошла ему в переносицу. Теперь уж я не промахнулся ни на миллиметр.
Скинни же сделал именно то, что я от него ожидал. Ухватил девчонку за плечи, развернул перед собой, чуть присел.
Ей было на вид лет семнадцать, может, чуть больше. Хрупкая, испуганная. Зареванное лицо, растрепанные волосы… Я успел поймать ее взгляд – она смотрела на меня с отчаянной мольбой. Губы тряслись от страха и отвращения.
Скинни заорал:
– Эй ты, урод! Еще один выстрел – и ей крышка. Понял, штамп? Нарежу на куски. Потом сколько ни складывай, всегда лишнее выходит. Голову сломаешь подбирать, что к чему.
Я резко прыгнул в сторону, уходя с линии огня. Вовремя. Из темноты по гребню хлестнула очередь. Судя по звуку – «хеклер» и «Кох» МП5.
Четвертый! А ребятки-то оказались еще более ушлыми, чем я думал поначалу. Даже о внешнем боевом охранении подумали. Пока старшие развлекались с девочкой, младшенький (в дозор обычно ставят шестерок) бродил кругами, охраняя покой.
Цепочка пыльных фонтанчиков снова потянулась ко мне. Двойным перекатом я ушел в темноту, ни на секунду не спуская глаз с гребня «моего» холма. Если я все правильно понимаю, то вот сейчас…
Мы увидели друг друга почти одновременно. Ну, может быть, я – на мгновение раньше.
Оно стоило ему первого выстрела.
Я палил с неудобной руки, лежа, одновременно держа на мушке Скинни, который, решив, что теперь мне не до него, вот-вот должен был ослабить давление лезвия на шею бедной девчонки. «ПМ» плюнул огнем и свинцом. Потом еще раз.
Парень на холме сложился пополам. Выронил в траву «хеклер», но все-таки успел меня зацепить последней очередью: правое бедро обожгло огнем.
Я выплюнул зарядку «нагана», что с самого начала перестрелки сжимал в зубах.
И крикнул девчонке:
– На землю!
С выдохом последнего слога я поймал на мушку «нагана» Скинни и в тот момент, когда жертва в его руках дернулась в сторону, прострелил мародеру коленную чашечку. Он охнул, осел на покалеченную ногу, чуть качнулся.
Девчонке этого хватило. Она оттолкнула руку с ножом, вывернулась и перепуганным котенком отскочила прочь.
И тут Скинни меня удивил. Стервятники, как оказалось, тоже бывают не из робкого десятка. Он не стал просить пощады, пытаться отползти прочь. И не стал хвататься за пушку: понимал, что следующая моя пуля успокоит его навеки.
Он кинулся на меня. Прыгнул с места, приземлился на здоровую ногу и еще одним, последним усилием бросил тело вперед.
Мы ударили одновременно. Нож я успел блокировать локтем, приняв лезвие в плечо, на два пальца ниже шеи. Не дотянулся ты, Скинни.
И успел заметить, как триумф и боль в его глазах сменились разочарованием и предчувствием неизбежной смерти.
Ствол «нагана» выбил ему передние зубы и уткнулся в небо.
Бухнуло совсем негромко, словно на стволе «нагана» стоял глушитель. Пуля прошла насквозь, выбив с затылка изрядный кусок черепа. Во все стороны брызнул сноп красных и серых ошметков.
Он опрокинулся на спину, дернулся, как придавленная ногой личинка, и затих.
Я упал рядом. Навалилась пульсирующая боль в ранах, перед глазами опять кружились разноцветные пятна, на губах ощущался привкус крови. Я выронил оружие, с трудом пошевелил здоровой рукой. Приподнял голову, чтобы посмотреть, как там девчонка.
Рядом ее не было – убежала, наверное, пока мы тут развлекались. Ну и правильно: незачем подставляться еще раз.
Из распоротого плеча толчками выплескивалась кровь, бедро онемело, и я почти перестал его ощущать. Мир начал стремительно сужаться.
Надеюсь, ты ждешь меня, Силь… Как тогда, в день перед последним заданием. Я пошел в город за экипировкой и снаряжением, а ты сказала, что вечная толкучка купола тебе давно уже поперек горла. И что хочешь просто отдохнуть.
А когда я вернулся, ты уговаривала меня повременить хотя бы один день, подольше побыть вместе и ни о чем не думать. Но я торопил тебя с выходом. Кто же знал, что задание станет для нас последним.
Где бы ты сейчас ни была, дождись меня. Я иду…
– Эй, ты живой? – спросил тонкий голосок из неизмеримого далека.
– Нет, – честно ответил я и потерял сознание.
Очнулся я от странного ощущения. В плечо словно впились сотни маленьких иголочек. Но вот что странно – боли я не чувствовал, а сама рана и кожа вокруг нее страшно чесались.
Я открыл глаза. И в первый момент чуть не зажмурился снова от яркого света. Решил, что уже день и что я провалялся в беспамятстве несколько часов.
Рванулся встать.
В грудь мне уперлась узкая ладошка.
– Тихо-тихо… куда ты? Нельзя пока.
Удивительно, но я послушался. Была в этом голосе какая-то сила.
Я снова лег, повернул голову посмотреть, кто это там раскомандовался?
Она сидела на корточках рядом со мной. У ног девушки стоял потайной фонарь мародеров с приоткрытой решеткой. Я запоздало сообразил, что все еще ночь, и отключался я не больше, чем на несколько минут.
И опять я не смог как следует разглядеть девчонку: у меня слезились глаза, да и пряталась она вне светового конуса. Я видел только ее руки – маленькие, с тонкими запястьями, украшенными парой разноцветных фенечек. Как раз таких, что в последнее время вошли в моду у молодых девчонок – плетеные ремешки из разноцветной проволоки. Ерундовая штука ценой в полмедяка, продается на каждом углу, а вот нравится же кому-то.
Подушечки пальцев в ореоле едва заметных на свету сиреневых искорок самую малость не доставали до моего плеча. Руки плавно порхали над раной. Плечо опять нестерпимо зачесалось.
Да она же меня лечит!
– Но-но! Отставить пси!
Многие псионики могут лечить не только себя, но и других, причем самые сильные – непосредственно в бою. Вояки побогаче специально нанимают медиумов, когда отправляются на опасные миссии. Чтобы в случае ранения немедленно подлечиться. А уж клановые отряды, карательные или военные, вообще не уходят в рейд без пары таких лекарей. На циничном жаргоне пустошей медиумов зовут аптеками: сами по себе они не очень сильны в бою, это не пси-лидеры, способные наслать на противника целое стадо мутантов, и уж тем более не пирокинетики. Но для боевой группы они – существенная поддержка в драке.
Слышать-то я слышал, но раньше не сталкивался. Я больше привык к проверенным вещам вроде аптечек и стимуляторов. Обычная химия, без всякой шаманской магии. Действие известно, вредные последствия – тоже. А с пси никогда нельзя быть уверенным, что сработает вовремя и как надо.
А если у меня сейчас щека к плечу прирастет?
Про пси, конечно, много легенд ходит, одна другой мрачнее. Массово ментальные способности проявились у людей лет через пятьдесят после выхода из убежищ. Радиация, говорят, поспособствовала. У девочек дар открывался чуть ли не при рождении, мужчинам приходилось его активировать по достижении совершеннолетия. Как оно все происходит – научники пока меж собой не договорились. Сыпят умными словами: пирокинез, телеморфизм, биостимуляция, а толку чуть.
