Страница:
С ходу сбросив первые бомбы, мы нырнули в облака и, развернувшись, пошли на второй заход. Бросаю фугаски - и снова в белую спасительную пелену. Гитлеровцы бьют по самолетам наугад, поэтому их огонь не причиняет нам никакого вреда. Первый боевой вылет в небо Ленинграда закончился благополучно.
А через день мы бомбили укрепрайон противника в Красном Селе. Летчики-ленинградцы, как всегда, вылетели первыми. Лейтенант Паков повел самолет на цель. Мощные лучи вражеских прожекторов схватили нас еще на подходе к укрепленному району. Кабина ослеплена, но Сергей Иванович не свернул с боевого курса. Под нами красная вспышка. Видим, разорвался снаряд, затем второй, третий...
Наши бомбы взорвались в складе с боеприпасами. Паков резким разворотом влево вывел машину из зоны огня. Багровое небо осталось позади. А вот и аэродром. Заправив Ли-2 горючим и подвесив бомбы, мы снова взяли курс на Красное Село. Очагов пожара становилось все больше и больше.
19 января Совинформбюро сообщило, что наши войска в результате упорных боев овладели Красным Селом. Полкам и дивизиям, штурмовавшим этот укрепрайон, было присвоено наименование Красносельских. Так с тех пор стал называться и наш 325-й бомбардировочный авиационный полк.
В ночь освобождения Красного Села особенно отличился экипаж капитана А. П. Головкина. Он совершил пять дерзких вылетов. Узел обороны врага защищался мощной зенитной артиллерией и прожекторами. Но Головкин и его штурман младший лейтенант Волков пошли на хитрость. Они повели свой бомбардировщик много ниже, чем остальные экипажи. Немцы не смогли быстро переменить прицел своих зениток, поэтому штурман беспрепятственно обрушил бомбы на склад артиллерийских снарядов.
2
На аэродром прилетел командующий авиацией дальнего действия Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов. Он вышел из самолета один, без обычного в таких случаях сопровождения. Подошел к стоянке нашей эскадрильи, спросил, кто мы, назвал себя. Но мы знали его в лицо. Командир эскадрильи приготовился к официальному докладу. Главный маршал сказал:
- Соберите летчиков, есть срочный разговор. Все быстро собрались.
- Товарищи, знаю, что вы летаете в бой ночью. Но обстановка требует летать и днем. - Главный маршал обвел взглядом летчиков и продолжал: Лететь надо сейчас, сию минуту. На линии фронта есть тяжелораненые бойцы и офицеры. Их надо доставить самолетами в ленинградский госпиталь.
...Без сопровождения истребителей, на бреющем полете мы прилетели на передовую. Дым фронтового пожара стлался по заснеженным ленинградским полям. Землю было плохо видно, но все же сели, подрулили к медсанбату. Члены экипажа вместе с медицинским персоналом переносили в самолеты раненых пехотинцев, танкистов, артиллеристов и воинов других специальностей.
До вечера мы успели совершить три рейса. А когда опустились сумерки, наш Ли-2, нагруженный бомбами, взлетел с аэродрома и взял курс на Сиверскую. Там скопление вражеской техники и солдат. Несмотря на то что погода резко испортилась, мы отбомбились удачно.
На второй и третий день снова вывозили раненых с фронта в ленинградский госпиталь.
Последние дни января сорок четвертого года были напряженными. Работать приходилось очень много, Уставали мы, летчики, но немалая физическая нагрузка ложилась и на плечи инженеров и техников. Осмотреть самолет после боя, устранить дефекты и выпустить снова на боевое задание (и асе это без перерыва, днем и ночью) - не так просто. В боях, под Ленинградом они сумели обеспечить около 1200 боевых вылетов.
Старший инженер полка Максим Георгиевич Попков ни на минуту не покидал аэродром. Его всегда можно было видеть там, где всего труднее. А когда самолеты улетали на задание, Попков ходил молча, не отрывая глаз от красного, тревожного горизонта ночного неба. Он напряженно вслушивался в гул моторов. В такт с ними билось его сердце.
Вот подрулил к стоянке очередной Ли-2. Моторы работают с перебоями. От хвостового оперения остались одни клочья. Из самолета вылез младший лейтенант В. А. Колеганов. Инженер осмотрел машину и сказал:
- Не печалься, Владимир Александрович. Отремонтируем, будешь летать как на новой.
Это было трудное задание. Накануне немецкие артиллеристы особенно неистовствовали. Они посылали в осажденный город снаряд за снарядом. Надо было заткнуть горло вражеской артиллерии, но погода стояла явно нелетная. Густая хмурая облачность закрывала небо, на высоте грозило обледенение. Лететь в подобную погоду могли только настоящие мастера, люди, готовые на самопожертвование. В числе таких был и Колеганов.
Вот что он рассказал однополчанам...
Не успел самолет набрать высоту, как началось обледенение окон кабины, коков винтов, моторы стало трясти.
- Пробьемся, - решил командир экипажа.
Он снизился до 700 метров и на этой высоте пошел на цель. Самолет поймали вражеские прожекторы, снаряды зениток рвались совсем близко.
- Огонь по прожекторам! - скомандовал летчик. Воздушные стрелки Т. С. Курченков и М. П. Дмитриев дали несколько очередей из пулеметов. В результате многие прожекторные установки были погашены. Штурман П. И. Лизоркин сбросил бомбы на артиллерийские батареи. Губительный огонь по Ленинграду прекратился.
Забегая несколько вперед, скажу, что во время налета на морскую базу Котка самолет В. А. Колеганова был атакован истребителем "Мессершмитт-110". В воздушном бою комсомольцы экипажа вышли победителями. Хищник был сбит. Колеганов благополучно довел машину до своего аэродрома и произвел посадку. Старший врач полка В. П. Ершов оказал срочную помощь раненым Курченкову и Дмитриеву. Командование представило членов отважного экипажа к правительственным наградам. Владимир Александрович Колеганов был награжден орденом Отечественной войны I степени.
Отлично выполнял свой долг борттехник бомбардировщика старший техник-лейтенант А. Фадеев. Он не раз летал на защиту родного города. Бомбы, сброшенные с его корабля, нанесли огромный урон гитлеровцам. Одна из них попала в эшелон с боеприпасами. Состав взорвался.
Экипаж Колеганова знал, что своей работой приближает час освобождения сотен тысяч людей от постоянной угрозы, висевшей над городом на Неве.
После освобождения Красного Села наш полк нанес удар по дальнобойным орудиям врага в Пушкине. Всю ночь мы бомбили фашистов в этом районе, выбивая их из долговременных укреплений.
