Страница:
— Все в полном порядке, — заверил Морили.
После того как за инспектором закрылась дверь, Инглиш позвонил в свою контору. Ответила Лоис Маршалл.
— Я хотел бы, чтобы вы отправились в контору моего брата и посмотрели, что там есть, — попросил Инглиш. — Возьмите с собой Гарри. Вы отправитесь туда немедленно, или это для вас слишком поздно? — Он посмотрел на свои часы: было четверть первого ночи. — Я не думаю, что вам придется пробыть там слишком долго. Гарри проводит вас домой.
— Не беспокойтесь, мистер Инглиш, — ответила Лоис. — А что я должна делать?
— Посмотрите досье. Нет ли там каких-либо важных бумаг, и, если есть, принесите их мне завтра утром. Попробуйте определить атмосферу вокруг этой конторы. Это особенно важно. Дело казалось достаточно солидным, когда я купил его для Роя. Я хочу знать, почему оно прогорело.
— Я займусь этим, мистер Инглиш.
— Захватите с собой Гарри. Я не хочу, чтобы вы отправлялись туда одна.
Морили вернулся в кабинет.
— Одну секунду, прошу вас, — сказал Инглиш в трубку, потом повернулся к инспектору:
— Вы заперли на ключ контору, когда уходили?
— Нет. Я оставил там полицейского. Ключи находятся в верхнем левом ящике письменного стола.
Инглиш, передав Лоис слова инспектора, назвал адрес:
— Это Седьмая улица, номер 1356. Контора находится на седьмом этаже. Агентство называется «Молния».
Она пообещала немедленно отправиться туда. Инглиш положил трубку, достал из кармана портсигар и предложил сигару Морили. Какое-то время они сидели молча, словно наслаждаясь ароматом дорогих сигар. Кончив курить, Инглиш спросил:
— Это был его пистолет? Морили кивнул головой.
— Я видел врача. Он считает, что это было самоубийство. На оружии отпечатки его пальцев, а на лице следы пороха.
Инглиш задумчиво кивнул головой. Наступило короткое молчание. Инглиш снова нарушил его:
— Вероятно, будет дознание?
— Завтра утром, в половине девятого. У него была секретарша?
Инглиш пожал плечами.
— Я ничего не знаю. Может быть. Его жена может сказать вам это, но не ходите к ней сейчас, она в ужасном состоянии.
Морили постучал пальцем по бювару.
— Коронер потребует от меня доказательств того, что он был разорен. Если комиссар не будет настаивать, я лично не стремлюсь давать такие показания, мистер Инглиш. Не стоит, наверное, говорить коронеру, что ожидало вашего брата.
— Комиссар не будет настаивать, — насмешливо заверил Инглиш. — Я скажу ему завтра пару слов. И попрошу Сэма Крайля предупредить жену Роя, что необязательно кричать на всех углах о том, что он нуждался в деньгах. Этот поступок можно объяснить переутомлением.
Морили ничего не ответил.
Инглиш наклонился и взял телефонную трубку. Затем набрал номер и, нахмурившись, стал ждать.
Сэм Крайль, его адвокат, наконец ответил.
— Сэм! Это Ник. У меня есть для тебя работа.
— Надеюсь, не сегодня ночью? — сразу забеспокоился Крайль. — Я как раз собирался ложиться спать.
— Нет, именно сегодня. Ты занимался делами Роя, не так ли?
— В принципе да, — без всякого энтузиазма произнес Крайль, — но вот уже в течение нескольких месяцев он ни разу не обратился ко мне. Что с ним опять случилось?
— Два часа назад он покончил с собой.
— Почему же, Бог мой?!
— Похоже на то, что он был на мели и начал кого-то шантажировать, видимо, одного из своих прежних клиентов. Его должны были лишить лицензии, и он решил застрелиться. Во всяком случае, так мне сообщили. Я сказал Корине, что он умер, но не говорил, по какой причине. Она в отчаянии. Я предпочел бы, чтобы она не оставалась одна в эту ночь. Не можешь ли ты попросить свою жену побыть с нею?
Крайль издал что-то вроде ворчания.
— Я попрошу ее об этом. Она добрый человек и, вероятно, согласится, но она уже легла спать, черт возьми.
— Если она не захочет встать, нужно, чтобы ты отправился сам. Я не хочу, чтобы Корина оставалась одна. И даже будет лучше, если приедешь ты, Сэм. Корина упрекает меня в смерти Роя. Конечно, она в ужасном состоянии, но я боюсь, как бы она не доставила нам неприятностей. Она утверждает, что я отказал ему в деньгах. Ты хорошо знаешь, что это не так, и я буду тебе признателен, если убедишь ее изменить свое мнение. Если понадобится выступить перед коронером, мы будем говорить, что Рой много работал и очень переутомился. Вбей это хорошенько в голову Корины, понял?
— Конечно, — пообещал Крайль. Затем добавил:
— Я часто спрашиваю себя, почему я на тебя работаю, Ник? Ладно, ладно… Я приведу Элен.
— Не подпускай близко журналистов, Сэм. Я не хочу, чтобы вокруг этого дела поднялся шум. Приходи ко мне в контору завтра утром после девяти часов, и мы все обговорим.
Во время этого разговора Морили старался держаться так, будто происходящее его не касается, и все время смотрел в окно. Когда Инглиш повесил трубку, он повернулся:
— Мне хотелось бы найти секретаршу вашего брата, если таковая у него была.
— А о чем вы хотели спросить ее? — недовольно поинтересовался Инглиш.
Морили, казалось, был не в духе.
— Я просто хотел бы убедиться в том, что у него было скверно с деньгами, или узнать, по какой другой причине он покончил с собой.
— Не беспокойтесь о его секретарше, — сказал Инглиш, — я отправлю Крайля на разведку. Он даст коронеру все сведения, которые будут тому нужны.
Морили немного поколебался, потом согласно кивнул головой.
— Как хотите, мистер Инглиш.
— Я хочу знать, была ли у моего брата секретарша, — сказал Инглиш, тоже выбираясь на тротуар. — Ты отправишься завтра утром в его контору и выяснишь это у привратника. Я хочу иметь адрес этой девицы. За мной заезжай не позже половины десятого. Мы вместе навестим ее.
— Хорошо, шеф. Я займусь этим. Больше ничего я не могу сделать для вас? Инглиш улыбнулся:
— Нет, Чик, ложись спать, увидимся завтра.
Он вошел в дом, кивнул привратнику, который перед ним согнулся едва ли не вдвое, и направился к лифту. Квартира, снятая им для Джулии, находилась на шестнадцатом этаже.
Подойдя к двери, он поискал ключ. Взгляд его уперся в табличку, на которой было написано: «Мисс Джулия Клер».
