Дукалис утвердительно кивнул.
– А вот каким образом ты сообразил, что пальтишко принадлежит Холмсу? Что-то я не въезжаю.
– Ничего я не соображал, – буркнул Анатолий. – Я просто так, прикололся, чтобы он не умничал. А такое же пальто, кажется, и правда у входа висело. Наверное, Уотсон, когда за выпивкой бегал, дверь запереть забыл…
– Ну, ты даешь! – только и смог вымолвить Андрей. – Голова!..
Минут через пятнадцать Холмс вернулся со слегка разбитым, но весьма довольным лицом.
– Видели бы вы, как я ему врезал! – хвалился он, тряся перед гостями спасенным пальто. – Хук слева, затем апперкот, а он мне, дескать, я генера-а-ал! Ну и получил от меня в ответ свинг правой! Блестяще!..
– А ваше лицо? – попытался выразить сочувствие Ларин.
– Пустяки! – отмахнулся великий сыщик. – Это он не захотел свой мундир отдавать в качестве компенсации за причиненный мне моральный ущерб. Но я ему все-таки задал трепку!..
Продолжая описывать подробности своего подвига, Холмс вновь спустился в прихожую, чтобы повесить пальто на место.
– Что за черт? – услышали друзья его голос.
Ларин осторожно высунул голову за резные перила лестницы, затем вопросительно взглянул на Дукалиса:
– Знаешь, Толя, боюсь, тебе придется придумать какое-нибудь другое обоснование на тему: «Почему я решил, что пальто принадлежит Холмсу». – И в ответ на недоуменный взгляд товарища добавил: – Видишь ли, теперь там, внизу, не одно пальто, а два…
Еще через полчаса под окнами квартиры Холмса послышались какие-то крики и грохот.
– Эй ты, подлый трус, выходи! – доносилось до ушей наших оперативников довольно стройное скандирование.
– Мистер Холмс, мистер Холмс, – раздался снизу надтреснутый голосок миссис Хадсон, – к вам тут пришли…
– Сам вижу, что пришли, – огрызнулся сыщик, выглядывая в окно, под которым бушевал как минимум взвод решительно настроенных солдат.
Чуть позади этой команды, закрывая подбитый глаз белым платком, маячила фигура господина с большими бакенбардами. Господин был одет в рваную белую рубашку и форменные штаны, на которых посверкивали широкие лампасы.
Тем временем с обеих сторон улицы к дому стройными рядами подбежали еще несколько десятков военных. Они начали криками поддерживать своих товарищей, но в остальном вели себя мирно, во всяком случае двери высадить пока не пытались. Возможно, поджидали, когда подтянутся главные силы.
– Под-лый трус, вы-хо-ди! – молодцевато неслось из-под окон.
– Р-ре-б-бята, – заикаясь, прошептал сыщик, глядя из глубины комнаты на окно, которое вот-вот могло разлететься вдребезги от брошенного кем-нибудь булыжника. – Д-давайте жить дружно…
– Сейчас точно замочат, – констатировал Дукалис. – Что делать-то будем?
– Не волнуйтесь, джентльмены. Гарантирую, что первая медицинская помощь вам будет оказана квалифицированно, – произнес доктор Уотсон, благоразумно забившийся под диван.
Андрей, закусив губу и нахмурившись, быстро огляделся по сторонам.
– Ждите. Есть идея! – крикнул он, быстро сбежал вниз и загрохотал какой-то кухонной утварью, в предостаточном количестве имевшейся у миссис Хадсон.
Через некоторое время перед глазами изумленных пикетчиков предстал боевой офицер, одетый в странную униформу. Он решительно шагнул на улицу из осажденного дома.
– Хальт! Шат ап! Ху из зе мэйджэ офисииэ? Ком ин, квикли[28]! – грозно рыкнул он на толпу, из которой тут же выступил вперед военный, выделявшийся своей огненно-рыжей шевелюрой.
- Я – капитан О`Хара, – представился он. – С кем имею честь?
– Кэптиин Ларин, спешал труупс, – приложив руку к краю надетого на голову медного тазика для варки варенья, позаимствованного у миссис Хадсон, немедленно отозвался Андрей. – Уот кэн ай ду фо ю?
Последующие несколько минут О`Хара пытался объяснить Ларину, что какой-то негодяй недавно напал на их боевого генерала, отобрал форменный мундир и пальто. Теперь же товарищи по оружию готовятся взять штурмом дом, чтобы наказать обидчика.
Андрей, нетерпеливо постукивая пальцами по пиджаку, под которым был спрятан поднос, призванный изображать бронежилет, внимательно слушал и кивал головой. Потом он доверительно взял капитана под руку и отвел его на несколько шагов в сторону от любопытной толпы.
– Послушайте, коллега, – громким шепотом начал Ларин, – Родина гордится вами. Именно так должен был поступить каждый порядочный офицер. Я обязательно доложу Ее Величеству о вашем подвиге. Но сейчас следует немедленно отвести войска на исходный рубеж, иначе сорвется секретная операция по разоблачению вражеского диверсанта. Мы контролируем ситуацию…
О`Хара, слушая Ларина, начал было сомневаться, заявив, что ничего не слышал о спецназе и не видел в королевских войсках формы, подобной той, в которую одет коллега.
– Конечно, – охотно подтвердил Андрей, – ведь это очень секретные войска. А форма специально придумана так, чтобы издали не бросалась в глаза, но надежно защищала от рыцарей «плаща и кинжала». – Он подергал за лацкан пиджак и постучал согнутым пальцем по подносу, демонстрируя надежность брони.
– А ваш акцент… – продолжал сомневаться О`Хара. – Вы откуда?
– Да, вы правы, в Ирландии такой не часто услышишь, – выкрутился Ларин. – К сожалению, работа на благо английской короны в различных точках земного шара оставляет свой отпечаток. Впрочем – т-с-с! – об этом ни слова. Попросите-ка лучше командировать вас куда-нибудь. Например, в Россию. Для общего развития… А пока подождите. Если негодяй, которого мы собираемся задержать, уже уснул, я попытаюсь вынести вам пальто и мундир генерала. А то потом – всякие протоколы, опознания, бумаги… В общем, набегается старик по канцеляриям… А про вас я не забуду – нам нужны настоящие офицеры.
– У вас, конечно, есть соответствующие документы? – осведомился капитан.
