Я немного постоял, прислушиваясь. Кроме слабого тиканья моих наручных часов и более громкого и размеренного тиканья больших часов в холле, никаких звуков до моих ушей не доносилось.
Я прикрыл за собой дверь, запер ее и взял ключ с собой. Тихо прокравшись по коридору, я остановился перед дверью Вестал и прислушался. Было тихо.
Дойдя до конца коридора, я, прежде чем повернуть в тупичок, где располагалась комната Евы, убедился, что никто за мной не следит.
Остановившись перед комнатой Евы, я нажал ручку и мягко толкнул дверь. Она открылась.
Я вошел в залитую лунным светом комнату, притворил дверь и повернул ключ в замочной скважине.
— Кто там? — окликнула Ева.
При лунном свете я разглядел, что она села в постели.
— Говори потише, — сказал я, — и не включай свет.
— Что тебе нужно? Что ты здесь делаешь?
Голос был встревоженный.
— Она обвинила меня, что я встречался с женщиной, и мы поцапались.
— Но она не знает, с кем именно?
— Нет.
— Тогда что ты здесь делаешь? Уходи! Оставь меня в покое!
— Говори тише. Нам нужно кое-что обсудить.
— Я не хочу ничего слушать. Пожалуйста, оставь меня! Помнишь, что случилось последний раз, когда ты пришел ко мне в комнату? Прошу тебя, уйди!
— Неважно, что случилось в прошлый раз. Важно то, что я тебе скажу. Ты бы хотела получить пятьдесят тысяч долларов, Ева?
— О чем ты говоришь? Уходи, Чед!
— Послушай, что я скажу. Я предлагаю тебе возможность заполучить пятьдесят тысяч. Я также предлагаю тебе выйти за меня замуж и совместно владеть шестьюдесятью миллионами. Что ты на это скажешь?
Последовало долгое молчание. Ева пыталась разглядеть выражение моего лица в полумраке.
— Ты не напился? Что ты плетешь?
— Помнишь, той ночью ты упомянула Божью волю? А я спросил, имеешь ли ты в виду то, что Вестал может заболеть или пасть жертвой несчастного случая и умереть? Помнишь?
Ее пальцы крепко сжали простыню, прикрывавшую ее тело.
— Чед! Что ты хочешь этим сказать?
— Вестал станет жертвой несчастного случая.
— Откуда ты знаешь? Господи, да перестань пороть чушь и иди спать. Она может в любой миг зайти! Я пригнулся к ней и прошептал:
— Я не стану полагаться на Божью волю, Ева. Я собираюсь убить ее.
Я услышал, что у нее дыхание перехватило. Я ждал так, как ждал реакции Вестал на мое предложение совершить подлог с целью уклонения от оплаты налога Мне казалось, что я могу положиться на Еву, но полной уверенности у меня не было. Если Ева не согласится, то мне крышка, так что я ждал ее ответа с таким напряжением, что во рту у меня пересохло.
— Убить ее? — прошептала она. — Но как ты это сделаешь, Чед?
Слава Богу: на такой ответ я и рассчитывал. Теперь я знал, что все будет в порядке, потому что без помощи Евы мой план был обречен на провал.
Я выудил из кармана халата пачку сигарет и предложил Еве закурить, но она отрицательно мотнула головой Я зажег сигарету. Пока горела зажигалка, я разглядел, что и без того бледное лицо Евы стало белым как мел, а глаза зияли, словно черные дыры.
— Как ты это сделаешь, Чед? — повторила она.
— В данный момент это не главное. Но если мне это удастся, ты станешь моей женой, Ева?
— Твоей женой? Но как же это возможно? Ведь я замужем.
— С Ларри мы разберемся. Он даст тебе развод. Имея шестьдесят миллионов, нам будет море по колено. Теперь слушай: я пойду на это только при условии, что мы поженимся в течение девяти месяцев после того, как ты получишь развод. В ожидании развода мы отправимся в Европу, где будем жить как муж и жена. Как только она умрет, Ева, мы ни на минуту с тобой не расстанемся. Не знаю, как ты относишься ко мне, но отлично знаю, как я к тебе отношусь. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. Ты проникла в мою кровь, в самую глубину моего сердца. Я не спрашиваю, любишь ли ты меня; но знаю, что мы можем быть счастливы вдвоем. Ты выйдешь за меня после того, как она умрет?
— Раз ты так хочешь, Чед, то да.
Чуть-чуть быстро и слишком гладко. Хоть я и потерял голову из-за Евы, но тем не менее не доверял ей. Я был убежден, что она по-прежнему любит Ларри. И не собирался рисковать головой ради того, чтобы потом оказаться дураком с намыленной шеей.
— Слушай внимательно, Ева. Мы не только получим деньги, но и станем соучастниками преступления после смерти Вестал. Соучастниками убийства. И тебе отведена не менее важная роль, чем мне. Если ты передумаешь выходить за меня замуж после того, как все будет кончено, я сдам тебя полиции. Обещаю это. Тогда тебе тоже не поздоровится. Так что не делай поспешных обещаний. Если хочешь, завтра ночью я приду снова, чтобы у тебя было время на раздумья. Хочешь?
Она взяла меня за руку.
— Нет. Я отвечу сейчас. Если ты этого хочешь, Чед, то я стану твоей женой. С радостью. Только… надо, чтобы это не было опасно.
Я обнял ее. От ощущения ее мягкого тела под тонкой ночной рубашкой меня бросило в жар, но я сдержался. Время для любви настанет потом. Немного терпения и выдержки, и Ева будет моей до конца наших дней.
— Убийство это всегда крайне опасно, но мой план исключает всякий риск, если, конечно, ты мне поможешь. Когда я сегодня вернулся, она упрекнула меня в том, что я был с женщиной. Я пытался отшутиться, и она залепила мне пощечину. Я потерял голову и едва не свернул ей шею. К счастью, рядом оказался лейтенант полиции Леггит. Он вмешался и разнял нас. Потом отпустил шуточку, что и сам, дескать, не прочь удавить свою жену, но, как оказалось, он намеренно пускал мне пыль в глаза. Прощаясь, он съехидничал по поводу женской помады на моем воротничке. Но, главное, он знает, что мы с Вестал поссорились. Поэтому, услышав, что она погибла, он тут же придет к заключению, что я ее убил. Я, бесспорно, подозреваемый номер один. Я не люблю ее. Мы только что поссорились. Я получаю все деньги по наследству. Я больше всех выигрываю в результате ее смерти. Может, даже хорошо, что он будет подозревать меня, потому что, после того как я докажу свою непричастность к смерти Вестал, он тогда поверит в то, что и в самом деле произошел несчастный случай. И мы будем вне опасности.
Ева схватила меня за руку.
— Я не совсем понимаю, — забормотала она. — Как ты собираешься это сделать, Чед? Я… мне страшно.
— Знаешь, что получается, когда лопнет покрышка? Если это левое колесо, то машину бросает влево; если правое — то вправо. Так случилось со мной, когда я возвращался из Иден-Энда. Мне повезло: я застрял в песчаных дюнах. С Вестал это случится на обрывистой дороге в скалах: и там не будет дюн, чтобы ее спасти.
Пальцы Евы еще крепче сжали мою руку. Она молча слушала.
— Я ездил в Иден-Энд на ее «роллс-ройсе». Лопнувшую покрышку я запер в багажнике Вот, что надо сделать; в один из ближайших вечеров ей придется выезжать. Мы позаботимся о Джо. Ты дашь ему то средство, от которого Вестал делалось плохо. Она не прочь порой вести машину и сама, но мы должны быть уверены, что Джо выведен из строя. Когда она пойдет за машиной в гараж, я буду уже там. Я ударю ее по голове, потом отвезу на горную дорогу и поменяю колесо на колесо с лопнувшей покрышкой. Потом посажу Вестал на водительское сиденье и столкну машину в пропасть. Это все просто, но важно предусмотреть мелочи. Как только Леггит узнает о случившемся, он первым делом подумает на меня. У меня должно быть железное алиби, такое, чтобы комар носа не подточил; и вот здесь важную роль сыграешь ты. У меня все продумано, и, если ты выполнишь все мои указания, никто нас не поймает.
— Что я должна сделать?
— Главное для нас устроить так, чтобы я одновременно был в двух местах: на дороге и в своем кабинете, причем вместе с тобой. Нам потребуются свидетели, которые покажут, что видели и слышали меня в кабинете в то время, как я на самом деле буду на горной дороге. И свидетели должны быть такие, которым поверит Леггит. Одним из них должен быть Харджис. Леггит быстро выяснит, что Харджис ненавидит меня, и, если Харджис подтвердит, что во время аварии я не выходил из кабинета. Лег гит поверит ему. Вторым свидетелем будет Райан Блейксгоун. Его уважают, и Леггит знает, что он не из тех, кто хочет иметь неприятности с полицией.
— Но как тебе удастся оказаться одновременно в двух местах? — спросила Ева. — Мысль-то здравая, но вот как ее осуществить?
— Это займет довольно много времени и потребует терпения, но зато вполне осуществимо. Вот что должно случиться: допустим, Вестал уедет из дома часов в девять. В девять тридцать ты позвонишь Харджису. Когда он придет в холл, ты выйдешь ему навстречу из моего кабинета, оставив дверь открытой. Он услышит, что я диктую письмо на магнитофон. Он увидит спинку моего кресла, а также мою руку на подлокотнике. Более чем достаточно, чтобы убедить его в моем присутствии. Он сам домыслит, что видел мою голову и ноги: воображение способно заполнить любые пробелы. Ты скажешь ему, что я прошу принести кофе. И напомнишь, что, когда через несколько минут придет Блейкстоун, его следует провести в гостиную, а не в кабинет, потому что я буду занят еще примерно с полчаса. И вернешься в кабинет, оставив дверь нараспашку. Когда Харджис принесет кофе, позволь ему войти в кабинет, но только держись между ним и моим креслом. Знаком покажи ему, чтобы он поставил кофе на столик у двери и ничего не говорил. Помни, что мой голос все это время будет диктовать. Когда Харджис уйдет, ты закроешь дверь и будешь ждать прихода Блейкстоуна. Примерно с четверть часа. Когда Харджис введет его в гостиную, ты сразу выйдешь к ним, оставив дверь открытой, чтобы они оба увидели меня в кресле со спины. Скажешь Блейкстоуну, что я заканчиваю диктовать и минут через десять освобожусь и приму его. Потом возвращайся в кабинет и закрой за собой дверь. Вот и все… справишься?
— Ты сказал: это то, что должно случиться. А что произойдет на самом деле?
— Я заранее приготовлю магнитофонную запись. Надиктую кучу писем, и Харджис с Блейкстоуном услышат мой голос, записанный на ленту. Руку изготовить ничего не стоит. Хватит какого-нибудь пиджака и проволоки. Если в придачу к моему голосу и руке мы добавим еще тлеющую сигарету, кто угодно готов будет поклясться, что видел меня воочию В то время как я буду менять колесо на горной дороге. Когда я с этим покончу, то быстро вернусь, залезу в кабинет через окно, облачусь в пиджак, который они видели, и выйду из кабинета. Извинюсь перед Блейкстоуном, что заставил его ждать. Если ты не испугаешься и выполнишь все мои указания, у нас будет железное алиби. Попробуй сама, найди в нем уязвимое место.
Она немного налегла на меня, и я почувствовал, что она немного дрожит.
— А вдруг Блейкстоун опоздает, а запись кончится? — спросила она. Я кивнул.
— Да, это существенно. Одной ленты хватит на час. Как только Харджис принесет кофе и удалится, ты выключишь магнитофон. И включишь его только тогда, когда услышишь, что пришел Блейкстоун. Тогда времени хватит. Это очень важная часть плана, и тебе придется как следует потренироваться, чтобы все рассчитать. И еще, когда ты выйдешь к Блейкстоуну и скажешь, что я скоро освобожусь, я сам подам голос. Я скажу: «Извини, Райан, я еще чуть-чуть» или что-то в таком роде. Потом продолжу диктовать. Это окончательно убедит его, что я нахожусь в кабинете, хотя здесь очень важно рассчитать время буквально до секунды. Я заранее все запишу на магнитофон, а ты сама потренируешься, чтобы моя фраза прозвучала вовремя.
— Это будет непросто, Чед.
— Да, но сделать это надо.
— Что ж, попытаемся. Ты еще кое-что не предусмотрел. Из дома слышно, как машина выезжает из гаража. Если Вестал должна уехать в девять, а Блейкстоун приедет только в половине десятого, Харджис может заметить, что Вестал еще не отъезжала. Что, если ему взбредет в голову пойти в гараж и проверить, все ли у нее в порядке.
— Да, ты права, — сказал я. — Это следует обдумать. Я затушил окурок и закурил новую сигарету. Потом продолжил:
— Когда я ее оглушу, я засуну ее в машину и отвезу к началу горной дороги. Там пережду в рощице, пока проедет Блейкстоун. Когда он скроется из вида, я доеду до ближайшего крутого поворота и…
— Нет, Чед, так не пойдет. Он может заметить, что ограждение было неповрежденным. Он же должен поверить, что авария уже случилась.
— Да. — Я почесал в затылке и нахмурился. — Проклятье! Это я упустил. Надо все переиграть, Ева. Блейкстоун должен приехать раньше. Придумал! Как только я увижу огни его фар, я посажу Вестал себе на колени и поеду к нему навстречу, прячась у нее за спиной. Он ездит быстро, и я поеду достаточно быстро. Он увидит «ролле» и, возможно, мельком разглядит Вестал, меня же он, безусловно, не заметит. Потом, узнав про аварию, он подумает, что она случилась через несколько секунд после того, как он встретил Вестал.
— Тут важно все рассчитать, Чед. Если он приедет раньше…
— Нет, обычно он немного опаздывает. Но я специально попрошу, чтобы он приехал вовремя.
— А ты успеешь вернуться, Чед? Не пойдешь же ты пешком три мили? Это слишком далеко.
— Да, ты права. Днем отведи туда свою машину и спрячь в роще. Покончив с Вестал, я воспользуюсь твоей машиной.
— Хорошо.
Я взглянул на часы. Было почти четыре.
— Давай еще все как следует обмозгуем, Ева. Время у нас есть. Подумай на досуге. Может, мы еще что-то не предусмотрели. Ошибиться нам нельзя.
— Я подумаю.
— Сообщи мне, когда она надумает куда-то поехать. Надо, чтобы это было после наступления темноты. Тогда мы успеем подготовиться.
— Я все сделаю. Я встал.
— Значит, по рукам?
— Да.
— Страшно?
— Немножко.
— Если ты не потеряешь присутствия духа, то все будет нормально. Твоя задачка, конечно, похитрее моей.
— Твоя тоже непростая.
— Обо мне не беспокойся. Я сам о себе позабочусь. — Я нагнулся и поцеловал ее. — Теперь мы с тобой в одной упряжке, Ева. Это начало нашего союза.
Она обняла меня за шею.
— Да, Чед.
— Ты выйдешь за меня?
— Я же сказала, что да.
— Смешно, конечно, но ты мне нужна гораздо больше, чем ее деньги.
— У тебя будет и то и другое.
Я легонько погладил ее по лицу, пересек комнату и отомкнул дверь.
Вот так мы все замыслили. В то время мы даже не думали о Вестал. Она была для нас чем-то вроде препятствия на нашем пути; помехой, которую требовалось устранить. Награда была слишком велика, чтобы испытывать угрызения совести. Совесть заговорила много позже.
Я спал без сновидений и проснулся поздно.
Принимая душ, я вспомнил, что надо помириться с Вестал. Если она всерьез поверит, что я ей изменил, то может в порыве гнева изменить завещание. От одной мысли об этом у меня все поджилки затряслись.
Когда мы с ней расстались, она явно была убеждена, что я провел время с женщиной. Трудность заключалась в том, чтобы убедить Вестал, что она ошиблась. А как я мог это сделать, не предъявив ей несуществующего сержанта Джима Лэшера?
К тому времени, когда я оделся и позавтракал на балконе, мне удалось найти выход.
Я позвонил Вестал в ее комнату.
— В чем дело?
В голосе прозвучали гнев и раздражение.
— Это я, Чед, Вестал. Могу я поговорить с тобой?
— Нет! Нам больше не о чем разговаривать.
— Мне очень стыдно, Вестал, и я хочу исповедоваться. Я надеялся, что сумею пробудить ее любопытство, и я оказался прав.
— Что это значит? — резко спросила она.
— Я не могу изливать душу по телефону. Можно, я приду к тебе?
Я постарался, чтобы мой голос был возможно более смиренным. Хорошо, что она не видела выражения моего лица при этом. Когда она высокомерно сказала: «Очень хорошо. Приходи через полчаса», — я еле удержался, чтобы не прыснуть от смеха.
«Глупая кикимора! Брыкайся, брыкайся, дни твои сочтены!»
Ровно в одиннадцать тридцать я постучал в ее дверь.
Вестал сидела перед трюмо в желтом халате, притворяясь, что укладывает волосы.
Я приблизился и стал рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу.
— Извини, Вестал, — начал я, — я даже не знаю, сможешь ли ты простить меня. Я хочу тебе во всем признаться: да, вчера вечером я в самом деле был с женщиной, и мне безумно стыдно.
Я прекрасно понимал, что она панически боялась услышать это. Ее лицо сначала стало пунцовым, потом побелело. Она подозревала, что я был с женщиной, но мое честное признание сразило ее наповал.
— О, Чед, — пролепетала она.
Она позабыла о гневе и о ревности. Она больше всего на свете боялась потерять меня.
— Извини, Вестал, но я обещаю, что больше это не повторится, — отбарабанивал я заученную за завтраком речь. — Мы с Джимом немного перебрали. Ему до смерти захотелось пойти в бордель, и он уговорил меня.
— В бордель?
Как я и ожидал, на ее лице отразилась нескрываемое облегчение.
— Да. Не знаю, сумеешь ли когда-нибудь простить меня за такое свинство, но я был пьян и плохо соображал…
— О, Чед! Как ты меня напугал. Я думала, что ты влюбился! О, Чед!
Она разрыдалась. Я обнял ее. Горючие слезы полились на мое плечо, когда она, прижавшись ко мне своей безобразной мордочкой, гладила меня худыми пальцами по волосам.
— О, Чед, родной мой, конечно, я прощаю тебя. Прости, что думала о тебе так дурно. Прости меня. Все оказалось даже проще, чем я думал.
Глава 13
Я прикрыл за собой дверь, запер ее и взял ключ с собой. Тихо прокравшись по коридору, я остановился перед дверью Вестал и прислушался. Было тихо.
Дойдя до конца коридора, я, прежде чем повернуть в тупичок, где располагалась комната Евы, убедился, что никто за мной не следит.
Остановившись перед комнатой Евы, я нажал ручку и мягко толкнул дверь. Она открылась.
Я вошел в залитую лунным светом комнату, притворил дверь и повернул ключ в замочной скважине.
— Кто там? — окликнула Ева.
При лунном свете я разглядел, что она села в постели.
— Говори потише, — сказал я, — и не включай свет.
— Что тебе нужно? Что ты здесь делаешь?
Голос был встревоженный.
— Она обвинила меня, что я встречался с женщиной, и мы поцапались.
— Но она не знает, с кем именно?
— Нет.
— Тогда что ты здесь делаешь? Уходи! Оставь меня в покое!
— Говори тише. Нам нужно кое-что обсудить.
— Я не хочу ничего слушать. Пожалуйста, оставь меня! Помнишь, что случилось последний раз, когда ты пришел ко мне в комнату? Прошу тебя, уйди!
— Неважно, что случилось в прошлый раз. Важно то, что я тебе скажу. Ты бы хотела получить пятьдесят тысяч долларов, Ева?
— О чем ты говоришь? Уходи, Чед!
— Послушай, что я скажу. Я предлагаю тебе возможность заполучить пятьдесят тысяч. Я также предлагаю тебе выйти за меня замуж и совместно владеть шестьюдесятью миллионами. Что ты на это скажешь?
Последовало долгое молчание. Ева пыталась разглядеть выражение моего лица в полумраке.
— Ты не напился? Что ты плетешь?
— Помнишь, той ночью ты упомянула Божью волю? А я спросил, имеешь ли ты в виду то, что Вестал может заболеть или пасть жертвой несчастного случая и умереть? Помнишь?
Ее пальцы крепко сжали простыню, прикрывавшую ее тело.
— Чед! Что ты хочешь этим сказать?
— Вестал станет жертвой несчастного случая.
— Откуда ты знаешь? Господи, да перестань пороть чушь и иди спать. Она может в любой миг зайти! Я пригнулся к ней и прошептал:
— Я не стану полагаться на Божью волю, Ева. Я собираюсь убить ее.
Я услышал, что у нее дыхание перехватило. Я ждал так, как ждал реакции Вестал на мое предложение совершить подлог с целью уклонения от оплаты налога Мне казалось, что я могу положиться на Еву, но полной уверенности у меня не было. Если Ева не согласится, то мне крышка, так что я ждал ее ответа с таким напряжением, что во рту у меня пересохло.
— Убить ее? — прошептала она. — Но как ты это сделаешь, Чед?
Слава Богу: на такой ответ я и рассчитывал. Теперь я знал, что все будет в порядке, потому что без помощи Евы мой план был обречен на провал.
Я выудил из кармана халата пачку сигарет и предложил Еве закурить, но она отрицательно мотнула головой Я зажег сигарету. Пока горела зажигалка, я разглядел, что и без того бледное лицо Евы стало белым как мел, а глаза зияли, словно черные дыры.
— Как ты это сделаешь, Чед? — повторила она.
— В данный момент это не главное. Но если мне это удастся, ты станешь моей женой, Ева?
— Твоей женой? Но как же это возможно? Ведь я замужем.
— С Ларри мы разберемся. Он даст тебе развод. Имея шестьдесят миллионов, нам будет море по колено. Теперь слушай: я пойду на это только при условии, что мы поженимся в течение девяти месяцев после того, как ты получишь развод. В ожидании развода мы отправимся в Европу, где будем жить как муж и жена. Как только она умрет, Ева, мы ни на минуту с тобой не расстанемся. Не знаю, как ты относишься ко мне, но отлично знаю, как я к тебе отношусь. Ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. Ты проникла в мою кровь, в самую глубину моего сердца. Я не спрашиваю, любишь ли ты меня; но знаю, что мы можем быть счастливы вдвоем. Ты выйдешь за меня после того, как она умрет?
— Раз ты так хочешь, Чед, то да.
Чуть-чуть быстро и слишком гладко. Хоть я и потерял голову из-за Евы, но тем не менее не доверял ей. Я был убежден, что она по-прежнему любит Ларри. И не собирался рисковать головой ради того, чтобы потом оказаться дураком с намыленной шеей.
— Слушай внимательно, Ева. Мы не только получим деньги, но и станем соучастниками преступления после смерти Вестал. Соучастниками убийства. И тебе отведена не менее важная роль, чем мне. Если ты передумаешь выходить за меня замуж после того, как все будет кончено, я сдам тебя полиции. Обещаю это. Тогда тебе тоже не поздоровится. Так что не делай поспешных обещаний. Если хочешь, завтра ночью я приду снова, чтобы у тебя было время на раздумья. Хочешь?
Она взяла меня за руку.
— Нет. Я отвечу сейчас. Если ты этого хочешь, Чед, то я стану твоей женой. С радостью. Только… надо, чтобы это не было опасно.
Я обнял ее. От ощущения ее мягкого тела под тонкой ночной рубашкой меня бросило в жар, но я сдержался. Время для любви настанет потом. Немного терпения и выдержки, и Ева будет моей до конца наших дней.
— Убийство это всегда крайне опасно, но мой план исключает всякий риск, если, конечно, ты мне поможешь. Когда я сегодня вернулся, она упрекнула меня в том, что я был с женщиной. Я пытался отшутиться, и она залепила мне пощечину. Я потерял голову и едва не свернул ей шею. К счастью, рядом оказался лейтенант полиции Леггит. Он вмешался и разнял нас. Потом отпустил шуточку, что и сам, дескать, не прочь удавить свою жену, но, как оказалось, он намеренно пускал мне пыль в глаза. Прощаясь, он съехидничал по поводу женской помады на моем воротничке. Но, главное, он знает, что мы с Вестал поссорились. Поэтому, услышав, что она погибла, он тут же придет к заключению, что я ее убил. Я, бесспорно, подозреваемый номер один. Я не люблю ее. Мы только что поссорились. Я получаю все деньги по наследству. Я больше всех выигрываю в результате ее смерти. Может, даже хорошо, что он будет подозревать меня, потому что, после того как я докажу свою непричастность к смерти Вестал, он тогда поверит в то, что и в самом деле произошел несчастный случай. И мы будем вне опасности.
Ева схватила меня за руку.
— Я не совсем понимаю, — забормотала она. — Как ты собираешься это сделать, Чед? Я… мне страшно.
— Знаешь, что получается, когда лопнет покрышка? Если это левое колесо, то машину бросает влево; если правое — то вправо. Так случилось со мной, когда я возвращался из Иден-Энда. Мне повезло: я застрял в песчаных дюнах. С Вестал это случится на обрывистой дороге в скалах: и там не будет дюн, чтобы ее спасти.
Пальцы Евы еще крепче сжали мою руку. Она молча слушала.
— Я ездил в Иден-Энд на ее «роллс-ройсе». Лопнувшую покрышку я запер в багажнике Вот, что надо сделать; в один из ближайших вечеров ей придется выезжать. Мы позаботимся о Джо. Ты дашь ему то средство, от которого Вестал делалось плохо. Она не прочь порой вести машину и сама, но мы должны быть уверены, что Джо выведен из строя. Когда она пойдет за машиной в гараж, я буду уже там. Я ударю ее по голове, потом отвезу на горную дорогу и поменяю колесо на колесо с лопнувшей покрышкой. Потом посажу Вестал на водительское сиденье и столкну машину в пропасть. Это все просто, но важно предусмотреть мелочи. Как только Леггит узнает о случившемся, он первым делом подумает на меня. У меня должно быть железное алиби, такое, чтобы комар носа не подточил; и вот здесь важную роль сыграешь ты. У меня все продумано, и, если ты выполнишь все мои указания, никто нас не поймает.
— Что я должна сделать?
— Главное для нас устроить так, чтобы я одновременно был в двух местах: на дороге и в своем кабинете, причем вместе с тобой. Нам потребуются свидетели, которые покажут, что видели и слышали меня в кабинете в то время, как я на самом деле буду на горной дороге. И свидетели должны быть такие, которым поверит Леггит. Одним из них должен быть Харджис. Леггит быстро выяснит, что Харджис ненавидит меня, и, если Харджис подтвердит, что во время аварии я не выходил из кабинета. Лег гит поверит ему. Вторым свидетелем будет Райан Блейксгоун. Его уважают, и Леггит знает, что он не из тех, кто хочет иметь неприятности с полицией.
— Но как тебе удастся оказаться одновременно в двух местах? — спросила Ева. — Мысль-то здравая, но вот как ее осуществить?
— Это займет довольно много времени и потребует терпения, но зато вполне осуществимо. Вот что должно случиться: допустим, Вестал уедет из дома часов в девять. В девять тридцать ты позвонишь Харджису. Когда он придет в холл, ты выйдешь ему навстречу из моего кабинета, оставив дверь открытой. Он услышит, что я диктую письмо на магнитофон. Он увидит спинку моего кресла, а также мою руку на подлокотнике. Более чем достаточно, чтобы убедить его в моем присутствии. Он сам домыслит, что видел мою голову и ноги: воображение способно заполнить любые пробелы. Ты скажешь ему, что я прошу принести кофе. И напомнишь, что, когда через несколько минут придет Блейкстоун, его следует провести в гостиную, а не в кабинет, потому что я буду занят еще примерно с полчаса. И вернешься в кабинет, оставив дверь нараспашку. Когда Харджис принесет кофе, позволь ему войти в кабинет, но только держись между ним и моим креслом. Знаком покажи ему, чтобы он поставил кофе на столик у двери и ничего не говорил. Помни, что мой голос все это время будет диктовать. Когда Харджис уйдет, ты закроешь дверь и будешь ждать прихода Блейкстоуна. Примерно с четверть часа. Когда Харджис введет его в гостиную, ты сразу выйдешь к ним, оставив дверь открытой, чтобы они оба увидели меня в кресле со спины. Скажешь Блейкстоуну, что я заканчиваю диктовать и минут через десять освобожусь и приму его. Потом возвращайся в кабинет и закрой за собой дверь. Вот и все… справишься?
— Ты сказал: это то, что должно случиться. А что произойдет на самом деле?
— Я заранее приготовлю магнитофонную запись. Надиктую кучу писем, и Харджис с Блейкстоуном услышат мой голос, записанный на ленту. Руку изготовить ничего не стоит. Хватит какого-нибудь пиджака и проволоки. Если в придачу к моему голосу и руке мы добавим еще тлеющую сигарету, кто угодно готов будет поклясться, что видел меня воочию В то время как я буду менять колесо на горной дороге. Когда я с этим покончу, то быстро вернусь, залезу в кабинет через окно, облачусь в пиджак, который они видели, и выйду из кабинета. Извинюсь перед Блейкстоуном, что заставил его ждать. Если ты не испугаешься и выполнишь все мои указания, у нас будет железное алиби. Попробуй сама, найди в нем уязвимое место.
Она немного налегла на меня, и я почувствовал, что она немного дрожит.
— А вдруг Блейкстоун опоздает, а запись кончится? — спросила она. Я кивнул.
— Да, это существенно. Одной ленты хватит на час. Как только Харджис принесет кофе и удалится, ты выключишь магнитофон. И включишь его только тогда, когда услышишь, что пришел Блейкстоун. Тогда времени хватит. Это очень важная часть плана, и тебе придется как следует потренироваться, чтобы все рассчитать. И еще, когда ты выйдешь к Блейкстоуну и скажешь, что я скоро освобожусь, я сам подам голос. Я скажу: «Извини, Райан, я еще чуть-чуть» или что-то в таком роде. Потом продолжу диктовать. Это окончательно убедит его, что я нахожусь в кабинете, хотя здесь очень важно рассчитать время буквально до секунды. Я заранее все запишу на магнитофон, а ты сама потренируешься, чтобы моя фраза прозвучала вовремя.
— Это будет непросто, Чед.
— Да, но сделать это надо.
— Что ж, попытаемся. Ты еще кое-что не предусмотрел. Из дома слышно, как машина выезжает из гаража. Если Вестал должна уехать в девять, а Блейкстоун приедет только в половине десятого, Харджис может заметить, что Вестал еще не отъезжала. Что, если ему взбредет в голову пойти в гараж и проверить, все ли у нее в порядке.
— Да, ты права, — сказал я. — Это следует обдумать. Я затушил окурок и закурил новую сигарету. Потом продолжил:
— Когда я ее оглушу, я засуну ее в машину и отвезу к началу горной дороги. Там пережду в рощице, пока проедет Блейкстоун. Когда он скроется из вида, я доеду до ближайшего крутого поворота и…
— Нет, Чед, так не пойдет. Он может заметить, что ограждение было неповрежденным. Он же должен поверить, что авария уже случилась.
— Да. — Я почесал в затылке и нахмурился. — Проклятье! Это я упустил. Надо все переиграть, Ева. Блейкстоун должен приехать раньше. Придумал! Как только я увижу огни его фар, я посажу Вестал себе на колени и поеду к нему навстречу, прячась у нее за спиной. Он ездит быстро, и я поеду достаточно быстро. Он увидит «ролле» и, возможно, мельком разглядит Вестал, меня же он, безусловно, не заметит. Потом, узнав про аварию, он подумает, что она случилась через несколько секунд после того, как он встретил Вестал.
— Тут важно все рассчитать, Чед. Если он приедет раньше…
— Нет, обычно он немного опаздывает. Но я специально попрошу, чтобы он приехал вовремя.
— А ты успеешь вернуться, Чед? Не пойдешь же ты пешком три мили? Это слишком далеко.
— Да, ты права. Днем отведи туда свою машину и спрячь в роще. Покончив с Вестал, я воспользуюсь твоей машиной.
— Хорошо.
Я взглянул на часы. Было почти четыре.
— Давай еще все как следует обмозгуем, Ева. Время у нас есть. Подумай на досуге. Может, мы еще что-то не предусмотрели. Ошибиться нам нельзя.
— Я подумаю.
— Сообщи мне, когда она надумает куда-то поехать. Надо, чтобы это было после наступления темноты. Тогда мы успеем подготовиться.
— Я все сделаю. Я встал.
— Значит, по рукам?
— Да.
— Страшно?
— Немножко.
— Если ты не потеряешь присутствия духа, то все будет нормально. Твоя задачка, конечно, похитрее моей.
— Твоя тоже непростая.
— Обо мне не беспокойся. Я сам о себе позабочусь. — Я нагнулся и поцеловал ее. — Теперь мы с тобой в одной упряжке, Ева. Это начало нашего союза.
Она обняла меня за шею.
— Да, Чед.
— Ты выйдешь за меня?
— Я же сказала, что да.
— Смешно, конечно, но ты мне нужна гораздо больше, чем ее деньги.
— У тебя будет и то и другое.
Я легонько погладил ее по лицу, пересек комнату и отомкнул дверь.
Вот так мы все замыслили. В то время мы даже не думали о Вестал. Она была для нас чем-то вроде препятствия на нашем пути; помехой, которую требовалось устранить. Награда была слишком велика, чтобы испытывать угрызения совести. Совесть заговорила много позже.
Я спал без сновидений и проснулся поздно.
Принимая душ, я вспомнил, что надо помириться с Вестал. Если она всерьез поверит, что я ей изменил, то может в порыве гнева изменить завещание. От одной мысли об этом у меня все поджилки затряслись.
Когда мы с ней расстались, она явно была убеждена, что я провел время с женщиной. Трудность заключалась в том, чтобы убедить Вестал, что она ошиблась. А как я мог это сделать, не предъявив ей несуществующего сержанта Джима Лэшера?
К тому времени, когда я оделся и позавтракал на балконе, мне удалось найти выход.
Я позвонил Вестал в ее комнату.
— В чем дело?
В голосе прозвучали гнев и раздражение.
— Это я, Чед, Вестал. Могу я поговорить с тобой?
— Нет! Нам больше не о чем разговаривать.
— Мне очень стыдно, Вестал, и я хочу исповедоваться. Я надеялся, что сумею пробудить ее любопытство, и я оказался прав.
— Что это значит? — резко спросила она.
— Я не могу изливать душу по телефону. Можно, я приду к тебе?
Я постарался, чтобы мой голос был возможно более смиренным. Хорошо, что она не видела выражения моего лица при этом. Когда она высокомерно сказала: «Очень хорошо. Приходи через полчаса», — я еле удержался, чтобы не прыснуть от смеха.
«Глупая кикимора! Брыкайся, брыкайся, дни твои сочтены!»
Ровно в одиннадцать тридцать я постучал в ее дверь.
Вестал сидела перед трюмо в желтом халате, притворяясь, что укладывает волосы.
Я приблизился и стал рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу.
— Извини, Вестал, — начал я, — я даже не знаю, сможешь ли ты простить меня. Я хочу тебе во всем признаться: да, вчера вечером я в самом деле был с женщиной, и мне безумно стыдно.
Я прекрасно понимал, что она панически боялась услышать это. Ее лицо сначала стало пунцовым, потом побелело. Она подозревала, что я был с женщиной, но мое честное признание сразило ее наповал.
— О, Чед, — пролепетала она.
Она позабыла о гневе и о ревности. Она больше всего на свете боялась потерять меня.
— Извини, Вестал, но я обещаю, что больше это не повторится, — отбарабанивал я заученную за завтраком речь. — Мы с Джимом немного перебрали. Ему до смерти захотелось пойти в бордель, и он уговорил меня.
— В бордель?
Как я и ожидал, на ее лице отразилась нескрываемое облегчение.
— Да. Не знаю, сумеешь ли когда-нибудь простить меня за такое свинство, но я был пьян и плохо соображал…
— О, Чед! Как ты меня напугал. Я думала, что ты влюбился! О, Чед!
Она разрыдалась. Я обнял ее. Горючие слезы полились на мое плечо, когда она, прижавшись ко мне своей безобразной мордочкой, гладила меня худыми пальцами по волосам.
— О, Чед, родной мой, конечно, я прощаю тебя. Прости, что думала о тебе так дурно. Прости меня. Все оказалось даже проще, чем я думал.
Глава 13
Четыре дня спустя я сидел в кабинете и просматривал перед уходом утреннюю газету, когда вошла Ева со свежей почтой.
С непроницаемым выражением лица она положила письма передо мной на стол.
Потом выразительно постучала пальцем по кипе писем, многозначительно посмотрела на меня и ушла, прикрыв за собой дверь.
Я быстро перебрал руками всю кучу и нашел вложенную записку:
"Она только что договорилась с миссис Хеннесси. В пятницу, 28-го, в 9.30 вечера они встречаются со скрипачом Стовенским».
У меня оборвалось сердце.
Миссис Хеннесси была ближайшей подругой Вестал; толстая гусыня, трещавшая как сорока и не позволяющая никому вставить ни слова. Даже Вестал за глаза обзывала ее пустобрехом, но с удовольствием с ней общалась, так как Хеннесси знала все местные слухи, а Вестал была на редкость падка до досужих сплетен.
За последнюю неделю Вестал мне уши прожужжала про этого Стовенского. По мне, так он был просто длинноволосый выскочка, в Литл-Идене же публика просто с ума посходила после нескольких концертов, и местная знать наперебой зазывала его в гости. И вот как-то вышло, что миссис Хеннесси успела опередить Вестал, и знаменитость согласилась пожаловать к ней.
У меня было ровно три дня на подготовку!
Признаться, в первый миг мне стало немного не по себе. Пока мы обсуждали с Евой наш план, это был просто план, не вызывавший у меня никаких угрызений совести. Теперь же, когда замысел грозил вот-вот обернуться реальностью, я призадумался.
Одна ошибка — и мне конец.
Я поджег записку Евы, раскурил с ее помощью сигарету и растер пепел. Потом сунул остальные конверты в карман и спустился по лестнице к поджидавшей меня машине.
Мимо прошла Ева, направлявшаяся к беседкам.
— Четверг, в два часа дня, в пляжном коттедже, — тихо произнес я.
Она едва заметно кивнула в знак того, что слышала и поняла.
Трудностей было хоть отбавляй.
Репетировать по ночам мы не могли. Я снова спал с Вестал.
Поэтому мы уговорились поработать над планом в выходной день Евы.
В конторе я надиктовывал на магнитофон заготовленные заранее письма. После каждого письма я отмечал время, чтобы Ева точно знала, когда ожидать столь важных для нас моих слов, обращенных к Блейкстоуну.
Прослушивать запись я опасался, поскольку мисс Гудчайлд могла неожиданно войти и застать меня врасплох, но я чувствовал, что вышло как надо.
Время меня подгоняло. Но ни трудности, ни подстерегавшие нас опасности уже не могли меня остановить.
Вестал уже сказала мне, что приглашена на встречу со Стовенским в доме миссис Хеннесси. Она хотела, чтобы мы поехали туда вдвоем, но я отказался под предлогом деловой встречи с Блейкстоуном. Вестал, я думаю, и не ожидала, что я соглашусь поехать с ней, но, поскольку я к тому же оставался дома, а не собирался проводить время с какой-то дамочкой, она ничуть не возражала.
В четверг утром я отправился в контору и перед самым перерывом на ленч позвонил Райану Блейкстоуну.
— Ты можешь завтра вечером приехать ко мне в Клифсайд, Райан? — спросил я — Мне надо обсудить с тобой ряд деловых вопросов, и я хотел бы показать тебе дом.
— Хорошо, приеду.
— Я готовлю Вестал сюрприз, так что не приезжай раньше времени. Если она узнает, что мы с тобой что-то затеваем, но не отцепится, пока не вытянет из меня в чем дело. Так что приезжай в девять пятнадцать — О'кей.
Я повесил трубку и перезвонил мисс Гудчайлд — Я не вернусь после ленча, — предупредил я. — Хочу поразмяться и сыграть в гольф.
В Литл-Идене было шесть гольф-клубов, так что, вздумай Вестал позвонить и справиться, где я, маловероятно, чтобы она стала проверять все клубы.
После ленча я покатил прямо в пляжный коттедж.
Пляжный коттедж Вестал располагался в чрезвычайно уединенном месте: вокруг на три мили не было ни одного строения. Вестал навещала его крайне редко, предпочитая плавать в своем бассейне. Вокруг коттеджа было предостаточно укромных мест, где я мог спрятать машину.
Я отомкнул дверь коттеджа, вошел и распахнул все окна.
Пять минут спустя подъехала Ева.
Магнитофон стоял передо мной на столе там же, где стоит сейчас.
Занятно, но, когда Ева вошла в комнату, у меня не возникло ни малейшего желания обнять или поцеловать ее.
Мы посмотрели друг на друга. Ее глаза блестели за стеклами очков, а лицо было бледным.
— Надо торопиться, Ева. Время поджимает.
Она выложила на стол длинную проволочную трубку.
— Не знаю, устроит ли тебя такая рука. Я сделала ее ночью.
— Молодчина. Мне было некогда ею заняться. Я снял пиджак и примерил трубку. Чуть-чуть повозившись, я укрепил ее в рукаве и пристроил пиджак в одном из кресел, так что «рука» покоилась на подлокотнике.
Мы с Евой отошли назад, чтобы посмотреть на свое творение сзади. Вышло идеально: мужская рука совершенно естественно лежала на подлокотнике кресла.
— Прекрасно, — одобрил я. — Я еще прикручу к рукаву проволочку с петлей на конце, мы укрепим в ней сигарету, которая будет дымить, и ни у Харджиса, ни у Блейкстоуна не возникнет никаких сомнений, что это я.
— Ты уже надиктовал письма, Чед?
— Да, сейчас ты их прослушаешь. Давай сперва прорепетируем. Помоги мне поставить стол перед креслом.
Мы установили стол там, где я хотел, немного развернули кресло, потом я включил магнитофон и мы отступили к двери полюбоваться на свою работу.
Эффект был сногсшибательный.
Рука на подлокотнике, табачный дым и голос создавали полную иллюзию присутствия третьего лица.
Примерно посередине записи мой голос внезапно перестал диктовать. После небольшой паузы он вдруг отчетливо произнес уже более громко: «Извини, что заставляю тебя ждать, Райан. Я уже заканчиваю».
Мы переглянулись. Ева побелела, и ее трясло. Она взяла меня за руку. Я попытался ухмыльнуться, но ничего не вышло. Мы стояли бок о бок, пока запись не закончилась.
— Сработало, — выдохнул я, отключив магнитофон. — И сработает еще раз, Ева, если ты ничего не напутаешь. Мы будем слушать до тех пор, пока ты не выучишь весь текст наизусть. — Я вытащил из кармана копии надиктованных писем. — Главное, ты должна точно знать, когда я обращусь к Блейкстоуну. В этой реплике ключ к успеху. Малейшая неточность, и мы пропали.
Мы приступили к работе.
Через два часа Ева знала запись наизусть.
— Отлично, давай теперь порепетируем, — сказал я. — Кресло — это дверь в кабинет. Ты включай магнитофон. А я буду Харджисом.
Мы репетировали, репетировали и репетировали. Я остался доволен, когда уже сгустились сумерки. Моя задумка сработала. Это было бесспорно. Если все пройдет нормально, я был убежден: и Харджис, и Блейкстоун поклянутся, что я не выходил из кабинета.
Единственным слабым звеном была Ева. Стоит ей немного растеряться, и нам конец. Если что-то в ее поведении заставит Харджиса или Блейкстоуна заподозрить нечто неладное, наше алиби рассыплется как карточный домик. Я привлек ее к себе.
— Ну как, у тебя хватит мужества выдержать это испытание, Ева?
Она прижалась ко мне. Вид у нее был измученный.
— Да, Чед.
— Наши жизни в твоих руках. Ты это понимаешь? Она кивнула, и ее начала бить мелкая дрожь.
— Не передумаешь? Еще не поздно отказаться от нашей затеи. До завтра еще далеко.
— Нет. Мы это сделаем.
— Хорошо. Мне пора возвращаться. Она уехала играть в бридж, но я хочу вернуться раньше, чем она. Ты еще порепетируешь?
— Не сейчас. Я… я не хочу оставаться здесь одна, Чед. Я еще порепетирую в своей комнате.
— О'кей. Тогда поехали.
Вестал дома не было. Я успел припрятать в ящике стола комбинезон, который прихватил из гаража. Меняя колесо, я мог изрядно перепачкаться, а перед Блейкстоуном должен был выглядеть безукоризненно.
Поднявшись в свою комнату, я позвонил Еве.
— Да?
— Я вернулся. Где она?
— Уехала в кино. Вернется в шесть.
— Я сейчас зайду к тебе.
— Лучше не надо.
— Я должен.
Повесив трубку, я открыл дверь и убедился, что коридор пуст. Потом быстро прошагал к комнате Евы и вошел.
Ева сидела на кровати. Рядом на столике стоял магнитофон. Выглядела Ева бледнее обычного и казалась напуганной.
С непроницаемым выражением лица она положила письма передо мной на стол.
Потом выразительно постучала пальцем по кипе писем, многозначительно посмотрела на меня и ушла, прикрыв за собой дверь.
Я быстро перебрал руками всю кучу и нашел вложенную записку:
"Она только что договорилась с миссис Хеннесси. В пятницу, 28-го, в 9.30 вечера они встречаются со скрипачом Стовенским».
У меня оборвалось сердце.
Миссис Хеннесси была ближайшей подругой Вестал; толстая гусыня, трещавшая как сорока и не позволяющая никому вставить ни слова. Даже Вестал за глаза обзывала ее пустобрехом, но с удовольствием с ней общалась, так как Хеннесси знала все местные слухи, а Вестал была на редкость падка до досужих сплетен.
За последнюю неделю Вестал мне уши прожужжала про этого Стовенского. По мне, так он был просто длинноволосый выскочка, в Литл-Идене же публика просто с ума посходила после нескольких концертов, и местная знать наперебой зазывала его в гости. И вот как-то вышло, что миссис Хеннесси успела опередить Вестал, и знаменитость согласилась пожаловать к ней.
У меня было ровно три дня на подготовку!
Признаться, в первый миг мне стало немного не по себе. Пока мы обсуждали с Евой наш план, это был просто план, не вызывавший у меня никаких угрызений совести. Теперь же, когда замысел грозил вот-вот обернуться реальностью, я призадумался.
Одна ошибка — и мне конец.
Я поджег записку Евы, раскурил с ее помощью сигарету и растер пепел. Потом сунул остальные конверты в карман и спустился по лестнице к поджидавшей меня машине.
Мимо прошла Ева, направлявшаяся к беседкам.
— Четверг, в два часа дня, в пляжном коттедже, — тихо произнес я.
Она едва заметно кивнула в знак того, что слышала и поняла.
Трудностей было хоть отбавляй.
Репетировать по ночам мы не могли. Я снова спал с Вестал.
Поэтому мы уговорились поработать над планом в выходной день Евы.
В конторе я надиктовывал на магнитофон заготовленные заранее письма. После каждого письма я отмечал время, чтобы Ева точно знала, когда ожидать столь важных для нас моих слов, обращенных к Блейкстоуну.
Прослушивать запись я опасался, поскольку мисс Гудчайлд могла неожиданно войти и застать меня врасплох, но я чувствовал, что вышло как надо.
Время меня подгоняло. Но ни трудности, ни подстерегавшие нас опасности уже не могли меня остановить.
Вестал уже сказала мне, что приглашена на встречу со Стовенским в доме миссис Хеннесси. Она хотела, чтобы мы поехали туда вдвоем, но я отказался под предлогом деловой встречи с Блейкстоуном. Вестал, я думаю, и не ожидала, что я соглашусь поехать с ней, но, поскольку я к тому же оставался дома, а не собирался проводить время с какой-то дамочкой, она ничуть не возражала.
В четверг утром я отправился в контору и перед самым перерывом на ленч позвонил Райану Блейкстоуну.
— Ты можешь завтра вечером приехать ко мне в Клифсайд, Райан? — спросил я — Мне надо обсудить с тобой ряд деловых вопросов, и я хотел бы показать тебе дом.
— Хорошо, приеду.
— Я готовлю Вестал сюрприз, так что не приезжай раньше времени. Если она узнает, что мы с тобой что-то затеваем, но не отцепится, пока не вытянет из меня в чем дело. Так что приезжай в девять пятнадцать — О'кей.
Я повесил трубку и перезвонил мисс Гудчайлд — Я не вернусь после ленча, — предупредил я. — Хочу поразмяться и сыграть в гольф.
В Литл-Идене было шесть гольф-клубов, так что, вздумай Вестал позвонить и справиться, где я, маловероятно, чтобы она стала проверять все клубы.
После ленча я покатил прямо в пляжный коттедж.
Пляжный коттедж Вестал располагался в чрезвычайно уединенном месте: вокруг на три мили не было ни одного строения. Вестал навещала его крайне редко, предпочитая плавать в своем бассейне. Вокруг коттеджа было предостаточно укромных мест, где я мог спрятать машину.
Я отомкнул дверь коттеджа, вошел и распахнул все окна.
Пять минут спустя подъехала Ева.
Магнитофон стоял передо мной на столе там же, где стоит сейчас.
Занятно, но, когда Ева вошла в комнату, у меня не возникло ни малейшего желания обнять или поцеловать ее.
Мы посмотрели друг на друга. Ее глаза блестели за стеклами очков, а лицо было бледным.
— Надо торопиться, Ева. Время поджимает.
Она выложила на стол длинную проволочную трубку.
— Не знаю, устроит ли тебя такая рука. Я сделала ее ночью.
— Молодчина. Мне было некогда ею заняться. Я снял пиджак и примерил трубку. Чуть-чуть повозившись, я укрепил ее в рукаве и пристроил пиджак в одном из кресел, так что «рука» покоилась на подлокотнике.
Мы с Евой отошли назад, чтобы посмотреть на свое творение сзади. Вышло идеально: мужская рука совершенно естественно лежала на подлокотнике кресла.
— Прекрасно, — одобрил я. — Я еще прикручу к рукаву проволочку с петлей на конце, мы укрепим в ней сигарету, которая будет дымить, и ни у Харджиса, ни у Блейкстоуна не возникнет никаких сомнений, что это я.
— Ты уже надиктовал письма, Чед?
— Да, сейчас ты их прослушаешь. Давай сперва прорепетируем. Помоги мне поставить стол перед креслом.
Мы установили стол там, где я хотел, немного развернули кресло, потом я включил магнитофон и мы отступили к двери полюбоваться на свою работу.
Эффект был сногсшибательный.
Рука на подлокотнике, табачный дым и голос создавали полную иллюзию присутствия третьего лица.
Примерно посередине записи мой голос внезапно перестал диктовать. После небольшой паузы он вдруг отчетливо произнес уже более громко: «Извини, что заставляю тебя ждать, Райан. Я уже заканчиваю».
Мы переглянулись. Ева побелела, и ее трясло. Она взяла меня за руку. Я попытался ухмыльнуться, но ничего не вышло. Мы стояли бок о бок, пока запись не закончилась.
— Сработало, — выдохнул я, отключив магнитофон. — И сработает еще раз, Ева, если ты ничего не напутаешь. Мы будем слушать до тех пор, пока ты не выучишь весь текст наизусть. — Я вытащил из кармана копии надиктованных писем. — Главное, ты должна точно знать, когда я обращусь к Блейкстоуну. В этой реплике ключ к успеху. Малейшая неточность, и мы пропали.
Мы приступили к работе.
Через два часа Ева знала запись наизусть.
— Отлично, давай теперь порепетируем, — сказал я. — Кресло — это дверь в кабинет. Ты включай магнитофон. А я буду Харджисом.
Мы репетировали, репетировали и репетировали. Я остался доволен, когда уже сгустились сумерки. Моя задумка сработала. Это было бесспорно. Если все пройдет нормально, я был убежден: и Харджис, и Блейкстоун поклянутся, что я не выходил из кабинета.
Единственным слабым звеном была Ева. Стоит ей немного растеряться, и нам конец. Если что-то в ее поведении заставит Харджиса или Блейкстоуна заподозрить нечто неладное, наше алиби рассыплется как карточный домик. Я привлек ее к себе.
— Ну как, у тебя хватит мужества выдержать это испытание, Ева?
Она прижалась ко мне. Вид у нее был измученный.
— Да, Чед.
— Наши жизни в твоих руках. Ты это понимаешь? Она кивнула, и ее начала бить мелкая дрожь.
— Не передумаешь? Еще не поздно отказаться от нашей затеи. До завтра еще далеко.
— Нет. Мы это сделаем.
— Хорошо. Мне пора возвращаться. Она уехала играть в бридж, но я хочу вернуться раньше, чем она. Ты еще порепетируешь?
— Не сейчас. Я… я не хочу оставаться здесь одна, Чед. Я еще порепетирую в своей комнате.
— О'кей. Тогда поехали.
* * *
На следующий день, в пятницу 28 сентября я вернулся из конторы в самом начале шестого.Вестал дома не было. Я успел припрятать в ящике стола комбинезон, который прихватил из гаража. Меняя колесо, я мог изрядно перепачкаться, а перед Блейкстоуном должен был выглядеть безукоризненно.
Поднявшись в свою комнату, я позвонил Еве.
— Да?
— Я вернулся. Где она?
— Уехала в кино. Вернется в шесть.
— Я сейчас зайду к тебе.
— Лучше не надо.
— Я должен.
Повесив трубку, я открыл дверь и убедился, что коридор пуст. Потом быстро прошагал к комнате Евы и вошел.
Ева сидела на кровати. Рядом на столике стоял магнитофон. Выглядела Ева бледнее обычного и казалась напуганной.