Он открыл дверь и оказался в небольшом холле. Пока снимал шляпу и плащ, в проеме появилась молодая женщина.
Она была высокая, с довольно широкими плечами, узкими бедрами и длинными тонкими ногами. Ее волосы цвета красного дерева были старательно уложены вокруг головы. Большие зеленые глаза ярко блестели. На ней была зеленая пижама, отделанная красным, а на ногах — красные босоножки на высоких каблуках. Ее косметика, даже в такое позднее время, была верхом искусства.
— Ты опоздал, Ник, — с улыбкой упрекнула она, — я даже засомневалась, придешь ли.
Он подошел, положил обе руки ей на талию и поцеловал в щеку.
— Мне очень жаль, Джулия, но меня задержали.
— Итак, Джо выиграл! — продолжала она, подняв на него глаза. — Ты должен быть доволен.
— Только не говори мне, что слушала трансляцию матча, — сказал он, ведя ее в гостиную.
В камине пылал большой огонь. Это и со вкусом подобранные бра придавали комнате покой и уют.
— Нет, но я слушаю последние новости.
— Гарри и ты — оба одинаковы, — сказал он, упав в кресло и усаживая молодую женщину себе на колени. Она обняла его за шею и прижалась к его лицу. — Представь себе, что он даже не пошел на матч, хотя организовал все, работая как вол последние недели. У него натура совсем в твоем роде.
— Я считаю, что бокс отвратителен, — она слегка скривила губки. — Гарри совершенно прав, что не ходит на эти побоища.
Он задумчиво смотрел на полыхающее пламя и красные угли в камине, а рука его гладила прикрытое шелком пижамы бедро Джулии.
— Это, может быть, и отвратительно, но и приносит много. А твой номер хорошо прошел? Она равнодушно пожала плечами.
— Да, кажется. Публика была удовлетворена. Я пела не слишком-то хорошо, но этого никто не заметил.
— Тебе, быть может, следовало отдохнуть. Я надеюсь в будущем месяце освободиться, и мы могли бы отправиться в поездку по Флориде.
— Там будет видно…
Он внимательно посмотрел на нее.
— Я думал, что обрадую тебя, Джулия.
— О! Я сама еще не знаю. У меня нет сейчас желания покидать мой клуб, — вздохнула девушка. — Расскажи мне лучше немного о матче, Ник!
— О матче потом, сейчас я хочу поговорить с тобой о другом. Ты помнишь Роя?
Он почувствовал, как Джулия напряглась.
— Да, конечно. Почему ты меня о нем спрашиваешь?
— Этот идиот только что покончил с собой. Она попыталась встать, но он удержал ее на коленях.
— Останься, Джулия.
— Он мертв? — спросила она, схватив его за руку.
— Да, мертв. Вот дело, которое он хоть раз в жизни довел до конца. Она задрожала.
— Не говори так. Ник! Это ужасно. Когда это случилось?
— Около половины десятого. Морили позвонил в разгар моего приема. Воображаешь его тон? Нужно же было, чтобы из всех проклятых копов криминальной бригады именно он обнаружил Роя? Он прозрачно намекнул, какую услугу мне оказывает.
— Я не люблю этого человека, — сказала Джулия, — в нем есть что-то неприятное.
— Это просто-напросто коп, который хочет наполнить свои карманы.
— Но почему же все-таки Рой?
— Да, это меня тоже интересует. Ты разрешишь мне немного пошевелиться? Обнимая тебя, я не могу серьезно думать. — Он подхватил ее, встал и осторожно посадил в кресло, а сам подошел к камину. — Послушай, Джулия, ты совсем бледная. Что с тобой?
— Это оттого, что ты мне сейчас сообщил. Это так неожиданно. Не знаю, огорчен ли ты, Ник, но если да, то я очень сочувствую тебе.
— Это меня совсем не огорчило, — ответил Инглиш, доставая портсигар. — Я был, конечно, крайне удивлен, но не могу сказать, что его смерть меня особенно тронула. Со дня своего рождения Рой только и делал, что досаждал всем. Видимо, он родился лентяем. С ним вечно случались разные истории, впрочем, как и с моим стариком. Я никогда не рассказывал тебе о моем отце, Джулия?
Глубоко сидя в кресле, обхватив колени руками, Джулия смотрела на огонь. Она отрицательно покачала головой.
— Это был скверный человек, — продолжал Инглиш, — как и Рой. Если бы мать не начала работать, когда мы были еще детьми, мы бы все умерли с голоду. Если бы ты видела нашу хибару! Конура из трех клетушек в подвальном помещении. По стенам стекала вода, зимой и летом…
Джулия наклонилась, чтобы добавить брикет в камин, и Инглиш ласково коснулся ее затылка.
— В конце концов, это уже в прошлом, — сказал он. — Но я никак не могу понять, по какой причине Рой покончил с собой. Морили сказал, что он был совсем без денег и пытался получить их, угрожая двум или трем своим бывшим клиентам. Его собирались лишить лицензии на будущей неделе. Я готов держать пари, что Рой не стал бы из-за этого стреляться, да и вообще я не считал его достаточно храбрым для этого, даже учитывая скверное положение, в котором он находился. Это странная история. Версия самоубийства устраивает Морили, но я все же не совсем уверен в этом.
Джулия быстро подняла голову.
— Но послушай, Ник, если полиция так говорит…
— Да, я знаю, но это меня задевает. Почему он не пришел ко мне, раз ему было так скверно? Я прекрасно помню, что в последний раз выставил его за дверь, но обычно это его не останавливало от нового посещения.
— Может быть, он был по-своему горд? — возразила Джулия.
— Моя дорогая бедняжка, как плохо ты его знала! У него была толстая кожа. Он проглотил бы какие угодно проклятия и ругань, лишь бы ему дали деньги. — Инглиш закурил сигару и принялся ходить по комнате. — Я не могу понять, почему его дело заглохло. Когда Рой сумел уговорить меня купить ему это агентство, я подробно ознакомился с его состоянием. Оно тогда процветало. Не мог же он так быстро пустить все на ветер, разве что нарочно. — У него вырвался нетерпеливый жест. — Я был дураком, что решил помочь. Я должен был понять, что Рой не способен заниматься чем-то путным. Ты можешь себе представить Роя частным детективом? Это смешно, я вел себя как дурак, давая ему на это деньги.
Джулия смотрела, как он шагал взад-вперед, и в ее глазах было беспокойство, которое, однако, ускользнуло от Инглиша.
— Я отправил Лоис в контору Роя осмотреться, — продолжал он. — У нее есть нюх на эти вещи. Возможно, она сможет сказать мне, что же было в действительности.
— Ты послал туда Лоис ночью?
— Я хотел, чтобы она посмотрела на то, что там есть, до того, как туда нагрянет Корина.
