Черкасов Дмитрий
Ночь над Сербией (Рокотов - 1)
Дмитрий ЧЕРКАСОВ
НОЧЬ НАД СЕРБИЕЙ
РОКОТОВ - 1
"Под утро быть солнцу бледнее пожаров, И к северу тянутся грохот и дым, Что голоду меч, наносящий удары, И плач материнский столетьям не смыть".
Мишель Нострадамус. Центурия 2, катрен 91
"Лишь в крайности Оружье надо брать, - Так мудрецы Нам говорят опять".
Ли Гай-бо. "Бой южнее городской стены"
"13. Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека;
14. Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо".
Библия, Ветхий Завет, Екклезиаст, глава 12
Глава 1
СУМЕРКИ
Мартовская теплынь обманчива - вроде бы и солнышко пригревает, и на небе ни облачка, листья давно разорвали смолистые чешуйки почек, и птицы орут как оглашенные с самого рассвета, и вода в речушках прогрелась настолько, что к полудню можно и искупнуться. Но стоит поддаться искушению, поверить в милость природы и снять куртку, - и тут же легкий ветерок всего за полчаса так надует спину, что назавтра не разогнешься. А весенняя простуда - штука зело коварная, с первого раза не отпускает, крутит и крутит, прихватывая даже потом, когда кажется, что все мучения уже закончились. Нос будто бетоном залит, в ушах позвякивают противные колокольцы, тело ломит от каждого движения, в глотку, окромя горячего чая, ни фига не лезет.
И организм, будь он неладен, требует не капсулированных витаминчиков, а свежих фруктов, и побольше, иначе с болячкой справляется вяло и неохотно. Да где ж их возьмешь-то, фрукты эти? Чай, не в Южной Америке обитаем... До начала лета в Европе своих овощей-фруктов нет, в Магазинах сплошная безвитаминная гидропоника - с виду картинка, а в рот положишь - дрянь дрянью, будто восковой муляж куснул. Ни вкуса тебе, ни запаха, одно сплошное разочарование и" раздражение из-за выброшенных на ветер денег", Вот и майся.
Но фрукты-овощи, врачи-аптеки, витамины-больницы - сие все в городе, где твой не выходи на работу ничего особенного не значит, может, даже лучше для фирмы или родного завода. А в поле? В экспедиции, то бишь? Километрах в двадцати-тридцати от ближайшего жилья, да без связи, да без дорог? Вот то-то и оно! Ежели рассопливишься - пиши пропало, никто не поможет. Либо будешь с недельку бревном в палатке валяться и свой участок работы загубишь, либо попрешься, задыхаясь, на базу через топи и бурелом, проклиная все на свете и в особенности свой собственный идиотизм, А в лагере предстанешь пред очами начальника, получишь изрядную порцию образных сравнений себя с наимерзейшими представителями животного мира вперемешку с непременными фаллическими слоганами, и только после этого тебя запихают в экспедиционную машину и отправят в ближайший поселок. Где ты в лучшем случае попадешь в руки изредка трезвого ветеринара, финита всей работе вкупе с заработком. Что наиболее болезненно, особливо если учесть, что этот самый заработок в месяц составляет больше, чем ты сподобишься скопить за пару лет, протирая штаны в своем институте...
Так что выход один - не выеживайся и работай в курточке; с голым торсом на пляже будешь красоваться.
Владислав высунулся из палатки и втянул носом прохладный утренний воздух.
"Не Ташкент, но жить можно", - родилась полусонная мысль, чуть помедлила и растаяла. Он тряхнул головой и выбрался из спального мешка. День начинался обычно.
Влад натянул спортивный костюм, потянулся, стараясь как можно ближе свести лопатки, и откинул брезентовый полог. Зажмурился от бившего в глаза солнца и ритуально, как происходило каждое утро на протяжении последних трех недель, посетовал, что палатку поставил входом строго на восток. Нет, чтобы головой подумать и сориентировать условную дверь куда-нибудь на юг или на запад. Тогда б не пришлось, подобно адепту культа Солнца, ежеутренне получать прямо в физиономию могучий поток лучей восходящего светила. Но переставлять палатку и менять расположение своего маленького лагеря было уже поздно, да и в одиночку такая работа заняла бы не один день. А свободного времени у Владислава едва хватало на приготовление пищи и на десяток страниц книги перед сном.
Он немного попрыгал на месте, покрутил руками, разминая суставы, высосал из подвешенной на ближайшем дереве бутыли стакан-полтора родниковой воды, потом, зайдя за куст акации, освободил организм от излишка жидкости. Теперь можно было приступить к легкой разминке - мешок со слежавшимся за ночь влажноватым песком, должный изображать "грушу", сиротливо висел на толстенном суку каштана.
Рукопашным боем Владислав увлекся давно, - еще до поступления на биолого-почвенный факультет питерского Университета. В те времена восточные единоборства были запрещены, но пятнадцатилетнего Влада не обошло всеобщее поветрие - прослышав про изящный и таинственный мордобой и просмотрев с десяток жутчайших по качеству записи боевиков, он насел на своего папашку с просьбами помочь приобщиться к столь полезному и экзотическому виду спорта. Папахен не стал отговаривать возбужденное чадо и связался с кем нужно - благо на тот момент имел в прогрессивном социалистическом обществе солидный вес и положение, занимая должность крупного чиновника во Внешторге. Так что уже через неделю Владислав прибыл на свою первую тренировку в маленький заштатный спортзал на окраине города. Тщедушный вьетнамец по имени Лю невозмутимо поглядел на очередного русского, о чем-то тихо побеседовал с отцом нового ученика и взялся за дело. Занятия маленький Учитель проводил строго индивидуально, беря с каждого подопечного солидную по тем временам плату пятьдесят рублей в месяц.
Первые полгода Владислав качал мышцы, садился или, вернее сказать, пытался сесть на поперечный шпагат, растягивал и разрабатывал сухожилия и связки, работал на турнике и шведской стенке, подметал зал, готовил чай Учителю, выслушивал не всегда понятные лекции о "внутренней силе" и концентрации энергии "ци". Ни о каких приемах самообороны речи не заходило, занятия напоминали физкультурные упражнения, разве что в немного усложненном варианте.
