– Рискованная затея.
– Да они вообще рискуют по-дурному. Все навороченные ими преступления – неистовый разгул то ли пьяных, то ли окончательно свихнувшихся идиотов.
– Обрати внимание, что «навороты» начались после того, как Беломорцев хотел поставить на учет подсунутую ему васютинскую машину, – сказал Бирюков. – О чем это говорит?
– О стремлении убийц любой ценой спасти собственную шкуру, – ответил Голубев.
– Правильно. У страха глаза велики. Отсюда и возникают непродуманные нелепости. – Бирюков обратился к эксперту-криминалисту Тимохиной: – Лена, пистолет, найденный в гараже Зырянова, исследовала?
Тимохина утвердительно кивнула:
– Судя по номеру, этот «Макаров» принадлежал охраннику фирмы «Черный лебедь» Беломорцеву. Ни по каким преступлениям он не числится.
– По автоматной гильзе, обнаруженной в джипе Дурдина, никаких сомнений не возникает?
– Нет, Антон Игнатьевич. Эта гильза – родная сестра тех семнадцати, которые мы обнаружили на месте преступления у ресторана. Теперь их у нас полный комплект, восемнадцать штук.
– О поддельных номерных автознаках из гаража Хомякова что скажешь?
– Знаки обычные. Вручную покрашены кобальтом – масляной краской синего цвета, в состав которой входит химический элемент одноименного названия. Применяется такая краска обычно для живописи. Продается в тюбиках. Купить ее можно в любом канцелярском магазине. Крепежные болтики с гайками и отверстия в знаках не ржавые. Похоже, что знаки неоднократно привинчивали к машине, затем убирали.
– Конечно, – сказал Голубев, – милицейские номера им были нужны, когда выезжали на автотрассу промышлять штрафами. В другое время катались в «Мерседесе» с законными Госномерами.
– Не узнал, откуда фальшивые знаки попали к Хомякову? – спросил Бирюков.
– По справке областного Управления ГИБДД, под этим номером были зарегистрированы «Жигули» одного из жителей Новосибирска. Пять лет машина числится в угоне.
– Не причастен ли Хомяков к ее угону?
– Пять лет назад Хомяков служил в Чечне, а машину угнали в Новосибирске из гаража владельца.
– Еще одна загадка, – досадливо проговорил Лимакин.
– Загадок, Петя, хоть отбавляй.
– Но контакт Хомякова с угонщиками очевиден.
– Бесспорно, если у него оказались знаки с угнанной машины.
– Может, Дурдин или Зырянов занимались угонами?
– В то время они вместе с Хомяковым служили.
– Домой в отпуск не приезжали?
– Два года назад Дурдин был в краткосрочном отпуске.
После недолгого молчания Лимакин спросил:
– Как думаете, зачем Хомяков сжег меховую куртку Васютина? Хотел избавиться от улики или что-то иное заставило его это сделать?
– Скорее всего, куртка была испачкана кровью, – ответил Бирюков. – В домашних условиях устранить кровь, скажем, с мехового воротника не так-то просто, а в химчистку соваться с окровавленной вещью опасно.
– Я тоже так считаю, – поддержал Голубев. – Куртка сама по себе – улика слабая. Она была, конечно же, не эксклюзивного пошива. Да и об «эксклюзиве» всегда можно сказать: «Купил на барахолке». После такого ответа попробуй отыскать продавца. С ног собьешься – не найдешь. Вот чистую дубленку Васютина-младшего Хомяков ведь сохранил. Не побоялся, что она может стать уликой.
– Убедили, – согласился Лимакин. – Еще мне представляется странным дележ имущества Васютиных. Дурдину досталась пустяковая статуэтка танцующего Шивы и комплект дамского белья. Хомякову – меховые вещи, а Зырянову – новенький автомобиль. Где логика?
– У Васютиных, кроме вещей, была еще крупная сумма наличных денег, – сказал Бирюков. – А «логику» преступников можно узнать только из их показаний. Сейчас все размышления на эту тему сродни гаданию на кофейной гуще. Проще говоря, пустая трата времени.
– А «зачистка» дома Беломорцева и перевоз, по существу, краденых вещей в недавно купленный Зыряновым дачный домик в «Астре»?
– Это из той же «оперы».
– Однако, Антон Игнатьевич, согласись, что подобный трюк отдает, если и не откровенной шизофренией, то явным признаком инвалида умственного труда.
– По большому счету, Петр, все преступники в умственном отношении инвалиды. Адреналина у них не хватает для нормальной жизни. К тому же, если преступник-дилетант, то какая блажь ему стукнет в голову, даже прозорливая бабушка Ванга не угадала бы.
– И все-таки… На что надеялся Зырянов?
– Скорее всего, на то, что посчитал Беломорцева мертвым. Зачищая карманы Альберта Кирилловича, он вместе с документами и пистолетом прихватил ключи от дома. Это позволило ему без взлома замка вывезти мебель, а в случае чего сочинить легенду, скажем, об оптовой покупке. Возможны другие варианты.
– Личных документов ни Васютиных, ни Беломорцева мы не нашли.
– Чтобы их уничтожить, у преступников ума хватило.
– Почему же они не позаботились об уничтожении других вещественных доказательств?
– Если полностью все уничтожить, то нет смысла идти на преступление… – Бирюков помолчал. – Видимо, были уверены, что опознавать вещи Васютиных некому. Либо спешка помешала. Когда надо уносить ноги, не задумываются о последствиях. Скоропалительный побег из райцентра подозреваемой троицы наводит на мысль, что решение ликвидировать Шиферову возникло у них внезапно.
– Значит, Клава была соучастницей преступного промысла.
– Нам, Петр, обязательно надо выяснить, сознательно или нет Шиферова примкнула к группировке. Может, ее завлекли в компанию обманом. Может быть, Клава знала участников группировки, но чем они занимаются, ей было неизвестно.
– По-моему, Клаве теперь все едино, что в лоб, что по лбу.
– Зато родителям не безразлична степень вины дочери.
– Ну, что ж… Поработаем и над этим вопросом.
Когда уже собрались расходиться, раздался междугородный телефонный звонок. Полковник Таран сообщил, что Беломорцев наконец-то пришел в сознание.
– Как у него с памятью? – спросил Бирюков.
– Вспомнил себя и домашний адрес в райцентре. Обеспокоен исчезновением документов и пистолета. Опасается, что из-за потери оружия могут быть большие неприятности.
– Его пистолет мы нашли в гараже Николая Зырянова.
– Прекрасно. Врачи говорят, что потерпевшему сейчас нужны положительные эмоции.
