Страница:
— Есть достаточно тонкий способ. Китайское посольство в Белграде три года назад переехало в новое место. Никто не мешает нам нанести по нему удар. Китайцы пока не предоставили новые схемы в международное картографическое общество. Так что у нас есть отговорка — мы били по зданию бывшего министерства внутренних дел Сербии.
— А они поймут наш намек? — тоскливо спросил Президент, мечтающий побыстрее добраться до своего фаянсового друга за стенкой.
— Обязательно, — мадам потянулась за очередным пирожным.
— Поддерживаю, — кивнул сидящий рядом с ней директор ЦРУ.
— Хорошо, — вяло согласился Президент. Спорить у него не было сил. — У вас все?
— Все, — Олбрайт обиженно проводила взглядом блюдо с пирожными, которое подхватил филиппинец в форме стюарда. — Когда вы подпишете приказ командующему ВВС?
— Позже, — Президент резко встал, торопливо пожал руки Госсекретарю и главному разведчику США и быстро скрылся за боковой дверью.
Спустя три секунды из-за стены раздался клокочущий рев самого влиятельного политика планеты, стоящего на коленях перед унитазом. Мадлен и директор ЦРУ переглянулись.
Лифт доставил Ясхара на самый нижний этаж, где размещалось хранилище. Возле бронированной двери постоянно дежурили двое часовых. Эти парни из личной охраны албанца имели строжайший приказ не подпускать к бункеру никого ближе чем на десять шагов — аккурат до жирной белой линии, проведенной по полу. Любой переступивший ее, за исключением Ясхара и шестерых бойцов, сменяющих друг друга на посту, автоматически получал пулю.
Охранники не знали, что скрывается за тридцатью сантиметрами стали у них за спинами. По их мнению, там хранились деньги Армии Освобождения Косова. А странной формы конус, облепленный непонятными пластинками, был сейфом новейшей модификации.
Счетчиков Гейгера у охранников не было. Да им и в голову не могло прийти, что они охраняют советский ядерный заряд мощностью в сто пятьдесят килотонн.
Об этом знал только Ясхар.
И после удачной продажи боевой части ракеты охранников необходимо будет ликвидировать. И сделает он это лично. Шестерка боевиков не один год служила ему верой и правдой, и он чувствовал ответственность за них. Это означало, что охранники умрут быстро. Не успев ничего понять. Не узнав о том, что командир предал своих верных солдат, обменяв их жизни на несколько миллионов долларов. Ждать оставалось недолго.
Фактически контракт уже был заключен. Между мусульманами, к коим принадлежали и продавцы, и покупатели, письменные договоры не в чести. Все решается за кальяном, или за армудой с чаем, или за чашечкой ароматного кофе. Сначала — неторопливый, вежливый разговор о здоровье, родственниках, видах на урожай и совместную деятельность, потом — короткое обсуждение предмета торга и длинный, тщательно выверенный спор о цене. Без многочасовой торговли не совершается ни одна сделка, даже если стороны изначально согласны на все условия контрагента. Такова традиция.
Обсуждение состоялось вчера. Энвер, напарник Ясхара, сообщил о финальной сумме по сотовому телефону. Десять миллионов полновесных американских долларов — и товар забирают некие «уважаемые люди», Ясхар и Энвер оплачивают только транспортировку боеголовки до перевалочного пункта на юге Албании. Оттуда контейнер уйдет морем на восток.
Куда — Ясхару было не интересно. Гораздо важнее в срок получить свою долю. И он уже позаботился об этом. Обеспечение передачи денег станет последним заданием его гвардейцев. Все-таки пять миллионов без мелочи — не сто баксов за чек героина.
Вот он, шанс для уставшего от бесконечных войн албанца. Пять миллионов — это пропуск к нормальной жизни. Жизни без страха, без отчетов перед высокомерными чиновниками разведки, без опасений, что при необходимости Ясхара спишут на боевые потери.
Нет, на потери спишут Хирурга и его команду.
Исчезать следовало так, чтобы ни у врагов, ни у друзей не осталось сомнений в том, что Ясхар погиб. Лучше всего — в момент взрыва мощного заряда, который сметет с лица земли и подземную базу, и весь персонал, и охрану и обрушит многотонные своды в глубь огромной горы.
А виновник взрыва всплывет где-нибудь на Ближнем Востоке — солидным, состоятельным человеком, с другим лицом, другими документами, другой, абсолютно мирной биографией. Паспорт с визами во все возможные страны Ясхар постоянно носил во внутреннем кармане. Остается только вклеить нужную фотографию. И тогда — прощайте, до смерти надоевшие Балканы! Пока, террористы и ублюдки, под лозунгом народно освободительной борьбы торгующие анашой и женщинами. И гуд бай, Америка! Чопорными янкесами Ясхар был уже сыт по горло.
Албанец молча кивнул охранникам, зачем-то подергал тяжеленную дверь и отправился дальше по коридору. Туда, где за не менее надежной преградой были складированы брикеты пластида.
Владислав проспал до восьми вечера. Потом сжевал лепешку с сыром, еще раз осмотрел гавань и убедился, что к лодкам никто не подходил. Причалы и дорожки между ангарами были девственно пусты.
Стемнело.
Дождь прекратился, но в воздухе продолжали висеть мельчайшие капельки, кружа в восходящих потоках. Мир пропитался сыростью. Но такая мерзкая погода была Рокотову только на руку — звуки тонут во влажном воздухе, нет проблем подобраться к противнику почти вплотную. Заодно отказывает любая оптика, линзы мгновенно покрываются водяной пленкой, и сколько ни напрягай глаз, дальше собственного носа не увидишь.
Биолог спустился по заросшему осокой склону холма, пробрался мимо уцелевшего ангара и раздраженно сплюнул. Катерок, который он присмотрел еще днем, исчез.
«Я проснулся утром рано — где же ты, Хавьер Солана? Не беда, поищем другой.»
Над третьим по счету причалом болтался тусклый фонарь.
Влад скользнул к маленькой будочке и заглянул внутрь. Никого.
