Страница:
- Капитана Гнедых откомандировать на прежнее место. Штурманом эскадрильи оставить товарища Черешнева, - приказал Главный маршал авиации.
Много вопросов личного характера было разрешено в этот день в нашей дивизии.
2
За три недели мне удалось вывезти на боевые задания всех штурманов своей эскадрильи. Мы бомбили железнодорожные узлы и аэродромы противника в Пинске, Бобруйске, Могилеве, Белостоке, Бресте и других пунктах.
28 июня 1944 года готовились к очередному вылету. По указанию старшего штурмана полка майора Н. С. Фетисова проложили на полетных картах линию маршрута., Она шла от Новоград-Волынска через Сарны на Лунинец. Окаймленный густым лесом железнодорожный узел был перекрещен красным карандашом.
- Это и есть наша цель, - сказал командир полка. - Партизаны сообщили, что сегодня туда прибыли три эшелона вражеских войск. Их надо уничтожить. Будьте повнимательней. Бой истребителям не навязывать. Наша задача бомбометание.
Когда наступили сумерки, самолеты поднялись в воздух. Налет был исключительно дерзким. От взрыва бомб и пожаров небо стало оранжевым.
После этого вылета ко мне подошел старший врач полка капитан медицинской службы Я. Д. Леонов.
- Как себя чувствуете? - спросил он.
- Терпимо.
- Э, батенька, так не годится. Надо в санаторий ехать, подлечиться, отдохнуть.
Яков Дмитриевич давно настаивал на том, чтобы отправить меня на стационарное лечение в госпиталь, подлечить желудок, который побаливал с лета 1943 года, когда я вернулся из тыла врага. Но я продолжал летать. На этот раз мне не удалось избежать медицинской опеки.
Дивизионный санаторий был расположен в живописном местечке недалеко от станции Полонное. Большое белое здание стояло на полуострове, вдававшемся в прозрачные воды озера.
В санатории я встретился со своим давним другом штурманом эскадрильи 325-го полка нашей дивизии капитаном Петровым Евгением Ивановичем. С ним и проводил свободное время. Мы увлекались рыбалкой, часами просиживали в небольшой лодке, не спуская глаз с зеленых поплавков.
До конца назначенного срока нам не пришлось побыть в санатории: наши полки перебазировались на новые аэродромы, ближе к государственной границе Советского Союза.
Возвратившись в часть, я перелетел вместе с товарищами в район Львова. Старшие начальники объяснили нам, что обстановка требует немедленной переброски самолетами на помощь восставшим словакам 2-й чехословацкой парашютнодесантной бригады, специально обученной для ведения боя в тылу врага. Эта задача возлагалась на авиакорпус, которым командовал генерал-лейтенант Счетчиков Георгий Семенович. В предстоящей операции должна была принять участие и наша 54-я дивизия (полки А. Г. Езерского и Н. Г. Афонина в полном составе, а от Ф. Ф. Степанова - несколько опытных экипажей).
Всем, кто когда-то воевал в полку Счетчикова или слышал от ветеранов об этом замечательном командире, было приятно, что соединение тяжелых бомбардировщиков возглавляет именно он. Мы знали, что, будучи заместителем командира 45-й дивизии АДД, Г. С. Счетчиков летал на самолетах Пе-8. Он водил эти четырехмоторные гиганты в глубокий тыл противника и наносил бомбардировочные удары по военно-промышленным, административным и политическим центрам врага.
В мае 1943 года Счетчикова назначили командиром 62-й дивизии АДД, которая после освобождения Донбасса была переименована в 9-ю гвардейскую. С апреля 1944 года Георгий Семенович стал командовать 4-м Гомельским корпусом АДД.
Партизанский аэродром, куда предстояло возить десант и грузы, находился в глубоком тылу противника, на берегу горной реки Грон, рядом с городом Зволен. Для подготовки площадки к приему самолетов в районе горного плато с первой машиной вылетели четыре авиатора во главе с полковником Чирсковым. За короткое время площадка была подготовлена. Вместо электрического "Т" посадочного знака - на партизанском аэродроме Три Дуба загорелись фонари "летучая мышь". Вскоре в эфире появились первые сигналы приводной радиостанции "Ястреб".
В то время когда полковник Чирсков готовил аэродром, подготовительную работу проводили и мы. С самолетов Ли-2 было снято бомбардировочное вооружение, что способствовало увеличению грузоподъемности. Облегченная машина могла брать не только больше людей, но и полевые орудия, минометы, даже военные автомобили. Район полета изучали по картам, тренировались в посадке на незнакомых аэродромах ночью. Но вот погода, как назло, пришила нас к земле. Карпаты покрылись облаками. Ненастье угнетало всех, а особенно чехословацких десантников. Мы понимали наших друзей - им хотелось быстрее попасть на родную землю, вступить в схватку с врагом.
Только в конце сентября с аэродрома Кросно, где была сосредоточена десантная бригада, поднялась большая группа самолетов. За штурвалом нашего Ли-2 - ветеран войны, один из опытных летчиков, командир первой эскадрильи 340-го полка майор Бобрышев Антон Александрович. На втором сиденье энергичный лейтенант Александр Беляев. Борттехник - Николай Палладий, радист - Гурбат Рзаев. А в фюзеляже расположились 20 чехословацких воинов. Все они хорошо одеты, отлично вооружены и в любую минуту были готовы вступить в бой.
За линией фронта облачность стала сгущаться, и майор Бобрышев, увеличив обороты моторов, вывел машину выше облаков. Высота 4100 метров, сверху чистое, словно омытое, небо. Луна осветила одну из горных вершин, которая осталась не закрытой облаками. В самолете стало прохладно. Десантники молча прижимались друг к другу, поглядывая в окна.
Настраиваю радиополукомпас на "Ястреба", стрелка прибора вяло показывает направление.
- Слабый привод, - говорит Беляев.
- Еще далеко, - успокаивает его командир. Радист Рзаев передал мне полученную радиограмму: облачность в районе цели 10 баллов, нижняя кромка 600 метров. О возвращении не могло быть и речи. В окна пристально смотрят люди, истосковавшиеся в войну по родной земле. Они то и дело смотрят вниз, ждут посадки. Мыслимо ли в эти напряженные минуты ожидания и надежды сказать: "Возвращаемся?" Мне, штурману, тоже хотелось увидеть хоть какой-либо просвет в этой серой мути облаков.
Как только я сказал, что расчетное время вышло, майор, сбавив обороты моторов, ввел машину в спираль, и мы начали снижаться. Самолет делал круги, стрелка высотомера быстро перемещалась: 4100, 3700, 2900, 1000... А земли все еще не видно.
