* * *
Что же касается самого Плахова, то ему пришлось значительно труднее.Под недоверчивыми взглядами карусельщика Мефодия со товарищи оперативник уже который раз пытался объяснить, что питерская милиция не имеет никакого отношения ни к царской охранке, ни к кудасовской контрразведке; что он самого что ни на есть пролетарского происхождения, а во время учебы в институте подрабатывал и дворником, и грузчиком… Но, интересно, какими ораторскими талантами надо обладать, чтобы убедить слушателей в том, что ты добрался к ним не на поезде, в экипаже или, на худой конец, пешком, а в некоем шкафу?..
Какая-такая машина времени?..
Какие восемьдесят лет спустя?..
— Здравствуй, правнучек, — иронично приветствовал пленника аптекарь, — ты ври, да не завирайся.
— Правильно, — загорячился чумазый чистильщик обуви, — да он же вылитый буржуй! Ты, дядя Мефодий, на руки его посмотри! Они же ничего тяжелее, чем перо, не держали!..
— Руки, руки! — отчаянно сопротивлялся Плахов. — Дались вам мои руки!.. — И вдруг нашелся, бросив взгляд на стоящее в углу подсобки пианино. — Да я — музыкант! Лабух!..
— Я вас умоляю! Не смешите мою попу — она и так смешная! — встрял в разговор артист. — Так где ж это вы видали, прошу прощение, тапера с такой прической?! — Буба театральным жестом простер руку в сторону стриженной под «ежик» головы оперативника. — Да все ж музыканты волосаты, словно красавицы с Молдаванки. Пейсы — раввину, бороду — художнику, а длинные волосы… это, простите меня, привилегия только музыкантов и анархистов…
Зло сверкнул глазами цыганенок, снова настойчиво предложив «пустить в расход» пойманного шпика.
— Слышишь, что народ говорит? Врешь ты все. В расход тебя надо. — И дядя Мефодий задумчиво покрутил стволом своего револьвера.
— Зачем в расход? Расход нам не нужен! — запротестовал Плахов. — Я доказать могу…
— Так пусть молодой человек и сыграет, — очередной раз с любовью подышав на бильярдный шар, заметил аптекарь.
— Правильно товарищ Кошкин говорит, — оживился чистильщик обуви, — пусть попробует сыграть. Только какую-нибудь нашу, не буржуйскую. Раз говорит, что в народной милиции служит, то пусть про нее и споет. Революционную песню о рабоче-крестьянской милиции.
— Лучше про любовь, — предложил аптекарь, — про товарищескую, в борьбе за народное дело…
Карусельщик согласно кивнул головой и велел развязать Плахова, предупредив, чтобы тот не вздумал пытаться убежать.
Размяв затекшие пальцы, Игорь уселся за пианино.
Как на зло, в голову не приходила ни одна более-менее подходящая мелодия, а несколько лет занятий на пианино, которые в школе заставляла посещать мама Плахова, не давали шансов выдать грандиозный экспромт.
Тогда он, вспомнив последний праздник в РУВД, попытался сыграть и даже спеть «Мурку». Несмотря на уверения музыканта, что произведение посвящено погибшей сотруднице Губ. ЧК Марии Климовой, экзамен оказался не сданным. Более того, Касторский заявил, что впервые исполнял подобные куплеты еще на свадьбе у незабвенного Бени Крика.
— И это вы называете революционной песней? Я смеюсь вам в лицо. Вы никогда не слышали, как поют настоящие бандиты… «Гром прогремел, золяция идеть… Губернский розыск рассылает телеграммы… Что вся ж Одесса переполнета ворами… Что наступил критический момент… И нас заел преступный елемент»…
Касторский, декламируя свой шлягер, пытался пританцовывать и, наверное, учинил бы целый концерт, если б его не остановил Мефодий.
— Ты и правда давай-ка что-нибудь пооригинальнее, как Даниил давеча предлагал.
— Правильно, — опять встрял в разговор чистильщик обуви, — я ж говорю, про товарищей, про любовь. Ну, что-нибудь вроде «Дан приказ ему — на Запад, ей — в другую сторону»…
Не желая перечить привередливым заказчикам, Игорь взял несколько аккордов и запел.
Вместе рейдовали, ловили гопоту,
А сколько мы раскрыли с тобою «глухарей»?
Но только я однажды переступил черту,
Назвав тебя не опером, а милою своей…
На праздниках припев обычно подхватывали все оперативники, собравшиеся за столом, но теперь Плахову приходилось отдуваться самостоятельно.
Напарница, напарница, любимая моя!
С тобою не расстанемся — знаю точно я.