Зато на войне псиоников только и ждали. Кинетики жгут врагов на расстоянии, медиумы лечат, пси-лидеры монстрами управляют. Поначалу народ попроще их шугался, травили даже, в отдаленных деревнях детей с даром сжигали заживо. Сейчас попривыкли. Хотя антипсимитов и теперь немало, слишком уж чужеродными, нечеловеческими выглядят ментальные таланты.
Девчонка чуть приподняла руки, наклонилась ко мне. Я наконец смог разглядеть ее лицо. Во всех подробностях, вплоть до небольшой царапины на шее – ублюдок Скинни все-таки успел «пощекотать» жертву ножом.
Не могу сказать, что она выглядела так уж сногсшибательно. Или мне в тот момент так показалось? Не знаю. Но Силь, во всяком случае, красивее, хотя бы потому, что старше.
Изящные, по-детски немного пухлые губы. Нижняя чуть прикушена – видимо, от усердия. Опять же совсем по-детски вздернутый носик… и большие зеленые глаза, в глубине которых рождались и гасли золотые блики от фонаря. Уголки по-азиатски сужены, чувствуется, что без восточной крови тут не обошлось. Веки покраснели от недавних рыданий, по щекам все еще тянутся подсыхающие дорожки от слез. Но испуга или страха во взгляде уже нет. Может быть, настороженность, опаска… и немного сострадания. Вниз к шее спускалась маленькая, тщательно заплетенная косичка. А вот стриженные под мальчишку короткие черные волосы совсем ей не шли. Даже несмотря на задорную челку, которая то и дело падала на глаза. Впрочем, сейчас многие девчонки так ходят – длинные пряди под шлем не спрячешь.
– Ты что, – нахмурилась она, – тоже антипсимит? Ненавидишь псиоников?
Мне стало стыдно. Она хотела помочь, отблагодарить хоть как-то, а я тут со своими суевериями. Нехорошо, брат Андреналин.
– Нет, что ты! Совсем наоборот. Очень даже за.
Она улыбнулась. Немного, краешком губ, но улыбнулась.
– Спасибо… э-э… как тебя зовут?
– Акира, – несмело ответила она. – По-вашему можно просто Кира.
– Спасибо тебе, Акира.
Она несмело провела рукой над раной. Я повернул голову – края разреза затянулись, блестя свежей, розоватой кожей. Кровь вокруг высохла, лишь немного сочилась сукровица. Зудело страшно, как от вжиковых личинок, но боли по-прежнему не было.
– Ух! Да ты настоящий лекарь!
Кира опустила глаза. Смутилась:
– Спасибо. Как ты себя чувствуешь?
– Чешется. – Я подмигнул. Про то, что бедро горит огнем и пульсирует в такт ударам сердца, лучше не говорить. Пулю без скальпеля не вытащить.
– Понимаешь… – она вдруг начала как будто оправдываться передо мной, – я не обученная. Почти ничего не умею. По большому счету, сегодня я в первый раз лечила по-настоящему.
– Ну и молодец. Очень хорошо получилось.
Я коснулся рукой заживающей раны – нет ни боли, ни жара, как это всегда бывает, если зашивать.
– Да нет же! – Кира даже вскочила на ноги. Казалось, она была страшно раздосадована. – Ты не понимаешь! Я израсходовала весь резерв. Мне теперь нечем лечить.
И показала на набухшую от крови штанину и черную запекшуюся дырку пулевого отверстия.
– Тебе же больно! – Кира закрыла лицо руками и явно собралась заплакать.
Сколько же ей? Семнадцать, может, восемнадцать, вряд ли больше. Какого черта она поперлась в Оазис с караваном?
Как там любила поворчать мама Коуди? «Мальчишки сейчас рано взрослеют…»
А девчонки?
– Ничего, не волнуйся. Переживу. Бывало куда хуже.
– Правда? – Она всхлипнула.
– Правда. Да и пулю надо извлечь. Так что не плачь, а лучше помоги мне.
Я приподнялся на локтях. Нога тут же отозвалась болью, словно кто-то недобрый вставил в бедро раскаленный прут и несколько раз провернул его.
– Слушай внимательно.
Изрезанная майка висела на Кире клочьями, в широких прорехах то и дело мелькала загорелая кожа. Когда девушка придвинулась ближе, я успел приметить, как колыхнулась грудь под остатками ткани. Ухмыльнулся про себя – совсем ведь не детская, а?
Перехватив мой взгляд, Кира густо покраснела и прикрылась рукой, выставив вперед острый локоть. На хрупком предплечье выступили синяки от сильных и злых пальцев Скинни.
– Где камень, у которого на вас напали?
Она вздрогнула.
– Вон… вон там.
Метров пятьдесят. Ого!
– А сюда что, ты меня перетащила?
– Ну да. Я подумала, что тебе не очень приятно там лежать, в крови этих… этих…
Бедная девочка. Противно и мерзко вспоминать, наверное. Жадные руки, доискивающиеся округлого и мягкого. Гогот насильников, ничем не прикрытое глумление над беспомощностью жертвы.
Прости, но тебе придется еще раз с ними повидаться.
Хотя… Пусть они и мертвые, зато кругом ночь, темно, а единственный защитник в пятидесяти метрах – то есть очень, очень далеко, чуть ли не за три портала.
– Помоги мне подняться.
– Нет! – Кира замотала головой. – Не надо вставать. Тебе будет очень больно.
– Доползу как-нибудь.
– Не надо. Скажи лучше, что тебе нужно, я принесу.
– Уверена? Там все мертвые. Не испугаешься?
– Знаю, – дрогнувшим голосом сказала она. – Я сразу проверила. Мне даже дотрагиваться не нужно, я чувствую.
Ну да, пси оно и в Атланте пси. Много плюсов и почти столько же геморроя.
Я посмотрел ей в глаза. Она гордо, чуть ли не с вызовом спросила:
– Что надо сделать?
– Хорошо. Помнишь, где убили торговца?
– Крейзика? Да. Он… он сразу упал. После первых выстрелов. Шевелился, просил помочь, а потом затих.
– Посмотри рядом его груз. Мешок, рюкзак или что у него там было. Принеси сюда.
– Но… но это же. – Кира гневно выпрямилась, слезы на глазах моментально высохли. – Мародерство!
Я вздохнул. Ну, как тут объяснишь? Не я стрелял в караван, и убил торговца тоже не я. И не я хотел ограбить. Но Крейзи Ивану товар уже не пригодится, а наследников рядом нет.
Право выживших. В кодексе старателей прямо сказано: «…ресурсы в новом забое принадлежат тому, кто первым их нашел. После боя – тому, кто выжил».
– Послушай. Я не убивал его. И не граблю сейчас. Просто нам без его груза отсюда не уйти. А ему он больше не нужен. Как ты думаешь, твой Крейзи продал бы нам товар, если бы знал, что он спасет нам жизнь? – Я намеренно не сказал «мне», но она, похоже, поняла.
– Думаю, да. Только он не мой!
– Кто?
– Крейзи! Он хороший, но не мой.
Он уже ничей, девочка. Забудь и прости ему, что бы он ни пытался у тебя пощупать во время привала.
– А если бы у нас не было денег? Отдал бы задаром?
– Ну… наверное. В долг или просто так. Он же понимает.
– Тогда считай, мы у него заняли. Найдем наследников, отдадим монетами.
Она с минуту о чем-то размышляла, потом согласилась:
– Да, так будет правильно. А что ты хочешь там найти?