Бобрышев поправил шлем, сказал:
- Штурман, проверь расчеты!
- Единица, единица, - услышали мы в наушниках, - вы над нами, продолжайте снижение!
Командир снова повел Ли-2 вниз. 900, 800, 600...
- Земли никто не видит? - спросил майор. Наконец на 550 метрах показалась земля. Она была необыкновенно черной. Все облегченно вздохнули. Пассажиры как по команде прильнули к окнам. Под нами город Зволен, а немного левее - линия огней. Фонари "летучая мышь" показывали аэродром.
Майор Бобрышев отлично сажает самолет. Но что это? К машине бегут офицеры в немецких фуражках! Борттехник Палладий, захлопнув дверь, бросился в пилотскую кабину:
- Запускай моторы, немцы!
Командир хохочет.
- Эх, ты, друг, штурману не веришь?
- Да ведь сразу не разберешься, - оправдывается Палладий.
Он бежит к двери, но к ней не подступиться. Десантники столпились у выхода и на родном языке отвечают на вопросы, которые задают земляки, находящиеся за бортом. Борттехник все же открыл дверь, и земляки по-братски обнялись.
Мы попрощались, взлетели и легли на обратный курс.
В последующем на подобные боевые задания я летал с капитаном Селиверстовым Герасимом Ивановичем. Он всегда верил штурманским расчетам. И только стоило сказать: "Под нами аэродром Три Дуба", как Герасим Иванович начинал снижаться. Он не любил возвращаться, не выполнив задания, водил самолет на аэродром повстанцев в любых метеоусловиях.
В нескольких полетах командиром нашего корабля был веселый и мужественный летчик - старший лейтенант Христофоров Михаил Яковлевич. Однажды, возвращаясь домой, мы подлетали к линии фронта. Нас атаковали два истребителя противника. При лунном свете хорошо было видно, как стервятники разворачивались и парой шли в атаку. Христофоров быстро принял решение и бросил машину в облака, над которыми мы шли. Изменив курс на 90 градусов, мы ушли от преследователей.
3
Наши полеты в Словакию приносили много хлопот гитлеровцам, и они решили уничтожить повстанческий аэродром. В направлении Зволена фашисты бросили восемь дивизий, вооруженных танками и артиллерией. Отражая атаки врага, повстанцы проявляли исключительную самоотверженность. Они теряли своих товарищей, но продолжали удерживать свою базу. Наконец, сконцентрировав все силы в единый кулак, десантники контратаковали гитлеровцев и отбросили их за Ялну.
Аэродром Три Дуба походил на крупный аэропорт, где беспрерывно производятся взлет и посадка самолетов. Мы перевозили не только людей, но и грузы. Несколько опережая события, скажу, что, по данным чехословацкой печати, в Словакию из Советского Союза было направлено: 2082 автомата, 630 винтовок, 467 ручных, 90 станковых и 23 зенитных пулемета, 256 противотанковых ружей и 5 минометов. На аэродром Зволен был переброшен и чехословацкий авиационный истребительный полк, который вел упорную борьбу с врагом, поддерживая повстанцев с воздуха.
Гитлеровцы бросили в бой ночную истребительную авиацию, поэтому полеты тяжелых кораблей в глубокий тыл противника без сопровождения стали сложнее. И все-таки мы продолжали выполнять свой интернациональный долг, совершая дерзкие полеты через Карпаты.
В одну из темных октябрьских ночей 1944 года погиб экипаж самолета, где командиром был мой фронтовой друг и однополчанин Рустемов Курал Рустемович.
Выполнив задание, Рустемов взлетел с аэродрома Три Дуба. На высоте 800 метров в районе Зволена его машина была атакована истребителем противника. Пользуясь преимуществом в скорости и маневре, фашистский стервятник бросался на Ли-2 то с одной, то с другой стороны. Но воздушные стрелки отбили наскоки "мессершмитта". Тогда враг зашел спереди. Курал Рустемов включил фары. Яркие лучи внезапно появившегося света ослепили гитлеровца, и он исчез.
Поврежденный корабль вести было невозможно, и командир решил произвести вынужденную посадку. Недалеко от города Брезно Ли-2 вовсе перестал подчиняться воле летчиков и загорелся...
Много лет спустя я получил письмо из города Брезно. В нем сообщалось, что на могиле экипажа К. Р. Рустемова установлен обелиск, на котором написаны имена авиаторов и текст: "Вечная слава героям СССР, погибшим в октябре 1944 года у города Брезно".
Части корпуса генерал-лейтенанта авиации Г. С. Счетчикова не только летали на аэродром повстанцев, но и наносили бомбардировочные удары по скоплению гитлеровских войск на узловых железнодорожных станциях в прифронтовой полосе Карпат, оказывая помощь Чехословакии в изгнании врага с ее территории.
Летчики, штурманы, воздушные стрелки и техники не считались ни с какими трудностями. Советское правительство высоко оценило ратные подвиги однополчан. Большинство из них были награждены орденами и медалями СССР, а заместитель командира эскадрильи 340-го полка АДД капитан Васильев Алексей Александрович удостоен Золотой Звезды.
С Васильевым я встретился в городе Нежин. Был жаркий июньский день 1944 года. Большой аэродром представлял собой как бы учебный центр. Одни авиаторы отрабатывали взлет и посадку, другие уходили в зону и стреляли по конусам, а третьи летали по маршрутам. У стартовой машины дежурил молодой коренастый капитан. Он зорко смотрел в небо и подавал команды в микрофон. Выбрав свободную минуту, мы побеседовали.
Родился Алексей Александрович в 1919 году в семье крестьянина под Ленинградом. После школы окончил аэроклуб. Проработав в нем год, ушел в армию, где приобрел специальность авиационного моториста. Затем переучился на летчика и стал пилотом на ТБ-3. До 1942 года совершил 240 боевых вылетов. В период Сталинградского сражения вступил в партию.
С апреля 1944 года А. А. Васильев в 340-м бомбардировочном авиаполку. Будучи заместителем командира эскадрильи, совершил 30 боевых вылетов. Майор Степанов поручал ему наиболее ответственные задания.
В Зволенской операции А. А. Васильев принимал самое активное участие. В одну из ночей ему приказали перевезти ценный груз с Малой земли на Большую. Партизанский аэродром Три Дуба был закрыт облачностью, шел сильный дождь. Но бесстрашный летчик пробил толстый слой облаков и с честью выполнил государственное задание.
