Страница:
Народ начал звереть.
Генерал уже несколько раз ловил себя на том, что предпочитает надевать на работу штатский костюм, чтобы не получить на улице в морду от какого нибудь потерявшего самоконтроль человека, прошедшего круги милицейского ада.
— Разберемся со следователем и накажем, — пообещал чиновник и поежился. Из полуоткрытого окна дуло.
— Когда я получу ответ? — спросил Иван.
— В течение месяца...
Рокотов расстелил на полу старое одеяло и под внимательным взглядом Азада взялся за дрель.
Победитовое сверло быстро справилось с сантиметровой сталью, и дверца распахнулась.
— Ух ты! — радостно сказал Вестибюль оглы, вытащив на свет прозрачный полиэтиленовый пакет с сухой серо зеленой травой. — Узбекская...
— Выброси. Или унеси из этой квартиры.
— Хорошо, — азербайджанец спрятал анашу в карман своей куртки. — Выручку пополам.
— Себе оставь, — Влад извлек из раскуроченного сейфа несколько папок с документами. — Тэк с, а это уже интереснее...
Азад быстро полистал одну папку.
— Тут только накладные.
— Разберемся, — биолог с наслаждением потянулся. — Отдохну и займусь делом... Ты как насчет отдыха?
— Мне в одно место заехать надо.
— Лады... Когда тебя можно будет застать?
Вестибюль оглы посмотрел на часы и возвел глаза к потолку.
— Сейчас восемь... После двенадцати.
— Это рано. Я тебе звякну часика в четыре.
— Нормально. Даже поспать успею.
— Поспать — это полезно... Я тоже минуток триста харю поплющу.
Ибрагимов накинул куртку.
Проводив азербайджанца, Рокотов зашел на кухню, проверил висящие на трехметровом шнуре в вентиляционной шахте два автомата и вернулся в комнату.
Поворочавшись с полчаса на кушетке, Влад встал и сварил себе кофе.
Сон никак не шел.
Борец с ядерным терроризмом разложил на кухонном столе документы, поставил рядом кружку и пепельницу и углубился в чтение.
Государственный Секретарь Соединенных Штатов Америки благожелательно посмотрела на специального представителя президента независимой Латвии.
— Ваше желание поскорее вступить в Европейский союз похвально. Америка всегда поддерживала и будет поддерживать демократические государства.
Латышский представитель сделал маленький глоток кофе и поставил фарфоровую чашечку на блюдце.
— Но как раз в связи с этим обострились провокации со стороны России.
— Что хотят русские? — небрежно поинтересовалась мадам.
— Помешать демократическому процессу. — Латыш преданно уставился на Мадлен. — Используют все средства. Именно с их подачи некоторые журналисты развивают скандал с членами нашего правительства, выдумав историю о педофилии.
Госсекретарь сморщила носик.
— Но ведь это неправда?
— Конечно, неправда! — горячо заверил представитель. — Обвиняют премьера, министра внутренних дел и главу президентской администрации. Это настоящая провокация.
— Я слышала еще о министрах финансов и обороны.
— Если русским дать волю, они и президента обвинят.
Олбрайт облокотилась на валик дивана. История о министрах педофилах тянулась давно. Ей докладывали о своеобразных пристрастиях латвийского руководства еще год назад, когда пресса была не в курсе. Тогда Мадлен пропустила подробности мимо ушей. Ну, педофилия, ну и что? Каждый имеет право на личную жизнь. По сравнению с политическими дивидендами и наличием под боком у Ивана верного союзника судьба каких то там несовершеннолетних детей столь малоинтересна, что не заслуживает даже строчки в докладе. И резидент ЦРУ в Латвии того же мнения.
В реальной политике всегда делается выбор в сторону государственных интересов.
— Не волнуйтесь, — Госсекретарь успокоила покрасневшего латыша, — ни США, ни НАТО на эти сплетни не обращают внимания. Все наши договоренности остаются в силе. Через два три года ваша страна станет ассоциированным членом Альянса, и русские прикусят язык. Мне представляется, что на провокацию нужно отреагировать. Чтобы показать Москве, кто в доме хозяин.
Представитель прибалтийского президента наклонился вперед.
Он сам неоднократно участвовал в сексуальных развлечениях с малолетними вместе с премьером и членами кабинета министров и очень боялся, что заокеанские друзья косо посмотрят на подобные увлечения. Теперь он успокоился и понял, что можно продолжать дальше. Ничего не будет. Чиновникам из маленькой независимой страны дали карт бланш на любой поступок, который не вступает в противоречие со стратегическими планами США в этом регионе.
Педофилия глобальных планов Америки не затрагивала. А с собственными «правдолюбцами» разберутся подчиненные главного полицейского комиссара, обвинив в провокации Россию. В дальнейшем следует придерживаться именно этой версии и списывать любые всплывающие детали на происки злобного московского руководства и внутренние интриги русской «пятой колонны».
— Наши судебные органы начали рассмотрение дел палачей из русской охранки НКВД, которые повинны в смерти многих тысяч латышских патриотов во время Второй мировой войны.
— Это правильно, — кивнула Госсекретарь, — у военных преступлений нет срока давности. Насколько мне известно, русские вели себя хуже немцев. В США с пониманием относятся к желанию вашего народа покарать этих негодяев.
— Но Москва опять пытается помешать...
— А вы не обращайте внимания.
— Они хотят ввести экономические санкции...
— Не волнуйтесь, — Олбрайт сложила руки на выпирающем животе, — мы окажем Латвии всемерную помощь. В том числе — и по линии финансов. За демократию мы платим не скупясь. Но и вы со своей стороны тоже должны приложить усилия по предоставлению своим гражданам равных прав. Государственный департамент немного обеспокоен наличием в Латвии разных форм гражданства. Особенно это касается ситуации с выборами. Нам представляется, что было бы правильно предоставить негражданам больше прав при голосовании. Я не говорю о высших должностях в стране. Но можно дать негражданам чуть больше мест в парламенте.
— У нас пока еще живет слишком много русских, — вздохнул латвийский дипломат. — Если мы дадим им право голоса, то они захватят в парламенте большинство.
— Введите расширенную квоту. Предположим, тридцать процентов. Треть ничего не решает, а Евросоюз будет этим удовлетворен.
Латыш задумался.
В обмен на игнорирование педофилического скандала ему предлагалось убедить президента в необходимости немного улучшить положение русских. Не совсем равноценно, но приемлемо.
— Я доложу.
— Мы надеемся на положительный ответ в течение месяца, — со значением сказала Олбрайт. — Теперь о вашем предложении по поводу Косова. Пентагон рассмотрел вашу заявку на участие в миротворческом контингенте и нашел ее вполне разумной. Взвод латышских десантников может отправляться на базу морской пехоты США в Македонии в любое время. Вооружение и питание за наш счет, иное финансирование, включая медицинскую страховку, — ваше.
Представитель прибалтийского президента согласно наклонил голову.
— Мы так и рассчитывали. Документы в посольство США в Риге будут поданы уже сегодня.
— Надеюсь, все солдаты благонадежны?
— Прошли самую тщательную проверку, — заверил латыш, — многие состоят в патриотическом молодежном союзе. Семьи безупречны...
В современной Латвии в понятие «безупречная семья» вкладывалось одно понятие — кто то из старшего поколения либо служил в батальоне СС, либо активно сотрудничал с фашистами.
Но Израиль, оравший на всех углах о Холокосте и ужасах гитлеризма, этого в упор не видел. Латвия стала заповедником, где можно было отыгрываться на русских за их победу над фашистской Германией, что латыши да и все остальные прибалты с удовольствием и делали. Израильские дипломаты жали руки националистам, будто своим приятелям по кибуцу, и не слышали обращений ни антифашистов из Европы, ни переживших Освенцим, Бухенвальд и Майданек евреев из собственной страны.
В политике нет заповедей, а есть только интересы.
Мадлен Олбрайт чуть заметно усмехнулась.
Латыши, получившие независимость, стали тут же мстить русским за собственное холопство. Десятки лет униженно прогибаясь перед более сильным народом, они теперь наслаждались безнаказанностью. Издевались над беспомощными стариками, запихивая их в камеры по необоснованным доносам, лишая имущества и средств к существованию, проводя показательные судебные процессы и привлекая в качестве свидетелей трусливых полицаев и «лесных братьев», выдававших свои «подвиги» на ниве грабежей сельских магазинов за «борьбу с русскими оккупантами».
Но без барина, которому надо было бы вылизывать сапоги и получать оплеухи за малейшую провинность, латыши все равно не могли обходиться. Таков уж менталитет. И, уйдя от одного хозяина, они тут же переметнулись в лагерь другого и теперь доказывали собственную преданность, с наслаждением измываясь над русскими. Яростно демонстрируя, что пути назад под крыло России нет, стараясь всеми силами показать лояльность новому господину и наплевав на собственную гордость.
США это устраивало.
Маленький и несамостоятельный народец, на протяжении всей своей истории ходивший под кем то и не способный выжить в качестве отдельного государства, обладал одним единственным богатством — территорией в непосредственной близости от России. И эту территорию он должен был безропотно отдать под военные базы и разведывательные центры, получив в награду финансовые вливания и возможность иногда подавать свой голос на международной арене. Естественно, когда позволит истинный хозяин.
Тявкала Латвия строго по регламенту, повинуясь малейшему движению пальцев заокеанского барина. И подобострастно заглядывала потом в глаза, проверяя реакцию на свое поведение.
— Участие вашего взвода в миротворческих силах — это еще один шаг к решению вопроса о вхождении в НАТО, — благожелательно проскрежетала Госсекретарь. — Мы ценим любую помощь в борьбе с диктатурой Милошевича и ему подобных. Жаль, что этого не понимают русские...
— Надеюсь, русских в Косове не будет? — осторожно спросил латыш.
— Если и будут, то только на границе с Сербией. Внутрь анклава их не пустят. Наши албанские друзья не потерпят присутствия Ивана в своих городах. Пусть служат прокладкой между сербской армией и нашим контингентом.
Латышский представитель усиленно закивал.
Он высоко оценил оказанное ему доверие, выразившееся в обсуждении проблемы Косова как с почти равным партнером.
Будет о чем доложить своему президенту.
— Ты уверен, что это случайность? — Арби пронзил Бачараева взглядом.
— Аллахом клянусь!
«Ты лучше козой своей первой поклянись! — подумал разозленный чеченец. — Этого дурака надо было вместе с Султаном убирать. Тогда сейчас проблем бы не было...»
— Всё вынесли! Товар, сейф, даже инструменты из подсобки. Половины мебели не хватает, лампочки повыворачивали. — Бачараев горестно перечислял убытки. Со стороны он напоминал мелкого лавочника (коим по сути и являлся) после экспроприации. Не хватало только заломленных рук и криков «Я разорен!». — В туалете стульчак сняли, ковровую дорожку унесли, несколько выключателей с корнем выдрали. Меня чуть током не убило.
Арби сжал челюсти.
На спланированный налет, имевший отношение к полученному неделю назад на адрес фирмы «Авангард» контейнеру с «оливками», происшедшее было не похоже. Примитивная кража, совершенная большой группой бездомных. Иначе не объяснить вывернутые лампочки и унесенную мебель.
— Почему не было сигнализации?
— Не успел... — Абу развел руками.
— Сколько ты тут живешь?
— Четыре года...
— И за четыре года не успел?
— Так я же это помещение недавно снял. Месяца два назад...
Бачараев солгал. Офис в Литовском переулке существовал уже полтора года. Но у коммерсанта всё не доходили руки до нормального обеспечения безопасности. То одно отвлекало, то другое.
Теперь приходилось расплачиваться за собственную беспечность.
— Что нибудь о наших делах в документах было?
— Нет. Ничего.
— Совсем ничего?
— Совсем... Я же ничего по документам не проводил...
«Идиот! — разъярился Арби. — О собственных делишках с левым товаром думает!»
— Где накладная на контейнер?
— Сжег, как договаривались. В тот же день.
— А договор с фирмой перевозок, откуда машина была?
— Так я наличными платил, без накладной...
— Точно договора не было?
— Конечно! Как мне сказали, так я и сделал. Ни одной бумажки...
Арби перевел дух. Если нет бумаг, то и бояться нечего. А этого придурка надо устранять. Причем в самое ближайшее время.
— Ну, я пошел? — заискивающе спросил бизнесмен Бачараев.
— Иди. В конторе не появляйся, посиди дня три дома...
Абу квартиру снимал, так что официально его адрес было невозможно узнать. Комната, в которой он был прописан, принадлежала совершенно спившейся особе, у которой при любом желании нельзя было ничего узнать.
— Я тебе завтра позвоню.
Арби принял решение. Вызовет Абу на встречу за город и завалит из пистолета с глушителем. Тело можно будет бросить открыто. Смерть чеченского коммерсанта спишут на внутренние разборки и даже копаться в деле не будут.
Лучший подельник — мертвый подельник.
Перелопатив изъятые в офисе Абу документы, Влад понял, что ни на йоту не приблизился к решению задачи. Какие то старые накладные, давно просроченные договора, записи о стройматериалах и оборудовании, сотни телефонов, начириканных разными ручками на клочках бумаги, бесконечные Тани, Светы, Нади, Анжелы и Жанны вперемежку с Магомедами, Ильясами, Тимурами и Вахами.
Фирма «Авангард» представляла собой мелкую посредническую контору, не брезговавшую ничем, что могло приносить хоть минимальную прибыль. Как явствовало из записей, за последний год гражданин А. Бачараев поучаствовал в сотне сделок, начиная с реализации тонны явно краденой муки и заканчивая перепродажей списанного на металлолом башенного крана.
Часть листков была испещрена денежными расчетами, где теневая прибыль во много раз превосходила декларируемую, и схемами по обороту самопального спиртного.
Записные книжки тоже не радовали.
Снова сплошные девицы с вкраплениями кавказских имен и прозвищ. Если их обрабатывать, на это уйдет несколько лет.
Чтобы прояснить вопрос с контейнером, требовался сам Абу.
Рокотов вернулся на исходную позицию.
Единственной зацепкой, с которой можно было начать, был небольшой ресторанчик на Охте, где Бачараев, судя по всему, проводил все свободное время. Помимо визиток директора и шеф повара, Влад наткнулся на два десятка записок, в которых Абу сообщал девицам и приятелям, что «будит в кабаке...» и что «по всем вапросам звонить в кабак...». Разнообразием записки не отличались и были датированы совершенно разными месяцами. Но с абсолютно идентичными грамматическими ошибками. Например, бизнесмен считал, что существительное «официант» пишется как «афицант», и отправлял всех своих знакомых именно к «афицанту».
Около трех часов неожиданно позвонил Азад, которого зачем то занесло в Петроградский район. Спустя десять минут он возник на пороге, загадочно улыбаясь.
— Не спится? — посочувствовал Владислав.
— А! — Вестибюль оглы сбросил куртку, прошел на кухню к заваленному бумагами столу и положил поверх стопки документов небольшой сверток. — Нашел что нибудь?
— Пока нет... Что это у тебя? — Азербайджанец развернул тряпицу, и взору биолога открылся маленький пистолетик с покрытой перламутром рукояткой.
— "Браунинг", — Азад любовно погладил дамское оружие. — Семь зарядов, калибр «шесть тридцать пять»... И десяток патронов.
— Откуда он у тебя?
— Торчок на три дозы сменял. — Влад повертел в руке пистолет с коротким стволом.
— Паленый?
— Врать не буду. Не знаю. Но вряд ли... — Рокотов проверил ствол, несколько раз оттянул затворную раму и щелкнул предохранителем. Пистолет удобно лежал в руке, практически скрытый ладонью. С расстояния в пять метров из него можно было быстро и незаметно наделать в противнике три четыре лишние дырки.
— Себе взял?
— Нэт. Подарок. Ты ж говорил, что у тебя проблема с оружием.
— Проблем, кстати, у меня нет, если не считать условной смерти и наличия в городе контейнера с вирусом. Но за презент спасибо. Ты не сильно потратился?
— Ерунда! — отмахнулся Азад. — Где то десять баксов... Это нэ дэньги.
— Торчок не проболтается, кому ствол сдал?
— Нэт. Ствол левый, валялся на антресолях. Я его еще от пыли протирал... Торчок со стажем, правила знает. Если скажет кому, его свои же придавят.
— Наркуша на ломке об этом не думает, — напомнил Влад.
— Да он не интересен никому! Ментам его трогать резона нет, пятый год на игле, сам сдохнет скоро... А корефаны тем более слушать не будут. У них интересы другие.
— Ну, ты профи, знаешь лучше, — согласился Рокотов. — Кофейку будешь?
— Нэ откажусь. — Вестибюль оглы за день набегался, пристраивая доставшуюся бесплатно травку, и теперь с наслаждением вытянул ноги, полулежа в кресле. — Так что ты говорил про этого чечена?
— Да не нашел я ничего. Самого брать надо. А как — не знаю.
— Адреса нэт?
— Нет. Только ресторан знаю, где он тусуется...
— Тогда это просто. Если у него постоянный кабак есть, там знают, как его найти. Съездим и выясним.
— Легко сказать...
— А тэбе идти нэ надо. Я схожу. Подозрений нэ будет, отвечаю. — Азербайджанец пододвинул к себе пепельницу. — Предложу товар, вместе пыхнем, поговорим... Так всегда дэлается. Абрэки общий язык обязательно найдут.
— Ты ж не абрек, — засомневался Влад.
— Любой горец — абрэк. Я в одном городе вырос и с чеченами, и с даргинцами, и с аварцами, и с ассирийцами. Как подойти и разговор начать, знаю. А тэбе лучше нэ светиться раньше времени.
— Ну смотри... — Влада отчего то охватила тревога.
— Всё путем будет! — засмеялся Азад. — Черножопый черножопому — друг, товарищ и брат. Вам, нэверным, этого нэ понять...
Глава 7
Генерал уже несколько раз ловил себя на том, что предпочитает надевать на работу штатский костюм, чтобы не получить на улице в морду от какого нибудь потерявшего самоконтроль человека, прошедшего круги милицейского ада.
— Разберемся со следователем и накажем, — пообещал чиновник и поежился. Из полуоткрытого окна дуло.
— Когда я получу ответ? — спросил Иван.
— В течение месяца...
Рокотов расстелил на полу старое одеяло и под внимательным взглядом Азада взялся за дрель.
Победитовое сверло быстро справилось с сантиметровой сталью, и дверца распахнулась.
— Ух ты! — радостно сказал Вестибюль оглы, вытащив на свет прозрачный полиэтиленовый пакет с сухой серо зеленой травой. — Узбекская...
— Выброси. Или унеси из этой квартиры.
— Хорошо, — азербайджанец спрятал анашу в карман своей куртки. — Выручку пополам.
— Себе оставь, — Влад извлек из раскуроченного сейфа несколько папок с документами. — Тэк с, а это уже интереснее...
Азад быстро полистал одну папку.
— Тут только накладные.
— Разберемся, — биолог с наслаждением потянулся. — Отдохну и займусь делом... Ты как насчет отдыха?
— Мне в одно место заехать надо.
— Лады... Когда тебя можно будет застать?
Вестибюль оглы посмотрел на часы и возвел глаза к потолку.
— Сейчас восемь... После двенадцати.
— Это рано. Я тебе звякну часика в четыре.
— Нормально. Даже поспать успею.
— Поспать — это полезно... Я тоже минуток триста харю поплющу.
Ибрагимов накинул куртку.
Проводив азербайджанца, Рокотов зашел на кухню, проверил висящие на трехметровом шнуре в вентиляционной шахте два автомата и вернулся в комнату.
Поворочавшись с полчаса на кушетке, Влад встал и сварил себе кофе.
Сон никак не шел.
Борец с ядерным терроризмом разложил на кухонном столе документы, поставил рядом кружку и пепельницу и углубился в чтение.
Государственный Секретарь Соединенных Штатов Америки благожелательно посмотрела на специального представителя президента независимой Латвии.
— Ваше желание поскорее вступить в Европейский союз похвально. Америка всегда поддерживала и будет поддерживать демократические государства.
Латышский представитель сделал маленький глоток кофе и поставил фарфоровую чашечку на блюдце.
— Но как раз в связи с этим обострились провокации со стороны России.
— Что хотят русские? — небрежно поинтересовалась мадам.
— Помешать демократическому процессу. — Латыш преданно уставился на Мадлен. — Используют все средства. Именно с их подачи некоторые журналисты развивают скандал с членами нашего правительства, выдумав историю о педофилии.
Госсекретарь сморщила носик.
— Но ведь это неправда?
— Конечно, неправда! — горячо заверил представитель. — Обвиняют премьера, министра внутренних дел и главу президентской администрации. Это настоящая провокация.
— Я слышала еще о министрах финансов и обороны.
— Если русским дать волю, они и президента обвинят.
Олбрайт облокотилась на валик дивана. История о министрах педофилах тянулась давно. Ей докладывали о своеобразных пристрастиях латвийского руководства еще год назад, когда пресса была не в курсе. Тогда Мадлен пропустила подробности мимо ушей. Ну, педофилия, ну и что? Каждый имеет право на личную жизнь. По сравнению с политическими дивидендами и наличием под боком у Ивана верного союзника судьба каких то там несовершеннолетних детей столь малоинтересна, что не заслуживает даже строчки в докладе. И резидент ЦРУ в Латвии того же мнения.
В реальной политике всегда делается выбор в сторону государственных интересов.
— Не волнуйтесь, — Госсекретарь успокоила покрасневшего латыша, — ни США, ни НАТО на эти сплетни не обращают внимания. Все наши договоренности остаются в силе. Через два три года ваша страна станет ассоциированным членом Альянса, и русские прикусят язык. Мне представляется, что на провокацию нужно отреагировать. Чтобы показать Москве, кто в доме хозяин.
Представитель прибалтийского президента наклонился вперед.
Он сам неоднократно участвовал в сексуальных развлечениях с малолетними вместе с премьером и членами кабинета министров и очень боялся, что заокеанские друзья косо посмотрят на подобные увлечения. Теперь он успокоился и понял, что можно продолжать дальше. Ничего не будет. Чиновникам из маленькой независимой страны дали карт бланш на любой поступок, который не вступает в противоречие со стратегическими планами США в этом регионе.
Педофилия глобальных планов Америки не затрагивала. А с собственными «правдолюбцами» разберутся подчиненные главного полицейского комиссара, обвинив в провокации Россию. В дальнейшем следует придерживаться именно этой версии и списывать любые всплывающие детали на происки злобного московского руководства и внутренние интриги русской «пятой колонны».
— Наши судебные органы начали рассмотрение дел палачей из русской охранки НКВД, которые повинны в смерти многих тысяч латышских патриотов во время Второй мировой войны.
— Это правильно, — кивнула Госсекретарь, — у военных преступлений нет срока давности. Насколько мне известно, русские вели себя хуже немцев. В США с пониманием относятся к желанию вашего народа покарать этих негодяев.
— Но Москва опять пытается помешать...
— А вы не обращайте внимания.
— Они хотят ввести экономические санкции...
— Не волнуйтесь, — Олбрайт сложила руки на выпирающем животе, — мы окажем Латвии всемерную помощь. В том числе — и по линии финансов. За демократию мы платим не скупясь. Но и вы со своей стороны тоже должны приложить усилия по предоставлению своим гражданам равных прав. Государственный департамент немного обеспокоен наличием в Латвии разных форм гражданства. Особенно это касается ситуации с выборами. Нам представляется, что было бы правильно предоставить негражданам больше прав при голосовании. Я не говорю о высших должностях в стране. Но можно дать негражданам чуть больше мест в парламенте.
— У нас пока еще живет слишком много русских, — вздохнул латвийский дипломат. — Если мы дадим им право голоса, то они захватят в парламенте большинство.
— Введите расширенную квоту. Предположим, тридцать процентов. Треть ничего не решает, а Евросоюз будет этим удовлетворен.
Латыш задумался.
В обмен на игнорирование педофилического скандала ему предлагалось убедить президента в необходимости немного улучшить положение русских. Не совсем равноценно, но приемлемо.
— Я доложу.
— Мы надеемся на положительный ответ в течение месяца, — со значением сказала Олбрайт. — Теперь о вашем предложении по поводу Косова. Пентагон рассмотрел вашу заявку на участие в миротворческом контингенте и нашел ее вполне разумной. Взвод латышских десантников может отправляться на базу морской пехоты США в Македонии в любое время. Вооружение и питание за наш счет, иное финансирование, включая медицинскую страховку, — ваше.
Представитель прибалтийского президента согласно наклонил голову.
— Мы так и рассчитывали. Документы в посольство США в Риге будут поданы уже сегодня.
— Надеюсь, все солдаты благонадежны?
— Прошли самую тщательную проверку, — заверил латыш, — многие состоят в патриотическом молодежном союзе. Семьи безупречны...
В современной Латвии в понятие «безупречная семья» вкладывалось одно понятие — кто то из старшего поколения либо служил в батальоне СС, либо активно сотрудничал с фашистами.
Но Израиль, оравший на всех углах о Холокосте и ужасах гитлеризма, этого в упор не видел. Латвия стала заповедником, где можно было отыгрываться на русских за их победу над фашистской Германией, что латыши да и все остальные прибалты с удовольствием и делали. Израильские дипломаты жали руки националистам, будто своим приятелям по кибуцу, и не слышали обращений ни антифашистов из Европы, ни переживших Освенцим, Бухенвальд и Майданек евреев из собственной страны.
В политике нет заповедей, а есть только интересы.
Мадлен Олбрайт чуть заметно усмехнулась.
Латыши, получившие независимость, стали тут же мстить русским за собственное холопство. Десятки лет униженно прогибаясь перед более сильным народом, они теперь наслаждались безнаказанностью. Издевались над беспомощными стариками, запихивая их в камеры по необоснованным доносам, лишая имущества и средств к существованию, проводя показательные судебные процессы и привлекая в качестве свидетелей трусливых полицаев и «лесных братьев», выдававших свои «подвиги» на ниве грабежей сельских магазинов за «борьбу с русскими оккупантами».
Но без барина, которому надо было бы вылизывать сапоги и получать оплеухи за малейшую провинность, латыши все равно не могли обходиться. Таков уж менталитет. И, уйдя от одного хозяина, они тут же переметнулись в лагерь другого и теперь доказывали собственную преданность, с наслаждением измываясь над русскими. Яростно демонстрируя, что пути назад под крыло России нет, стараясь всеми силами показать лояльность новому господину и наплевав на собственную гордость.
США это устраивало.
Маленький и несамостоятельный народец, на протяжении всей своей истории ходивший под кем то и не способный выжить в качестве отдельного государства, обладал одним единственным богатством — территорией в непосредственной близости от России. И эту территорию он должен был безропотно отдать под военные базы и разведывательные центры, получив в награду финансовые вливания и возможность иногда подавать свой голос на международной арене. Естественно, когда позволит истинный хозяин.
Тявкала Латвия строго по регламенту, повинуясь малейшему движению пальцев заокеанского барина. И подобострастно заглядывала потом в глаза, проверяя реакцию на свое поведение.
— Участие вашего взвода в миротворческих силах — это еще один шаг к решению вопроса о вхождении в НАТО, — благожелательно проскрежетала Госсекретарь. — Мы ценим любую помощь в борьбе с диктатурой Милошевича и ему подобных. Жаль, что этого не понимают русские...
— Надеюсь, русских в Косове не будет? — осторожно спросил латыш.
— Если и будут, то только на границе с Сербией. Внутрь анклава их не пустят. Наши албанские друзья не потерпят присутствия Ивана в своих городах. Пусть служат прокладкой между сербской армией и нашим контингентом.
Латышский представитель усиленно закивал.
Он высоко оценил оказанное ему доверие, выразившееся в обсуждении проблемы Косова как с почти равным партнером.
Будет о чем доложить своему президенту.
— Ты уверен, что это случайность? — Арби пронзил Бачараева взглядом.
— Аллахом клянусь!
«Ты лучше козой своей первой поклянись! — подумал разозленный чеченец. — Этого дурака надо было вместе с Султаном убирать. Тогда сейчас проблем бы не было...»
— Всё вынесли! Товар, сейф, даже инструменты из подсобки. Половины мебели не хватает, лампочки повыворачивали. — Бачараев горестно перечислял убытки. Со стороны он напоминал мелкого лавочника (коим по сути и являлся) после экспроприации. Не хватало только заломленных рук и криков «Я разорен!». — В туалете стульчак сняли, ковровую дорожку унесли, несколько выключателей с корнем выдрали. Меня чуть током не убило.
Арби сжал челюсти.
На спланированный налет, имевший отношение к полученному неделю назад на адрес фирмы «Авангард» контейнеру с «оливками», происшедшее было не похоже. Примитивная кража, совершенная большой группой бездомных. Иначе не объяснить вывернутые лампочки и унесенную мебель.
— Почему не было сигнализации?
— Не успел... — Абу развел руками.
— Сколько ты тут живешь?
— Четыре года...
— И за четыре года не успел?
— Так я же это помещение недавно снял. Месяца два назад...
Бачараев солгал. Офис в Литовском переулке существовал уже полтора года. Но у коммерсанта всё не доходили руки до нормального обеспечения безопасности. То одно отвлекало, то другое.
Теперь приходилось расплачиваться за собственную беспечность.
— Что нибудь о наших делах в документах было?
— Нет. Ничего.
— Совсем ничего?
— Совсем... Я же ничего по документам не проводил...
«Идиот! — разъярился Арби. — О собственных делишках с левым товаром думает!»
— Где накладная на контейнер?
— Сжег, как договаривались. В тот же день.
— А договор с фирмой перевозок, откуда машина была?
— Так я наличными платил, без накладной...
— Точно договора не было?
— Конечно! Как мне сказали, так я и сделал. Ни одной бумажки...
Арби перевел дух. Если нет бумаг, то и бояться нечего. А этого придурка надо устранять. Причем в самое ближайшее время.
— Ну, я пошел? — заискивающе спросил бизнесмен Бачараев.
— Иди. В конторе не появляйся, посиди дня три дома...
Абу квартиру снимал, так что официально его адрес было невозможно узнать. Комната, в которой он был прописан, принадлежала совершенно спившейся особе, у которой при любом желании нельзя было ничего узнать.
— Я тебе завтра позвоню.
Арби принял решение. Вызовет Абу на встречу за город и завалит из пистолета с глушителем. Тело можно будет бросить открыто. Смерть чеченского коммерсанта спишут на внутренние разборки и даже копаться в деле не будут.
Лучший подельник — мертвый подельник.
Перелопатив изъятые в офисе Абу документы, Влад понял, что ни на йоту не приблизился к решению задачи. Какие то старые накладные, давно просроченные договора, записи о стройматериалах и оборудовании, сотни телефонов, начириканных разными ручками на клочках бумаги, бесконечные Тани, Светы, Нади, Анжелы и Жанны вперемежку с Магомедами, Ильясами, Тимурами и Вахами.
Фирма «Авангард» представляла собой мелкую посредническую контору, не брезговавшую ничем, что могло приносить хоть минимальную прибыль. Как явствовало из записей, за последний год гражданин А. Бачараев поучаствовал в сотне сделок, начиная с реализации тонны явно краденой муки и заканчивая перепродажей списанного на металлолом башенного крана.
Часть листков была испещрена денежными расчетами, где теневая прибыль во много раз превосходила декларируемую, и схемами по обороту самопального спиртного.
Записные книжки тоже не радовали.
Снова сплошные девицы с вкраплениями кавказских имен и прозвищ. Если их обрабатывать, на это уйдет несколько лет.
Чтобы прояснить вопрос с контейнером, требовался сам Абу.
Рокотов вернулся на исходную позицию.
Единственной зацепкой, с которой можно было начать, был небольшой ресторанчик на Охте, где Бачараев, судя по всему, проводил все свободное время. Помимо визиток директора и шеф повара, Влад наткнулся на два десятка записок, в которых Абу сообщал девицам и приятелям, что «будит в кабаке...» и что «по всем вапросам звонить в кабак...». Разнообразием записки не отличались и были датированы совершенно разными месяцами. Но с абсолютно идентичными грамматическими ошибками. Например, бизнесмен считал, что существительное «официант» пишется как «афицант», и отправлял всех своих знакомых именно к «афицанту».
Около трех часов неожиданно позвонил Азад, которого зачем то занесло в Петроградский район. Спустя десять минут он возник на пороге, загадочно улыбаясь.
— Не спится? — посочувствовал Владислав.
— А! — Вестибюль оглы сбросил куртку, прошел на кухню к заваленному бумагами столу и положил поверх стопки документов небольшой сверток. — Нашел что нибудь?
— Пока нет... Что это у тебя? — Азербайджанец развернул тряпицу, и взору биолога открылся маленький пистолетик с покрытой перламутром рукояткой.
— "Браунинг", — Азад любовно погладил дамское оружие. — Семь зарядов, калибр «шесть тридцать пять»... И десяток патронов.
— Откуда он у тебя?
— Торчок на три дозы сменял. — Влад повертел в руке пистолет с коротким стволом.
— Паленый?
— Врать не буду. Не знаю. Но вряд ли... — Рокотов проверил ствол, несколько раз оттянул затворную раму и щелкнул предохранителем. Пистолет удобно лежал в руке, практически скрытый ладонью. С расстояния в пять метров из него можно было быстро и незаметно наделать в противнике три четыре лишние дырки.
— Себе взял?
— Нэт. Подарок. Ты ж говорил, что у тебя проблема с оружием.
— Проблем, кстати, у меня нет, если не считать условной смерти и наличия в городе контейнера с вирусом. Но за презент спасибо. Ты не сильно потратился?
— Ерунда! — отмахнулся Азад. — Где то десять баксов... Это нэ дэньги.
— Торчок не проболтается, кому ствол сдал?
— Нэт. Ствол левый, валялся на антресолях. Я его еще от пыли протирал... Торчок со стажем, правила знает. Если скажет кому, его свои же придавят.
— Наркуша на ломке об этом не думает, — напомнил Влад.
— Да он не интересен никому! Ментам его трогать резона нет, пятый год на игле, сам сдохнет скоро... А корефаны тем более слушать не будут. У них интересы другие.
— Ну, ты профи, знаешь лучше, — согласился Рокотов. — Кофейку будешь?
— Нэ откажусь. — Вестибюль оглы за день набегался, пристраивая доставшуюся бесплатно травку, и теперь с наслаждением вытянул ноги, полулежа в кресле. — Так что ты говорил про этого чечена?
— Да не нашел я ничего. Самого брать надо. А как — не знаю.
— Адреса нэт?
— Нет. Только ресторан знаю, где он тусуется...
— Тогда это просто. Если у него постоянный кабак есть, там знают, как его найти. Съездим и выясним.
— Легко сказать...
— А тэбе идти нэ надо. Я схожу. Подозрений нэ будет, отвечаю. — Азербайджанец пододвинул к себе пепельницу. — Предложу товар, вместе пыхнем, поговорим... Так всегда дэлается. Абрэки общий язык обязательно найдут.
— Ты ж не абрек, — засомневался Влад.
— Любой горец — абрэк. Я в одном городе вырос и с чеченами, и с даргинцами, и с аварцами, и с ассирийцами. Как подойти и разговор начать, знаю. А тэбе лучше нэ светиться раньше времени.
— Ну смотри... — Влада отчего то охватила тревога.
— Всё путем будет! — засмеялся Азад. — Черножопый черножопому — друг, товарищ и брат. Вам, нэверным, этого нэ понять...
Глава 7
ЧТО ТАКОЕ «КРАНТЫ» (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
— ...А еще я читал, — сообщил Вестибюль оглы, — что наш губернатор имеет свою долю в «Пэ Пэ Че»[32].
Ресторан был пока заполнен лишь на треть, и Азад с Владом убивали время за приятной беседой, сидя в припаркованном у дома напротив «мерседесе».
— Ага, щас! В «Комсомольце Москвы» скоро не такое напишут! Как Щука нацелился протащить своих людей в Думу, так на него и навалились... ОРТ и НТВ нас вообще «криминальной столицей» объявили. — Рокотов аккуратно затушил окурок и открыл термос с кофе. — Будешь?
— А давай! — Вестибюль оглы снял свою пустую чашку с торпеды.
— Честно говоря, меня вся эта политика достала, — биолог разлил почти черный напиток, — ничего хорошего я в ней не вижу. Одно словоговорение... А как доходит до дела, простой человек имеет одни неприятности. Вот возьмем меня.
— Возьмем, — согласился азербайджанец.
— Все передряги, в которые я попадал, были следствием моего неверия в наше государство. Ибо я представляю себе, что значит обратиться к нашим чиновникам. И это происходит не потому, что я такой особенный дурак, а из за сложившейся системы. Да ты и сам все видишь. Ни в одной нормальной стране гражданина не будут вычеркивать из списка живых только потому, что отсутствие его в ведомости портит общую картину отчетности. И ни в каком государстве собственность так беззастенчиво не захватывают. А у нас могут...
— Нам надо сильное государство.
— Ошибочка, друг мой. Существует строгая закономерность: сильное государство — слабый гражданин и наоборот. У государства и человека — противоположные цели в жизни.
— Тогда что дэлать?
— Искать разумный компромисс, — Рокотов пожал плечами. — По другому никак... Баланс сил и интересов. Этим правительства нормальных стран и занимаются. И мы когда нибудь к этому придем.
— Скоро? — недоверчиво спросил Азад.
— Я откуда знаю... У нас фигуры достойной нет. Одни воры и клоуны. Нормальные люди, как мне кажется, во власть не идут принципиально. Противно очень.
Ибрагимов поудобнее устроился в кресле и приоткрыл боковое окно.
— У меня в республике тоже. Брат недавно приезжал, рассказывал... Без взятки ни на одну должность не устроиться.
— Так менталитет то советский, — согласился Владислав, — новый пока не вырос. И наше поколение такое же... И ты, и я были пионерами и комсомольцами, учились и советских школах, я в универе зубрил труды Ленина. От этого никуда не деться.
Вестибюль оглы наморщил лоб.
— Абыдно...
— Не без этого. Но это не повод опускать руки. Как нибудь выживем.
— Перспективы нэт, — серьезно сказал Азад, — бизнес свой нэ построить, налогами задушат, проверками...
— А ты что, решил легализоваться? — хохотнул Рокотов. — Открыть малое предприятие по переработке опиумного мака?
— А я же пробовал нормально торговать... В девяносто втором, когда сюда приехал. Организовал фирму, нанял работников. Дэньги на развитие были. Хотел электронику продавать. Видики, камеры, магнитофоны. Тогда большой спрос был... — Вестибюль оглы нахмурился. — Даже с братвой отношения наладил. Родственники помогли.
— И что произошло?
— Сначала проверки. Пожарники, санэпидстанция, участковый, местная администрация... Сам понимаешь, если всем платить, никаких денег не хватит. Месяца два помурыжили, потом вызвали в лицензионный отдел. Предложили фирму отдать одному из налоговой инспекции. Мол, я буду официальным владельцем, но на окладе. А налоговая все остальные вопросы проконтролирует...
— Так прямо и сказали?
— А что со мной церемониться, вздохнул азербайджанец, — я же «черный», человек второго сорта... Прямо так и сказали. И дали три дня на размышления.
— И что потом?
— Я подумал, что отобьюсь... Послал их, человеку одному сказал. Из авторитетных. Только времени мне нэ хватило. На следующий день у меня в квартире обыск сделали и нашли полкило анаши. На фирму арест, меня — в камеру... А следак мне на первом же допросе и говорит — так, мол, и так, не подпишешь документ о передаче фирмы, сядешь на пять лет. Прокурор еще зашел в кабинет, подтвердил. И ручку держит, типа готов санкцию на арест подмахнуть... Я и сломался.
— И с тех пор...
— Ага, — Азад грустно усмехнулся, — так и живу. Дело, конечно, тут же закрыли... Да и не было никакого дела, на понт меня брали. Менты же траву мне и подбросили. Но если б не согласился фирму отдать, сейчас бы сидел. Или на кладбище лежал бы. Шансов выйти живым у меня мало было...
— Но твое нынешнее занятие не назовешь безопасным.
— Кушать то на что то надо. Я тогда для себя решил — будь что будет. Раз эти сволочи со мной так, я по их поганым правилам играть не буду. Сделал вид, что испугался, переехал в другой район, год сидел тихо, бабки копил... Потом вот квартиру рядом с тобой купил.
— А фирма твоя?
— Думаешь, забыл? — хищно усмехнулся Вестибюль оглы. — Нэт, нэ забыл и нэ простил. Два года назад купил партию ТТ и на складе их в коробки с техникой напихал. А один — в директорский кабинет, в стол. Еще анашишки подбросил. Они нэ знали, что у меня запасной комплект ключей от всех помещений остался. И сигнализацию я ставил, так что код знал. Пожадничали, замки и двери нэ сменили... Потом стуканул через одного торчка в РУБОП. Всю кодлу повязали. И этого, из налоговой, и его дружбанов. До сих пор следствие идет. Эту историю даже по телевизору показывали...
— Боюсь, отмазаться могут.
— Нэ могут. Это нэ всё еще. На даче у налоговика труп нашли закопанный.
— Ничего себе! Это как?
— А так! Торчок один от передозировки помер... Я случайно узнал. В тот же день. Ну, буквально через час. Бросил тело в тачку, привез к налоговику на дачу и ночью у забора прикопал. Дело осенью было, налоговик в городе, дача пустая... Залез тихо к нему на кухню, взял ножик и трупу горло перерезал. Завернул все в полиэтилен и скинул в яму. Когда тело обнаружили, убийцу недолго искали. На ноже то отпечаточки! Никакой знакомый прокурор в таком тухлом деле нэ поможет.
— Хороший способ, — согласился биолог, — и с тобой связи нет. Тем более столько лет прошло. Надо запомнить. А то чем черт не шутит...
Сайко на встречу чуть не опоздал. С утра двигатель подержанного «бьюика», купленного Игорем из преклонения перед всем американским, закапризничал, и заместителю начальника службы безопасности консульства США пришлось почти час давиться в вагоне метро.
На улицу Сайко выбрался взбешенным до предела.
— ...А еще я читал, — сообщил Вестибюль оглы, — что наш губернатор имеет свою долю в «Пэ Пэ Че»[32].
Ресторан был пока заполнен лишь на треть, и Азад с Владом убивали время за приятной беседой, сидя в припаркованном у дома напротив «мерседесе».
— Ага, щас! В «Комсомольце Москвы» скоро не такое напишут! Как Щука нацелился протащить своих людей в Думу, так на него и навалились... ОРТ и НТВ нас вообще «криминальной столицей» объявили. — Рокотов аккуратно затушил окурок и открыл термос с кофе. — Будешь?
— А давай! — Вестибюль оглы снял свою пустую чашку с торпеды.
— Честно говоря, меня вся эта политика достала, — биолог разлил почти черный напиток, — ничего хорошего я в ней не вижу. Одно словоговорение... А как доходит до дела, простой человек имеет одни неприятности. Вот возьмем меня.
— Возьмем, — согласился азербайджанец.
— Все передряги, в которые я попадал, были следствием моего неверия в наше государство. Ибо я представляю себе, что значит обратиться к нашим чиновникам. И это происходит не потому, что я такой особенный дурак, а из за сложившейся системы. Да ты и сам все видишь. Ни в одной нормальной стране гражданина не будут вычеркивать из списка живых только потому, что отсутствие его в ведомости портит общую картину отчетности. И ни в каком государстве собственность так беззастенчиво не захватывают. А у нас могут...
— Нам надо сильное государство.
— Ошибочка, друг мой. Существует строгая закономерность: сильное государство — слабый гражданин и наоборот. У государства и человека — противоположные цели в жизни.
— Тогда что дэлать?
— Искать разумный компромисс, — Рокотов пожал плечами. — По другому никак... Баланс сил и интересов. Этим правительства нормальных стран и занимаются. И мы когда нибудь к этому придем.
— Скоро? — недоверчиво спросил Азад.
— Я откуда знаю... У нас фигуры достойной нет. Одни воры и клоуны. Нормальные люди, как мне кажется, во власть не идут принципиально. Противно очень.
Ибрагимов поудобнее устроился в кресле и приоткрыл боковое окно.
— У меня в республике тоже. Брат недавно приезжал, рассказывал... Без взятки ни на одну должность не устроиться.
— Так менталитет то советский, — согласился Владислав, — новый пока не вырос. И наше поколение такое же... И ты, и я были пионерами и комсомольцами, учились и советских школах, я в универе зубрил труды Ленина. От этого никуда не деться.
Вестибюль оглы наморщил лоб.
— Абыдно...
— Не без этого. Но это не повод опускать руки. Как нибудь выживем.
— Перспективы нэт, — серьезно сказал Азад, — бизнес свой нэ построить, налогами задушат, проверками...
— А ты что, решил легализоваться? — хохотнул Рокотов. — Открыть малое предприятие по переработке опиумного мака?
— А я же пробовал нормально торговать... В девяносто втором, когда сюда приехал. Организовал фирму, нанял работников. Дэньги на развитие были. Хотел электронику продавать. Видики, камеры, магнитофоны. Тогда большой спрос был... — Вестибюль оглы нахмурился. — Даже с братвой отношения наладил. Родственники помогли.
— И что произошло?
— Сначала проверки. Пожарники, санэпидстанция, участковый, местная администрация... Сам понимаешь, если всем платить, никаких денег не хватит. Месяца два помурыжили, потом вызвали в лицензионный отдел. Предложили фирму отдать одному из налоговой инспекции. Мол, я буду официальным владельцем, но на окладе. А налоговая все остальные вопросы проконтролирует...
— Так прямо и сказали?
— А что со мной церемониться, вздохнул азербайджанец, — я же «черный», человек второго сорта... Прямо так и сказали. И дали три дня на размышления.
— И что потом?
— Я подумал, что отобьюсь... Послал их, человеку одному сказал. Из авторитетных. Только времени мне нэ хватило. На следующий день у меня в квартире обыск сделали и нашли полкило анаши. На фирму арест, меня — в камеру... А следак мне на первом же допросе и говорит — так, мол, и так, не подпишешь документ о передаче фирмы, сядешь на пять лет. Прокурор еще зашел в кабинет, подтвердил. И ручку держит, типа готов санкцию на арест подмахнуть... Я и сломался.
— И с тех пор...
— Ага, — Азад грустно усмехнулся, — так и живу. Дело, конечно, тут же закрыли... Да и не было никакого дела, на понт меня брали. Менты же траву мне и подбросили. Но если б не согласился фирму отдать, сейчас бы сидел. Или на кладбище лежал бы. Шансов выйти живым у меня мало было...
— Но твое нынешнее занятие не назовешь безопасным.
— Кушать то на что то надо. Я тогда для себя решил — будь что будет. Раз эти сволочи со мной так, я по их поганым правилам играть не буду. Сделал вид, что испугался, переехал в другой район, год сидел тихо, бабки копил... Потом вот квартиру рядом с тобой купил.
— А фирма твоя?
— Думаешь, забыл? — хищно усмехнулся Вестибюль оглы. — Нэт, нэ забыл и нэ простил. Два года назад купил партию ТТ и на складе их в коробки с техникой напихал. А один — в директорский кабинет, в стол. Еще анашишки подбросил. Они нэ знали, что у меня запасной комплект ключей от всех помещений остался. И сигнализацию я ставил, так что код знал. Пожадничали, замки и двери нэ сменили... Потом стуканул через одного торчка в РУБОП. Всю кодлу повязали. И этого, из налоговой, и его дружбанов. До сих пор следствие идет. Эту историю даже по телевизору показывали...
— Боюсь, отмазаться могут.
— Нэ могут. Это нэ всё еще. На даче у налоговика труп нашли закопанный.
— Ничего себе! Это как?
— А так! Торчок один от передозировки помер... Я случайно узнал. В тот же день. Ну, буквально через час. Бросил тело в тачку, привез к налоговику на дачу и ночью у забора прикопал. Дело осенью было, налоговик в городе, дача пустая... Залез тихо к нему на кухню, взял ножик и трупу горло перерезал. Завернул все в полиэтилен и скинул в яму. Когда тело обнаружили, убийцу недолго искали. На ноже то отпечаточки! Никакой знакомый прокурор в таком тухлом деле нэ поможет.
— Хороший способ, — согласился биолог, — и с тобой связи нет. Тем более столько лет прошло. Надо запомнить. А то чем черт не шутит...
Сайко на встречу чуть не опоздал. С утра двигатель подержанного «бьюика», купленного Игорем из преклонения перед всем американским, закапризничал, и заместителю начальника службы безопасности консульства США пришлось почти час давиться в вагоне метро.
На улицу Сайко выбрался взбешенным до предела.