Чейз Джеймс Хэдли. Венок из лотоса

Джеймс Хэдли Чейз
Венок из лотоса

 

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

   Бриллианты были найдены неожиданно, душным январским полднем, в воскресенье.
   Произошло это так. Стив Джефф съел холостяцкий обед, который приготовил повар Донг Хам, и поднялся в спальню, намереваясь немного вздремнуть. Прохладная свежесть кондиционированного воздуха не успокоила его. Росло раздражение. Внизу громко разговаривали слуги, издали радио доносило нестройные звуки вьетнамских мелодий, по улице со скребущим душу треском проносились мотоциклы.
   Обычно это не мешало ему, но сегодня он чувствовал, что не сможет уснуть. Он достал и зажег сигарету, чтобы стряхнуть охватившую его угнетенность.
   Сайгонские воскресенья становились для него ненавистны. Поначалу, когда он только приехал сюда, местное общество показалось забавным, но теперь оно до отвращения наскучило ему. Надоело однообразие лиц, идиотских разговоров, скучных сплетен, и постепенно он отдалился от своих ресторанных друзей.
   В течение недели работа отвлекала его. Он служил в судоходной компании – не особо интересное занятие, но оплачивается хорошо: значительно больше, чем он мог бы заработать у себя дома, в Сан-Франциско. А денег ему требовалось немало: он любил выпить и делал это от души, кроме того, обременяли ежемесячные расходы по содержанию бывшей жены, которая развелась с ним за несколько месяцев до его отплытия на Дальний Восток.
   Джефф лежал в кровати, чувствуя, как по широкой груди медленно стекают капельки пота, и уныло думал, что через три дня опять надо будет высылать жене чек. А в банке оставалось только 8 тысяч пиастров. Когда он отошлет деньги, ему останется совсем мало, а до конца месяца еще черт знает сколько времени.
   Безрассудно было с его стороны покупать эту картину. Для него это непозволительная роскошь, но в то же время он вспоминал о своем приобретении с большим удовольствием. Он увидел картину в лавочке на Донг Ту До, и она сразу же привлекла его внимание. Это было акварельное изображение девушки в национальной вьетнамской одежде – белых шелковых брюках, бледно-розовой накидке и высокой соломенной шляпе. Девушка стояла на фоне светлой стены, увитой плющом. Она напоминала ему Нхан. Такое же невинное выражение кукольного личика, такая же мальчишеская осанка. Девушка на картине вполне могла быть Нхан, хотя он знал, что Нхан ни за что бы не стала позировать художнику.
   Он вспомнил, что картина все еще не распакована. И вдруг захотелось увидеть, как она будет смотреться в гостиной. Появилось желание чем-то заняться вместо того, чтобы валяться в постели. Он поднялся и, не надевая туфель, босиком спустился в гостиную.
   Хоум, его слуга, неторопливо вытирал обеденный стол и с удивлением уставился на вошедшего в комнату Джеффа.
   Хоуму было тридцать шесть лет. Это был маленький худенький человечек, его загоревшее личико походило на лисью мордочку. Производимое им впечатление физической слабости было обманчивым, в действительности он мог выполнять самую тяжелую работу, не выказывая при этом ни малейших признаков усталости.
   – Принеси мне молоток, гвозди и лестницу, – велел Джефф.
   Хоум раскрыл от удивления рот и, по всей вероятности, размышлял, не сошел ли с ума его хозяин. Поэтому Джефф добавил.
   – Я купил картину. Хочу повесить ее на стену.
   Хоум понял смысл распоряжения. Он улыбнулся, блеснув золотыми зубами.
   – Сию минуту, сэр, – сказал он и выскочил из комнаты.
   Джефф подошел к стоявшей у стены упакованной и обвязанной шпагатом картине. Он сорвал упаковку, поставил картину на стол и посмотрел на нее. Он любовался ею, когда появился Хоум со стремянкой, молотком и зажатым в зубах гвоздем. Он установил лестницу у стены и с любопытством подошел к картине.