Вьетнамец Лю на самом деле оказался бывшим диверсантом хошиминовской армии, перебившим за десять лет войны почти сотню американских морских пехотинцев и "зеленых беретов". Не считая соплеменников, сражавшихся на стороне Юга. Причем действовал он исключительно голыми руками, выдавая себя то за неграмотного и запуганного крестьянина, то за разоренного войной мелкого торговца, то за наемного рабочего с рисовых полей. Свой, даже по вьетнамским меркам, малый рост и с виду щуплое телосложение Лю с успехом использовал, путешествуя по дорогам Южного Вьетнама и выполняя поручения своего командования. А задания были разнообразны - и предателя устранить, и прикончить какого-нибудь офицера в самом центре Сайгона, и заминировать мост, и многое другое, казавшееся другим невыполнимым.
Когда Учитель решил, что Владислав подготовлен достаточно, они перешли непосредственно к обучению приемам нападения и защиты. Подопечный тысячекратно повторял одни и те же движения, выдерживал сотни ударов бамбуковой палкой, приучаемый сэнсэем к выносливости по древней методике "алмазной рубашки", часами работал с подвесными блоками и, спустя два года, освоил десяток приемов. Но каких!
Это было не показное "дрыгоножество и рукомашество", столь популярное на дискотеках и в полуподвальных соревнованиях, а реальное и жесткое искусство настоящего боя, где правильно проведенный удар отправлял соперника на инвалидность. Или на погост, ежели провести добивание...
Лю хитро щурился и постепенно открывал упорному ученику новые секреты специального раздела старинной воинской игры "вьет-во-дао", недоступные большинству даже опытных бойцов. Прошло шесть лет.
За время тренировок Владислав Рокотов усвоил одну, пожалуй, наиважнейшую истину: настоящий боец никогда и ни при каких обстоятельствах не полезет в драку, если ее можно избежать. Несостоявшаяся схватка - выигранная схватка, что бы кто ни говорил о "самоутверждении" и прочей лабуде. Настоящий профессионал бьет в самом крайнем случае, когда столкновения не избежать, и бьет ровно два раза. Причем второй раз - по крышке гроба соперника.
Окончив получасовую тренировку, Влад ополоснулся водой из ручья, поставил на спиртовку чайник и проверил запасы кофе. Сего бодрящее напитка, несмотря на уверения врачей о его вредоносности, Рокотов выпивал по три-четыре чашки в день и нисколечко от этого не страдал. Оставалось почти полбанки "Нескафе", а через три дня из основного лагеря прибудут Гойко и Милан, донесут продовольствия и заберут приготовленные за неделю образцы. Так что кофе можно не экономить.
Владислав щедро сыпанул в чашку две ложки и блаженно вдохнул аромат. Новый день сулил только хорошее...
Бенджамин Джоунс лихо проехал на роликах вдоль коридора третьего уровня, чуть притормозил у двери под номером 340 и забросил пакет в специальный ящик. Затем докатился до лифта и заглянул в ведомость. На пятом уровне следовало завести в спецхранилище коробку с дискетами и отдать в стендовую лабораторию перевязанный изолентой пучок соединительных компьютерных шнуров.
Прогрессивная идейка о привлечении на военную базу студентов местного колледжа в качестве рассыльных принадлежала жене командира базы, даме широких демократических взглядов, дружившей с самим Президентом. Правда, поговаривали, что сия дружба не ограничивалась общением за коктейлями. Но мало ли чего завистники не скажут!
Нововведение себя оправдало.
Доставка мелочей по кабинетам и лабораториям заметно ускорилась. Не приходилось ждать по полдня, пока штаб-сержанты рассортируют почту и посылки и начнут развозить их по этажам, параллельно общаясь со знакомыми и тем самым задерживая работу. Юнцы на роликах и скейтбордах выполняли поручения моментально, им безумно нравилась езда по извилистым и наклонным тоннелям подземной базы.
Джоунс нетерпеливо побарабанил пальцами по стене возле кнопки вызова лифта - светодиоды сообщали, что тот замер на нижнем этаже и, видимо, надолго. А второго лифта из соображений безопасности не предусматривалось.
Чернокожий студент вздохнул, подождал еще минуту и решил спуститься по грузовой эстакаде, благо выход на нее располагался совсем рядом.
Съезжая по крутому серпантину, Бен на повороте задел пучком проводов шершавую бетонную стену и немного содрал с одного из них изоляцию. Повреждение было мизерным, внешне незаметным, полиуретановое покрытие на проводе под номером 386264 осталось целым, но защитный слой вместо положенных пяти десятых миллиметра теперь составлял всего одну десятую.
Посыльный на секундное касание стены не обратил внимания и благополучно доставил провода в лабораторию, занимающуюся доводкой и инсталляцией систем наведения новейших американских ракет.
На входе в здание Белградского телецентра комментатор телекомпании CNN Пол Гендерсон вежливо кивнул симпатичному сербскому полицейскому, предъявил пресс-карточку и спустя две минуты добрался до монтажной на четвертом этаже. Там он бросил свою обязательную черную сумку с микрофоном под стол, плюхнулся в крутящееся кресло и повернулся к югославскому видеоинженеру, с которым почти год ежеутренне выпивал чашечку кофе. Нёнад Кротович улыбнулся приятелю и на пальцах показал: еще пять минут. Гендерсон понимающе кивнул и поставил чашку с эмблемой компании под жерло кофейного агрегата.
- Здоров, Пол, - Ненад наконец снял наушники и блаженно потянулся. Эфир закончился, теперь у него был законный получасовой перерыв.
- И тебе того же, - Гендерсон говорил по-сербски почти без акцента, употребляя идиомы, словно коренной белградец.
- Получил аккредитацию?
Вопрос не был праздным. В последние месяцы с западными журналистами происходили разнообразнейшие коллизии - от проблем с местами съемок до неожиданного объявления неугодных нежелательными персонами, что означало немедленный выезд из страны в соседнюю Венгрию.
- Нет еще, - американец махнул рукой. - Сказали, чтоб через три дня зашел.
- Ну-ну, - Кротович ухмь1льнулся, - сколько ты уже ходишь?
- Вторую неделю...
- Мудак наш Слоба <Слоба - сокращенно от Слободан. Имеется в виду Президент Югославии>, - заявил серб и потянулся за выложенной Гендерсоном на стол пачкой "Кэмела". - Так он последние информационные возможности потеряет. Вчера двух французов выслали, с бельгийцами проблемы начались. Мне знакомая из отдела контроля намекнула, что опять для неюгославских журналистов собираются менять форму пропусков.
- Сколько можно? - американец поднял брови и отхлебнул кофе. - Только ведь новые получили.