Белый прогулочный катер с синей надписью «Галинам» на борту обнаружился у самого края причала, принайтованный к поручням двумя тросами. Рокотов проверил уровень топлива, поднял жестяную крышку моторного отсека, убедился в наличии двигателя и напрямую соединил провода стартера. Стосильный мотор «Ямаха» глухо заурчал. Хозяин катера держал свою посудину в полном порядке. Влад ножом обрезал тросы и встал к штурвалу…
Средство передвижения оказалось быстроходным. Катер, по прикидкам биолога, уверенно делал двенадцать узлов и уже через четверть часа выскочил из протоки на Ибар.
Рокотов повернул штурвал вправо. Движение по ночной реке таило в себе массу неожиданностей. В любой момент можно наскочить на полузатопленное бревно, на обломок разбитого взрывом моста, на стоящий без огней пароход. Поэтому Владислав скорость не увеличивал и держал суденышко на середине потока. Тише едешь — дольше проживешь. Особенно посреди воюющей страны.
Когда в километре перед ним показались редкие огоньки Косовской Митровицы, он выжал газ до максимума и пронесся через замерший в ожидании ночного налета город, оглашая окрестности ревом двигателя. Катер бодро проскочил опасный участок, петляя из стороны в сторону и легко слушаясь руля.
Никто не заорал, указывая с берега на Влада, никто не дал очередь вслед, угонщика не осветил прожектор, не забегали экипажи патрульных кораблей, не понеслись в эфир сообщения о нарушителе. Никому в эту ночь не было дела до одинокого катера. Все полицейские и армейские подразделения были стянуты на восточную окраину Мнтровицы, где албанские сепаратисты в очередной раз напали на лагерь беженцев. В городе оставались лишь пешие патрули, но и те к этому времени сидели в бомбоубежищах.
Отойдя на милю от Митровицы, Рокотов перевел дух и снизил скорость. Теперь можно не дергаться — до самого Урошеваца крупных населенных пунктов не было.
Влад закурил и спокойно уселся на водительское место. В прорехах между тучами засияли звезды, немного распогодилось, и вскоре поверхность реки залил свет почти полной луны.
Биолог выбросил за борт окурок и замурлыкал под нос немного измененный вариант песенки из мультфильма про Чебурашку и крокодила Гену:
Может, мы обидели кого-то зря
Лишней парой сотен мегатонн…
И теперь над кратером встает заря
Там, где был когда то Вашингтон…
Человеку с музыкальным слухом стало бы дурно. Но таковых в радиусе десяти километров не наблюдалось.
В центре Парижа Глава Администрации российского Президента отпустил охрану и сопровождающих, взял такси и показал водителю бумажку с адресом.
Спустя полчаса машина доставила его к дешевому мотелю возле аэропорта Орли.
Его ждали. Невысокий, плохо выбритый мужчина сунул таксисту сто франков и провел российского чиновника в номер. Указали на кресло и велели не выходить из комнаты. Усмирив свое обычное высокомерие, Глава Администрации подчинился. Вопрос, требующий обсуждения, был слишком важен, чтобы настаивать на соблюдении бюрократического протокола.
Ожидание затянулось. Чиновник успел выпить два мартини, прежде чем в номере появился интересующий его человек. Впрочем, задержка была объяснима — принимающая сторона отслеживала возможные «хвосты» и дала добро на встречу, только доподлинно убедившись, что Глава Администрации прибыл без «эскорта».
Его визави был террористом номер один в России, и зафиксированный факт встречи с ним высшего кремлевского чиновника вызвал бы грандиознейший скандал. Особенно если учесть, что обсуждаемые темы никак не входили в разряд псевдомирных переговоров.
Вошедший небрежно кивнул московскому гостю и развалился на диване, вытянув ноги в нечищеных ботинках. На правила приличия и элементарную вежливость к окружающим он наплевал давно — в тот самый момент, когда понял, что автомат в руках и заложники на прицеле обеспечивают большее уважение к его персоне, чем соблюдение самого сложного этикета. Сам бывший-премьер министр беседовал с ним по телефону, когда он со своими ребятами захватил больницу в одном ставропольском городке. Его через день показывали по телевизору, его цитировали журналисты, о его беспощадности и коварстве слагали легенды. Не нужно учиться, работать, ходить в мечеть, слушать стариков. Все заменяют скорострельное железо и деньги, полученные с работорговли, воровства нефти на подконтрольном ему участке трубопровода и героиновых заводиков. А также с московских друзей, отправляющих в бюджет независимой республики огромные средства.
— Парни недовольны, — высокомерно процедил сквозь зубы террорист и поправил наплечную кобуру, в которой лежал семнадцатизаряднын «глок». С оружием он не расставался никогда, даже в странах, где его ношение было запрещено, уповая на собственный ореол борца за независимость и помощь высокооплачиваемых адвокатов. — Два с половиной арбуза[16] до сих пор не пришли.
— По пенсионным деньгам уже дано указание, — заверил Глава Администрации. — Больше сбоев не будет. Там вице-премьерша воду замутила, но Аксютенко вопрос решил. Вы бы поосторожнее с переводами, давайте бабкам хоть неделю отлежаться.
— Ты нас не учи, — отрезал террорист. — Ты лучше скажи, что там за непонятки с Ижевским заводом? Когда директор перестанет палки в колеса ставить? С русаками пусть так себя ведет. С нами не надо. Если твои люди еще денег хотят — дадим, но пулеметы должны быть через месяц.
— Хорошо. Проведем контракт через «Росвооружение»…
— Мне без разницы, через что ты его проведешь. Хоть через свой кабинет. Мне стволы нужны. И еще. Объясни своим силовикам, чтоб не борзели. У Бахи трех рабов увели, у Мовлади двоих, еще и пацанов положили. Казбеку машину раскурочили. Новый «мерседес» был, белый… Он очень недоволен. Обещает вашему генералу уши отрезать, — террорист плеснул себе «фанты». — Не надо его злить. И меня не надо. Не забудь, у меня в Москве и без тебя людей достаточно. Способны решить вопросы…
Глава Администрации понимал, что сидящий перед ним наглый и малообразованный тип прав. За те деньги, что утекали в черную дыру, называемую «независимым исламским государством», подавляющее большинство столичных и провинциальных чиновников продали бы родную мать. А мстительность террористов была общеизвестна. Последним примером стала демократическая депутатша Госдумы, застреленная в своей парадной за то, что посмела претендовать на большую, нежели ранее оговоренная, долю в нефтяном экспорте. Нищая на словах, эта депутатша имела три золотые кредитные карты самых престижных банков и несколько роскошных квартир в своем родном городе. Звериное чутье ее не спасло. Сделав первоначальный капитал на поставках оружия боевикам, она почувствовала себе неуязвимой и в разговоре с эмиссаром террористов посмела заявить о своих притязаниях.
Ответ последовал незамедлительно — когда депутатша перевозила очередную партию денег для собственной партии, на лестнице ее встретили три пули. Киллеры сделали контрольный выстрел и ушли, даже не обратив внимания на восемьсот тысяч долларов, выпавших из объемистой сумки народной избранницы. Чем не преминул воспользоваться ее легко раненный помощник, за десять минут до приезда милиции успевший припрятать денежки в подвале соседнего подъезда. И благополучно их оттуда изъять после выхода из больницы.
История взлета и падения депутатши Главе Администрации была хорошо известна. И он не питал иллюзий насчет собственной неуязвимости.
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал чиновник.
В мерное тарахтение двигателя вкрался посторонний звук. Влад покрутил головой и заметил в трех сотнях метров за кормой два темных силуэта, отчетливо видных на фоне реки.
Халява кончилась.
За катером Рокотова на всех парах шли два набитых вооруженными людьми судна. И это были не сербы — раз не сигналят и не предлагают остановиться для досмотра.
Биолог переложил рычаг и медленно увеличил подачу топлива. Катер начал разгоняться до максимальной скорости. Потом он схватил фонарь переноску, поднял над головой и принялся жать на кнопку. Три длинных, три коротких, три длинных. Потом наоборот: три коротких, три длинных, три коротких. Влад не помнил, какое сочетание сигналов означает «СОС», но сия непонятная иллюминация должна была предотвратить обстрел катера без предупреждения. Диверсанты не сигнализируют своим преследователям.
Так же решили и на судах.
Спустя полминуты на головном корабле дважды мелькнул прожектор.
Рокотов в ответ выдал целую серию разнообразных сигналов.
Минут двадцать ситуация не менялась — суда шли друг за другом, преследователи сигналили, Влад отвечал беспорядочной чередой огоньков. Ни одна из сторон не пыталась сблизиться и разобраться наконец, кто тут шастает по ночной реке. Обе сохраняли нейтралитет, не зная о вооружении чужого плавсредства.
Но рассвет все расставил на свои места.
Солнце выпалило из-за горизонта, и тут стало понятно, что Рокотову противостоит не меньше десятка стволов — одним из которых был крупнокалиберный пулемет на носовой турели патрульного катера. Косовские сепаратисты в черной форме с красно-черными эмблемами на рукавах выстроились у борта, внимательно разглядывая одинокого хмыря, имеющего наглость в открытую гнать на своем катерке в глубь их территории.
Экипажи судов преследователей разразились гневными криками и замахали кулаками.
Перед носом у «Галины» вспенились фонтанчики: с помощью пулеметной очереди Владу рекомендовали остановиться.
Что он и сделал, пристроив «Калашников» на днище катера и повесив на плечо «Хеклер-Кох».
Когда патрульное судно оказалось в тридцати метрах от него, Рокотов поднял левую руку и заорал, придав лицу грозное выражение:
— Stop! I'm the American solgier! Special forces![17] Албанцы притихли.
— Who is the chief?[18]
На косоваров следовало давить авторитетом США и не дать им опомниться. В принципе наличие здесь западного спецназовца не исключалось, мобильные группы из числа «зеленых беретов» регулярно заходили в Косово, и партизанам это было известно. А натовские миротворцы далеко не всегда сообщали своим партнерам о маршрутах спецгрупп.
— I repeat the question! Who is the chief?[19] — снова заорал Влад.
С борта судна, приблизившегося на десять метров, свесился лысый албанец. Второй катер держался в отдалении.
— I am the commendant of the river[20], — представился он, недоуменно разглядывая невесть откуда взявшегося в прогулочном катере американца.
Воистину: наглость — второе счастье!
Увидев, что их командир вступил в разговор с незнакомцем, косовары опустили оружие и приняли независимо гордый вид, позируя перед представителем «высшей расы». Ибо только от отношения к ним правительства США зависело, сколь долго они смогут пользоваться плодами «борьбы за свободу». Потому на американца следовало произвести самое благоприятное впечатление, дабы тот доложил наверх, что бойцы УЧК внешне соблюдают правила приличия и не палят в кого попало.
Рокотов вежливо улыбнулся и сдвинул левую руку за спину, нащупывая гранату. Его немного беспокоил второй катер. Впрочем, тот был еще слишком далеко.
— If you want you can be the guest of us![21] — осклабился лысый.
«Нет уж, уволь! С вами я гадить рядом не сяду, не то что в гости!»
— Thank you, another time![22] — громко заявил Влад, присматриваясь к пулемету. Ствол был направлен вверх, а пулеметчик оперся о поручни и прислушивался к разговору.
Но долго так продолжаться не могло.
«Пора!» — решился биолог. Большим пальцем он зацепил кольцо гранаты и с серьезным видом обратился к лысому.
— By the way… Can you tell me…[23]
Старший сосредоточился на понимании вопроса, вот-вот последующего на английском, и не сразу заметил вылетевший из за спины собеседника металлический цилиндр.
— Виват Сербия!!! — дико завопил Владислав, опрокидываясь на спину и хватая «Калашников».
Под свесом рубки шарахнул взрыв, своротивший пулемет набок к отправивший к праотцам всех стоящих на палубе. Рокотов влепил длинную очередь по капитанскому мостику, веером пуль опрокинул двоих уцелевших албанцев и втопил газ. Мотор он предусмотрительно не выключал.
На патрульном катере громыхнуло, из его чрева повалил густой жирно черный дым, и над надстройкой, иссеченной осколками гранаты, взвился огонь. Объятая пламенем фигура кинулась в воду.
Верная «Галина» прыгнула вперед, встав чуть ли не на попа, и понеслась вдоль берега. Сзади послышались очереди. Влад лихорадочно крутил штурвал, прикидывая, как ему справиться с оставшимся неприятелем. Через три мили по правому борту показались строения. Преследователи не отставали, но и не приближались.
Два катера пронеслись мимо пустого дока, миновали опоры взорванного моста и вылетели к пристаням небольшого городка.
«Аде, — сообразил биолог. — До развилки реки километров пять. Не дотяну…»
Пули преследователей ложились все кучнее. «Галина» уже получила два десятка пробоин, вода лизала ботинки ее капитана, но катер пока тянул исправно. Только чудом и постоянным рысканьем судна можно было объяснить то, что еще ни одна пуля не задела Владислава.
Но везение могло кончиться в любую секунду.
Рокотов заметил бегущих по причалу автоматчиков.
«Эх, была не была! Если они перекинутся хоть словом, мне кранты… А так есть шанс».
Рокотов закинул «калаш» за спину, оглянулся на догоняющую посудину и резко принял вправо. Когда штурвал провернулся до отказа, Влад всей тяжестью навалился на рулевую колонку и погнул металлический штырь, намертво фиксируя положение руля.
«Галина» дала крен в тридцать градусов, скрывая своим корпусом русского от глаз преследователей.
Почти вывалившись за борт, Влад ухватился за плексигласовый обтекатель. Катер, не снижая скорости, по дуге несся к причалу.
Меткая очередь пропорола моторный отсек, и двигатель зачихал. Но Влад успел соскочить в воду и теперь изо всех сил греб к берегу.
«Галина» зацепилась за крайнюю сваю, грохнула кормой о случайную шлюпку и развернулась, вздыбливая носом мутную воду. Ее заволокло дымом; албанцы с уцелевшего катера продолжали поливать суденышко свинцом.
Рокотов выбрался на берег и, бешено вращая глазами, с ходу зарычал на десяток молодых косоваров, держащих его на мушке:
— You are crazy! There are Serbians! They dressed your uniform![24]
Дивный заокеанский прононс и швейцарский пистолет пулемет опять сослужили биологу хорошую службу. Албанец с резкими чертами лица махнул рукой и что то рявкнул своим подчиненным. Те бросились вдоль причала, на ходу открывая шквальный огонь по своему же катеру. С катера, естественно, ответили, но конец дуэли положила зенитная установка, начавшая лупить прямой наводкой с берега. За две секунды катер превратился в щепы.
Командир отряда албанцев отдал Владиславу честь. Тот с достоинством ответил и по-английски поинтересовался, где рация.
Албанец, преданно глядя на Влада, развел руками.
«Ага, не понимает…»
— Вы есть говорить сербский? — с жутким акцентом спросил биолог.
— Да-да, конечно, — обрадовался косовар.
— Я понимать, что плохо говорить па язык врага, но мы понимать только так, — медленно произнес Рокотов. На ум пришли кадры из фильма о Великой Отечественной войне, где холеный немец подобным образом общался с советским разведчиком: «Ви есть партизан? Ми вас будем немножко вешать…» — Я имею долг говорить по радио. Undestand?[25]
— Вам нужна рация? — переспросил албанец, который все еще трясся от волнения после боя.
«Молодой еще, в строю недавно… Это плюс. Старых волков не видно. Но это не значит, что их здесь нет…»
— Йес, — кивнул Влад. — Вы имеете много человек?
— Пятнадцать бойцов, — отрапортовал албанец и замялся. — Но рации у нас нет…
«Это ваши трудности… Хуже, если бы была. А так — немного еще поживете…»
Рокотов интересовался рацией не случайно. Если б у албанцев имелось средство связи, следовало переходить к немедленному уничтожению боевиков — вне зависимости от их численного состава. И, возможно, героически погибнуть. Сдаваться в плен косоварам было никак нельзя. Особенно русскому.
А так у Влада появились неплохие шансы немного задурить им головы. Все равно никто не может проверить его слова и убедиться, что никакого американского спецназовца в этом районе не было и нет.
— Этот сербы есть диверсанты, — с важным видом сообщил биолог, указывая на обломки катера. — Я есть сотрудник специальная группа. Авиация, understand? Вот, — он показал на АК-47, — я взять этот винтовка у один из них.
Албанец с уважением посмотрел на храброго американца. Бой с сербским спецназом, гонявшим по реке на катере, был для него первым, как и для всех его бойцов. Их подразделение поставили на позицию только три дня назад, а до этого солдаты полгода торчали в тренировочном лагере на территории Албании. И сразу — такая удача! Спасенный американец, уничтоженная группа сербских диверсантов! Будет о чем порассказать дома.
— Вам надо обсохнуть, — предложил косовар и для наглядности подергал себя за лацканы формы, — одежда мокрая…
— Don't worry[26], — улыбнулся Влад. — Я иметь привычка.
Вокруг на почтительном расстоянии кучковались все бойцы отряда, вытянув шеи и прислушиваясь к беседе командира с американцем.
«Совсем еще дети. Блин, они же не понимают ни черта. За что воюют? За денежки Клинтона, Олбрайт и Хашима Тачи? Пушечное мясо… Самому старшему лет двадцать, остальным и того меньше. У тебя в отряде, кстати, такие же были… Но мои бились за свою родину, — с гордостью подумал биолог, — и знали, на что идут. А этих сунули в пекло, на убой, даже толком ничему не научив. Будь на месте речного патруля настоящие сербские спецназовцы, от этих мальчишек мокрого места бы не осталось…»
— Выпьете с нами чаю? — осведомился старшин.
— Йес, — милостиво согласился Владислав. — Я есть нужен отдых…
Глава 9. НА ДАЛЬНЕЙ СТАНЦИИ СОЙДУ — ТРАВА ПО ПОЯС.
— А они поймут наш намек? — тоскливо спросил Президент, мечтающий побыстрее добраться до своего фаянсового друга за стенкой.
— Обязательно, — мадам потянулась за очередным пирожным.
— Поддерживаю, — кивнул сидящий рядом с ней директор ЦРУ.
— Хорошо, — вяло согласился Президент. Спорить у него не было сил. — У вас все?
— Все, — Олбрайт обиженно проводила взглядом блюдо с пирожными, которое подхватил филиппинец в форме стюарда. — Когда вы подпишете приказ командующему ВВС?
— Позже, — Президент резко встал, торопливо пожал руки Госсекретарю и главному разведчику США и быстро скрылся за боковой дверью.
Спустя три секунды из-за стены раздался клокочущий рев самого влиятельного политика планеты, стоящего на коленях перед унитазом. Мадлен и директор ЦРУ переглянулись.
* * *
Лифт доставил Ясхара на самый нижний этаж, где размещалось хранилище. Возле бронированной двери постоянно дежурили двое часовых. Эти парни из личной охраны албанца имели строжайший приказ не подпускать к бункеру никого ближе чем на десять шагов — аккурат до жирной белой линии, проведенной по полу. Любой переступивший ее, за исключением Ясхара и шестерых бойцов, сменяющих друг друга на посту, автоматически получал пулю.
Охранники не знали, что скрывается за тридцатью сантиметрами стали у них за спинами. По их мнению, там хранились деньги Армии Освобождения Косова. А странной формы конус, облепленный непонятными пластинками, был сейфом новейшей модификации.
Счетчиков Гейгера у охранников не было. Да им и в голову не могло прийти, что они охраняют советский ядерный заряд мощностью в сто пятьдесят килотонн.
Об этом знал только Ясхар.
И после удачной продажи боевой части ракеты охранников необходимо будет ликвидировать. И сделает он это лично. Шестерка боевиков не один год служила ему верой и правдой, и он чувствовал ответственность за них. Это означало, что охранники умрут быстро. Не успев ничего понять. Не узнав о том, что командир предал своих верных солдат, обменяв их жизни на несколько миллионов долларов. Ждать оставалось недолго.
Фактически контракт уже был заключен. Между мусульманами, к коим принадлежали и продавцы, и покупатели, письменные договоры не в чести. Все решается за кальяном, или за армудой с чаем, или за чашечкой ароматного кофе. Сначала — неторопливый, вежливый разговор о здоровье, родственниках, видах на урожай и совместную деятельность, потом — короткое обсуждение предмета торга и длинный, тщательно выверенный спор о цене. Без многочасовой торговли не совершается ни одна сделка, даже если стороны изначально согласны на все условия контрагента. Такова традиция.
Обсуждение состоялось вчера. Энвер, напарник Ясхара, сообщил о финальной сумме по сотовому телефону. Десять миллионов полновесных американских долларов — и товар забирают некие «уважаемые люди», Ясхар и Энвер оплачивают только транспортировку боеголовки до перевалочного пункта на юге Албании. Оттуда контейнер уйдет морем на восток.
Куда — Ясхару было не интересно. Гораздо важнее в срок получить свою долю. И он уже позаботился об этом. Обеспечение передачи денег станет последним заданием его гвардейцев. Все-таки пять миллионов без мелочи — не сто баксов за чек героина.
Вот он, шанс для уставшего от бесконечных войн албанца. Пять миллионов — это пропуск к нормальной жизни. Жизни без страха, без отчетов перед высокомерными чиновниками разведки, без опасений, что при необходимости Ясхара спишут на боевые потери.
Нет, на потери спишут Хирурга и его команду.
Исчезать следовало так, чтобы ни у врагов, ни у друзей не осталось сомнений в том, что Ясхар погиб. Лучше всего — в момент взрыва мощного заряда, который сметет с лица земли и подземную базу, и весь персонал, и охрану и обрушит многотонные своды в глубь огромной горы.
А виновник взрыва всплывет где-нибудь на Ближнем Востоке — солидным, состоятельным человеком, с другим лицом, другими документами, другой, абсолютно мирной биографией. Паспорт с визами во все возможные страны Ясхар постоянно носил во внутреннем кармане. Остается только вклеить нужную фотографию. И тогда — прощайте, до смерти надоевшие Балканы! Пока, террористы и ублюдки, под лозунгом народно освободительной борьбы торгующие анашой и женщинами. И гуд бай, Америка! Чопорными янкесами Ясхар был уже сыт по горло.
Албанец молча кивнул охранникам, зачем-то подергал тяжеленную дверь и отправился дальше по коридору. Туда, где за не менее надежной преградой были складированы брикеты пластида.
* * *
Владислав проспал до восьми вечера. Потом сжевал лепешку с сыром, еще раз осмотрел гавань и убедился, что к лодкам никто не подходил. Причалы и дорожки между ангарами были девственно пусты.
Стемнело.
Дождь прекратился, но в воздухе продолжали висеть мельчайшие капельки, кружа в восходящих потоках. Мир пропитался сыростью. Но такая мерзкая погода была Рокотову только на руку — звуки тонут во влажном воздухе, нет проблем подобраться к противнику почти вплотную. Заодно отказывает любая оптика, линзы мгновенно покрываются водяной пленкой, и сколько ни напрягай глаз, дальше собственного носа не увидишь.
Биолог спустился по заросшему осокой склону холма, пробрался мимо уцелевшего ангара и раздраженно сплюнул. Катерок, который он присмотрел еще днем, исчез.
«Я проснулся утром рано — где же ты, Хавьер Солана? Не беда, поищем другой.»
Над третьим по счету причалом болтался тусклый фонарь.
Влад скользнул к маленькой будочке и заглянул внутрь. Никого.
Белый прогулочный катер с синей надписью «Галинам» на борту обнаружился у самого края причала, принайтованный к поручням двумя тросами. Рокотов проверил уровень топлива, поднял жестяную крышку моторного отсека, убедился в наличии двигателя и напрямую соединил провода стартера. Стосильный мотор «Ямаха» глухо заурчал. Хозяин катера держал свою посудину в полном порядке. Влад ножом обрезал тросы и встал к штурвалу…
Средство передвижения оказалось быстроходным. Катер, по прикидкам биолога, уверенно делал двенадцать узлов и уже через четверть часа выскочил из протоки на Ибар.
Рокотов повернул штурвал вправо. Движение по ночной реке таило в себе массу неожиданностей. В любой момент можно наскочить на полузатопленное бревно, на обломок разбитого взрывом моста, на стоящий без огней пароход. Поэтому Владислав скорость не увеличивал и держал суденышко на середине потока. Тише едешь — дольше проживешь. Особенно посреди воюющей страны.
Когда в километре перед ним показались редкие огоньки Косовской Митровицы, он выжал газ до максимума и пронесся через замерший в ожидании ночного налета город, оглашая окрестности ревом двигателя. Катер бодро проскочил опасный участок, петляя из стороны в сторону и легко слушаясь руля.
Никто не заорал, указывая с берега на Влада, никто не дал очередь вслед, угонщика не осветил прожектор, не забегали экипажи патрульных кораблей, не понеслись в эфир сообщения о нарушителе. Никому в эту ночь не было дела до одинокого катера. Все полицейские и армейские подразделения были стянуты на восточную окраину Мнтровицы, где албанские сепаратисты в очередной раз напали на лагерь беженцев. В городе оставались лишь пешие патрули, но и те к этому времени сидели в бомбоубежищах.
Отойдя на милю от Митровицы, Рокотов перевел дух и снизил скорость. Теперь можно не дергаться — до самого Урошеваца крупных населенных пунктов не было.
Влад закурил и спокойно уселся на водительское место. В прорехах между тучами засияли звезды, немного распогодилось, и вскоре поверхность реки залил свет почти полной луны.
Биолог выбросил за борт окурок и замурлыкал под нос немного измененный вариант песенки из мультфильма про Чебурашку и крокодила Гену:
Может, мы обидели кого-то зря
Лишней парой сотен мегатонн…
И теперь над кратером встает заря
Там, где был когда то Вашингтон…
Человеку с музыкальным слухом стало бы дурно. Но таковых в радиусе десяти километров не наблюдалось.
* * *
В центре Парижа Глава Администрации российского Президента отпустил охрану и сопровождающих, взял такси и показал водителю бумажку с адресом.
Спустя полчаса машина доставила его к дешевому мотелю возле аэропорта Орли.
Его ждали. Невысокий, плохо выбритый мужчина сунул таксисту сто франков и провел российского чиновника в номер. Указали на кресло и велели не выходить из комнаты. Усмирив свое обычное высокомерие, Глава Администрации подчинился. Вопрос, требующий обсуждения, был слишком важен, чтобы настаивать на соблюдении бюрократического протокола.
Ожидание затянулось. Чиновник успел выпить два мартини, прежде чем в номере появился интересующий его человек. Впрочем, задержка была объяснима — принимающая сторона отслеживала возможные «хвосты» и дала добро на встречу, только доподлинно убедившись, что Глава Администрации прибыл без «эскорта».
Его визави был террористом номер один в России, и зафиксированный факт встречи с ним высшего кремлевского чиновника вызвал бы грандиознейший скандал. Особенно если учесть, что обсуждаемые темы никак не входили в разряд псевдомирных переговоров.
Вошедший небрежно кивнул московскому гостю и развалился на диване, вытянув ноги в нечищеных ботинках. На правила приличия и элементарную вежливость к окружающим он наплевал давно — в тот самый момент, когда понял, что автомат в руках и заложники на прицеле обеспечивают большее уважение к его персоне, чем соблюдение самого сложного этикета. Сам бывший-премьер министр беседовал с ним по телефону, когда он со своими ребятами захватил больницу в одном ставропольском городке. Его через день показывали по телевизору, его цитировали журналисты, о его беспощадности и коварстве слагали легенды. Не нужно учиться, работать, ходить в мечеть, слушать стариков. Все заменяют скорострельное железо и деньги, полученные с работорговли, воровства нефти на подконтрольном ему участке трубопровода и героиновых заводиков. А также с московских друзей, отправляющих в бюджет независимой республики огромные средства.
— Парни недовольны, — высокомерно процедил сквозь зубы террорист и поправил наплечную кобуру, в которой лежал семнадцатизаряднын «глок». С оружием он не расставался никогда, даже в странах, где его ношение было запрещено, уповая на собственный ореол борца за независимость и помощь высокооплачиваемых адвокатов. — Два с половиной арбуза[16] до сих пор не пришли.
— По пенсионным деньгам уже дано указание, — заверил Глава Администрации. — Больше сбоев не будет. Там вице-премьерша воду замутила, но Аксютенко вопрос решил. Вы бы поосторожнее с переводами, давайте бабкам хоть неделю отлежаться.
— Ты нас не учи, — отрезал террорист. — Ты лучше скажи, что там за непонятки с Ижевским заводом? Когда директор перестанет палки в колеса ставить? С русаками пусть так себя ведет. С нами не надо. Если твои люди еще денег хотят — дадим, но пулеметы должны быть через месяц.
— Хорошо. Проведем контракт через «Росвооружение»…
— Мне без разницы, через что ты его проведешь. Хоть через свой кабинет. Мне стволы нужны. И еще. Объясни своим силовикам, чтоб не борзели. У Бахи трех рабов увели, у Мовлади двоих, еще и пацанов положили. Казбеку машину раскурочили. Новый «мерседес» был, белый… Он очень недоволен. Обещает вашему генералу уши отрезать, — террорист плеснул себе «фанты». — Не надо его злить. И меня не надо. Не забудь, у меня в Москве и без тебя людей достаточно. Способны решить вопросы…
Глава Администрации понимал, что сидящий перед ним наглый и малообразованный тип прав. За те деньги, что утекали в черную дыру, называемую «независимым исламским государством», подавляющее большинство столичных и провинциальных чиновников продали бы родную мать. А мстительность террористов была общеизвестна. Последним примером стала демократическая депутатша Госдумы, застреленная в своей парадной за то, что посмела претендовать на большую, нежели ранее оговоренная, долю в нефтяном экспорте. Нищая на словах, эта депутатша имела три золотые кредитные карты самых престижных банков и несколько роскошных квартир в своем родном городе. Звериное чутье ее не спасло. Сделав первоначальный капитал на поставках оружия боевикам, она почувствовала себе неуязвимой и в разговоре с эмиссаром террористов посмела заявить о своих притязаниях.
Ответ последовал незамедлительно — когда депутатша перевозила очередную партию денег для собственной партии, на лестнице ее встретили три пули. Киллеры сделали контрольный выстрел и ушли, даже не обратив внимания на восемьсот тысяч долларов, выпавших из объемистой сумки народной избранницы. Чем не преминул воспользоваться ее легко раненный помощник, за десять минут до приезда милиции успевший припрятать денежки в подвале соседнего подъезда. И благополучно их оттуда изъять после выхода из больницы.
История взлета и падения депутатши Главе Администрации была хорошо известна. И он не питал иллюзий насчет собственной неуязвимости.
— Я сделаю все, что смогу, — пообещал чиновник.
* * *
В мерное тарахтение двигателя вкрался посторонний звук. Влад покрутил головой и заметил в трех сотнях метров за кормой два темных силуэта, отчетливо видных на фоне реки.
Халява кончилась.
За катером Рокотова на всех парах шли два набитых вооруженными людьми судна. И это были не сербы — раз не сигналят и не предлагают остановиться для досмотра.
Биолог переложил рычаг и медленно увеличил подачу топлива. Катер начал разгоняться до максимальной скорости. Потом он схватил фонарь переноску, поднял над головой и принялся жать на кнопку. Три длинных, три коротких, три длинных. Потом наоборот: три коротких, три длинных, три коротких. Влад не помнил, какое сочетание сигналов означает «СОС», но сия непонятная иллюминация должна была предотвратить обстрел катера без предупреждения. Диверсанты не сигнализируют своим преследователям.
Так же решили и на судах.
Спустя полминуты на головном корабле дважды мелькнул прожектор.
Рокотов в ответ выдал целую серию разнообразных сигналов.
Минут двадцать ситуация не менялась — суда шли друг за другом, преследователи сигналили, Влад отвечал беспорядочной чередой огоньков. Ни одна из сторон не пыталась сблизиться и разобраться наконец, кто тут шастает по ночной реке. Обе сохраняли нейтралитет, не зная о вооружении чужого плавсредства.
Но рассвет все расставил на свои места.
Солнце выпалило из-за горизонта, и тут стало понятно, что Рокотову противостоит не меньше десятка стволов — одним из которых был крупнокалиберный пулемет на носовой турели патрульного катера. Косовские сепаратисты в черной форме с красно-черными эмблемами на рукавах выстроились у борта, внимательно разглядывая одинокого хмыря, имеющего наглость в открытую гнать на своем катерке в глубь их территории.
Экипажи судов преследователей разразились гневными криками и замахали кулаками.
Перед носом у «Галины» вспенились фонтанчики: с помощью пулеметной очереди Владу рекомендовали остановиться.
Что он и сделал, пристроив «Калашников» на днище катера и повесив на плечо «Хеклер-Кох».
Когда патрульное судно оказалось в тридцати метрах от него, Рокотов поднял левую руку и заорал, придав лицу грозное выражение:
— Stop! I'm the American solgier! Special forces![17] Албанцы притихли.
— Who is the chief?[18]
На косоваров следовало давить авторитетом США и не дать им опомниться. В принципе наличие здесь западного спецназовца не исключалось, мобильные группы из числа «зеленых беретов» регулярно заходили в Косово, и партизанам это было известно. А натовские миротворцы далеко не всегда сообщали своим партнерам о маршрутах спецгрупп.
— I repeat the question! Who is the chief?[19] — снова заорал Влад.
С борта судна, приблизившегося на десять метров, свесился лысый албанец. Второй катер держался в отдалении.
— I am the commendant of the river[20], — представился он, недоуменно разглядывая невесть откуда взявшегося в прогулочном катере американца.
Воистину: наглость — второе счастье!
Увидев, что их командир вступил в разговор с незнакомцем, косовары опустили оружие и приняли независимо гордый вид, позируя перед представителем «высшей расы». Ибо только от отношения к ним правительства США зависело, сколь долго они смогут пользоваться плодами «борьбы за свободу». Потому на американца следовало произвести самое благоприятное впечатление, дабы тот доложил наверх, что бойцы УЧК внешне соблюдают правила приличия и не палят в кого попало.
Рокотов вежливо улыбнулся и сдвинул левую руку за спину, нащупывая гранату. Его немного беспокоил второй катер. Впрочем, тот был еще слишком далеко.
— If you want you can be the guest of us![21] — осклабился лысый.
«Нет уж, уволь! С вами я гадить рядом не сяду, не то что в гости!»
— Thank you, another time![22] — громко заявил Влад, присматриваясь к пулемету. Ствол был направлен вверх, а пулеметчик оперся о поручни и прислушивался к разговору.
Но долго так продолжаться не могло.
«Пора!» — решился биолог. Большим пальцем он зацепил кольцо гранаты и с серьезным видом обратился к лысому.
— By the way… Can you tell me…[23]
Старший сосредоточился на понимании вопроса, вот-вот последующего на английском, и не сразу заметил вылетевший из за спины собеседника металлический цилиндр.
— Виват Сербия!!! — дико завопил Владислав, опрокидываясь на спину и хватая «Калашников».
Под свесом рубки шарахнул взрыв, своротивший пулемет набок к отправивший к праотцам всех стоящих на палубе. Рокотов влепил длинную очередь по капитанскому мостику, веером пуль опрокинул двоих уцелевших албанцев и втопил газ. Мотор он предусмотрительно не выключал.
На патрульном катере громыхнуло, из его чрева повалил густой жирно черный дым, и над надстройкой, иссеченной осколками гранаты, взвился огонь. Объятая пламенем фигура кинулась в воду.
Верная «Галина» прыгнула вперед, встав чуть ли не на попа, и понеслась вдоль берега. Сзади послышались очереди. Влад лихорадочно крутил штурвал, прикидывая, как ему справиться с оставшимся неприятелем. Через три мили по правому борту показались строения. Преследователи не отставали, но и не приближались.
Два катера пронеслись мимо пустого дока, миновали опоры взорванного моста и вылетели к пристаням небольшого городка.
«Аде, — сообразил биолог. — До развилки реки километров пять. Не дотяну…»
Пули преследователей ложились все кучнее. «Галина» уже получила два десятка пробоин, вода лизала ботинки ее капитана, но катер пока тянул исправно. Только чудом и постоянным рысканьем судна можно было объяснить то, что еще ни одна пуля не задела Владислава.
Но везение могло кончиться в любую секунду.
Рокотов заметил бегущих по причалу автоматчиков.
«Эх, была не была! Если они перекинутся хоть словом, мне кранты… А так есть шанс».
Рокотов закинул «калаш» за спину, оглянулся на догоняющую посудину и резко принял вправо. Когда штурвал провернулся до отказа, Влад всей тяжестью навалился на рулевую колонку и погнул металлический штырь, намертво фиксируя положение руля.
«Галина» дала крен в тридцать градусов, скрывая своим корпусом русского от глаз преследователей.
Почти вывалившись за борт, Влад ухватился за плексигласовый обтекатель. Катер, не снижая скорости, по дуге несся к причалу.
Меткая очередь пропорола моторный отсек, и двигатель зачихал. Но Влад успел соскочить в воду и теперь изо всех сил греб к берегу.
«Галина» зацепилась за крайнюю сваю, грохнула кормой о случайную шлюпку и развернулась, вздыбливая носом мутную воду. Ее заволокло дымом; албанцы с уцелевшего катера продолжали поливать суденышко свинцом.
Рокотов выбрался на берег и, бешено вращая глазами, с ходу зарычал на десяток молодых косоваров, держащих его на мушке:
— You are crazy! There are Serbians! They dressed your uniform![24]
Дивный заокеанский прононс и швейцарский пистолет пулемет опять сослужили биологу хорошую службу. Албанец с резкими чертами лица махнул рукой и что то рявкнул своим подчиненным. Те бросились вдоль причала, на ходу открывая шквальный огонь по своему же катеру. С катера, естественно, ответили, но конец дуэли положила зенитная установка, начавшая лупить прямой наводкой с берега. За две секунды катер превратился в щепы.
Командир отряда албанцев отдал Владиславу честь. Тот с достоинством ответил и по-английски поинтересовался, где рация.
Албанец, преданно глядя на Влада, развел руками.
«Ага, не понимает…»
— Вы есть говорить сербский? — с жутким акцентом спросил биолог.
— Да-да, конечно, — обрадовался косовар.
— Я понимать, что плохо говорить па язык врага, но мы понимать только так, — медленно произнес Рокотов. На ум пришли кадры из фильма о Великой Отечественной войне, где холеный немец подобным образом общался с советским разведчиком: «Ви есть партизан? Ми вас будем немножко вешать…» — Я имею долг говорить по радио. Undestand?[25]
— Вам нужна рация? — переспросил албанец, который все еще трясся от волнения после боя.
«Молодой еще, в строю недавно… Это плюс. Старых волков не видно. Но это не значит, что их здесь нет…»
— Йес, — кивнул Влад. — Вы имеете много человек?
— Пятнадцать бойцов, — отрапортовал албанец и замялся. — Но рации у нас нет…
«Это ваши трудности… Хуже, если бы была. А так — немного еще поживете…»
Рокотов интересовался рацией не случайно. Если б у албанцев имелось средство связи, следовало переходить к немедленному уничтожению боевиков — вне зависимости от их численного состава. И, возможно, героически погибнуть. Сдаваться в плен косоварам было никак нельзя. Особенно русскому.
А так у Влада появились неплохие шансы немного задурить им головы. Все равно никто не может проверить его слова и убедиться, что никакого американского спецназовца в этом районе не было и нет.
— Этот сербы есть диверсанты, — с важным видом сообщил биолог, указывая на обломки катера. — Я есть сотрудник специальная группа. Авиация, understand? Вот, — он показал на АК-47, — я взять этот винтовка у один из них.
Албанец с уважением посмотрел на храброго американца. Бой с сербским спецназом, гонявшим по реке на катере, был для него первым, как и для всех его бойцов. Их подразделение поставили на позицию только три дня назад, а до этого солдаты полгода торчали в тренировочном лагере на территории Албании. И сразу — такая удача! Спасенный американец, уничтоженная группа сербских диверсантов! Будет о чем порассказать дома.
— Вам надо обсохнуть, — предложил косовар и для наглядности подергал себя за лацканы формы, — одежда мокрая…
— Don't worry[26], — улыбнулся Влад. — Я иметь привычка.
Вокруг на почтительном расстоянии кучковались все бойцы отряда, вытянув шеи и прислушиваясь к беседе командира с американцем.
«Совсем еще дети. Блин, они же не понимают ни черта. За что воюют? За денежки Клинтона, Олбрайт и Хашима Тачи? Пушечное мясо… Самому старшему лет двадцать, остальным и того меньше. У тебя в отряде, кстати, такие же были… Но мои бились за свою родину, — с гордостью подумал биолог, — и знали, на что идут. А этих сунули в пекло, на убой, даже толком ничему не научив. Будь на месте речного патруля настоящие сербские спецназовцы, от этих мальчишек мокрого места бы не осталось…»
— Выпьете с нами чаю? — осведомился старшин.
— Йес, — милостиво согласился Владислав. — Я есть нужен отдых…
Глава 9. НА ДАЛЬНЕЙ СТАНЦИИ СОЙДУ — ТРАВА ПО ПОЯС.
Когда Рокотов в сопровождении десятерых албанцев прибыл в их штаб, оборудованный в маленьком домике портового сторожа, «американца» вдруг охватило чувство благодарности к своим спасителям. Он искренне поблагодарил каждого из них, по минуте тряся руку и внятно, но медленно произнося фразы по-сербски. Молодые косовары таяли и смущенно переглядывались. По окончании церемонии «капитан Джесс Коннор», как представился Владислав, уже был лучшим другом бойцов УЧК.