– Положительного для него у нас мало. Постараемся отрицательным не забивать ему голову. О «Жигулях» что говорит?
– Ехал в «Астру» к Николаю, фамилию не помнит, разбираться с «Жигулями». Дальше – туман.
– Когда можно провести официальный допрос?
– Завтра Беломорцева переведут из реанимации в одноместную палату. Хотя бы полчасика на допрос у врачей выпросим. Приезжай со следователем.
Глава XXVI
Глава XXVII
– Да они вообще рискуют по-дурному. Все навороченные ими преступления – неистовый разгул то ли пьяных, то ли окончательно свихнувшихся идиотов.
– Обрати внимание, что «навороты» начались после того, как Беломорцев хотел поставить на учет подсунутую ему васютинскую машину, – сказал Бирюков. – О чем это говорит?
– О стремлении убийц любой ценой спасти собственную шкуру, – ответил Голубев.
– Правильно. У страха глаза велики. Отсюда и возникают непродуманные нелепости. – Бирюков обратился к эксперту-криминалисту Тимохиной: – Лена, пистолет, найденный в гараже Зырянова, исследовала?
Тимохина утвердительно кивнула:
– Судя по номеру, этот «Макаров» принадлежал охраннику фирмы «Черный лебедь» Беломорцеву. Ни по каким преступлениям он не числится.
– По автоматной гильзе, обнаруженной в джипе Дурдина, никаких сомнений не возникает?
– Нет, Антон Игнатьевич. Эта гильза – родная сестра тех семнадцати, которые мы обнаружили на месте преступления у ресторана. Теперь их у нас полный комплект, восемнадцать штук.
– О поддельных номерных автознаках из гаража Хомякова что скажешь?
– Знаки обычные. Вручную покрашены кобальтом – масляной краской синего цвета, в состав которой входит химический элемент одноименного названия. Применяется такая краска обычно для живописи. Продается в тюбиках. Купить ее можно в любом канцелярском магазине. Крепежные болтики с гайками и отверстия в знаках не ржавые. Похоже, что знаки неоднократно привинчивали к машине, затем убирали.
– Конечно, – сказал Голубев, – милицейские номера им были нужны, когда выезжали на автотрассу промышлять штрафами. В другое время катались в «Мерседесе» с законными Госномерами.
– Не узнал, откуда фальшивые знаки попали к Хомякову? – спросил Бирюков.
– По справке областного Управления ГИБДД, под этим номером были зарегистрированы «Жигули» одного из жителей Новосибирска. Пять лет машина числится в угоне.
– Не причастен ли Хомяков к ее угону?
– Пять лет назад Хомяков служил в Чечне, а машину угнали в Новосибирске из гаража владельца.
– Еще одна загадка, – досадливо проговорил Лимакин.
– Загадок, Петя, хоть отбавляй.
– Но контакт Хомякова с угонщиками очевиден.
– Бесспорно, если у него оказались знаки с угнанной машины.
– Может, Дурдин или Зырянов занимались угонами?
– В то время они вместе с Хомяковым служили.
– Домой в отпуск не приезжали?
– Два года назад Дурдин был в краткосрочном отпуске.
После недолгого молчания Лимакин спросил:
– Как думаете, зачем Хомяков сжег меховую куртку Васютина? Хотел избавиться от улики или что-то иное заставило его это сделать?
– Скорее всего, куртка была испачкана кровью, – ответил Бирюков. – В домашних условиях устранить кровь, скажем, с мехового воротника не так-то просто, а в химчистку соваться с окровавленной вещью опасно.
– Я тоже так считаю, – поддержал Голубев. – Куртка сама по себе – улика слабая. Она была, конечно же, не эксклюзивного пошива. Да и об «эксклюзиве» всегда можно сказать: «Купил на барахолке». После такого ответа попробуй отыскать продавца. С ног собьешься – не найдешь. Вот чистую дубленку Васютина-младшего Хомяков ведь сохранил. Не побоялся, что она может стать уликой.
– Убедили, – согласился Лимакин. – Еще мне представляется странным дележ имущества Васютиных. Дурдину досталась пустяковая статуэтка танцующего Шивы и комплект дамского белья. Хомякову – меховые вещи, а Зырянову – новенький автомобиль. Где логика?
– У Васютиных, кроме вещей, была еще крупная сумма наличных денег, – сказал Бирюков. – А «логику» преступников можно узнать только из их показаний. Сейчас все размышления на эту тему сродни гаданию на кофейной гуще. Проще говоря, пустая трата времени.
– А «зачистка» дома Беломорцева и перевоз, по существу, краденых вещей в недавно купленный Зыряновым дачный домик в «Астре»?
– Это из той же «оперы».
– Однако, Антон Игнатьевич, согласись, что подобный трюк отдает, если и не откровенной шизофренией, то явным признаком инвалида умственного труда.
– По большому счету, Петр, все преступники в умственном отношении инвалиды. Адреналина у них не хватает для нормальной жизни. К тому же, если преступник-дилетант, то какая блажь ему стукнет в голову, даже прозорливая бабушка Ванга не угадала бы.
– И все-таки… На что надеялся Зырянов?
– Скорее всего, на то, что посчитал Беломорцева мертвым. Зачищая карманы Альберта Кирилловича, он вместе с документами и пистолетом прихватил ключи от дома. Это позволило ему без взлома замка вывезти мебель, а в случае чего сочинить легенду, скажем, об оптовой покупке. Возможны другие варианты.
– Личных документов ни Васютиных, ни Беломорцева мы не нашли.
– Чтобы их уничтожить, у преступников ума хватило.
– Почему же они не позаботились об уничтожении других вещественных доказательств?
– Если полностью все уничтожить, то нет смысла идти на преступление… – Бирюков помолчал. – Видимо, были уверены, что опознавать вещи Васютиных некому. Либо спешка помешала. Когда надо уносить ноги, не задумываются о последствиях. Скоропалительный побег из райцентра подозреваемой троицы наводит на мысль, что решение ликвидировать Шиферову возникло у них внезапно.
– Значит, Клава была соучастницей преступного промысла.
– Нам, Петр, обязательно надо выяснить, сознательно или нет Шиферова примкнула к группировке. Может, ее завлекли в компанию обманом. Может быть, Клава знала участников группировки, но чем они занимаются, ей было неизвестно.
– По-моему, Клаве теперь все едино, что в лоб, что по лбу.
– Зато родителям не безразлична степень вины дочери.
– Ну, что ж… Поработаем и над этим вопросом.