– Во-первых, одежду для тебя.
– Мне не холодно!
– Значит, для красоты. У тебя наверняка красивая грудь, но в порванной майке ходить все равно не слишком удобно.
Она моментально прикрылась рукой и даже повернулась ко мне боком. Ну-ну. А что у тебя под мышкой замечательная дыра, сквозь которую все отлично видно, ты, наверное, забыла?
– А во-вторых?
– Кое-какие лекарства. У торговцев всегда есть.
Кира сделала шаг в темноту. Спросила на ходу:
– Можно, я еще поищу кое-что?
– Например?
– Тикки. Моего ручного геккона. Как только начали стрелять, он вырвался у меня из рук и убежал. Он совсем не приспособлен к пустыне, я за него боюсь.
Я ничего не ответил и включил КПК. Комп прогнал строки первичной загрузки, тесты.
Пусто. Рядом никого не было.
А вот ник у нее и вправду забавный. Интересно, она сама его придумала?
– Его здесь нет, Кир. А далеко уходить сейчас не стоит. Мы его потом вместе поищем, хорошо?
Ее не было минут пятнадцать. Я уже начал беспокоиться, то и дело привставал со своего ложа, вглядывался в темноту. Даже пытался ползти к камню. Но тут услышал, наконец, тяжелое дыхание и невнятные проклятия.
– Кира! – крикнул я. – Ты в порядке?
Сдавленный голос ответил:
– Да. Тяжело только.
В круге света появилась согнутая пополам Кира. Упираясь ногами в землю, она тащила за собой здоровенный рюкзак. Ого! Ничего себе нынче торговцы упакованы.
Она дотянула ношу к моим ногам и обессиленная рухнула на песок.
Я потянулся к застежкам: как и следовало ожидать, их украшал кодовый замок.
Нож взрезал ткань с неприятным треском. Кира дернулась, наверное, ей вспомнился другой клинок – в руках Скинни.
Культары я нашел почти сразу. Мутно-белые ампулы экспресс-инъектора лежали рядком, упакованные в кожаный короб и для верности проложенные какими-то тряпками.
– Что это? – спросила Кира.
– Культар. «Препарат для заживления огнестрельных, ожоговых, лучевых и колото-резаных ран в пораженных конечностях», – прочитал я наклейку с упаковки.
– Он вылечит твою ногу?
Я покачал головой.
– Вылечить, конечно, не вылечит. Но остановит кровь и локализует заражение. Активирует восстановление мышечной ткани. А заодно подействует как обезболивающее. И я на своих двоих дотопаю до Оазиса, где извлекут пулю.
Она внимательно следила за моими действиями. Когда я взялся расстегивать джинсы, хихикнула.
– Отвернись, – сказал я.
– Стесняешься, что ли? Не видала я, что у вас в штанах! – фыркнула Кира.
По ее наигранно-уверенному тону стало ясно: не видала.
– Отвернись, – повторил я. – А лучше отойди. Не стоит тебе на это смотреть. Собери пока оружие.
В первые пять минут, пока не срабатывает анестетик, действие культара чрезвычайно болезненно. Зачем пугать девочку?
– Но… тебе может понадобиться помощь! – запротестовала она.
– Разве что транспортная. Тело донести.
– Что???
– Шучу, шучу. Спасибо за предложение, Кир. Но сейчас я лучше сам. Культары – зрелище не для слабонервных.
– А я смелая!
Мне очень хотелось улыбнуться, но я сдержался. Обидится опять, как с пси-энергией было.
– Пожалуйста, Кира. Не спорь.
Она еще немного помялась, но все-таки отвернулась и действительно отошла.
Кряхтя, я скатал вниз пояс штанов, обнажил рану.
Выглядела она скверно.
Чехольчик с инъектора полетел в траву. Я зажмурился и решительно вонзил шприц в мышцу.
В глазах потемнело. Ногу словно зажали в гигантские щипцы, одновременно расковыривая рану чем-то тупым и грязным.
Я заскрипел зубами так, что услышала даже Кира. И сразу же ринулась ко мне.
Глаза девушки расширились, видно, гримаса на моем лице мало походила на человеческую.
– Все о’кей! – прохрипел я. – Сейчас пройдет. Не смотри!!!
Пустоши.
Окрестности купола Оазис
Локальные координаты 125835
Но Кира не послушалась. Она присела рядом, откинула со лба челку и посмотрела мне в глаза.
– Не пойду никуда. Тебе больно, я же слышу!
Вот стичий хрен! Ничего не спрячешь от этих пси.
– И не вздумай меня прогонять! Лечить я сейчас не могу, но зато могу просто посидеть рядом.
– Ну, хорошо, – сдался я. Сил не было спорить. – Оставайся, только смотри в другую сторону. Лечить незачем, сейчас само подействует. Давай пока поболтаем.
– О чем?
– О чем хочешь. Можешь рассказать, например, как тебя угораздило попасть в такую передрягу.
Кира вдруг замкнулась. Едва заметно покачала головой, потом даже тряхнула ей, как будто отгоняла неправильные мысли. Спорит сама с собой, достоин ли доверия странный парень Андреналин? Похоже на то. Я, кончено, просто так спросил, чтобы отвлечься беседой от пульсирующего жжения в ноге. Да и какие могут быть тайны у такой молодой девчонки? От папы с мамой сбежала мир покорять? А суровый родитель небось большая шишка в мэрии Невы, Китежа или даже Новой Москвы.
Но жизнь научила меня уважать чужие тайны, какими бы смехотворными они ни казались. Ведь для кого-то они могут оказаться делом или мечтой всей жизни. Выстраданной годами.
Захочет – скажет. Сам настаивать не буду: чужой секрет, нашептанный на ухо, становится твоим. И все проблемы, с ним связанные, тоже.
– Только… ты ведь никому не скажешь, да? – неожиданно спросила Кира.
Я молча кивнул. Меня сейчас больше занимал датчик здоровья в КПК. Когда наконец погаснет истеричная надпись «Серьезные повреждения, передвижение ограниченно!», а нога виртуальной фигурки с подписью «Андреналин» сменит ярко-красный цвет хотя бы на желтый?
Тогда и двинем в Оазис.
А пока отвлекусь, да и время скоротаем.
– Нет, ты должен пообещать!
Забавно, женщины почему-то всегда уверены, что их секреты важнее всего на свете, и ты обязательно должен поклясться жизнью хранить молчание. «Конечно, не расскажу! Я могила!» Потом, когда страшная тайна шепотом и с оговорками все-таки рассказана, сидишь и думаешь, что же в ней такого смертельно важного? Кому она вообще интересна?
Пришлось, конечно, поклясться самыми страшными клятвами. Никому, мол, и никогда, хоть на куски меня режь, хоть на костре жарь.
– Меня ждут в Москве, понимаешь? Очень ждут. Еще в Вавилонском центре когда училась, только и разговоров было, что пси-потенциал у меня очень высокий. Предполагали даже, что если правильно обучить, то я смогу лечить не только раны и ожоги, но и вирус X. Потому что моя пси-сила умеет и ре-ге-не-рировать, – Кира старательно произнесла по слогам сложное научное слово, – и перестраивать клетки. Вот так. А в Новой Москве десятки лабораторий над этим бьются! Как про меня узнали, так сразу к себе затребовали.
«Вот оно как бывает… Лежишь весь в крови с простреленной ногой в окружении десятка трупов и слушаешь историю о регенерации пси. Как будто нет ничего важнее».