Ты — моя избранница, ты очень мне нужна!
Любимая напарница, а в будущем — жена!
Как тебя забросило в этот райотдел? —
Женщинам не место здесь: ломает и мужчин…
Милая моя, поверь, что есть всему предел.
Лучше поскорее замуж выходи!
Напарница, напарница, любимая моя!..
Во время очередного припева Игорь краем глаза заметил, что штиблет Касторского начал осторожно отбивать такт музыки, а сам артист начинает потихоньку пританцовывать. Это, хоть и слабо, но вселяло надежду в более-менее благополучный исход концерта.
На другое утро съездили мы в ЗАГС.
Дали три дня отдыха — тишь да благодать!
Только очень скоро разлучили нас:
Меня на труп направили, тебя — бандитов брать!
Не дождусь свиданьица — ты очень мне нужна!
Любимая напарница, любимая жена!..
— Браво! Брависсимо! — восторженно аплодируя, закричал Буба. — Бис!..
Заулыбались и Данька с цыганенком. Даже подозрительный аптекарь перестал хмуриться и дышать на бильярдный шарик.
Только более опытный дядька Мефодий почему-то не торопился радоваться.
Он заставил Плахова еще раз повторить свою историю со времени появления в городке, крайне интересуясь при этом подробностями ареста сапожника. Когда Игорь дошел до истории с задержанием Мухомора, подпольщик сочувственно закивал головой. Но тут Буба не к месту вспомнил, что видел вчера господина, похожего по описанию на начальника пленника, в кабаре. И не одного, а в теплой компании полковника Кудасова.
Это, как говорится, был удар ниже пояса.
Плахов понял, что, если немедленно не произойдет чуда, его не спасут никакие шлягеры, а дядька Мефодий уже начал взводить тугой курок своего револьвера.
Но чудо произошло: в самый ответственный момент у входа кто-то негромко постучал явно условным стуком.
Все смолкли.
Только аптекарь, подойдя к дверям, осторожно осведомился:
— Кто там?
— Это я, товарищ Кошкин! — послышался с улицы девичий голосок. — Ксанка. Впустите, пожалуйста…
Последующее время до Плахова никому не было дела: все расспрашивали девушку об ее ночных приключениях и неожиданном спасении, а она все с большими подробностями пересказывала подвиг неизвестного чекиста по имени Вася.
В глазах слушателей спаситель представал эдаким былинным богатырем, запросто расправившимся с троими белогвардейцами, а потому Игорь сразу не сообразил, что речь идет о его коллеге.
— Он очень устал и сейчас спит в надежном месте, — сообщила Ксанка, — а потом Васе обязательно надо помочь найти товарища.
— Какого такого товарища? — поинтересовался Мефодий.
— Товарища Плахова. Вася говорил, что его так зовут. Игорь Плахов. Он тоже из питерской «чрезвычайки».
Дядька Мефодий недоуменно уставился на пленника…
— Ни фига себе — «контрики»! — Касторский передвинул канотье на затылок. — Как говорила моя покойная бабушка: «Чтоб мне не лопать тараньки к пиву»!..
* * *
— Вот это другое дело! — Генеральный директор издательства «Фагот» прошелся вдоль стола, на котором были разложены эскизы рекламных плакатов. — Броско, лаконично и в точку!— Изящно, — подобострастно поддержал начальник отдела продаж Шариков, склонившись над картинкой, где двое манерных юношей в кожаных штанах обнимали друг друга на фоне обложки учебника по химии для одиннадцатого класса.
— Ха! — Трубецкой плюхнулся в кресло и благосклонным жестом пригласил художника сесть напротив. — Получишь премию. Двести рублей… Нет, двести пятьдесят!..
Мастер компьютерной графики, убивший всю ночь на сбор картинок с буржуазных порносайтов, ничем не выразил своего удивления невиданной щедростью обычно прижимистого Василия Акакиевича и продолжал смотреть на издателя слегка осоловелым взглядом.
— Эту практику надо распространить. — Трубецкого целиком захватила идея активизации рекламной кампании путем охвата секс-меньшинств и людей с отклонениями в сфере половой жизни. — Я тут вечером почитал справочник по патологиям, — гендиректор потряс шикарным альбомом, приобретенным им в Амстердаме, — и выяснил, что их сотни!
«Ага, почитал, — про себя усмехнулся непочтительный художник, — С каких это пор ты по-голландски читать научился? Небось, картинки порассматривал чуток…»
С иностранными языками у Трубецкого действительно всё обстояло из рук вон плохо.