Ларин вытащил из нагрудного кармана пиджака лотерейный билет с изображением сигаретной пачки. О`Хара успел прочитать грозное имя герцога Мальборо, прежде чем «кэптэн Ларин» сунул билет обратно в карман, явно передумав удовлетворять праздное любопытство ирландца.
– Простите, сэр, – оперативник брезгливо поджал губы, – я всегда полагал, что в Великобритании джентльменам верят на слово… Если бы не ваше благородное поведение, то я бы вынужден был бросить вам перчатку…
– Нет-нет, – запротестовал О`Хара, – вы не так меня поняли. Я-то, конечно, знаю, что сэр Мальборо и помогающие ему джентльмены решают важные государственные проблемы… Я только поинтересовался, нельзя ли показать какую-нибудь бумагу моим солдатам?..
– Увы, нельзя, – Андрей сменил гнев на милость. – Ит`с топ сикрет. А ю андестендид ми[29]?.. Идите, друг мой, вас ждут великие дела.
И покровительственно похлопал военного по плечу.
Пока ирландец предавался мечтам о грядущем росте карьеры, Андрей быстро забежал в дом, схватил там злополучные пальто и мундир и быстро вернулся на улицу. После чего торжественно передал вещи О`Харе, козырнул ему («Ведите свои войска, майор, операция по задержанию не должна сорваться!») и, круто повернувшись на каблуках, скрылся в доме…
Глядя через щелку между окном и занавеской осажденные видели, как О`Хара сначала о чем-то доложил господину с большими бакенбардами, тот, приняв мундир, махнул рукой, после чего солдаты начали строиться в походную колонну, и вскоре их шаги, удаляясь, загрохотали по Бейкер-стрит.
– Куда ты их отправил? – осведомился Дукалис и тут же получил лаконичный ответ:
– Казань брать…
– Тоже неплохо, – заулыбался Толян. – Были демоны, но, как говорится, самоликвидировались. Сейчас запоют: «Ма-аруся от счастья слё-зы льет».
– Тихо ты, а то еще услышат, – оборвал разошедшегося товарища Ларин.
Как ни странно, пульс был.
– И давно он тут лежит? – осведомился майор.
– Это Твердолобов, дознаватель из нашего управления, – пояснил Казанова, поднимавшийся по ступенькам вслед за начальником «убойщиков». – Он сегодня дежурит. Труп выше этажом…
Майор переступил через начавшее дергаться и храпеть тело, так и не добравшееся до места происшествия вследствие навалившегося на полпути приступа усталости, вгляделся в темноту, где маячили фигуры двух сержантов, и повернулся к Казанцеву:
– Что-то я не пойму… Какой это дом?
– Семнадцатый.
– А разве нечетные номера относятся к нашей территории?
– По новой нарезке районов – да. – Капитан грустно покачал головой.
– Черт, – ругнулся Соловец, – раз в квартал планы меняют, а нам отдуваться…
Картографические изыски были любимым развлечением подполковника Петренко и его коллеги, начальника РУВД сопредельного района. Каждый стремился по максимуму сузить территорию своей ответственности и подсунуть соседу самые лакомые кусочки вроде захолустных улочек и неосвещенных скверов, где даже сотрудникам милиции рекомендовано появляться исключительно при оружии, группами не менее чем по три человека и, желательно, на бронированной гусеничной технике.
В результате бумажных войн отдельные переулки и даже дома регулярно меняли «хозяина», что привносило в и без того неспокойную жизнь обитателей двух спальных районов дополнительную толику нервозности. Чем с удовольствием пользовались стражи порядка, отфутболивая заявителей к соседям и мотивируя отказы в приеме жалоб чужой территориальностью.
– Ну, что тут? – неприязненно спросил Соловец у косоглазого сержанта, присевшего на чугунный радиатор парового отопления. – Документы какие-нибудь нашли?
– Не-а. – Косоглазый перебросил вонючую «беломорину» из одного уголка рта в другой.
Единственными вещами, обнаруженными сержантами в карманах убитого, были расческа и пригоршня нерусских монет с портретом какой-то бабы.
Монеты патрульные честно поделили между собой, а расческу оставили.
– Глухарь, – резюмировал страдающий от сухости в горле Казанова. – Натуральнейший глухарь… Уже расправил крылышки.
– Сам вижу, – буркнул майор и присел на корточки возле окоченевшего тела. – Он что, из театра сбежал?
Покойный действительно был одет по моде конца девятнадцатого века – на ногах бурые гамаши, из-под сбившегося короткого сюртука высовывалась перепачканная засохшей кровью манишка, рядом валялся котелок.
– Погоди-ка… – Соловец распрямился и посмотрел на обшарпанную дверь с отсутствующим номером квартиры. – А свидетели есть?
– Не, – весело сказал круглолицый сержант, недавно прибывший в северную столицу из деревни под Брянском и пока еще опасающийся ездить на метро, из-за чего он вечно опаздывал на работу. – Надо привести?
Майор перегнулся через перила и отметил, что дознаватель Твердолобов все так же пребывает в беспамятстве.
– А тута никто не ходит, – добавил второй патрульный. – Двери заколочены, все через другой подъезд шоркаются… Тута аварийный лестничный пролет. Опасно ходить…
– Опа! – Казанова понял невысказанную мысль Соловца. – До границы нашей территории – сто шагов.
– Именно, – майор воровато заморгал. – И заявы нет…
– А Чердынцев? – засомневался капитан.
– Спокойно… Скажем, ложный вызов. – Соловец повернулся к патрульным. – Кто, кстати, сообщил?
– Старуха одна, – задумался круглолицый. – Слышала выстрелы, испужалась и нам брякнула. Видела еще, что вроде кто-то в подвал побежал… Или не побежал… Она сама неходячая, токо у окошка сидит…
– Отлично! – Начальник «убойного» отдела весело потер руки и пихнул ногой труп. – Так. Берете этого и несете вниз, под лестницу. Посмотрите там дерюжку какую-нибудь, чтобы накрыть… И мотаете отседова, – Соловец сунул старшему наряда мятый полтинник. – Сходите, пивка попейте. Если кто спрашивать будет, что и как, вы ничего не знаете и ничего не видели… Мальчишки петарды поджигали, вот старуха и ошиблась. Мы вечером решим проблемку…
– А наш чудик? – Казанова вспомнил о Твердолобове, почивавшем на пыльных ступенях.
– Его – в отдел, – решил Соловец.
– Может, в соседний дом оттащим? – предложил капитан.
– Нет, в отдел… Он все равно ничего не помнит. Бросим в дежурке, пусть дрыхнет. И Чердынцеву скажем, чтобы не будил… Ну, – майор поторопил сержантов, – что встали?
Патрульные, только что получившие наглядный урок тонкостей оперативной работы по интеллектуальному раскрытию особо тяжких преступлений, что в современной милицейской практике занимает больше половины рабочего времени, схватили труп за ноги и поволокли вниз по лестнице.
За ними двинулся Казанова, бережно несущий в руке котелок и прикидывающий, пойдет ли ему сей головной убор или нет, и если пойдет, будет ли он гармонировать с его любимым длинным красным шарфом.
Соловец окинул беглым взглядом место преступления, затер подошвой ботинка кровавое пятно на полу и щедро посыпал лестничную площадку смесью махорки и молотого черного перца, коробок с которой он всегда носил с собой.
Ибо был старым и опытным сотрудником райотдела милиции и хорошо знал, что не стоит недооценивать служебных собак. Особенно из соседнего РУВД.
– Иногда все зависит от конкретного человека, – рассуждал великий сыщик. – У Уотсона, к примеру, был сослуживец по имени Льюис[30]. Нет-нет, настоящую фамилию, конечно, не скажу, пусть будет Кэрролл. Так вот, мистер Кэрролл и мистер Уотсон здесь, на Бейкер-стрит, однажды очень бурно отметили День Английской армии, вернее – свою встречу. Когда же наш гость собрался уходить, мы вызвали кэб. Но, как выяснилось позднее, единственное, что сумел произнести друг Уотсона, сев в экипаж, так это свое имя: Льюис, – после чего заснул. Открывает глаза через некоторое время, видит вокруг какие-то поля, ни одного домика. А кэбмен его успокаивает: спите, мол, ехать еще далеко, только Ливерпуль миновали…
У Ларина тоже была в запасе похожая история об одном его знакомом по фамилии Гагарин, съездившем как-то в Москву. Остановился этот его знакомый в гостинице «Космос» и ближе к ночи собрался навестить Белый дом, как нынче москвичи величают Ленинградский вокзал. Не зная точно дороги, решил ехать на такси. Только поездка сорвалась, потому что ни один диспетчер почему-то не соглашался принять по телефону вызов из космоса машины для Гагарина.
Но оперативник вовремя сообразил, что Холмс вряд ли поймет эту историю, и замолк на полуслове. Затем поинтересовался, как гениальный сыщик смог догадаться, что Андрей и его друг приехали именно из Америки.
Великий сыщик, как всегда сославшись на дедуктивный метод, с присущей ему скромностью объяснил, что только американцы с их полным отсутствием вкуса способны так по-идиотски одеваться («Простите, джентльмены!»). К тому же акцент жителей Нового Света никуда не скроешь.
Оперативники не стали спорить.
– А еще проще определить профессию, – заметив интерес к своему методу, изрек Холмс. – Помогает характерный отпечаток, который накладывает на человека любая работа. И этот отпечаток, надо сказать, имеет интернациональный характер. Взять, например, шахтера. Будь он хоть с Аляски, хоть из Африки – его всегда можно узнать по въевшейся в кожу угольной пыли, грязи под ногтями, черной шее…
– Так вы же бродягу описываете, – не выдержав, заметил Дукалис, – бомжа, по-нашему.
– Нет, – ничуть не смутившись, возразил Холмс, – от бродяги еще пахнет помойкой, а от шахтера только ромом или виски. В том и состоит метод дедукции, что нельзя упускать ни одной мелочи. Вот вы, например… Можно с уверенностью утверждать, что основное ваше занятие – игра на фортепиано!
– Посмотрите на пальцы господина Дюка. Их конечные фаланги слегка расплющены, как если бы человек постоянно нажимал на клавиши[31]…
Дукалис, растопырив пальцы, недоуменно всматривался в них, будто видел впервые. Действительно, красотой они не блистали.
– Ну, знаете, – не выдержал Ларин, – это не аргумент. Представьте-ка, что, скажем, несколько часов назад мой друг пытался на практике продемонстрировать молодому коллеге, какие методы допроса, называемые незаконными, нельзя применять… Ну и сунул неудачно руку между дверью и косяком…
Щеки Дукалиса чуть порозовели, и он тяжело вздохнул, вспомнив утреннюю воспитательную беседу с Васей Роговым, после которой случайно зажатые дверью пальцы, действительно, побаливали.
– Нет-нет, – замахал руками Холмс. – Я понимаю, что вам не хочется соглашаться с очевидным – гениальное всегда сразу не воспринимают. Сначала говорят: «Этого не может быть», – потом: «В этом что-то есть», – и уж напоследок: «Кто же об этом не знает». Но я же говорил, джентльмены, что метод дедукции основан на множестве мелких штрихов, из которых складывается единая грандиозная картина. Пальцы в нашем случае – один из таких штрихов. Но есть и другие признаки. Взгляните, Энди, на сюртук своего друга – обшлага у него потерты. Это прямо подтверждает мою теорию: именно при работе с клавиатурой инструмента на одежде возникают подобные следы.
– Ой, Шерлок, – не сдавался Ларин, – тут можно попасть впросак. А вдруг у моего товарища, извините, проблемы с зарплатой или он работает машинисткой?
– Ха-ха-ха! – неожиданно громко и заливисто рассмеялся великий сыщик. – Это вы, мой друг, попали впросак. Жалование у сыщиков всегда высокое, это общеизвестно. Так что не надо прибедняться. Но третий, самый важный признак, окончательно меня убедивший, какого рода деятельностью занимается мистер Дюк, это его облик: только у человека интеллигентной профессии, а не у какой-то там простой машинистки может быть такое одухотворенное лицо! Загляните ему в глаза – это же истинный джентльмен… Ну, подтвердите же, я прав?..
Ларин задумчиво посмотрел на расплывшуюся от неожиданного комплимента физиономию товарища и поспешил заверить, что полностью согласен с гениальными выводами английского коллеги…
В центральном холле издательства выстроились два десятка сотрудников, льстиво улыбающихся шествующему с каменным лицом Трубецкому.
Даже не взглянув на них, Трубецкой прошествовал в свой кабинет, плюхнулся в пятисотдолларовое кресло, провякал в интерком, чтобы ему принесли чаю, и уставился на Мартышкина, словно забыл, зачем привез милиционера с собой.
– Так что с писателями? – Стажер попытался продолжить разговор, начатый еще в черном «Запорожце» генерального директора, но прерванный телефонным звонком партнеров Трубецкого из далекого города Урюпинска.
– Да! – вспомнил издатель, полез в стол и вывалил перед младшим лейтенантом кипу рекламных плакатов серии «Закон жулья». – Вот! Смотрите.
– Очень интересно, – осторожно заметил Сысой, разглядывая кричащие заголовки типа «Народный Целитель. Путевка в Синг-синг!», «Народный целитель. Прыжок в поле!» или «Народный целитель. Месть Сары, Цили и Моисея Сигизмундовича!» – А что это тут мелко так напечатано? «Для нас пишут не только…». Кто пишет?
– Чушков и Беркасов, я ж вам говорил, – выдавил из себя генеральный директор, искренне страдающий от необходимости пользоваться всяческими уловками, дабы поддерживать реализацию своей продукции на должном уровне и не подводить своих урюпинских партнеров. – Это чтоб антимонопольный комитет не докопался… Читателей я предупредил, что на меня не только эти двое работают, но и много других. Так что заявка о мошеннической рекламе у них не пройдет… А что делать? Без рекламы, особенно такой, ничего ведь не продашь…
– Гениально! – восхитился стажер, недалеко ушедший в умственном развитии от генерального директора «Фагота». – Вы всё предусмотрели!
Трубецкой расплылся в довольной улыбке и даже соизволил заказать для Мартышкина кофе.
Предупредив, однако, секретаря, что «достаточно половины дозы».
Расточительность Василием Акакиевичем не поощрялась.
Юная блондинка внесла поднос с большой кружкой для генерального директора и с маленькой чашечкой для стажера.
Трубецкой проводил обтянутую мини-юбкой аппетитную попку секретарши отрешенным взглядом, шумно отхлебнул чаю и постучал согнутым пальцем по клавиатуре компьютера, пылившегося на рабочем столе. Машина стоимостью в три тысячи долларов, с двумя процессорами последнего поколения, жидкокристаллическим монитором с диагональю в восемнадцать дюймов и стагигабайтным жестким диском использовалась издателем исключительно для нечастой игры в «Тетрис», в которой склонный к созерцанию Василий Акакиевич перманентно терпел поражение.
Мартышкин попробовал «кофе», ощутил слабый привкус цикория и понял, что его угощают сильно разбавленным напитком «Летний».
Причем с давно прошедшим сроком годности.
– Так, и где адреса похитителей? – после паузы осведомился стажер.
– Ах да! – Трубецкой нажал клавишу селектора. – Зайди ко мне!
В дверях опять появилась юная блондинка.
– Адреса Чушкова и Беркасова, – резко бросил генеральный директор.
– Почтовые? – спросила секретарь.
– Зачем почтовые? – засуетился милиционер. – Нам нужны реальные. Чтоб подозреваемых с адреса снять, когда Василия Акакиевича в ближайшие дни убьют…
Повисла тишина.
«Поскорей бы», – с надеждой подумала непочтительная и лишенная чувства сострадания к генеральному директору секретарь.
Трубецкой несколько раз беззвучно открыл рот.
– Шутка юмора, – нашелся Мартышкин, – нас в школе милиции учили, что смех способствует установлению контакта человека с хомо сапиенс…
– Вы псих какой-то, – тихо сказал издатель.
«Сам псих», – обиделся стажер.
– Принеси нормальные адреса этих, – Трубецкой поморщился, – авторов…
– Но у нас только почтовые, – развела руками секретарь. – Чушков же в Красноярске живет…
– Как в Красноярске? – Для перегруженного работой генерального директора «Фагота» это было новостью.
– И всегда жил, – секретарь понизила голос. – А у Беркасова постоянного адреса нет…
– Бомж! – заголосил Мартышкин, стараясь загладить неудачное выступление насчет скорого «убийства» издателя. – Что ж вы сразу не сказали?! На лицо антиобщественное поведение! С него и начнем!
– Вот и начинайте! – рассвирепел Трубецкой. – И вообще… Пригласите ко мне… этого… ну, этого…
– Кого, Василий Акакиевич? – Секретарь отступила к двери.
– Кто у нас продажами занимается! Ну?!
– Шарикова?
– Да, да! Его! Пусть он лейтенанту расскажет, что и почем!
– А адрес? – Мартышкин быстро допил «кофе» и незаметно рыгнул.
– Я вам дам, – пообещала секретарь.
– Всё, идите оба, – Трубецкой схватился за голову, – мне работать надо.
– Я еще здесь покручусь, порасспрашиваю людей?.. – Мартышкин в полуутвердительной форме попросил разрешения у владельца фирмы на проведение оперативного мероприятия, называемого: «Опрос свидетелей и потенциальных преступников».
– Крутитесь, – кивнул Василий Акакиевич.
Дежурный охранник, закрыв за милиционером дверь, вернулся на место, со скучающим видом вытащил из тумбочки заветный журнал в яркой обложке и с очень откровенным содержанием.
Несколько минут внимательно его изучал, затем пришел в легкое возбуждение и быстро, по-мужски, овладел собой…
Глава 4
– А вот каким образом ты сообразил, что пальтишко принадлежит Холмсу? Что-то я не въезжаю.
– Ничего я не соображал, – буркнул Анатолий. – Я просто так, прикололся, чтобы он не умничал. А такое же пальто, кажется, и правда у входа висело. Наверное, Уотсон, когда за выпивкой бегал, дверь запереть забыл…
– Ну, ты даешь! – только и смог вымолвить Андрей. – Голова!..
Минут через пятнадцать Холмс вернулся со слегка разбитым, но весьма довольным лицом.
– Видели бы вы, как я ему врезал! – хвалился он, тряся перед гостями спасенным пальто. – Хук слева, затем апперкот, а он мне, дескать, я генера-а-ал! Ну и получил от меня в ответ свинг правой! Блестяще!..
– А ваше лицо? – попытался выразить сочувствие Ларин.
– Пустяки! – отмахнулся великий сыщик. – Это он не захотел свой мундир отдавать в качестве компенсации за причиненный мне моральный ущерб. Но я ему все-таки задал трепку!..
Продолжая описывать подробности своего подвига, Холмс вновь спустился в прихожую, чтобы повесить пальто на место.
– Что за черт? – услышали друзья его голос.