Когда уже собрались расходиться, раздался междугородный телефонный звонок. Полковник Таран сообщил, что Беломорцев наконец-то пришел в сознание.
– Как у него с памятью? – спросил Бирюков.
– Вспомнил себя и домашний адрес в райцентре. Обеспокоен исчезновением документов и пистолета. Опасается, что из-за потери оружия могут быть большие неприятности.
– Его пистолет мы нашли в гараже Николая Зырянова.
– Прекрасно. Врачи говорят, что потерпевшему сейчас нужны положительные эмоции.
– Положительного для него у нас мало. Постараемся отрицательным не забивать ему голову. О «Жигулях» что говорит?
– Ехал в «Астру» к Николаю, фамилию не помнит, разбираться с «Жигулями». Дальше – туман.
– Когда можно провести официальный допрос?
– Завтра Беломорцева переведут из реанимации в одноместную палату. Хотя бы полчасика на допрос у врачей выпросим. Приезжай со следователем.
Глава XXVI
Пожилой профессорского вида лечащий врач встретил Бирюкова с Лимакиным приветливо.
– Полковник Таран уведомил меня о ваших проблемах, – сказал он. – Надо учесть, что ранения у больного серьезные. Чтобы не ухудшить его состояние, прошу не затягивать беседу. Полчаса вам хватит?
– Постараемся уложиться, – ответил Бирюков.
– Сейчас санитарочка выдаст вам халаты и проводит к больному.
В светлой одноместной палате было тепло. Беломорцев с забинтованной головой лежал прикрытый простынью до подбородка. Поздоровавшись, Бирюков и Лимакин сели возле кровати на заранее приготовленные санитаркой табуретки. Следователь сразу достал из «дипломата» портативный магнитофон.
– Как, Альберт Кириллович, себя чувствуете? – поинтересовался Антон.
– Терпимо. Все пули из меня доктора удалили. Теперь в груди побаливает да комарики в ушах поют, – слабым голосом проговорил Беломорцев.
– Не будете возражать, если нашу беседу запишем на магнитофон?
– Записывайте.
– Что у вас произошло с покупкой «Жигулей»?
– Вопиющая глупость…
Беломорцев болезненно поморщился и начал рассказывать, как его старенький «Рено Меган» катастрофически стал «сыпаться» чуть не каждый день. Замаявшись разыскивать на авторынке импортные запчасти, Альберт по примеру своего компаньона из «Шпильхауза» Оскара Ремера, который недавно купил «Жигули» девятой модели, решил тоже обзавестись новой отечественной машиной. Из всех ВАЗовских моделей ему приглянулась заднеприводная «семерка». Узнав о намерении Беломорцева, Клава Шиферова спросила: «Сколько стоит такая тачка?» – «Сто двадцать пять тысяч», – ответил тот. Клава усмехнулась: «Я знаю парня, который ищет покупателя и готов отдать новейшую „семерку“ за сто тысяч». – «Почему он так дешевит?» – «Наверно, деньги срочно нужны. Хочешь, познакомлю, и сам у него все узнаешь». – «Ну, познакомь»…
– Как состоялось знакомство? – воспользовавшись паузой, спросил Бирюков.
Беломорцев чуть передохнул:
– Через несколько дней после разговора с Клавой мне позвонил некто Николай, кажется, Зыряев…
– Не Зырянов? – уточнил Антон.
– Да, правильно, Зырянов… Он сказал, будто Шиферова попросила его оформить машину на мое имя. Что, якобы, уже и сделано в новосибирском автосалоне «Обские зори». Я удивился, мол, серьезные дела так опрометчиво не делаются. Николай вздохнул: «Извини, Альберт, мне думалось, что у тебя с Клавой все согласовано, и поспешил. Понимаешь, деньги нужны, как воздух. Купил роскошную дачу и остался, в полном смысле, без копейки». – «Мне надо хотя бы одним глазом взглянуть на машину. Не могу же я за сто тысяч: покупать кота в мешке». – «Ноу проблем. Мы вечером на “семерочке” к тебе приедем». Перед закатом солнца на самом деле приехали Николай, Михаил и Клава Шиферова.
– Как фамилия Михаила?
– Честно сказать, у меня не хватило смекалки поинтересоваться этим. Увлекся осмотром машины. Номера двигателя и кузова были заводские, без признаков подделки. На спидометре накрутилось всего двести пятьдесят километров. Даже обкатку машина не прошла. Только на лобовом стекле была трещина, но это сущий пустяк. И то за такой дефект Николай скостил со ста тысяч две тысячи.
– Почему документы на ваше имя были оформлены не как обычно при продаже машины с рук, а в автосалоне?
– Николай сказал: «Чтобы грабительские налоги не платить».
– На ваш взгляд, какую роль в этой истории сыграла Шиферова?
– По-моему, она выступила посредницей, чтобы с вырученной продавцом суммы получить свою долю. Бескорыстно Клава услуги обычно не оказывает.
– Какие у вас с ней отношения?
– Беспроблемные.
– Говорят, нынче зимой она у вас жила…
Беломорцев задумался. Недолго помолчав, ответил с натянутой усмешкой:
– «Жила», пожалуй, не то слово. Клаве очень хотелось заполучить в паспорте официальный штамп о регистрации брака, но я не клюнул на ее удочку. У меня с аннулированием первого брака было много проблем.
– Зачем Шиферовой понадобился «официальный штамп»?
– Возраст Клаву поджимает. Женщине уже двадцать шестой год. Перепробовала десятки мужчин, а официально замужем ни разу не была. В простонародье есть такое слово «обабиться». Не в смысле опуститься, а прикрыть лишение девичьей чести через законный брак.
– Почему для этой цели она выбрала вас?
– Затрудняюсь сказать… Может, я показался Клаве сговорчивее, чем другие ее ухажеры, и не таким болтливым, как они.
– Много у нее ухажеров?
– Хватает. У Клавы удивительный природный дар… Она может улыбаться и строить глазки одновременно десятку мужчин, но каждый думает, что внимание оказывается только ему. Это, знаете, что-то наподобие японских гейш.
– Как Шиферова общалась с Николаем Зыряновым и Михаилом, когда в их компании была у вас?
– Была с ними на «ты». Учитывая сверхобщительный Клавин характер, это было в порядке вещей. Она даже с малознакомыми людьми может обращаться запанибрата.
– А среди поклонников Клавы Юлиана Дурдина не знаете?
– Имя вроде знакомое, но вспомнить не могу. Как он выглядит?
– Смуглый горбоносый богатырь.
Беломорцев задумался:
– Контрактник из Чечни?
