– Так, – сосредоточенно произнес Рогов, склоняясь над этим хламом, – сейчас мы его быстро наладим. Только бы розетку найти, – и деловито начал двигать ящики.
Но Игорь явно не разделял трудового энтузиазма товарища, с сомнением наблюдая, как тот начинает подсоединять к шкафу какие-то провода.
– А током не ударит?
– Не боись, с мастером дело имеешь, – не задумываясь, парировал Вася и тут же, спохватившись, отбросил от себя, словно змею, очередной черный шнур. – А? Что? Как ты сказал?
– Да нет, это я так, просто интересуюсь технологией приготовления закуски, – ехидно заметил Плахов. – Кто-то, помнится, обещал ужин в приличной компании. А ты, часом, не живешь по принципу: “Чтобы иметь, рагу из зайца, нужно иметь как минимум кошку”? Так уверяю тебя – кроме крыс, ты здесь вряд ли что-нибудь обнаружишь.
Слегка обидевшийся Рогов заявил, что “некоторым товарищам” полдела не показывают, а обещанное торжество уже не за горами. При этом он решительно подтянул провод к подвальной лампочке, выдернул ее вместе с патроном и, попросив друга подсветить немного с помощью зажигалки, начал осторожно соединять оголенные концы проводов.
– Ну вот и готово, – радостно констатировал оперативник, закончив свою работу. – Сейчас мы так напразднуемся – закачаешься. – Он распахнул дверцу шкафа, в котором на голубоватых стенах таинственно мигали какие-то лампочки. – Заходи. – Вася откашлялся и изрек голосом вагоновожатого: – Двери закрываются. Следующая станция – “Река Темза”!
– “Уехала навсегда. Твоя крыша”, – проворчал Игорь, переминаясь с ноги на ногу. – Ты, может, лучше помаршируешь немного, успокоишься, как Мухомор велел? А я пока, пожалуй, пойду подышу свежим воздухом.
Но покинуть подвал Плахову не удалось, потому что в этот момент со стороны входа раздался твердый голос подполковника Петренко, требовавший, чтобы перед его глазами немедленно предстали нарушители служебной дисциплины и всяческих безобразий, легкомысленно скрывающиеся в недрах райотдела, в то время когда все порядочные сотрудники готовятся к выполнению циркуляра номер два ноля сто пятьдесят.
– Немедленно покинуть помещение! – кричал Мухомор, впрочем не осмеливаясь шагнуть в подвальную темноту, чтобы переломать там ноги среди всякого хлама. – Покинуть немедленно!
Растерявшиеся оперативники затаились возле шкафа-контейнера. Петренко, не дождавшись выполнения приказания, еще постоял немного и, с грохотом роняя сломанные стулья, начал двигаться в темноте.
– Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце село, – негромко прокомментировал Игорь вторжение начальства, – и другие все планеты взяты по тому же делу.
– Кончай трепаться, Игорек, пора валить! – зашептал Рогов, прошел внутрь контейнера и попытался затащить туда товарища. – Да не стой ты, как истукан! Шагай вперед, иначе “неполное служебное” обеспечено.
Думая, что Вася надеется переждать визит бдительного Мухомора в шкафу, Плахов последовал его совету, осторожно прикрыв за собой дверцу и довольно ощутимо ткнувшись при этом спиной о какие-то выступающие детали. Здоровенный шкаф недовольно защелкал, словно реле автомобиля при включении сигнала поворота, но через несколько секунд, показавшихся Игорю вечностью, звуки затихли.
– Ну так что ты мне говорил про “рагу из зайца”? – торжественно прошептал Рогов, затем изрек, как Гагарин: – Пое-е-ехали! – и протянул руку к здоровенной красной кнопке, укрепленной на внутренней стенке шкафа.
Последнее, что успел увидеть Плахов перед тем, как его ослепила яркая вспышка, предшествовавшая ощущению полета, это надпись, красовавшуюся рядом с кнопкой: “Exit”.
УАЗ подпрыгнул, съезжая с бетонки на гравийную дорогу, Твердолобов ударился носом о дужку переднего кресла и вышел из забытья.
– Эй, люди! Где это я?!
– Подъезжаем. – Начальник ОУР по-отечески похлопал очнувшегося дознавателя по плечу.
– Кто здесь? – Испуганный Твердолобов начал ощупывать пространство рядом с собой, ибо фокусировка обоих глаз оставляла желать лучшего и перед взором дознавателя мельтешили какие-то серые пятна.
Вдобавок его ощутимо трясло, подбрасывало и подташнивало.
Наконец Твердолобов сообразил, что едет на машине РУВД в окружении коллег по нелегкой милицейской службе.
– Остановите, мне надо выйти!
– Да погоди ты! – Соловец показал пальцем на белеющий за маленькой рощицей двенадцатиэтажный недостроенный дом. – Нам туда!
– Напрямки пройдем! – Котлеткин резко повернул руль вправо, и “козелок”, чуть сбавив скорость, устремился к виднеющейся между деревьями просеке.
– Мне надо выйти! – продолжал настаивать дознаватель.
– Ерунда! Полкилометра осталось. – Водитель почти убрал ногу с педали газа и полез в бардачок напротив невозмутимого Недорезова.
– Мне надо! – не успокаивался Твердолобов.
– На, держи! – Котлеткин бросил на колени дознавателю пачку гигиенических пакетов, которые взял на память об авиарейсе “Санкт-Петербург – Хабаровск”, когда летал к родственникам. – Потрави пока!
– Но я не хочу! – взвизгнул дознаватель. УАЗ влетел на просеку и заскакал по изрытым гусеницами бульдозеров колеям.
– Как это не хочешь? – удивился шофер, кося одним глазом на дорогу.
– Да я этогоне хочу! Я другогохочу! – Твердолобое был близок к истерике.
Смотревший прямо перед собой через плечо водителя Соловец внезапно увидел надвигающийся на капот машины спил толстой сосны.
– Пенек! – заорал майор, тыча пальцем в лобовое стекло.
– Ась? – Котлеткин, услышавший свое прозвище, обернулся к главе “убойщиков”.
Тормозить было уже поздно.
УАЗик на полном ходу врезался в торчащий на полметра из земли пень, машину подбросило, отлетел сорванный передний бампер, мотор заглох, с треском вывалилось лобовое стекло, бело-синий “козелок” шмякнулся оземь и завалился набок.
Милиционеров спасли лишь колдобины на гравийной дороге, не позволившие раздухарившемуся Котлеткину разогнаться как следует.