   Джефф наблюдал за ним. Выражение лица слуги не изменилось, и все-таки Джефф почувствовал осуждение. Он знал, что Хоум не одобряет его отношений с вьетнамской девушкой и считает, что он специально, назло ему хочет повесить эту картину.
   Разумеется, нет. Джеффу было небезразлично, что о нем думают слуги. Он был осторожен во всем, что касалось его отношений с Нхан. И для него, и для нее было важно избежать сплетен. Но в Сайгоне сохранить тайну было невозможно, особенно если дело касалось любовных историй.
   Новость, что он познакомился с танцовщицей из Парадайз-клуба, влюбился в нее и она регулярно навещает его, распространилась среди европейской колонии Сайгона с потрясающей быстротой, изумившей и озадачившей Джеффа. И это произошло, несмотря на все предосторожности, которые были сделаны, чтобы избежать сплетен. Нхан приходила к нему только после наступления темноты. Она проскальзывала в дом, как привидение. А покидала его задолго до восхода солнца. И все-таки все европейские обыватели Сайгона знали об этих визитах и сплетничали о них с тем неизменным сладострастием, с каким обсуждаются постельные приключения.
   Хотя оба его слуги спали в маленьком домике в глубине двора, служившем одновременно кухней и спальней для слуг, они тоже знали о посещениях Нхан и, будучи вьетнамцами, проявляли в этом вопросе большую нетерпимость, чем его европейские друзья. Они молчаливо выражали свое отношение, давая почувствовать хозяину, насколько низко он пал, приводя в дом вьетнамскую девушку, а не какую-нибудь замужнюю или холостую европейскую женщину, которые специально используются для подобных целей.
   Джефф встретил Нхан Ли Квон в Парадайз-клубе в Шолоне – полутемном танцзале, где одинокие европейцы, вьетнамцы и китайцы подыскивали себе подходящих женщин.
   Хозяином клуба был толстый веселый китаец, называвший себя Блекки Ли. Его обширная клиентура давала ему значительные доходы, позволявшие содержать молоденьких, прелестных вьетнамских и китайских девушек.
   За 120 пиастров в час или приблизительно за полтора доллара можно было нанять девушку. Ее обязанностью было танцевать, разделить стол и беседовать с вами, если вам не хотелось танцевать, словом, составить компанию. Если вам хотелось продолжить знакомство, вы должны были сами с ней об этом договориться. Блекки Ли до этого не было дела. Он нанимал девушек с девяти тридцати вечера и до полуночи. Позже, согласно строжайшему предписанию властей, закрывались танцзалы и прочие ночные заведения. Вы уплачивали Блекки за время, проведенное с танцовщицей, давали еще пятьдесят пиастров швейцару и уходили с девушкой либо к ней, либо в гостиницу, предварительно договорившись об оплате.
   Впервые очутившись в Сайгоне, Джеффу до смерти захотелось подыскать себе женщину. Поначалу он предпочитал спать с замужними европейскими дамами. Вскоре он убедился, что такие связи ведут к осложнениям, а больше всего в жизни Джеффу хотелось избежать неприятностей.
   Один из его приятелей – старый холостяк Чарльз Мейхью, проживший много лет на Дальнем Востоке, посоветовал ему поискать любовницу среди вьетнамских и китайских девушек.
   – В таком климате мужчине особенно нужна женщина, – говорил он. – Беда в том, что в этом городе большинство европейских женщин страдает от безделья. За них все делают слуги. А когда женщине нечего делать, она может принести большие неприятности. Таких женщин следует остерегаться. И если бы мне снова пришлось выбирать женщину для развлечений, я бы не стал связываться с европейской. Я бы предпочел девушку из местного населения и вам советую поступить так же.
   Джефф решительно покачал головой.
   – Не по мне это, – сказал он. – Не нравятся мне цветные.
   Мейхью засмеялся.