– Да.
– Видел его при всех наградах в кафе «Русалочка», когда Клава там работала. Она в глаза и за глаза Ястребом его называла. У них завязался бурный роман, кажется, даже свадьба намечалась, но почему-то быстро все заглохло.
– И общение прервалось?
– Окончательно любовные связи Клава никогда не обрывает. За соответствующую мзду может оказать и сексуальную услугу бывшему любовнику. Последнее время она закрутила служебный роман с Ремером, но это ненадолго. Оскар – мужик умный. На официальный брак с ветреной особой ни при каких условиях не согласится. Значит, месяца через два Шиферовой придется охмурять нового поклонника.
– Сколько вы заплатили за «Жигули»? – спросил Бирюков.
– Парни хотели получить сразу всю сумму, то есть девяносто восемь тысяч. Выставили две бутылки водки. Намеревались подпоить меня для сговорчивости. Я пить отказался. Шиферова тоже не пила, только дамскими сигаретами дымила. К алкоголю Клава равнодушна. У нее, как уже сказал, другая пламенная страсть. Пусть достанется ей сам бог любви – она пожелает другого мужчину.
Бирюков улыбнулся:
– Не из ревности или от обиды говорите?
– «Ревность» и «обида» не из моего репертуара… – Беломорцев тяжело вздохнул. – Конечно, если бы не Клавино посредничество, я с авантюристами не связался бы. Но обиды на нее не имею. Надо было думать своей головой. Давно Пушкина не читал: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной».
– О чем шел разговор во время застолья?
– Обычная хмельная болтовня. Николаю понравилась моя мебель и радиоаппаратура. Подвыпив, он стал предлагать обмен: «Жигули» – мебель. Этот проект я зарубил на корню. Короче говоря, тридцать тысяч аванса Николай под свою расписку с меня все-таки выжал. Остальную сумму, договорились, уплачу сразу после постановки машины на учет в ГИБДД. Но до этого дело не дошло…
– Вот дальнейший ход событий хотелось бы услышать от вас подробно, – сказал Бирюков.
Беломорцев, помолчав, заговорил с усилием:
– Николай записал мне номер своего сотового телефона. Когда автоинспектор заставил меня заменить у «Жигулей» треснувшее стекло и закрыл документы в сейф, подумалось, что это не спроста. Главное, он не поинтересовался автостраховкой, без которой теперь и техосмотр не пройдешь, и новую машину не зарегистрируешь. Со своего мобильника я сразу позвонил Николаю. Тот заюлил. Дескать, не может такого быть. Документы и машина чистые. Потом спросил: «Машину не забрали? Нет. Тогда гони немедленно ко мне в „Астру“. На развилке дорог перед въездом в дачный поселок встречу тебя. Тут разберемся». Я сразу направился к Кузнецку. Попутно подвез из райцентра до Раздольного разговорчивого крестьянина. Он хотел расплатиться за проезд десяткой. Послал его подальше…
– Как началась «разборка»?
– На развилке дорог Николая я не увидел. Только остановился, и искры из глаз брызнули. Очнулся в реанимации. Обчистили разбойники меня основательно. В карманах было пять тысяч рублей, документы, расписка Николая в получении от меня тридцати тысяч, а в багажном ящике «Жигулей» – служебный пистолет. Из-за него теперь неприятностей не оберешься.
– Ваш пистолет мы нашли у Николая Зырянова в гараже, – сказал Бирюков.
– Неужели этот бегемот нашпиговал меня пулями? – удивился Беломорцев.
– Разберемся, Альберт Кириллович. А за служебный пистолет не переживайте. Из нашей фирмы он не исчезнет.
– Спасибо…
На заострившемся носу и осунувшихся небритых щеках Беломорцева появилась сильная испарина. Бирюков посмотрел на часы. Отведенное лечащим врачом время кончилось.
– Полковник Таран уведомил меня о ваших проблемах, – сказал он. – Надо учесть, что ранения у больного серьезные. Чтобы не ухудшить его состояние, прошу не затягивать беседу. Полчаса вам хватит?
– Постараемся уложиться, – ответил Бирюков.
– Сейчас санитарочка выдаст вам халаты и проводит к больному.
В светлой одноместной палате было тепло. Беломорцев с забинтованной головой лежал прикрытый простынью до подбородка. Поздоровавшись, Бирюков и Лимакин сели возле кровати на заранее приготовленные санитаркой табуретки. Следователь сразу достал из «дипломата» портативный магнитофон.
– Как, Альберт Кириллович, себя чувствуете? – поинтересовался Антон.
– Терпимо. Все пули из меня доктора удалили. Теперь в груди побаливает да комарики в ушах поют, – слабым голосом проговорил Беломорцев.
– Не будете возражать, если нашу беседу запишем на магнитофон?
– Записывайте.
– Что у вас произошло с покупкой «Жигулей»?
– Вопиющая глупость…
Беломорцев болезненно поморщился и начал рассказывать, как его старенький «Рено Меган» катастрофически стал «сыпаться» чуть не каждый день. Замаявшись разыскивать на авторынке импортные запчасти, Альберт по примеру своего компаньона из «Шпильхауза» Оскара Ремера, который недавно купил «Жигули» девятой модели, решил тоже обзавестись новой отечественной машиной. Из всех ВАЗовских моделей ему приглянулась заднеприводная «семерка». Узнав о намерении Беломорцева, Клава Шиферова спросила: «Сколько стоит такая тачка?» – «Сто двадцать пять тысяч», – ответил тот. Клава усмехнулась: «Я знаю парня, который ищет покупателя и готов отдать новейшую „семерку“ за сто тысяч». – «Почему он так дешевит?» – «Наверно, деньги срочно нужны. Хочешь, познакомлю, и сам у него все узнаешь». – «Ну, познакомь»…
– Как состоялось знакомство? – воспользовавшись паузой, спросил Бирюков.
Беломорцев чуть передохнул:
– Через несколько дней после разговора с Клавой мне позвонил некто Николай, кажется, Зыряев…
– Не Зырянов? – уточнил Антон.
– Да, правильно, Зырянов… Он сказал, будто Шиферова попросила его оформить машину на мое имя. Что, якобы, уже и сделано в новосибирском автосалоне «Обские зори». Я удивился, мол, серьезные дела так опрометчиво не делаются. Николай вздохнул: «Извини, Альберт, мне думалось, что у тебя с Клавой все согласовано, и поспешил. Понимаешь, деньги нужны, как воздух. Купил роскошную дачу и остался, в полном смысле, без копейки». – «Мне надо хотя бы одним глазом взглянуть на машину. Не могу же я за сто тысяч: покупать кота в мешке». – «Ноу проблем. Мы вечером на “семерочке” к тебе приедем». Перед закатом солнца на самом деле приехали Николай, Михаил и Клава Шиферова.