Победные маршруты
1
В пору военного лихолетья, когда на земле и в небе гремели жестокие бои, когда каждый из нас пылал ненавистью к врагу и не особенно вдавался в детали биографий и судеб однополчан, - в ту пору мы, выполняя сыновний долг перед Родиной, были вроде бы все равны. Все - воины, все делали одно святое дело - били чужеземца, гнали его на запад, бились не ради корысти и славы, а ради жизни на земле. И только теперь, четверть века спустя, отчетливо осознаешь, что не все воевали одинаково, что меру ратных свершений нельзя разложить поровну на плечи каждого...
Был в нашем полку Георгий Васильевич Помазков. Ни чином особо не знаменит - майор, ни должностью - заместитель командира эскадрильи. Летал, не сетуя на трудности (у него были больные ноги), днем и ночью. И как летал! Прежде чем говорить об этом, хотелось бы кратко рассказать о нем.
Родился Георгий Васильевич в 1906 году в Ростове, в семье кузнеца. Отец был бунтарем по натуре, не терпел несправедливости. По этой причине его неоднократно увольняли с работы, и в поисках нового пристанища приходилось перекочевывать то в Армавир, то в Грозный. Василий Иванович принимал активное участие в революции, был бойцом 1-го Пролетарского батальона, храбро сражался с белогвардейцами в Грозном. В 1918 году враги схватили его, посадили в тюрьму. Там он и погиб.
После смерти отца белые выгнали семью Помазневых из казенной квартиры на улицу. В тринадцать лет Грише пришлось добывать хлеб для семьи. Вначале он работал подводчиком, затем рассыльным. Одновременно учился. Получив специальность токаря, работал в механических мастерских нефтяных промыслов. В 1923 году вступил в комсомол, а в 1925 году стал коммунистом.
В 1928 году Помазков был призван в Красную Армию. После службы окончил летную школу и был направлен на Дальний Восток, участвовал в боях на Халхин-Голе. В 1939 году его перевели в Краснодарское летное училище. Он летал на самолете ТБ-3. Был командиром корабля. За отличные успехи в службе его назначили командиром отряда.
С первых дней войны Г. В. Помазков был командиром отряда в 325-м бомбардировочном полку. Он сражался под Москвой, на Кавказе, в Крыму и на Курской дуге. За образцовое выполнение заданий командования на фронтах Великой Отечественной войны и проявленные при этом мужество и отвагу был награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалями. В апреле 1944 года его назначили заместителем командира эскадрильи в 340-й полк.
В ноябре 1944 года Георгий Васильевич был назначен командиром эскадрильи в 23-й гвардейский бомбардировочный полк авиации дальнего действия. Проводить Помазкова собрались все сослуживцы. Теплыми, душевными были минуты прощания. А когда самолет поднялся над аэродромом Кросно, однополчане стали рассказывать молодым авиаторам эпизоды из боевой жизни Помазкова.
...Осенью 1941 года Г. В. Помазков, выполнив задание, возвращался на свой аэродром. В районе Белгорода его обстреляли вражеские зенитчики. Самолет загорелся, и раненый летчик выпрыгнул с парашютом. Он сумел выдернуть вытяжное кольцо парашюта, но, ослабев от потери крови, ударился о землю и сильно повредил ноги. В тяжелом состоянии его доставили в госпиталь. Но коммунист Помазков не мог спокойно лежать в госпитале, хотя его раны еще не зажили. Он добрался до родного полка, доложил командиру:
- Товарищ майор, я выздоровел. Разрешите приступить к выполнению боевых заданий?
Г. С. Счетчиков понимал, что перед ним человек, который всем своим сердцем ненавидит врага и рвется в бой.
- Может, повременишь?
- Не беспокойтесь, - ответил Помазков, - я уже окреп.
- Ну добре, полетим вместе.
Обстановка на фронте требовала сковать действия вражеских сил, нарушить работу железнодорожного узла Ржев и тем самым выиграть время для перегруппировки советских войск, оборонявших столицу на ее дальних подступах. В выполнении этой задачи приняли участие и бомбардировщики Г. С. Счетчикова.
Командир полка, Г. З. Кацюржинский, Г. В. Помазков и другие коммунисты взлетели первыми, за ними поднялись остальные. В ту осеннюю ночь им предстояло нанести бомбовый удар по узловой станции, где фашисты сконцентрировали большое количество техники.
Очевидцы вспоминают, что над Ржевом творилось что-то невообразимое. Небо беспрерывно лизали огненные языки разрывов вражеских снарядов. На подступах к цели пулеметные трассы, точно молнии, рассекали ночную тьму. Земля ежеминутно вздрагивала. Мощные взрывы авиабомб взметали дымные смерчи.
На первом же заходе самолет Помазкова был схвачен лучами прожекторов. Черные шапки от разрывов снарядов все плотнее окружали ТБ-3. Вот уже по гофрированной обшивке машины громят осколки. Но Помазков, несмотря ни на что, заходит на цель. Потом еще и еще. За семь заходов экипаж сбросил 2800 килограммов бомб. Затем летчик повел корабль на штурмовку немецкого гарнизона. С боевого задания он прилетел позже других. На его самолете насчитали более 300 пробоин.
Разговор о Помазкове продолжался.
- Да, он дрался как богатырь, - сказал старший штурман полка Николай Семенович Фетисов. - Я летал с ним в качестве штурмана осенью сорок второго года, когда наши экипажи помогали партизанам, действовавшим в Крыму. Помазков первым проложил воздушную трассу ночью в горах.
Как бы вспоминая минувшее, майор Фетисов немного помолчал, потом продолжил рассказ:
- Одно время партизаны Крыма были отрезаны от баз снабжения, оказались в крайне тяжелом положении. Еще летом командование принимало меры к тому, чтобы облегчить участь народных мстителей, теснимых врагом, но экипажи, которые посылали к ним, терпели неудачу. 11 сентября 1942 года и мы получили задание на вылет к партизанам. В первом полете сбросили продовольствие. Из отряда сообщили, что сброшенный груз спас жизнь многим людям. Майор Помазков решил летать ежедневно, и ему удалось выполнить задания 12, 13, 15 и 16 сентября. Партизаны были обеспечены продовольствием полностью. Но у них накопилось много раненых.
- А приземлиться было нельзя? - спросил кто-то из молодых летчиков.
- Можно, конечно, но трудно. И все же мы рискнули, - сказал Фетисов, пошли на посадку. Но подул попутный ветер, и пробег самолета оказался большим, чем рассчитывали. ТБ-3 правым колесом наскочил на камень. Сорвало покрышку. Что делать? Кругом немцы, причем очень близко. Кое-кто из партизан предлагал сжечь самолет. Однако Помазков не согласился. Мы усадили раненых партизан, выровняли нагрузку и начали взлет. Балансируя на одном колесе, тяжелая машина с тридцатью пассажирами пробежала по каменистому полю, поднялась. Но как только мы оказались над Черным морем, отказал один мотор. Сколько потребовалось выдержки командиру, который отвечал за экипаж, за раненых, за самолет! Но Георгий Васильевич нашел силы привести корабль на адлеровский аэродром и посадить ночью на одно колесо.