21 января была очищена от гитлеровцев железнодорожная станция Мга, а 24-го - город Пушкин, затем - Гатчина.
Фронт стремительно катился на запад. Старший штурман полка капитан П. Н. Степин все чаще выдавал нам новые листы полетных и топографических карт.
После месячного сражения передовая отодвинулась от Ленинграда на 200, а местами - на 220 километров. Фашисты потерпели здесь полное поражение. Жалкие остатки их разгромленных армий спешно отступали. Для бомбежек переднего края врага уже не требовались все силы бомбардировочной авиации. АДД приступила к выполнению своих непосредственных задач - начала летать в тыл врага, наносить удары по его военно-промышленным и административным центрам.
10 февраля из дивизии поступил приказ нанести бомбардировочный удар по военно-морской базе в Финском заливе - Котка. В этом налете, как я уже говорил, принимал участие и экипаж младшего лейтенанта Колеганова.
При подходе к цели мы заметили, что небо уже разрисовано разноцветным фейерверком. Как всегда, ленинградцы пошли в атаку первыми. Экипаж Колеганова, как и все остальные, сбросил бомбы и ушел на свой аэродром за новым боевым грузом.
16 февраля мы получили задачу нанести удар с воздуха по военно-промышленным объектам одного из крупных городов врага. Этот город с его незамерзающим морским портом был неплохо защищен от воздушного нападения. Когда наши бомбардировщики были за несколько километров от цели, гитлеровцы открыли ураганный огонь из крупнокалиберных зениток. Но это им не помогло. Экипажи сбросили бомбы точно на намеченные объекты.
Несколько позже, когда наступила более благоприятная погода, мы повторили бомбардировку. Нас не пугали ни зенитки, ни прожекторы. В эту ночь наш экипаж принял участие в массированном налете и совершил три боевых вылета. Вел свою машину к цели и ленинградец младший лейтенант С. И. Паков. Он мстил за смерть отца,, за муки, перенесенные его семьей, за родной Ленинград. Воевал он смело, летал на совесть и своим мужеством вдохновлял других.
На командном пункте к нам подошел корреспондент фронтовой газеты. Он долго разговаривал с нами, интересовался подробностями налета. Позже газетчик, к сожалению, запамятовал его фамилию, написал хорошую статью об отваге моих однополчан.
3
Нарва в системе обороны противника являлась очень важным узлом сопротивления. Здесь гитлеровцы дрались с особой яростью. Воздушные бои над этим районом тоже носили ожесточенный характер.
24 февраля 1944 года экипажу Сергея Панова было приказано произвести разведку погоды в районе цели, а в последующие ночи мы начали бомбить железнодорожную станцию Нарва. По три раза в ночь вылетали наши корабли. До самого утра горели вражеские эшелоны, взрывались склады с боеприпасами и горючим.
Полк бомбил Нарву еще несколько раз. Но 20 марта радость успеха была омрачена. С задания не вернулся экипаж капитана Ганюшкина Николая Саввича. Штурманом у него был капитан Алырщиков Василий Авдеевич, вторым пилотом младший лейтенант Лямцев Григорий Андреевич, бортовым техником - Поздняков Андрей Илларионович, воздушными стрелками - старшина Шахунов Михаил Андреевич и сержант Зеленов Николай Александрович. В эту ночь на задание с ними летал и молодой штурман-стажер младший лейтенант Сынченко Иван Данилович.
Тяжело терять людей, с которыми вместе жили, летали на боевые задания. Три года войны сделали нас близкими, родными.
На другой день наш полк вылетел бомбить врага, отступавшего северо-западнее Нарвы. Никакого огня с земли не было. Или противник не успел подтянуть средства ПВО, или не хотел себя обнаруживать. Бомбы мы сбросили с малой высоты по намеченной площади.
"Что писать в боевом донесении?" - спрашивал я себя, подлетая к аэродрому. Меня мучила мысль, что бомбы были зря сброшены с самолета. Мы привыкли видеть пожары, прожекторы, взрывы вражеских снарядов, а тут - ни огонька.
"А ты всегда пиши, что видел..." - вспомнились слова старшего штурмана полка капитана П. Н. Степина. И я написал: "Бомбы сброшены по цели. Пожаров и взрывов не наблюдалось. ПВО противника не действовала".
Повторный боевой вылет был уже не таким. Гитлеровцы успели установить пулеметы, прожекторы. Однако это не помешало нам выполнить задание. Внизу наблюдались взрывы и пожары.
"Это вам за экипаж Ганюшкина!" - произносил каждый из участников вылета.
Как живой, стоял перед моими глазами Николай Саввич... Вчера утром выдалась солнечная погода. Хотя снег еще был глубокий, но пахло теплом. Чувствовалось приближение весны.
- Сходим на лыжах? - спросил меня Василий Кошелев, закладывая листок в свою любимую книгу "Как закалялась сталь".
- С удовольствием. Хоть на часок.
Получив разрешение на лыжную прогулку, мы гурьбой вышли из общежития.
Первым пошел Николай Саввич Ганюшкин, за ним - Василий Авдеевич Алырщиков, Курал Рустемов. Мы быстро дошли до леса. Лыжи легко скользили по твердому утреннему снегу.
- Эх, как хорошо! - воскликнул Ганюшкин. Свежий, чистый лесной воздух. Мы на минуту как бы забыли о войне. И вдруг справа раздался огромной силы взрыв. Вверху застрочил пулемет. Над нами шел воздушный бой, неистовый, стремительный. Советский истребитель атаковал гитлеровского разведчика Ю-88. Он шел на высоте 10 тысяч метров. Летчик, вероятно, чувствовал себя в безопасности. Но фашист ошибся. Краснозвездной "ястребок" огнем своих пушек ударил по "юнкерсу", тот вспыхнул и резко пошел вниз. Не долетев до земли, разведчик взорвался. Несколько раньше экипаж успел выброситься на парашютах. Три гитлеровца приземлились километрах в трех от нас.
Капитан Ганюшкин скомандовал:
- Рустемов и Черешнев - вправо, Кошелев и Алырщиков - влево, в обход гитлеровцам бегом!
Мы мчались во весь дух. Когда выскочили на дорогу, увидели идущую навстречу полуторку. У кабины стояли два сержанта с автоматами.
- Опоздали! - сокрушенно сказал запыхавшийся от быстрого бега капитан Ганюшкин.