– Что ж они тебе охрану не выслали? Взвод МП с парой боевых роботов. Куда быстрее и безопаснее довели бы до столицы, чем старательский караван.
Конечно, конечно. Это у медиумов вообще идея фикс, особенно у новичков неинициированных. Мол, как только победим вирус X, так сразу наступят благодать и процветание.
Ага. А мутанты, дроиды, силы Вторжения – сами подохнут, наверное. От зависти. Еще эти, новенькие, имперские ублюдки Артура Шварца. В Вавилоне про них и не слышали, а если в Неве расспросить – много веселого расскажут. Если сразу в рыло не дадут.
И, конечно, в Москве только о том и мечтают, когда же, наконец, сильный медиум появится, чтобы заразу побороть. Счаз. Да на иммунках от вируса сонмище фармакологических лабораторий кормится, не говоря уж о кустарях всяких с экстракторами. Скорее всего, в ответ на восторженное послание из Вавилона в столице никто и не почесался. Прислали радиограмму с казенной благодарностью, предложили направить феномен для всестороннего изучения, да и забыли. А город и рад стараться – отправил беззащитную девчонку через весь континент. После громкой во всех смыслах истории с нелегальной разработкой ядерного оружия Вавилон пользуется любым поводом, чтобы продемонстрировать лояльность новомосковским властям.
– Они и отправили, – укоризненно сказала Кира. – Рейнджеров. Мы шесть дней ждали, а когда уже перестали – сообщение пришло: нашли их. Мертвых. Они с диверсантами столкнулись, из подразделения «Зета». И все полегли.
Если были вообще. Зета-сквад – это, конечно, те еще головорезы с рельсовыми пушками, но и рейнджеры ребята не самые криворукие. В лоб на диверсантов не полезут, из засады перещелкают, как на учениях. Так что отмазка из Москвы не прокатит.
Как скучно быть циником. Навидавшимся к тому же всякого дерьма.
– Тогда мэр отправил меня с грузовым караваном.
– Одну?
– Ну почему «одну»? С охраной. В вавилонском союзе несколько боевых кланов, они большие грузы всегда сопровождают.
– А как же тебя родители отпустили?
Ее губы задрожали:
– Мама и папа умерли.
«М-да. Ну и толстокожий же ты, брат Андреналин. Как крашер какой-нибудь!»
– Прости, Кира, я не хотел…
Она тряхнула головой, положила руку мне на запястье.
– Нет-нет, не извиняйся, ты же не знал. Они погибли, когда я была совсем маленькая. Я их почти не помню.
Я молчал, не зная, что говорить. Соболезнования прозвучат фальшиво, просить рассказывать дальше – бестактно. Сделал вид, что опять смотрю показания датчиков.
Кира вышла из положения сама.
– Не переживай, Андрей. Все нормально, я давно привыкла.
Не знаю, как к такому можно привыкнуть. Мои погибли, когда мне было двенадцать, и я до сих пор не могу их забыть.
– Меня в учебном центре воспитывали. Там как раз и высчитали пси-потенциал, про который я рассказывала. Они же уговорили мэра отправить меня в Москву, когда охрана из столицы не прибыла. Но наш караван только до портала дошел. А там стояли корсары.
Она провела пальчиком по земле – по сухому грунту зазмеилась замысловатая линия.
– …не знаю, кого они ждали, может, и не нас. Но напали сразу же, без обычных своих угроз, ну знаешь: «грузы на пол и на выход!»
– Да уж, наслышан…
– Тех, кто воевать не умел, охранники спинами прикрыли, довели до портала и впихнули за ворота. А сами снаружи остались. Что было дальше, я не знаю, но на той стороне мы их двое суток прождали. Никто так и не появился. Тогда я и прибилась к старательскому каравану – они как раз в Оазис шли. Я… я просто не знала, куда податься. Идти в Москву одной – боялась, а возвращаться стыдно.
Датчик здоровья переполз в розовую зону. Боль в ноге начала понемногу стихать.
– Дальше ты сам все видел, – продолжала Кира. – Дориус, он был у нас вроде как за главного, предложил собраться большой кучей и выйти вечером. Мол, мародерам такая толпа не по зубам, а когда спадет жара, проще…
Внезапно я перестал ее слышать. Голос Киры и внешние звуки как отрезало – я оглох. Виски сдавило так, будто кто-то невидимый пытался изо всех сил расплющить мою голову.
В ушах зашумело, потом из глухого шипения выделились размеренные ритмичные удары.
Бам! Бам! Бам!
Пульс бился с грохотом орудийной пальбы.
Мать моя бабушка! Я совсем забыл об этом!
– Кира! – прохрипел я. – Кирааааа!
Она недоуменно посмотрела на меня, быстро-быстро заговорила.
Потом отшатнулась. И начала медленно отползать от меня, смешно перебирая ногами.
Тогда она закричала:
– Пусти! Пусти, тварь! Ай! Больно же!
– Конечно, больно, – мародер откровенно глумился. – А как ножки раздвинешь, будет еще больнее.
Теперь ржали уже на два голоса, второй, тот, что представился кладезем доброты, присоединился к товарищу.
Я широко открыл глаза, стараясь не обращать внимания на страшную режущую боль. Передо мной кружилась свистопляска мутно-цветных пятен.
– Глянь, какая краля!
Девушка вскрикнула. Похоже, ее схватили за волосы и потянули назад. Зашипели ножны. Я едва не рванулся палить на слух, подумав, что стервятники решили перерезать жертве горло.
К счастью, я ошибся.
– Чувствуешь? Вот так. И не шевелись, сука, что бы ни случилось. Иначе будешь, как вон тот, улыбаться до ушей. Эй, Грув! Успокойся, товар все равно уже наш, потом проверишь. Иди сюда. И кликни Смазчика, хватит ему уже прятаться. Нет никого.
Ага, их все-таки трое.
Ну, патронов, спасибо Дигману, у меня на вас, красавцы, хватит. Когда же, ядрена мать, пройдет слепота?! Быстрее, быстрее!
– Веселитесь? – спросил третий, доселе не появлявшийся голос. Видимо, тот самый Смазчик. – Компы бы включили, дурачье. Хорошо бы проверить, нет ли кого вокруг.
– Без тебя догадались. Не дрейфь, кругом пусто. Смотри лучше, какой у Скинни трофей!
– Вижу. А говорить она умеет? Или со страху язык проглотила?
– Умеет, только зачем?
– А я, знаешь, люблю, чтоб от страсти бабы не только кричали, но и болтали без умолку. Про то, какой у меня большой, или…
– Сегодня не скажет, обломись. У нее будет с чем сравнивать.
Девчонка заскулила. И столько было в этом звуке унижения и страха, что я снова, в который уже раз, широко раскрыл глаза, с силой потер их. И едва не саданул кулаком в землю от отчаяния – слепота не отпускала.
– Эй, Скинни! А чего она все в одежде да в одежде? Ей, наверное, жарко?
– Не боись, исправим. Ух ты, что это у нас?! Комбинезончик? Хороший, надежный, да?
Мерзавцы веселились. Взрывы хохота сопровождали почти каждое слово.
– Только вот застежки перетерлись. Старые, наверное.
Нож с хрустом пропорол прорезиненную ткань. Девушка снова попыталась вырваться:
– Нет! Пусти!
– Не пущу. Куда ты побежишь в рваной одежде? Замерзнешь еще.