– Как фамилия Михаила?
– Честно сказать, у меня не хватило смекалки поинтересоваться этим. Увлекся осмотром машины. Номера двигателя и кузова были заводские, без признаков подделки. На спидометре накрутилось всего двести пятьдесят километров. Даже обкатку машина не прошла. Только на лобовом стекле была трещина, но это сущий пустяк. И то за такой дефект Николай скостил со ста тысяч две тысячи.
– Почему документы на ваше имя были оформлены не как обычно при продаже машины с рук, а в автосалоне?
– Николай сказал: «Чтобы грабительские налоги не платить».
– На ваш взгляд, какую роль в этой истории сыграла Шиферова?
– По-моему, она выступила посредницей, чтобы с вырученной продавцом суммы получить свою долю. Бескорыстно Клава услуги обычно не оказывает.
– Какие у вас с ней отношения?
– Беспроблемные.
– Говорят, нынче зимой она у вас жила…
Беломорцев задумался. Недолго помолчав, ответил с натянутой усмешкой:
– «Жила», пожалуй, не то слово. Клаве очень хотелось заполучить в паспорте официальный штамп о регистрации брака, но я не клюнул на ее удочку. У меня с аннулированием первого брака было много проблем.
– Зачем Шиферовой понадобился «официальный штамп»?
– Возраст Клаву поджимает. Женщине уже двадцать шестой год. Перепробовала десятки мужчин, а официально замужем ни разу не была. В простонародье есть такое слово «обабиться». Не в смысле опуститься, а прикрыть лишение девичьей чести через законный брак.
– Почему для этой цели она выбрала вас?
– Затрудняюсь сказать… Может, я показался Клаве сговорчивее, чем другие ее ухажеры, и не таким болтливым, как они.
– Много у нее ухажеров?
– Хватает. У Клавы удивительный природный дар… Она может улыбаться и строить глазки одновременно десятку мужчин, но каждый думает, что внимание оказывается только ему. Это, знаете, что-то наподобие японских гейш.
– Как Шиферова общалась с Николаем Зыряновым и Михаилом, когда в их компании была у вас?
– Была с ними на «ты». Учитывая сверхобщительный Клавин характер, это было в порядке вещей. Она даже с малознакомыми людьми может обращаться запанибрата.
– А среди поклонников Клавы Юлиана Дурдина не знаете?
– Имя вроде знакомое, но вспомнить не могу. Как он выглядит?
– Смуглый горбоносый богатырь.
Беломорцев задумался:
– Контрактник из Чечни?
– Да.
– Видел его при всех наградах в кафе «Русалочка», когда Клава там работала. Она в глаза и за глаза Ястребом его называла. У них завязался бурный роман, кажется, даже свадьба намечалась, но почему-то быстро все заглохло.
– И общение прервалось?
– Окончательно любовные связи Клава никогда не обрывает. За соответствующую мзду может оказать и сексуальную услугу бывшему любовнику. Последнее время она закрутила служебный роман с Ремером, но это ненадолго. Оскар – мужик умный. На официальный брак с ветреной особой ни при каких условиях не согласится. Значит, месяца через два Шиферовой придется охмурять нового поклонника.
– Сколько вы заплатили за «Жигули»? – спросил Бирюков.
– Парни хотели получить сразу всю сумму, то есть девяносто восемь тысяч. Выставили две бутылки водки. Намеревались подпоить меня для сговорчивости. Я пить отказался. Шиферова тоже не пила, только дамскими сигаретами дымила. К алкоголю Клава равнодушна. У нее, как уже сказал, другая пламенная страсть. Пусть достанется ей сам бог любви – она пожелает другого мужчину.
Бирюков улыбнулся:
– Не из ревности или от обиды говорите?
– «Ревность» и «обида» не из моего репертуара… – Беломорцев тяжело вздохнул. – Конечно, если бы не Клавино посредничество, я с авантюристами не связался бы. Но обиды на нее не имею. Надо было думать своей головой. Давно Пушкина не читал: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной».
– О чем шел разговор во время застолья?
– Обычная хмельная болтовня. Николаю понравилась моя мебель и радиоаппаратура. Подвыпив, он стал предлагать обмен: «Жигули» – мебель. Этот проект я зарубил на корню. Короче говоря, тридцать тысяч аванса Николай под свою расписку с меня все-таки выжал. Остальную сумму, договорились, уплачу сразу после постановки машины на учет в ГИБДД. Но до этого дело не дошло…
– Вот дальнейший ход событий хотелось бы услышать от вас подробно, – сказал Бирюков.
Беломорцев, помолчав, заговорил с усилием:
– Николай записал мне номер своего сотового телефона. Когда автоинспектор заставил меня заменить у «Жигулей» треснувшее стекло и закрыл документы в сейф, подумалось, что это не спроста. Главное, он не поинтересовался автостраховкой, без которой теперь и техосмотр не пройдешь, и новую машину не зарегистрируешь. Со своего мобильника я сразу позвонил Николаю. Тот заюлил. Дескать, не может такого быть. Документы и машина чистые. Потом спросил: «Машину не забрали? Нет. Тогда гони немедленно ко мне в „Астру“. На развилке дорог перед въездом в дачный поселок встречу тебя. Тут разберемся». Я сразу направился к Кузнецку. Попутно подвез из райцентра до Раздольного разговорчивого крестьянина. Он хотел расплатиться за проезд десяткой. Послал его подальше…
– Как началась «разборка»?
– На развилке дорог Николая я не увидел. Только остановился, и искры из глаз брызнули. Очнулся в реанимации. Обчистили разбойники меня основательно. В карманах было пять тысяч рублей, документы, расписка Николая в получении от меня тридцати тысяч, а в багажном ящике «Жигулей» – служебный пистолет. Из-за него теперь неприятностей не оберешься.
– Ваш пистолет мы нашли у Николая Зырянова в гараже, – сказал Бирюков.
– Неужели этот бегемот нашпиговал меня пулями? – удивился Беломорцев.
– Разберемся, Альберт Кириллович. А за служебный пистолет не переживайте. Из нашей фирмы он не исчезнет.
– Спасибо…
На заострившемся носу и осунувшихся небритых щеках Беломорцева появилась сильная испарина. Бирюков посмотрел на часы. Отведенное лечащим врачом время кончилось.