- А я что говорю? - Кротович затянулся и, оттолкнувшись ногами от стола, проехал к кофеварке. - Изображают деятельность, бумажки новые изобретают. Вместо того, чтобы в Косово проблемы решать, на журналистов набросились. Будто они во всем виноваты.
- У нас те же проблемы, - Гендерсон выщелкнул сигарету из пачки и прикурил. - Требуют репортажи о бедах албанцев, все интервью с сербами режут не глядя.
- Да видел я ваши программы. Мистер Милосевись, мистер Милосевись, передразнил Ненад речь Президента США. - Будто он один у нас живет. Сволочи эти политики. Сами между собой ни хрена решить не могут, вот и сталкивают людей лбами. Воевать, если что, нам придется.
- Повсюду так, - философски заметил американец, - Вон русские в Афганистане черт знает что вытворяли, и ничего. Сами правительство сменят, а потом с ним же и воюют. Милошевич у них научился... Вместо нормальных действий взял да и забрал у Косово автономию. Вот и получил адекватно. - Да, кстати, тарелку еще не нашли?
Ненад усмехнулся. История с телевизионной тарелкой западногерманской телекомпании была поучительна и немного таинственна - неделю назад в одну из грозовых ночей с крыши Белградского телецентра мистическим образом испарилась эта штуковина, имеющая в диаметре четыре метра. Охрана здания уверяла, что из дверей ее не выносили, да и не в человеческих силах было сие. Тарелка весила почти полтонны, а из-за своих габаритов не пролезла бы ни в одну дверь.
Назначенное полицейское расследование пришло к выводу, что тарелку сбросило вниз порывом ветра, а некто запасливый и хозяйственный из домов по соседству, пользуясь темнотой и пеленой дождя, уволок ее к себе. Видать, решил приспособить по хозяйству. Практической пользы по прямому назначению тарелка принести не могла, ибо требовала массы дополнительной аппаратуры и являлась передающей, а не признающей антенной. Так что годилась она лишь в качестве бассейна для карликов или поддона грандиозных габаритов. Да и то если срезать центральный волновод, торчащий из середины тарелки.
Немцы предложили награду за обнаружение оборудования, однако желающих получить обещанную тысячу марок пока не было. Сербская полиция вяло опрашивала жителей близлежащих домов, надеясь на случай, когда один склочный сосед сподобится настучать на другого.
- И не найдут, - Кротович хитро прищурился. - Тут недалеко цыгане обосновались, а к ним полицейские боятся заглядывать. Как пить дать, у них тарелочка... А немцы зря эту бучу затеяли.
- Почему?
- Да вышлют их, вот и все, чтоб не доставали со своей аппаратурой. Сейчас у полиции других забот полон рот. Будут они еще с какой-то тарелкой связываться!
- У нас за подобное полицейских бы под суд отдали.
- Так то - у вас. Здесь тебе не тут, как говаривал мои армейский сержант. У нас полицейские только ракию <балканская водка на основе виноградного спирта крепостью около 300> быстро пьют, все остальное - нога за ногу... Работать вообще никто не хочет. Тем более сейчас.
- Ладно, - Гендерсон допил свой кофе и поднялся, - пойду, нашу аппаратуру проверю, может, и ее сперли...
- Вряд ли, - Ненад снова надел наушники, - ограждение из тросов поставили, так что свалиться больше ничего не может.
- Будем надеяться, - американец прихватил сумку и вышел.
До крыши он добрался на скоростном лифте, гордости Белградского телецентра, по пути пообщавшись с коллегами-югославами. Пола любили почти все, мужиком он был компанейским, всегда охотно давал в долг неимущей журналистской братии, регулярно устраивал вечеринки, где поил гостей хорошим ирландским виски и кормил отменно приготовленным барбекю. У него всегда можно было стрельнуть сигаретку, поговорить по душам или пожаловаться на козни начальства. Гендерсон никогда не выдавал чужих тайн и не сплетничал, чем заслужил всеобщее уважение. Расставаться с ним не хотелось. Местные журналисты с грустью ожидали того дня, когда полицейская машина доберется до улыбчивого американца и ему, как уже многим, вручат серую бумажку с предписанием выехать из страны в течение суток. Судьба западных корреспондентов была предрешена, правительство Милошевича выживало из республики всех иностранцев, придираясь к любой мелочи.
На самый верх вела круговая лесенка. Американец огляделся и поднялся по ступеням. На крыше не было никого, и Гендерсон быстро прошел к сияюще-белой тарелке с крупными синими буквами "CNN". Из сумки он извлек блок микросхем размером с сигаретную пачку и, распахнув дверцу электронного устройства антенны, отвечавшего за координацию сигнала, подключил прибор к свободному разъему. На блоке мигнул светодиод, извещая о том, что питание поступило и устройство к работе готово. В тот же момент антенна послала в пространство пакетированный импульс, который спустя четыре наносекунды достиг американского спутника. Космический аппарат сигнал принял и заложил в ячейку памяти очередную координатную точку прицеливания. Теперь по приказу со спутника в нужное время мог включиться маяк наведения "умной" ракеты или бомбы. Белградский телецентр стал очередной мишенью в списке целей, приготовленных для удара в час "X".
Кадровый сотрудник славянского отдела Центрального Разведывательного Управления США Пол Тимоти Гендерсон удовлетворенно вздохнул и захлопнул жестяную дверцу. Теперь ему следовало совершить нечто такое, что однозначно вызвало бы негативную реакцию югославских властей и привело бы к незамедлительному лишению его аккредитации.
В то время, когда американский "Стар-Клайм-бер" принимал сигнал от маячка наведения на крыше Белградского телецентра, советская космическая платформа КН-710 на полторы секунды включила маневровые двигатели и переместилась на сто восемьдесят километров южнее, одновременно перейдя на более высокую орбиту. Система корректировки приняла необходимые поправки, и восемь ракет с термоядерными боеголовками, каждая мощностью сто пятьдесят килотонн, вновь нацелились на объекты оборонного комплекса США.
Советский спутник давно уже действовал в автоматическом режиме, не получая никаких команд из Центра Управления Полетами. По правде говоря, о действительном предназначении спутника в новой России ничего не знали, считая его частью орбитального метеорологического комплекса, в каковой входят сотни космических аппаратов. Платформа регулярно передавала на Землю информацию о погодных условиях в районе Северной Атлантики, которая компилировалась с данными из других источников.