Фетисов достал из кармана лжлок пожелтевшей от времени бумаги:
- Вот письмо от партизан.
"Уважаемые товарищи Помазков и Фетисов!
Нет слов для выражения благодарности за вашу большевистскую заботу, смелость и отвагу, за мастерство, инициативу и оказание помощи сотням партизан Крыма, столь остро в ней нуждавшимся. Нет слов, чтобы передать вам нашу радость в те минуты, когда появился ваш корабль, сбросил груз и совершил посадку, а затем взлетел с ранеными. Свои чувства радости и благодарности мы посылаем вам в ответ на ваши сигнальные огни!"
Подошел автобус, и мы поехали в город. Сидели молча, каждый находился под впечатлением проводов близкого нам человека, рассказов о нем.
Несколько позже я узнал, что гвардии майор Г. В. Помазков смело воевал до самого Дня Победы, был прекрасным наставником молодых авиаторов. Болезнь не позволила ему продолжать службу в мирное время, и он уволился в запас. Прогрессирующая гангрена оборвала его жизнь в 1958 году. Именем Г. В. Помазкова назван один из пионерских отрядов 52-й средней школы в Грозном.
2
В ноябре 1944 года 325-му бомбардировочному авиаполку было присвоено звание гвардейского. Это знаменательное событие порадовало всех авиаторов, которые воевали в части Н. Г. Афонина.
Я с особым удовлетворением поздравил своих прежних сослуживцев.
Им было чем гордиться. За три года они совершили 4150 боевых вылетов, уничтожили 162 самолета противника и 17 зенитных батарей, подожгли 24 эшелона с техникой и живой силой, взорвали более 90 складов с горючим, боеприпасами и другими материалами.
Афонинцы построились и вышли на летное поле большого аэродрома в Куровицах. Под Знамя части встал ветеран полка капитан Ткачев, а под гвардейское - ветеран войны майор Степин Павел Николаевич. Командир полка принял гвардейское Знамя, опустился на колено.
- Слушай нас, Родина! - торжественно произнес он.
- Слушай нас, Родина! - повторили слова клятвы летчики, штурманы, воздушные стрелки-радисты, инженеры и техники.
- Мы клянемся еще беспощаднее бить врага, неустанно прославлять грозную силу советского оружия!..
325-й бомбардировочный полк стал 29-м гвардейским.
* * *
А тем временем мы продолжали летать к чехословацким партизанам, наносили удары по военным объектам в логове врага.
Особенно запомнилась мне одна зимняя ночь. Получив задание, экипажи разошлись по самолетам. На нашей машине был установлен фотоаппарат для фотографирования результатов бомбометания по крупным военно-промышленным объектам. Проверив крепление аппарата и подвеску ФОТАБов, мы с Герасимом Ивановичем Селиверстовым отошли в сторону покурить. Темноту ночи разрезал свет белой ракеты. Со старта пошла на взлет тяжело груженная машина. В конце разбега она подпрыгнула, поднялась. Но едва самолет скрылся за пределами, аэродрома, раздался взрыв. Взлет остальным самолетам запретили. Мы пошли на командный пункт.
На КП находился командир дивизии генерал-майор авиации Щелкин. Он долго всматривался в зарево, где догорала взорвавшаяся машина. Командир полка, начальник штаба, все офицеры тяжело переживали трагедию. И вдруг открылась дверь. Вошли трое. Подполковник Степанов бросился навстречу. Перед ним как ни в чем не бывало стоял командир корабля лейтенант Ильин. Молодой офицер виновато моргал, стряхивая с ушанки снег. Рядом с ним топтались второй пилот младший лейтенант Деревнин и штурман корабля лейтенант Назаров.
Оказалось, Ли-2, загруженный толом для чешских партизан, на взлете ударился о пульмановский вагон железнодорожного состава и взорвался.
- Как же вы уцелели? - спросил Степанов.
- Увидели, что загорелся тол, и выпрыгнули в астролюк.
Впоследствии выяснилось, что причиной происшествия явилось внезапно возникшее над аэродромом интенсивное обледенение.
...Форсировав реку Одер, наши части продвигались вперед. Город Бреслау остался в тылу. Сорокатысячный фашистский гарнизон оказался полностью окруженным, но гитлеровцы не сдавались. Битва за освобождение Бреслау принимала ожесточенный характер. Дивизии генерала Щелкина приказали нанести по группировке фашистов ряд сокрушительных ударов с воздуха.
Погода была летной, видимость отличная. На небе ни облачка. Мы с майором А. А. Бобрышевым прилетели первыми, сбросили осветительные бомбы. Крупный город на Одере виден как днем. Хорошо просматривались мосты, кварталы многоэтажных домов, улицы. Бобрышев развернул самолет, и мы стали заходить на цель. Мы должны были бомбить ипподром, куда гитлеровская транспортная авиация доставляла грузы для окруженных войск.
В небе кружились самолеты Ю-52, и переполошенные зенитчики, не разбирая, где свои, где чужие, вели огонь из автоматических пушек. Однако это не помешало нам сбросить бомбы точно в цель. Развернувшись для следования в обратный путь, мы увидели огненный факел, двигавшийся на восток. Внизу мелькнули белые купола парашютов.
На командном пункте стало известно, что с боевого задания не вернулся экипаж старшего лейтенанта Христофорова Михаила Яковлевича.
Полк продолжал наносить удары по окруженному гарнизону в Бреслау. Гитлеровцы не выдерживали ночных бомбежек. Как только наступали сумерки, они уходили из города на окраину, ближе к линии фронта, но там их били наши войска из орудий и пулеметов.
Утром, когда по радио передали сводку Совинформбюро о взятии нашими войсками города Бреслау, в полк вернулся Христофоров. В госпитальной куртке, громыхая костылями по деревянному полу общежития, он прошел к столу и устало присел. Парашют его раскрылся на малой высоте. Сильный удар в ноги - и потерявшего сознание летчика принесли в полевой госпиталь.
- В полку я быстрее встану на ноги, - упрашивал он врачей.
И добился своего.
Увидев Христофорова, мы поздравили его с возвращением, подхватили на руки и начали качать. В это время в общежитие зашел начальник оперативного отдела старший лейтенант Гриднев с телеграммой в руках.
- Слушайте новость, - сказал он. - За отличное выполнение поставленной задачи по уничтожению окруженной группировки противника триста сороковому авиационному полку Орловской дивизии присвоено наименование Бреславского.