Глава XXVII
В райцентре Бирюкова с Лимакиным ждала обнадеживающая новость. На курорте «Белокуриха» бойцы Алтайского ОМОНа задержали объявленных в розыск Дурдина, Хомякова и Зырянова. Там же находился и принадлежавший Хомякову «Мерседес». При задержании чуть не возникла перестрелка, но благодаря умелым действиям омоновцев кровопролития удалось избежать. У всех троих были изъяты макаровекие пистолеты с полными обоймами патронов. Предположение о том, что беглецы увезли с собой автомат Калашникова, не подтвердилось. Ни в «Мерседесе», ни в люксовом номере, где обосновалась троица, автомат не обнаружили. Через сутки задержанных, в наручниках и под надежным конвоем, доставили в следственный изолятор Новосибирска. Рано утром следующего дня Бирюков и Лимакин выехали в Новосибирск.
Первый допрос в присутствии адвоката начади с Дурдина. В сопровождении конвоира Юлиан вошел в следственную комнату с высокомерным видом. В отутюженном с иголочки костюме он выглядел молодцом, который прекрасно выспался в гостинице, а не скоротал ночь на жестких нарах в изоляторе. Усевшись на привинченный к полу стул, поправил на брюках стрелки и, закинув нога на ногу, уставился на одетого по форме Бирюкова. Когда Бирюков, назвавшись, представил следователя и лысоватого пенсионных лет адвоката, шутливо усмехнулся:
– Навалился класс гегемон на невиновного одиночку.
На стандартные вопросы протокола, касающиеся фамилии, имени, отчества, даты и места рождения, Дурдин ответил спокойно, но как только Бирюков поинтересовался, знает ли он причину задержания под стражу, возмущенно сказал:
– Никакой вины за собой не признаю. Мы отдыхали по купленным на курорте путевкам, и вдруг ворвался ОМОН…
– Которому вы пытались оказать вооруженное сопротивление, – добавил Антон.
Юлиан оскорбился:
– Странное дело!.. В люксовый номер ворвались люди с автоматами, а мы, прошедшие пекло Чечни, должны были прижать хвосты, как мышата, оказавшиеся на кошачьей свадьбе. Так, по-вашему?
– По-моему, к невиновным отдыхающим бойцы ОМОНа не врываются.
– А к нам, в полном смысле слова, ворвались.
– Значит, для этого была серьезная причина. Откуда у вас троих боевые пистолеты?
– Из Чечни, вестимо.
– О том, что владеть огнестрельным оружием без лицензии запрещено, вам не известно?
– Ну, почему же… Известно. Сказалась чеченская привычка – без оружия ни шагу. Эту вину признаю и готов нести наказание.
– Хотите избежать более серьезной ответственности?
– Мне нечего избегать. Кроме незаконного владения пистолетами, ни я, ни мои друзья ни в чем ином не виноваты.
– А если подумать?…
– Думай не думай – сто рублей не деньги.
– У Васютиных вы взяли значительно больше.
– Что за Васютины?
– Отец и сын, которых вы с друзьями застрелили ночью первого апреля на автотрассе у села Раздольного.
Дурдин внезапно расхохотался:
– Чудеса в решете… Мы боевые друзья по чеченской службе, но не разбойники с большой дороги.
– Позвольте с вами не согласиться, – нахмуренно сказал Бирюков. – Как раз на большой дороге вы и разбойничали. От штрафных поборов с автовладельцев докатились до грабежа с убийством.
– Какие «поборы»?! Какой «грабеж»?! – возмутился Дурдин.
– Напрасно возмущаетесь, – Бирюков показал протоколы обысков. – Вот документы, подтверждающие вещественные доказательства, обнаруженные у вас и ваших друзей. Здесь все указано подробно и подтверждено подписями понятых.
– Это произвол. Почему обыски проведены без нас?
– Потому, что вы находились, мягко говоря, в бегах.
– Мы отдыхали в «Белокурихе» и никуда не убегали.
– А по словам Риммы Парфеновны, вы уезжали не в «Белокуриху»…
– Куда же?
– На похороны друга то ли в Омск, то ли в Томск.
– Да, уезжал туда, но сразу после похорон присоединился к отдыхавшим друзьям.
– Где и кого хоронили?
– Это мое личное дело.
– Ваши личные дела стали нашими заботами. Сказать на этот вопрос вам нечего, так как любой ответ будет досконально проверен. Зырянов поступил умнее. Он оставил сожительнице записку, что уехал на курорт. Там и оказался.
– Я не хотел огорчать маму. Она считает, будто от курортной жизни можно стать алкоголиком или заразиться венерической болезнью, – после некоторого молчания проговорил Дурдин.
– За что вы Шиферову лишили жизни? – внезапно спросил Бирюков.
На смуглом горбоносом лице Юлиана появилось подобие скорби, а голос словно охрип:
– Не сыпьте мне соль на рану. Когда убили Шиферову, меня в райцентре не было. О смерти Клавы я узнал от мамы, позвонившей по мобильнику.
– Но в вашем джипе обнаружена автоматная гильза, идентичная гильзам, оставшимся на месте преступления у ресторана.
– Это происки убийц, чтобы свалить вину на меня. Как они ухитрились такое сделать, объяснить не могу. Поверьте, у нас с Клавой были серьезные намерения создать семью. После моего возвращения с курорта мы планировали зарегистрировать брак и поселиться в Клавиной квартире.
– Против вашего брака с Шиферовой категорически выступала Римма Парфеновна.
– Я давно уже вырос из того возраста, когда шел у мамы на поводу. Она противилась всему, что мне хотелось сделать, да не всегда ей удавалось остановить меня.
Бирюков показал «поминальную» фотографию:
– Узнаете себя?
– Узнаю, – чуть прищурившись, спокойно ответил Дурдин.
– Шиферову хоронили на третьи сутки после убийства. Если вы находились на курорте в Алтайском крае, то каким образом оказались на похоронах в Березовке?
– Приезжал из Белокурихи с Михаилом Хомяковым в его «Мерседесе». Не проститься с любимой женщиной было сверх моих сил.
– И вас не смутило, что накануне вашего бракосочетания любимая женщина ужинала в ресторане с Ремером?
– Хотите сказать: кто даму «ужинает», тот ее и «танцует»? – шутливо спросил Юлиан.
Бирюков шутку не принял:
– Хочу получить серьезный ответ. По достоверным сведениям, Шиферова выходить замуж за вас вовсе не собиралась. Последним ее увлечением был Оскар Ремер.