Ларин осторожно высунул голову за резные перила лестницы, затем вопросительно взглянул на Дукалиса:
– Знаешь, Толя, боюсь, тебе придется придумать какое-нибудь другое обоснование на тему: «Почему я решил, что пальто принадлежит Холмсу». – И в ответ на недоуменный взгляд товарища добавил: – Видишь ли, теперь там, внизу, не одно пальто, а два…
Еще через полчаса под окнами квартиры Холмса послышались какие-то крики и грохот.
– Эй ты, подлый трус, выходи! – доносилось до ушей наших оперативников довольно стройное скандирование.
– Мистер Холмс, мистер Холмс, – раздался снизу надтреснутый голосок миссис Хадсон, – к вам тут пришли…
– Сам вижу, что пришли, – огрызнулся сыщик, выглядывая в окно, под которым бушевал как минимум взвод решительно настроенных солдат.
Чуть позади этой команды, закрывая подбитый глаз белым платком, маячила фигура господина с большими бакенбардами. Господин был одет в рваную белую рубашку и форменные штаны, на которых посверкивали широкие лампасы.
Тем временем с обеих сторон улицы к дому стройными рядами подбежали еще несколько десятков военных. Они начали криками поддерживать своих товарищей, но в остальном вели себя мирно, во всяком случае двери высадить пока не пытались. Возможно, поджидали, когда подтянутся главные силы.
– Под-лый трус, вы-хо-ди! – молодцевато неслось из-под окон.
– Р-ре-б-бята, – заикаясь, прошептал сыщик, глядя из глубины комнаты на окно, которое вот-вот могло разлететься вдребезги от брошенного кем-нибудь булыжника. – Д-давайте жить дружно…
– Сейчас точно замочат, – констатировал Дукалис. – Что делать-то будем?
– Не волнуйтесь, джентльмены. Гарантирую, что первая медицинская помощь вам будет оказана квалифицированно, – произнес доктор Уотсон, благоразумно забившийся под диван.
Андрей, закусив губу и нахмурившись, быстро огляделся по сторонам.
– Ждите. Есть идея! – крикнул он, быстро сбежал вниз и загрохотал какой-то кухонной утварью, в предостаточном количестве имевшейся у миссис Хадсон.
Через некоторое время перед глазами изумленных пикетчиков предстал боевой офицер, одетый в странную униформу. Он решительно шагнул на улицу из осажденного дома.
– Хальт! Шат ап! Ху из зе мэйджэ офисииэ? Ком ин, квикли[28]! – грозно рыкнул он на толпу, из которой тут же выступил вперед военный, выделявшийся своей огненно-рыжей шевелюрой.
- Я – капитан О`Хара, – представился он. – С кем имею честь?
– Кэптиин Ларин, спешал труупс, – приложив руку к краю надетого на голову медного тазика для варки варенья, позаимствованного у миссис Хадсон, немедленно отозвался Андрей. – Уот кэн ай ду фо ю?
Последующие несколько минут О`Хара пытался объяснить Ларину, что какой-то негодяй недавно напал на их боевого генерала, отобрал форменный мундир и пальто. Теперь же товарищи по оружию готовятся взять штурмом дом, чтобы наказать обидчика.
Андрей, нетерпеливо постукивая пальцами по пиджаку, под которым был спрятан поднос, призванный изображать бронежилет, внимательно слушал и кивал головой. Потом он доверительно взял капитана под руку и отвел его на несколько шагов в сторону от любопытной толпы.
– Послушайте, коллега, – громким шепотом начал Ларин, – Родина гордится вами. Именно так должен был поступить каждый порядочный офицер. Я обязательно доложу Ее Величеству о вашем подвиге. Но сейчас следует немедленно отвести войска на исходный рубеж, иначе сорвется секретная операция по разоблачению вражеского диверсанта. Мы контролируем ситуацию…
О`Хара, слушая Ларина, начал было сомневаться, заявив, что ничего не слышал о спецназе и не видел в королевских войсках формы, подобной той, в которую одет коллега.
– Конечно, – охотно подтвердил Андрей, – ведь это очень секретные войска. А форма специально придумана так, чтобы издали не бросалась в глаза, но надежно защищала от рыцарей «плаща и кинжала». – Он подергал за лацкан пиджак и постучал согнутым пальцем по подносу, демонстрируя надежность брони.
– А ваш акцент… – продолжал сомневаться О`Хара. – Вы откуда?
– Да, вы правы, в Ирландии такой не часто услышишь, – выкрутился Ларин. – К сожалению, работа на благо английской короны в различных точках земного шара оставляет свой отпечаток. Впрочем – т-с-с! – об этом ни слова. Попросите-ка лучше командировать вас куда-нибудь. Например, в Россию. Для общего развития… А пока подождите. Если негодяй, которого мы собираемся задержать, уже уснул, я попытаюсь вынести вам пальто и мундир генерала. А то потом – всякие протоколы, опознания, бумаги… В общем, набегается старик по канцеляриям… А про вас я не забуду – нам нужны настоящие офицеры.
– У вас, конечно, есть соответствующие документы? – осведомился капитан.
Ларин вытащил из нагрудного кармана пиджака лотерейный билет с изображением сигаретной пачки. О`Хара успел прочитать грозное имя герцога Мальборо, прежде чем «кэптэн Ларин» сунул билет обратно в карман, явно передумав удовлетворять праздное любопытство ирландца.
– Простите, сэр, – оперативник брезгливо поджал губы, – я всегда полагал, что в Великобритании джентльменам верят на слово… Если бы не ваше благородное поведение, то я бы вынужден был бросить вам перчатку…
– Нет-нет, – запротестовал О`Хара, – вы не так меня поняли. Я-то, конечно, знаю, что сэр Мальборо и помогающие ему джентльмены решают важные государственные проблемы… Я только поинтересовался, нельзя ли показать какую-нибудь бумагу моим солдатам?..
– Увы, нельзя, – Андрей сменил гнев на милость. – Ит`с топ сикрет. А ю андестендид ми[29]?.. Идите, друг мой, вас ждут великие дела.
И покровительственно похлопал военного по плечу.
Пока ирландец предавался мечтам о грядущем росте карьеры, Андрей быстро забежал в дом, схватил там злополучные пальто и мундир и быстро вернулся на улицу. После чего торжественно передал вещи О`Харе, козырнул ему («Ведите свои войска, майор, операция по задержанию не должна сорваться!») и, круто повернувшись на каблуках, скрылся в доме…
Глядя через щелку между окном и занавеской осажденные видели, как О`Хара сначала о чем-то доложил господину с большими бакенбардами, тот, приняв мундир, махнул рукой, после чего солдаты начали строиться в походную колонну, и вскоре их шаги, удаляясь, загрохотали по Бейкер-стрит.
– Куда ты их отправил? – осведомился Дукалис и тут же получил лаконичный ответ:
– Казань брать…
– Тоже неплохо, – заулыбался Толян. – Были демоны, но, как говорится, самоликвидировались. Сейчас запоют: «Ма-аруся от счастья слё-зы льет».
– Тихо ты, а то еще услышат, – оборвал разошедшегося товарища Ларин.
* * *
Соловец согнулся над перегородившим лестничную площадку трупом, чье лицо ему было смутно знакомо, и пощупал у покойника пульс.Как ни странно, пульс был.
– И давно он тут лежит? – осведомился майор.
– Это Твердолобов, дознаватель из нашего управления, – пояснил Казанова, поднимавшийся по ступенькам вслед за начальником «убойщиков». – Он сегодня дежурит. Труп выше этажом…
Майор переступил через начавшее дергаться и храпеть тело, так и не добравшееся до места происшествия вследствие навалившегося на полпути приступа усталости, вгляделся в темноту, где маячили фигуры двух сержантов, и повернулся к Казанцеву:
– Что-то я не пойму… Какой это дом?
– Семнадцатый.
– А разве нечетные номера относятся к нашей территории?
– По новой нарезке районов – да. – Капитан грустно покачал головой.
– Черт, – ругнулся Соловец, – раз в квартал планы меняют, а нам отдуваться…
Картографические изыски были любимым развлечением подполковника Петренко и его коллеги, начальника РУВД сопредельного района. Каждый стремился по максимуму сузить территорию своей ответственности и подсунуть соседу самые лакомые кусочки вроде захолустных улочек и неосвещенных скверов, где даже сотрудникам милиции рекомендовано появляться исключительно при оружии, группами не менее чем по три человека и, желательно, на бронированной гусеничной технике.
В результате бумажных войн отдельные переулки и даже дома регулярно меняли «хозяина», что привносило в и без того неспокойную жизнь обитателей двух спальных районов дополнительную толику нервозности. Чем с удовольствием пользовались стражи порядка, отфутболивая заявителей к соседям и мотивируя отказы в приеме жалоб чужой территориальностью.
– Ну, что тут? – неприязненно спросил Соловец у косоглазого сержанта, присевшего на чугунный радиатор парового отопления. – Документы какие-нибудь нашли?
– Не-а. – Косоглазый перебросил вонючую «беломорину» из одного уголка рта в другой.
Единственными вещами, обнаруженными сержантами в карманах убитого, были расческа и пригоршня нерусских монет с портретом какой-то бабы.
Монеты патрульные честно поделили между собой, а расческу оставили.
– Глухарь, – резюмировал страдающий от сухости в горле Казанова. – Натуральнейший глухарь… Уже расправил крылышки.
– Сам вижу, – буркнул майор и присел на корточки возле окоченевшего тела. – Он что, из театра сбежал?
Покойный действительно был одет по моде конца девятнадцатого века – на ногах бурые гамаши, из-под сбившегося короткого сюртука высовывалась перепачканная засохшей кровью манишка, рядом валялся котелок.
– Погоди-ка… – Соловец распрямился и посмотрел на обшарпанную дверь с отсутствующим номером квартиры. – А свидетели есть?
– Не, – весело сказал круглолицый сержант, недавно прибывший в северную столицу из деревни под Брянском и пока еще опасающийся ездить на метро, из-за чего он вечно опаздывал на работу. – Надо привести?
Майор перегнулся через перила и отметил, что дознаватель Твердолобов все так же пребывает в беспамятстве.
– А тута никто не ходит, – добавил второй патрульный. – Двери заколочены, все через другой подъезд шоркаются… Тута аварийный лестничный пролет. Опасно ходить…
– Опа! – Казанова понял невысказанную мысль Соловца. – До границы нашей территории – сто шагов.
– Именно, – майор воровато заморгал. – И заявы нет…
– А Чердынцев? – засомневался капитан.
– Спокойно… Скажем, ложный вызов. – Соловец повернулся к патрульным. – Кто, кстати, сообщил?
– Старуха одна, – задумался круглолицый. – Слышала выстрелы, испужалась и нам брякнула. Видела еще, что вроде кто-то в подвал побежал… Или не побежал… Она сама неходячая, токо у окошка сидит…
– Отлично! – Начальник «убойного» отдела весело потер руки и пихнул ногой труп. – Так. Берете этого и несете вниз, под лестницу. Посмотрите там дерюжку какую-нибудь, чтобы накрыть… И мотаете отседова, – Соловец сунул старшему наряда мятый полтинник. – Сходите, пивка попейте. Если кто спрашивать будет, что и как, вы ничего не знаете и ничего не видели… Мальчишки петарды поджигали, вот старуха и ошиблась. Мы вечером решим проблемку…
– А наш чудик? – Казанова вспомнил о Твердолобове, почивавшем на пыльных ступенях.
– Его – в отдел, – решил Соловец.
– Может, в соседний дом оттащим? – предложил капитан.
– Нет, в отдел… Он все равно ничего не помнит. Бросим в дежурке, пусть дрыхнет. И Чердынцеву скажем, чтобы не будил… Ну, – майор поторопил сержантов, – что встали?
Патрульные, только что получившие наглядный урок тонкостей оперативной работы по интеллектуальному раскрытию особо тяжких преступлений, что в современной милицейской практике занимает больше половины рабочего времени, схватили труп за ноги и поволокли вниз по лестнице.
За ними двинулся Казанова, бережно несущий в руке котелок и прикидывающий, пойдет ли ему сей головной убор или нет, и если пойдет, будет ли он гармонировать с его любимым длинным красным шарфом.
Соловец окинул беглым взглядом место преступления, затер подошвой ботинка кровавое пятно на полу и щедро посыпал лестничную площадку смесью махорки и молотого черного перца, коробок с которой он всегда носил с собой.
Ибо был старым и опытным сотрудником райотдела милиции и хорошо знал, что не стоит недооценивать служебных собак. Особенно из соседнего РУВД.
* * *
С помощью очередного стакана виски Холмса после всего пережитого наконец-таки удалось привести в чувство, и он попытался реабилитироваться, заявив, что, дескать, бывают случаи, в которых даже дедукция бессильна.– Иногда все зависит от конкретного человека, – рассуждал великий сыщик. – У Уотсона, к примеру, был сослуживец по имени Льюис[30]. Нет-нет, настоящую фамилию, конечно, не скажу, пусть будет Кэрролл. Так вот, мистер Кэрролл и мистер Уотсон здесь, на Бейкер-стрит, однажды очень бурно отметили День Английской армии, вернее – свою встречу. Когда же наш гость собрался уходить, мы вызвали кэб. Но, как выяснилось позднее, единственное, что сумел произнести друг Уотсона, сев в экипаж, так это свое имя: Льюис, – после чего заснул. Открывает глаза через некоторое время, видит вокруг какие-то поля, ни одного домика. А кэбмен его успокаивает: спите, мол, ехать еще далеко, только Ливерпуль миновали…
У Ларина тоже была в запасе похожая история об одном его знакомом по фамилии Гагарин, съездившем как-то в Москву. Остановился этот его знакомый в гостинице «Космос» и ближе к ночи собрался навестить Белый дом, как нынче москвичи величают Ленинградский вокзал. Не зная точно дороги, решил ехать на такси. Только поездка сорвалась, потому что ни один диспетчер почему-то не соглашался принять по телефону вызов из космоса машины для Гагарина.
Но оперативник вовремя сообразил, что Холмс вряд ли поймет эту историю, и замолк на полуслове. Затем поинтересовался, как гениальный сыщик смог догадаться, что Андрей и его друг приехали именно из Америки.
Великий сыщик, как всегда сославшись на дедуктивный метод, с присущей ему скромностью объяснил, что только американцы с их полным отсутствием вкуса способны так по-идиотски одеваться («Простите, джентльмены!»). К тому же акцент жителей Нового Света никуда не скроешь.
Оперативники не стали спорить.
– А еще проще определить профессию, – заметив интерес к своему методу, изрек Холмс. – Помогает характерный отпечаток, который накладывает на человека любая работа. И этот отпечаток, надо сказать, имеет интернациональный характер. Взять, например, шахтера. Будь он хоть с Аляски, хоть из Африки – его всегда можно узнать по въевшейся в кожу угольной пыли, грязи под ногтями, черной шее…
– Так вы же бродягу описываете, – не выдержав, заметил Дукалис, – бомжа, по-нашему.
– Нет, – ничуть не смутившись, возразил Холмс, – от бродяги еще пахнет помойкой, а от шахтера только ромом или виски. В том и состоит метод дедукции, что нельзя упускать ни одной мелочи. Вот вы, например… Можно с уверенностью утверждать, что основное ваше занятие – игра на фортепиано!
– Посмотрите на пальцы господина Дюка. Их конечные фаланги слегка расплющены, как если бы человек постоянно нажимал на клавиши[31]…
Дукалис, растопырив пальцы, недоуменно всматривался в них, будто видел впервые. Действительно, красотой они не блистали.
– Ну, знаете, – не выдержал Ларин, – это не аргумент. Представьте-ка, что, скажем, несколько часов назад мой друг пытался на практике продемонстрировать молодому коллеге, какие методы допроса, называемые незаконными, нельзя применять… Ну и сунул неудачно руку между дверью и косяком…
Щеки Дукалиса чуть порозовели, и он тяжело вздохнул, вспомнив утреннюю воспитательную беседу с Васей Роговым, после которой случайно зажатые дверью пальцы, действительно, побаливали.
– Нет-нет, – замахал руками Холмс. – Я понимаю, что вам не хочется соглашаться с очевидным – гениальное всегда сразу не воспринимают. Сначала говорят: «Этого не может быть», – потом: «В этом что-то есть», – и уж напоследок: «Кто же об этом не знает». Но я же говорил, джентльмены, что метод дедукции основан на множестве мелких штрихов, из которых складывается единая грандиозная картина. Пальцы в нашем случае – один из таких штрихов. Но есть и другие признаки. Взгляните, Энди, на сюртук своего друга – обшлага у него потерты. Это прямо подтверждает мою теорию: именно при работе с клавиатурой инструмента на одежде возникают подобные следы.
– Ой, Шерлок, – не сдавался Ларин, – тут можно попасть впросак. А вдруг у моего товарища, извините, проблемы с зарплатой или он работает машинисткой?
– Ха-ха-ха! – неожиданно громко и заливисто рассмеялся великий сыщик. – Это вы, мой друг, попали впросак. Жалование у сыщиков всегда высокое, это общеизвестно. Так что не надо прибедняться. Но третий, самый важный признак, окончательно меня убедивший, какого рода деятельностью занимается мистер Дюк, это его облик: только у человека интеллигентной профессии, а не у какой-то там простой машинистки может быть такое одухотворенное лицо! Загляните ему в глаза – это же истинный джентльмен… Ну, подтвердите же, я прав?..
Ларин задумчиво посмотрел на расплывшуюся от неожиданного комплимента физиономию товарища и поспешил заверить, что полностью согласен с гениальными выводами английского коллеги…
* * *
Приезд генерального директора «Фагота», сопровождаемого младшим лейтенантом милиции, в свою вотчину был обставлен с поистине королевским размахом.В центральном холле издательства выстроились два десятка сотрудников, льстиво улыбающихся шествующему с каменным лицом Трубецкому.
Даже не взглянув на них, Трубецкой прошествовал в свой кабинет, плюхнулся в пятисотдолларовое кресло, провякал в интерком, чтобы ему принесли чаю, и уставился на Мартышкина, словно забыл, зачем привез милиционера с собой.
– Так что с писателями? – Стажер попытался продолжить разговор, начатый еще в черном «Запорожце» генерального директора, но прерванный телефонным звонком партнеров Трубецкого из далекого города Урюпинска.
– Да! – вспомнил издатель, полез в стол и вывалил перед младшим лейтенантом кипу рекламных плакатов серии «Закон жулья». – Вот! Смотрите.
– Очень интересно, – осторожно заметил Сысой, разглядывая кричащие заголовки типа «Народный Целитель. Путевка в Синг-синг!», «Народный целитель. Прыжок в поле!» или «Народный целитель. Месть Сары, Цили и Моисея Сигизмундовича!» – А что это тут мелко так напечатано? «Для нас пишут не только…». Кто пишет?
– Чушков и Беркасов, я ж вам говорил, – выдавил из себя генеральный директор, искренне страдающий от необходимости пользоваться всяческими уловками, дабы поддерживать реализацию своей продукции на должном уровне и не подводить своих урюпинских партнеров. – Это чтоб антимонопольный комитет не докопался… Читателей я предупредил, что на меня не только эти двое работают, но и много других. Так что заявка о мошеннической рекламе у них не пройдет… А что делать? Без рекламы, особенно такой, ничего ведь не продашь…
– Гениально! – восхитился стажер, недалеко ушедший в умственном развитии от генерального директора «Фагота». – Вы всё предусмотрели!
Трубецкой расплылся в довольной улыбке и даже соизволил заказать для Мартышкина кофе.
Предупредив, однако, секретаря, что «достаточно половины дозы».
Расточительность Василием Акакиевичем не поощрялась.
Юная блондинка внесла поднос с большой кружкой для генерального директора и с маленькой чашечкой для стажера.
Трубецкой проводил обтянутую мини-юбкой аппетитную попку секретарши отрешенным взглядом, шумно отхлебнул чаю и постучал согнутым пальцем по клавиатуре компьютера, пылившегося на рабочем столе. Машина стоимостью в три тысячи долларов, с двумя процессорами последнего поколения, жидкокристаллическим монитором с диагональю в восемнадцать дюймов и стагигабайтным жестким диском использовалась издателем исключительно для нечастой игры в «Тетрис», в которой склонный к созерцанию Василий Акакиевич перманентно терпел поражение.
Мартышкин попробовал «кофе», ощутил слабый привкус цикория и понял, что его угощают сильно разбавленным напитком «Летний».
Причем с давно прошедшим сроком годности.
– Так, и где адреса похитителей? – после паузы осведомился стажер.
– Ах да! – Трубецкой нажал клавишу селектора. – Зайди ко мне!
В дверях опять появилась юная блондинка.
– Адреса Чушкова и Беркасова, – резко бросил генеральный директор.
– Почтовые? – спросила секретарь.
– Зачем почтовые? – засуетился милиционер. – Нам нужны реальные. Чтоб подозреваемых с адреса снять, когда Василия Акакиевича в ближайшие дни убьют…
Повисла тишина.
«Поскорей бы», – с надеждой подумала непочтительная и лишенная чувства сострадания к генеральному директору секретарь.
Трубецкой несколько раз беззвучно открыл рот.
– Шутка юмора, – нашелся Мартышкин, – нас в школе милиции учили, что смех способствует установлению контакта человека с хомо сапиенс…
– Вы псих какой-то, – тихо сказал издатель.
«Сам псих», – обиделся стажер.
– Принеси нормальные адреса этих, – Трубецкой поморщился, – авторов…
– Но у нас только почтовые, – развела руками секретарь. – Чушков же в Красноярске живет…
– Как в Красноярске? – Для перегруженного работой генерального директора «Фагота» это было новостью.
– И всегда жил, – секретарь понизила голос. – А у Беркасова постоянного адреса нет…
– Бомж! – заголосил Мартышкин, стараясь загладить неудачное выступление насчет скорого «убийства» издателя. – Что ж вы сразу не сказали?! На лицо антиобщественное поведение! С него и начнем!
– Вот и начинайте! – рассвирепел Трубецкой. – И вообще… Пригласите ко мне… этого… ну, этого…
– Кого, Василий Акакиевич? – Секретарь отступила к двери.
– Кто у нас продажами занимается! Ну?!
– Шарикова?
– Да, да! Его! Пусть он лейтенанту расскажет, что и почем!
– А адрес? – Мартышкин быстро допил «кофе» и незаметно рыгнул.
– Я вам дам, – пообещала секретарь.
– Всё, идите оба, – Трубецкой схватился за голову, – мне работать надо.
– Я еще здесь покручусь, порасспрашиваю людей?.. – Мартышкин в полуутвердительной форме попросил разрешения у владельца фирмы на проведение оперативного мероприятия, называемого: «Опрос свидетелей и потенциальных преступников».
– Крутитесь, – кивнул Василий Акакиевич.
Дежурный охранник, закрыв за милиционером дверь, вернулся на место, со скучающим видом вытащил из тумбочки заветный журнал в яркой обложке и с очень откровенным содержанием.
Несколько минут внимательно его изучал, затем пришел в легкое возбуждение и быстро, по-мужски, овладел собой…
Глава 4
РАШЕН-ЯРД
Ларин задумчиво посмотрел на расплывшуюся от неожиданного комплимента физиономию товарища и поспешил заверить, что полностью согласен с гениальными выводами английского коллеги.
Польщенный Холмс, наконец, вернулся к главной теме разговора:
– Я постараюсь помочь найти этого Мориарти, – подтвердил свои добрые намерения великий сыщик, – тем более что этот господин и мне попортил немало крови. Но, джентльмены, вынужден сообщить пренеприятнейшее известие: я тоже хочу кушать. Если же я буду заниматься только поисками вашего злодея, то, кроме неприятностей, ничего больше не заработаю.
Оперативники грустно потупились. Заметив это, Холмс хитро улыбнулся:
– Но не печальтесь, господа. Думаю, у вас не все потеряно. Мне кажется, что вы некоторым образом понимаете в сыске и потому можете облегчить мне расследование некоторых текущих дел… Нет-нет, конечно, я сам бы сделал это гораздо лучше и быстрее, но ведь я должен буду заниматься другим делом! Поэтому предлагаю сотрудничество: вы освобождаете мое время, помогая раскрывать преступления, а я ищу вашего Мориарти. А заодно даю уроки дедукции, причем абсолютно бесплатно. По рукам?
Польщенный Холмс, наконец, вернулся к главной теме разговора:
– Я постараюсь помочь найти этого Мориарти, – подтвердил свои добрые намерения великий сыщик, – тем более что этот господин и мне попортил немало крови. Но, джентльмены, вынужден сообщить пренеприятнейшее известие: я тоже хочу кушать. Если же я буду заниматься только поисками вашего злодея, то, кроме неприятностей, ничего больше не заработаю.
Оперативники грустно потупились. Заметив это, Холмс хитро улыбнулся:
– Но не печальтесь, господа. Думаю, у вас не все потеряно. Мне кажется, что вы некоторым образом понимаете в сыске и потому можете облегчить мне расследование некоторых текущих дел… Нет-нет, конечно, я сам бы сделал это гораздо лучше и быстрее, но ведь я должен буду заниматься другим делом! Поэтому предлагаю сотрудничество: вы освобождаете мое время, помогая раскрывать преступления, а я ищу вашего Мориарти. А заодно даю уроки дедукции, причем абсолютно бесплатно. По рукам?