Когда мы вернулись, автомашина с гитлеровскими летчиками стояла уже там около большого деревянного дома. Мы подъехали к ней и только тут рассмотрели фашистов. Все трое по-прежнему сидели в кузове. Ближе к кабине майор штурман и командир Ю-88. Белые злые глаза настороженно смотрели из-под рыжих бровей. Рядом с ним - летчик, капитан. Правой рукой он нервно стучал по борту машины. Третий, видимо воздушный стрелок, немец лет девятнадцати-двадцати, без умолку говорил.
Рассерженный майор бросился на стрелка. Но в это время в кузов прыгнули три красноармейца, и машина с пленными тронулась.
- Отлетались, сволочи! - зло проговорил Ганюшкин и, обращаясь к нам, добавил: - Злее бить надо фашистскую мразь. Бить до полного разгрома!
"Будем бить, Николай Саввич!" - мысленно повторяю я сегодня и буду повторять до конца войны...
Хмурые облака повисли над аэродромом, летчикам объявили "Отбой!". Прямо от самолетов, не переодеваясь, мы пошли в столовую. Нам подали ужин. Только уселись, прибегает капитан И. Н. Островский.
- Хлопцы, по машинам! - крикнул он.
Мы побросали ложки и устремились на стоянку. Навстречу нам шли подполковник Афонин и майор Петросянц. Они остановили нас.
- Синоптики сообщили, что в районе цели погода улучшается, - сказал командир полка. - Необходимо нанести бомбардировочный удар на псковском направлении. Немцы в Тарту сегодня ночью будут выгружать свои войска.
В ту ночь я летал в составе экипажа Ивана Николаевича Островского. Через Ленинград мы прошли с включенными бортовыми огнями. Казалось, небо над освобожденным городом засияло красными, зелеными и желтыми огоньками. С Карельского перешейка поднялась, наверное, вся ночная бомбардировочная авиация. Как только пролетели Ленинград, бортовые огни выключили, самолеты снова нырнули в темноту.
Наш корабль, пробив тысячеметровую толщу облаков, оказался под темно-синим куполом звездного неба. Минут через сорок показалось Чудское озеро. Мы подлетели к цели. Прямо перед самолетом разорвались три снаряда. Островский инстинктивно бросил машину вниз. Вверху осталась стена заградительного огня вражеских зениток. По обшивке еще раз застучали осколки, но мы ужо на боевом курсе.
Я сбросил бомбы, и командир резким движением рулей развернул самолет влево и ушел от цели. Над Чудским озером стрелки всех приборов заняли нормальное положение. Зона многослойного огня и истребители противника остались позади. Мы возвращались с победой, разбомбив шесть вражеских эшелонов, склады с горючим и боеприпасами.
Это тоже месть за экипаж капитана Ганюшкина.
4
Шли дни. Озлобленные неудачами, фашисты стремились любой ценой удержаться на рубежах Псков - Нарва. По данным разведки, на аэродромы, расположенные ближе к фронту, прибывали свежие авиационные силы, в воздухе все чаще стали появляться немецкие истребители. Но наши войска не ослабляли натиска. Ночная бомбардировочная авиация ежедневно бомбила вражеские узлы сопротивления.
9 апреля наша часть снова получила задачу нанести бомбардировочный удар по скоплению неприятельских войск. На командном пункте полка собрались командиры кораблей, офицеры штаба. Подполковник Андреев красным карандашом обвел на карте точку, обозначающую цель.
- Опять Нарва! - невольно сказал кто-то из присутствующих.
Начальник штаба не ответил на реплику. В землянку вошел подполковник Афонин.
- Наносим удар всеми самолетами, - сказал командир полка. - Сделаем три вылета. Воздушные стрелки должны быть готовы к отражению атак "мессершмиттов". Задача ясна?
- Ясна, - ответили летчики.
Мы вышли из землянки. Рядом со мной был летчик Алексей Сергеевич Пошишолин. Лейтенанта я знал давно. Всегда веселый, внимателен к товарищам. И мы платили ему взаимностью. Долгое время он летал со штурманом старшим лейтенантом Авериным Виктором Ивановичем. А когда Аверина выдвинули на должность заместителя штурмана полка по радионавигации, Пошишолин стал летать с Андреем Ивановичем Кишкеневым, скромным, знающим свое дело офицером.
В полку лейтенант воевал с июля 1941 года. Сражался на подступах к Москве, под Сталинградом, на Курской дуге, и вот теперь - западнее Ленинграда. И всюду, где бы ни появлялась машина Пошишолина, бомбовый груз ее ложился точно в цель.
...Небо прочертили две зеленые ракеты. Все мы кинулись к своим самолетам и вскоре взлетели. Ночь была очень темная. Только над Финским заливом пылало зарево - отражение морского боя. Земля почти не просматривалась. Но опытный глаз летчика быстро улавливал возникающие на мгновение вспышки автомобильных фар: по дороге двигалась колонна.
- Нарва, - предупредил старший штурман полка. Над городом вдруг вспыхнули трассы пуль, забесновались зенитные орудия. Загорелись светящиеся бомбы, сброшенные с наших самолетов. В небе заметались лучи прожекторов.
На земле беспрерывно рвались бомбы, возникали очаги пожара. Вот в небе вспыхнул факел. Почти рядом с нашим самолетом. Вспыхнул и круто пошел к земле.
- Стервятника сбили, - сказал борттехник.
Отбомбившись, мы уходили от все увеличивающегося моря огня, охватившего станцию Нарва, район боевых позиций врага...
Вернулись все, кроме Пошишолина. Его долго ждали, но он не возвращался. И вот донесение командира ордена Ленина 123-й стрелковой дивизии: А. С. Пошишолин погиб, похоронен в братской могиле в районе Нарвы.
Спустя некоторое время в полк возвратился один из членов экипажа Пошишолина - воздушный стрелок Соловьев. Он и рассказал, что, когда бомбардировщик уже выполнил задание, на него набросились два "мессера". Экипаж в течение двадцати минут вел неравный бой. Сын тульского оружейника, бесстрашный летчик Алексей Пошишолин и его боевые друзья сражались за Родину до последнего дыхания...
Бомбардировочные удары, нанесенные на главных рубежах по вражеским коммуникациям, сыграли немаловажную роль в окончательном изгнании оккупантов с ленинградской земли. Нелегко далась эта победа. Много товарищей пали смертью храбрых. В один из майских дней погиб и мой фронтовой друг Василий Павлович Кошелев.
Но герои не умирают, их имена вечно живы в сердцах однополчан, в памяти народной.
На Ленинградском фронте 325-й полк совершил около двух тысяч боевых вылетов. Советское правительство высоко оценило заслуги авиаторов - 189 моих однополчан были награждены орденами и медалями. Наша часть была отмечена в приказе Верховного Главнокомандующего.