КН-710 был выпущен на орбиту в 1982 году в качестве адекватного ответа на американские инициативы по программе "Звездные войны". Запуск да и производство спутника держались в строжайшем секрете, и западным разведкам в голову не могло прийти, что СССР, в нарушение международных норм, выведет в космос ядерное оружие. К проекту в полном объеме имели доступ несколько человек, работы по сборке легендировались на самом высоком уровне, а к вопросам управления были допущены всего трое сотрудников КГБ в чинах полковников. Причем каждый из них знал только свою часть кодов запуска, общая же схема была известна лишь Верховному Главнокомандующему и министру обороны.
Когда в 1991 году Союз распался на множество независимых государств, управление спутником КН-710 передали в Звездный Городок, но предварительно верные присяге офицеры успели уничтожить всю техническую документацию. Троих полковников Госбезопасности новый начальник "вычистил" из органов за отказ публично сжечь свои партбилеты, и те в одночасье оказались на улице справедливо полагая, что на их места назначены новые, более "продемократические" сотрудники.
Но не тут-то было.
В 1994 году пульт управления платформой демонтировали, ибо техники имели приказ освободить помещение под кабинет заместителя начальника космодрома по хозяйственной части, а документов на аппаратуру не было. Блоки вывезли на склад, где предприимчивые прапорщики быстренько разобрали их на столь нужные в домашнем хозяйстве детали, а пустые корпуса приспособили под ящики для цветов.
Сразу после президентских выборов 1996 года остро встал вопрос об экономии средств, и на не;
подчиняющийся никаким командам КН-710 обратили внимание. Решено было затопить его в Тихой Океане. Но тут исполнители столкнулись с проблемой: спутник не реагировал ни на какие сигналы, из чего сделали вывод, что на нем повреждены внешние антенны. Может, метеорит задел или по старости из строя вышли. Возиться с неуправляемой железкой никому не хотелось, и платформу оставили в покое, лишь иногда внося коррективы в обстановку на орбите, дабы не спровоцировать столкновения с другими спутниками.
Перенацелившись на прежние объекты, дисциплинированный компьютер КН-710 отрапортовал об этом на пульт. У прапорщика Сидоренко мигнул экран телевизора, в схему которого был впаян блок регистрации входящих сигналов. Подобное происходило раз в три дня, и сидящий перед телевизором прапорщик сплюнул, окончательно решив раскошелиться и наконец-то купить себе нормальный "Сони". А старенькую "Радугу" выбросить на помойку.
- ...разногласия между московским мэром и Борисом должны достичь апогея примерно в середине лета, - помощник Госсекретаря США аккуратно перевернул листочек с записями. - Их Парламент уходит на каникулы, и в столице просто нечем будет заняться.
- Пока ничего не предпринимать, - Госсекретарь потеребила брошь. Посмотрим, как Москва отреагирует на начало бомбардировки Милошевича.
- Это легко предсказуемо. Борис опять сделает вид, что обиделся, а московский мэр выступит с патриотическими заявлениями. Русские действуют по шаблону... Каких-либо неожиданностей я не предвижу.
- Что они захотят в качестве отступного?
- По-видимому, решения вопроса с отсрочкой платежей по кредитам. Еще, вероятно, наши гарантии Семье на получение гражданства в США или Швейцарии. Естественно, после выборов. С мэром также проблем не будет - инвестируем ему в развитие инфраструктуры Москвы сотню миллионов, он и угомонится...
- Не вовремя Борис уходит, ох как не вовремя, - Госсекретарь нахмурилась. - Еще года два, и с русскими было бы покончено... Активизируйте Козырькова, пусть он начнет выступать по телевидению против Милошевича.
- Сколько пообещать?
- По таксе. Дайте два миллиона из резервного фонда.
- У него прямой интерес к Югославии, - осторожно напомнил помощник. Почти все сбережения в акциях фармацевтического завода в Новом Саде.
- Пустое, - отмахнулась Госсекретарь. - Обещайте, что, если завод пострадает, мы компенсируем его долю. Там, как я помню, и сумма-то смехотворная, около трех миллионов.
Помощник, получающий в год восемьдесят тысяч долларов и имеющий только дом, купленный в рассрочку, и недорогой "Понтиак", пожал плечами. Он был воспитан на уважении к Закону и не всегда понимал, зачем правительство его страны якшается с вороватыми русскими да еще и помогает им грабить собственное государство. Но его работа заключалась в подготовке отчетов и систематизации аналитических материалов. К большей политике он не был допущен.
- Теперь о Сербии, - Госсекретарь скривилась и уставилась на помощника рыбьими глазками.
- Ситуация в Косово развивается по плану, - молодой сотрудник раскрыл очередную папочку с документами. - УЧК <Освободительная Армия Косово> практически полностью контролирует юг края, организован коридор для поставки боеприпасов. Ближе к северу немного сложнее, однако там действуют несколько десятков групп. Если мы ударим в течение двух недель, то Слободан не успеет подтянуть дополнительные силы, и албанцы перехватят инициативу.
- Как с инсценировками на границе?
- Все подготовлено, но окончательный план в ЦРУ.
- Ну, меня детали не интересуют. Наше дело - общее руководство и блокировка России... Поговорите с нашим послом в Москве, пусть найдет возможность пообщаться с окружением Бориса и намекнуть на нашу реакцию, если русские попробуют вмешаться.
- Там еще есть премьер, - тихо напомнил помощник.
- О нем не беспокойтесь. - Госсекретарь вновь дотронулась до броши. На самом деле это украшение являлось миниатюрным радиомаяком, должным оказывать помощь спецслужбам США, если охраняемую персону захватят возможные террористы. Трогать его без нужды не рекомендовалось, однако Госсекретарь не могла чем-нибудь не занимать руки, когда бывала возбуждена. - Премьеру осталось работать максимум месяц.
Помощник удовлетворенно кивнул. Полученная информация была более чем важная, ибо коснулась высшего должностного лица иностранной державы. Имея такие данные, партию в политический преферанс легко было превратить в разновидность международного "подкидного дурака", где этот почетный титул присваивался не всегда адекватному российскому Президенту.
Пришедший на смену обаятельному Горби косноязычный сибиряк поначалу пытался было вымести поганой метлой все бывшее чиновничество, но окружение быстро переориентировало "венценосное тело" на борьбу с мифическими противниками демократии и на рокировочки в структурах исполнительной власти. Соблазн почти царственного правления был слишком велик, и бывший прораб не устоял перед открывшимися перспективами. Малообразованный и сильно пьющий Президент стал настоящим подарком для лидеров мирового сообщества - под "стаканом" от царя Бориса добивались неслыханных уступок на международной арене; он сдал всех бывших союзников и теперь нетвердой рукой вел Россию в заповедник самых отсталых стран третьего мира.