Еще кусок комбинезона с протестующим треском поддался неумолимому лезвию. Жертва заплакала. Сначала навзрыд, с всхлипами, потом плач превратился в монотонный стон, который становился все тише и тише, но так и не замолк окончательно.
– Ой! – с притворным удивлением закричал Скинни. – Все застежки сломались. А это что у нас? Смотрите, какая смешная маечка!
– Ага. С кроликом.
– Где купила? В магазине? И не посмотрела, что товар бракованный. Смотри. – Нож зашипел, снова отхватил кусок ткани. – Вот здесь дырка. И вот здесь.
Лезвие полосовало одежду. Девушка плакала уже почти беззвучно и, похоже, больше и не думала сопротивляться.
– Здесь дырке совсем уж не место. Самое сокровенное выпирает, а такие булочки надо беречь. Нет, майку придется менять.
И тут цветная мешанина перед глазами поблекла. Со всех сторон меня обступала ночь, лишь чуть-чуть разгоняемая призрачным светом звезд и отблесками потайных фонарей охочих до развлечений мерзавцев. Я увидел потрескавшиеся комья земли, дрожащие от моего дыхания травинки.
Сюрприз, твари.
Я нащупал в кармане дополнительную зарядку для «нагана», достал ее, стараясь не шуметь, и сунул в зубы. Поудобнее перехватил рукоятки пистолетов и резким движением взлетел на гребень.
Скинни как раз закончил полосовать одежду и, удерживая лезвие под судорожно вздрагивающим от рыданий подбородком девушки, ухватил майку за разрез на груди. Кокетливый ушастый кролик больше не подмигивал – рваная полоса рассекла его практически пополам. Девчонку в тот момент я не разглядел. Зрение еще не пришло в норму после магниевой вспышки. Да и не красота ее меня волновала, а нож у горла.
Грув и Смазчик стояли рядом. Один уже тянул к жертве руки, пощупать. Автоматы висели на плечах, стволами вниз. «СВД» Грува стояла прислоненная к камню, аккурат между двумя обезглавленными трупами в проходческих комбезах.
Все трое здесь. Как на ладони.
Смазчик среагировал раньше всех. Услышав шорох, он начал оборачиваться, одновременно скидывая с плеча «АКМ». Я дал ему себя увидеть и дуплетом всадил две пули – в грудь и в горло. Изо рта мародера хлынула кровь; так и не закончив разворот, он повалился на землю.
С другой руки я подстрелил Грува. «Наган» чуть подвел меня, прицел сместился вправо, и свинец пробил мерзавцу легкое, а не сердце. Он вскинул руки закрыть пузырящуюся кровью рану, но вторая пуля вошла ему в переносицу. Теперь уж я не промахнулся ни на миллиметр.
Скинни же сделал именно то, что я от него ожидал. Ухватил девчонку за плечи, развернул перед собой, чуть присел.
Ей было на вид лет семнадцать, может, чуть больше. Хрупкая, испуганная. Зареванное лицо, растрепанные волосы… Я успел поймать ее взгляд – она смотрела на меня с отчаянной мольбой. Губы тряслись от страха и отвращения.
Скинни заорал:
– Эй ты, урод! Еще один выстрел – и ей крышка. Понял, штамп? Нарежу на куски. Потом сколько ни складывай, всегда лишнее выходит. Голову сломаешь подбирать, что к чему.
Я резко прыгнул в сторону, уходя с линии огня. Вовремя. Из темноты по гребню хлестнула очередь. Судя по звуку – «хеклер» и «Кох» МП5.
Четвертый! А ребятки-то оказались еще более ушлыми, чем я думал поначалу. Даже о внешнем боевом охранении подумали. Пока старшие развлекались с девочкой, младшенький (в дозор обычно ставят шестерок) бродил кругами, охраняя покой.
Цепочка пыльных фонтанчиков снова потянулась ко мне. Двойным перекатом я ушел в темноту, ни на секунду не спуская глаз с гребня «моего» холма. Если я все правильно понимаю, то вот сейчас…
Мы увидели друг друга почти одновременно. Ну, может быть, я – на мгновение раньше.
Оно стоило ему первого выстрела.
Я палил с неудобной руки, лежа, одновременно держа на мушке Скинни, который, решив, что теперь мне не до него, вот-вот должен был ослабить давление лезвия на шею бедной девчонки. «ПМ» плюнул огнем и свинцом. Потом еще раз.
Парень на холме сложился пополам. Выронил в траву «хеклер», но все-таки успел меня зацепить последней очередью: правое бедро обожгло огнем.
Я выплюнул зарядку «нагана», что с самого начала перестрелки сжимал в зубах.
И крикнул девчонке:
– На землю!
С выдохом последнего слога я поймал на мушку «нагана» Скинни и в тот момент, когда жертва в его руках дернулась в сторону, прострелил мародеру коленную чашечку. Он охнул, осел на покалеченную ногу, чуть качнулся.
Девчонке этого хватило. Она оттолкнула руку с ножом, вывернулась и перепуганным котенком отскочила прочь.
И тут Скинни меня удивил. Стервятники, как оказалось, тоже бывают не из робкого десятка. Он не стал просить пощады, пытаться отползти прочь. И не стал хвататься за пушку: понимал, что следующая моя пуля успокоит его навеки.
Он кинулся на меня. Прыгнул с места, приземлился на здоровую ногу и еще одним, последним усилием бросил тело вперед.
Мы ударили одновременно. Нож я успел блокировать локтем, приняв лезвие в плечо, на два пальца ниже шеи. Не дотянулся ты, Скинни.
И успел заметить, как триумф и боль в его глазах сменились разочарованием и предчувствием неизбежной смерти.
Ствол «нагана» выбил ему передние зубы и уткнулся в небо.
Бухнуло совсем негромко, словно на стволе «нагана» стоял глушитель. Пуля прошла насквозь, выбив с затылка изрядный кусок черепа. Во все стороны брызнул сноп красных и серых ошметков.
Он опрокинулся на спину, дернулся, как придавленная ногой личинка, и затих.
Я упал рядом. Навалилась пульсирующая боль в ранах, перед глазами опять кружились разноцветные пятна, на губах ощущался привкус крови. Я выронил оружие, с трудом пошевелил здоровой рукой. Приподнял голову, чтобы посмотреть, как там девчонка.
Рядом ее не было – убежала, наверное, пока мы тут развлекались. Ну и правильно: незачем подставляться еще раз.
Из распоротого плеча толчками выплескивалась кровь, бедро онемело, и я почти перестал его ощущать. Мир начал стремительно сужаться.
Надеюсь, ты ждешь меня, Силь… Как тогда, в день перед последним заданием. Я пошел в город за экипировкой и снаряжением, а ты сказала, что вечная толкучка купола тебе давно уже поперек горла. И что хочешь просто отдохнуть.
А когда я вернулся, ты уговаривала меня повременить хотя бы один день, подольше побыть вместе и ни о чем не думать. Но я торопил тебя с выходом. Кто же знал, что задание станет для нас последним.
Где бы ты сейчас ни была, дождись меня. Я иду…
– Эй, ты живой? – спросил тонкий голосок из неизмеримого далека.
– Нет, – честно ответил я и потерял сознание.
Очнулся я от странного ощущения. В плечо словно впились сотни маленьких иголочек. Но вот что странно – боли я не чувствовал, а сама рана и кожа вокруг нее страшно чесались.