Английский он учил в школе, но так и не выучил. Пристрастившись к поездкам во Францию вместе со своими урюпинскими партнерами, Василий Акакиевич принялся овладевать французским, ибо хотел блеснуть перед коллегами, заказав что-нибудь в ресторанчике.
Издатель нанял преподавателя с филологического факультета питерского Университета, однако через три месяца тот сам покинул ученика, сославшись на невероятную занятость на своей кафедре. Долбить по пятидесятому разу в течение одного квартала спряжение глагола «etre»[17] в настоящем времени показалось доценту-романисту слишком тяжелым трудом за те жалкие десять долларов, что Трубецкой соизволял платить за два академических часа.
Василий Акакиевич, который и сам был рад избавиться от зануды-преподавателя, воспрял духом, наотрез отказался отдавать деньги за последние шесть уроков и купил на рынке компьютерный CD-диск с «суперпрограммой», якобы обучающей пользователя посредством гипнотического воздействия.
Результат не заставил себя ждать.
После пятиминутного просмотра мелькающих на жидкокристаллическом экране цветовых пятен, сопровождаемых льющимися из акустических колонок фразами на французском, Трубецкой со всего маху опустил физиономию на клавиатуру и отключился. Мозг издателя оказался не готов к таким интеллектуальным перегрузкам, как суггестативное обучение. Единственным, что у него намертво впечаталось в память, было сильное желание собрать все свои деньги и отнести их на Сытный рынок какому-то Гиви, торгующему мандаринами на первом лотке справа от главного входа.
Системный администратор, в дальнейшем изучивший запись на лазерном носителе, подтвердил, что в мерцании пятен действительно просматривалось требование спонсировать Гиви, но это говорило лишь о том, что некто использовал методы внушения для улучшения своего финансового положения за счет таких пользователей, как Трубецкой.
Возмущенный генеральный директор съездил на то место, где он покупал диск, продавцов не нашел и наехал со своими претензиями на несчастного Гиви с рынка, оказавшегося мирным сухоньким старичком. Но с тремя великовозрастными крепкими сыновьями, затолкавшими истошно вопящего Акакиевича в контейнер мусоровоза…
— Немного не хватает известных фамилий, — осторожно намекнул Шариков, памятуя об успехе сериала о «Народном Целителе». — С именами авторов бестселлеров мы могли бы продать еще больше…
Точно! — Издатель потер влажные ладошки и посмотрел на художника. — Сделаем так… Подберешь под каждый плакат одну-две фамилии и поставишь крупно сверху. Типа, «такой-то под таким-то псевдонимом представляет…». Список возьми в бухгалтерии.
— А на всех плакатах — это не перебор? — поинтересовался художник.
— Василий Акакиевич совершенно прав! — с энтузиазмом воскликнул начсбыта и главный торговец продукцией «Фагота». — С такой рекламой мы увеличим оборот вдвое!
В дверь постучали, и на пороге появилась секретарь.
— К вам пришли, — проворковала блондинка, славящаяся тем, что наклеивала почтовые марки на отправляемые ею факсы. Другие сотрудники издательства ее не останавливали, с восхищением наблюдая за тем, как Трубецкой каждый месяц оплачивал постоянно возраставшие счета. — Из милиции.
— Откуда? — испугался генеральный директор. Секретарь сверилась с бумажкой.
— Из N-ского РУВД.
— Надо принять, — пожал плечами Шариков. — Если пришли, то просто так не уйдут…
— Зови. — обреченно махнул рукой Трубецкой.
Глава 2
"ОПЕРАЦИЯ "Ъ"" И ДРУГИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДУРИКА
Пленение Игоря Плахова завершилось гораздо благополучнее, чем можно было ожидать.
С ним не только не поступили как с врагом трудового народа и вшивым интеллигентом, но даже предложили посильную помощь в вызволении из контрразведки Мухомора.
Правда, дядька Мефодий тут же заметил, что долг оперативников помочь подпольщикам заполучить план белогвардейских укреплений, которые хранятся в сейфе Кудасова. Плахов, естественно, заверил в полной поддержке этих начинаний.
Подпольщик категорически отверг предположение о своей причастности к исчезновению шкафа-купе из дома сапожника Сердюка. Более того, сославшись на конспирацию, он заметил, что вообще ничего не слышал о подобном аппарате. Если машина и была, то, скорее всего, ее забрали при обыске, тем более о чем-то подобном говорил солдат на кладбище («Я правильно вас понял, товарищ Рогов»?). Значит, поиски придется вести в логове белых.
Что касается судьбы подполковника Петренко, то, посовещавшись, все пришли к выводу, что хитроумный контрразведчик специально таскает Мухомора с собой, чтобы выявить его возможные связи.