   – Вот я вам что скажу: азиатки не так капризны и требовательны, как белые девушки. Стоят они значительно дешевле, а в постели намного сообразительнее. Не забывайте, что древняя традиция восточных женщин – создавать мужчине комфорт и угождать его желаниям, а это очень важно. Поговорите с Блекки Ли. Он подыщет вам кого-нибудь. Знаете, не все его танцовщицы проститутки. У него есть несколько очень приличных девушек, занимающихся честным трудом. Спросите его. Он подыщет вам кого-нибудь.
   – Благодарю за наставление, – сказал Джефф, – но это не для меня.
   И все-таки гнетущее одиночество заставило его направиться в Парадайз-клуб. Непринужденная обстановка этого заведения приятно удивила его, и он не заметил, как промелькнул вечер. Он танцевал с разными девушками, и они показались ему забавными. Он выпил с Блекки Ли виски. Толстый китаец оказался приятным собеседником. И, самое главное, этот вечер не обошелся Джеффу слишком дорого.
   Джефф начал посещать клуб. Эти визиты заполняли его вечера. Вскоре Блекки посоветовал ему подобрать какую-нибудь девушку.
   – Есть одна девушка, она могла бы вам понравиться, – сказал он. – У нее большая семья. Я говорил с ней, она согласна познакомиться с вами. Лучше иметь постоянную девушку. Хотите с ней встретиться?
   – Что значит большая семья? – нахмурился Джефф. – Она замужем и у нее много детей?
   Блекки засмеялся.
   – Она не замужем. Она содержит мать, трех младших братьев и старого дядю. Я подошлю ее. Если подойдет, скажи мне. Я все улажу.
   – Просто не знаю, – ответил Джефф, хотя предложение заинтересовало его. – Давайте посмотрим ее как-нибудь.
   Стоя на стремянке и тщательно отмечая карандашом место, в которое он намеревался вбить гвоздь для картины, он вспомнил свою первую встречу с Нхан Ли Квон.
   Он выбрал столик достаточно далеко от громко игравшего филиппинского джаза. Площадка была заполнена танцующими. Слабое освещение зала, не позволявшее на расстоянии десяти шагов различать лица людей, создавало обстановку интимного уюта и непринужденности.
   Нхан Ли Квон появилась неожиданно и бесшумно. Он смотрел в проход между столиками, надеясь увидеть ее прежде, чем она подойдет, а она приблизилась сзади.
   Она была во вьетнамском национальном костюме – белых шелковых брюках, поверх которых была наброшена розовая накидка из нейлона. Расчесанные на пробор посредине маленькой головки блестящие черные волосы мягкими волнами опускались на плечи. Нежная желтоватая кожа напоминала по цвету слоновую кость. Лишенный переносицы нос, губы, чуть более толстые, чем губы европейских женщин, и прекрасные черные глаза делали ее лицо похожим на кукольное. Она выглядела хрупкой, как тонкая статуэтка, вырезанная из слоновой кости.
   Она улыбнулась. Джеффу не приходилось видеть таких белых крепких зубов. Он с любопытством оглядел ее лицо, шею, прикрытую высоким воротником накидки, затем взгляд его опустился еще ниже, и он увидел два бугорка, которые вызывающе оттягивали бледно-розовую ткань.
   Джеффу уже приходилось слышать об уловках вьетнамских девушек. Сэм Уэйд из американского посольства просветил его, как только он появился в Сайгоне:
   – Гляди, парень, чтобы эти выпуклости не обманули тебя, эти куклы плоские спереди и сзади, как мальчишки. Увидев в кино Лолу и Бардо, они осознали свои недостатки. Прогуляйся по рынку, и ты увидишь, как они приобретают свои формы. Я прикинул, продажа этих фальшивок самое прибыльное занятие в этой дыре.
   – Я Нхан Ли Квон, – сказала девушка, присаживаясь напротив Джеффа. Она говорила на прекрасном французском языке. – Вы можете называть меня Нхан.
   Довольно долго они разглядывали друг друга. Джефф затушил сигарету и неожиданно ощутил волнующий трепет.