– Все живы? – поинтересовался Соловец в наступившей тишине, прерываемой бульканьем тосола, вытекающего из разбитого радиатора.
Под майором завозился Твердолобое.
– Приехали, – резюмировал Недорезов, отталкивая навалившегося на него сверху ошалевшего Пенька.
– Не сметь портить казенное имущество! – Возмущенный начальник райотдела, заметив отблеск света в дальнем углу подвала, решительно двинулся в ту сторону. – От подполковника Петренко еще никто не уходил, а зеленые “уклонисты” тем более! – проворчал себе под нос Мухомор, распахивая дверь контейнера. – Никто не уходи-и-ил! – повторил начальник райотдела, грохнув кулаком по большой красной кнопке, красовавшейся под надписью “Exit”.
Ихние благородия
Но Игорь явно не разделял трудового энтузиазма товарища, с сомнением наблюдая, как тот начинает подсоединять к шкафу какие-то провода.
– А током не ударит?
– Не боись, с мастером дело имеешь, – не задумываясь, парировал Вася и тут же, спохватившись, отбросил от себя, словно змею, очередной черный шнур. – А? Что? Как ты сказал?
– Да нет, это я так, просто интересуюсь технологией приготовления закуски, – ехидно заметил Плахов. – Кто-то, помнится, обещал ужин в приличной компании. А ты, часом, не живешь по принципу: “Чтобы иметь, рагу из зайца, нужно иметь как минимум кошку”? Так уверяю тебя – кроме крыс, ты здесь вряд ли что-нибудь обнаружишь.
Слегка обидевшийся Рогов заявил, что “некоторым товарищам” полдела не показывают, а обещанное торжество уже не за горами. При этом он решительно подтянул провод к подвальной лампочке, выдернул ее вместе с патроном и, попросив друга подсветить немного с помощью зажигалки, начал осторожно соединять оголенные концы проводов.
– Ну вот и готово, – радостно констатировал оперативник, закончив свою работу. – Сейчас мы так напразднуемся – закачаешься. – Он распахнул дверцу шкафа, в котором на голубоватых стенах таинственно мигали какие-то лампочки. – Заходи. – Вася откашлялся и изрек голосом вагоновожатого: – Двери закрываются. Следующая станция – “Река Темза”!
– “Уехала навсегда. Твоя крыша”, – проворчал Игорь, переминаясь с ноги на ногу. – Ты, может, лучше помаршируешь немного, успокоишься, как Мухомор велел? А я пока, пожалуй, пойду подышу свежим воздухом.
Но покинуть подвал Плахову не удалось, потому что в этот момент со стороны входа раздался твердый голос подполковника Петренко, требовавший, чтобы перед его глазами немедленно предстали нарушители служебной дисциплины и всяческих безобразий, легкомысленно скрывающиеся в недрах райотдела, в то время когда все порядочные сотрудники готовятся к выполнению циркуляра номер два ноля сто пятьдесят.
– Немедленно покинуть помещение! – кричал Мухомор, впрочем не осмеливаясь шагнуть в подвальную темноту, чтобы переломать там ноги среди всякого хлама. – Покинуть немедленно!
Растерявшиеся оперативники затаились возле шкафа-контейнера. Петренко, не дождавшись выполнения приказания, еще постоял немного и, с грохотом роняя сломанные стулья, начал двигаться в темноте.
– Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце село, – негромко прокомментировал Игорь вторжение начальства, – и другие все планеты взяты по тому же делу.
– Кончай трепаться, Игорек, пора валить! – зашептал Рогов, прошел внутрь контейнера и попытался затащить туда товарища. – Да не стой ты, как истукан! Шагай вперед, иначе “неполное служебное” обеспечено.
Думая, что Вася надеется переждать визит бдительного Мухомора в шкафу, Плахов последовал его совету, осторожно прикрыв за собой дверцу и довольно ощутимо ткнувшись при этом спиной о какие-то выступающие детали. Здоровенный шкаф недовольно защелкал, словно реле автомобиля при включении сигнала поворота, но через несколько секунд, показавшихся Игорю вечностью, звуки затихли.
– Ну так что ты мне говорил про “рагу из зайца”? – торжественно прошептал Рогов, затем изрек, как Гагарин: – Пое-е-ехали! – и протянул руку к здоровенной красной кнопке, укрепленной на внутренней стенке шкафа.
Последнее, что успел увидеть Плахов перед тем, как его ослепила яркая вспышка, предшествовавшая ощущению полета, это надпись, красовавшуюся рядом с кнопкой: “Exit”.
* * *
УАЗ подпрыгнул, съезжая с бетонки на гравийную дорогу, Твердолобов ударился носом о дужку переднего кресла и вышел из забытья.
– Эй, люди! Где это я?!
– Подъезжаем. – Начальник ОУР по-отечески похлопал очнувшегося дознавателя по плечу.
– Кто здесь? – Испуганный Твердолобов начал ощупывать пространство рядом с собой, ибо фокусировка обоих глаз оставляла желать лучшего и перед взором дознавателя мельтешили какие-то серые пятна.
Вдобавок его ощутимо трясло, подбрасывало и подташнивало.
Наконец Твердолобов сообразил, что едет на машине РУВД в окружении коллег по нелегкой милицейской службе.
– Остановите, мне надо выйти!
– Да погоди ты! – Соловец показал пальцем на белеющий за маленькой рощицей двенадцатиэтажный недостроенный дом. – Нам туда!
– Напрямки пройдем! – Котлеткин резко повернул руль вправо, и “козелок”, чуть сбавив скорость, устремился к виднеющейся между деревьями просеке.
– Мне надо выйти! – продолжал настаивать дознаватель.
– Ерунда! Полкилометра осталось. – Водитель почти убрал ногу с педали газа и полез в бардачок напротив невозмутимого Недорезова.
– Мне надо! – не успокаивался Твердолобов.
– На, держи! – Котлеткин бросил на колени дознавателю пачку гигиенических пакетов, которые взял на память об авиарейсе “Санкт-Петербург – Хабаровск”, когда летал к родственникам. – Потрави пока!
– Но я не хочу! – взвизгнул дознаватель. УАЗ влетел на просеку и заскакал по изрытым гусеницами бульдозеров колеям.
– Как это не хочешь? – удивился шофер, кося одним глазом на дорогу.
– Да я этогоне хочу! Я другогохочу! – Твердолобое был близок к истерике.
Смотревший прямо перед собой через плечо водителя Соловец внезапно увидел надвигающийся на капот машины спил толстой сосны.
– Пенек! – заорал майор, тыча пальцем в лобовое стекло.