Самое деятельное участие в планировании принял и Вася Рогов, которого, разбудив, доставила в аптеку Ксанка. Он авторитетно заявил, что начальник РУВД — человек бдительный, а потому на контакт с незнакомыми людьми (имея в виду «мстителей») не пойдет. Значит, надо подумать, каким образом можно попытаться организовать встречу с Петренко.
Быстрее других нашелся Буба.
Он что-то пошептал на ухо дядьке Мефодию, тот довольно засмеялся и милостиво позволил Бубе публично огласить свою идею.
Артист сказал, что, по его разумению, встретиться лучше во время какой-нибудь суматохи. При этом он скромно заметил, что является истинным мастером по организации подобных мероприятий.
— Вы ж представить себе не можете, какой фурор произвело недавно исполнение «Боже, царя храни» в исполнении вашего покорного слуги и его милых воробышков! — начал было хвалиться Касторский, но, смутившись под хмурым взглядом карусельщика, осекся, продолжив изложение плана.
Если сократить постоянные отступления в стиле конферанса о бедной бабушке Бубы, его родственниках и друзьях-одесситах, то суть тирады сводилась примерно к следующему: известно, что полковник Кудасов тайно боготворит канкан, считая его лучшим из танцев. С этим мнением (увы!) согласны далеко не все из посетителей кабаре. Поэтому, если начать исполнять искрометный танец в нетрадиционной форме, то, скорее всего, в увеселительном заведении вспыхнет скандал. А во время перестрелки, которой он будет наверняка сопровождаться, можно попытаться вывести «главного народного товарища милиционера» в укромное место и установить с ним связь.
Касторский развеял и сомнения оперативников по поводу дебоша.
— В крайнем случае, дорогие вы мои, даже если морды бить не будут, Буба вам все равно устроит это свидание!.. Господин Кудасов… Чтоб я никогда не увидал родимой Одессы, если это не так!.. Об чем думает такой человек? После исполнения номера он обязательно пойдет за кулисы, чтобы выразить восхищение артистам. Но прошу прощения, вы мне только скажите, какой барыга оставит без присмотра товар на привозе? И какой-такой Кудасов бросит свою жертву?.. Или он должен думать, что ваш главный народный милиционер будет-таки спокойно жрать водку, ожидая возвращения тирана? Я умоляю вас…
— Правильно! — Плахову явно понравилась идея артиста. — А за кулисами мы повяжем этого урода!..
— Я умоляю вас! — снова взмолился артист. — Не надо никого вязать. Вы за кулисами будете иметь спокойную беседу со своим товарищем, пока господин Кудасов станет целовать ручки вашему другу!..
— Не понял, — враз насторожился Рогов. — А кого, собственно, вы имеете в виду? Кому целовать ручки?
Но Бубу, казалось, не смутило это замечание.
— Целовать? Естественно, артисткам. Я уверен, что к завтрашнему вечеру сумею сделать из вас настоящих мастеров сцены! Или ж вы думаете, что за вас таки танцевать будет Касторский? А может, вы надеетесь, что ваш товарищ Петренко внимательно выслушает бедного куплетиста?..
— А нельзя ли без ручек? — осторожно поинтересовался вмиг погрустневший Вася, которого успел исподтишка ткнуть кулаком в бок Плахов. — Я же его, гада, на месте придушу!..
В конце концов консенсус был достигнут.
Времени до концерта оставалось мало, а оперативникам еще надо было успеть отыскать злополучный контейнер.
Подпольщики пообещали им помочь с телегой, лишь попросив точно определить, когда и куда ее следует подать. Тут-то Вася и вспомнил об оставленном на кладбище Косом: он еще не назвал точный адрес, по которому отвозил вещи.
Только на этом полоса везения кончилась.
Когда Рогов с Плаховым в сопровождении цыганенка, которого, оказалось, зовут Яша, и чистильщика обуви Даньки пришли на кладбище, к могилке, у которой ночью умирал оперативник, то там была обнаружена только солдатская фуражка и скудные остатки недавней трапезы.
— Ушел, вражина! Связанный, а ушел! — только и смог вымолвить Вася под укоризненным взглядом коллеги. — Придется искать самим.
— Ну и как ты думаешь искать? — ехидно поинтересовался Игорь. — Объявление у контрразведки повесишь?
Вася на миг замялся, но тут его лицо просияло.
— Вспомнил! Он говорил, что отвозил вещи в дом штабс-капитана Овечкина! Мы же найдем его, правда?
— Обязательно найдем, когда в этом городе будет налажена работа филиала питерского ЦАБа[18] или, на худой конец, Интернета.