НОЧЬ НАД СЕРБИЕЙ
РОКОТОВ - 1
"Под утро быть солнцу бледнее пожаров, И к северу тянутся грохот и дым, Что голоду меч, наносящий удары, И плач материнский столетьям не смыть".
Мишель Нострадамус. Центурия 2, катрен 91
"Лишь в крайности Оружье надо брать, - Так мудрецы Нам говорят опять".
Ли Гай-бо. "Бой южнее городской стены"
"13. Выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека;
14. Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо".
Библия, Ветхий Завет, Екклезиаст, глава 12
Глава 1
СУМЕРКИ
Мартовская теплынь обманчива - вроде бы и солнышко пригревает, и на небе ни облачка, листья давно разорвали смолистые чешуйки почек, и птицы орут как оглашенные с самого рассвета, и вода в речушках прогрелась настолько, что к полудню можно и искупнуться. Но стоит поддаться искушению, поверить в милость природы и снять куртку, - и тут же легкий ветерок всего за полчаса так надует спину, что назавтра не разогнешься. А весенняя простуда - штука зело коварная, с первого раза не отпускает, крутит и крутит, прихватывая даже потом, когда кажется, что все мучения уже закончились. Нос будто бетоном залит, в ушах позвякивают противные колокольцы, тело ломит от каждого движения, в глотку, окромя горячего чая, ни фига не лезет.
И организм, будь он неладен, требует не капсулированных витаминчиков, а свежих фруктов, и побольше, иначе с болячкой справляется вяло и неохотно. Да где ж их возьмешь-то, фрукты эти? Чай, не в Южной Америке обитаем... До начала лета в Европе своих овощей-фруктов нет, в Магазинах сплошная безвитаминная гидропоника - с виду картинка, а в рот положишь - дрянь дрянью, будто восковой муляж куснул. Ни вкуса тебе, ни запаха, одно сплошное разочарование и" раздражение из-за выброшенных на ветер денег", Вот и майся.
Но фрукты-овощи, врачи-аптеки, витамины-больницы - сие все в городе, где твой не выходи на работу ничего особенного не значит, может, даже лучше для фирмы или родного завода. А в поле? В экспедиции, то бишь? Километрах в двадцати-тридцати от ближайшего жилья, да без связи, да без дорог? Вот то-то и оно! Ежели рассопливишься - пиши пропало, никто не поможет. Либо будешь с недельку бревном в палатке валяться и свой участок работы загубишь, либо попрешься, задыхаясь, на базу через топи и бурелом, проклиная все на свете и в особенности свой собственный идиотизм, А в лагере предстанешь пред очами начальника, получишь изрядную порцию образных сравнений себя с наимерзейшими представителями животного мира вперемешку с непременными фаллическими слоганами, и только после этого тебя запихают в экспедиционную машину и отправят в ближайший поселок. Где ты в лучшем случае попадешь в руки изредка трезвого ветеринара, финита всей работе вкупе с заработком. Что наиболее болезненно, особливо если учесть, что этот самый заработок в месяц составляет больше, чем ты сподобишься скопить за пару лет, протирая штаны в своем институте...
Так что выход один - не выеживайся и работай в курточке; с голым торсом на пляже будешь красоваться.
Владислав высунулся из палатки и втянул носом прохладный утренний воздух.
"Не Ташкент, но жить можно", - родилась полусонная мысль, чуть помедлила и растаяла. Он тряхнул головой и выбрался из спального мешка. День начинался обычно.
Влад натянул спортивный костюм, потянулся, стараясь как можно ближе свести лопатки, и откинул брезентовый полог. Зажмурился от бившего в глаза солнца и ритуально, как происходило каждое утро на протяжении последних трех недель, посетовал, что палатку поставил входом строго на восток. Нет, чтобы головой подумать и сориентировать условную дверь куда-нибудь на юг или на запад. Тогда б не пришлось, подобно адепту культа Солнца, ежеутренне получать прямо в физиономию могучий поток лучей восходящего светила. Но переставлять палатку и менять расположение своего маленького лагеря было уже поздно, да и в одиночку такая работа заняла бы не один день. А свободного времени у Владислава едва хватало на приготовление пищи и на десяток страниц книги перед сном.
Он немного попрыгал на месте, покрутил руками, разминая суставы, высосал из подвешенной на ближайшем дереве бутыли стакан-полтора родниковой воды, потом, зайдя за куст акации, освободил организм от излишка жидкости. Теперь можно было приступить к легкой разминке - мешок со слежавшимся за ночь влажноватым песком, должный изображать "грушу", сиротливо висел на толстенном суку каштана.
Рукопашным боем Владислав увлекся давно, - еще до поступления на биолого-почвенный факультет питерского Университета. В те времена восточные единоборства были запрещены, но пятнадцатилетнего Влада не обошло всеобщее поветрие - прослышав про изящный и таинственный мордобой и просмотрев с десяток жутчайших по качеству записи боевиков, он насел на своего папашку с просьбами помочь приобщиться к столь полезному и экзотическому виду спорта. Папахен не стал отговаривать возбужденное чадо и связался с кем нужно - благо на тот момент имел в прогрессивном социалистическом обществе солидный вес и положение, занимая должность крупного чиновника во Внешторге. Так что уже через неделю Владислав прибыл на свою первую тренировку в маленький заштатный спортзал на окраине города. Тщедушный вьетнамец по имени Лю невозмутимо поглядел на очередного русского, о чем-то тихо побеседовал с отцом нового ученика и взялся за дело. Занятия маленький Учитель проводил строго индивидуально, беря с каждого подопечного солидную по тем временам плату пятьдесят рублей в месяц.
Первые полгода Владислав качал мышцы, садился или, вернее сказать, пытался сесть на поперечный шпагат, растягивал и разрабатывал сухожилия и связки, работал на турнике и шведской стенке, подметал зал, готовил чай Учителю, выслушивал не всегда понятные лекции о "внутренней силе" и концентрации энергии "ци". Ни о каких приемах самообороны речи не заходило, занятия напоминали физкультурные упражнения, разве что в немного усложненном варианте.