– Ась? – Котлеткин, услышавший свое прозвище, обернулся к главе “убойщиков”.
Тормозить было уже поздно.
УАЗик на полном ходу врезался в торчащий на полметра из земли пень, машину подбросило, отлетел сорванный передний бампер, мотор заглох, с треском вывалилось лобовое стекло, бело-синий “козелок” шмякнулся оземь и завалился набок.
Милиционеров спасли лишь колдобины на гравийной дороге, не позволившие раздухарившемуся Котлеткину разогнаться как следует.
– Все живы? – поинтересовался Соловец в наступившей тишине, прерываемой бульканьем тосола, вытекающего из разбитого радиатора.
Под майором завозился Твердолобое.
– Приехали, – резюмировал Недорезов, отталкивая навалившегося на него сверху ошалевшего Пенька.
* * *
– Не сметь портить казенное имущество! – Возмущенный начальник райотдела, заметив отблеск света в дальнем углу подвала, решительно двинулся в ту сторону. – От подполковника Петренко еще никто не уходил, а зеленые “уклонисты” тем более! – проворчал себе под нос Мухомор, распахивая дверь контейнера. – Никто не уходи-и-ил! – повторил начальник райотдела, грохнув кулаком по большой красной кнопке, красовавшейся под надписью “Exit”.
Ихние благородия
– Приехали! – радостно заулыбался Вася Рогов, но его энтузиазм не нашел понимания.
Плахов зловеще прошептал, что не фиг было шутить с электричеством.
– Я же предупреждал. – Игорь, которому все еще мерещились яркие круги света, старательно моргал глазами, пытаясь восстановить зрение. – В гробу я видал такие праздники. И вообще – тише! Мухомор где-то рядом!
– Нет, теперь ему до нас ни в жизнь не добраться! – Вася распахнул дверь контейнера, внутренние стенки которого теперь были почему-то не голубого, а ярко-зеленого цвета. – Здравствуй, Лондон, здравствуй, Темза!
Плахов взглянул на друга, словно на тяжело больного, но тот уже торопился к выходу.
– Пойдем быстрее, я тебе все по дороге объясню. – Рогов довольно ухмыльнулся.
Третий раз уже это слышу, и все без толку, – буркнул Плахов, удивленно озираясь по сторонам.
Вместо захламленного рувэдэшного подвала его глазам предстала какая-то мастерская, напоминающая сапожную. Во всяком случае, в небольшом помещении на стеллаже красовались несколько пар обуви, а посреди комнаты стоял стол, на котором валялись старый башмак, дратва и обрезки кожи. Игорь не успел удивиться, потому что Рогов распахнул дощатую дверь мастерской и, жмурясь от яркого солнца, выскочил на свет божий.
Не желая оставлять товарища наедине с его явно прогрессирующей болезнью, Плахов спешно зашагал следом.
Это и вправду оказался выход на улицу. Узенькая, мощенная булыжником и стиснутая с обеих сторон низкими, не больше чем в два этажа хибарками с облупившимися стенами, крашенными когда-то в белый цвет, улица шла на подъем и метров через сто пропадала из глаз за пышными кустами акации. Игорь взглянул на дом, из которого только что вышел, заметил висящую на ржавой цепи деревянную табличку с потертой надписью: “Г-нъ Сердюкъ. Сапоги и штиблеты. Ремонтъ” – и заторопился за товарищем, быстро удаляющимся от дома.
– Постой! Ты куда несешься? – Плахов пытался догнать Васю.
Но тот, не замедляя шага, только отмахивался:
– Погоди, сейчас сориентируюсь.
Когда подъем кончился, а акация осталась за спинами, Рогов обескураженно остановился, всматриваясь вдаль:
– Не понимаю. Там же не было моря.
– Где “там”? – осведомился Игорь.
– Где, где! В го-ро-де! В Лондоне! Да не смотри ты на меня, как на придурка! Я же сказал, что все объясню…
Но в этот момент они услышали лихой свист, после чего из кривого проулка выскочили несколько вооруженных карабинами и шашками всадников и галопом помчались по улице навстречу двум примолкшим друзьям. Оперативники едва успели прижаться к покосившемуся заборчику, чтобы не попасть под копыта.
Потом вдалеке послышались несколько одиночных выстрелов и через какое-то время сухой револьверный хлопок.
– Что за фигня? – Плахов уставился вслед удалявшейся коннице. – Кино, что ли, снимают про гражданскую войну? Пойдем посмотрим.
– Это не кино, Игорь, – как-то жалобно выдавил Рогов, – это, кажется, настоящие беляки. И туда нам идти не стоит.
– Он шел на Одессу, а вышел к Херсону, – осуждающе продекламировал Плахов. – Ты уже который по счету день празднуешь, Васятка?
Очередная бутылка из-под пива “Балтика № 9” вылетела в открытую форточку и плюхнулась в сугроб.
Майор Чердынцев совершил стремительный рывок с крыльца к куче грязного снега, куда упала пустая тара, и перехватил бутылку перед носом ринувшейся в том же направлении бабки с полосатой сумкой на колесиках.
– Это вещдок! Иди отсюда! – рявкнул начальник дежурной части N-ского РУВД, опуская емкость в черный полиэтиленовый пакет.
Бабка обиженно засопела и отошла.
Но недалеко, всего-то шагов на десять.
Чердынцев вернулся на крыльцо и повесил пакет на торчавший из стены железный крюк, оставшийся с тех далеких дней, когда подполковник Петренко, внезапно почувствовав тягу к здоровому образу жизни, решил приезжать на работу на велосипеде, перепутав Питер с его вечными дождями и перекопанными улицами с благополучной Голландией, и приказал вмонтировать возле входа в здание что-нибудь мощное, к чему можно было бы приковывать наручниками двухколесного коня.
Целую неделю начальник РУВД честно приезжал по утрам на велосипеде.
Забрызганный с ног до головы летящей из-под колес автомобилей грязью, еле дыша после непривычных нагрузок, с отбитым на ухабах задом, но все же довольный и лелеющий светлую мечту о пересадке всех подчиненных ему сотрудников на экологически чистые виды транспорта.
На седьмой день велосипед все-таки стырили, перекусив цепочку наручников.
Первым, кого отымели согласно существующей в МВД вертикально структурированной иерархической системе однополых отношений, был начальник дежурной части Чердынцев, не обеспечивший имуществу начальника должную защиту. Майор, в свою очередь, поставил на четыре точки постового, обязавшегося не спускать глаз с железного друга Петренко. Младший сержант перевел стрелки на курсанта школы милиции, проходившего в то время практику в РУВД.