— Ты хочешь сказать, что Лоис и сейчас там? Озадаченный ее возмущенным тоном, Инглиш остановился и посмотрел на Джулию.
— Да, вместе с Гарри. Она не возражает, что приходится иногда работать так поздно. Ты удивлена?
— Но, в конце концов, уже половина второго! Ведь можно было подождать до утра, разве нет?
— Туда может прийти Корина, — возразил Инглиш, нахмурив брови. Ему не нравилось, когда с ним не соглашались. — Я хочу знать, что случилось с Роем.
— Она, вероятно, влюблена в тебя, — сказала Джулия, отворачиваясь.
— Влюблена в меня? — удивленно повторил Инглиш. — В меня? Корина?
— Лоис. Она ведет себя так, будто твоя рабыня. Ни одна другая девушка не выдержала бы, работая на тебя, Ник.
Инглиш засмеялся:
— Но это же абсурд! Я хорошо плачу ей. К тому же это не тот тип девушек, которые легко влюбляются.
— Не существует ни одной девушки в мире, которая не влюбится, если будет в кого, — затаенно проговорила Джулия, потом упрекнула:
— Я считала тебя более наблюдательным.
— Оставим в покое Лоис, — занятый своими мыслями, оборвал Инглиш. — Мы говорим о Рое. Я только что был у Корины. Она заявила, что я виноват в смерти Роя, и выставила меня за дверь.
— Ник Джулия встревоженно подняла на него глаза, но он успокоил ее улыбкой.
— Она, разумеется, была невменяемой, но тем не менее я предпочел вытащить Сэма из кровати, чтобы он отправился утешить ее. Не следует, чтобы эта история переросла в скандал. У меня большие деловые замыслы.
Он положил свою загорелую руку на плечо Джулии, подобрался пальцами к ее шее и погладил.
— Через несколько недель сенатор официально объявит о новом госпитале. Комитет, конечно, знает это, но не пресса. Они хотят дать госпиталю мое имя.
— Дать твое имя? — удивленно переспросила Джулия. — Боже мой, но зачем?
Инглиш немного смущенно улыбнулся.
— Это кажется нелепым, да? Но мне хочется, Джулия. Я ничего так в жизни никогда не желал, — он вскочил и снова забегал по комнате. — Я преуспел, я начал с нуля, но теперь у меня много денег. Но деньги — это еще не все. Если я умру сейчас или через неделю, то никто вскоре и не вспомнит обо мне. Что имеет цену, так это имя, которое люди оставляют после себя. Если госпиталь будет носить мое имя, то, я надеюсь, его забудут не так скоро. Потом есть еще одно. Я обещал матери, что достигну многого. Она прожила очень мало, чтобы своими глазами увидеть это. Она сошла бы с ума от радости, узнав, что госпиталь назван моим именем.
Ошеломленная, Джулия слушала молча. Она и не предполагала, что Инглиш такой тщеславный. Ей хотелось смеяться, но она понимала, что Инглиш никогда не простил бы ей этого. Дать свое имя госпиталю! И эти сентиментальные слова о матери! Она всегда считала его твердым человеком, заинтересованным лишь в деньгах. Эта новая черта характера Ника, о которой она даже не подозревала, изумила ее и обеспокоила.
— Ну, смейся надо мной, — с улыбкой проговорил Инглиш, — я знаю, что это смешно, и порой чувствую себя неловко. Но я этого жажду. Госпиталь Инглиша! Это звучит, не правда ли? К несчастью, самоубийство Роя грозит все испортить.
— Почему?
— Понимаешь, я плохо принят в комиссии урбанистов. Она состоит из банды бездельников, членов родовитых семей — людей, которые никогда не трудились, чтобы заработать себе на жизнь. Им я представляюсь, наверное, гангстером. За меня Морили, сенатор и комиссар. Они заинтересованы и постараются замять историю с самоубийством Роя. Но меня беспокоит Корина. Чтобы только доставить мне неприятности, она способна трезвонить всюду, что я отказал Рою в деньгах и поэтому он был вынужден прибегнуть к шантажу. Я буду сражен. Члены комиссии придут в восторг, узнав о скандале.
Он бросил сигару в огонь и продолжал более спокойно:
— Этот подонок мог бы застрелиться в прошлом месяце, и дело было бы к этому моменту уже закончено.
Джулия встала.
— Пойдем, Ник. Уже поздно, — предложила она, взяв его за руку. — Не думай об этом сегодня. Он ласково шепнул ей:
— Отличная идея, Джулия!
Летом эта улочка была излюбленным местом влюбленных, потому что здесь не светили фонари и обычные прохожие с наступлением темноты избегали ее.
Вот уже два часа какой-то мужчина неподвижно стоял на этой улочке, не спуская глаз с освещенного окна на четвертом этаже стоявшего здесь обшарпанного дома.
Это был человек среднего роста, с широкими плечами. Надвинутая коричневая фетровая шляпа с широкими полями позволяла в неверном свете луны различить лишь его тонкие губы и квадратный подбородок. Одет он был хорошо. Его коричневый костюм, белая рубашка и галстук-бабочка придавали ему изысканный вид, и когда он поднял руку, чтобы посмотреть на часы, мелькнул белый манжет с засунутым за него шелковым носовым платочком.
Он стоял совершенно неподвижно, не переставая жевать резинку, ожидал с терпением кота, поджидающего мышь.
Незадолго до полуночи окно наконец погрузилось в темноту, и теперь все здание казалось вымершим.
Человек оставался неподвижным. Прислонившись к кирпичной стене, засунув руки в карманы, он подождал еще с полчаса. Потом снова взглянул на часы, нагнулся и поднял лежащую у его ног свернутую веревку с тяжелым, покрытым каучуком крюком на конце.
Он перебрался через ограду и, спустившись, торопливо пересек садик, направляясь к задней стороне дома. При свете луны очень хорошо была видна пожарная лестница, прикрепленная к белой стене.
Человек в коричневом костюме на секунду остановился под лестницей, последняя ступенька которой висела в метре от его вытянутой руки. Он развернул веревку и бросил крюк, который зацепился за ступеньку, и человек осторожно потянул ее вниз. Когда она коснулась земли, снял крюк и скрутил веревку. После этого он, даже не оглядевшись, чтобы проверить, не следит ли кто за ним, стал подниматься. Он быстро достиг окна на четвертом этаже, на которое до этого смотрел более двух часов, с удовлетворением отметив, что оно слегка приоткрыто, а занавески задернуты.
Мужчина встал на колени и прислушался. Убедившись, что все спокойно, просунул пальцы между рамами. Окно открылось бесшумно. Лишь тогда он посмотрел из-за плеча на темный садик и затененную улочку. Вокруг было так тихо, что он слышал свое собственное дыхание, ровное и спокойное.