Вьетнамец Лю на самом деле оказался бывшим диверсантом хошиминовской армии, перебившим за десять лет войны почти сотню американских морских пехотинцев и "зеленых беретов". Не считая соплеменников, сражавшихся на стороне Юга. Причем действовал он исключительно голыми руками, выдавая себя то за неграмотного и запуганного крестьянина, то за разоренного войной мелкого торговца, то за наемного рабочего с рисовых полей. Свой, даже по вьетнамским меркам, малый рост и с виду щуплое телосложение Лю с успехом использовал, путешествуя по дорогам Южного Вьетнама и выполняя поручения своего командования. А задания были разнообразны - и предателя устранить, и прикончить какого-нибудь офицера в самом центре Сайгона, и заминировать мост, и многое другое, казавшееся другим невыполнимым.
Когда Учитель решил, что Владислав подготовлен достаточно, они перешли непосредственно к обучению приемам нападения и защиты. Подопечный тысячекратно повторял одни и те же движения, выдерживал сотни ударов бамбуковой палкой, приучаемый сэнсэем к выносливости по древней методике "алмазной рубашки", часами работал с подвесными блоками и, спустя два года, освоил десяток приемов. Но каких!
Это было не показное "дрыгоножество и рукомашество", столь популярное на дискотеках и в полуподвальных соревнованиях, а реальное и жесткое искусство настоящего боя, где правильно проведенный удар отправлял соперника на инвалидность. Или на погост, ежели провести добивание...
Лю хитро щурился и постепенно открывал упорному ученику новые секреты специального раздела старинной воинской игры "вьет-во-дао", недоступные большинству даже опытных бойцов. Прошло шесть лет.
За время тренировок Владислав Рокотов усвоил одну, пожалуй, наиважнейшую истину: настоящий боец никогда и ни при каких обстоятельствах не полезет в драку, если ее можно избежать. Несостоявшаяся схватка - выигранная схватка, что бы кто ни говорил о "самоутверждении" и прочей лабуде. Настоящий профессионал бьет в самом крайнем случае, когда столкновения не избежать, и бьет ровно два раза. Причем второй раз - по крышке гроба соперника.
Окончив получасовую тренировку, Влад ополоснулся водой из ручья, поставил на спиртовку чайник и проверил запасы кофе. Сего бодрящее напитка, несмотря на уверения врачей о его вредоносности, Рокотов выпивал по три-четыре чашки в день и нисколечко от этого не страдал. Оставалось почти полбанки "Нескафе", а через три дня из основного лагеря прибудут Гойко и Милан, донесут продовольствия и заберут приготовленные за неделю образцы. Так что кофе можно не экономить.
Владислав щедро сыпанул в чашку две ложки и блаженно вдохнул аромат. Новый день сулил только хорошее...
Бенджамин Джоунс лихо проехал на роликах вдоль коридора третьего уровня, чуть притормозил у двери под номером 340 и забросил пакет в специальный ящик. Затем докатился до лифта и заглянул в ведомость. На пятом уровне следовало завести в спецхранилище коробку с дискетами и отдать в стендовую лабораторию перевязанный изолентой пучок соединительных компьютерных шнуров.
Прогрессивная идейка о привлечении на военную базу студентов местного колледжа в качестве рассыльных принадлежала жене командира базы, даме широких демократических взглядов, дружившей с самим Президентом. Правда, поговаривали, что сия дружба не ограничивалась общением за коктейлями. Но мало ли чего завистники не скажут!
Нововведение себя оправдало.
Доставка мелочей по кабинетам и лабораториям заметно ускорилась. Не приходилось ждать по полдня, пока штаб-сержанты рассортируют почту и посылки и начнут развозить их по этажам, параллельно общаясь со знакомыми и тем самым задерживая работу. Юнцы на роликах и скейтбордах выполняли поручения моментально, им безумно нравилась езда по извилистым и наклонным тоннелям подземной базы.
Джоунс нетерпеливо побарабанил пальцами по стене возле кнопки вызова лифта - светодиоды сообщали, что тот замер на нижнем этаже и, видимо, надолго. А второго лифта из соображений безопасности не предусматривалось.
Чернокожий студент вздохнул, подождал еще минуту и решил спуститься по грузовой эстакаде, благо выход на нее располагался совсем рядом.
Съезжая по крутому серпантину, Бен на повороте задел пучком проводов шершавую бетонную стену и немного содрал с одного из них изоляцию. Повреждение было мизерным, внешне незаметным, полиуретановое покрытие на проводе под номером 386264 осталось целым, но защитный слой вместо положенных пяти десятых миллиметра теперь составлял всего одну десятую.
Посыльный на секундное касание стены не обратил внимания и благополучно доставил провода в лабораторию, занимающуюся доводкой и инсталляцией систем наведения новейших американских ракет.
На входе в здание Белградского телецентра комментатор телекомпании CNN Пол Гендерсон вежливо кивнул симпатичному сербскому полицейскому, предъявил пресс-карточку и спустя две минуты добрался до монтажной на четвертом этаже. Там он бросил свою обязательную черную сумку с микрофоном под стол, плюхнулся в крутящееся кресло и повернулся к югославскому видеоинженеру, с которым почти год ежеутренне выпивал чашечку кофе. Нёнад Кротович улыбнулся приятелю и на пальцах показал: еще пять минут. Гендерсон понимающе кивнул и поставил чашку с эмблемой компании под жерло кофейного агрегата.
- Здоров, Пол, - Ненад наконец снял наушники и блаженно потянулся. Эфир закончился, теперь у него был законный получасовой перерыв.
- И тебе того же, - Гендерсон говорил по-сербски почти без акцента, употребляя идиомы, словно коренной белградец.
- Получил аккредитацию?
Вопрос не был праздным. В последние месяцы с западными журналистами происходили разнообразнейшие коллизии - от проблем с местами съемок до неожиданного объявления неугодных нежелательными персонами, что означало немедленный выезд из страны в соседнюю Венгрию.
- Нет еще, - американец махнул рукой. - Сказали, чтоб через три дня зашел.
- Ну-ну, - Кротович ухмь1льнулся, - сколько ты уже ходишь?
- Вторую неделю...
- Мудак наш Слоба <Слоба - сокращенно от Слободан. Имеется в виду Президент Югославии>, - заявил серб и потянулся за выложенной Гендерсоном на стол пачкой "Кэмела". - Так он последние информационные возможности потеряет. Вчера двух французов выслали, с бельгийцами проблемы начались. Мне знакомая из отдела контроля намекнула, что опять для неюгославских журналистов собираются менять форму пропусков.
- Сколько можно? - американец поднял брови и отхлебнул кофе. - Только ведь новые получили.
- А я что говорю? - Кротович затянулся и, оттолкнувшись ногами от стола, проехал к кофеварке. - Изображают деятельность, бумажки новые изобретают. Вместо того, чтобы в Косово проблемы решать, на журналистов набросились. Будто они во всем виноваты.