Много вопросов личного характера было разрешено в этот день в нашей дивизии.
2
За три недели мне удалось вывезти на боевые задания всех штурманов своей эскадрильи. Мы бомбили железнодорожные узлы и аэродромы противника в Пинске, Бобруйске, Могилеве, Белостоке, Бресте и других пунктах.
28 июня 1944 года готовились к очередному вылету. По указанию старшего штурмана полка майора Н. С. Фетисова проложили на полетных картах линию маршрута., Она шла от Новоград-Волынска через Сарны на Лунинец. Окаймленный густым лесом железнодорожный узел был перекрещен красным карандашом.
- Это и есть наша цель, - сказал командир полка. - Партизаны сообщили, что сегодня туда прибыли три эшелона вражеских войск. Их надо уничтожить. Будьте повнимательней. Бой истребителям не навязывать. Наша задача бомбометание.
Когда наступили сумерки, самолеты поднялись в воздух. Налет был исключительно дерзким. От взрыва бомб и пожаров небо стало оранжевым.
После этого вылета ко мне подошел старший врач полка капитан медицинской службы Я. Д. Леонов.
- Как себя чувствуете? - спросил он.
- Терпимо.
- Э, батенька, так не годится. Надо в санаторий ехать, подлечиться, отдохнуть.
Яков Дмитриевич давно настаивал на том, чтобы отправить меня на стационарное лечение в госпиталь, подлечить желудок, который побаливал с лета 1943 года, когда я вернулся из тыла врага. Но я продолжал летать. На этот раз мне не удалось избежать медицинской опеки.
Дивизионный санаторий был расположен в живописном местечке недалеко от станции Полонное. Большое белое здание стояло на полуострове, вдававшемся в прозрачные воды озера.
В санатории я встретился со своим давним другом штурманом эскадрильи 325-го полка нашей дивизии капитаном Петровым Евгением Ивановичем. С ним и проводил свободное время. Мы увлекались рыбалкой, часами просиживали в небольшой лодке, не спуская глаз с зеленых поплавков.
До конца назначенного срока нам не пришлось побыть в санатории: наши полки перебазировались на новые аэродромы, ближе к государственной границе Советского Союза.
Возвратившись в часть, я перелетел вместе с товарищами в район Львова. Старшие начальники объяснили нам, что обстановка требует немедленной переброски самолетами на помощь восставшим словакам 2-й чехословацкой парашютнодесантной бригады, специально обученной для ведения боя в тылу врага. Эта задача возлагалась на авиакорпус, которым командовал генерал-лейтенант Счетчиков Георгий Семенович. В предстоящей операции должна была принять участие и наша 54-я дивизия (полки А. Г. Езерского и Н. Г. Афонина в полном составе, а от Ф. Ф. Степанова - несколько опытных экипажей).
Всем, кто когда-то воевал в полку Счетчикова или слышал от ветеранов об этом замечательном командире, было приятно, что соединение тяжелых бомбардировщиков возглавляет именно он. Мы знали, что, будучи заместителем командира 45-й дивизии АДД, Г. С. Счетчиков летал на самолетах Пе-8. Он водил эти четырехмоторные гиганты в глубокий тыл противника и наносил бомбардировочные удары по военно-промышленным, административным и политическим центрам врага.
В мае 1943 года Счетчикова назначили командиром 62-й дивизии АДД, которая после освобождения Донбасса была переименована в 9-ю гвардейскую. С апреля 1944 года Георгий Семенович стал командовать 4-м Гомельским корпусом АДД.
Партизанский аэродром, куда предстояло возить десант и грузы, находился в глубоком тылу противника, на берегу горной реки Грон, рядом с городом Зволен. Для подготовки площадки к приему самолетов в районе горного плато с первой машиной вылетели четыре авиатора во главе с полковником Чирсковым. За короткое время площадка была подготовлена. Вместо электрического "Т" посадочного знака - на партизанском аэродроме Три Дуба загорелись фонари "летучая мышь". Вскоре в эфире появились первые сигналы приводной радиостанции "Ястреб".
В то время когда полковник Чирсков готовил аэродром, подготовительную работу проводили и мы. С самолетов Ли-2 было снято бомбардировочное вооружение, что способствовало увеличению грузоподъемности. Облегченная машина могла брать не только больше людей, но и полевые орудия, минометы, даже военные автомобили. Район полета изучали по картам, тренировались в посадке на незнакомых аэродромах ночью. Но вот погода, как назло, пришила нас к земле. Карпаты покрылись облаками. Ненастье угнетало всех, а особенно чехословацких десантников. Мы понимали наших друзей - им хотелось быстрее попасть на родную землю, вступить в схватку с врагом.
Только в конце сентября с аэродрома Кросно, где была сосредоточена десантная бригада, поднялась большая группа самолетов. За штурвалом нашего Ли-2 - ветеран войны, один из опытных летчиков, командир первой эскадрильи 340-го полка майор Бобрышев Антон Александрович. На втором сиденье энергичный лейтенант Александр Беляев. Борттехник - Николай Палладий, радист - Гурбат Рзаев. А в фюзеляже расположились 20 чехословацких воинов. Все они хорошо одеты, отлично вооружены и в любую минуту были готовы вступить в бой.
За линией фронта облачность стала сгущаться, и майор Бобрышев, увеличив обороты моторов, вывел машину выше облаков. Высота 4100 метров, сверху чистое, словно омытое, небо. Луна осветила одну из горных вершин, которая осталась не закрытой облаками. В самолете стало прохладно. Десантники молча прижимались друг к другу, поглядывая в окна.
Настраиваю радиополукомпас на "Ястреба", стрелка прибора вяло показывает направление.
- Слабый привод, - говорит Беляев.
- Еще далеко, - успокаивает его командир. Радист Рзаев передал мне полученную радиограмму: облачность в районе цели 10 баллов, нижняя кромка 600 метров. О возвращении не могло быть и речи. В окна пристально смотрят люди, истосковавшиеся в войну по родной земле. Они то и дело смотрят вниз, ждут посадки. Мыслимо ли в эти напряженные минуты ожидания и надежды сказать: "Возвращаемся?" Мне, штурману, тоже хотелось увидеть хоть какой-либо просвет в этой серой мути облаков.
Как только я сказал, что расчетное время вышло, майор, сбавив обороты моторов, ввел машину в спираль, и мы начали снижаться. Самолет делал круги, стрелка высотомера быстро перемещалась: 4100, 3700, 2900, 1000... А земли все еще не видно.
Бобрышев поправил шлем, сказал:
- Штурман, проверь расчеты!