Раздвинув шторы, человек скользнул внутрь. Потом осторожно повернулся и закрыл окно.
Комната была погружена во мрак, но запах пудры и духов сказал ему, что он не ошибся. Вскоре он ощутил совсем рядом спящую женщину.
Он вынул из кармана электрический фонарик и нажал на кнопку. Слабый луч света осветил кровать, кресло с брошенной одеждой и ночной столик, на котором стояла лампа и лежала книга.
Изголовье кровати было повернуто к окну. Светя дальше, человек различил под покрывалом контуры неподвижной женской фигуры. Рядом на спинке кровати висел шелковый халат.
Стараясь, чтобы луч света не упал на лицо спящей, человек в коричневом костюме осторожно вытянул из халата шнурок. Убедившись в его крепости, он удовлетворенно взял с ночного столика книгу.
С шелковым шнурком и фонариком в левой руке, с книгой в правой он спрятался за плотными шторами. Выключив фонарик и положив его обратно в карман, он бросил книгу на пол.
Глухой стук нарушил тишину.
Человек в коричневом костюме застыл в ожидании, не переставая жевать резинку. Он услышал, как скрипнула кровать и женщина крикнула:
— Кто тут?
Он ждал, слегка наклонив голову набок, чтобы лучше слышать.
Зажглась лампа на ночном столике, и ее свет слегка проник за шторы, в которых он оставил узкую щель.
Тонкая темноволосая женщина в нейлоновой ночной сорочке сидела на кровати. Вцепившись руками в покрывало, она испуганно смотрела на дверь. Мужчина слышал ее нервное прерывистое дыхание.
Продолжая наблюдать за женщиной, он взял один конец шнурка в левую руку, другой в правую и повернулся боком, чтобы было удобнее плечом раздвинуть тяжелые шторы. Она заметила лежащую на полу книгу, посмотрела на ночной столик, потом опять на книгу. И отреагировала так, как он и ожидал.
Отбросив покрывало, поставила ноги на пол и протянула руку за халатом. Потом встала и принялась надевать халат, повернувшись к окну.
Человек в коричневом костюме шагнул вперед. Быстро, как молния, он закинул под подбородок девушки шнурок и сжал его вокруг горла. Упершись коленом ей в спину, он толкнул ее вперед и повалил на пол. Не выпуская шнура, упал на нее, все сильнее сжимая петлю. Он сделал это с такой силой, что из горла жертвы вырвался лишь едва слышный хрип. Мужчина натянул шнурок, не переставая при этом жевать резинку и спокойно созерцая конвульсивные движения умирающего тела и слабое царапанье мертвеющих пальцев по полу. Он подождал минуты три или четыре, потом, убедившись, что девушка больше не шевелится, освободил шнурок и перевернул мертвую на спину.
Увидев, что струйка крови вытекла у нее из носа и запачкала ковер, он нахмурил брови. Приложив палец к ее глазу, чтобы убедиться в полном исчезновении рефлексов, встал и, тщательно отряхнув с колен пыль, огляделся вокруг.
Его внимание привлекла дверь, находившаяся по другую сторону кровати. Через нее он проник в маленькую ванную комнату. Там обнаружил крепкий крюк, вбитый в стену, и удовлетворенно хмыкнул.
Ему пришлось потратить всего минут десять на приготовление задуманной сцены. Его движения были уверенными и быстрыми. Когда все было закончено, он внимательно осмотрел дело своих рук, чтобы не допустить ни малейшей оплошности. Убедившись, что все в порядке, он старательно задернул за собой шторы, вылез на пожарную лестницу и прикрыл окно до того положения, в котором нашел его.
Молча и быстро мужчина спустился по лестнице и снова оказался в погруженном в темноту садике.
Глава 2
После того как за инспектором закрылась дверь, Инглиш позвонил в свою контору. Ответила Лоис Маршалл.
— Я хотел бы, чтобы вы отправились в контору моего брата и посмотрели, что там есть, — попросил Инглиш. — Возьмите с собой Гарри. Вы отправитесь туда немедленно, или это для вас слишком поздно? — Он посмотрел на свои часы: было четверть первого ночи. — Я не думаю, что вам придется пробыть там слишком долго. Гарри проводит вас домой.
— Не беспокойтесь, мистер Инглиш, — ответила Лоис. — А что я должна делать?
— Посмотрите досье. Нет ли там каких-либо важных бумаг, и, если есть, принесите их мне завтра утром. Попробуйте определить атмосферу вокруг этой конторы. Это особенно важно. Дело казалось достаточно солидным, когда я купил его для Роя. Я хочу знать, почему оно прогорело.
— Я займусь этим, мистер Инглиш.
— Захватите с собой Гарри. Я не хочу, чтобы вы отправлялись туда одна.
Морили вернулся в кабинет.
— Одну секунду, прошу вас, — сказал Инглиш в трубку, потом повернулся к инспектору:
— Вы заперли на ключ контору, когда уходили?
— Нет. Я оставил там полицейского. Ключи находятся в верхнем левом ящике письменного стола.
Инглиш, передав Лоис слова инспектора, назвал адрес:
— Это Седьмая улица, номер 1356. Контора находится на седьмом этаже. Агентство называется «Молния».
Она пообещала немедленно отправиться туда. Инглиш положил трубку, достал из кармана портсигар и предложил сигару Морили. Какое-то время они сидели молча, словно наслаждаясь ароматом дорогих сигар. Кончив курить, Инглиш спросил:
— Это был его пистолет? Морили кивнул головой.
— Я видел врача. Он считает, что это было самоубийство. На оружии отпечатки его пальцев, а на лице следы пороха.
Инглиш задумчиво кивнул головой. Наступило короткое молчание. Инглиш снова нарушил его:
— Вероятно, будет дознание?
— Завтра утром, в половине девятого. У него была секретарша?
Инглиш пожал плечами.
— Я ничего не знаю. Может быть. Его жена может сказать вам это, но не ходите к ней сейчас, она в ужасном состоянии.
Морили постучал пальцем по бювару.
— Коронер потребует от меня доказательств того, что он был разорен. Если комиссар не будет настаивать, я лично не стремлюсь давать такие показания, мистер Инглиш. Не стоит, наверное, говорить коронеру, что ожидало вашего брата.
— Комиссар не будет настаивать, — насмешливо заверил Инглиш. — Я скажу ему завтра пару слов. И попрошу Сэма Крайля предупредить жену Роя, что необязательно кричать на всех углах о том, что он нуждался в деньгах. Этот поступок можно объяснить переутомлением.
Морили ничего не ответил.
Инглиш наклонился и взял телефонную трубку. Затем набрал номер и, нахмурившись, стал ждать.
Сэм Крайль, его адвокат, наконец ответил.