- У нас те же проблемы, - Гендерсон выщелкнул сигарету из пачки и прикурил. - Требуют репортажи о бедах албанцев, все интервью с сербами режут не глядя.
- Да видел я ваши программы. Мистер Милосевись, мистер Милосевись, передразнил Ненад речь Президента США. - Будто он один у нас живет. Сволочи эти политики. Сами между собой ни хрена решить не могут, вот и сталкивают людей лбами. Воевать, если что, нам придется.
- Повсюду так, - философски заметил американец, - Вон русские в Афганистане черт знает что вытворяли, и ничего. Сами правительство сменят, а потом с ним же и воюют. Милошевич у них научился... Вместо нормальных действий взял да и забрал у Косово автономию. Вот и получил адекватно. - Да, кстати, тарелку еще не нашли?
Ненад усмехнулся. История с телевизионной тарелкой западногерманской телекомпании была поучительна и немного таинственна - неделю назад в одну из грозовых ночей с крыши Белградского телецентра мистическим образом испарилась эта штуковина, имеющая в диаметре четыре метра. Охрана здания уверяла, что из дверей ее не выносили, да и не в человеческих силах было сие. Тарелка весила почти полтонны, а из-за своих габаритов не пролезла бы ни в одну дверь.
Назначенное полицейское расследование пришло к выводу, что тарелку сбросило вниз порывом ветра, а некто запасливый и хозяйственный из домов по соседству, пользуясь темнотой и пеленой дождя, уволок ее к себе. Видать, решил приспособить по хозяйству. Практической пользы по прямому назначению тарелка принести не могла, ибо требовала массы дополнительной аппаратуры и являлась передающей, а не признающей антенной. Так что годилась она лишь в качестве бассейна для карликов или поддона грандиозных габаритов. Да и то если срезать центральный волновод, торчащий из середины тарелки.
Немцы предложили награду за обнаружение оборудования, однако желающих получить обещанную тысячу марок пока не было. Сербская полиция вяло опрашивала жителей близлежащих домов, надеясь на случай, когда один склочный сосед сподобится настучать на другого.
- И не найдут, - Кротович хитро прищурился. - Тут недалеко цыгане обосновались, а к ним полицейские боятся заглядывать. Как пить дать, у них тарелочка... А немцы зря эту бучу затеяли.
- Почему?
- Да вышлют их, вот и все, чтоб не доставали со своей аппаратурой. Сейчас у полиции других забот полон рот. Будут они еще с какой-то тарелкой связываться!
- У нас за подобное полицейских бы под суд отдали.
- Так то - у вас. Здесь тебе не тут, как говаривал мои армейский сержант. У нас полицейские только ракию <балканская водка на основе виноградного спирта крепостью около 300> быстро пьют, все остальное - нога за ногу... Работать вообще никто не хочет. Тем более сейчас.
- Ладно, - Гендерсон допил свой кофе и поднялся, - пойду, нашу аппаратуру проверю, может, и ее сперли...
- Вряд ли, - Ненад снова надел наушники, - ограждение из тросов поставили, так что свалиться больше ничего не может.
- Будем надеяться, - американец прихватил сумку и вышел.
До крыши он добрался на скоростном лифте, гордости Белградского телецентра, по пути пообщавшись с коллегами-югославами. Пола любили почти все, мужиком он был компанейским, всегда охотно давал в долг неимущей журналистской братии, регулярно устраивал вечеринки, где поил гостей хорошим ирландским виски и кормил отменно приготовленным барбекю. У него всегда можно было стрельнуть сигаретку, поговорить по душам или пожаловаться на козни начальства. Гендерсон никогда не выдавал чужих тайн и не сплетничал, чем заслужил всеобщее уважение. Расставаться с ним не хотелось. Местные журналисты с грустью ожидали того дня, когда полицейская машина доберется до улыбчивого американца и ему, как уже многим, вручат серую бумажку с предписанием выехать из страны в течение суток. Судьба западных корреспондентов была предрешена, правительство Милошевича выживало из республики всех иностранцев, придираясь к любой мелочи.
На самый верх вела круговая лесенка. Американец огляделся и поднялся по ступеням. На крыше не было никого, и Гендерсон быстро прошел к сияюще-белой тарелке с крупными синими буквами "CNN". Из сумки он извлек блок микросхем размером с сигаретную пачку и, распахнув дверцу электронного устройства антенны, отвечавшего за координацию сигнала, подключил прибор к свободному разъему. На блоке мигнул светодиод, извещая о том, что питание поступило и устройство к работе готово. В тот же момент антенна послала в пространство пакетированный импульс, который спустя четыре наносекунды достиг американского спутника. Космический аппарат сигнал принял и заложил в ячейку памяти очередную координатную точку прицеливания. Теперь по приказу со спутника в нужное время мог включиться маяк наведения "умной" ракеты или бомбы. Белградский телецентр стал очередной мишенью в списке целей, приготовленных для удара в час "X".
Кадровый сотрудник славянского отдела Центрального Разведывательного Управления США Пол Тимоти Гендерсон удовлетворенно вздохнул и захлопнул жестяную дверцу. Теперь ему следовало совершить нечто такое, что однозначно вызвало бы негативную реакцию югославских властей и привело бы к незамедлительному лишению его аккредитации.
В то время, когда американский "Стар-Клайм-бер" принимал сигнал от маячка наведения на крыше Белградского телецентра, советская космическая платформа КН-710 на полторы секунды включила маневровые двигатели и переместилась на сто восемьдесят километров южнее, одновременно перейдя на более высокую орбиту. Система корректировки приняла необходимые поправки, и восемь ракет с термоядерными боеголовками, каждая мощностью сто пятьдесят килотонн, вновь нацелились на объекты оборонного комплекса США.
Советский спутник давно уже действовал в автоматическом режиме, не получая никаких команд из Центра Управления Полетами. По правде говоря, о действительном предназначении спутника в новой России ничего не знали, считая его частью орбитального метеорологического комплекса, в каковой входят сотни космических аппаратов. Платформа регулярно передавала на Землю информацию о погодных условиях в районе Северной Атлантики, которая компилировалась с данными из других источников.