   – А я Стив Джефф, – ответил он. – Вы можете называть меня Стив.
   Все произошло на удивление просто.
   Джефф спустился за гвоздем, который подал ему Хоум. Он установил гвоздь точно в том месте, где была сделана карандашом отметка, взял протянутый ему Хоумом молоток и точно ударил по шляпке.
   Вот так он и нашел бриллианты.

2

   От удара молотка по гвоздю отвалился большой квадратный кусок штукатурки, открыв в стене глубокую дыру.
   – Черт возьми! – выругался Джефф, с трудом сохранив равновесие.
   Хоум выразил свою досаду, как выражают ее вьетнамцы, с помощью пронзительного квакающего смеха, всегда раздражавшего Джеффа.
   – Замолчи! – закричал он и положил молоток на ступеньку стремянки. – Какого дьявола они делают стены из бумаги?
   Стена, однако, не была похожа на бумажную, она имела, по крайней мере, два фута толщины, и Джефф подумал, что обнаруженная им дыра была, возможно, хитро замаскированным, существовавшим долгое время тайником.
   Осторожно он опустил руку в темное отверстие. Пальцы на что-то наткнулись. Он вытащил маленькую кожаную коробку. Пока он извлекал ее, истлевшее дно коробочки отвалилось, и яркие блестящие предметы, хлынув вниз, запрыгали по паркету.
   В крошечных предметах он узнал бриллианты. Сказочно сверкающим узором они рассыпались у подножия лестницы. Не отводя глаз, он любовался их завораживающим мерцанием. Его познания о бриллиантах не превышали понятий обычного человека, но он знал, что эти камешки стоят колоссальных денег. Их по крайней мере сто штук, большинство размером с горошину. Сердце заколотилось, во рту пересохло.
   Присев на корточки, Хоум зачмокал языком. Этот звук вьетнамцы издают для выражения крайнего волнения. Он поднял бриллиант и начал разглядывать его.
   Джефф наблюдал за ним.
   Наступила продолжительная пауза, затем Хоум посмотрел вверх, и оба мужчины пристально разглядывали друг друга. Превозмогая гнетущее напряжение, Хоум нерешительно улыбнулся. Сверкнула золотая коронка.
   – Эти бриллианты, сэр, – сказал он, – принадлежат генералу Нгуен Ван Тхо. Полиция разыскивает их много лет.
   Медленно, словно он наступал на яичные скорлупки, Джефф спустился по лестнице и присел рядом со слугой.
   Джефф был очень сильным человеком. Его рост превышал шесть футов, а ширины плеч вполне хватило бы для двух европейцев средней комплекции. В молодости он много времени отдавал спорту. Поднимал тяжести, играл в футбол, занимался борьбой и боксом. Даже сейчас, спустя пять лет, он все еще сохранял отличную форму. Разница между двумя склонившимися людьми бросалась в глаза. Рядом с мускулистой тушей Джеффа вьетнамец выглядел недоразвитым пигмеем.
   Джефф подобрал бриллиантик и покатал его между пальцами.
   «Эти камни, – думал он, – наверное, стоят миллион долларов, а может, и больше. Вот это удача! Надо было вбить этот проклятый гвоздь в эту проклятую стену, чтобы найти сокровище».
   – Генерал был очень богатым человеком, – сказал Хоум. – Было известно, что он покупал бриллианты. Потом бомба убила его. Его высочество будет очень обрадован тем, что бриллианты нашлись.
   Джеффу показалось, будто его сердце ударилось о ребра. Он посмотрел на Хоума, который со счастливой улыбкой рассматривал бриллианты.
   – О чем ты говоришь? – спросил Джефф. Он выпрямился и с высоты своего роста разглядывал скорчившегося вьетнамца. – Какой генерал?
   – Генерал Нгуен Ван Тхо. Он служил при французах. Он много сделал вреда, прежде чем бомба его убила. Он награбил много денег в армии и купил на них бриллианты. Прежде чем он смог убежать, взорвалась бомба.