— Сэм! Это Ник. У меня есть для тебя работа.
— Надеюсь, не сегодня ночью? — сразу забеспокоился Крайль. — Я как раз собирался ложиться спать.
— Нет, именно сегодня. Ты занимался делами Роя, не так ли?
— В принципе да, — без всякого энтузиазма произнес Крайль, — но вот уже в течение нескольких месяцев он ни разу не обратился ко мне. Что с ним опять случилось?
— Два часа назад он покончил с собой.
— Почему же, Бог мой?!
— Похоже на то, что он был на мели и начал кого-то шантажировать, видимо, одного из своих прежних клиентов. Его должны были лишить лицензии, и он решил застрелиться. Во всяком случае, так мне сообщили. Я сказал Корине, что он умер, но не говорил, по какой причине. Она в отчаянии. Я предпочел бы, чтобы она не оставалась одна в эту ночь. Не можешь ли ты попросить свою жену побыть с нею?
Крайль издал что-то вроде ворчания.
— Я попрошу ее об этом. Она добрый человек и, вероятно, согласится, но она уже легла спать, черт возьми.
— Если она не захочет встать, нужно, чтобы ты отправился сам. Я не хочу, чтобы Корина оставалась одна. И даже будет лучше, если приедешь ты, Сэм. Корина упрекает меня в смерти Роя. Конечно, она в ужасном состоянии, но я боюсь, как бы она не доставила нам неприятностей. Она утверждает, что я отказал ему в деньгах. Ты хорошо знаешь, что это не так, и я буду тебе признателен, если убедишь ее изменить свое мнение. Если понадобится выступить перед коронером, мы будем говорить, что Рой много работал и очень переутомился. Вбей это хорошенько в голову Корины, понял?
— Конечно, — пообещал Крайль. Затем добавил:
— Я часто спрашиваю себя, почему я на тебя работаю, Ник? Ладно, ладно… Я приведу Элен.
— Не подпускай близко журналистов, Сэм. Я не хочу, чтобы вокруг этого дела поднялся шум. Приходи ко мне в контору завтра утром после девяти часов, и мы все обговорим.
Во время этого разговора Морили старался держаться так, будто происходящее его не касается, и все время смотрел в окно. Когда Инглиш повесил трубку, он повернулся:
— Мне хотелось бы найти секретаршу вашего брата, если таковая у него была.
— А о чем вы хотели спросить ее? — недовольно поинтересовался Инглиш.
Морили, казалось, был не в духе.
— Я просто хотел бы убедиться в том, что у него было скверно с деньгами, или узнать, по какой другой причине он покончил с собой.
— Не беспокойтесь о его секретарше, — сказал Инглиш, — я отправлю Крайля на разведку. Он даст коронеру все сведения, которые будут тому нужны.
Морили немного поколебался, потом согласно кивнул головой.
— Как хотите, мистер Инглиш.
* * *
Чик Эйган остановил «Кадиллак» перед внушительной многоэтажной громадиной, смотревшей на реку, вышел из машины и открыл заднюю дверцу.— Я хочу знать, была ли у моего брата секретарша, — сказал Инглиш, тоже выбираясь на тротуар. — Ты отправишься завтра утром в его контору и выяснишь это у привратника. Я хочу иметь адрес этой девицы. За мной заезжай не позже половины десятого. Мы вместе навестим ее.
— Хорошо, шеф. Я займусь этим. Больше ничего я не могу сделать для вас? Инглиш улыбнулся:
— Нет, Чик, ложись спать, увидимся завтра.
Он вошел в дом, кивнул привратнику, который перед ним согнулся едва ли не вдвое, и направился к лифту. Квартира, снятая им для Джулии, находилась на шестнадцатом этаже.
Подойдя к двери, он поискал ключ. Взгляд его уперся в табличку, на которой было написано: «Мисс Джулия Клер».
Он открыл дверь и оказался в небольшом холле. Пока снимал шляпу и плащ, в проеме появилась молодая женщина.
Она была высокая, с довольно широкими плечами, узкими бедрами и длинными тонкими ногами. Ее волосы цвета красного дерева были старательно уложены вокруг головы. Большие зеленые глаза ярко блестели. На ней была зеленая пижама, отделанная красным, а на ногах — красные босоножки на высоких каблуках. Ее косметика, даже в такое позднее время, была верхом искусства.
— Ты опоздал, Ник, — с улыбкой упрекнула она, — я даже засомневалась, придешь ли.
Он подошел, положил обе руки ей на талию и поцеловал в щеку.
— Мне очень жаль, Джулия, но меня задержали.
— Итак, Джо выиграл! — продолжала она, подняв на него глаза. — Ты должен быть доволен.
— Только не говори мне, что слушала трансляцию матча, — сказал он, ведя ее в гостиную.
В камине пылал большой огонь. Это и со вкусом подобранные бра придавали комнате покой и уют.
— Нет, но я слушаю последние новости.
— Гарри и ты — оба одинаковы, — сказал он, упав в кресло и усаживая молодую женщину себе на колени. Она обняла его за шею и прижалась к его лицу. — Представь себе, что он даже не пошел на матч, хотя организовал все, работая как вол последние недели. У него натура совсем в твоем роде.
— Я считаю, что бокс отвратителен, — она слегка скривила губки. — Гарри совершенно прав, что не ходит на эти побоища.
Он задумчиво смотрел на полыхающее пламя и красные угли в камине, а рука его гладила прикрытое шелком пижамы бедро Джулии.
— Это, может быть, и отвратительно, но и приносит много. А твой номер хорошо прошел? Она равнодушно пожала плечами.
— Да, кажется. Публика была удовлетворена. Я пела не слишком-то хорошо, но этого никто не заметил.
— Тебе, быть может, следовало отдохнуть. Я надеюсь в будущем месяце освободиться, и мы могли бы отправиться в поездку по Флориде.
— Там будет видно…
Он внимательно посмотрел на нее.
— Я думал, что обрадую тебя, Джулия.
— О! Я сама еще не знаю. У меня нет сейчас желания покидать мой клуб, — вздохнула девушка. — Расскажи мне лучше немного о матче, Ник!
— О матче потом, сейчас я хочу поговорить с тобой о другом. Ты помнишь Роя?
Он почувствовал, как Джулия напряглась.
— Да, конечно. Почему ты меня о нем спрашиваешь?
— Этот идиот только что покончил с собой. Она попыталась встать, но он удержал ее на коленях.
— Останься, Джулия.
— Он мертв? — спросила она, схватив его за руку.
— Да, мертв. Вот дело, которое он хоть раз в жизни довел до конца. Она задрожала.
— Не говори так. Ник! Это ужасно. Когда это случилось?