- Единица, единица, - услышали мы в наушниках, - вы над нами, продолжайте снижение!
Командир снова повел Ли-2 вниз. 900, 800, 600...
- Земли никто не видит? - спросил майор. Наконец на 550 метрах показалась земля. Она была необыкновенно черной. Все облегченно вздохнули. Пассажиры как по команде прильнули к окнам. Под нами город Зволен, а немного левее - линия огней. Фонари "летучая мышь" показывали аэродром.
Майор Бобрышев отлично сажает самолет. Но что это? К машине бегут офицеры в немецких фуражках! Борттехник Палладий, захлопнув дверь, бросился в пилотскую кабину:
- Запускай моторы, немцы!
Командир хохочет.
- Эх, ты, друг, штурману не веришь?
- Да ведь сразу не разберешься, - оправдывается Палладий.
Он бежит к двери, но к ней не подступиться. Десантники столпились у выхода и на родном языке отвечают на вопросы, которые задают земляки, находящиеся за бортом. Борттехник все же открыл дверь, и земляки по-братски обнялись.
Мы попрощались, взлетели и легли на обратный курс.
В последующем на подобные боевые задания я летал с капитаном Селиверстовым Герасимом Ивановичем. Он всегда верил штурманским расчетам. И только стоило сказать: "Под нами аэродром Три Дуба", как Герасим Иванович начинал снижаться. Он не любил возвращаться, не выполнив задания, водил самолет на аэродром повстанцев в любых метеоусловиях.
В нескольких полетах командиром нашего корабля был веселый и мужественный летчик - старший лейтенант Христофоров Михаил Яковлевич. Однажды, возвращаясь домой, мы подлетали к линии фронта. Нас атаковали два истребителя противника. При лунном свете хорошо было видно, как стервятники разворачивались и парой шли в атаку. Христофоров быстро принял решение и бросил машину в облака, над которыми мы шли. Изменив курс на 90 градусов, мы ушли от преследователей.
3
Наши полеты в Словакию приносили много хлопот гитлеровцам, и они решили уничтожить повстанческий аэродром. В направлении Зволена фашисты бросили восемь дивизий, вооруженных танками и артиллерией. Отражая атаки врага, повстанцы проявляли исключительную самоотверженность. Они теряли своих товарищей, но продолжали удерживать свою базу. Наконец, сконцентрировав все силы в единый кулак, десантники контратаковали гитлеровцев и отбросили их за Ялну.
Аэродром Три Дуба походил на крупный аэропорт, где беспрерывно производятся взлет и посадка самолетов. Мы перевозили не только людей, но и грузы. Несколько опережая события, скажу, что, по данным чехословацкой печати, в Словакию из Советского Союза было направлено: 2082 автомата, 630 винтовок, 467 ручных, 90 станковых и 23 зенитных пулемета, 256 противотанковых ружей и 5 минометов. На аэродром Зволен был переброшен и чехословацкий авиационный истребительный полк, который вел упорную борьбу с врагом, поддерживая повстанцев с воздуха.
Гитлеровцы бросили в бой ночную истребительную авиацию, поэтому полеты тяжелых кораблей в глубокий тыл противника без сопровождения стали сложнее. И все-таки мы продолжали выполнять свой интернациональный долг, совершая дерзкие полеты через Карпаты.
В одну из темных октябрьских ночей 1944 года погиб экипаж самолета, где командиром был мой фронтовой друг и однополчанин Рустемов Курал Рустемович.
Выполнив задание, Рустемов взлетел с аэродрома Три Дуба. На высоте 800 метров в районе Зволена его машина была атакована истребителем противника. Пользуясь преимуществом в скорости и маневре, фашистский стервятник бросался на Ли-2 то с одной, то с другой стороны. Но воздушные стрелки отбили наскоки "мессершмитта". Тогда враг зашел спереди. Курал Рустемов включил фары. Яркие лучи внезапно появившегося света ослепили гитлеровца, и он исчез.
Поврежденный корабль вести было невозможно, и командир решил произвести вынужденную посадку. Недалеко от города Брезно Ли-2 вовсе перестал подчиняться воле летчиков и загорелся...
Много лет спустя я получил письмо из города Брезно. В нем сообщалось, что на могиле экипажа К. Р. Рустемова установлен обелиск, на котором написаны имена авиаторов и текст: "Вечная слава героям СССР, погибшим в октябре 1944 года у города Брезно".
Части корпуса генерал-лейтенанта авиации Г. С. Счетчикова не только летали на аэродром повстанцев, но и наносили бомбардировочные удары по скоплению гитлеровских войск на узловых железнодорожных станциях в прифронтовой полосе Карпат, оказывая помощь Чехословакии в изгнании врага с ее территории.
Летчики, штурманы, воздушные стрелки и техники не считались ни с какими трудностями. Советское правительство высоко оценило ратные подвиги однополчан. Большинство из них были награждены орденами и медалями СССР, а заместитель командира эскадрильи 340-го полка АДД капитан Васильев Алексей Александрович удостоен Золотой Звезды.
С Васильевым я встретился в городе Нежин. Был жаркий июньский день 1944 года. Большой аэродром представлял собой как бы учебный центр. Одни авиаторы отрабатывали взлет и посадку, другие уходили в зону и стреляли по конусам, а третьи летали по маршрутам. У стартовой машины дежурил молодой коренастый капитан. Он зорко смотрел в небо и подавал команды в микрофон. Выбрав свободную минуту, мы побеседовали.
Родился Алексей Александрович в 1919 году в семье крестьянина под Ленинградом. После школы окончил аэроклуб. Проработав в нем год, ушел в армию, где приобрел специальность авиационного моториста. Затем переучился на летчика и стал пилотом на ТБ-3. До 1942 года совершил 240 боевых вылетов. В период Сталинградского сражения вступил в партию.
С апреля 1944 года А. А. Васильев в 340-м бомбардировочном авиаполку. Будучи заместителем командира эскадрильи, совершил 30 боевых вылетов. Майор Степанов поручал ему наиболее ответственные задания.
В Зволенской операции А. А. Васильев принимал самое активное участие. В одну из ночей ему приказали перевезти ценный груз с Малой земли на Большую. Партизанский аэродром Три Дуба был закрыт облачностью, шел сильный дождь. Но бесстрашный летчик пробил толстый слой облаков и с честью выполнил государственное задание.
Победные маршруты
1
В пору военного лихолетья, когда на земле и в небе гремели жестокие бои, когда каждый из нас пылал ненавистью к врагу и не особенно вдавался в детали биографий и судеб однополчан, - в ту пору мы, выполняя сыновний долг перед Родиной, были вроде бы все равны. Все - воины, все делали одно святое дело - били чужеземца, гнали его на запад, бились не ради корысти и славы, а ради жизни на земле. И только теперь, четверть века спустя, отчетливо осознаешь, что не все воевали одинаково, что меру ратных свершений нельзя разложить поровну на плечи каждого...