Я открыл глаза. И в первый момент чуть не зажмурился снова от яркого света. Решил, что уже день и что я провалялся в беспамятстве несколько часов.
Рванулся встать.
В грудь мне уперлась узкая ладошка.
– Тихо-тихо… куда ты? Нельзя пока.
Удивительно, но я послушался. Была в этом голосе какая-то сила.
Я снова лег, повернул голову посмотреть, кто это там раскомандовался?
Она сидела на корточках рядом со мной. У ног девушки стоял потайной фонарь мародеров с приоткрытой решеткой. Я запоздало сообразил, что все еще ночь, и отключался я не больше, чем на несколько минут.
И опять я не смог как следует разглядеть девчонку: у меня слезились глаза, да и пряталась она вне светового конуса. Я видел только ее руки – маленькие, с тонкими запястьями, украшенными парой разноцветных фенечек. Как раз таких, что в последнее время вошли в моду у молодых девчонок – плетеные ремешки из разноцветной проволоки. Ерундовая штука ценой в полмедяка, продается на каждом углу, а вот нравится же кому-то.
Подушечки пальцев в ореоле едва заметных на свету сиреневых искорок самую малость не доставали до моего плеча. Руки плавно порхали над раной. Плечо опять нестерпимо зачесалось.
Да она же меня лечит!
– Но-но! Отставить пси!
Многие псионики могут лечить не только себя, но и других, причем самые сильные – непосредственно в бою. Вояки побогаче специально нанимают медиумов, когда отправляются на опасные миссии. Чтобы в случае ранения немедленно подлечиться. А уж клановые отряды, карательные или военные, вообще не уходят в рейд без пары таких лекарей. На циничном жаргоне пустошей медиумов зовут аптеками: сами по себе они не очень сильны в бою, это не пси-лидеры, способные наслать на противника целое стадо мутантов, и уж тем более не пирокинетики. Но для боевой группы они – существенная поддержка в драке.
Слышать-то я слышал, но раньше не сталкивался. Я больше привык к проверенным вещам вроде аптечек и стимуляторов. Обычная химия, без всякой шаманской магии. Действие известно, вредные последствия – тоже. А с пси никогда нельзя быть уверенным, что сработает вовремя и как надо.
А если у меня сейчас щека к плечу прирастет?
Про пси, конечно, много легенд ходит, одна другой мрачнее. Массово ментальные способности проявились у людей лет через пятьдесят после выхода из убежищ. Радиация, говорят, поспособствовала. У девочек дар открывался чуть ли не при рождении, мужчинам приходилось его активировать по достижении совершеннолетия. Как оно все происходит – научники пока меж собой не договорились. Сыпят умными словами: пирокинез, телеморфизм, биостимуляция, а толку чуть.
Зато на войне псиоников только и ждали. Кинетики жгут врагов на расстоянии, медиумы лечат, пси-лидеры монстрами управляют. Поначалу народ попроще их шугался, травили даже, в отдаленных деревнях детей с даром сжигали заживо. Сейчас попривыкли. Хотя антипсимитов и теперь немало, слишком уж чужеродными, нечеловеческими выглядят ментальные таланты.
Девчонка чуть приподняла руки, наклонилась ко мне. Я наконец смог разглядеть ее лицо. Во всех подробностях, вплоть до небольшой царапины на шее – ублюдок Скинни все-таки успел «пощекотать» жертву ножом.
Не могу сказать, что она выглядела так уж сногсшибательно. Или мне в тот момент так показалось? Не знаю. Но Силь, во всяком случае, красивее, хотя бы потому, что старше.
Изящные, по-детски немного пухлые губы. Нижняя чуть прикушена – видимо, от усердия. Опять же совсем по-детски вздернутый носик… и большие зеленые глаза, в глубине которых рождались и гасли золотые блики от фонаря. Уголки по-азиатски сужены, чувствуется, что без восточной крови тут не обошлось. Веки покраснели от недавних рыданий, по щекам все еще тянутся подсыхающие дорожки от слез. Но испуга или страха во взгляде уже нет. Может быть, настороженность, опаска… и немного сострадания. Вниз к шее спускалась маленькая, тщательно заплетенная косичка. А вот стриженные под мальчишку короткие черные волосы совсем ей не шли. Даже несмотря на задорную челку, которая то и дело падала на глаза. Впрочем, сейчас многие девчонки так ходят – длинные пряди под шлем не спрячешь.
– Ты что, – нахмурилась она, – тоже антипсимит? Ненавидишь псиоников?
Мне стало стыдно. Она хотела помочь, отблагодарить хоть как-то, а я тут со своими суевериями. Нехорошо, брат Андреналин.
– Нет, что ты! Совсем наоборот. Очень даже за.
Она улыбнулась. Немного, краешком губ, но улыбнулась.
– Спасибо… э-э… как тебя зовут?
– Акира, – несмело ответила она. – По-вашему можно просто Кира.
– Спасибо тебе, Акира.
Она несмело провела рукой над раной. Я повернул голову – края разреза затянулись, блестя свежей, розоватой кожей. Кровь вокруг высохла, лишь немного сочилась сукровица. Зудело страшно, как от вжиковых личинок, но боли по-прежнему не было.
– Ух! Да ты настоящий лекарь!
Кира опустила глаза. Смутилась:
– Спасибо. Как ты себя чувствуешь?
– Чешется. – Я подмигнул. Про то, что бедро горит огнем и пульсирует в такт ударам сердца, лучше не говорить. Пулю без скальпеля не вытащить.
– Понимаешь… – она вдруг начала как будто оправдываться передо мной, – я не обученная. Почти ничего не умею. По большому счету, сегодня я в первый раз лечила по-настоящему.
– Ну и молодец. Очень хорошо получилось.
Я коснулся рукой заживающей раны – нет ни боли, ни жара, как это всегда бывает, если зашивать.
– Да нет же! – Кира даже вскочила на ноги. Казалось, она была страшно раздосадована. – Ты не понимаешь! Я израсходовала весь резерв. Мне теперь нечем лечить.
И показала на набухшую от крови штанину и черную запекшуюся дырку пулевого отверстия.
– Тебе же больно! – Кира закрыла лицо руками и явно собралась заплакать.
Сколько же ей? Семнадцать, может, восемнадцать, вряд ли больше. Какого черта она поперлась в Оазис с караваном?
Как там любила поворчать мама Коуди? «Мальчишки сейчас рано взрослеют…»
А девчонки?
– Ничего, не волнуйся. Переживу. Бывало куда хуже.
– Правда? – Она всхлипнула.
– Правда. Да и пулю надо извлечь. Так что не плачь, а лучше помоги мне.
Я приподнялся на локтях. Нога тут же отозвалась болью, словно кто-то недобрый вставил в бедро раскаленный прут и несколько раз провернул его.
– Слушай внимательно.
Изрезанная майка висела на Кире клочьями, в широких прорехах то и дело мелькала загорелая кожа. Когда девушка придвинулась ближе, я успел приметить, как колыхнулась грудь под остатками ткани. Ухмыльнулся про себя – совсем ведь не детская, а?
Перехватив мой взгляд, Кира густо покраснела и прикрылась рукой, выставив вперед острый локоть. На хрупком предплечье выступили синяки от сильных и злых пальцев Скинни.
– Где камень, у которого на вас напали?
Она вздрогнула.
– Вон… вон там.
Метров пятьдесят. Ого!
– А сюда что, ты меня перетащила?