Дурдин насупился:
– Не собирайте районные сплетни. О привлекательных женщинах завистницы и завистники сочиняют всякие небылицы.
– Ладно, оставим Шиферову в покое, – сказал Бирюков. – Объясните, как попали к вам статуэтка танцующего Шивы и комплект дамского белья, принадлежавшие погибшим Васютиным?
– Никаких Васютиных не знаю и знать не хочу. Шиву и белье я купил в Новосибирске.
– Когда и в каком магазине?
– Теперь уже не помню.
– А свидетель, который опознал эти вещи, помнит.
– Откуда он взялся?
– Из автосалона «Обские зори», где Васютины первого апреля покупали «Жигули». Помните, когда Шиферова, называя вас Ястребком, рассказывала до мобильному телефону о понравившихся ей оленьих рогах, привезенных богатым северянином для друга?
– Свидетель ввел вас в заблуждение. Не было такого разговора с Клавой, и прозвище свое я со школьной поры ни от кого не слышал.
– А как же фраза Ястреб, они в машине, прозвучавшая по рации «Гродно» перед стрельбой у ресторана?
– Чушь собачья!
– При обысках такие рации обнаружены у вас и у Зырянова.
– Рации – память о Чечне, но это не означает, что мы с Зыряновым совершили преступление. Жизнь полна случайностей и, если нас кто-то подставил, то зачем нам отдуваться за чужой грех? Повторяю, когда убили Шиферову, меня с друзьями в райцентре не было.
Бирюков повернулся к писавшему протокол Лимакину:
– Сегодня же, Петр, запроси администрацию «Белокурихи», какого числа друзья прибыли к ним на отдых.
– Мы двое суток не могли купить путевки в «люкс» и жили в Белокурихе дикарями, – торопливо сказал Дурдин.
– Выясним и это.
– У кого?
– У администрации спросим, какого числа вы подали заявки на «люкс».
Дурдин внезапно уставился на сосредоточенного адвоката и сердито спросил:
– Маэстро, вы почему молчите?!
Адвокат встрепенулся:
– Пока мне нечего сказать. Допрос идет в рамках закона.
– В рамках… При таком обрамлении меня без вины упрячут за решетку!
– Не надо нервничать, Юлиан Самвелович.
– Как это не надо?! Разве можно сохранять хладнокровие, когда задают провокационные вопросы?
– Ничего провокационного нет. Прокурор без подвоха выясняет фабулу уголовного дела…
– Ну, маэстро… – голос Дурдина сорвался. Глубоко вздохнув, он процедил сквозь зубы: – Такой защитник мне не нужен. Попрошу маму, чтобы заказала из Москвы самого дорогого специалиста.
– Ваше право, – с обидой сказал адвокат, а Бирюков тут же добавил:
– Напрасно потратите деньги. Следствие будет проведено добросовестно, и никакому «специалисту» не удастся «развалить» дело в суде.
– Не пугайте. Запишите в протокол, что я отказываюсь от дальнейших показаний.
– Зря горячитесь. Отказом давать показания только осложните свою судьбу.
– Не хочу оправдываться перед вами. Попробуйте без моей помощи доказать вину.
– Если виноваты, докажем. Ваше решение окончательное?
– Да, окончательное.
– Что ж, так и запишем…
Бирюков вызвал конвойного.
Следующим на допрос доставили Николая Зырянова. В отличие от Дурдина Зырянов выглядел невыспавшимся. Усевшись на стул, он начал нервно позевывать. На стандартные вопросы о биографических данных отвечал полусонным голосом, но, как только Бирюков спросил его о взаимоотношениях с Беломорцевым, моментально «проснулся»:
– Имеете в виду Альберта?
– Да, Альберта Кирилловича, – уточнил Антон.
Широкоскулое лицо Зырянова расплылось в улыбке:
Первый допрос в присутствии адвоката начади с Дурдина. В сопровождении конвоира Юлиан вошел в следственную комнату с высокомерным видом. В отутюженном с иголочки костюме он выглядел молодцом, который прекрасно выспался в гостинице, а не скоротал ночь на жестких нарах в изоляторе. Усевшись на привинченный к полу стул, поправил на брюках стрелки и, закинув нога на ногу, уставился на одетого по форме Бирюкова. Когда Бирюков, назвавшись, представил следователя и лысоватого пенсионных лет адвоката, шутливо усмехнулся:
– Навалился класс гегемон на невиновного одиночку.
На стандартные вопросы протокола, касающиеся фамилии, имени, отчества, даты и места рождения, Дурдин ответил спокойно, но как только Бирюков поинтересовался, знает ли он причину задержания под стражу, возмущенно сказал:
– Никакой вины за собой не признаю. Мы отдыхали по купленным на курорте путевкам, и вдруг ворвался ОМОН…
– Которому вы пытались оказать вооруженное сопротивление, – добавил Антон.
Юлиан оскорбился:
– Странное дело!.. В люксовый номер ворвались люди с автоматами, а мы, прошедшие пекло Чечни, должны были прижать хвосты, как мышата, оказавшиеся на кошачьей свадьбе. Так, по-вашему?
– По-моему, к невиновным отдыхающим бойцы ОМОНа не врываются.
– А к нам, в полном смысле слова, ворвались.
– Значит, для этого была серьезная причина. Откуда у вас троих боевые пистолеты?
– Из Чечни, вестимо.
– О том, что владеть огнестрельным оружием без лицензии запрещено, вам не известно?
– Ну, почему же… Известно. Сказалась чеченская привычка – без оружия ни шагу. Эту вину признаю и готов нести наказание.
– Хотите избежать более серьезной ответственности?
– Мне нечего избегать. Кроме незаконного владения пистолетами, ни я, ни мои друзья ни в чем ином не виноваты.
– А если подумать?…
– Думай не думай – сто рублей не деньги.
– У Васютиных вы взяли значительно больше.
– Что за Васютины?
– Отец и сын, которых вы с друзьями застрелили ночью первого апреля на автотрассе у села Раздольного.
Дурдин внезапно расхохотался:
– Чудеса в решете… Мы боевые друзья по чеченской службе, но не разбойники с большой дороги.
– Позвольте с вами не согласиться, – нахмуренно сказал Бирюков. – Как раз на большой дороге вы и разбойничали. От штрафных поборов с автовладельцев докатились до грабежа с убийством.
– Какие «поборы»?! Какой «грабеж»?! – возмутился Дурдин.
– Напрасно возмущаетесь, – Бирюков показал протоколы обысков. – Вот документы, подтверждающие вещественные доказательства, обнаруженные у вас и ваших друзей. Здесь все указано подробно и подтверждено подписями понятых.
