Чейз Джеймс Хэдли. Дело о наезде

   Секунду я колебался. В глубине души я сознавал, что эта авантюра может принести массу неприятностей.
   – Послушайте, – сказал я. – Я совсем не собираюсь портить вам жизнь. И если ваш муж не хочет, чтобы вы учились водить…
   Ее холодные пальчики обхватили мое запястье.
   – Так он же ничего не будет знать. Ну как он узнает?
   Это прикосновение убило во мне последние капли рассудка.
   – Завтра я приеду сюда в восемь, – сказал я. – Где-то после девяти мы, наверное, покончим с делами.
   – Я буду ждать вас в машине. – Она открыла дверцу и выскользнула наружу. – Вы даже не представляете, какое удовольствие вы мне доставили. Кругом такая скука, я уж и не помню, когда мне выпадало столько радости и наслаждения. Я просто счастлива.
   При свете луны я увидел, что жена Эйткена была в лимонного цвета брюках и бутылочном свитере. Под свитером угадывались такие формы, что у меня захватило дыхание.
   – Меня зовут Люсиль, – сказала она. – Запомните?
   Я сказал, что запомню.
   Она взглянула на меня и улыбнулась.
   – Ну, тогда до завтра. Спокойной ночи.
   Помахав мне рукой, она пошла по длинной подъездной дорожке в сторону дома.
   Я смотрел ей вслед, сжав баранку до боли в пальцах, – пока Люсиль не скрылась из виду.
   Она проникла в мою кровь, как вирус, да-да, таящий смертельную опасность вирус.
   Не помню, как я доехал до дома. Не помню, как разделся и лег.
   Знаю только, что эту ночь я провел без сна.
   Разве я мог спать, если душа моя сгорала в ожидании следующей встречи? Неужели я увижу ее не через год, не через десять лет? Неужели это случится завтра?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

   Следующие три дня жизнь моя текла по установленному распорядку. Каждое утро в девять часов я приходил на работу, уходил в семь, в итальянском ресторанчике у обочины ведущего к «Гейблз» шоссе проглатывал легкий ужин и ровно в восемь звонил в дверь большого дома. Часа полтора мы с Эйткеном обсуждали все текущие дела, потом я уходил и садился в «кадиллак», где меня ждала Люсиль.
   Ради этого момента я и жил все последние дни. Все остальное превратилось в вынужденную обязанность, от которой я хотел отделаться как можно быстрее. И лишь когда я говорил Уоткинсу «Спокойной ночи» и слышал, как за мной закрывалась парадная дверь, тогда, и только тогда, я действительно начинал жить.
   С половины десятого до одиннадцати мы с Люсиль катались по безлюдным боковым дорогам. Говорили мало: во время разговора она никак не могла сосредоточиться на вождении, и машина начинала вилять из стороны в сторону. Кроме того, ощущение власти над «кадиллаком» приводило ее в неописуемый восторг, и прерывать это упоение мне не хотелось. И только когда машина подкатывала к железным решетчатым воротам «Гейблз», несколько минут мы разговаривали.
   За эти три вечера я влюбился в нее до такой степени, что мне стоило огромных усилий не выказывать свои чувства.
   Никаких признаков поощрения с ее стороны я не замечал. Она обращалась со мной как с другом, общество которого ей приятно, и не более того.
   Гораздо больше меня беспокоило мое собственное к ней отношение. Я был уверен, что при малейшем поощрении с ее стороны я не смогу удержать себя в руках.
   Я прекрасно сознавал, что играю с огнем. Узнай Эйткен о том, что происходит за его спиной, он тут же выбросит меня вон. В первый вечер она сказала, что он ярый собственник. Я сам знал его достаточно хорошо и не сомневался: он и секунды не потерпит, чтобы я развлекался с его женой, пусть даже наши отношения будут десять раз платоническими. Нужно прекратить эти встречи, пока не поздно, говорил я себе, но потом убеждал себя: раз Люсиль в меня не влюбляется, никакого вреда наши занятия принести не могут.
   Когда мы прощались в конце третьего вечера, я напомнил ей, что завтра вечером не приеду.
   – Мистер Эйткен отпускает меня на выходные, – объяснил я. – Так что завтра меня не будет.
   – Что же, значит, завтра я останусь без урока? – спросила она, круто повернувшись ко мне на сиденье.
   – Да, теперь только в понедельник вечером.
   – Вы куда-нибудь уезжаете?
   – Нет, никуда.
   – Так почему вы не можете приехать, как всегда? В дом не входите, встретимся прямо здесь. Или вам не хочется?
   – Дело не в том, что мне не хочется. Просто временами меня это беспокоит, – ответил я, глядя на нее. – Ведь, если о наших уроках узнает ваш муж, он придет в бешенство.
   Она засмеялась – смех у нее был на редкость заразительный, – положила обе руки мне на запястье и легонько его качнула.
   – Он просто лопнет от злости. Ну и пусть лопается, правда? Да все равно он ничего не узнает.
   – Но вас могут увидеть Уоткинс или миссис Хэппл…
   – Они никогда не выходят по вечерам, но давайте знаете что сделаем? Встретимся у вас. Я приеду на велосипеде. Можно? Я очень хочу посмотреть, как вы живете.
   Сердце мое неистово заколотилось.
   – Лучше не надо. Нет, приезжать ко мне вы не должны. Если вы хотите получить завтра урок, я приеду сюда ровно в девять, но только если вы очень этого хотите.
   Она открыла дверцу и выскользнула из машины, потом повернулась и посмотрела на меня через открытое окно.
   – Вы ужасно милый, Чес, – сказала она. – Скажите, я ведь делаю успехи, а? Скоро уже смогу сдавать на права?
   – Да, успех налицо, – хрипло произнес я. Ну почему я не могу обнять ее и прижаться губами к ее губам, таким манящим? – Ладно. Увидимся завтра.
   Дома я приготовил себе двойное виски с содовой, сел в кресло и принялся обдумывать положение.
   С нашей первой встречи прошло пять дней, но в жизни своей я не влюблялся так сильно. Понимала ли она это? Или вполне искренне верила, будто я готов рисковать расположением Эйткена только ради того, чтобы поучить ее водить машину? Неужели она настолько наивна? В этом надо разобраться.
   Меня сильно обеспокоило ее предложение приехать ко мне. Я как-то говорил ей, что мой филиппинец уходит в семь и что живу я один. Что же это – намек, что она готова ответить мне взаимностью?
   Это маловероятно, с неохотой признался я себе. Я был для нее услужливым другом, который любезно согласился научить ее водить машину и который доставлял ей массу удовольствия, не ожидая ничего получить взамен. Во всяком случае, предполагать что-то другое у меня не было никаких оснований.
   Далее, говорил я себе, надо выяснить еще одно: понимает ли она, как я рискую? Я ведь ставлю на карту свое будущее. Если Эйткен узнает о наших встречах, моя нью-йоркская одиссея рассеется как дым.
   Я долго не мог заснуть. Естественно, на работу я пришел невыспавшийся и злой и был счастлив, когда рабочий день окончился. Я захватил с собой кое-какие бумаги, решив посмотреть их в выходные.
   В эту минуту вошла Пэт – она с ангельским терпением сносила мою раздражительность – и дала мне на подпись еще несколько писем.
   – Черт подери! – рявкнул я. – Неужели я еще не все подписал?
   – Здесь всего шесть писем, – миролюбиво ответила она.
   Вытащив ручку, я поспешно нацарапал на письмах свою подпись, затем выпрямился и сказал:
   – В понедельник приду пораньше. А сейчас смываюсь. Уже больше шести?
   – Уже половина седьмого. Куда-нибудь уезжаешь?
   Я исподлобья взглянул на нее.
   – Не знаю. Возможно. Может, поиграю в гольф.
   – Надеюсь, хоть немножко отдохнешь. Не переживай, Чес, у тебя все идет отлично.
   В любое другое время я обязательно воспрянул бы духом после такой похвалы, но сейчас только разозлился.
   – И не думаю переживать, – бросил я. – В понедельник увидимся. – И, кивнув, вышел, читая в ее удивленных глазах обиду.
   Когда я проходил по коридору, из своего кабинета вышел Джо.
   – До вокзала подвезешь?
   – Давай.
   Сейчас его общество было мне совсем ни к чему, но отказать я не мог – он знал, что по дороге домой я еду мимо вокзала.
   В лифте Джо спросил:
   – Сегодня ты к Р.Э. едешь?
   – Нет. На выходные он меня отпустил. Хочу почитать вассермановский телевизионный сценарий. Мельком я его уже проглядел, вроде бы неплохо.
   – Что ты все работаешь и работаешь, надо и отдыхать немножко, – неодобрительно произнес Джо. – У тебя уже нервы не выдерживают. Что-нибудь не в порядке?
   – Да все в порядке, – отрезал я, пробираясь через толпу к стоянке.
   Мы сели в машину.
   – А чего же ты последние два дня на людей бросаешься? Сегодня днем Паолу до слез довел.
   – Кретинка твоя Паола! Три раза я ее просил соединить меня с Вассерманом – и все без толку.
   – Так он же куда-то уезжал! А волшебной палочки у нее нет.
   Я завел двигатель.
   – Какого черта, Джо? Мне твоя критика совершенно не нужна.
   – Ну вот, пожалуйста, – хмыкнул Джо, устраиваясь поудобнее на сиденье. – Теперь, стало быть, моя очередь. Если ты, друг любезный, считаешь, что ты у нас теперь крупная птица, и держать себя надо соответственно, я тебя одергивать не собираюсь. Просто советую чуть сбросить обороты. Уж слишком ты весь окунулся в работу.
   Конечно же, он был прав, и мне вдруг стало стыдно.
   – Извини, старик. В понедельник я буду в норме.
   – Да брось ты, – великодушно заявил Джо. – Ясно, на твоей шее сейчас висит много собак. – Он сменил тему разговора: – Машинка у тебя на зависть – такая красавица!
   – Я всегда мечтал о «кадиллаке». Кошельком, правда, пришлось здорово потрясти, но она того стоит. Она у меня уже полтора года, а я все не нарадуюсь.
   – Понятно. Если нью-йоркское дело выгорит и если Р.Э. поднимет мне зарплату, куплю себе такую же. Уж как-нибудь поднатужусь.
   – Если мы получим эту работу в Нью-Йорке, Джо, повышение тебе будет – это я беру на себя.
   – А никаких новых разговоров не было насчет Нью-Йорка? Р.Э. про это не вспоминал?
   – Говорил вчера вечером. По-моему, дело в шляпе. Он спрашивал, когда я смогу внести деньги.
   – А ты уверен, Чес, что ничем не рискуешь, вкладывая деньги в одно с ним дело?
   – Абсолютно. Открыть агентство в Нью-Йорке – что может быть лучше! Вложив долю, я, помимо зарплаты, буду получать пять процентов от общего дохода. Надо быть идиотом, чтобы упустить такую возможность. Вести дела я буду более или менее самостоятельно, так что свою долю в обиду не дам.
   – Эх, если бы у меня были сейчас деньги! – вздохнул Джо. – Пять процентов от общего дохода! Так ты быстро сколотишь капитальчик, Чес.
   Руки мои крепче сжали руль. Сколочу капитальчик, подумал я, если Эйткен не разнюхает про мои амурные дела. А капитальчика этого может хватить и на то, чтобы увести Люсиль от Эйткена.
   – Многое будет зависеть от нас самих, Джо, как поставим дело.
   – И когда у тебя будут денежки?
   – Я сказал своим маклерам, чтобы продавали акции. Деньги будут через несколько дней. На рынке ветер как раз дует в мою сторону, так что и здесь повезло, никакой задержки не будет.
   У вокзала я сбавил скорость.
   – Ну, спасибо, Чес, – сказал Джо, вылезая из машины. – Может, когда-нибудь я откуплю у тебя эту тележку. – И он похлопал «кадиллак» по крылу. – Ты-то, когда переберешься в Нью-Йорк, замахнешься небось на «эльдорадо»? Ну что, продашь мне эту красотку?
   – Ты сначала деньги скопи, потом поговорим, – отшутился я. – Но в принципе все возможно. Ну, пока. Счастливо отдохнуть.
   И я поехал к своему бунгало.

2

   Без одной минуты девять я подкатил к высоким железным воротам, охранявшим вход в «Гейблз».
   В тени деревьев меня ждала Люсиль.
   Быстрыми шагами она пошла мне навстречу, и я распахнул дверцу водителя. На Люсиль было светло-голубое платье с расклешенной юбкой, а волосы перехвачены узкой лентой. Едва ли нашелся бы мужчина, который устоял бы перед таким очарованием.
   Я подвинулся на сиденье, и она скользнула под баранку.
   – Привет, – с улыбкой произнесла она. – Какая точность! Как вам нравится мое платье? Я его надела специально для вас.
   – Оно сногсшибательно, – не удержался я. – Как и вы сами.
   Она счастливо засмеялась.
   – Вы так думаете? Честно?
   – Честно.
   Наверное, что-то в моем голосе насторожило ее, потому что она быстро взглянула на меня. Однако я сидел спиной к луне, и видеть выражение моего лица она не могла.
   – Ну, куда поедем? – спросила она. – Давайте к океану.
   – Согласен.
   В этот вечер жажды скорости у нее не было. Она ровно держала двадцать миль в час и на этой скорости вела машину вполне прилично.
   Свернув с шоссе, мы проехали немного по боковой дороге, а потом выбрались на узкую грунтовую, ведшую прямо к океану.
   Она вела машину расслабленно, что-то мурлыкая себе под нос, руки лежали на руле спокойно, не сжимая его мертвой хваткой. Я с горечью подумал, что скоро она будет готова сдать на права и нашим урокам придет конец.
   Мы медленно ехали по грунтовой дороге. После крутого поворота мы увидели перед собой широкую полосу песка, пальмы и океан, светившийся зеркалом в лунном свете.
   – Какая красота, – восхищенно произнесла она. Это были ее первые слова после того, как мы отъехали от «Гейблз». – Вы даже не представляете, Чес, сколько удовольствия я получаю от вождения. А вожу я уже неплохо, верно? Нет, правда, сейчас уже ничего?
   – Кое-чем похвастаться можно. Но сдавать на права еще рановато. К примеру, вы не пробовали подавать машину назад. Может, хотите рискнуть сейчас?
   Она покачала головой.
   – Не сейчас.
   Пустынной дорогой мы съехали к пляжу. Люсиль притормозила, чуть повернула руль, и машина свернула с дороги на твердый песок. Люсиль выключила зажигание.
   Сжав вспотевшие руки, я сидел не двигаясь, сердце мое замерло. Передо мной лежала саванна песка, пальмы, дальше простирался океан. Стальной свет луны освещал пляж на мили. Пляж был абсолютно пустынным: ни людей, ни машин – ничего. Можно было подумать, что, кроме нас двоих, во всем мире никого нет.
   – Я буду купаться, – заявила Люсиль. – А вы?
   Такого предложения я не ожидал, и оно застало меня врасплох.
   – Кажется, вы собирались учиться водить. У нас не так уж много времени. Сейчас без двадцати десять.
   – Я сказала Роджеру, что иду в кино, так что он меня ждет не раньше двенадцати. – Она открыла дверцу и выпрыгнула на песок. – Здесь совсем никого нет. Весь пляж принадлежит нам. Если не хотите купаться, подождите меня в машине.
   И она побежала по песку к раскидистым пальмам.
   Почти целую минуту я смотрел ей вслед. Что ж, наверное, это ответ на вопрос, который мучил меня всю ночь. Разве она привезла бы меня в такое уединенное место, если бы не хотела сблизиться со мной?
   Я не обратил внимания на колокольчик, отчаянно зазвеневший у меня в мозгу. Это жена Эйткена, вызванивал он. Сделай еще один шаг, и будешь жалеть об этом всю жизнь.
   Но я отмахнулся от колокольчика. Тяжело дыша, с колотящимся сердцем я вылез из машины.
   Я хорошо видел Люсиль. Она уже добежала до пальм. Там она остановилась, сбросила туфли, потом расстегнула молнию на платье и, дернув плечами, высвободилась из него. Под платьем оказался купальник.
   Я обошел машину, открыл багажник и вытащил оттуда пару полотенец и плавки – на всякий случай я всегда возил их с собой. Переодевшись, я оставил одежду на песке и побежал за Люсиль – она медленно шла к воде.
   Я догнал ее, и она с улыбкой обернулась.
   – Я так и знала, что вы придете. Знаете, я всегда мечтала искупаться при луне, но Роджер мне никогда этого не позволял. Ему все какие-то опасности мерещатся.
   – Похоже, вы только тем позанимаетесь, что нарушаете запреты мужа – и все это при моем участии, – заметил я, шагая с ней рядом по горячему песку.
   – Вот поэтому вы мне и нравитесь, – хитро улыбнулась она.
   Когда до воды осталось несколько метров, она вдруг побежала и с легким всплеском упала на океанские волны.
   Если ее успехи в вождении были пока невелики, то в плавании она знала толк – это было сразу видно. Я понял, что пытаться догнать ее – дело бесполезное. Проплыв метров сто, она развернулась и почти так же быстро поплыла обратно.
   Она сделала несколько кругов вокруг меня.
   – Ну как, довольны, что согласились?
   – Как будто да.
   Я лег на спину. Вода была теплая, но оценить всю прелесть природы я просто не мог. Я думал лишь об одном: скорей бы она наплавалась и вышла из воды.
   Она отплыла в сторону, потом снова приблизилась и некоторое время плавала вокруг меня.
   Так мы молча плавали несколько минут, и это были самые длинные минуты в моей жизни. В конце концов нервы у меня не выдержали.
   – Давайте возвращаться.
   Я поплыл к берегу, она – рядом.
   Мы вышли из воды и зашагали к тому месту, где она оставила платье. Вдруг она спросила:
   – А что вы делаете завтра, Чес?
   – Не знаю… Ничего особенного. Может, поиграю в гольф.
   – А что, если нам с вами завтра встретиться? Вообще-то меня завтра приглашала подруга, но я легко могу отговориться. Мы с вами укатили бы куда-нибудь за город.
   Мы стояли в тени пальм. Я поднял полотенца и одно бросил ей, а вторым стал вытирать голову.
   – Нас могут увидеть, – возразил я, опускаясь на песок.
   Она обтирала плечи. За ее спиной блестела луна.
   – Мы будем осторожны. Я могу приехать к вам на велосипеде, а там будем держаться подальше от главной дороги.
   – Думаю, встречаться средь бела дня неразумно, Люсиль. Нас может увидеть кто угодно.
   Она бросила полотенце на песок, села рядом со мной, обхватила руками колени и подтянула их к подбородку.
   – Это ужасно, да?
   – Вот именно.
   – А как было бы здорово укатить куда-нибудь на весь день! Мы бы с вами устроили пикник. Может, рискнем?
   – Вы действительно хотите рискнуть? – спросил я внезапно охрипшим голосом.
   – Просто я думаю, что никто нас не увидит. Я надену большую шляпу, темные очки, изменю прическу. Могу спорить, никто меня не узнает.
   – Но вы бы не хотели, Люсиль, чтобы вашему мужу стало об этом известно?
   Она уперла подбородок в колени.
   – Нет, конечно.
   – А что он сделает, если узнает?
   – Ясно, он будет метать громы и молнии, но к чему говорить об этом? А что, если я просто приеду к вам? Мы бы провели вместе целый день. У вас там, кажется, безлюдное местечко? Мы бы поплавали, устроили бы пикничок. И никто бы нас не видел.
   – Вы это серьезно?
   На какой-то момент она задумалась, потом поднялась с песка.
   – Да нет, наверное, нет. – Она поежилась. – Что-то холодно стало. Пойду оденусь.
   Она подхватила платье и туфли и побежала к машине. Я словно окаменел, руки крепко сжимали полотенце. Прошло, наверное, минут десять. Вдруг я услышал, что она зовет меня:
   – Чес…
   Я не пошевелился. Даже не обернулся.
   – Вы не идете, Чес?
   Я продолжал сидеть не двигаясь.
   Раздались шаги ее босых ног по песку, и через мгновение она была рядом.
   – Вы не слышали, как я вас звала?
   Ее стройные красивые ноги находились на уровне моих глаз. Я поднял голову. Она была в платье, но я сразу увидел – надето оно на голое тело.
   – Сядьте. Мне нужно с вами поговорить.
   Она села чуть поодаль, подобрав под себя ноги.
   – Да, Чес?
   – Вы действительно хотите, чтобы завтра мы куда-нибудь поехали вдвоем и устроили пикник?
   Луна ярко освещала ее лицо. На нем было написано удивление.
   – Но вы же сказали…
   – Неважно, что я сказал. Так вы хотите?
   – Ну да, конечно, хочу.
   – Прекрасно. Скажите своему мужу, что вы хотите провести день со мной, и, если он согласится, я к вашим услугам.
   Она вздрогнула.
   – Но я не могу этого сделать. Вы же знаете. Он и понятия не имеет, что мы знакомы.
   – Ну так скажите ему, что мы познакомились.
   – Я не понимаю… – Она чуть наклонилась вперед и взглянула мне в лицо. – У вас такой сердитый голос, Чес. Что случилось?
   – Скажите ему, что мы познакомились, – повторил я, не глядя на нее.
   – Но я же не могу. Ему это не понравится.
   – Интересно, почему?
   – Чес, давайте прекратим этот разговор. Вы не хуже меня знаете – почему.
   – Я не знаю, объясните мне.
   – Он всегда меня так глупо ревнует. Он просто не поймет.
   – Чего не поймет?
   – Чес, не будьте таким злым. Что случилось?
   – Я спрашиваю: чего он не поймет? – с нажимом произнес я и, повернув голову, посмотрел ей в глаза. – Объясните мне, чего именно он не поймет.
   – Он не любит, чтобы я общалась с другими мужчинами.
   – А это почему? Он что, вам не доверяет?
   Напрягшись, она молчала, только во все глаза глядела на меня.
   – Может быть, он боится, что, если вы будете общаться с другими мужчинами, у него вырастут рога? – зло спросил я.
   – Чес! Ну что случилось? Почему вы вдруг так рассердились? Почему вы говорите со мной в таком тоне?
   – Может, он боится, что у него вырастут рога, если вы будете общаться со мной?
   – Я не знаю… Чес, ну пожалуйста, зачем вы так… Если вы не перестанете, я уйду.
   – Зачем я так? – с трудом сдерживаясь, переспросил я. – Вам не нравится? Но вы же не целомудренное дитя, а замужняя женщина и должны хорошо понимать, какие мысли бродят в голове у мужчины, когда очаровательная молодая женщина привозит его в уединенное место, где нет ни души, к тому же далеко не в детское время. Или вы настолько глупы, что не понимаете этого?
   Она дернулась назад, как от удара. На лице ее застыли потрясение и гнев.
   Я подался вперед и заглянул ей в глаза.
   – Вы влюблены в меня, Люсиль?
   Она вздрогнула.
   – Влюблена в вас? Нет, откуда вы взяли? Что вы такое говорите, Чес?
   Черная желчь разочарования затуманила мне рассудок.
   – Так какого черта вы притащили меня сюда? Какого черта вы навязываетесь? – Мой голос зазвенел. – За кого вы меня принимаете? Или вы думаете, что я каменный?