– Ну да. Я подумала, что тебе не очень приятно там лежать, в крови этих… этих…
Бедная девочка. Противно и мерзко вспоминать, наверное. Жадные руки, доискивающиеся округлого и мягкого. Гогот насильников, ничем не прикрытое глумление над беспомощностью жертвы.
Прости, но тебе придется еще раз с ними повидаться.
Хотя… Пусть они и мертвые, зато кругом ночь, темно, а единственный защитник в пятидесяти метрах – то есть очень, очень далеко, чуть ли не за три портала.
– Помоги мне подняться.
– Нет! – Кира замотала головой. – Не надо вставать. Тебе будет очень больно.
– Доползу как-нибудь.
– Не надо. Скажи лучше, что тебе нужно, я принесу.
– Уверена? Там все мертвые. Не испугаешься?
– Знаю, – дрогнувшим голосом сказала она. – Я сразу проверила. Мне даже дотрагиваться не нужно, я чувствую.
Ну да, пси оно и в Атланте пси. Много плюсов и почти столько же геморроя.
Я посмотрел ей в глаза. Она гордо, чуть ли не с вызовом спросила:
– Что надо сделать?
– Хорошо. Помнишь, где убили торговца?
– Крейзика? Да. Он… он сразу упал. После первых выстрелов. Шевелился, просил помочь, а потом затих.
– Посмотри рядом его груз. Мешок, рюкзак или что у него там было. Принеси сюда.
– Но… но это же. – Кира гневно выпрямилась, слезы на глазах моментально высохли. – Мародерство!
Я вздохнул. Ну, как тут объяснишь? Не я стрелял в караван, и убил торговца тоже не я. И не я хотел ограбить. Но Крейзи Ивану товар уже не пригодится, а наследников рядом нет.
Право выживших. В кодексе старателей прямо сказано: «…ресурсы в новом забое принадлежат тому, кто первым их нашел. После боя – тому, кто выжил».
– Послушай. Я не убивал его. И не граблю сейчас. Просто нам без его груза отсюда не уйти. А ему он больше не нужен. Как ты думаешь, твой Крейзи продал бы нам товар, если бы знал, что он спасет нам жизнь? – Я намеренно не сказал «мне», но она, похоже, поняла.
– Думаю, да. Только он не мой!
– Кто?
– Крейзи! Он хороший, но не мой.
Он уже ничей, девочка. Забудь и прости ему, что бы он ни пытался у тебя пощупать во время привала.
– А если бы у нас не было денег? Отдал бы задаром?
– Ну… наверное. В долг или просто так. Он же понимает.
– Тогда считай, мы у него заняли. Найдем наследников, отдадим монетами.
Она с минуту о чем-то размышляла, потом согласилась:
– Да, так будет правильно. А что ты хочешь там найти?
– Во-первых, одежду для тебя.
– Мне не холодно!
– Значит, для красоты. У тебя наверняка красивая грудь, но в порванной майке ходить все равно не слишком удобно.
Она моментально прикрылась рукой и даже повернулась ко мне боком. Ну-ну. А что у тебя под мышкой замечательная дыра, сквозь которую все отлично видно, ты, наверное, забыла?
– А во-вторых?
– Кое-какие лекарства. У торговцев всегда есть.
Кира сделала шаг в темноту. Спросила на ходу:
– Можно, я еще поищу кое-что?
– Например?
– Тикки. Моего ручного геккона. Как только начали стрелять, он вырвался у меня из рук и убежал. Он совсем не приспособлен к пустыне, я за него боюсь.
Я ничего не ответил и включил КПК. Комп прогнал строки первичной загрузки, тесты.
Пусто. Рядом никого не было.
А вот ник у нее и вправду забавный. Интересно, она сама его придумала?
– Его здесь нет, Кир. А далеко уходить сейчас не стоит. Мы его потом вместе поищем, хорошо?
Ее не было минут пятнадцать. Я уже начал беспокоиться, то и дело привставал со своего ложа, вглядывался в темноту. Даже пытался ползти к камню. Но тут услышал, наконец, тяжелое дыхание и невнятные проклятия.
– Кира! – крикнул я. – Ты в порядке?
Сдавленный голос ответил:
– Да. Тяжело только.
В круге света появилась согнутая пополам Кира. Упираясь ногами в землю, она тащила за собой здоровенный рюкзак. Ого! Ничего себе нынче торговцы упакованы.
Она дотянула ношу к моим ногам и обессиленная рухнула на песок.
Я потянулся к застежкам: как и следовало ожидать, их украшал кодовый замок.
Нож взрезал ткань с неприятным треском. Кира дернулась, наверное, ей вспомнился другой клинок – в руках Скинни.
Культары я нашел почти сразу. Мутно-белые ампулы экспресс-инъектора лежали рядком, упакованные в кожаный короб и для верности проложенные какими-то тряпками.
– Что это? – спросила Кира.
– Культар. «Препарат для заживления огнестрельных, ожоговых, лучевых и колото-резаных ран в пораженных конечностях», – прочитал я наклейку с упаковки.
– Он вылечит твою ногу?
Я покачал головой.
– Вылечить, конечно, не вылечит. Но остановит кровь и локализует заражение. Активирует восстановление мышечной ткани. А заодно подействует как обезболивающее. И я на своих двоих дотопаю до Оазиса, где извлекут пулю.
Она внимательно следила за моими действиями. Когда я взялся расстегивать джинсы, хихикнула.
– Отвернись, – сказал я.
– Стесняешься, что ли? Не видала я, что у вас в штанах! – фыркнула Кира.
По ее наигранно-уверенному тону стало ясно: не видала.
– Отвернись, – повторил я. – А лучше отойди. Не стоит тебе на это смотреть. Собери пока оружие.
В первые пять минут, пока не срабатывает анестетик, действие культара чрезвычайно болезненно. Зачем пугать девочку?
– Но… тебе может понадобиться помощь! – запротестовала она.
– Разве что транспортная. Тело донести.
– Что???
– Шучу, шучу. Спасибо за предложение, Кир. Но сейчас я лучше сам. Культары – зрелище не для слабонервных.
– А я смелая!
Мне очень хотелось улыбнуться, но я сдержался. Обидится опять, как с пси-энергией было.
– Пожалуйста, Кира. Не спорь.
Она еще немного помялась, но все-таки отвернулась и действительно отошла.
Кряхтя, я скатал вниз пояс штанов, обнажил рану.
Выглядела она скверно.
Чехольчик с инъектора полетел в траву. Я зажмурился и решительно вонзил шприц в мышцу.
В глазах потемнело. Ногу словно зажали в гигантские щипцы, одновременно расковыривая рану чем-то тупым и грязным.
Я заскрипел зубами так, что услышала даже Кира. И сразу же ринулась ко мне.
Глаза девушки расширились, видно, гримаса на моем лице мало походила на человеческую.
– Все о’кей! – прохрипел я. – Сейчас пройдет. Не смотри!!!
Пустоши.
Окрестности купола Оазис
Локальные координаты 125835
Но Кира не послушалась. Она присела рядом, откинула со лба челку и посмотрела мне в глаза.
– Не пойду никуда. Тебе больно, я же слышу!
Вот стичий хрен! Ничего не спрячешь от этих пси.
– И не вздумай меня прогонять! Лечить я сейчас не могу, но зато могу просто посидеть рядом.
– Ну, хорошо, – сдался я. Сил не было спорить. – Оставайся, только смотри в другую сторону. Лечить незачем, сейчас само подействует. Давай пока поболтаем.
– О чем?