Возникшие разногласия не успели перерасти в открытое столкновение, так как положение спас Даниил. Незаметно перемигнувшись с Яшкой, он заметил, что «один наш товарищ» очень близко знаком с упомянутым штабс-капитаном и потому выяснить адрес Овечкина — дело пустяковое. Поэтому, если сотрудники из питерской милиции подождут, вскоре адрес будет им сообщен. Оперативникам ничего не оставалось делать, как согласиться, после чего парнишки словно испарились.
И действительно, не более чем через час Яша вернулся.
— Пойдемте, я покажу вам, где живет Овечкин…
— Ну, Люся, давай по-быстрому! — Капитан потеснил вглубь прихожей начинавшую заплывать жирком давнюю пассию с фабрики «Розовая пролетарка», которая вышла замуж за боксера-тяжеловеса и теперь наслаждалась ведением домашнего хозяйства.
Предварительно Казанцев позвонил даме, выяснил, что супруг отсутствует, и нагрянул в гости.
— По-быстрому — это тебе в общагу надо. К «Карлосу Шакалу», — манерно пропела пассия, оправляя сиреневый халатик с бордовыми оборочками. — Я теперь эстетично люблю…
— Какой там эстетично! — возмутился оперативник. — Времени в обрез! Раз-раз, и бежать надо…
— Ладно, — девица бросила томный взгляд на Казакову. — Только…
Беседу прервал настойчивый звонок во входную дверь.
Хозяйка квартиры прильнула к глазку и отшатнулась.
— Он!
— Кто? — похолодел опер.
— Муж!
— К-как м-муж? — зашептал капитан, понимая, что живым ему не уйти. — Т-ты же г-гово-рила, что он на работу п-поехал…
— В-в-вернулся зачем-то… У Люси подкосились ноги.
— Надо что-то д-делать! — На Казанцева напала нервная икота.
В дверь забили кулаком.
— Меня он не тронет, — взяла себя в руки бывшая прядильщица. — Но тебя надо выводить…
Решение созрело быстро, ибо его выработке очень способствовали удары в дверь и невнятные крики «Убью!», доносившиеся с лестничной площадки.
План был такой: погуливающая женушка тяжеловеса должна была резко распахнуть дверь, благо та открывалась вовнутрь, Казанцев быстро пробегал мимо мужа-рогоносца и несся вниз по ступеням, а с супругом Люся разбиралась сама.
Всё сделали, как и задумали: капитан разогнался, взяв низкий старт у батареи на кухне, дама в нужный момент отбросила щеколду и дернула на себя дверь.
Но то ли дверь слишком медленно открывалась, то ли опер изначально взял немного не тот курс…
В общем, Казанова влетел точно в торец двери, отбив себе всё, что можно отбить, проведя вертикальную черту по середине среднестатистического мужчины — лоб, нос, подбородок, грудь, живот и достоинство.
Очнулся он на диване, куда его отнес давящийся от хохота боксер.
— После такого я тебя даже бить не буду, — сказал тяжеловес, пристраивая на голове капитана мокрое полотенце. — Ты лежи, лежи… Я Люську уже послал твоим сказать, что ты задерживаешься.
Рогов ни в чем не был уверен, тем более после ночного приступа болезни. Тем не менее он заверил, что нужному контейнеру больше находиться негде. Более осторожный Игорь все же предложил не лезть на рожон, а сначала тихонько проверить, правда ли, что агрегат в доме.
— А как ты собираешься это делать? — поинтересовался Вася.
— Надо провести операцию «твердый знак», как говорят чекисты, — ответил Плахов. — Не слышал о такой?[19]
Рогов стал усердно доказывать, что основы ОРД — оперативно-розыскной деятельности — учил достаточно прилежно, а потому всегда готов и к труду, и к обороне…
Домушников тогда в Сибири так и не поймали, но зато свозили Соловца в тайгу.
Поначалу питерского гостя отрядили таскать мешки.
Однако через четверть часа начальник ОУРа устал носить мешки по бурелому и решил сам пособирать шишки. Огляделся и цепким ментовским взглядом обнаружил местного мужичка, сидевшего на дереве. Шишкобой также заприметил Соловца.
В процессе беседы майор узнал, что для сбора шишек надо колотить по кедру большой деревянной киянкой — «колотом». Мужичок подсказал питерскому менту, где лежит колот, а сам остался на дереве, где счищал нужную ему для каких-то целей смолу.
Колот оказался тяжеленным дубовым пнем, притороченным к еловому шесту.
Соловец с трудом подтащил инструмент к дереву, сплошь усыпанному большими шишками, и приступил к отбою.
Еле-еле приподнял колот на метр от земли, прицелился, махнул — и мимо.
Второй раз чуть себе по ноге не въехал.
И на третий, и на четвертый раз — та же фигня…
На пятый — в кочку воткнулся.
На шестой раз багровый от напряжения гость из Северной столицы снес древесный гриб на стволе соседней сосны и, обессиленный, рухнул в кусты черники.
На плечо Соловцу легла рука мужичка, спустившегося наконец с верхотуры.
— Сынок, а ты чё по пихте-то палишь? — осведомился абориген…
С аналогичными вопросами майор сталкивался все те три часа, пока обзванивал различные учреждения, пролистывая страницы телефонного справочника, и интересовался местонахождением начальника РУВД.
В конце концов главе «убойщиков» это надоело и он справедливо рассудил, что подполковник Петренко — не лох какой-нибудь и сам объявится. Поэтому Соловец отложил справочник, высосал восемь бутылочек «Балтики №0», подивился отсутствию привычного эффекта, за исключением раздувшегося мочевого пузыря, прочитал наклейку на обороте пустой тары, понял, что влил в себя четыре литра беспонтового безалкогольного пива, и грустно пошел в туалет.
С ним не только не поступили как с врагом трудового народа и вшивым интеллигентом, но даже предложили посильную помощь в вызволении из контрразведки Мухомора.
Правда, дядька Мефодий тут же заметил, что долг оперативников помочь подпольщикам заполучить план белогвардейских укреплений, которые хранятся в сейфе Кудасова. Плахов, естественно, заверил в полной поддержке этих начинаний.
Подпольщик категорически отверг предположение о своей причастности к исчезновению шкафа-купе из дома сапожника Сердюка. Более того, сославшись на конспирацию, он заметил, что вообще ничего не слышал о подобном аппарате. Если машина и была, то, скорее всего, ее забрали при обыске, тем более о чем-то подобном говорил солдат на кладбище («Я правильно вас понял, товарищ Рогов»?). Значит, поиски придется вести в логове белых.
Что касается судьбы подполковника Петренко, то, посовещавшись, все пришли к выводу, что хитроумный контрразведчик специально таскает Мухомора с собой, чтобы выявить его возможные связи.
Самое деятельное участие в планировании принял и Вася Рогов, которого, разбудив, доставила в аптеку Ксанка. Он авторитетно заявил, что начальник РУВД — человек бдительный, а потому на контакт с незнакомыми людьми (имея в виду «мстителей») не пойдет. Значит, надо подумать, каким образом можно попытаться организовать встречу с Петренко.
Быстрее других нашелся Буба.
Он что-то пошептал на ухо дядьке Мефодию, тот довольно засмеялся и милостиво позволил Бубе публично огласить свою идею.
Артист сказал, что, по его разумению, встретиться лучше во время какой-нибудь суматохи. При этом он скромно заметил, что является истинным мастером по организации подобных мероприятий.
— Вы ж представить себе не можете, какой фурор произвело недавно исполнение «Боже, царя храни» в исполнении вашего покорного слуги и его милых воробышков! — начал было хвалиться Касторский, но, смутившись под хмурым взглядом карусельщика, осекся, продолжив изложение плана.
Если сократить постоянные отступления в стиле конферанса о бедной бабушке Бубы, его родственниках и друзьях-одесситах, то суть тирады сводилась примерно к следующему: известно, что полковник Кудасов тайно боготворит канкан, считая его лучшим из танцев. С этим мнением (увы!) согласны далеко не все из посетителей кабаре. Поэтому, если начать исполнять искрометный танец в нетрадиционной форме, то, скорее всего, в увеселительном заведении вспыхнет скандал. А во время перестрелки, которой он будет наверняка сопровождаться, можно попытаться вывести «главного народного товарища милиционера» в укромное место и установить с ним связь.
Касторский развеял и сомнения оперативников по поводу дебоша.
— В крайнем случае, дорогие вы мои, даже если морды бить не будут, Буба вам все равно устроит это свидание!.. Господин Кудасов… Чтоб я никогда не увидал родимой Одессы, если это не так!.. Об чем думает такой человек? После исполнения номера он обязательно пойдет за кулисы, чтобы выразить восхищение артистам. Но прошу прощения, вы мне только скажите, какой барыга оставит без присмотра товар на привозе? И какой-такой Кудасов бросит свою жертву?.. Или он должен думать, что ваш главный народный милиционер будет-таки спокойно жрать водку, ожидая возвращения тирана? Я умоляю вас…
— Правильно! — Плахову явно понравилась идея артиста. — А за кулисами мы повяжем этого урода!..
— Я умоляю вас! — снова взмолился артист. — Не надо никого вязать. Вы за кулисами будете иметь спокойную беседу со своим товарищем, пока господин Кудасов станет целовать ручки вашему другу!..
— Не понял, — враз насторожился Рогов. — А кого, собственно, вы имеете в виду? Кому целовать ручки?
Но Бубу, казалось, не смутило это замечание.
— Целовать? Естественно, артисткам. Я уверен, что к завтрашнему вечеру сумею сделать из вас настоящих мастеров сцены! Или ж вы думаете, что за вас таки танцевать будет Касторский? А может, вы надеетесь, что ваш товарищ Петренко внимательно выслушает бедного куплетиста?..
— А нельзя ли без ручек? — осторожно поинтересовался вмиг погрустневший Вася, которого успел исподтишка ткнуть кулаком в бок Плахов. — Я же его, гада, на месте придушу!..
В конце концов консенсус был достигнут.
Времени до концерта оставалось мало, а оперативникам еще надо было успеть отыскать злополучный контейнер.
Подпольщики пообещали им помочь с телегой, лишь попросив точно определить, когда и куда ее следует подать. Тут-то Вася и вспомнил об оставленном на кладбище Косом: он еще не назвал точный адрес, по которому отвозил вещи.
Только на этом полоса везения кончилась.
Когда Рогов с Плаховым в сопровождении цыганенка, которого, оказалось, зовут Яша, и чистильщика обуви Даньки пришли на кладбище, к могилке, у которой ночью умирал оперативник, то там была обнаружена только солдатская фуражка и скудные остатки недавней трапезы.
— Ушел, вражина! Связанный, а ушел! — только и смог вымолвить Вася под укоризненным взглядом коллеги. — Придется искать самим.
— Ну и как ты думаешь искать? — ехидно поинтересовался Игорь. — Объявление у контрразведки повесишь?
Вася на миг замялся, но тут его лицо просияло.
— Вспомнил! Он говорил, что отвозил вещи в дом штабс-капитана Овечкина! Мы же найдем его, правда?
— Обязательно найдем, когда в этом городе будет налажена работа филиала питерского ЦАБа[18] или, на худой конец, Интернета.
Возникшие разногласия не успели перерасти в открытое столкновение, так как положение спас Даниил. Незаметно перемигнувшись с Яшкой, он заметил, что «один наш товарищ» очень близко знаком с упомянутым штабс-капитаном и потому выяснить адрес Овечкина — дело пустяковое. Поэтому, если сотрудники из питерской милиции подождут, вскоре адрес будет им сообщен. Оперативникам ничего не оставалось делать, как согласиться, после чего парнишки словно испарились.
И действительно, не более чем через час Яша вернулся.
— Пойдемте, я покажу вам, где живет Овечкин…
* * *
Казанова попросил водителя тягача на десять минут остановить машину у одного дома, рысцой взлетел на четвертый этаж «хрущевки», по пути обогнав какого-то здоровяка, направляющегося к той же парадной, и затрезвонил в обшарпанную дверь.— Ну, Люся, давай по-быстрому! — Капитан потеснил вглубь прихожей начинавшую заплывать жирком давнюю пассию с фабрики «Розовая пролетарка», которая вышла замуж за боксера-тяжеловеса и теперь наслаждалась ведением домашнего хозяйства.
Предварительно Казанцев позвонил даме, выяснил, что супруг отсутствует, и нагрянул в гости.
— По-быстрому — это тебе в общагу надо. К «Карлосу Шакалу», — манерно пропела пассия, оправляя сиреневый халатик с бордовыми оборочками. — Я теперь эстетично люблю…
— Какой там эстетично! — возмутился оперативник. — Времени в обрез! Раз-раз, и бежать надо…
— Ладно, — девица бросила томный взгляд на Казакову. — Только…
Беседу прервал настойчивый звонок во входную дверь.
Хозяйка квартиры прильнула к глазку и отшатнулась.
— Он!
— Кто? — похолодел опер.
— Муж!
— К-как м-муж? — зашептал капитан, понимая, что живым ему не уйти. — Т-ты же г-гово-рила, что он на работу п-поехал…
— В-в-вернулся зачем-то… У Люси подкосились ноги.
— Надо что-то д-делать! — На Казанцева напала нервная икота.
В дверь забили кулаком.
— Меня он не тронет, — взяла себя в руки бывшая прядильщица. — Но тебя надо выводить…
Решение созрело быстро, ибо его выработке очень способствовали удары в дверь и невнятные крики «Убью!», доносившиеся с лестничной площадки.
