Страница:
Мне хотелось побыть одному и спокойно поразмыслить, поэтому пришлось сделать усилие и сказать:
— Конечно, садись…
Уолли уселся и начал раскладывать на столе бумаги. Я спрятал фото Линды в ящик стола и выключил магнитофон.
Уолли был коренастым добродушным человеком лет сорока, с высоким лбом, редкими волосами, глазами, прячущимися за толстыми стеклами очков, и бульдожьей челюстью. Из всех журналистов-детективов — а знал я многих — он был самым лучшим. Мы говорили о возведении нового школьного здания, которое городской совет поручил одной строительной фирме. Уолли подозревал, что смета завышена. Он переговорил кое с кем и выяснил, что по крайней мере две или три фирмы предлагали гораздо более выгодные условия.
— Тут замешан Хэммонд, — сказал Уолли. — Как пить дать, он с этого что-то имеет. Мы могли бы задать ему как следует. Как, по-твоему?
— Узнай у Веббера, что он может дать на него. Веббер руководил детективным бюро Чендлера.
— Ладно, — он сделал себе пометку. — Слушай, Стив, у тебя все в порядке? По твоему виду можно сказать, что ты подхватил грипп.
— Да нет, просто болит голова. — Выдержав короткую паузу, я спросил:
— Как ты думаешь, следует ли нам запускать эту статью о Шульце?
— Ты смеешься?
— Нет, я все обдумал. Мы можем нарваться на крупные неприятности. Я хочу сказать, что копы наверняка разозлятся, а это может быть чревато…
— Да ведь мы уже перебрали все это, когда планировали статью, — Уолли ухмыльнулся. — Ты ее задумал, а я ее написал. Значит, они возьмутся за нас обоих. Ну и что? Скажи на милость, что они могут сделать? Ни ты, ни я не замешаны ни в чем противозаконном. Так какого черта! — он пригляделся ко мне. — Ты случаем не сдрейфил? Или у тебя темное прошлое? — он широко улыбнулся, но мне было не до смеха. — В конце концов, шеф дал нам зеленый сигнал, и, если что-то случится, он о нас позаботится… А дураку Шульцу давно причитается.
— Ну, ладно, но ты поговори с Веббером и спроси, не сможет ли он откопать что-то о Хэммонде.
Он задумчиво посмотрел на меня, собрал бумаги и направился к выходу:
— Слушай, Стив, плюнь на все это и пойди домой отлежись.
Когда он ушел, я вынул из магнитофона ленту, сунул ее в карман, а фотографию в портфель и зашел в приемную Джин.
— Я иду домой, Джин. Похоже, у меня начинается грипп. Если будет что-нибудь срочное, позовешь Уолли.
Она озабоченно посмотрела на меня:
— У вас дома есть аспирин?
— Конечно. Завтра наверняка буду в порядке. — Я вышел в коридор. Дверь Уолли была открыта, и я заглянул к нему:
— Я иду домой, в случае чего, позвони туда, ладно?
— Ничего здесь не случится. Иди и побыстрее ложись в постель.
Я поколебался немного, потом все же не выдержал и спросил:
— Уолли, Ширли ходит покупать в магазин «Белкам»? Так звали пухленькую симпатичную жену Митфорда.
— У этих грабителей? — Уолли покачал головой. — Ты что, ведь там все стоит минимум на пятнадцать процентов дороже, чем в любом магазине. Эта лавочка только для богачей и снобов. Нам, пожалуй, не мешало бы заняться ими.
— Это стоит иметь в виду. Ладно, я пошел.
Я спустился на лифте, сел в машину и включил мотор, а потом некоторое время сидел, безнадежно уставясь перед собой.
Что делать? К завтрашнему дню мне надо достать 20 тысяч, или пленка попадет к Шульцу. Я вообразил себе арест Линды, вообразил, какая это будет сенсация и как обрадуются ей собратья газетчики. Чендлер, разумеется, немедленно уволит меня. Я представил соседей, качающих головами. А сколько будет разговоров! Впервые с момента женитьбы на Линде я не жалел, что у нас нет детей. Но ведь должен же существовать какой-то выход. На моем банковском счету денег мало. А что, если Мэйшью согласится ссудить мне эти двадцать тысяч? Однако при трезвом размышлении я осознал, что это несбыточная мечта. Не исключено, правда, что он одолжит пять тысяч, если я выдвину какую-нибудь убедительную причину. Но как достать остальные деньги?
Я вспомнил Лу Мейера, ростовщика, который должен был стать следующей мишенью. Мой второй репортер Макс Берри уже набросал статью. Мы собирались предать огласке тот факт, что Мейер требует 60 % прибыли. Макс также выяснил, как действуют сообщники Мейера: если какой-нибудь бедняга не мог уплатить требуемых процентов, головорезы избивали должника.
Мейер, вероятно, дал бы в долг на приемлемых условиях, если бы я не стал печатать статью. Но тут я вспомнил, что Чендлер уже дал «добро».
Я включил сцепление и поехал домой.
Сыскное бюро «Алерт» принадлежало Чендлеру, а руководил им Генри Веббер. Раньше он работал в полиции, но ушел оттуда, недовольный медленным продвижением по службе. Он пользовался симпатиями полицейских и за короткий срок сумел перетянуть к себе четырех работников, знающих толк в своей работе. Веббер также снабжал журнал информацией. Я не любил его. Он был жестким, скрытным, но доставляемые им факты всегда соответствовали истине. В трубке раздался резкий, отрывистый голос:
— Веббер!
— Это Стив, Герман. Мне нужно, чтобы вы сделали кое-что.
— Хорошо, давайте я сначала запишу.
В этом был весь Веббер, практичный, опытный, с душой полицейского.
Он никогда не принимал задание устно, не записав на магнитофон.
— Речь идет о Джессе Горди. Это управляющий универмага «Велкам». Мне нужно знать о нем все, буквально все, даже как часто он подстригает ногти, и как можно скорее.
— Ясно. Это нетрудно. У меня тут есть материал, только нужно его немного дополнить.
— Сведения нужны к утру. Он присвистнул:
— Вот это да!
— Я хочу иметь их у себя в десять часов, — сказал я и положил трубку.
Часы показывали 18.25. Полистав календарик, я набрал домашний телефон Мэйшью. Трубку сняла Марта, его жена.
— Скажи, Марта, Эрни уже вернулся?
— Он только что пошел в ванную, — она засмеялась. — Мы вас страшно давно не видели. Что, если встретимся на днях? Чем вы заняты в пятницу, может, приедете?
— Хорошо, я поговорю с Линдой. Вы ведь знаете. Марта, мужчины никогда не решают таких вопросов. Может, у нее что-то намечено?
— Наверняка намечено, — и она снова рассмеялась. Подошел Эрни и отобрал у нее трубку:
— Привет, Стив.
— Послушай, Эрни, у меня неприятности. Мать Линды нуждается в операции. Извини, что я тебя беспокою, но не мог бы ты мне помочь? Скажи честно, дашь взаймы тысяч пятнадцать долларов?
Секунду он молчал.
— Ты хочешь сказать, что они нужны тебе для… — он не закончил фразу, спохватившись, что Марта слушает.
— Да, нужны. Можно оформить в виде ипотеки на дом, Эрни.
Снова наступила короткая пауза.
— Что, если нам поговорить об этом завтра, Стив? Я буду ждать тебя в 9.15 в офисе.
— Хорошо, но мне хотелось бы иметь представление, можно ли на это рассчитывать?
— Завтра видно будет. Сумма, которую ты назвал, вряд ли реальна. Но ничего, все обсудим. Мне очень жаль, что матери Линды нужна операция.
— Спасибо за сочувствие.
— Значит, завтра увидимся, да?
— Конечно, до свидания, Эрни, — я повесил трубку. Было слышно, как машина Линды въезжает в гараж. Она даже не потрудилась окликнуть меня и сразу же поднялась наверх. Над головой я услышал стук каблучков, когда она шла в ванную. После недолгой паузы послышался шум спускаемой воды. Я сидел и ждал. Зазвонил телефон, но я не притронулся к нему, хотя аппарат стоял у меня под рукой. Я слышал, как Линда сняла трубку в нашей спальне. До меня донеслась ее болтовня. Она вышла на лестницу и крикнула:
— Стив, это Френк. Он хочет поговорить с тобой. Я взял трубку:
— Привет, Френк!
— Привет. Может, приедете ко мне минут через двадцать? — произнес глубокий баритон Френка Латимера. Я спрашивал себя, ворует ли его жена в универмаге, — Сэлли купила креветок, мы ждем Джека, Сюзи, Мерилл и Мейбл. Ну как, приедете?
В кабинет вошла Линда.
— Спасибо… но сегодня нет. Никакие можем. Я, кажется, простудился и пораньше хочу лечь спать.
Я выслушал его соболезнования и попрощался.
— Какая простуда?! — Линда сердито смотрела на меня. — Послушай, что за ерунду ты несешь? И к тому же у нас в доме совершенно нечего есть. Сейчас же позвони и скажи, что ты передумал и приедешь.
. — Нам не повредит разок и попоститься. Садись, нам нужно серьезно поговорить.
— Если тебе не хочется, я поеду одна, — сказала она и потянулась к телефону.
Я вынул из кармана флакон духов и поставил его перед Линдой.
Глава 2
К сожалению, часто случается, что проходит время и человек словно пробуждается. Мужчина или женщина смотрит на своего партнера и понимает, что чувство, которое он питал к нему, вдруг умерло. Месяцы и годы, прожитые вместе, превращаются в горку серого пепла, а взаимная любовь, этот редкий и драгоценный дар, вдруг исчезает. "Для меня этот момент прозрения наступил, когда я увидел ее с протянутой к телефонной трубке рукой.
Узнав флакон, она медленно убрала руку, а на ее лице появилось настороженное выжидательное выражение. Ее тонкие губы сжались в узкую линию, и впервые с момента нашей встречи я заметил, что она далеко не так красива, как мне казалось. Когда двое любят, между ними зарождается нечто необъяснимое. Это нечто драгоценно, но хрупко, невероятно хрупко. Когда я сидел и смотрел на Линду, это нечто драгоценное вдруг угасло. Так перегорает лампочка. Ровный приятный свет и через секунду — тьма.
Я ждал и смотрел на нее. Она держалась настороженно. Облизав губы, она взглянула на меня:
— Почему здесь мои духи?
— Сядь, Линда, ты навлекла на нас большую беду. Мы должны вместе как-нибудь из нее выпутаться.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — она уже оправилась, и голос звучал совершенно спокойно. На лице появилось выражение скуки, к которому она обычно прибегала, желая показать, что я ей надоел. — Позвони Френку и скажи, что мы приедем.
— Тебе что-нибудь говорит имя Джесса Горди? Она нахмурилась:
— Нет… Но что с тобой сегодня? Послушай, если не хочешь никуда идти сегодня, то я пойду одна. Мне…
— Горди, управляющий универмага «Велкам», приходил сегодня, и я записал наш разговор на пленку. Я хочу, чтобы ты послушала. Сядь!
После короткого колебания она повиновалась:
— Почему ты хочешь, чтобы я это слушала? Голос Линды все же утратил обычную самоуверенность. Она перевела взгляд на магнитофон, и я заметил, как ее руки сжались в кулачки. Я нажал на кнопку, и мы в молчании выслушали Горди, который рассказывал свою грязную историю. Когда он упомянул о фотографии, я достал ее из ящика и положил перед Линдой. Она бросила взгляд на фото, и ее лицо вдруг осунулось. В это мгновение она выглядела на пять лет старше, а когда Горди сказал: «… и ваша милая, красивая жена, мистер Менсон, пошла бы в тюрьму», она вздрогнула, словно ее хлестанули бичом. Мы прослушали все до конца.
Она направилась к двери, а меня охватила такая ярость, какой, пожалуй, я не испытывал ни разу. Я вскочил, обошел вокруг стола и схватил ее за руку в тот момент, когда она взялась за ручку двери. И залепил ей такую затрещину, что ее отбросило к стене, колени у нее подогнулись, и она сползла на пол. Яростным рывком я поставил ее на ноги и швырнул в кресло. Она упала на сиденье, едва дыша, прижав руки к пылающей щеке, и со жгучей ненавистью уставилась на меня.
— Сукин сын!
— А как тебя называть — воровкой?!
— За это я с тобой разведусь! Ты меня ударил! — закричала она вне себя. — Ты сделал мне больно, зверь! Боже, как я тебя ненавижу! Теперь никуда не смогу выйти! Что скажут люди, если увидят меня в таком виде? Подожди, это тебе дорого обойдется, уж я позабочусь! Ты еще пожалеешь!
Я молча сидел и смотрел на нее. От бессильной злости она стукнула себя по коленям. Глаз у нее начал заплывать. Она выглядела нелепо и глупо, как капризный ребенок, впавший в истерику. Потом она вдруг расплакалась. Она сползла с кресла, подбежала ко мне и уткнулась лицом в мою рубашку.