Особо важное задание
1
Весной 1944 года одиннадцать человек из авиационной части, которой командовал Николай Григорьевич Афонин, получили назначение в 340-й бомбардировочный полк. Все мы уже сидели в самолетах, ожидали вылета куда-то на Украину.
Штурмана эскадрильи Николая Семеновича Фетисова перевели штурманом новой части, командира отряда капитана Антона Александровича Бобрышева командиром, а меня штурманом первой эскадрильи, старшего лейтенанта Герасима Ивановича Селиверстова и лейтенанта Юрия Евгеньевича Волкова - командирами отрядов.
- Не забывайте боевых традиций, друзья, - напутствовал подполковник Петросянц.
- Я полагаю, что доверие командования вы оправдаете с честью! - сказал Н. Г. Афонин.
Мы тепло простились. Летчики дали газ, и Ли-2, качаясь на неровностях, пошел на старт. Над Ленинградом самолет сделал прощальный круг, а через сорок минут вошел в плотный слой облаков. Над Брянскими лесами облака оборвались. Знакомая всем нам Десна извивалась под правым бортом. "Где теперь те мужественные люди, которые показали гитлеровцам, что хозяева Брянщины - партизаны, а не фашисты?" - думал я.
В Конотопе, где мы сели, было совсем тепло, даже жарко. Нас пришли встречать старые друзья. За пять месяцев разлуки соскучились. В военном городке я встретился со своей женой Лилией. Она работала в летной столовой.
- Каждый день ждала! - сказала она. Достав из сумочки вырезки из фронтовых газет, Лилия передала их мне.
На одной газетной странице я прочел статью "Месть летчиков-ленинградцев", на второй - репортаж о героизме авиаторов. Затем Лилия достала письмо и, передавая мне, сказала:
- Давно лежит, но не пересылала, боялась расстроить.
- А что случилось? - с нетерпением спросил я.
- Убили Мишу...
Миша - мой средний брат. Он жил в Ташкенте, преподавал математику в 89-й средней школе. Когда разгорелось пламя войны, ушел защищать Родину. Окончив Краснознаменное пехотное училище имени В. И. Ленина, получил направление на фронт. 24 декабря 1943 года в боях за освобождение Украины Михаил погиб. Позже я узнал, что его могила находилась в двухстах метрах от дороги, идущей из села Ульяники в Щучик. В 1965 году его прах перенесли в братскую могилу в село Ульяники, Кагарлыкского района, Киевской области.
Не суждено было Михаилу увидеть жену Марию и дочурку Лену, родившуюся без него.
- Если родится дочь, назови Леной, - сказал он супруге, уходя на фронт.
Так Лена не увидела отца и даже не знает его. Но когда я увидел ее, мне показалось, что в комнату вошел мой брат. Какое удивительное сходство! И каштановый цвет густых волос, и вдумчивые голубые глаза, и даже ее манера держаться - все напоминало его, Михаила.
Я достал из чемодана сохранившееся письмо брата. На пожелтевшем листке химическим карандашом было написано: "Мы выполним долг перед Родиной!"
Да, он выполнил свой долг. 9 мая 1945 года стрелковая рота, которой он командовал, праздновала победу в Берлине...
Утром мы распрощались с гостеприимным Конотопом и поездом выехали в Нежин, чтобы научить молодежь громить врага, добить его, помочь народам Европы сбросить фашистское иго.
На большом летном поле стоял самолет Ли-2, около которого суетились мотористы, механики и бортовые техники. Инженер что-то объяснял им. Шли занятия. А чуть поодаль на зеленой полянке сидел человек. Увидев нас, он встал. Плотный, среднего роста майор, на его груди - Золотая Звезда.
Это командир полка Степанов Федор Федорович. Ему было около тридцати лет, а виски уже тронула седина. С открытого русского лица смотрели на нас голубые глаза.
- Наконец-то дождались! - радостно воскликнул он, пожимая нам руки. Теперь дело пойдет быстрее. Наш полк ждут на фронте.
Вскоре нам стало известно, что Ф. Ф. Степанов родился в 1913 году в Крыму, в семье служащего. В 1932 году окончил Качинское военное училище летчиков. В 1934 году принимал участие в спасении челюскинцев. В 1934-1936 годах был шеф-пилотом В. К. Блюхера.
Война застала Степанова под Смоленском, в 1-м тяжелом бомбардировочном авиационном полку, где он был командиром отряда. Звание Героя Советского Союза ему присвоено в 1942 году. Тогда он летал бомбить врага в Орше, Минске, Алсуфьеве и Сеще, откуда гитлеровские летчики делали налеты на Москву. Уже тогда Ф. Ф. Степанов совершил 170 боевых вылетов.
В сжатые сроки под руководством командира полка опытные офицеры подготовили молодых авиаторов к боевым действиям, и вскоре полк приступил к выполнению поставленных перед ним задач.
5 июня наша дивизия принимала участие в массированном налете на крупный железнодорожный узел, где сосредоточивались неприятельские войска, перебрасываемых из Германии. Надо было дезорганизовать движение.
Была на редкость хорошая погода. С безоблачного неба щедро светила луна. По отблеску рельсов железной дороги ориентироваться было легко. Гул приближающихся советских бомбардировщиков наводил страх на гитлеровцев. Они открыли заградительный огонь. Но наши самолеты, пилотируемые хорошо подготовленными летчиками, преодолели его.
Первый эшелон бомбардировщиков разбил склады с горючим, бомбами и боеприпасами, второй подавил прожег; торы, зенитки и пулеметы, третий обрушил фугаски на железнодорожную линию, забитую воинскими эшелонами.
В следующую ночь мы повторили бомбардировочный удар. Сгорело много эшелонов врага, выведен из строя железнодорожный узел. Гитлеровцы так и не могли восстановить его.
Об удачном налете сообщалось в сводке Совинформбюро. В ней говорилось, что "в результате бомбардировки возникло до 90 очагов пожара. Горели железнодорожные составы, станционные здания и военные склады противника. Пожары сопровождались сильными взрывами. Пулеметно-пушечным огнем обстреляно и подожжено несколько эшелонов... Пламя пожаров летчики наблюдали при уходе от цели с расстояния более 100 километров. Все наши самолеты вернулись на свою базу".
9 июня в Варваровку прилетел командующий авиацией дальнего действия Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов. Он поздоровался с нами. Здесь были офицеры трех полков, штаба дивизии. Более двух часов длилась интересная беседа командующего с летчиками.
- У кого есть вопросы? - спросил Голованов.
У меня был вопрос личного характера. Дело в том что на должность штурмана эскадрильи, которую я исполнял почему-то прислали другого офицера. Именно об этом я и сказал командующему.