– О чем хочешь. Можешь рассказать, например, как тебя угораздило попасть в такую передрягу.
Кира вдруг замкнулась. Едва заметно покачала головой, потом даже тряхнула ей, как будто отгоняла неправильные мысли. Спорит сама с собой, достоин ли доверия странный парень Андреналин? Похоже на то. Я, кончено, просто так спросил, чтобы отвлечься беседой от пульсирующего жжения в ноге. Да и какие могут быть тайны у такой молодой девчонки? От папы с мамой сбежала мир покорять? А суровый родитель небось большая шишка в мэрии Невы, Китежа или даже Новой Москвы.
Но жизнь научила меня уважать чужие тайны, какими бы смехотворными они ни казались. Ведь для кого-то они могут оказаться делом или мечтой всей жизни. Выстраданной годами.
Захочет – скажет. Сам настаивать не буду: чужой секрет, нашептанный на ухо, становится твоим. И все проблемы, с ним связанные, тоже.
– Только… ты ведь никому не скажешь, да? – неожиданно спросила Кира.
Я молча кивнул. Меня сейчас больше занимал датчик здоровья в КПК. Когда наконец погаснет истеричная надпись «Серьезные повреждения, передвижение ограниченно!», а нога виртуальной фигурки с подписью «Андреналин» сменит ярко-красный цвет хотя бы на желтый?
Тогда и двинем в Оазис.
А пока отвлекусь, да и время скоротаем.
– Нет, ты должен пообещать!
Забавно, женщины почему-то всегда уверены, что их секреты важнее всего на свете, и ты обязательно должен поклясться жизнью хранить молчание. «Конечно, не расскажу! Я могила!» Потом, когда страшная тайна шепотом и с оговорками все-таки рассказана, сидишь и думаешь, что же в ней такого смертельно важного? Кому она вообще интересна?
Пришлось, конечно, поклясться самыми страшными клятвами. Никому, мол, и никогда, хоть на куски меня режь, хоть на костре жарь.
– Меня ждут в Москве, понимаешь? Очень ждут. Еще в Вавилонском центре когда училась, только и разговоров было, что пси-потенциал у меня очень высокий. Предполагали даже, что если правильно обучить, то я смогу лечить не только раны и ожоги, но и вирус X. Потому что моя пси-сила умеет и ре-ге-не-рировать, – Кира старательно произнесла по слогам сложное научное слово, – и перестраивать клетки. Вот так. А в Новой Москве десятки лабораторий над этим бьются! Как про меня узнали, так сразу к себе затребовали.
«Вот оно как бывает… Лежишь весь в крови с простреленной ногой в окружении десятка трупов и слушаешь историю о регенерации пси. Как будто нет ничего важнее».
– Что ж они тебе охрану не выслали? Взвод МП с парой боевых роботов. Куда быстрее и безопаснее довели бы до столицы, чем старательский караван.
Конечно, конечно. Это у медиумов вообще идея фикс, особенно у новичков неинициированных. Мол, как только победим вирус X, так сразу наступят благодать и процветание.
Ага. А мутанты, дроиды, силы Вторжения – сами подохнут, наверное. От зависти. Еще эти, новенькие, имперские ублюдки Артура Шварца. В Вавилоне про них и не слышали, а если в Неве расспросить – много веселого расскажут. Если сразу в рыло не дадут.
И, конечно, в Москве только о том и мечтают, когда же, наконец, сильный медиум появится, чтобы заразу побороть. Счаз. Да на иммунках от вируса сонмище фармакологических лабораторий кормится, не говоря уж о кустарях всяких с экстракторами. Скорее всего, в ответ на восторженное послание из Вавилона в столице никто и не почесался. Прислали радиограмму с казенной благодарностью, предложили направить феномен для всестороннего изучения, да и забыли. А город и рад стараться – отправил беззащитную девчонку через весь континент. После громкой во всех смыслах истории с нелегальной разработкой ядерного оружия Вавилон пользуется любым поводом, чтобы продемонстрировать лояльность новомосковским властям.
– Они и отправили, – укоризненно сказала Кира. – Рейнджеров. Мы шесть дней ждали, а когда уже перестали – сообщение пришло: нашли их. Мертвых. Они с диверсантами столкнулись, из подразделения «Зета». И все полегли.
Если были вообще. Зета-сквад – это, конечно, те еще головорезы с рельсовыми пушками, но и рейнджеры ребята не самые криворукие. В лоб на диверсантов не полезут, из засады перещелкают, как на учениях. Так что отмазка из Москвы не прокатит.
Как скучно быть циником. Навидавшимся к тому же всякого дерьма.
– Тогда мэр отправил меня с грузовым караваном.
– Одну?
– Ну почему «одну»? С охраной. В вавилонском союзе несколько боевых кланов, они большие грузы всегда сопровождают.
– А как же тебя родители отпустили?
Ее губы задрожали:
– Мама и папа умерли.
«М-да. Ну и толстокожий же ты, брат Андреналин. Как крашер какой-нибудь!»
– Прости, Кира, я не хотел…
Она тряхнула головой, положила руку мне на запястье.
– Нет-нет, не извиняйся, ты же не знал. Они погибли, когда я была совсем маленькая. Я их почти не помню.
Я молчал, не зная, что говорить. Соболезнования прозвучат фальшиво, просить рассказывать дальше – бестактно. Сделал вид, что опять смотрю показания датчиков.
Кира вышла из положения сама.
– Не переживай, Андрей. Все нормально, я давно привыкла.
Не знаю, как к такому можно привыкнуть. Мои погибли, когда мне было двенадцать, и я до сих пор не могу их забыть.
– Меня в учебном центре воспитывали. Там как раз и высчитали пси-потенциал, про который я рассказывала. Они же уговорили мэра отправить меня в Москву, когда охрана из столицы не прибыла. Но наш караван только до портала дошел. А там стояли корсары.
Она провела пальчиком по земле – по сухому грунту зазмеилась замысловатая линия.
– …не знаю, кого они ждали, может, и не нас. Но напали сразу же, без обычных своих угроз, ну знаешь: «грузы на пол и на выход!»
– Да уж, наслышан…
– Тех, кто воевать не умел, охранники спинами прикрыли, довели до портала и впихнули за ворота. А сами снаружи остались. Что было дальше, я не знаю, но на той стороне мы их двое суток прождали. Никто так и не появился. Тогда я и прибилась к старательскому каравану – они как раз в Оазис шли. Я… я просто не знала, куда податься. Идти в Москву одной – боялась, а возвращаться стыдно.
Датчик здоровья переполз в розовую зону. Боль в ноге начала понемногу стихать.
– Дальше ты сам все видел, – продолжала Кира. – Дориус, он был у нас вроде как за главного, предложил собраться большой кучей и выйти вечером. Мол, мародерам такая толпа не по зубам, а когда спадет жара, проще…
Внезапно я перестал ее слышать. Голос Киры и внешние звуки как отрезало – я оглох. Виски сдавило так, будто кто-то невидимый пытался изо всех сил расплющить мою голову.
В ушах зашумело, потом из глухого шипения выделились размеренные ритмичные удары.
Бам! Бам! Бам!
Пульс бился с грохотом орудийной пальбы.
Мать моя бабушка! Я совсем забыл об этом!
– Кира! – прохрипел я. – Кирааааа!
Она недоуменно посмотрела на меня, быстро-быстро заговорила.
Потом отшатнулась. И начала медленно отползать от меня, смешно перебирая ногами.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента