Чейз Джеймс Хэдли. Нет убежища золотой рыбке

   — Уверена, что нет, — ее лицо приняло озабоченное выражение. — Стив, я фактически нарушила слово, когда проговорилась, над чем работает Уолли. Он дал мне перепечатать заметки с условием держать все в секрете.
   — Сейчас это не имеет значения, так как речь идет о слишком серьезных вещах.
   — В общем, я только хотела вас предупредить, чтобы вы не удивлялись, если ничего из него не вытянете.
   — Да нет же, он мне скажет. Должен сказать.
   — Вы совсем не едите.
   — Я уже сыт.
   — Стив, прошу вас, ешьте. Ведь еще не конец света. Я вспомнил про Линду, в одиночестве сидящую дома. Не следовало оставлять ее одну.
   — Мне нужно позвонить.
   Я вошел в кабину и набрал свой номер. Долго звучали гудки, потом послышался женский голос:
   — Миссис Менсон плохо себя чувствует, мистера Менсона нет дома. Кто говорит?
   Я узнал голос Люсиль Бауер. Не отвечая, я повесил трубку. Линда быстро нашла утешительницу. Я надеялся, что у нее хватит ума не рассказывать этой бабе о своих выходках. И тут я вспомнил, что в составленном списке Уолли Люсиль тоже значилась. Выходит, воровки встретились.
   Я вернулся к Джин:
   — Закажем еще устриц, для больных они в самый раз.
   — Перестаньте, Стив! — одернула Джин. — Только, пожалуйста, не начинайте себя жалеть, а то рассержусь. Я посмотрел на нее:
   — Послушайте, а ведь вы замечательная девушка. Прошу простить. У меня был действительно паршивый день, но сейчас я и в самом деле съел бы пару устриц.
   Она посмотрела на Луиджи и подняла руку. Устриц принесли так быстро, словно ожидали, что мы попросим добавки.

* * *

   Сорока минутами позже мы вышли из ресторана, и Джин отвезла меня обратно. Я пришел к заключению, что должен поговорить с Уолли наедине. Джин предложила подождать до утра, но я решил не откладывать. Следовало попрощаться.
   — Спасибо за все, Джин, вы оказались хорошим другом. Она секунду смотрела на меня, потом улыбнулась, села в машину и уехала.
   Я быстро пересек город, направляясь к району, где жил Уолли. Ему принадлежал скромный, уютный одноэтажный домик, к сожалению, находившийся в пределах городской черты и в облаках дыма, в которых тонул город. Тем не менее я был уверен, что у него денег на счету больше, чем у меня. Когда я остановился перед домом, меня удивило, что во всех окнах темно. Было всего несколько минут десятого. Я вышел из машины, подошел к входной двери. Позвонив, я стал ждать. Никого. Я позвонил еще. Послышался чей-то голос:
   — Их нет дома.
   Я обернулся. У калитки стоял пожилой мужчина с собакой.
   — У них что-то случилось, — объяснил он мне. — Вы знакомый мистера Митфорда? Я его сосед. Я вернулся к калитке:
   — Меня зовут Стив Менсон. Что случилось?
   — А, мистер Менсон, читал о вас. Отличный у вас журнал. Да… случилось… кто-то напал на беднягу Уолли и избил. Я почувствовал, как по спине побежал холодок.
   — Сильно избили?
   — Боюсь, что да. Полицейские отправили его в санитарной машине, а миссис Митфорд увезли с собой.
   — Куда его повезли?
   — В Северную больницу.
   — Извините, от вас нельзя позвонить?
   — Конечно, можно, мистер Менсон. Я живу тут рядом, — он свистнул собаке и повел меня к соседнему домику, точной копии того, в котором жил Уолли.
   Через две минуты я говорил с Джин:
   — Джин, Уолли ранен, он лежит в Северной больнице. Не могли бы вы подъехать туда. Нужно, чтобы кто-то побыл с Ширли.
   — Я выезжаю, — она положила трубку.
   Мы подъехали к больнице одновременно. Джин надо было проехать большее расстояние, значит, она гнала машину на предельной скорости. Мы посмотрели друг на друга.
   — Это серьезно?
   — Не знаю. Сейчас выясним.
   Нам повезло. В ту ночь дежурил Генри Стенсил, мой давнишний приятель.
   — Как его дела, Генри? — спросил я, как только мы вошли в приемную.
   — Так себе. Эти мерзавцы здорово его отделали. У него сотрясение мозга, сломаны челюсть и четыре ребра, и, похоже, его не меньше трех раз ударили ногой по голове.
   — А Ширли?
   Кивком он указал на соседнее помещение:
   — Послушай, Стив, у меня сейчас много работы. Не мог бы ты ею заняться?
   — Для того мы сюда и приехали, — я кивнул Джин, и она исчезла за дверью.
   — Он выживет? — спросил я.
   — Да, но несколько дней не будет двигаться и может потерять глаз.
   — А что полиция?
   — Я уведомил ее, но пока и речи не может быть о том, чтобы он дал показания. Бедняга Уолли не сможет говорить по крайней мере в течение четырех-пяти дней.
   Джин ввела Ширли. Я пошел им навстречу. Ширли плакала и дрожала.
   — Ширли, дорогая, мне ужасно жаль… Она вытерла заплаканные глаза и гневно посмотрела на меня.
   — Это вы и ваш проклятый журнал! Я предупреждала Уолли, но он не принимал это всерьез, — она прижалась к Джин, которая взглянула на меня и покачала головой.
   Я отступил, и они вышли из комнаты.
   Четыре-пять дней! Я подумал о Горди. Если Веббер ничего не откопает, я пропал. Я медленно пошел по коридору к регистратуре.
   — Менсон!
   Я остановился и обернулся. Ко мне приближался плечистый детина в поношенном дождевике и шляпе. Я узнал сержанта Лу Бреннера из городской полиции. Он был лет тридцати восьми, с бледным лицом, приплюснутым носом и беспокойными маленькими глазками. Он всегда казался небритым. Я знал, что он обладает недюжинной силой и славится жестокостью. Судя по тому, что я слышал, но не имел точных данных, его излюбленный метод допроса — избиение обвиняемого, а уж потом он задавал вопросы. Единственным, кого признавал Бреннер, был капитан Шульц.
   Вы не поверите, но у этого малого очень милая жена. Как-то раз миссис Бреннер возвращалась домой, на нее набросился какой-то наркоман. Он был сильно на взводе. Шульц — он тогда был еще лейтенантом — увидел это, но издалека не мог успеть вовремя.