Курсанту деваться было некуда, ибо ниже его по званию, должности, возрасту, стажу пребывания в рядах правоохранителей да и просто по жизни никого не наблюдалось…
Из окна кабинета оперов, где праздновали возвращение Ларина, Рогова и Дукалиса, послышалось нестройное пение и гитарные аккорды.
Опытный Чердынцев понял, что в ближайшие десять-пятнадцать минут вешдоков больше не будет, и ушел греться в дежурку, не забыв прихватить с собой пакет с собранной тарой.
Бабка осталась на своем посту, с надеждой взирая на окна второго этажа.
Рогов был абсолютно прав: возвращаться к дому сапожника действительно было поздно.
Направься оперативники по улице в противоположную сторону, они бы наверняка вышли к перекрестку одновременно со светловолосым подростком вполне босяцкого вида. Парнишка тоже чуть было не попал под копыта коней, во весь опор несущихся по направлению к мастерской сапожника, но вовремя успел отскочить к стене.
Он видел, как дюжие казаки вытащили из дома избитого человека в тельняшке, к которому подошел чернявый господин с тонкими усиками, одетый в светлый клетчатый костюм.
– Не надо, он хороший, он сам пойдет! – дернув вверх подбородком, ощерился чернявый и неожиданно ударил задержанного в живот. – Не правда ли, товарищСердюк?
С трудом разогнувшись после удара, сапожник смачно плюнул в физиономию говорившего, а затем, оттолкнув казаков, бросился бежать.
Чернявый выхватил наган, старательно прицелился и наконец выстрелил.
Нелепо взмахнув руками, Сердюк рухнул на булыжную мостовую и затих. Довольный стрелок снова странно дернул подбородком. Босяк-подросток, на которого никто не обращал внимания, ненавидящими, полными слез глазами наблюдал за расправой.
Через некоторое время из дома уже выносили и грузили в подогнанную телегу обнаруженные в результате обыска вещи. Среди них оказались не только пара ящиков с динамитом, набор типографских шрифтов, множительный станок, груда старых штиблет, но также громоздкий шкаф, напичканный странными приборами, как и остальные предметы подрывной Деятельности очевидно предназначенный для подпольной революционной работы. И обыском, и погрузкой руководил чернявый господин с усиками.
Прошли еще полчаса, и тяжело груженная телега, сопровождаемая солдатами, двинулась с места. Служивые, отойдя от начальства на безопасное расстояние, увлеченно слушали историю, которую, тараща косящий глаз и растопырив пальцы, рассказывал худощавый военный: “…А там – мертвые с косами стоять. И тишина-а…”
– Брехня! – на всякий случай засомневался бывалый служака с обвислыми усами. – Брехня-я!
– Эге-гей!!! – Соловец, первым выбравшийся из оврага, замахал руками, привлекая к себе внимание стоявших возле недостроенного дома сержантов ППС.
Вслед за начальником ОУРа обледеневший песчаный обрыв штурмовали Котлеткин и Недорезов, поддерживавшие с двух сторон плохо ориентирующегося в пространстве Твердолобова.
Троица разбегалась, добиралась до середины склона и скатывалась обратно.
И так семь раз.
На восьмой обессиленный дознаватель еще и приложился башкой к булыжнику, крайне неудачно оказавшемуся на трассе восхождения.
Сержанты узрели знакомое лицо и помахали в ответ.
Майор обернулся, с грустью посмотрел на “великолепную тройку”, готовящуюся к девятой попытке, и пошел по направлению к дому, расположенному почти на границе зоны ответственности РУВД подполковника Петренко и областного отдела милиции.
– Ну, что у нас тут? – Соловец задрал голову вверх и оценил черные провалы окон. – Где тело?
– Какое тело? – удивились сержанты.
– В смысле – труп.
– Чей? – не поняли сержанты.
– Ну не мой же! – разозлился майор. – На фиг мы сюда перлись, как вы думаете?
Сержанты переглянулись.
– Так, где труп? – продолжал настаивать Соловец.
– Да мы откуда знаем! – повысил голос пузатый патрульный с автоматом.
Майор потряс головой, пытаясь стряхнуть наваждение:
– А я здесь зачем?!
– Я не в курсе, – пожал плечами старший наряда. – Мы подмогу вызывали.
– А труп? – опять вскинулся Соловец.
– Чей труп? – хмуро переспросил пузатый. – Не было пока трупа.
– Но будет? – с надеждой прищурился майор.
– Если мы его не поймаем, – старший пэпэ-эсников махнул рукой в сторону дома, – то может быть… Если сорвется.
– Кого – его? – заинтересовался Соловец.
– Его. – Пузатый переступил с ноги на ногу. – Который по дому бегает.
– И давно?
– Да с час уже. Или больше.
В проеме балконной двери на четвертом этаже мелькнула какая-то тень, и до майора долетел чей-то выкрик. Слов было не разобрать, но Соловцу показалось, что он услышал нечто вроде “Национальная безопасность!”.
– А чего же мне Чердынцев сказал, что тут труп? – снова разнылся начальник “убойного” отдела.
– Я по рации передал, что может быть труп. – Старший наряда поджал губы.
– Тьфу! – в сердцах плюнул Соловец и обернулся в сторону оврага, на краю которого лежал Пенек и тянул вверх привязанного тросом Твердолобова. Снизу дознавателя подталкивал громко ругающийся Недорезов.
– А вы че, пешком дошли? – удивился пузатый.
– Да, блин, на своих двоих! – рассвирепел майор. – Ты что, не знаешь о распоряжении начальника Главка?!
– Про че? – насторожился сержант.
– Про то, что каждый мент должен пройти в сутки не менее двадцати километров! – заорал Соловец. – Кто не пройдет, того по итогам месяца – на полгода в Чечню! В окопы, вшей кормить!
– Ой! – испугался пузатый. – Это че ж такое делается?!
– Георгич шутит, – подобострастно сказал старший. – Ведь, правда, Георгич? Майор тяжело вздохнул и промолчал.
– Животное! – От края обрыва долетел крик Недорезова, который наконец достиг ровной поверхности и теперь стоял рядом с лежащим Твердолобовым. – Ты у меня еще попросишь заключение экспертизы! Вставай, недостающее звено эволюции! – Судмедэксперт всегда отличался витиеватостью речи.
Дознаватель смотрел вверх, блаженно улыбался и на крики не реагировал.
– Ого! – Брови пузатого пэпээсника поползли вверх. – Да вы в полном составе!