- Кто послал капитана Гнедых в полк Степанова? - спросил он.
- Я, - ответил главный штурман АДД полковник Петухов. - Получилось недоразумение.
А через день мы бомбили укрепрайон противника в Красном Селе. Летчики-ленинградцы, как всегда, вылетели первыми. Лейтенант Паков повел самолет на цель. Мощные лучи вражеских прожекторов схватили нас еще на подходе к укрепленному району. Кабина ослеплена, но Сергей Иванович не свернул с боевого курса. Под нами красная вспышка. Видим, разорвался снаряд, затем второй, третий...
Наши бомбы взорвались в складе с боеприпасами. Паков резким разворотом влево вывел машину из зоны огня. Багровое небо осталось позади. А вот и аэродром. Заправив Ли-2 горючим и подвесив бомбы, мы снова взяли курс на Красное Село. Очагов пожара становилось все больше и больше.
19 января Совинформбюро сообщило, что наши войска в результате упорных боев овладели Красным Селом. Полкам и дивизиям, штурмовавшим этот укрепрайон, было присвоено наименование Красносельских. Так с тех пор стал называться и наш 325-й бомбардировочный авиационный полк.
В ночь освобождения Красного Села особенно отличился экипаж капитана А. П. Головкина. Он совершил пять дерзких вылетов. Узел обороны врага защищался мощной зенитной артиллерией и прожекторами. Но Головкин и его штурман младший лейтенант Волков пошли на хитрость. Они повели свой бомбардировщик много ниже, чем остальные экипажи. Немцы не смогли быстро переменить прицел своих зениток, поэтому штурман беспрепятственно обрушил бомбы на склад артиллерийских снарядов.
2
На аэродром прилетел командующий авиацией дальнего действия Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов. Он вышел из самолета один, без обычного в таких случаях сопровождения. Подошел к стоянке нашей эскадрильи, спросил, кто мы, назвал себя. Но мы знали его в лицо. Командир эскадрильи приготовился к официальному докладу. Главный маршал сказал:
- Соберите летчиков, есть срочный разговор. Все быстро собрались.
- Товарищи, знаю, что вы летаете в бой ночью. Но обстановка требует летать и днем. - Главный маршал обвел взглядом летчиков и продолжал: Лететь надо сейчас, сию минуту. На линии фронта есть тяжелораненые бойцы и офицеры. Их надо доставить самолетами в ленинградский госпиталь.
...Без сопровождения истребителей, на бреющем полете мы прилетели на передовую. Дым фронтового пожара стлался по заснеженным ленинградским полям. Землю было плохо видно, но все же сели, подрулили к медсанбату. Члены экипажа вместе с медицинским персоналом переносили в самолеты раненых пехотинцев, танкистов, артиллеристов и воинов других специальностей.
До вечера мы успели совершить три рейса. А когда опустились сумерки, наш Ли-2, нагруженный бомбами, взлетел с аэродрома и взял курс на Сиверскую. Там скопление вражеской техники и солдат. Несмотря на то что погода резко испортилась, мы отбомбились удачно.
На второй и третий день снова вывозили раненых с фронта в ленинградский госпиталь.
Последние дни января сорок четвертого года были напряженными. Работать приходилось очень много, Уставали мы, летчики, но немалая физическая нагрузка ложилась и на плечи инженеров и техников. Осмотреть самолет после боя, устранить дефекты и выпустить снова на боевое задание (и асе это без перерыва, днем и ночью) - не так просто. В боях, под Ленинградом они сумели обеспечить около 1200 боевых вылетов.
Старший инженер полка Максим Георгиевич Попков ни на минуту не покидал аэродром. Его всегда можно было видеть там, где всего труднее. А когда самолеты улетали на задание, Попков ходил молча, не отрывая глаз от красного, тревожного горизонта ночного неба. Он напряженно вслушивался в гул моторов. В такт с ними билось его сердце.
Вот подрулил к стоянке очередной Ли-2. Моторы работают с перебоями. От хвостового оперения остались одни клочья. Из самолета вылез младший лейтенант В. А. Колеганов. Инженер осмотрел машину и сказал:
- Не печалься, Владимир Александрович. Отремонтируем, будешь летать как на новой.
Это было трудное задание. Накануне немецкие артиллеристы особенно неистовствовали. Они посылали в осажденный город снаряд за снарядом. Надо было заткнуть горло вражеской артиллерии, но погода стояла явно нелетная. Густая хмурая облачность закрывала небо, на высоте грозило обледенение. Лететь в подобную погоду могли только настоящие мастера, люди, готовые на самопожертвование. В числе таких был и Колеганов.
Вот что он рассказал однополчанам...
Не успел самолет набрать высоту, как началось обледенение окон кабины, коков винтов, моторы стало трясти.
- Пробьемся, - решил командир экипажа.
Он снизился до 700 метров и на этой высоте пошел на цель. Самолет поймали вражеские прожекторы, снаряды зениток рвались совсем близко.
- Огонь по прожекторам! - скомандовал летчик. Воздушные стрелки Т. С. Курченков и М. П. Дмитриев дали несколько очередей из пулеметов. В результате многие прожекторные установки были погашены. Штурман П. И. Лизоркин сбросил бомбы на артиллерийские батареи. Губительный огонь по Ленинграду прекратился.
Забегая несколько вперед, скажу, что во время налета на морскую базу Котка самолет В. А. Колеганова был атакован истребителем "Мессершмитт-110". В воздушном бою комсомольцы экипажа вышли победителями. Хищник был сбит. Колеганов благополучно довел машину до своего аэродрома и произвел посадку. Старший врач полка В. П. Ершов оказал срочную помощь раненым Курченкову и Дмитриеву. Командование представило членов отважного экипажа к правительственным наградам. Владимир Александрович Колеганов был награжден орденом Отечественной войны I степени.
Отлично выполнял свой долг борттехник бомбардировщика старший техник-лейтенант А. Фадеев. Он не раз летал на защиту родного города. Бомбы, сброшенные с его корабля, нанесли огромный урон гитлеровцам. Одна из них попала в эшелон с боеприпасами. Состав взорвался.
Экипаж Колеганова знал, что своей работой приближает час освобождения сотен тысяч людей от постоянной угрозы, висевшей над городом на Неве.
После освобождения Красного Села наш полк нанес удар по дальнобойным орудиям врага в Пушкине. Всю ночь мы бомбили фашистов в этом районе, выбивая их из долговременных укреплений.
21 января была очищена от гитлеровцев железнодорожная станция Мга, а 24-го - город Пушкин, затем - Гатчина.