— Около половины десятого. Морили позвонил в разгар моего приема. Воображаешь его тон? Нужно же было, чтобы из всех проклятых копов криминальной бригады именно он обнаружил Роя? Он прозрачно намекнул, какую услугу мне оказывает.
— Я не люблю этого человека, — сказала Джулия, — в нем есть что-то неприятное.
— Это просто-напросто коп, который хочет наполнить свои карманы.
— Но почему же все-таки Рой?
— Да, это меня тоже интересует. Ты разрешишь мне немного пошевелиться? Обнимая тебя, я не могу серьезно думать. — Он подхватил ее, встал и осторожно посадил в кресло, а сам подошел к камину. — Послушай, Джулия, ты совсем бледная. Что с тобой?
— Это оттого, что ты мне сейчас сообщил. Это так неожиданно. Не знаю, огорчен ли ты, Ник, но если да, то я очень сочувствую тебе.
— Это меня совсем не огорчило, — ответил Инглиш, доставая портсигар. — Я был, конечно, крайне удивлен, но не могу сказать, что его смерть меня особенно тронула. Со дня своего рождения Рой только и делал, что досаждал всем. Видимо, он родился лентяем. С ним вечно случались разные истории, впрочем, как и с моим стариком. Я никогда не рассказывал тебе о моем отце, Джулия?
Глубоко сидя в кресле, обхватив колени руками, Джулия смотрела на огонь. Она отрицательно покачала головой.
— Это был скверный человек, — продолжал Инглиш, — как и Рой. Если бы мать не начала работать, когда мы были еще детьми, мы бы все умерли с голоду. Если бы ты видела нашу хибару! Конура из трех клетушек в подвальном помещении. По стенам стекала вода, зимой и летом…
Джулия наклонилась, чтобы добавить брикет в камин, и Инглиш ласково коснулся ее затылка.
— В конце концов, это уже в прошлом, — сказал он. — Но я никак не могу понять, по какой причине Рой покончил с собой. Морили сказал, что он был совсем без денег и пытался получить их, угрожая двум или трем своим бывшим клиентам. Его собирались лишить лицензии на будущей неделе. Я готов держать пари, что Рой не стал бы из-за этого стреляться, да и вообще я не считал его достаточно храбрым для этого, даже учитывая скверное положение, в котором он находился. Это странная история. Версия самоубийства устраивает Морили, но я все же не совсем уверен в этом.
Джулия быстро подняла голову.
— Но послушай, Ник, если полиция так говорит…
— Да, я знаю, но это меня задевает. Почему он не пришел ко мне, раз ему было так скверно? Я прекрасно помню, что в последний раз выставил его за дверь, но обычно это его не останавливало от нового посещения.
— Может быть, он был по-своему горд? — возразила Джулия.
— Моя дорогая бедняжка, как плохо ты его знала! У него была толстая кожа. Он проглотил бы какие угодно проклятия и ругань, лишь бы ему дали деньги. — Инглиш закурил сигару и принялся ходить по комнате. — Я не могу понять, почему его дело заглохло. Когда Рой сумел уговорить меня купить ему это агентство, я подробно ознакомился с его состоянием. Оно тогда процветало. Не мог же он так быстро пустить все на ветер, разве что нарочно. — У него вырвался нетерпеливый жест. — Я был дураком, что решил помочь. Я должен был понять, что Рой не способен заниматься чем-то путным. Ты можешь себе представить Роя частным детективом? Это смешно, я вел себя как дурак, давая ему на это деньги.
Джулия смотрела, как он шагал взад-вперед, и в ее глазах было беспокойство, которое, однако, ускользнуло от Инглиша.
— Я отправил Лоис в контору Роя осмотреться, — продолжал он. — У нее есть нюх на эти вещи. Возможно, она сможет сказать мне, что же было в действительности.
— Ты послал туда Лоис ночью?
— Я хотел, чтобы она посмотрела на то, что там есть, до того, как туда нагрянет Корина.
— Ты хочешь сказать, что Лоис и сейчас там? Озадаченный ее возмущенным тоном, Инглиш остановился и посмотрел на Джулию.
— Да, вместе с Гарри. Она не возражает, что приходится иногда работать так поздно. Ты удивлена?
— Но, в конце концов, уже половина второго! Ведь можно было подождать до утра, разве нет?
— Туда может прийти Корина, — возразил Инглиш, нахмурив брови. Ему не нравилось, когда с ним не соглашались. — Я хочу знать, что случилось с Роем.
— Она, вероятно, влюблена в тебя, — сказала Джулия, отворачиваясь.
— Влюблена в меня? — удивленно повторил Инглиш. — В меня? Корина?
— Лоис. Она ведет себя так, будто твоя рабыня. Ни одна другая девушка не выдержала бы, работая на тебя, Ник.
Инглиш засмеялся:
— Но это же абсурд! Я хорошо плачу ей. К тому же это не тот тип девушек, которые легко влюбляются.
— Не существует ни одной девушки в мире, которая не влюбится, если будет в кого, — затаенно проговорила Джулия, потом упрекнула:
— Я считала тебя более наблюдательным.
— Оставим в покое Лоис, — занятый своими мыслями, оборвал Инглиш. — Мы говорим о Рое. Я только что был у Корины. Она заявила, что я виноват в смерти Роя, и выставила меня за дверь.
— Ник Джулия встревоженно подняла на него глаза, но он успокоил ее улыбкой.
— Она, разумеется, была невменяемой, но тем не менее я предпочел вытащить Сэма из кровати, чтобы он отправился утешить ее. Не следует, чтобы эта история переросла в скандал. У меня большие деловые замыслы.
Он положил свою загорелую руку на плечо Джулии, подобрался пальцами к ее шее и погладил.
— Через несколько недель сенатор официально объявит о новом госпитале. Комитет, конечно, знает это, но не пресса. Они хотят дать госпиталю мое имя.
— Дать твое имя? — удивленно переспросила Джулия. — Боже мой, но зачем?
Инглиш немного смущенно улыбнулся.
— Это кажется нелепым, да? Но мне хочется, Джулия. Я ничего так в жизни никогда не желал, — он вскочил и снова забегал по комнате. — Я преуспел, я начал с нуля, но теперь у меня много денег. Но деньги — это еще не все. Если я умру сейчас или через неделю, то никто вскоре и не вспомнит обо мне. Что имеет цену, так это имя, которое люди оставляют после себя. Если госпиталь будет носить мое имя, то, я надеюсь, его забудут не так скоро. Потом есть еще одно. Я обещал матери, что достигну многого. Она прожила очень мало, чтобы своими глазами увидеть это. Она сошла бы с ума от радости, узнав, что госпиталь назван моим именем.