   Джефф подошел к столу, взял пачку сигарет, вытряхнул сигарету и закурил. Он заметил, что руки его дрожат.
   – Почему ты думаешь, что эти бриллианты принадлежали генералу? – спросил он, досадуя на непредвиденное осложнение. Сразу вспомнилось, что Хоум был горячим сторонником существующего режима, а на кухне у него висела фотография президента Нго Дин Дьема. Он вспомнил также, что два раза в неделю Хоум посещал курсы политических наук, и сразу же оценил значение этих обстоятельств. Да, чертовски не повезло, что в комнате оказался этот маленький вьетнамец!
   Следовало тщательно обдумать положение, если он намерен сохранить бриллианты, а именно это он и собирался сделать.
   – А кому бы еще могли они принадлежать? – спросил Хоум. Он подбирал бриллианты и складывал их в ладошку. – Этот дом когда-то принадлежал Мей Чанг.
   Едва слушая, Джефф продолжал размышлять. Эта маленькая свинья собирает бриллианты, как будто бы это его собственность. Если ему разрешить, он отнесет их прямо президенту.
   – Кто такая Мей Чанг? – спросил он, раздумывая, как следует поступить с бриллиантами. Разумеется, не во Вьетнаме. Их следует отвезти в Гонконг, там их нетрудно будет продать.
   – Она была женщиной генерала, – сказал презрительно Хоум. – Когда он умер, ее посадили в тюрьму. Это был ее дом. Генерал, очевидно, спрятал здесь драгоценности.
   – Если власти знали, что эта женщина здесь проживала, почему они не пришли сюда и не нашли бриллианты?
   – Думали, что бриллианты украдены, – ответил Хоум, залезая под стул за закатившимся туда бриллиантом. – Считали, что они были у генерала, когда взорвалась бомба, и кто-нибудь в суматохе взял их на трупе.
   – Какая бомба? – спросил Джефф, просто чтобы выиграть время. Интересно, как можно убедить Хоума молчать. Следует быть очень осторожным. Надо найти подходящий предлог отобрать у него бриллианты и дать ему за это деньги. Джефф не мог вообразить, что Хоум откажется от денег, если их предложить дипломатично.
   – Когда генерал пытался убежать, кто-то бросил в него бомбу, – ответил Хоум. Он поднялся, продолжая рассматривать бриллианты, сверкавшие у него в руке.
   Джефф подошел к письменному столу и вынул из папки для бумаг конверт. Неторопливо приблизился к Хоуму.
   – Положи их сюда, – сказал он, открывая конверт.
   Поколебавшись, Хоум высыпал бриллианты в конверт. Он сделал неуверенное движение взять у Джеффа пакет, но тот уже повернулся к нему спиной. Джефф лизнул край пакета, заклеил его и быстро сунул конверт в набедренный карман.
   На загорелом лице Хоума появилось озабоченное выражение.
   – Было бы лучше, сэр, вызвать полицию, – предложил он. – Они захотят осмотреть стену. Я расскажу им, как вы нашли бриллианты. Не будет никаких неприятностей.
   Джефф потушил окурок. Он чувствовал некоторое облегчение. Наконец-то ему удалось отобрать у Хоума бриллианты. Сделан первый шаг в нужном направлении. Теперь следует попытаться убедить Хоума не раскрывать рта.
   – Не надо спешить, – сказал он, подходя к креслу и садясь. – Я не думаю, что эти бриллианты принадлежали генералу. Если бы я начал выяснять, кто еще жил в этом доме, я, уверен, обнаружил бы, что бриллианты были спрятаны задолго до гибели генерала и задолго до того, как он приехал сюда. Более чем вероятно, что бриллианты генерала были похищены в момент его гибели.
   Хоум, не отрываясь, смотрел на него. Лицо его было бесстрастным, и Джеффу было неясно, какое впечатление произвели его слова на этого человека. Это бесило его.