КН-710 был выпущен на орбиту в 1982 году в качестве адекватного ответа на американские инициативы по программе "Звездные войны". Запуск да и производство спутника держались в строжайшем секрете, и западным разведкам в голову не могло прийти, что СССР, в нарушение международных норм, выведет в космос ядерное оружие. К проекту в полном объеме имели доступ несколько человек, работы по сборке легендировались на самом высоком уровне, а к вопросам управления были допущены всего трое сотрудников КГБ в чинах полковников. Причем каждый из них знал только свою часть кодов запуска, общая же схема была известна лишь Верховному Главнокомандующему и министру обороны.
Когда в 1991 году Союз распался на множество независимых государств, управление спутником КН-710 передали в Звездный Городок, но предварительно верные присяге офицеры успели уничтожить всю техническую документацию. Троих полковников Госбезопасности новый начальник "вычистил" из органов за отказ публично сжечь свои партбилеты, и те в одночасье оказались на улице справедливо полагая, что на их места назначены новые, более "продемократические" сотрудники.
Но не тут-то было.
В 1994 году пульт управления платформой демонтировали, ибо техники имели приказ освободить помещение под кабинет заместителя начальника космодрома по хозяйственной части, а документов на аппаратуру не было. Блоки вывезли на склад, где предприимчивые прапорщики быстренько разобрали их на столь нужные в домашнем хозяйстве детали, а пустые корпуса приспособили под ящики для цветов.
Сразу после президентских выборов 1996 года остро встал вопрос об экономии средств, и на не;
подчиняющийся никаким командам КН-710 обратили внимание. Решено было затопить его в Тихой Океане. Но тут исполнители столкнулись с проблемой: спутник не реагировал ни на какие сигналы, из чего сделали вывод, что на нем повреждены внешние антенны. Может, метеорит задел или по старости из строя вышли. Возиться с неуправляемой железкой никому не хотелось, и платформу оставили в покое, лишь иногда внося коррективы в обстановку на орбите, дабы не спровоцировать столкновения с другими спутниками.
Перенацелившись на прежние объекты, дисциплинированный компьютер КН-710 отрапортовал об этом на пульт. У прапорщика Сидоренко мигнул экран телевизора, в схему которого был впаян блок регистрации входящих сигналов. Подобное происходило раз в три дня, и сидящий перед телевизором прапорщик сплюнул, окончательно решив раскошелиться и наконец-то купить себе нормальный "Сони". А старенькую "Радугу" выбросить на помойку.
- ...разногласия между московским мэром и Борисом должны достичь апогея примерно в середине лета, - помощник Госсекретаря США аккуратно перевернул листочек с записями. - Их Парламент уходит на каникулы, и в столице просто нечем будет заняться.
- Пока ничего не предпринимать, - Госсекретарь потеребила брошь. Посмотрим, как Москва отреагирует на начало бомбардировки Милошевича.
- Это легко предсказуемо. Борис опять сделает вид, что обиделся, а московский мэр выступит с патриотическими заявлениями. Русские действуют по шаблону... Каких-либо неожиданностей я не предвижу.
- Что они захотят в качестве отступного?
- По-видимому, решения вопроса с отсрочкой платежей по кредитам. Еще, вероятно, наши гарантии Семье на получение гражданства в США или Швейцарии. Естественно, после выборов. С мэром также проблем не будет - инвестируем ему в развитие инфраструктуры Москвы сотню миллионов, он и угомонится...
- Не вовремя Борис уходит, ох как не вовремя, - Госсекретарь нахмурилась. - Еще года два, и с русскими было бы покончено... Активизируйте Козырькова, пусть он начнет выступать по телевидению против Милошевича.
- Сколько пообещать?
- По таксе. Дайте два миллиона из резервного фонда.
- У него прямой интерес к Югославии, - осторожно напомнил помощник. Почти все сбережения в акциях фармацевтического завода в Новом Саде.
- Пустое, - отмахнулась Госсекретарь. - Обещайте, что, если завод пострадает, мы компенсируем его долю. Там, как я помню, и сумма-то смехотворная, около трех миллионов.
Помощник, получающий в год восемьдесят тысяч долларов и имеющий только дом, купленный в рассрочку, и недорогой "Понтиак", пожал плечами. Он был воспитан на уважении к Закону и не всегда понимал, зачем правительство его страны якшается с вороватыми русскими да еще и помогает им грабить собственное государство. Но его работа заключалась в подготовке отчетов и систематизации аналитических материалов. К большей политике он не был допущен.
- Теперь о Сербии, - Госсекретарь скривилась и уставилась на помощника рыбьими глазками.
- Ситуация в Косово развивается по плану, - молодой сотрудник раскрыл очередную папочку с документами. - УЧК <Освободительная Армия Косово> практически полностью контролирует юг края, организован коридор для поставки боеприпасов. Ближе к северу немного сложнее, однако там действуют несколько десятков групп. Если мы ударим в течение двух недель, то Слободан не успеет подтянуть дополнительные силы, и албанцы перехватят инициативу.
- Как с инсценировками на границе?
- Все подготовлено, но окончательный план в ЦРУ.
- Ну, меня детали не интересуют. Наше дело - общее руководство и блокировка России... Поговорите с нашим послом в Москве, пусть найдет возможность пообщаться с окружением Бориса и намекнуть на нашу реакцию, если русские попробуют вмешаться.
- Там еще есть премьер, - тихо напомнил помощник.
- О нем не беспокойтесь. - Госсекретарь вновь дотронулась до броши. На самом деле это украшение являлось миниатюрным радиомаяком, должным оказывать помощь спецслужбам США, если охраняемую персону захватят возможные террористы. Трогать его без нужды не рекомендовалось, однако Госсекретарь не могла чем-нибудь не занимать руки, когда бывала возбуждена. - Премьеру осталось работать максимум месяц.
Помощник удовлетворенно кивнул. Полученная информация была более чем важная, ибо коснулась высшего должностного лица иностранной державы. Имея такие данные, партию в политический преферанс легко было превратить в разновидность международного "подкидного дурака", где этот почетный титул присваивался не всегда адекватному российскому Президенту.
Пришедший на смену обаятельному Горби косноязычный сибиряк поначалу пытался было вымести поганой метлой все бывшее чиновничество, но окружение быстро переориентировало "венценосное тело" на борьбу с мифическими противниками демократии и на рокировочки в структурах исполнительной власти. Соблазн почти царственного правления был слишком велик, и бывший прораб не устоял перед открывшимися перспективами. Малообразованный и сильно пьющий Президент стал настоящим подарком для лидеров мирового сообщества - под "стаканом" от царя Бориса добивались неслыханных уступок на международной арене; он сдал всех бывших союзников и теперь нетвердой рукой вел Россию в заповедник самых отсталых стран третьего мира.