— Не позволяй им посадить меня, спаси от тюрьмы. Я испытал мимолетное сочувствие и только. Еще вчера ее объятия могли пробудить желание, теперь же они ничего для меня не значили.
— Линда, прошу тебя, успокойся, — я понимал, что говорю холодно. — Ну успокойся же! Поднимись и садись сюда, нам вместе нужно поискать какой-нибудь выход.
Линда подняла красное, залитое слезами лицо и отпустила меня.
— Стив, ты меня ненавидишь, да? — она подавила рыдание. — Обещаю, что буду хорошей, правда, если ты избавишь меня от этого. Честное слово, я буду хорошей женой, я…
— Замолчи и смотри не скажи чего-нибудь такого, о чем потом будешь жалеть. Я принесу что-нибудь выпить. Она встала, колени ее дрожали.
— Боже! Ты словно каменный! Никогда б не подумала… Я подошел к бару и налил нам обоим неразбавленного виски. Когда я возвращался со стаканами к письменному столу, зазвонил телефон. Я поставил стаканы и взял трубку.
— Можно попросить Линду? — сказал женский голос.
— Линда заболела. У нее простуда. А кто ее спрашивает?
— Это Люсиль. Линда простудилась, какая жалость! Я могу чем-нибудь помочь? Только скажите, я сразу же прибегу. Я могу варить чудесные супы.
Люсиль Бауер жила в конце нашей улицы в одноэтажном доме. Это была высокая некрасивая лесбиянка средних лет, которая, по-моему, проявляла нездоровый интерес к некоторым девушкам нашего района.
— Спасибо, Люсиль, мы справимся сами.
— Бедняжка Линда, я могла бы прийти утешить ее.
— Ее сейчас утешают три таблетки аспирина. Но все же спасибо.
— Ну, не стану больше задерживать. Я знаю, что у вас всегда много работы. Мне очень нравится ваш журнал, мистер Менсон.
— Спасибо, я чрезвычайно рад, а пика до свидания. Я повесил трубку.
Стакан Линды был пуст. Она дрожала всем телом, и ее глаз совсем заплыл. Я налил ей еще на три пальца спиртного.
— Что теперь нам делать? — простонала она. — Боже, и послал же ты мне муженька! Можешь заплатить этому типу? Я сел и закурил сигарету.
— Это шантаж, а по-твоему, мы должны поддаться на него?
— А как же иначе! — она снова сорвалась в крик. — Ведь он засадит меня в тюрьму!
— Ты этого очень боишься? — я посмотрел на нее. — В конце концов, доказано, что ты воровка, а вор всегда должен считаться с тем, что его могут поймать.
— Ты стараешься меня напугать, но я просто не буду тебя слушать. Ты ненавидишь меня, да! Ты с ума сходишь по этой твоей подлой секретарше! Уж я то отлично знаю, как вы там развлекаетесь в редакции!
Я подался вперед и заглянул ей в глаза:
— Хочешь еще пощечину? Если сейчас же не замолчишь, получишь!
— Только посмей меня тронуть! Я буду кричать и позову полицию! Слышишь, только посмей! Я был сыт по горло ею и этой историей.
— Уходи, Линда, мне нужно подумать, уходи, прошу тебя.
— Они не посмеют меня посадить в тюрьму, мне это не пережить. Какой позор! — она снова расплакалась. — Помоги мне. Про Джин я сказала просто так. Мне страшно, и не знаю вообще, зачем я так делала… все так делают.
Это становилось невыносимым. Совершенно необходимо было побыть одному, чтобы все спокойно обдумать. Я встал и вышел из комнаты.
— Стив, не оставляй меня одну!
Ее отчаянный крик заставил меня только ускорить шаги. Я выбежал из дома, сел в машину и поехал в город. И мне казалось, я умчался бы на край света, лишь бы уйти от этой жизни. Когда я въезжал на стоянку возле редакции, часы на башне пробили семь. Пришлось звонить ночному вахтеру Джо Смоллу, чтобы он впустил меня.
— Это вы так поздно собираетесь работать, мистер Менсон?
— Да.
Редакция была моим единственным убежищем. Здесь я мог спокойно посидеть, подумать и отыскать какой-нибудь выход. Я поднялся на лифте, вошел в свой коридор и открыл дверь в рабочий кабинет. Войдя, я сразу же услышал в соседней комнате стук пишущей машинки Джин. Меня удивило, что она до сих пор работает, хотя я знал по опыту, что никто не уходит из редакции, пока не закончит работу. Я научился ценить Джин и хорошо понимал, что без нее наш журнал не добился бы такого успеха. Я включил у себя свет, подошел к двери и открыл ее. Девушка сидела за машинкой, и ее пальцы быстро порхали по клавишам. Она подняла голову, ее глаза расширились от испуга. Она перестала печатать.
— Почему вы вернулись, Стив?
— Мне надо кое-что обдумать без помех.
— Уолли оставил мне уйму работы, но я почти уже все закончила.
Я смотрел на нее и впервые видел в ней женщину, а не только способную секретаршу. Смотреть на Джин было удовольствием. Высокая, темноволосая, с серьезными умными глазами, и сейчас я впервые заметил, что у нее красивые руки и плечи. Шелковистые волосы мягкими волнами спускались на плечи.
— Что случилось, вы так плохо выглядите?! Неожиданно я решил, что могу ей довериться. Я вошел в комнату, закрыл дверь и поставил кресло возле стола.
— Линда только что сказала, что мы, то есть вы и я, развлекаемся в редакции.
— Почему она так сказала? — спросила она очень тихо.
— Наверное, потому, что мы поругались. Она искала аргумент, способный задеть меня.
— Очень жаль, но чем я могу помочь? Я поднял голову. Она тревожно посмотрела на меня, и я понял, что она действительно хочет мне помочь.
— Все не так просто, Джин. Я попал в скверную историю. Объяснить все сейчас не могу, так как дело касается не только меня. Слушайте, Уолли подождет, бросайте все дела и идите домой. Мне нужно спокойно подумать, а стук машинки меня отвлекает. Вы сделаете это для меня?
— Вы уже ужинали?
— Господи! Да я и думать о еде не могу. Мне нужно только кое о чем поразмыслить. Она встала:
— Тогда поедем поужинаем, я проголодалась. Потом вы можете вернуться и думать сколько угодно.
Я должен был признать, что это разумное предложение. Мои нервы так разыгрались, что я все равно не мог четко мыслить. Надо немного успокоиться. Впервые с того момента, как я женился, я поведу ужинать не Линду, а другую женщину.
— Вы умница… хорошо, поедем, но куда?
— К Луиджи. — Она погасила настольную лампу. — Вы подождете меня несколько минут?
Я вернулся к себе в кабинет и в ожидании закурил сигарету.
В голове было пусто. Я радовался, что не останусь в одиночестве, а о Линде с заплывшим глазом старался не думать. Вошла Джин, надевая на ходу легкий плащ.
— Пошли, возьмем мою машину.
Она усадила меня в «порше», который получила от Чендлера в качестве поощрительного подарка, когда переходила от него ко мне.
Движение на улицах было оживленным, и припарковать машину оказалось целой проблемой. Я понял, какое бремя сняла с меня Джин, избавив от необходимости крутиться на моем большом «мерседесе».
В течение нескольких минут мы нашли место для стоянки и прошли в маленький ресторанчик Луиджи. Я никогда не был в этом заведении. Не знаю почему, но Джин, судя по всему, была здесь частым гостем.
В этот час посетителей было немного, всего три парочки, все незнакомые мне люди. Пухлый Луиджи поцеловал Джин кончики пальцев, поклонился и провел к столику в конце зала.
— Можно заказывать? — спросила Джин, когда мы уселись.
— Мне совсем не хочется есть.
Я чувствовал себя таким разбитым, что при мысли о еде меня замутило. Луиджи стоял возле нас, как статуя. Его черные глазки походили на маслины.
— Мы возьмем устриц, Луиджи, больших устриц и шабли. Она сделала правильный выбор. Устрицы, пожалуй, были единственным, что я мог проглотить. Луиджи с достоинством отошел.
— Это из-за Горди, правда? — она смотрела мне прямо в глаза.
Ее слова застали меня врасплох, секунду я колебался, потом кивнул.
— Вас шантажируют?
— Как вы догадались?
— Это было нетрудно. Уолли проводил кое-какое расследование, и я перепечатывала его заметки. Когда Горди прошел к вам, я сразу все поняла.
— Уолли что-то расследовал, он знает про Линду? Я перепугался.
— Нет. Если бы он что-то узнал, первым делом пришел бы к главному редактору, так как восхищается вами. Как раз на этот день у него было записано несколько фамилий, и он продолжает поиски. Он узнал, главным образом, о прислуге, и, кстати, ваша Сисси тоже фигурирует в этом списке.
Я достал из кармана платок и вытер вспотевшие ладони.
— Вы не запомнили какие-либо имена? Я имею в виду не прислугу.
— Сэлли Латимер, Мейбл Криден, Люсиль Бауер. Принесли устрицы, уложенные на блюде с колотым льдом. Налили шабли. Сияющий Луиджи распорядился, чтобы нас хорошо обслужили, а потом вместе с официантом удалился.
— Как Уолли разузнал обо всем и где он взял имена?
— Не знаю. Я только перепечатала его рукописи и заметки. Там были и другие имена, но я их не помню.
— Вы уверены, что Линды там нет?
— Разумеется.
Уолли говорил мне о том, что давно следовало бы заняться универмагом. Но почему он не сказал, что уже начал? Джин взяла вилкой устрицу и поднесла ко рту.
— Вы же знаете Уолли, он любит преподносить сюрпризы. Это звучало правдоподобно. Уолли был большим индивидуалистом. Все факты, касающиеся Шульца, он тоже собрал, не обмолвившись ни единым словом.
Я убедился, что смогу проглотить устрицу, и взял еще несколько на тарелку.
— Линда украла в универмаге флакон духов, и Горди ее заснял. Он хочет за пленку двадцать тысяч долларов. Джин тихо ахнула:
— А у вас их, конечно, нет?
Она знала это точно, так как мои личные чеки проходили через ее руки.
— А у меня их нет. Эта история может угробить меня и наш журнал. Я уже попросил Веббера присмотреться к Горди. Возможно, он найдет что-то. Это моя единственная надежда. При удаче я смог бы его тоже шантажировать.
— Будьте поосторожнее с Веббером, не забывайте, что это человек Чендлера.
— Конечно. И мне надо сегодня вечером еще раз поговорить с Уолли.
— Зачем?
— Необходимо узнать, откуда он взял имена.
— Стив, вы ведь знаете Уолли, он никогда не раскрывает своих источников информации. Вы ничего из него не вытянете.
— Хочу попробовать. Дело очень важное. Она кивнула:
— Доедайте устриц. Я пойду позвоню Уолли, он должен быть дома.
Она встала и направилась к телефонной кабине, я же, посмотрев на оставшиеся устрицы, решил, что с меня хватит.
Пока Джин стояла в кабине, я не сводил глаз с ее стройной фигуры. Через несколько минут она вернулась.
— Он только что вышел. Ширли сказала, что вернется примерно через полчаса. Он поехал к Максу.
— Как вы думаете, он поделится с Максом?
— Конечно, садись…
Уолли уселся и начал раскладывать на столе бумаги. Я спрятал фото Линды в ящик стола и выключил магнитофон.
Уолли был коренастым добродушным человеком лет сорока, с высоким лбом, редкими волосами, глазами, прячущимися за толстыми стеклами очков, и бульдожьей челюстью. Из всех журналистов-детективов — а знал я многих — он был самым лучшим. Мы говорили о возведении нового школьного здания, которое городской совет поручил одной строительной фирме. Уолли подозревал, что смета завышена. Он переговорил кое с кем и выяснил, что по крайней мере две или три фирмы предлагали гораздо более выгодные условия.
— Тут замешан Хэммонд, — сказал Уолли. — Как пить дать, он с этого что-то имеет. Мы могли бы задать ему как следует. Как, по-твоему?
— Узнай у Веббера, что он может дать на него. Веббер руководил детективным бюро Чендлера.
— Ладно, — он сделал себе пометку. — Слушай, Стив, у тебя все в порядке? По твоему виду можно сказать, что ты подхватил грипп.
— Да нет, просто болит голова. — Выдержав короткую паузу, я спросил:
— Как ты думаешь, следует ли нам запускать эту статью о Шульце?
— Ты смеешься?
— Нет, я все обдумал. Мы можем нарваться на крупные неприятности. Я хочу сказать, что копы наверняка разозлятся, а это может быть чревато…
— Да ведь мы уже перебрали все это, когда планировали статью, — Уолли ухмыльнулся. — Ты ее задумал, а я ее написал. Значит, они возьмутся за нас обоих. Ну и что? Скажи на милость, что они могут сделать? Ни ты, ни я не замешаны ни в чем противозаконном. Так какого черта! — он пригляделся ко мне. — Ты случаем не сдрейфил? Или у тебя темное прошлое? — он широко улыбнулся, но мне было не до смеха. — В конце концов, шеф дал нам зеленый сигнал, и, если что-то случится, он о нас позаботится… А дураку Шульцу давно причитается.
— Ну, ладно, но ты поговори с Веббером и спроси, не сможет ли он откопать что-то о Хэммонде.
Он задумчиво посмотрел на меня, собрал бумаги и направился к выходу:
— Слушай, Стив, плюнь на все это и пойди домой отлежись.
Когда он ушел, я вынул из магнитофона ленту, сунул ее в карман, а фотографию в портфель и зашел в приемную Джин.
— Я иду домой, Джин. Похоже, у меня начинается грипп. Если будет что-нибудь срочное, позовешь Уолли.
Она озабоченно посмотрела на меня:
— У вас дома есть аспирин?
— Конечно. Завтра наверняка буду в порядке. — Я вышел в коридор. Дверь Уолли была открыта, и я заглянул к нему:
— Я иду домой, в случае чего, позвони туда, ладно?
— Ничего здесь не случится. Иди и побыстрее ложись в постель.
Я поколебался немного, потом все же не выдержал и спросил:
— Уолли, Ширли ходит покупать в магазин «Белкам»? Так звали пухленькую симпатичную жену Митфорда.
— У этих грабителей? — Уолли покачал головой. — Ты что, ведь там все стоит минимум на пятнадцать процентов дороже, чем в любом магазине. Эта лавочка только для богачей и снобов. Нам, пожалуй, не мешало бы заняться ими.
— Это стоит иметь в виду. Ладно, я пошел.
Я спустился на лифте, сел в машину и включил мотор, а потом некоторое время сидел, безнадежно уставясь перед собой.
Что делать? К завтрашнему дню мне надо достать 20 тысяч, или пленка попадет к Шульцу. Я вообразил себе арест Линды, вообразил, какая это будет сенсация и как обрадуются ей собратья газетчики. Чендлер, разумеется, немедленно уволит меня. Я представил соседей, качающих головами. А сколько будет разговоров! Впервые с момента женитьбы на Линде я не жалел, что у нас нет детей. Но ведь должен же существовать какой-то выход. На моем банковском счету денег мало. А что, если Мэйшью согласится ссудить мне эти двадцать тысяч? Однако при трезвом размышлении я осознал, что это несбыточная мечта. Не исключено, правда, что он одолжит пять тысяч, если я выдвину какую-нибудь убедительную причину. Но как достать остальные деньги?
Я вспомнил Лу Мейера, ростовщика, который должен был стать следующей мишенью. Мой второй репортер Макс Берри уже набросал статью. Мы собирались предать огласке тот факт, что Мейер требует 60 % прибыли. Макс также выяснил, как действуют сообщники Мейера: если какой-нибудь бедняга не мог уплатить требуемых процентов, головорезы избивали должника.
Мейер, вероятно, дал бы в долг на приемлемых условиях, если бы я не стал печатать статью. Но тут я вспомнил, что Чендлер уже дал «добро».
Я включил сцепление и поехал домой.
* * *
Как я и предполагал, Линды дома не было. Ворота гаража были открыты, а «остин» отсутствовал. Я въехал в гараж и посмотрел на часы. Было несколько минут седьмого. Потом открыл дверь, ведущую из гаража в дом, и прошел в свой кабинет. Я поставил кассету на магнитофон, фотографию убрал в ящик письменного стола, а затем зашел в туалетную комнату Линды. Через несколько минут я нашел этот флакон духов. Потом открыл туалетный шкафчик и пересмотрел все многочисленные флакончики и пузырьки. Краденым могло быть все, что угодно. Там стоял изящный флакон духов «Джой», а я знал из рекламы, что это были самые дорогие духи, которые только мужчина мог подарить женщине. Я закрыл шкафчик и пошел на кухню для того, чтобы взять льда для виски. Мне срочно требовалось выпить чего-то покрепче. На кухне царил страшный беспорядок: грязная посуда от обеда была свалена в раковину, на столе валялись остатки курицы. На полу были рассыпаны картофельные хлопья. Я вспомнил, что Сисси должна была прийти только завтра. Вернувшись в кабинет, я приготовил виски и сея за письменный стол. Я пытался придумать какой-нибудь выход. Признаюсь, меня охватила паника. Я видел, как все созданное на протяжении жизни рушится из-за моей красивой, глубоко порочной и глупой жены. Почему она не попросила купить ей эти духи? Почему воровала? Ведь знала же, что будет с нами, если ее схватят за руку! Я старался не думать о ней и сосредоточился на Джессе Горди. Я вспомнил сказанное им, но не мог вспомнить точных слов. Поэтому включил магнитофон и стал слушать…"ПЛЕНКА, КОТОРАЯ У МЕНЯ С СОБОЙ, НАВЕРНЯКА ОЧЕНЬ УБЕДИТЕЛЬНА, НО Я НЕ ЗНАЮ, СТОИТ ЛИ ЕЕ ПЕРЕДАВАТЬ КАПИТАНУ ШУЛЬЦУ. Я СНАЧАЛА РЕШИЛ ПЕРЕГОВОРИТЬ С ВАМИ И С ТЕМИ, ЧЬИ ЖЕНЫ ПОКУПАЮТ У НАС».Из этого явствовало, что Линда не одна такая. У Горди должны быть и другие жертвы среди наших соседей. У меня пошла кругом голова. Я стал перебирать знакомые семьи. Митчеллы? Кридены? Джилтор? Так я мог продолжать без конца. Все соседи имели много денег, их жены были избаловаваны. Большинство из них были гораздо состоятельнее меня, но Линда определенно превосходила их своей разнузданностью. Приходил ли Горди и к ним? Предположим, что крали четыре : женщины. Если он потребует по 20 тысяч с каждой, то заработает 80 тысяч. И все это ценой краткого визита, угрозы, небольшого кусочка пленки. Охваченный неудержимо растущей яростью, я схватил телефонную трубку и позвонил Герману Вебберу.
Сыскное бюро «Алерт» принадлежало Чендлеру, а руководил им Генри Веббер. Раньше он работал в полиции, но ушел оттуда, недовольный медленным продвижением по службе. Он пользовался симпатиями полицейских и за короткий срок сумел перетянуть к себе четырех работников, знающих толк в своей работе. Веббер также снабжал журнал информацией. Я не любил его. Он был жестким, скрытным, но доставляемые им факты всегда соответствовали истине. В трубке раздался резкий, отрывистый голос:
— Веббер!
— Это Стив, Герман. Мне нужно, чтобы вы сделали кое-что.
— Хорошо, давайте я сначала запишу.
В этом был весь Веббер, практичный, опытный, с душой полицейского.
Он никогда не принимал задание устно, не записав на магнитофон.
— Речь идет о Джессе Горди. Это управляющий универмага «Велкам». Мне нужно знать о нем все, буквально все, даже как часто он подстригает ногти, и как можно скорее.
— Ясно. Это нетрудно. У меня тут есть материал, только нужно его немного дополнить.
— Сведения нужны к утру. Он присвистнул:
— Вот это да!
— Я хочу иметь их у себя в десять часов, — сказал я и положил трубку.
Часы показывали 18.25. Полистав календарик, я набрал домашний телефон Мэйшью. Трубку сняла Марта, его жена.
— Скажи, Марта, Эрни уже вернулся?
— Он только что пошел в ванную, — она засмеялась. — Мы вас страшно давно не видели. Что, если встретимся на днях? Чем вы заняты в пятницу, может, приедете?
— Хорошо, я поговорю с Линдой. Вы ведь знаете. Марта, мужчины никогда не решают таких вопросов. Может, у нее что-то намечено?
— Наверняка намечено, — и она снова рассмеялась. Подошел Эрни и отобрал у нее трубку:
— Привет, Стив.
— Послушай, Эрни, у меня неприятности. Мать Линды нуждается в операции. Извини, что я тебя беспокою, но не мог бы ты мне помочь? Скажи честно, дашь взаймы тысяч пятнадцать долларов?
Секунду он молчал.
— Ты хочешь сказать, что они нужны тебе для… — он не закончил фразу, спохватившись, что Марта слушает.
— Да, нужны. Можно оформить в виде ипотеки на дом, Эрни.
Снова наступила короткая пауза.
— Что, если нам поговорить об этом завтра, Стив? Я буду ждать тебя в 9.15 в офисе.
— Хорошо, но мне хотелось бы иметь представление, можно ли на это рассчитывать?
— Завтра видно будет. Сумма, которую ты назвал, вряд ли реальна. Но ничего, все обсудим. Мне очень жаль, что матери Линды нужна операция.
— Спасибо за сочувствие.
— Значит, завтра увидимся, да?
— Конечно, до свидания, Эрни, — я повесил трубку. Было слышно, как машина Линды въезжает в гараж. Она даже не потрудилась окликнуть меня и сразу же поднялась наверх. Над головой я услышал стук каблучков, когда она шла в ванную. После недолгой паузы послышался шум спускаемой воды. Я сидел и ждал. Зазвонил телефон, но я не притронулся к нему, хотя аппарат стоял у меня под рукой. Я слышал, как Линда сняла трубку в нашей спальне. До меня донеслась ее болтовня. Она вышла на лестницу и крикнула:
— Стив, это Френк. Он хочет поговорить с тобой. Я взял трубку:
— Привет, Френк!
— Привет. Может, приедете ко мне минут через двадцать? — произнес глубокий баритон Френка Латимера. Я спрашивал себя, ворует ли его жена в универмаге, — Сэлли купила креветок, мы ждем Джека, Сюзи, Мерилл и Мейбл. Ну как, приедете?
В кабинет вошла Линда.
— Спасибо… но сегодня нет. Никакие можем. Я, кажется, простудился и пораньше хочу лечь спать.
Я выслушал его соболезнования и попрощался.
— Какая простуда?! — Линда сердито смотрела на меня. — Послушай, что за ерунду ты несешь? И к тому же у нас в доме совершенно нечего есть. Сейчас же позвони и скажи, что ты передумал и приедешь.
. — Нам не повредит разок и попоститься. Садись, нам нужно серьезно поговорить.
— Если тебе не хочется, я поеду одна, — сказала она и потянулась к телефону.
Я вынул из кармана флакон духов и поставил его перед Линдой.
Глава 2
К сожалению, часто случается, что проходит время и человек словно пробуждается. Мужчина или женщина смотрит на своего партнера и понимает, что чувство, которое он питал к нему, вдруг умерло. Месяцы и годы, прожитые вместе, превращаются в горку серого пепла, а взаимная любовь, этот редкий и драгоценный дар, вдруг исчезает. "Для меня этот момент прозрения наступил, когда я увидел ее с протянутой к телефонной трубке рукой.
Узнав флакон, она медленно убрала руку, а на ее лице появилось настороженное выжидательное выражение. Ее тонкие губы сжались в узкую линию, и впервые с момента нашей встречи я заметил, что она далеко не так красива, как мне казалось. Когда двое любят, между ними зарождается нечто необъяснимое. Это нечто драгоценно, но хрупко, невероятно хрупко. Когда я сидел и смотрел на Линду, это нечто драгоценное вдруг угасло. Так перегорает лампочка. Ровный приятный свет и через секунду — тьма.
Я ждал и смотрел на нее. Она держалась настороженно. Облизав губы, она взглянула на меня:
— Почему здесь мои духи?
— Сядь, Линда, ты навлекла на нас большую беду. Мы должны вместе как-нибудь из нее выпутаться.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — она уже оправилась, и голос звучал совершенно спокойно. На лице появилось выражение скуки, к которому она обычно прибегала, желая показать, что я ей надоел. — Позвони Френку и скажи, что мы приедем.
— Тебе что-нибудь говорит имя Джесса Горди? Она нахмурилась:
— Нет… Но что с тобой сегодня? Послушай, если не хочешь никуда идти сегодня, то я пойду одна. Мне…
— Горди, управляющий универмага «Велкам», приходил сегодня, и я записал наш разговор на пленку. Я хочу, чтобы ты послушала. Сядь!
После короткого колебания она повиновалась:
— Почему ты хочешь, чтобы я это слушала? Голос Линды все же утратил обычную самоуверенность. Она перевела взгляд на магнитофон, и я заметил, как ее руки сжались в кулачки. Я нажал на кнопку, и мы в молчании выслушали Горди, который рассказывал свою грязную историю. Когда он упомянул о фотографии, я достал ее из ящика и положил перед Линдой. Она бросила взгляд на фото, и ее лицо вдруг осунулось. В это мгновение она выглядела на пять лет старше, а когда Горди сказал: «… и ваша милая, красивая жена, мистер Менсон, пошла бы в тюрьму», она вздрогнула, словно ее хлестанули бичом. Мы прослушали все до конца.
"ВОТ МОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ: ДАЙТЕ МНЕ ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ, И Я ОТДАМ ВАМ ЭТОТ КУСОК ПЛЕНКИ. УЧИТЫВАЯ ВАШЕ ПОЛОЖЕНИЕ, ЭТО НЕ ТАКИЕ УЖ БОЛЬШИЕ ДЕНЬГИ… Я ПРЕДЛОЖИЛ БЫ ВАМ ЗАВТРА ВЕЧЕРОМ ЯВИТЬСЯ КО МНЕ С НАЛИЧНЫМИ… ЗНАЧИТ, ЗАВТРА ВЕЧЕРОМ… И ПОЖАЛУЙСТА, С ДЕНЬГАМИ».— Не понимаю, почему ты поднял такой шум из-за дурацкого флакончика с духами. Что ж, видимо, не остается ничего другого, как дать ему эти деньги… — она встала. — Да, я сделала глупость, признаю, но так поступают многие. Так почему же, в конце концов, и мне нельзя? И вообще, как сказал этот тип, это не такие уж и большие деньги для человека с твоим положением.
Она направилась к двери, а меня охватила такая ярость, какой, пожалуй, я не испытывал ни разу. Я вскочил, обошел вокруг стола и схватил ее за руку в тот момент, когда она взялась за ручку двери. И залепил ей такую затрещину, что ее отбросило к стене, колени у нее подогнулись, и она сползла на пол. Яростным рывком я поставил ее на ноги и швырнул в кресло. Она упала на сиденье, едва дыша, прижав руки к пылающей щеке, и со жгучей ненавистью уставилась на меня.
— Сукин сын!
— А как тебя называть — воровкой?!
— За это я с тобой разведусь! Ты меня ударил! — закричала она вне себя. — Ты сделал мне больно, зверь! Боже, как я тебя ненавижу! Теперь никуда не смогу выйти! Что скажут люди, если увидят меня в таком виде? Подожди, это тебе дорого обойдется, уж я позабочусь! Ты еще пожалеешь!
Я молча сидел и смотрел на нее. От бессильной злости она стукнула себя по коленям. Глаз у нее начал заплывать. Она выглядела нелепо и глупо, как капризный ребенок, впавший в истерику. Потом она вдруг расплакалась. Она сползла с кресла, подбежала ко мне и уткнулась лицом в мою рубашку.
— Не позволяй им посадить меня, спаси от тюрьмы. Я испытал мимолетное сочувствие и только. Еще вчера ее объятия могли пробудить желание, теперь же они ничего для меня не значили.
— Линда, прошу тебя, успокойся, — я понимал, что говорю холодно. — Ну успокойся же! Поднимись и садись сюда, нам вместе нужно поискать какой-нибудь выход.
Линда подняла красное, залитое слезами лицо и отпустила меня.
— Стив, ты меня ненавидишь, да? — она подавила рыдание. — Обещаю, что буду хорошей, правда, если ты избавишь меня от этого. Честное слово, я буду хорошей женой, я…
— Замолчи и смотри не скажи чего-нибудь такого, о чем потом будешь жалеть. Я принесу что-нибудь выпить. Она встала, колени ее дрожали.
— Боже! Ты словно каменный! Никогда б не подумала… Я подошел к бару и налил нам обоим неразбавленного виски. Когда я возвращался со стаканами к письменному столу, зазвонил телефон. Я поставил стаканы и взял трубку.
— Можно попросить Линду? — сказал женский голос.
— Линда заболела. У нее простуда. А кто ее спрашивает?
— Это Люсиль. Линда простудилась, какая жалость! Я могу чем-нибудь помочь? Только скажите, я сразу же прибегу. Я могу варить чудесные супы.
Люсиль Бауер жила в конце нашей улицы в одноэтажном доме. Это была высокая некрасивая лесбиянка средних лет, которая, по-моему, проявляла нездоровый интерес к некоторым девушкам нашего района.
— Спасибо, Люсиль, мы справимся сами.
— Бедняжка Линда, я могла бы прийти утешить ее.
— Ее сейчас утешают три таблетки аспирина. Но все же спасибо.
— Ну, не стану больше задерживать. Я знаю, что у вас всегда много работы. Мне очень нравится ваш журнал, мистер Менсон.
— Спасибо, я чрезвычайно рад, а пика до свидания. Я повесил трубку.
Стакан Линды был пуст. Она дрожала всем телом, и ее глаз совсем заплыл. Я налил ей еще на три пальца спиртного.
— Что теперь нам делать? — простонала она. — Боже, и послал же ты мне муженька! Можешь заплатить этому типу? Я сел и закурил сигарету.
— Это шантаж, а по-твоему, мы должны поддаться на него?
— А как же иначе! — она снова сорвалась в крик. — Ведь он засадит меня в тюрьму!
— Ты этого очень боишься? — я посмотрел на нее. — В конце концов, доказано, что ты воровка, а вор всегда должен считаться с тем, что его могут поймать.
— Ты стараешься меня напугать, но я просто не буду тебя слушать. Ты ненавидишь меня, да! Ты с ума сходишь по этой твоей подлой секретарше! Уж я то отлично знаю, как вы там развлекаетесь в редакции!
Я подался вперед и заглянул ей в глаза:
— Хочешь еще пощечину? Если сейчас же не замолчишь, получишь!
— Только посмей меня тронуть! Я буду кричать и позову полицию! Слышишь, только посмей! Я был сыт по горло ею и этой историей.
— Уходи, Линда, мне нужно подумать, уходи, прошу тебя.
— Они не посмеют меня посадить в тюрьму, мне это не пережить. Какой позор! — она снова расплакалась. — Помоги мне. Про Джин я сказала просто так. Мне страшно, и не знаю вообще, зачем я так делала… все так делают.
Это становилось невыносимым. Совершенно необходимо было побыть одному, чтобы все спокойно обдумать. Я встал и вышел из комнаты.
— Стив, не оставляй меня одну!
Ее отчаянный крик заставил меня только ускорить шаги. Я выбежал из дома, сел в машину и поехал в город. И мне казалось, я умчался бы на край света, лишь бы уйти от этой жизни. Когда я въезжал на стоянку возле редакции, часы на башне пробили семь. Пришлось звонить ночному вахтеру Джо Смоллу, чтобы он впустил меня.
— Это вы так поздно собираетесь работать, мистер Менсон?
— Да.
Редакция была моим единственным убежищем. Здесь я мог спокойно посидеть, подумать и отыскать какой-нибудь выход. Я поднялся на лифте, вошел в свой коридор и открыл дверь в рабочий кабинет. Войдя, я сразу же услышал в соседней комнате стук пишущей машинки Джин. Меня удивило, что она до сих пор работает, хотя я знал по опыту, что никто не уходит из редакции, пока не закончит работу. Я научился ценить Джин и хорошо понимал, что без нее наш журнал не добился бы такого успеха. Я включил у себя свет, подошел к двери и открыл ее. Девушка сидела за машинкой, и ее пальцы быстро порхали по клавишам. Она подняла голову, ее глаза расширились от испуга. Она перестала печатать.
— Почему вы вернулись, Стив?
— Мне надо кое-что обдумать без помех.
— Уолли оставил мне уйму работы, но я почти уже все закончила.
Я смотрел на нее и впервые видел в ней женщину, а не только способную секретаршу. Смотреть на Джин было удовольствием. Высокая, темноволосая, с серьезными умными глазами, и сейчас я впервые заметил, что у нее красивые руки и плечи. Шелковистые волосы мягкими волнами спускались на плечи.
— Что случилось, вы так плохо выглядите?! Неожиданно я решил, что могу ей довериться. Я вошел в комнату, закрыл дверь и поставил кресло возле стола.
— Линда только что сказала, что мы, то есть вы и я, развлекаемся в редакции.
— Почему она так сказала? — спросила она очень тихо.
— Наверное, потому, что мы поругались. Она искала аргумент, способный задеть меня.
— Очень жаль, но чем я могу помочь? Я поднял голову. Она тревожно посмотрела на меня, и я понял, что она действительно хочет мне помочь.
— Все не так просто, Джин. Я попал в скверную историю. Объяснить все сейчас не могу, так как дело касается не только меня. Слушайте, Уолли подождет, бросайте все дела и идите домой. Мне нужно спокойно подумать, а стук машинки меня отвлекает. Вы сделаете это для меня?
— Вы уже ужинали?
— Господи! Да я и думать о еде не могу. Мне нужно только кое о чем поразмыслить. Она встала:
— Тогда поедем поужинаем, я проголодалась. Потом вы можете вернуться и думать сколько угодно.
Я должен был признать, что это разумное предложение. Мои нервы так разыгрались, что я все равно не мог четко мыслить. Надо немного успокоиться. Впервые с того момента, как я женился, я поведу ужинать не Линду, а другую женщину.
— Вы умница… хорошо, поедем, но куда?
— К Луиджи. — Она погасила настольную лампу. — Вы подождете меня несколько минут?
Я вернулся к себе в кабинет и в ожидании закурил сигарету.
В голове было пусто. Я радовался, что не останусь в одиночестве, а о Линде с заплывшим глазом старался не думать. Вошла Джин, надевая на ходу легкий плащ.
— Пошли, возьмем мою машину.
Она усадила меня в «порше», который получила от Чендлера в качестве поощрительного подарка, когда переходила от него ко мне.
Движение на улицах было оживленным, и припарковать машину оказалось целой проблемой. Я понял, какое бремя сняла с меня Джин, избавив от необходимости крутиться на моем большом «мерседесе».
В течение нескольких минут мы нашли место для стоянки и прошли в маленький ресторанчик Луиджи. Я никогда не был в этом заведении. Не знаю почему, но Джин, судя по всему, была здесь частым гостем.
В этот час посетителей было немного, всего три парочки, все незнакомые мне люди. Пухлый Луиджи поцеловал Джин кончики пальцев, поклонился и провел к столику в конце зала.
— Можно заказывать? — спросила Джин, когда мы уселись.
— Мне совсем не хочется есть.
Я чувствовал себя таким разбитым, что при мысли о еде меня замутило. Луиджи стоял возле нас, как статуя. Его черные глазки походили на маслины.
— Мы возьмем устриц, Луиджи, больших устриц и шабли. Она сделала правильный выбор. Устрицы, пожалуй, были единственным, что я мог проглотить. Луиджи с достоинством отошел.
— Это из-за Горди, правда? — она смотрела мне прямо в глаза.
Ее слова застали меня врасплох, секунду я колебался, потом кивнул.
— Вас шантажируют?
— Как вы догадались?
— Это было нетрудно. Уолли проводил кое-какое расследование, и я перепечатывала его заметки. Когда Горди прошел к вам, я сразу все поняла.
— Уолли что-то расследовал, он знает про Линду? Я перепугался.
— Нет. Если бы он что-то узнал, первым делом пришел бы к главному редактору, так как восхищается вами. Как раз на этот день у него было записано несколько фамилий, и он продолжает поиски. Он узнал, главным образом, о прислуге, и, кстати, ваша Сисси тоже фигурирует в этом списке.
Я достал из кармана платок и вытер вспотевшие ладони.
— Вы не запомнили какие-либо имена? Я имею в виду не прислугу.
— Сэлли Латимер, Мейбл Криден, Люсиль Бауер. Принесли устрицы, уложенные на блюде с колотым льдом. Налили шабли. Сияющий Луиджи распорядился, чтобы нас хорошо обслужили, а потом вместе с официантом удалился.
— Как Уолли разузнал обо всем и где он взял имена?
— Не знаю. Я только перепечатала его рукописи и заметки. Там были и другие имена, но я их не помню.
— Вы уверены, что Линды там нет?
— Разумеется.
Уолли говорил мне о том, что давно следовало бы заняться универмагом. Но почему он не сказал, что уже начал? Джин взяла вилкой устрицу и поднесла ко рту.
— Вы же знаете Уолли, он любит преподносить сюрпризы. Это звучало правдоподобно. Уолли был большим индивидуалистом. Все факты, касающиеся Шульца, он тоже собрал, не обмолвившись ни единым словом.
Я убедился, что смогу проглотить устрицу, и взял еще несколько на тарелку.
— Линда украла в универмаге флакон духов, и Горди ее заснял. Он хочет за пленку двадцать тысяч долларов. Джин тихо ахнула:
— А у вас их, конечно, нет?
Она знала это точно, так как мои личные чеки проходили через ее руки.
— А у меня их нет. Эта история может угробить меня и наш журнал. Я уже попросил Веббера присмотреться к Горди. Возможно, он найдет что-то. Это моя единственная надежда. При удаче я смог бы его тоже шантажировать.
— Будьте поосторожнее с Веббером, не забывайте, что это человек Чендлера.
— Конечно. И мне надо сегодня вечером еще раз поговорить с Уолли.
— Зачем?
— Необходимо узнать, откуда он взял имена.
— Стив, вы ведь знаете Уолли, он никогда не раскрывает своих источников информации. Вы ничего из него не вытянете.
— Хочу попробовать. Дело очень важное. Она кивнула:
— Доедайте устриц. Я пойду позвоню Уолли, он должен быть дома.
Она встала и направилась к телефонной кабине, я же, посмотрев на оставшиеся устрицы, решил, что с меня хватит.
Пока Джин стояла в кабине, я не сводил глаз с ее стройной фигуры. Через несколько минут она вернулась.
— Он только что вышел. Ширли сказала, что вернется примерно через полчаса. Он поехал к Максу.
— Как вы думаете, он поделится с Максом?