Фронт стремительно катился на запад. Старший штурман полка капитан П. Н. Степин все чаще выдавал нам новые листы полетных и топографических карт.
После месячного сражения передовая отодвинулась от Ленинграда на 200, а местами - на 220 километров. Фашисты потерпели здесь полное поражение. Жалкие остатки их разгромленных армий спешно отступали. Для бомбежек переднего края врага уже не требовались все силы бомбардировочной авиации. АДД приступила к выполнению своих непосредственных задач - начала летать в тыл врага, наносить удары по его военно-промышленным и административным центрам.
10 февраля из дивизии поступил приказ нанести бомбардировочный удар по военно-морской базе в Финском заливе - Котка. В этом налете, как я уже говорил, принимал участие и экипаж младшего лейтенанта Колеганова.
При подходе к цели мы заметили, что небо уже разрисовано разноцветным фейерверком. Как всегда, ленинградцы пошли в атаку первыми. Экипаж Колеганова, как и все остальные, сбросил бомбы и ушел на свой аэродром за новым боевым грузом.
16 февраля мы получили задачу нанести удар с воздуха по военно-промышленным объектам одного из крупных городов врага. Этот город с его незамерзающим морским портом был неплохо защищен от воздушного нападения. Когда наши бомбардировщики были за несколько километров от цели, гитлеровцы открыли ураганный огонь из крупнокалиберных зениток. Но это им не помогло. Экипажи сбросили бомбы точно на намеченные объекты.
Несколько позже, когда наступила более благоприятная погода, мы повторили бомбардировку. Нас не пугали ни зенитки, ни прожекторы. В эту ночь наш экипаж принял участие в массированном налете и совершил три боевых вылета. Вел свою машину к цели и ленинградец младший лейтенант С. И. Паков. Он мстил за смерть отца,, за муки, перенесенные его семьей, за родной Ленинград. Воевал он смело, летал на совесть и своим мужеством вдохновлял других.
На командном пункте к нам подошел корреспондент фронтовой газеты. Он долго разговаривал с нами, интересовался подробностями налета. Позже газетчик, к сожалению, запамятовал его фамилию, написал хорошую статью об отваге моих однополчан.
3
Нарва в системе обороны противника являлась очень важным узлом сопротивления. Здесь гитлеровцы дрались с особой яростью. Воздушные бои над этим районом тоже носили ожесточенный характер.
24 февраля 1944 года экипажу Сергея Панова было приказано произвести разведку погоды в районе цели, а в последующие ночи мы начали бомбить железнодорожную станцию Нарва. По три раза в ночь вылетали наши корабли. До самого утра горели вражеские эшелоны, взрывались склады с боеприпасами и горючим.
Полк бомбил Нарву еще несколько раз. Но 20 марта радость успеха была омрачена. С задания не вернулся экипаж капитана Ганюшкина Николая Саввича. Штурманом у него был капитан Алырщиков Василий Авдеевич, вторым пилотом младший лейтенант Лямцев Григорий Андреевич, бортовым техником - Поздняков Андрей Илларионович, воздушными стрелками - старшина Шахунов Михаил Андреевич и сержант Зеленов Николай Александрович. В эту ночь на задание с ними летал и молодой штурман-стажер младший лейтенант Сынченко Иван Данилович.
Тяжело терять людей, с которыми вместе жили, летали на боевые задания. Три года войны сделали нас близкими, родными.
На другой день наш полк вылетел бомбить врага, отступавшего северо-западнее Нарвы. Никакого огня с земли не было. Или противник не успел подтянуть средства ПВО, или не хотел себя обнаруживать. Бомбы мы сбросили с малой высоты по намеченной площади.
"Что писать в боевом донесении?" - спрашивал я себя, подлетая к аэродрому. Меня мучила мысль, что бомбы были зря сброшены с самолета. Мы привыкли видеть пожары, прожекторы, взрывы вражеских снарядов, а тут - ни огонька.
"А ты всегда пиши, что видел..." - вспомнились слова старшего штурмана полка капитана П. Н. Степина. И я написал: "Бомбы сброшены по цели. Пожаров и взрывов не наблюдалось. ПВО противника не действовала".
Повторный боевой вылет был уже не таким. Гитлеровцы успели установить пулеметы, прожекторы. Однако это не помешало нам выполнить задание. Внизу наблюдались взрывы и пожары.
"Это вам за экипаж Ганюшкина!" - произносил каждый из участников вылета.
Как живой, стоял перед моими глазами Николай Саввич... Вчера утром выдалась солнечная погода. Хотя снег еще был глубокий, но пахло теплом. Чувствовалось приближение весны.
- Сходим на лыжах? - спросил меня Василий Кошелев, закладывая листок в свою любимую книгу "Как закалялась сталь".
- С удовольствием. Хоть на часок.
Получив разрешение на лыжную прогулку, мы гурьбой вышли из общежития.
Первым пошел Николай Саввич Ганюшкин, за ним - Василий Авдеевич Алырщиков, Курал Рустемов. Мы быстро дошли до леса. Лыжи легко скользили по твердому утреннему снегу.
- Эх, как хорошо! - воскликнул Ганюшкин. Свежий, чистый лесной воздух. Мы на минуту как бы забыли о войне. И вдруг справа раздался огромной силы взрыв. Вверху застрочил пулемет. Над нами шел воздушный бой, неистовый, стремительный. Советский истребитель атаковал гитлеровского разведчика Ю-88. Он шел на высоте 10 тысяч метров. Летчик, вероятно, чувствовал себя в безопасности. Но фашист ошибся. Краснозвездной "ястребок" огнем своих пушек ударил по "юнкерсу", тот вспыхнул и резко пошел вниз. Не долетев до земли, разведчик взорвался. Несколько раньше экипаж успел выброситься на парашютах. Три гитлеровца приземлились километрах в трех от нас.
Капитан Ганюшкин скомандовал:
- Рустемов и Черешнев - вправо, Кошелев и Алырщиков - влево, в обход гитлеровцам бегом!
Мы мчались во весь дух. Когда выскочили на дорогу, увидели идущую навстречу полуторку. У кабины стояли два сержанта с автоматами.
- Опоздали! - сокрушенно сказал запыхавшийся от быстрого бега капитан Ганюшкин.
Когда мы вернулись, автомашина с гитлеровскими летчиками стояла уже там около большого деревянного дома. Мы подъехали к ней и только тут рассмотрели фашистов. Все трое по-прежнему сидели в кузове. Ближе к кабине майор штурман и командир Ю-88. Белые злые глаза настороженно смотрели из-под рыжих бровей. Рядом с ним - летчик, капитан. Правой рукой он нервно стучал по борту машины. Третий, видимо воздушный стрелок, немец лет девятнадцати-двадцати, без умолку говорил.
Рассерженный майор бросился на стрелка. Но в это время в кузов прыгнули три красноармейца, и машина с пленными тронулась.
- Отлетались, сволочи! - зло проговорил Ганюшкин и, обращаясь к нам, добавил: - Злее бить надо фашистскую мразь. Бить до полного разгрома!
"Будем бить, Николай Саввич!" - мысленно повторяю я сегодня и буду повторять до конца войны...
Хмурые облака повисли над аэродромом, летчикам объявили "Отбой!". Прямо от самолетов, не переодеваясь, мы пошли в столовую. Нам подали ужин. Только уселись, прибегает капитан И. Н. Островский.
- Хлопцы, по машинам! - крикнул он.
Мы побросали ложки и устремились на стоянку. Навстречу нам шли подполковник Афонин и майор Петросянц. Они остановили нас.
- Синоптики сообщили, что в районе цели погода улучшается, - сказал командир полка. - Необходимо нанести бомбардировочный удар на псковском направлении. Немцы в Тарту сегодня ночью будут выгружать свои войска.
В ту ночь я летал в составе экипажа Ивана Николаевича Островского. Через Ленинград мы прошли с включенными бортовыми огнями. Казалось, небо над освобожденным городом засияло красными, зелеными и желтыми огоньками. С Карельского перешейка поднялась, наверное, вся ночная бомбардировочная авиация. Как только пролетели Ленинград, бортовые огни выключили, самолеты снова нырнули в темноту.
Наш корабль, пробив тысячеметровую толщу облаков, оказался под темно-синим куполом звездного неба. Минут через сорок показалось Чудское озеро. Мы подлетели к цели. Прямо перед самолетом разорвались три снаряда. Островский инстинктивно бросил машину вниз. Вверху осталась стена заградительного огня вражеских зениток. По обшивке еще раз застучали осколки, но мы ужо на боевом курсе.
Я сбросил бомбы, и командир резким движением рулей развернул самолет влево и ушел от цели. Над Чудским озером стрелки всех приборов заняли нормальное положение. Зона многослойного огня и истребители противника остались позади. Мы возвращались с победой, разбомбив шесть вражеских эшелонов, склады с горючим и боеприпасами.
Это тоже месть за экипаж капитана Ганюшкина.
4
Шли дни. Озлобленные неудачами, фашисты стремились любой ценой удержаться на рубежах Псков - Нарва. По данным разведки, на аэродромы, расположенные ближе к фронту, прибывали свежие авиационные силы, в воздухе все чаще стали появляться немецкие истребители. Но наши войска не ослабляли натиска. Ночная бомбардировочная авиация ежедневно бомбила вражеские узлы сопротивления.
9 апреля наша часть снова получила задачу нанести бомбардировочный удар по скоплению неприятельских войск. На командном пункте полка собрались командиры кораблей, офицеры штаба. Подполковник Андреев красным карандашом обвел на карте точку, обозначающую цель.
- Опять Нарва! - невольно сказал кто-то из присутствующих.
Начальник штаба не ответил на реплику. В землянку вошел подполковник Афонин.
- Наносим удар всеми самолетами, - сказал командир полка. - Сделаем три вылета. Воздушные стрелки должны быть готовы к отражению атак "мессершмиттов". Задача ясна?
- Ясна, - ответили летчики.
Мы вышли из землянки. Рядом со мной был летчик Алексей Сергеевич Пошишолин. Лейтенанта я знал давно. Всегда веселый, внимателен к товарищам. И мы платили ему взаимностью. Долгое время он летал со штурманом старшим лейтенантом Авериным Виктором Ивановичем. А когда Аверина выдвинули на должность заместителя штурмана полка по радионавигации, Пошишолин стал летать с Андреем Ивановичем Кишкеневым, скромным, знающим свое дело офицером.
В полку лейтенант воевал с июля 1941 года. Сражался на подступах к Москве, под Сталинградом, на Курской дуге, и вот теперь - западнее Ленинграда. И всюду, где бы ни появлялась машина Пошишолина, бомбовый груз ее ложился точно в цель.
...Небо прочертили две зеленые ракеты. Все мы кинулись к своим самолетам и вскоре взлетели. Ночь была очень темная. Только над Финским заливом пылало зарево - отражение морского боя. Земля почти не просматривалась. Но опытный глаз летчика быстро улавливал возникающие на мгновение вспышки автомобильных фар: по дороге двигалась колонна.
- Нарва, - предупредил старший штурман полка. Над городом вдруг вспыхнули трассы пуль, забесновались зенитные орудия. Загорелись светящиеся бомбы, сброшенные с наших самолетов. В небе заметались лучи прожекторов.
На земле беспрерывно рвались бомбы, возникали очаги пожара. Вот в небе вспыхнул факел. Почти рядом с нашим самолетом. Вспыхнул и круто пошел к земле.
- Стервятника сбили, - сказал борттехник.
Отбомбившись, мы уходили от все увеличивающегося моря огня, охватившего станцию Нарва, район боевых позиций врага...
Вернулись все, кроме Пошишолина. Его долго ждали, но он не возвращался. И вот донесение командира ордена Ленина 123-й стрелковой дивизии: А. С. Пошишолин погиб, похоронен в братской могиле в районе Нарвы.
Спустя некоторое время в полк возвратился один из членов экипажа Пошишолина - воздушный стрелок Соловьев. Он и рассказал, что, когда бомбардировщик уже выполнил задание, на него набросились два "мессера". Экипаж в течение двадцати минут вел неравный бой. Сын тульского оружейника, бесстрашный летчик Алексей Пошишолин и его боевые друзья сражались за Родину до последнего дыхания...
Бомбардировочные удары, нанесенные на главных рубежах по вражеским коммуникациям, сыграли немаловажную роль в окончательном изгнании оккупантов с ленинградской земли. Нелегко далась эта победа. Много товарищей пали смертью храбрых. В один из майских дней погиб и мой фронтовой друг Василий Павлович Кошелев.
Но герои не умирают, их имена вечно живы в сердцах однополчан, в памяти народной.
На Ленинградском фронте 325-й полк совершил около двух тысяч боевых вылетов. Советское правительство высоко оценило заслуги авиаторов - 189 моих однополчан были награждены орденами и медалями. Наша часть была отмечена в приказе Верховного Главнокомандующего.
Особо важное задание
1
Весной 1944 года одиннадцать человек из авиационной части, которой командовал Николай Григорьевич Афонин, получили назначение в 340-й бомбардировочный полк. Все мы уже сидели в самолетах, ожидали вылета куда-то на Украину.
Штурмана эскадрильи Николая Семеновича Фетисова перевели штурманом новой части, командира отряда капитана Антона Александровича Бобрышева командиром, а меня штурманом первой эскадрильи, старшего лейтенанта Герасима Ивановича Селиверстова и лейтенанта Юрия Евгеньевича Волкова - командирами отрядов.
- Не забывайте боевых традиций, друзья, - напутствовал подполковник Петросянц.
- Я полагаю, что доверие командования вы оправдаете с честью! - сказал Н. Г. Афонин.
Мы тепло простились. Летчики дали газ, и Ли-2, качаясь на неровностях, пошел на старт. Над Ленинградом самолет сделал прощальный круг, а через сорок минут вошел в плотный слой облаков. Над Брянскими лесами облака оборвались. Знакомая всем нам Десна извивалась под правым бортом. "Где теперь те мужественные люди, которые показали гитлеровцам, что хозяева Брянщины - партизаны, а не фашисты?" - думал я.
В Конотопе, где мы сели, было совсем тепло, даже жарко. Нас пришли встречать старые друзья. За пять месяцев разлуки соскучились. В военном городке я встретился со своей женой Лилией. Она работала в летной столовой.
- Каждый день ждала! - сказала она. Достав из сумочки вырезки из фронтовых газет, Лилия передала их мне.
На одной газетной странице я прочел статью "Месть летчиков-ленинградцев", на второй - репортаж о героизме авиаторов. Затем Лилия достала письмо и, передавая мне, сказала:
- Давно лежит, но не пересылала, боялась расстроить.
- А что случилось? - с нетерпением спросил я.
- Убили Мишу...
Миша - мой средний брат. Он жил в Ташкенте, преподавал математику в 89-й средней школе. Когда разгорелось пламя войны, ушел защищать Родину. Окончив Краснознаменное пехотное училище имени В. И. Ленина, получил направление на фронт. 24 декабря 1943 года в боях за освобождение Украины Михаил погиб. Позже я узнал, что его могила находилась в двухстах метрах от дороги, идущей из села Ульяники в Щучик. В 1965 году его прах перенесли в братскую могилу в село Ульяники, Кагарлыкского района, Киевской области.
Не суждено было Михаилу увидеть жену Марию и дочурку Лену, родившуюся без него.
- Если родится дочь, назови Леной, - сказал он супруге, уходя на фронт.
Так Лена не увидела отца и даже не знает его. Но когда я увидел ее, мне показалось, что в комнату вошел мой брат. Какое удивительное сходство! И каштановый цвет густых волос, и вдумчивые голубые глаза, и даже ее манера держаться - все напоминало его, Михаила.
Я достал из чемодана сохранившееся письмо брата. На пожелтевшем листке химическим карандашом было написано: "Мы выполним долг перед Родиной!"
Да, он выполнил свой долг. 9 мая 1945 года стрелковая рота, которой он командовал, праздновала победу в Берлине...
Утром мы распрощались с гостеприимным Конотопом и поездом выехали в Нежин, чтобы научить молодежь громить врага, добить его, помочь народам Европы сбросить фашистское иго.
На большом летном поле стоял самолет Ли-2, около которого суетились мотористы, механики и бортовые техники. Инженер что-то объяснял им. Шли занятия. А чуть поодаль на зеленой полянке сидел человек. Увидев нас, он встал. Плотный, среднего роста майор, на его груди - Золотая Звезда.
Это командир полка Степанов Федор Федорович. Ему было около тридцати лет, а виски уже тронула седина. С открытого русского лица смотрели на нас голубые глаза.
- Наконец-то дождались! - радостно воскликнул он, пожимая нам руки. Теперь дело пойдет быстрее. Наш полк ждут на фронте.
Вскоре нам стало известно, что Ф. Ф. Степанов родился в 1913 году в Крыму, в семье служащего. В 1932 году окончил Качинское военное училище летчиков. В 1934 году принимал участие в спасении челюскинцев. В 1934-1936 годах был шеф-пилотом В. К. Блюхера.
Война застала Степанова под Смоленском, в 1-м тяжелом бомбардировочном авиационном полку, где он был командиром отряда. Звание Героя Советского Союза ему присвоено в 1942 году. Тогда он летал бомбить врага в Орше, Минске, Алсуфьеве и Сеще, откуда гитлеровские летчики делали налеты на Москву. Уже тогда Ф. Ф. Степанов совершил 170 боевых вылетов.
В сжатые сроки под руководством командира полка опытные офицеры подготовили молодых авиаторов к боевым действиям, и вскоре полк приступил к выполнению поставленных перед ним задач.
5 июня наша дивизия принимала участие в массированном налете на крупный железнодорожный узел, где сосредоточивались неприятельские войска, перебрасываемых из Германии. Надо было дезорганизовать движение.
Была на редкость хорошая погода. С безоблачного неба щедро светила луна. По отблеску рельсов железной дороги ориентироваться было легко. Гул приближающихся советских бомбардировщиков наводил страх на гитлеровцев. Они открыли заградительный огонь. Но наши самолеты, пилотируемые хорошо подготовленными летчиками, преодолели его.
Первый эшелон бомбардировщиков разбил склады с горючим, бомбами и боеприпасами, второй подавил прожег; торы, зенитки и пулеметы, третий обрушил фугаски на железнодорожную линию, забитую воинскими эшелонами.
В следующую ночь мы повторили бомбардировочный удар. Сгорело много эшелонов врага, выведен из строя железнодорожный узел. Гитлеровцы так и не могли восстановить его.
Об удачном налете сообщалось в сводке Совинформбюро. В ней говорилось, что "в результате бомбардировки возникло до 90 очагов пожара. Горели железнодорожные составы, станционные здания и военные склады противника. Пожары сопровождались сильными взрывами. Пулеметно-пушечным огнем обстреляно и подожжено несколько эшелонов... Пламя пожаров летчики наблюдали при уходе от цели с расстояния более 100 километров. Все наши самолеты вернулись на свою базу".
9 июня в Варваровку прилетел командующий авиацией дальнего действия Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов. Он поздоровался с нами. Здесь были офицеры трех полков, штаба дивизии. Более двух часов длилась интересная беседа командующего с летчиками.
- У кого есть вопросы? - спросил Голованов.
У меня был вопрос личного характера. Дело в том что на должность штурмана эскадрильи, которую я исполнял почему-то прислали другого офицера. Именно об этом я и сказал командующему.
- Кто послал капитана Гнедых в полк Степанова? - спросил он.
- Я, - ответил главный штурман АДД полковник Петухов. - Получилось недоразумение.