   – Это должна выяснить полиция, сэр, – произнес Хоум. – Если бриллианты принадлежали генералу, его высочество обрадует эта находка, а вам будет оказана высокая честь.
   – Ну что ж, это очень приятно, – в словах Джеффа звучал сарказм. – Но, не знаю почему, почет меня не очень интересует. Кроме того, полиция, естественно, заявит, что бриллианты все-таки принадлежали генералу. – Он попытался заставить себя улыбнуться. – Ты же ведь знаешь полицейских.
   Он сразу понял, что допустил ошибку. Лицо Хоума стало враждебным.
   – Бриллианты, сэр, являются собственностью государства, независимо от того, принадлежали они генералу или нет. Никто, кроме государства, не может решать, что делать с ними.
   – Это ты так считаешь, – возразил Джефф, его голос звучал отрывисто и грубо. – Я мог бы продать их. Естественно, я бы дал тебе долю. Ты мог бы стать богатым человеком, Хоум.
   Хоум не двигался. Его черные глаза выражали удивление.
   – Продавать бриллианты незаконно, – сказал он.
   – Власти ничего не узнают об этом. Я продам бриллианты и дам тебе часть денег.
   – Я думаю, было бы лучше сообщить полиции, сэр, – не соглашался Хоум.
   – Разве тебе не хочется быть богатым? – Джеффу стала ясна бесполезность его попыток подкупить слугу, но он не собирался уступать без борьбы. – Ты мог бы иметь собственный дом и слуг. Ты мог бы жениться на девушке, с которой сейчас встречаешься. Ты мог бы купить автомобиль.
   Хоум пожал плечами.
   – Бриллианты, сэр, не мои и не ваши, чтобы продавать их. Они принадлежат государству.
   Слепая ярость охватила Джеффа. У него в кармане лежит миллион долларов, а из-за этой проклятой желтой обезьяны деньги будут потеряны. Но есть же выход из этой ситуации! Не отказываться же от миллиона долларов!
   – Простите, сэр, – сказал Хоум, – сегодня у меня свободный вечер, и я назначил свидание.
   Как вспышка молнии, сознание Джеффа пронзила мысль, что, выйдя из комнаты, Хоум сразу же обо всем расскажет повару Донг Хаму, затем побежит в полицию. Не пройдет и десяти минут, как дом будет наполнен полицейскими. Он вскочил на ноги и загородил дверь.
   – Подожди минуту, – сказал он. – Ты не раскроешь своего вонючего рта, или я сдеру с тебя шкуру.
   Он не представлял, каким страшным был его гнев. Огромная, возвышавшаяся, как башня, фигура, решительное и злобное выражение лица, свирепость голоса наполнили Хоума паническим ужасом. Только одна мысль владела вьетнамцем – покинуть комнату и рассказать полиции о бриллиантах. Он метнулся в противоположный конец комнаты, между ним и Джеффом оказался стол, а затем резко и неожиданно бросился к двери.
   Несмотря на внушительные размеры, частые выпивки и отсутствие тренировок, тело Джеффа все еще сохраняло проворность.
   В тот момент, когда потная рука Хоума схватилась за дверную ручку, пальцы Джеффа вонзились в его плечи. Чудовищная сила этих пальцев напугала Хоума. Ему показалось, будто стальные клещи разрывают его тело. Невыносимая боль заставила его закричать пронзительным криком испуганного кролика. Хилое тело Хоума беспомощно билось в могучих руках Джеффа. Слуга открыл рот и снова пронзительно закричал.
   Огромная рука Джеффа зажала рот, пальцы вонзились в лицо вьетнамца, крик прекратился. Корчась от боли, Хоум пытался укусить руку Джеффа, пинал его ногами, но упругие мышцы Джеффа не ощущали ударов мягких подметок.
   – Заткнись! – прорычал Джефф, что есть силы встряхивая вьетнамца.
   Послышался слабый сухой щелчок, такой звук обычно издает переламываемая трость. Пальцы Джеффа вдруг ощутили набрякшую тяжесть лица Хоума. Его голова болталась, как будто не шея, а веревка прикрепляла ее к туловищу, глаза закатились, колени подогнулись. Отпустив вьетнамца, Джефф увидел, что ноги больше не держали его.
   В паническом ужасе он наблюдал, как осело по стене и распростерлось на полу тело Хоума, подобно тряпичной кукле, из которой высыпались опилки.
   Он видел, как из полуоткрытого рта ярко-красной струйкой сочилась кровь. Он присел на корточки около вьетнамца и осторожно прикоснулся к нему.
   – Эй, Хоум! Черт! Что с тобой?
   По спине пробежала дрожь, он встал. Пугающая очевидность происшедшего потрясла его. Хоум мертв, и он был его убийцей.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

   Чувствуя, как колотится сердце, Джефф разглядывал скрюченное тело Хоума. Позвать на помощь – было его первой мыслью. Он повернулся к телефону, но, подумав немного, покачал головой.
   Хоуму никто уже не может помочь. Он мертв. Сейчас следует думать о себе, а не о нем.
   Он посмотрел на лестницу, стоящую возле стены. А если сказать полиции, что Хоум случайно свалился с лестницы и сломал себе шею?
   Взгляд его перешел на отверстие в стене. Как только полиция увидит эту дыру, она сразу же заподозрит, что здесь находился тайник. Они вспомнят, что дом когда-то принадлежал Мей Чанг, любовнице генерала Нгуен Ван Тхо. Нетрудно будет догадаться, что в стене были спрятаны бриллианты.
   Джефф подошел к трупу Хоума и внимательно его осмотрел. Кожа вокруг рта и на шее имела царапины и ссадины. Вряд ли кто поверит сказкам о несчастном случае с лестницей.
   Можно рассказать полиции, что он вошел в комнату в тот момент, когда Хоум вытаскивал бриллианты. Хоум напал на него, и во время борьбы был неожиданно убит. Такое объяснение снимет с Джеффа ответственность за убийство, но лишит бриллиантов, к тому же сохраняется риск угодить в тюрьму.
   Воспоминание о бриллиантах чуть успокоило Джеффа, мысли немного прояснились.
   Если бы удалось вывезти бриллианты в Гонконг, их без затруднений можно было бы там реализовать. Он стал бы очень богатым человеком, мог бы начать новую жизнь. Деньги от продажи бриллиантов позволили бы ему делать все, что он пожелает. Весь вопрос в том, как выбраться в Гонконг.
   Он плеснул в стакан изрядное количество виски, отпил половину, закурил сигарету, допил остальное. Подумал, что нельзя в любой момент, когда ты захочешь, покинуть Вьетнам. Этот вопрос власти окружили хитроумным сплетением всевозможных ограничений и предписаний.
   Оформление займет минимум неделю. Кроме того, требовалось заполнить множество таможенных документов, приложить специальные фотографии. Меньше чем за десять дней не управишься. А куда на это время девать труп Хоума?
   Внезапный звук, донесшийся до его сознания, заставил его вздрогнуть, сердце заколотилось. Кто-то стучал в дверь черного хода.
   Он стоял не двигаясь, сдерживая дыхание, прислушиваясь. Снова раздался несильный стук, затем он услышал, как заскрипела, отворяясь, дверь.
   Охваченный страхом, он перешагнул труп и заспешил в буфетную, плотно притворив за собой дверь гостиной.
   На верхней ступеньке стоял повар Донг Хам. Входная дверь была приоткрыта, и старик нерешительно заглядывал в буфетную. Мужчины обменялись продолжительными взглядами.
   По внешности Донг Хам был глубокий старик. Его темное лицо, похожее на измятый пергамент, бороздили густые морщины. Клочки редких седых волос едва покрывали обтянутый тонкой кожей череп. Такие же неопрятные космы были и на щеках. Носил он черный с высоким воротником сюртук и черные брюки.