Ошеломленная, Джулия слушала молча. Она и не предполагала, что Инглиш такой тщеславный. Ей хотелось смеяться, но она понимала, что Инглиш никогда не простил бы ей этого. Дать свое имя госпиталю! И эти сентиментальные слова о матери! Она всегда считала его твердым человеком, заинтересованным лишь в деньгах. Эта новая черта характера Ника, о которой она даже не подозревала, изумила ее и обеспокоила.
— Ну, смейся надо мной, — с улыбкой проговорил Инглиш, — я знаю, что это смешно, и порой чувствую себя неловко. Но я этого жажду. Госпиталь Инглиша! Это звучит, не правда ли? К несчастью, самоубийство Роя грозит все испортить.
— Почему?
— Понимаешь, я плохо принят в комиссии урбанистов. Она состоит из банды бездельников, членов родовитых семей — людей, которые никогда не трудились, чтобы заработать себе на жизнь. Им я представляюсь, наверное, гангстером. За меня Морили, сенатор и комиссар. Они заинтересованы и постараются замять историю с самоубийством Роя. Но меня беспокоит Корина. Чтобы только доставить мне неприятности, она способна трезвонить всюду, что я отказал Рою в деньгах и поэтому он был вынужден прибегнуть к шантажу. Я буду сражен. Члены комиссии придут в восторг, узнав о скандале.
Он бросил сигару в огонь и продолжал более спокойно:
— Этот подонок мог бы застрелиться в прошлом месяце, и дело было бы к этому моменту уже закончено.
Джулия встала.
— Пойдем, Ник. Уже поздно, — предложила она, взяв его за руку. — Не думай об этом сегодня. Он ласково шепнул ей:
— Отличная идея, Джулия!
* * *
Позади большого здания под номером 45 по улице Ист-Плейс маленький садик, заросший кустами, переходил в узенькую улочку, с обеих сторон которой возвышалась кирпичная стена высотой метра в два.Летом эта улочка была излюбленным местом влюбленных, потому что здесь не светили фонари и обычные прохожие с наступлением темноты избегали ее.
Вот уже два часа какой-то мужчина неподвижно стоял на этой улочке, не спуская глаз с освещенного окна на четвертом этаже стоявшего здесь обшарпанного дома.
Это был человек среднего роста, с широкими плечами. Надвинутая коричневая фетровая шляпа с широкими полями позволяла в неверном свете луны различить лишь его тонкие губы и квадратный подбородок. Одет он был хорошо. Его коричневый костюм, белая рубашка и галстук-бабочка придавали ему изысканный вид, и когда он поднял руку, чтобы посмотреть на часы, мелькнул белый манжет с засунутым за него шелковым носовым платочком.
Он стоял совершенно неподвижно, не переставая жевать резинку, ожидал с терпением кота, поджидающего мышь.
Незадолго до полуночи окно наконец погрузилось в темноту, и теперь все здание казалось вымершим.
Человек оставался неподвижным. Прислонившись к кирпичной стене, засунув руки в карманы, он подождал еще с полчаса. Потом снова взглянул на часы, нагнулся и поднял лежащую у его ног свернутую веревку с тяжелым, покрытым каучуком крюком на конце.
Он перебрался через ограду и, спустившись, торопливо пересек садик, направляясь к задней стороне дома. При свете луны очень хорошо была видна пожарная лестница, прикрепленная к белой стене.
Человек в коричневом костюме на секунду остановился под лестницей, последняя ступенька которой висела в метре от его вытянутой руки. Он развернул веревку и бросил крюк, который зацепился за ступеньку, и человек осторожно потянул ее вниз. Когда она коснулась земли, снял крюк и скрутил веревку. После этого он, даже не оглядевшись, чтобы проверить, не следит ли кто за ним, стал подниматься. Он быстро достиг окна на четвертом этаже, на которое до этого смотрел более двух часов, с удовлетворением отметив, что оно слегка приоткрыто, а занавески задернуты.
Мужчина встал на колени и прислушался. Убедившись, что все спокойно, просунул пальцы между рамами. Окно открылось бесшумно. Лишь тогда он посмотрел из-за плеча на темный садик и затененную улочку. Вокруг было так тихо, что он слышал свое собственное дыхание, ровное и спокойное.
Раздвинув шторы, человек скользнул внутрь. Потом осторожно повернулся и закрыл окно.
Комната была погружена во мрак, но запах пудры и духов сказал ему, что он не ошибся. Вскоре он ощутил совсем рядом спящую женщину.
Он вынул из кармана электрический фонарик и нажал на кнопку. Слабый луч света осветил кровать, кресло с брошенной одеждой и ночной столик, на котором стояла лампа и лежала книга.
Изголовье кровати было повернуто к окну. Светя дальше, человек различил под покрывалом контуры неподвижной женской фигуры. Рядом на спинке кровати висел шелковый халат.
Стараясь, чтобы луч света не упал на лицо спящей, человек в коричневом костюме осторожно вытянул из халата шнурок. Убедившись в его крепости, он удовлетворенно взял с ночного столика книгу.
С шелковым шнурком и фонариком в левой руке, с книгой в правой он спрятался за плотными шторами. Выключив фонарик и положив его обратно в карман, он бросил книгу на пол.
Глухой стук нарушил тишину.
Человек в коричневом костюме застыл в ожидании, не переставая жевать резинку. Он услышал, как скрипнула кровать и женщина крикнула:
— Кто тут?
Он ждал, слегка наклонив голову набок, чтобы лучше слышать.
Зажглась лампа на ночном столике, и ее свет слегка проник за шторы, в которых он оставил узкую щель.
Тонкая темноволосая женщина в нейлоновой ночной сорочке сидела на кровати. Вцепившись руками в покрывало, она испуганно смотрела на дверь. Мужчина слышал ее нервное прерывистое дыхание.
Продолжая наблюдать за женщиной, он взял один конец шнурка в левую руку, другой в правую и повернулся боком, чтобы было удобнее плечом раздвинуть тяжелые шторы. Она заметила лежащую на полу книгу, посмотрела на ночной столик, потом опять на книгу. И отреагировала так, как он и ожидал.
Отбросив покрывало, поставила ноги на пол и протянула руку за халатом. Потом встала и принялась надевать халат, повернувшись к окну.
Человек в коричневом костюме шагнул вперед. Быстро, как молния, он закинул под подбородок девушки шнурок и сжал его вокруг горла. Упершись коленом ей в спину, он толкнул ее вперед и повалил на пол. Не выпуская шнура, упал на нее, все сильнее сжимая петлю. Он сделал это с такой силой, что из горла жертвы вырвался лишь едва слышный хрип. Мужчина натянул шнурок, не переставая при этом жевать резинку и спокойно созерцая конвульсивные движения умирающего тела и слабое царапанье мертвеющих пальцев по полу. Он подождал минуты три или четыре, потом, убедившись, что девушка больше не шевелится, освободил шнурок и перевернул мертвую на спину.
Увидев, что струйка крови вытекла у нее из носа и запачкала ковер, он нахмурил брови. Приложив палец к ее глазу, чтобы убедиться в полном исчезновении рефлексов, встал и, тщательно отряхнув с колен пыль, огляделся вокруг.
Его внимание привлекла дверь, находившаяся по другую сторону кровати. Через нее он проник в маленькую ванную комнату. Там обнаружил крепкий крюк, вбитый в стену, и удовлетворенно хмыкнул.
Ему пришлось потратить всего минут десять на приготовление задуманной сцены. Его движения были уверенными и быстрыми. Когда все было закончено, он внимательно осмотрел дело своих рук, чтобы не допустить ни малейшей оплошности. Убедившись, что все в порядке, он старательно задернул за собой шторы, вылез на пожарную лестницу и прикрыл окно до того положения, в котором нашел его.
Молча и быстро мужчина спустился по лестнице и снова оказался в погруженном в темноту садике.
Глава 2
На следующее утро Чик Эйган остановил «Кадиллак» у дверей дома Джулии около половины десятого. Когда он выходил из машины, Инглиш уже пересекал холл.
Чик был одет в свой излюбленный черный костюм с белым галстуком, на голове у него была черная фетровая шляпа. Этот наряд, больше всего походивший на униформу, которую он так и не решался носить, ему очень шел. В нем он выглядел тем, кем и был на самом деле: жестким, твердым и опасным.
— Доброе утро, Чик, — сказал Инглиш, забираясь в машину, — что нового?
— Я повидал привратника, как вы мне велели, — ответил Чик, облокотясь о дверцу машины, — это некий Том Калумб, тип, готовый слушать звон монет. У вашего брата была секретарша по имени Мэри Сьюит, она живет в номере 45 по Ист-Плейс.
— Отлично. Не будем терять времени, Чик. Я хочу приехать туда прежде, чем она выйдет из дому.
Чик сел за руль. Инглиш стал просматривать газеты, которые захватил с собой. Большинство из них посвятили самоубийству Роя длинные столбцы. «Сэм Крайль, во всяком случае, проделал неплохую работу», — подумал Инглиш. Нигде не было ни слова о Корине. Морили, казалось, тоже сдержал слово. Он заявил, что Рой страдал комплексом неполноценности и покончил с собой в момент депрессии. Правда, вся история выглядела не совсем убедительно, но Инглиш надеялся, что других сведений в газетах не будет.
Он с раздражением подумал, не теряет ли зря время, собираясь посетить Мэри Сьюит, ему и без того так много предстояло сделать. Он должен был повидать сенатора Бомонта, чтобы успокоить его, затем встретиться с комиссаром полиции. К тому же он хотел повидать Сэма Крайля и позже заняться делами Роя. Но он чувствовал, что если кто-нибудь и знал, по какой причине Рой покончил с собой, то это была Мэри Сьюит, его секретарша.
— Мы приехали, шеф, — проговорил Чик.
— Не останавливайся перед входом, — попросил Инглиш. — Поезжай немного дальше, мы пройдемся пешком.
Чик остановил машину метрах в ста от дома.
— Неплохо, чтобы ты пошел со мной. — сказал Инглиш.
Не дожидаясь Чика, он направился к дому, в котором жила секретарша Роя.
По почтовому ящику в вестибюле Ник узнал, что квартира Мэри Сьюит находится на четвертом этаже. Чик уже собрался нажать на кнопку звонка, как дверь отворилась, и из нее вышла старушка с пуделем. На них она вроде не обратила внимания. Мужчины воспользовались случаем и проскользнули в дверь, прежде чем она захлопнулась.
Перед квартирой Мэри Сьюит стояла бутылка молока. По знаку Инглиша Чик постучал. Никто не ответил. Чик постучал еще раз и опять безрезультатно.
— Как ты думаешь, мы сможем открыть эту дверь, Чик? — встревожившись, спросил Инглиш. Чик удивился, но стал рассматривать замок.
Чик был одет в свой излюбленный черный костюм с белым галстуком, на голове у него была черная фетровая шляпа. Этот наряд, больше всего походивший на униформу, которую он так и не решался носить, ему очень шел. В нем он выглядел тем, кем и был на самом деле: жестким, твердым и опасным.
— Доброе утро, Чик, — сказал Инглиш, забираясь в машину, — что нового?
— Я повидал привратника, как вы мне велели, — ответил Чик, облокотясь о дверцу машины, — это некий Том Калумб, тип, готовый слушать звон монет. У вашего брата была секретарша по имени Мэри Сьюит, она живет в номере 45 по Ист-Плейс.
— Отлично. Не будем терять времени, Чик. Я хочу приехать туда прежде, чем она выйдет из дому.
Чик сел за руль. Инглиш стал просматривать газеты, которые захватил с собой. Большинство из них посвятили самоубийству Роя длинные столбцы. «Сэм Крайль, во всяком случае, проделал неплохую работу», — подумал Инглиш. Нигде не было ни слова о Корине. Морили, казалось, тоже сдержал слово. Он заявил, что Рой страдал комплексом неполноценности и покончил с собой в момент депрессии. Правда, вся история выглядела не совсем убедительно, но Инглиш надеялся, что других сведений в газетах не будет.
Он с раздражением подумал, не теряет ли зря время, собираясь посетить Мэри Сьюит, ему и без того так много предстояло сделать. Он должен был повидать сенатора Бомонта, чтобы успокоить его, затем встретиться с комиссаром полиции. К тому же он хотел повидать Сэма Крайля и позже заняться делами Роя. Но он чувствовал, что если кто-нибудь и знал, по какой причине Рой покончил с собой, то это была Мэри Сьюит, его секретарша.
— Мы приехали, шеф, — проговорил Чик.
— Не останавливайся перед входом, — попросил Инглиш. — Поезжай немного дальше, мы пройдемся пешком.
Чик остановил машину метрах в ста от дома.
— Неплохо, чтобы ты пошел со мной. — сказал Инглиш.
Не дожидаясь Чика, он направился к дому, в котором жила секретарша Роя.
По почтовому ящику в вестибюле Ник узнал, что квартира Мэри Сьюит находится на четвертом этаже. Чик уже собрался нажать на кнопку звонка, как дверь отворилась, и из нее вышла старушка с пуделем. На них она вроде не обратила внимания. Мужчины воспользовались случаем и проскользнули в дверь, прежде чем она захлопнулась.
Перед квартирой Мэри Сьюит стояла бутылка молока. По знаку Инглиша Чик постучал. Никто не ответил. Чик постучал еще раз и опять безрезультатно.
— Как ты думаешь, мы сможем открыть эту дверь, Чик? — встревожившись, спросил Инглиш. Чик удивился, но стал рассматривать замок.