План был такой: погуливающая женушка тяжеловеса должна была резко распахнуть дверь, благо та открывалась вовнутрь, Казанцев быстро пробегал мимо мужа-рогоносца и несся вниз по ступеням, а с супругом Люся разбиралась сама.
Всё сделали, как и задумали: капитан разогнался, взяв низкий старт у батареи на кухне, дама в нужный момент отбросила щеколду и дернула на себя дверь.
Но то ли дверь слишком медленно открывалась, то ли опер изначально взял немного не тот курс…
В общем, Казанова влетел точно в торец двери, отбив себе всё, что можно отбить, проведя вертикальную черту по середине среднестатистического мужчины — лоб, нос, подбородок, грудь, живот и достоинство.
Очнулся он на диване, куда его отнес давящийся от хохота боксер.
— После такого я тебя даже бить не буду, — сказал тяжеловес, пристраивая на голове капитана мокрое полотенце. — Ты лежи, лежи… Я Люську уже послал твоим сказать, что ты задерживаешься.
* * *
— Ну, что делать будем? — поинтересовался Плахов у коллеги, после того как, обойдя пару раз вокруг дома штабс-капитана, они удалились от него на более безопасное расстояние. — Ты уверен, что наша машина именно там?Рогов ни в чем не был уверен, тем более после ночного приступа болезни. Тем не менее он заверил, что нужному контейнеру больше находиться негде. Более осторожный Игорь все же предложил не лезть на рожон, а сначала тихонько проверить, правда ли, что агрегат в доме.
— А как ты собираешься это делать? — поинтересовался Вася.
— Надо провести операцию «твердый знак», как говорят чекисты, — ответил Плахов. — Не слышал о такой?[19]
Рогов стал усердно доказывать, что основы ОРД — оперативно-розыскной деятельности — учил достаточно прилежно, а потому всегда готов и к труду, и к обороне…
* * *
Поиски подполковника Петренко напомнили Соловцу его первый и единственный поход за кедровыми шишками, в который он отправился, будучи в командировке на бескрайних просторах Красноярского края. Тогда начальника ОУРа отправили в помощь коллегам, ловившим питерских гастролеров-домушников, ибо фотороботов преступников не существовало, а он единственный знал членов шайки в лицо. По весьма прозаической причине: по пути на работу сильно перебравший портвейна майор в порыве столь свойственного российским милиционерам благородства помог трем архаровцам загрузить в неприметный серенький джип «Isuzu Rodeo» коробки с видеотехникой, а через час узнал, что помог в выносе краденого из квартиры одного бизнесмена, специализировавшегося как раз на торговле импортной аппаратурой…Домушников тогда в Сибири так и не поймали, но зато свозили Соловца в тайгу.
Поначалу питерского гостя отрядили таскать мешки.
Однако через четверть часа начальник ОУРа устал носить мешки по бурелому и решил сам пособирать шишки. Огляделся и цепким ментовским взглядом обнаружил местного мужичка, сидевшего на дереве. Шишкобой также заприметил Соловца.
В процессе беседы майор узнал, что для сбора шишек надо колотить по кедру большой деревянной киянкой — «колотом». Мужичок подсказал питерскому менту, где лежит колот, а сам остался на дереве, где счищал нужную ему для каких-то целей смолу.
Колот оказался тяжеленным дубовым пнем, притороченным к еловому шесту.
Соловец с трудом подтащил инструмент к дереву, сплошь усыпанному большими шишками, и приступил к отбою.
Еле-еле приподнял колот на метр от земли, прицелился, махнул — и мимо.
Второй раз чуть себе по ноге не въехал.
И на третий, и на четвертый раз — та же фигня…
На пятый — в кочку воткнулся.
На шестой раз багровый от напряжения гость из Северной столицы снес древесный гриб на стволе соседней сосны и, обессиленный, рухнул в кусты черники.
На плечо Соловцу легла рука мужичка, спустившегося наконец с верхотуры.
— Сынок, а ты чё по пихте-то палишь? — осведомился абориген…
С аналогичными вопросами майор сталкивался все те три часа, пока обзванивал различные учреждения, пролистывая страницы телефонного справочника, и интересовался местонахождением начальника РУВД.
В конце концов главе «убойщиков» это надоело и он справедливо рассудил, что подполковник Петренко — не лох какой-нибудь и сам объявится. Поэтому Соловец отложил справочник, высосал восемь бутылочек «Балтики №0», подивился отсутствию привычного эффекта, за исключением раздувшегося мочевого пузыря, прочитал наклейку на обороте пустой тары, понял, что влил в себя четыре литра беспонтового безалкогольного пива, и грустно пошел в туалет.