Котлеткин попытался что-то втолковать разгоряченному Недорезову и оттащить его от беспомощного Твердолобова, но судмедэксперт оттолкнул сержанта-водителя, продолжая ругать дознавателя на чем свет стоит и пинать ногами.
Мечущийся по дому неизвестный на секунду высунулся из окна на девятом этаже, и вниз со свистом полетел выдранный с корнем унитаз.
– Поберегись! – рявкнул старший наряда, и милиционеры порскнули в стороны.
Фаянсовое изделие грохнулось о бетонную плиту и разлетелось на сотню осколков.
– Сволочь! – Пузатый сержант погрозил кулаком бритоголовому субъекту, корчащему рожи из окна уже на восьмом этаже. – Четвертый толчок за десять минут.
Физиономия субъекта была покрыта минимум недельной щетиной.
– А ведь он не один! – Наблюдательный Соловец показал пальцем на окна третьего этажа, за которыми тоже кто-то пробежал.
– Надо окружить дом и зайти с трех сторон, – сказал старший патрульный. – Нас четверо и вас…
– Нас трое, – покачал головой Соловец. – Твердолобова не считай. Но скажут… Скажут! – майор поднял вверх палец, – что нас было четверо!
– Ну хорошо, трое, – согласился сержант. – Всемером должны управиться.
Перед ними во всю ширь горизонта расстилалось море, убаюкивая шепотом прибоя. Распитая бутылка “Пятизвездной” несколько успокоила Васю и дала возможность его коллеге философски воспринять историю о машине времени.
– Я же предупреждал тебя, чтобы не трогал технику, – упрекнул товарища Плахов.
– А я сейчас думаю, что все было бы нормально, если б некоторые не перемещались, словно стадо взбесившихся слонов, и не переключали бы что не следует.
– Кто у нас муж? Волшебник… Предупреждать надо, – процитировал Игорь известное кино. – Я вообще-то более склонен думать, что ты, дружище, слегка перепраздновал, несмотря на скачки этих “ленфильмовских” казачков. Машины времени нет потому, что не может быть вообще. Но, во всяком случае, сначала следует разобраться, куда мы попали. Так что ты как хочешь, а я отправляюсь назад, в город.
– Да-да, – подхватил Рогов, – интересно, как ты потом будешь доказывать, что в пионерах не состоял, а из октябрят тебя выгнали за оппортунизм к политике партии.
Но Плахов решительно поднялся и, подхватив на руку пальто, которое здесь, среди нагретого ярким весенним солнцем песка, выглядело попросту неуместно, решительно зашагал в противоположном от моря направлении.
– Погоди, я с тобой! – заспешил следом Вася.
На третьем куплете песни “Потому что нельзя быть красивым таким”, посвященной сотрудникам уголовного розыска, Ларин заметил, как из-за сейфа выбежал маленький чертик, вприпрыжку пронесся по плинтусу и юркнул в щель между стеной и шкафом.
“Глюк”, – подумал капитан, продолжая подпевать танцующему соло Дукалису и хлопать в ладоши, задавая товарищу ритм.
Несколько секунд все было нормально, но тут уже из зарешеченного отверстия вентиляционного колодца, общего для оперского кабинета и санузла, высунулась хитрая волосатая мордочка с большими ушами, поморгала и пропала.
“Крыса?” – засомневался Ларин.
Дукалис закончил петь хит группы “Белый орел” и затянул “Твори добро другим во благо”, старательно подражая исполнявшему сей шедевр редкому для российской эстрады мужественному мачо по кличке Шура.
Излишне говорить, что и это выступление посвящалось нелегкой милицейской работе.
Из-под сейфа вылез чертик покрупнее двух предыдущих, упер руки в боки, критически посмотрел на выводящих рулады оперативников, показал Ларину средний палец правой руки, топнул копытцем, махнул тонким хвостиком со стреловидным концом и убыл туда же, куда и первый чертенок.
“Вот гад!” – обиделся капитан.
Взявший слишком высокую ноту Дукалис зашатался, схватился за горло и бросился к окну.
С грохотом распахнулись створки, в комнату ворвался поток морозного воздуха. При этом пение в глубине кабинета не прекращалось – Ларин автоматически продолжал выкрикивать рифмованные строчки.
Вентиляционная решетка открылась, и взору капитана явились сразу три чертенка, которые принялись корчить рожи. Один очень натурально изобразил Дукалиса с распахнутым настежь маленьким ртом.
“Еще и издеваются!” – возмутился капитан, схватил стоявшую рядом табуретку и вскочил, намереваясь метким броском прихлопнуть хотя бы одного из троицы незваных гостей.
Но чертенята оказались не в меру шустрыми.
Завидев поднявшегося Ларина, они юркнули обратно в колодец и захлопнули за собой решетку.
Капитан обернулся к Дукалису, ища поддержку у верного товарища, но понял, что на ближайшие часы, а возможно, и дни сосед по кабинету выпал из реальной жизни. Анатолий наполовину высунулся из окна на улицу и висел, безвольно уронив голову. Ему за шиворот падали редкие снежинки, мгновенно тая на красной, пышащей жаром шее.
Тело рефлекторно вздрагивало и храпело.
Ларин понял, что ему придется в гордом одиночестве справляться с нашествием наглых тварей, и, подбрасывая в руке табурет, направился к выходу из кабинета.
Прокравшись в туалет, капитан лег на пол и узрел торчавшие в одной из кабинок волосатые ноги, оканчивающиеся раздвоенными копытами.
Ларин резко распахнул дверцу и наткнулся на горящий ненавистью ко всему человеческому роду взгляд большого, толстого и ужасного черта, вольготно рассевшегося на унитазе.
– Вот ты где, главный черт! – заорал охотник за нечистью и со всего маху опустил табурет на рогатую голову.
В удар были вложены все силы, и, так как больше сил не нашлось, славный экзорцист Ларин рухнул без сознания на кафельный пол рядом с писсуаром.
Друзья почти миновали проулок, откуда часа полтора назад вылетела шальная конница, когда их неожиданно окликнул чей-то гунявый голос:
– Па-апрашу документы, господа ха-аро-шие!
Дорогу оперативникам преградил усатый военный, погоны которого были украшены сержантскими лычками. Сомневаться в решительности намерений говорившего не приходилось, так как он весьма выразительно покачивал своим карабином.
Рогов обернулся и увидел, что путь к отступлению отрезан: сзади стояли еще двое служивых, один из которых, деловито передернув затвором трехлинейки, с угрозой предупредил: – Э-эй, не балуй! А то враз пальну!
Плахов сунул было под нос сержанту служебное удостоверение, но тот, издали заприметив маленькие алые корочки, начальственно прикрикнул:
– Ты мне пачпорт давай и пропуск от коменданта!
Возможно, будь оперативник понастойчивее и заставь он патрульного ознакомиться с содержимым удостоверения, то все бы и обошлось. Но растерявшийся Рогов неожиданно вытащил из внутреннего кармана пиджака загранпаспорт, с которым он столь удачно навестил недавно гостеприимный Лос-Анджелес [Подробнее о приключениях ментов в США рассказывается в телесериале ОРТ по сценарию Андрея Кивинова “Убойная сила-2” (реж. Р. Нахапетов)].
Плахов зловеще прошептал, что не фиг было шутить с электричеством.
– Я же предупреждал. – Игорь, которому все еще мерещились яркие круги света, старательно моргал глазами, пытаясь восстановить зрение. – В гробу я видал такие праздники. И вообще – тише! Мухомор где-то рядом!
– Нет, теперь ему до нас ни в жизнь не добраться! – Вася распахнул дверь контейнера, внутренние стенки которого теперь были почему-то не голубого, а ярко-зеленого цвета. – Здравствуй, Лондон, здравствуй, Темза!
Плахов взглянул на друга, словно на тяжело больного, но тот уже торопился к выходу.
– Пойдем быстрее, я тебе все по дороге объясню. – Рогов довольно ухмыльнулся.
Третий раз уже это слышу, и все без толку, – буркнул Плахов, удивленно озираясь по сторонам.
Вместо захламленного рувэдэшного подвала его глазам предстала какая-то мастерская, напоминающая сапожную. Во всяком случае, в небольшом помещении на стеллаже красовались несколько пар обуви, а посреди комнаты стоял стол, на котором валялись старый башмак, дратва и обрезки кожи. Игорь не успел удивиться, потому что Рогов распахнул дощатую дверь мастерской и, жмурясь от яркого солнца, выскочил на свет божий.
Не желая оставлять товарища наедине с его явно прогрессирующей болезнью, Плахов спешно зашагал следом.
Это и вправду оказался выход на улицу. Узенькая, мощенная булыжником и стиснутая с обеих сторон низкими, не больше чем в два этажа хибарками с облупившимися стенами, крашенными когда-то в белый цвет, улица шла на подъем и метров через сто пропадала из глаз за пышными кустами акации. Игорь взглянул на дом, из которого только что вышел, заметил висящую на ржавой цепи деревянную табличку с потертой надписью: “Г-нъ Сердюкъ. Сапоги и штиблеты. Ремонтъ” – и заторопился за товарищем, быстро удаляющимся от дома.
– Постой! Ты куда несешься? – Плахов пытался догнать Васю.
Но тот, не замедляя шага, только отмахивался:
– Погоди, сейчас сориентируюсь.
Когда подъем кончился, а акация осталась за спинами, Рогов обескураженно остановился, всматриваясь вдаль:
– Не понимаю. Там же не было моря.
– Где “там”? – осведомился Игорь.
– Где, где! В го-ро-де! В Лондоне! Да не смотри ты на меня, как на придурка! Я же сказал, что все объясню…
Но в этот момент они услышали лихой свист, после чего из кривого проулка выскочили несколько вооруженных карабинами и шашками всадников и галопом помчались по улице навстречу двум примолкшим друзьям. Оперативники едва успели прижаться к покосившемуся заборчику, чтобы не попасть под копыта.
Потом вдалеке послышались несколько одиночных выстрелов и через какое-то время сухой револьверный хлопок.
– Что за фигня? – Плахов уставился вслед удалявшейся коннице. – Кино, что ли, снимают про гражданскую войну? Пойдем посмотрим.
– Это не кино, Игорь, – как-то жалобно выдавил Рогов, – это, кажется, настоящие беляки. И туда нам идти не стоит.
– Он шел на Одессу, а вышел к Херсону, – осуждающе продекламировал Плахов. – Ты уже который по счету день празднуешь, Васятка?
* * *
Очередная бутылка из-под пива “Балтика № 9” вылетела в открытую форточку и плюхнулась в сугроб.
Майор Чердынцев совершил стремительный рывок с крыльца к куче грязного снега, куда упала пустая тара, и перехватил бутылку перед носом ринувшейся в том же направлении бабки с полосатой сумкой на колесиках.
– Это вещдок! Иди отсюда! – рявкнул начальник дежурной части N-ского РУВД, опуская емкость в черный полиэтиленовый пакет.
Бабка обиженно засопела и отошла.
Но недалеко, всего-то шагов на десять.
Чердынцев вернулся на крыльцо и повесил пакет на торчавший из стены железный крюк, оставшийся с тех далеких дней, когда подполковник Петренко, внезапно почувствовав тягу к здоровому образу жизни, решил приезжать на работу на велосипеде, перепутав Питер с его вечными дождями и перекопанными улицами с благополучной Голландией, и приказал вмонтировать возле входа в здание что-нибудь мощное, к чему можно было бы приковывать наручниками двухколесного коня.
Целую неделю начальник РУВД честно приезжал по утрам на велосипеде.
Забрызганный с ног до головы летящей из-под колес автомобилей грязью, еле дыша после непривычных нагрузок, с отбитым на ухабах задом, но все же довольный и лелеющий светлую мечту о пересадке всех подчиненных ему сотрудников на экологически чистые виды транспорта.
На седьмой день велосипед все-таки стырили, перекусив цепочку наручников.
Первым, кого отымели согласно существующей в МВД вертикально структурированной иерархической системе однополых отношений, был начальник дежурной части Чердынцев, не обеспечивший имуществу начальника должную защиту. Майор, в свою очередь, поставил на четыре точки постового, обязавшегося не спускать глаз с железного друга Петренко. Младший сержант перевел стрелки на курсанта школы милиции, проходившего в то время практику в РУВД.
Курсанту деваться было некуда, ибо ниже его по званию, должности, возрасту, стажу пребывания в рядах правоохранителей да и просто по жизни никого не наблюдалось…
Из окна кабинета оперов, где праздновали возвращение Ларина, Рогова и Дукалиса, послышалось нестройное пение и гитарные аккорды.
Опытный Чердынцев понял, что в ближайшие десять-пятнадцать минут вешдоков больше не будет, и ушел греться в дежурку, не забыв прихватить с собой пакет с собранной тарой.
Бабка осталась на своем посту, с надеждой взирая на окна второго этажа.
* * *
Рогов был абсолютно прав: возвращаться к дому сапожника действительно было поздно.
Направься оперативники по улице в противоположную сторону, они бы наверняка вышли к перекрестку одновременно со светловолосым подростком вполне босяцкого вида. Парнишка тоже чуть было не попал под копыта коней, во весь опор несущихся по направлению к мастерской сапожника, но вовремя успел отскочить к стене.
Он видел, как дюжие казаки вытащили из дома избитого человека в тельняшке, к которому подошел чернявый господин с тонкими усиками, одетый в светлый клетчатый костюм.
– Не надо, он хороший, он сам пойдет! – дернув вверх подбородком, ощерился чернявый и неожиданно ударил задержанного в живот. – Не правда ли, товарищСердюк?
С трудом разогнувшись после удара, сапожник смачно плюнул в физиономию говорившего, а затем, оттолкнув казаков, бросился бежать.
Чернявый выхватил наган, старательно прицелился и наконец выстрелил.
Нелепо взмахнув руками, Сердюк рухнул на булыжную мостовую и затих. Довольный стрелок снова странно дернул подбородком. Босяк-подросток, на которого никто не обращал внимания, ненавидящими, полными слез глазами наблюдал за расправой.
Через некоторое время из дома уже выносили и грузили в подогнанную телегу обнаруженные в результате обыска вещи. Среди них оказались не только пара ящиков с динамитом, набор типографских шрифтов, множительный станок, груда старых штиблет, но также громоздкий шкаф, напичканный странными приборами, как и остальные предметы подрывной Деятельности очевидно предназначенный для подпольной революционной работы. И обыском, и погрузкой руководил чернявый господин с усиками.
Прошли еще полчаса, и тяжело груженная телега, сопровождаемая солдатами, двинулась с места. Служивые, отойдя от начальства на безопасное расстояние, увлеченно слушали историю, которую, тараща косящий глаз и растопырив пальцы, рассказывал худощавый военный: “…А там – мертвые с косами стоять. И тишина-а…”
– Брехня! – на всякий случай засомневался бывалый служака с обвислыми усами. – Брехня-я!
* * *
– Эге-гей!!! – Соловец, первым выбравшийся из оврага, замахал руками, привлекая к себе внимание стоявших возле недостроенного дома сержантов ППС.
Вслед за начальником ОУРа обледеневший песчаный обрыв штурмовали Котлеткин и Недорезов, поддерживавшие с двух сторон плохо ориентирующегося в пространстве Твердолобова.
Троица разбегалась, добиралась до середины склона и скатывалась обратно.
И так семь раз.
На восьмой обессиленный дознаватель еще и приложился башкой к булыжнику, крайне неудачно оказавшемуся на трассе восхождения.
Сержанты узрели знакомое лицо и помахали в ответ.
Майор обернулся, с грустью посмотрел на “великолепную тройку”, готовящуюся к девятой попытке, и пошел по направлению к дому, расположенному почти на границе зоны ответственности РУВД подполковника Петренко и областного отдела милиции.
– Ну, что у нас тут? – Соловец задрал голову вверх и оценил черные провалы окон. – Где тело?
– Какое тело? – удивились сержанты.
– В смысле – труп.
– Чей? – не поняли сержанты.
– Ну не мой же! – разозлился майор. – На фиг мы сюда перлись, как вы думаете?
Сержанты переглянулись.
– Так, где труп? – продолжал настаивать Соловец.
– Да мы откуда знаем! – повысил голос пузатый патрульный с автоматом.
Майор потряс головой, пытаясь стряхнуть наваждение:
– А я здесь зачем?!
– Я не в курсе, – пожал плечами старший наряда. – Мы подмогу вызывали.
– А труп? – опять вскинулся Соловец.
– Чей труп? – хмуро переспросил пузатый. – Не было пока трупа.
– Но будет? – с надеждой прищурился майор.
– Если мы его не поймаем, – старший пэпэ-эсников махнул рукой в сторону дома, – то может быть… Если сорвется.
– Кого – его? – заинтересовался Соловец.
– Его. – Пузатый переступил с ноги на ногу. – Который по дому бегает.
– И давно?
– Да с час уже. Или больше.
В проеме балконной двери на четвертом этаже мелькнула какая-то тень, и до майора долетел чей-то выкрик. Слов было не разобрать, но Соловцу показалось, что он услышал нечто вроде “Национальная безопасность!”.
– А чего же мне Чердынцев сказал, что тут труп? – снова разнылся начальник “убойного” отдела.
– Я по рации передал, что может быть труп. – Старший наряда поджал губы.
– Тьфу! – в сердцах плюнул Соловец и обернулся в сторону оврага, на краю которого лежал Пенек и тянул вверх привязанного тросом Твердолобова. Снизу дознавателя подталкивал громко ругающийся Недорезов.
– А вы че, пешком дошли? – удивился пузатый.
– Да, блин, на своих двоих! – рассвирепел майор. – Ты что, не знаешь о распоряжении начальника Главка?!
– Про че? – насторожился сержант.
– Про то, что каждый мент должен пройти в сутки не менее двадцати километров! – заорал Соловец. – Кто не пройдет, того по итогам месяца – на полгода в Чечню! В окопы, вшей кормить!
– Ой! – испугался пузатый. – Это че ж такое делается?!
– Георгич шутит, – подобострастно сказал старший. – Ведь, правда, Георгич? Майор тяжело вздохнул и промолчал.
– Животное! – От края обрыва долетел крик Недорезова, который наконец достиг ровной поверхности и теперь стоял рядом с лежащим Твердолобовым. – Ты у меня еще попросишь заключение экспертизы! Вставай, недостающее звено эволюции! – Судмедэксперт всегда отличался витиеватостью речи.
Дознаватель смотрел вверх, блаженно улыбался и на крики не реагировал.
– Ого! – Брови пузатого пэпээсника поползли вверх. – Да вы в полном составе!
Котлеткин попытался что-то втолковать разгоряченному Недорезову и оттащить его от беспомощного Твердолобова, но судмедэксперт оттолкнул сержанта-водителя, продолжая ругать дознавателя на чем свет стоит и пинать ногами.
Мечущийся по дому неизвестный на секунду высунулся из окна на девятом этаже, и вниз со свистом полетел выдранный с корнем унитаз.
– Поберегись! – рявкнул старший наряда, и милиционеры порскнули в стороны.
Фаянсовое изделие грохнулось о бетонную плиту и разлетелось на сотню осколков.
– Сволочь! – Пузатый сержант погрозил кулаком бритоголовому субъекту, корчащему рожи из окна уже на восьмом этаже. – Четвертый толчок за десять минут.
Физиономия субъекта была покрыта минимум недельной щетиной.
– А ведь он не один! – Наблюдательный Соловец показал пальцем на окна третьего этажа, за которыми тоже кто-то пробежал.
– Надо окружить дом и зайти с трех сторон, – сказал старший патрульный. – Нас четверо и вас…
– Нас трое, – покачал головой Соловец. – Твердолобова не считай. Но скажут… Скажут! – майор поднял вверх палец, – что нас было четверо!
– Ну хорошо, трое, – согласился сержант. – Всемером должны управиться.
* * *
Перед ними во всю ширь горизонта расстилалось море, убаюкивая шепотом прибоя. Распитая бутылка “Пятизвездной” несколько успокоила Васю и дала возможность его коллеге философски воспринять историю о машине времени.
– Я же предупреждал тебя, чтобы не трогал технику, – упрекнул товарища Плахов.
– А я сейчас думаю, что все было бы нормально, если б некоторые не перемещались, словно стадо взбесившихся слонов, и не переключали бы что не следует.
– Кто у нас муж? Волшебник… Предупреждать надо, – процитировал Игорь известное кино. – Я вообще-то более склонен думать, что ты, дружище, слегка перепраздновал, несмотря на скачки этих “ленфильмовских” казачков. Машины времени нет потому, что не может быть вообще. Но, во всяком случае, сначала следует разобраться, куда мы попали. Так что ты как хочешь, а я отправляюсь назад, в город.
– Да-да, – подхватил Рогов, – интересно, как ты потом будешь доказывать, что в пионерах не состоял, а из октябрят тебя выгнали за оппортунизм к политике партии.
Но Плахов решительно поднялся и, подхватив на руку пальто, которое здесь, среди нагретого ярким весенним солнцем песка, выглядело попросту неуместно, решительно зашагал в противоположном от моря направлении.
– Погоди, я с тобой! – заспешил следом Вася.
* * *
На третьем куплете песни “Потому что нельзя быть красивым таким”, посвященной сотрудникам уголовного розыска, Ларин заметил, как из-за сейфа выбежал маленький чертик, вприпрыжку пронесся по плинтусу и юркнул в щель между стеной и шкафом.
“Глюк”, – подумал капитан, продолжая подпевать танцующему соло Дукалису и хлопать в ладоши, задавая товарищу ритм.
Несколько секунд все было нормально, но тут уже из зарешеченного отверстия вентиляционного колодца, общего для оперского кабинета и санузла, высунулась хитрая волосатая мордочка с большими ушами, поморгала и пропала.
“Крыса?” – засомневался Ларин.
Дукалис закончил петь хит группы “Белый орел” и затянул “Твори добро другим во благо”, старательно подражая исполнявшему сей шедевр редкому для российской эстрады мужественному мачо по кличке Шура.
Излишне говорить, что и это выступление посвящалось нелегкой милицейской работе.
Из-под сейфа вылез чертик покрупнее двух предыдущих, упер руки в боки, критически посмотрел на выводящих рулады оперативников, показал Ларину средний палец правой руки, топнул копытцем, махнул тонким хвостиком со стреловидным концом и убыл туда же, куда и первый чертенок.
“Вот гад!” – обиделся капитан.
Взявший слишком высокую ноту Дукалис зашатался, схватился за горло и бросился к окну.
С грохотом распахнулись створки, в комнату ворвался поток морозного воздуха. При этом пение в глубине кабинета не прекращалось – Ларин автоматически продолжал выкрикивать рифмованные строчки.
Вентиляционная решетка открылась, и взору капитана явились сразу три чертенка, которые принялись корчить рожи. Один очень натурально изобразил Дукалиса с распахнутым настежь маленьким ртом.
“Еще и издеваются!” – возмутился капитан, схватил стоявшую рядом табуретку и вскочил, намереваясь метким броском прихлопнуть хотя бы одного из троицы незваных гостей.
Но чертенята оказались не в меру шустрыми.
Завидев поднявшегося Ларина, они юркнули обратно в колодец и захлопнули за собой решетку.
Капитан обернулся к Дукалису, ища поддержку у верного товарища, но понял, что на ближайшие часы, а возможно, и дни сосед по кабинету выпал из реальной жизни. Анатолий наполовину высунулся из окна на улицу и висел, безвольно уронив голову. Ему за шиворот падали редкие снежинки, мгновенно тая на красной, пышащей жаром шее.
Тело рефлекторно вздрагивало и храпело.
Ларин понял, что ему придется в гордом одиночестве справляться с нашествием наглых тварей, и, подбрасывая в руке табурет, направился к выходу из кабинета.
Прокравшись в туалет, капитан лег на пол и узрел торчавшие в одной из кабинок волосатые ноги, оканчивающиеся раздвоенными копытами.
Ларин резко распахнул дверцу и наткнулся на горящий ненавистью ко всему человеческому роду взгляд большого, толстого и ужасного черта, вольготно рассевшегося на унитазе.
– Вот ты где, главный черт! – заорал охотник за нечистью и со всего маху опустил табурет на рогатую голову.
В удар были вложены все силы, и, так как больше сил не нашлось, славный экзорцист Ларин рухнул без сознания на кафельный пол рядом с писсуаром.
* * *
Друзья почти миновали проулок, откуда часа полтора назад вылетела шальная конница, когда их неожиданно окликнул чей-то гунявый голос:
– Па-апрашу документы, господа ха-аро-шие!
Дорогу оперативникам преградил усатый военный, погоны которого были украшены сержантскими лычками. Сомневаться в решительности намерений говорившего не приходилось, так как он весьма выразительно покачивал своим карабином.
Рогов обернулся и увидел, что путь к отступлению отрезан: сзади стояли еще двое служивых, один из которых, деловито передернув затвором трехлинейки, с угрозой предупредил: – Э-эй, не балуй! А то враз пальну!
Плахов сунул было под нос сержанту служебное удостоверение, но тот, издали заприметив маленькие алые корочки, начальственно прикрикнул:
– Ты мне пачпорт давай и пропуск от коменданта!
Возможно, будь оперативник понастойчивее и заставь он патрульного ознакомиться с содержимым удостоверения, то все бы и обошлось. Но растерявшийся Рогов неожиданно вытащил из внутреннего кармана пиджака загранпаспорт, с которым он столь удачно навестил недавно гостеприимный Лос-Анджелес [Подробнее о приключениях ментов в США рассказывается в телесериале ОРТ по сценарию Андрея Кивинова “Убойная сила-2” (реж. Р. Нахапетов)].