Был в нашем полку Георгий Васильевич Помазков. Ни чином особо не знаменит - майор, ни должностью - заместитель командира эскадрильи. Летал, не сетуя на трудности (у него были больные ноги), днем и ночью. И как летал! Прежде чем говорить об этом, хотелось бы кратко рассказать о нем.
Родился Георгий Васильевич в 1906 году в Ростове, в семье кузнеца. Отец был бунтарем по натуре, не терпел несправедливости. По этой причине его неоднократно увольняли с работы, и в поисках нового пристанища приходилось перекочевывать то в Армавир, то в Грозный. Василий Иванович принимал активное участие в революции, был бойцом 1-го Пролетарского батальона, храбро сражался с белогвардейцами в Грозном. В 1918 году враги схватили его, посадили в тюрьму. Там он и погиб.
После смерти отца белые выгнали семью Помазневых из казенной квартиры на улицу. В тринадцать лет Грише пришлось добывать хлеб для семьи. Вначале он работал подводчиком, затем рассыльным. Одновременно учился. Получив специальность токаря, работал в механических мастерских нефтяных промыслов. В 1923 году вступил в комсомол, а в 1925 году стал коммунистом.
В 1928 году Помазков был призван в Красную Армию. После службы окончил летную школу и был направлен на Дальний Восток, участвовал в боях на Халхин-Голе. В 1939 году его перевели в Краснодарское летное училище. Он летал на самолете ТБ-3. Был командиром корабля. За отличные успехи в службе его назначили командиром отряда.
С первых дней войны Г. В. Помазков был командиром отряда в 325-м бомбардировочном полку. Он сражался под Москвой, на Кавказе, в Крыму и на Курской дуге. За образцовое выполнение заданий командования на фронтах Великой Отечественной войны и проявленные при этом мужество и отвагу был награжден орденом Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, медалями. В апреле 1944 года его назначили заместителем командира эскадрильи в 340-й полк.
В ноябре 1944 года Георгий Васильевич был назначен командиром эскадрильи в 23-й гвардейский бомбардировочный полк авиации дальнего действия. Проводить Помазкова собрались все сослуживцы. Теплыми, душевными были минуты прощания. А когда самолет поднялся над аэродромом Кросно, однополчане стали рассказывать молодым авиаторам эпизоды из боевой жизни Помазкова.
...Осенью 1941 года Г. В. Помазков, выполнив задание, возвращался на свой аэродром. В районе Белгорода его обстреляли вражеские зенитчики. Самолет загорелся, и раненый летчик выпрыгнул с парашютом. Он сумел выдернуть вытяжное кольцо парашюта, но, ослабев от потери крови, ударился о землю и сильно повредил ноги. В тяжелом состоянии его доставили в госпиталь. Но коммунист Помазков не мог спокойно лежать в госпитале, хотя его раны еще не зажили. Он добрался до родного полка, доложил командиру:
- Товарищ майор, я выздоровел. Разрешите приступить к выполнению боевых заданий?
Г. С. Счетчиков понимал, что перед ним человек, который всем своим сердцем ненавидит врага и рвется в бой.
- Может, повременишь?
- Не беспокойтесь, - ответил Помазков, - я уже окреп.
- Ну добре, полетим вместе.
Обстановка на фронте требовала сковать действия вражеских сил, нарушить работу железнодорожного узла Ржев и тем самым выиграть время для перегруппировки советских войск, оборонявших столицу на ее дальних подступах. В выполнении этой задачи приняли участие и бомбардировщики Г. С. Счетчикова.
Командир полка, Г. З. Кацюржинский, Г. В. Помазков и другие коммунисты взлетели первыми, за ними поднялись остальные. В ту осеннюю ночь им предстояло нанести бомбовый удар по узловой станции, где фашисты сконцентрировали большое количество техники.
Очевидцы вспоминают, что над Ржевом творилось что-то невообразимое. Небо беспрерывно лизали огненные языки разрывов вражеских снарядов. На подступах к цели пулеметные трассы, точно молнии, рассекали ночную тьму. Земля ежеминутно вздрагивала. Мощные взрывы авиабомб взметали дымные смерчи.
На первом же заходе самолет Помазкова был схвачен лучами прожекторов. Черные шапки от разрывов снарядов все плотнее окружали ТБ-3. Вот уже по гофрированной обшивке машины громят осколки. Но Помазков, несмотря ни на что, заходит на цель. Потом еще и еще. За семь заходов экипаж сбросил 2800 килограммов бомб. Затем летчик повел корабль на штурмовку немецкого гарнизона. С боевого задания он прилетел позже других. На его самолете насчитали более 300 пробоин.
Разговор о Помазкове продолжался.
- Да, он дрался как богатырь, - сказал старший штурман полка Николай Семенович Фетисов. - Я летал с ним в качестве штурмана осенью сорок второго года, когда наши экипажи помогали партизанам, действовавшим в Крыму. Помазков первым проложил воздушную трассу ночью в горах.
Как бы вспоминая минувшее, майор Фетисов немного помолчал, потом продолжил рассказ:
- Одно время партизаны Крыма были отрезаны от баз снабжения, оказались в крайне тяжелом положении. Еще летом командование принимало меры к тому, чтобы облегчить участь народных мстителей, теснимых врагом, но экипажи, которые посылали к ним, терпели неудачу. 11 сентября 1942 года и мы получили задание на вылет к партизанам. В первом полете сбросили продовольствие. Из отряда сообщили, что сброшенный груз спас жизнь многим людям. Майор Помазков решил летать ежедневно, и ему удалось выполнить задания 12, 13, 15 и 16 сентября. Партизаны были обеспечены продовольствием полностью. Но у них накопилось много раненых.
- А приземлиться было нельзя? - спросил кто-то из молодых летчиков.
- Можно, конечно, но трудно. И все же мы рискнули, - сказал Фетисов, пошли на посадку. Но подул попутный ветер, и пробег самолета оказался большим, чем рассчитывали. ТБ-3 правым колесом наскочил на камень. Сорвало покрышку. Что делать? Кругом немцы, причем очень близко. Кое-кто из партизан предлагал сжечь самолет. Однако Помазков не согласился. Мы усадили раненых партизан, выровняли нагрузку и начали взлет. Балансируя на одном колесе, тяжелая машина с тридцатью пассажирами пробежала по каменистому полю, поднялась. Но как только мы оказались над Черным морем, отказал один мотор. Сколько потребовалось выдержки командиру, который отвечал за экипаж, за раненых, за самолет! Но Георгий Васильевич нашел силы привести корабль на адлеровский аэродром и посадить ночью на одно колесо.
Фетисов достал из кармана лжлок пожелтевшей от времени бумаги:
- Вот письмо от партизан.
"Уважаемые товарищи Помазков и Фетисов!
Нет слов для выражения благодарности за вашу большевистскую заботу, смелость и отвагу, за мастерство, инициативу и оказание помощи сотням партизан Крыма, столь остро в ней нуждавшимся. Нет слов, чтобы передать вам нашу радость в те минуты, когда появился ваш корабль, сбросил груз и совершил посадку, а затем взлетел с ранеными. Свои чувства радости и благодарности мы посылаем вам в ответ на ваши сигнальные огни!"
Подошел автобус, и мы поехали в город. Сидели молча, каждый находился под впечатлением проводов близкого нам человека, рассказов о нем.
Несколько позже я узнал, что гвардии майор Г. В. Помазков смело воевал до самого Дня Победы, был прекрасным наставником молодых авиаторов. Болезнь не позволила ему продолжать службу в мирное время, и он уволился в запас. Прогрессирующая гангрена оборвала его жизнь в 1958 году. Именем Г. В. Помазкова назван один из пионерских отрядов 52-й средней школы в Грозном.
2
В ноябре 1944 года 325-му бомбардировочному авиаполку было присвоено звание гвардейского. Это знаменательное событие порадовало всех авиаторов, которые воевали в части Н. Г. Афонина.
Я с особым удовлетворением поздравил своих прежних сослуживцев.
Им было чем гордиться. За три года они совершили 4150 боевых вылетов, уничтожили 162 самолета противника и 17 зенитных батарей, подожгли 24 эшелона с техникой и живой силой, взорвали более 90 складов с горючим, боеприпасами и другими материалами.
Афонинцы построились и вышли на летное поле большого аэродрома в Куровицах. Под Знамя части встал ветеран полка капитан Ткачев, а под гвардейское - ветеран войны майор Степин Павел Николаевич. Командир полка принял гвардейское Знамя, опустился на колено.
- Слушай нас, Родина! - торжественно произнес он.
- Слушай нас, Родина! - повторили слова клятвы летчики, штурманы, воздушные стрелки-радисты, инженеры и техники.
- Мы клянемся еще беспощаднее бить врага, неустанно прославлять грозную силу советского оружия!..
325-й бомбардировочный полк стал 29-м гвардейским.
* * *
А тем временем мы продолжали летать к чехословацким партизанам, наносили удары по военным объектам в логове врага.
Особенно запомнилась мне одна зимняя ночь. Получив задание, экипажи разошлись по самолетам. На нашей машине был установлен фотоаппарат для фотографирования результатов бомбометания по крупным военно-промышленным объектам. Проверив крепление аппарата и подвеску ФОТАБов, мы с Герасимом Ивановичем Селиверстовым отошли в сторону покурить. Темноту ночи разрезал свет белой ракеты. Со старта пошла на взлет тяжело груженная машина. В конце разбега она подпрыгнула, поднялась. Но едва самолет скрылся за пределами, аэродрома, раздался взрыв. Взлет остальным самолетам запретили. Мы пошли на командный пункт.
На КП находился командир дивизии генерал-майор авиации Щелкин. Он долго всматривался в зарево, где догорала взорвавшаяся машина. Командир полка, начальник штаба, все офицеры тяжело переживали трагедию. И вдруг открылась дверь. Вошли трое. Подполковник Степанов бросился навстречу. Перед ним как ни в чем не бывало стоял командир корабля лейтенант Ильин. Молодой офицер виновато моргал, стряхивая с ушанки снег. Рядом с ним топтались второй пилот младший лейтенант Деревнин и штурман корабля лейтенант Назаров.
Оказалось, Ли-2, загруженный толом для чешских партизан, на взлете ударился о пульмановский вагон железнодорожного состава и взорвался.
- Как же вы уцелели? - спросил Степанов.
- Увидели, что загорелся тол, и выпрыгнули в астролюк.
Впоследствии выяснилось, что причиной происшествия явилось внезапно возникшее над аэродромом интенсивное обледенение.
...Форсировав реку Одер, наши части продвигались вперед. Город Бреслау остался в тылу. Сорокатысячный фашистский гарнизон оказался полностью окруженным, но гитлеровцы не сдавались. Битва за освобождение Бреслау принимала ожесточенный характер. Дивизии генерала Щелкина приказали нанести по группировке фашистов ряд сокрушительных ударов с воздуха.
Погода была летной, видимость отличная. На небе ни облачка. Мы с майором А. А. Бобрышевым прилетели первыми, сбросили осветительные бомбы. Крупный город на Одере виден как днем. Хорошо просматривались мосты, кварталы многоэтажных домов, улицы. Бобрышев развернул самолет, и мы стали заходить на цель. Мы должны были бомбить ипподром, куда гитлеровская транспортная авиация доставляла грузы для окруженных войск.
В небе кружились самолеты Ю-52, и переполошенные зенитчики, не разбирая, где свои, где чужие, вели огонь из автоматических пушек. Однако это не помешало нам сбросить бомбы точно в цель. Развернувшись для следования в обратный путь, мы увидели огненный факел, двигавшийся на восток. Внизу мелькнули белые купола парашютов.
На командном пункте стало известно, что с боевого задания не вернулся экипаж старшего лейтенанта Христофорова Михаила Яковлевича.
Полк продолжал наносить удары по окруженному гарнизону в Бреслау. Гитлеровцы не выдерживали ночных бомбежек. Как только наступали сумерки, они уходили из города на окраину, ближе к линии фронта, но там их били наши войска из орудий и пулеметов.
Утром, когда по радио передали сводку Совинформбюро о взятии нашими войсками города Бреслау, в полк вернулся Христофоров. В госпитальной куртке, громыхая костылями по деревянному полу общежития, он прошел к столу и устало присел. Парашют его раскрылся на малой высоте. Сильный удар в ноги - и потерявшего сознание летчика принесли в полевой госпиталь.
- В полку я быстрее встану на ноги, - упрашивал он врачей.
И добился своего.
Увидев Христофорова, мы поздравили его с возвращением, подхватили на руки и начали качать. В это время в общежитие зашел начальник оперативного отдела старший лейтенант Гриднев с телеграммой в руках.
- Слушайте новость, - сказал он. - За отличное выполнение поставленной задачи по уничтожению окруженной группировки противника триста сороковому авиационному полку Орловской дивизии присвоено наименование Бреславского.