– Это произвол. Почему обыски проведены без нас?
– Потому, что вы находились, мягко говоря, в бегах.
– Мы отдыхали в «Белокурихе» и никуда не убегали.
– А по словам Риммы Парфеновны, вы уезжали не в «Белокуриху»…
– Куда же?
– На похороны друга то ли в Омск, то ли в Томск.
– Да, уезжал туда, но сразу после похорон присоединился к отдыхавшим друзьям.
– Где и кого хоронили?
– Это мое личное дело.
– Ваши личные дела стали нашими заботами. Сказать на этот вопрос вам нечего, так как любой ответ будет досконально проверен. Зырянов поступил умнее. Он оставил сожительнице записку, что уехал на курорт. Там и оказался.
– Я не хотел огорчать маму. Она считает, будто от курортной жизни можно стать алкоголиком или заразиться венерической болезнью, – после некоторого молчания проговорил Дурдин.
– За что вы Шиферову лишили жизни? – внезапно спросил Бирюков.
На смуглом горбоносом лице Юлиана появилось подобие скорби, а голос словно охрип:
– Не сыпьте мне соль на рану. Когда убили Шиферову, меня в райцентре не было. О смерти Клавы я узнал от мамы, позвонившей по мобильнику.
– Но в вашем джипе обнаружена автоматная гильза, идентичная гильзам, оставшимся на месте преступления у ресторана.
– Это происки убийц, чтобы свалить вину на меня. Как они ухитрились такое сделать, объяснить не могу. Поверьте, у нас с Клавой были серьезные намерения создать семью. После моего возвращения с курорта мы планировали зарегистрировать брак и поселиться в Клавиной квартире.
– Против вашего брака с Шиферовой категорически выступала Римма Парфеновна.
– Я давно уже вырос из того возраста, когда шел у мамы на поводу. Она противилась всему, что мне хотелось сделать, да не всегда ей удавалось остановить меня.
Бирюков показал «поминальную» фотографию:
– Узнаете себя?
– Узнаю, – чуть прищурившись, спокойно ответил Дурдин.
– Шиферову хоронили на третьи сутки после убийства. Если вы находились на курорте в Алтайском крае, то каким образом оказались на похоронах в Березовке?
– Приезжал из Белокурихи с Михаилом Хомяковым в его «Мерседесе». Не проститься с любимой женщиной было сверх моих сил.
– И вас не смутило, что накануне вашего бракосочетания любимая женщина ужинала в ресторане с Ремером?
– Хотите сказать: кто даму «ужинает», тот ее и «танцует»? – шутливо спросил Юлиан.
Бирюков шутку не принял:
– Хочу получить серьезный ответ. По достоверным сведениям, Шиферова выходить замуж за вас вовсе не собиралась. Последним ее увлечением был Оскар Ремер.
Дурдин насупился:
– Не собирайте районные сплетни. О привлекательных женщинах завистницы и завистники сочиняют всякие небылицы.
– Ладно, оставим Шиферову в покое, – сказал Бирюков. – Объясните, как попали к вам статуэтка танцующего Шивы и комплект дамского белья, принадлежавшие погибшим Васютиным?
– Никаких Васютиных не знаю и знать не хочу. Шиву и белье я купил в Новосибирске.
– Когда и в каком магазине?
– Теперь уже не помню.
– А свидетель, который опознал эти вещи, помнит.
– Откуда он взялся?
– Из автосалона «Обские зори», где Васютины первого апреля покупали «Жигули». Помните, когда Шиферова, называя вас Ястребком, рассказывала до мобильному телефону о понравившихся ей оленьих рогах, привезенных богатым северянином для друга?
– Свидетель ввел вас в заблуждение. Не было такого разговора с Клавой, и прозвище свое я со школьной поры ни от кого не слышал.
– А как же фраза Ястреб, они в машине, прозвучавшая по рации «Гродно» перед стрельбой у ресторана?
– Чушь собачья!
– При обысках такие рации обнаружены у вас и у Зырянова.
– Рации – память о Чечне, но это не означает, что мы с Зыряновым совершили преступление. Жизнь полна случайностей и, если нас кто-то подставил, то зачем нам отдуваться за чужой грех? Повторяю, когда убили Шиферову, меня с друзьями в райцентре не было.
Бирюков повернулся к писавшему протокол Лимакину:
– Сегодня же, Петр, запроси администрацию «Белокурихи», какого числа друзья прибыли к ним на отдых.
– Мы двое суток не могли купить путевки в «люкс» и жили в Белокурихе дикарями, – торопливо сказал Дурдин.
– Выясним и это.
– У кого?
– У администрации спросим, какого числа вы подали заявки на «люкс».
Дурдин внезапно уставился на сосредоточенного адвоката и сердито спросил:
– Маэстро, вы почему молчите?!
Адвокат встрепенулся:
– Пока мне нечего сказать. Допрос идет в рамках закона.
– В рамках… При таком обрамлении меня без вины упрячут за решетку!
– Не надо нервничать, Юлиан Самвелович.
– Как это не надо?! Разве можно сохранять хладнокровие, когда задают провокационные вопросы?
– Ничего провокационного нет. Прокурор без подвоха выясняет фабулу уголовного дела…
– Ну, маэстро… – голос Дурдина сорвался. Глубоко вздохнув, он процедил сквозь зубы: – Такой защитник мне не нужен. Попрошу маму, чтобы заказала из Москвы самого дорогого специалиста.
– Ваше право, – с обидой сказал адвокат, а Бирюков тут же добавил:
– Напрасно потратите деньги. Следствие будет проведено добросовестно, и никакому «специалисту» не удастся «развалить» дело в суде.
– Не пугайте. Запишите в протокол, что я отказываюсь от дальнейших показаний.
– Зря горячитесь. Отказом давать показания только осложните свою судьбу.
– Не хочу оправдываться перед вами. Попробуйте без моей помощи доказать вину.
– Если виноваты, докажем. Ваше решение окончательное?
– Да, окончательное.
– Что ж, так и запишем…
Бирюков вызвал конвойного.
Следующим на допрос доставили Николая Зырянова. В отличие от Дурдина Зырянов выглядел невыспавшимся. Усевшись на стул, он начал нервно позевывать. На стандартные вопросы о биографических данных отвечал полусонным голосом, но, как только Бирюков спросил его о взаимоотношениях с Беломорцевым, моментально «проснулся»:
– Имеете в виду Альберта?
– Да, Альберта Кирилловича, – уточнил Антон.
Широкоскулое лицо Зырянова расплылось в улыбке: