«На протяжении многих десятилетий велись работы по вооружению царской армии, но так и не удалось ликвидировать пагубный разрыв между передовой технической мыслью русских изобретателей и нищенскими средствами, которые ассигновывались на конструкторские работы».
Даже комиссия генерала Н. И. Чагина, от которой зависела судьба армии, не могла все время посвящать испытаниям и отбору оружия, так как только председатель и один из членов не имели других служебных обязанностей. Все остальные вынуждены были работать в комиссии урывками.
В таких же стесненных условиях работали и все русские конструкторы-оружейники, не имевшие ни достаточных средств для исследовательской и конструкторской работы, ни опытной базы, оснащенной лучшим оборудованием и укомплектованной специалистами высшей квалификации. Сергей Иванович Мосин был далеко не в худшем положении, он все-таки работал на замечательном во всех отношениях заводе, испытывая только постоянный дефицит времени.
Нелегким для него был 1888 год. Получив задание комиссии приспособить его систему к калибру 3,15 мм, он энергично принялся за работу. А она предстояла немалая, так как необходимо было перепроектировать все параметры подающего и запирающего механизмов под габариты стволов, присланных из инструментального отдела Петербургского патронного завода, и, что значительно сложней, устранить недостатки, отмеченные на прошлогодних испытаниях.
В сентябре 1888 года несколько ружей калибром 3,15 мм были представлены Сергеем Ивановичем в комиссию и прошли испытания. Результаты оказались исключительно обнадеживающими. Мосину удалось устранить возможность преждевременного выстрела за счет удлинения навеса над передней частью ствольной коробки, сделать бесперебойной подачу патронов, значительно упрочнить соединение приклада с цевьем, усилить затворную задержку. Упростив ряд деталей магазина, конструктор облегчил его сборку и разборку, а также усовершенствовал разобщение магазина с затвором.
В винтовке образца 1888 года Мосин серьезное внимание уделил совершенствованию затвора. Он вынес боевые упоры на стебель, затворную задержку сделал в виде винта с головкой большего диаметра, чем прорезь для гребня затвора. В этой конструкции соединительная планка отсутствовала, а курок предохранялся от вывинчивания специальным винтом[17]. Затвор вызвал у комиссии большой интерес, ибо Мосин совершенно независимо от иностранных конструкторов спроектировал боевые упоры. Это нашло должную оценку у членов комиссии, но они уже знали о затворе конструкции Лебеля, а потому посоветовали Мосину вынести боевые упоры непосредственно на боевую личинку, что еще больше увеличивало живучесть затвора.
Всего из винтовки образца 1888 года было расстреляно 40 магазинов, и на 480 выстрелов пришлось лишь четыре осечки, которые объяснялись несовершенством патрона или слабостью боевой пружины, и три случая не-экстрактирования (невыброса) стреляной гильзы. Комиссия пришла к выводу, что Мосину необходимо еще поработать над усилением экстрактора и боевой пружины и увеличить зазоры между рейками и пазами ствольной коробки, чтобы устранить их чувствительность к ржавчине. Рекомендовано было также закрепить попрочнее затворную задержку.
Оружейный отдел полностью согласился с выводами Комиссии, но выдвинул новое требование, которое шло совершенно вразрез с прежними. Если раньше считалось, что магазин все-таки нужен солдату только как подмога, резерв в самую трудную минуту боя, то теперь выяснилось, что эта концепция лишена здравого смысла. Прикладные и подствольные магазины требуют достаточно много времени для их наполнения, так как каждый патрон подается в магазин отдельно, а в прикладном магазине надо при том еще и манипулировать специальной рукояткой-рычажком. Для ведения беспрерывной магазинной стрельбы их надо наполнять полностью, так как при частично наполненном магазине подавать патроны в патронник возможно не иначе, как предварительно перемещая несколько раз затвор. Раньше предполагалось, что солдату, ради ускорения стрельбы на каком-то отрезке боя, достаточно зарядить в магазин четыре-пять патронов, потом шесть-семь раз передернуть затвор, дослать первый патрон и начать интенсивную стрельбу. Теперь же, ради сохранения темпа боя, оружейный отдел предлагал Мосину так усовершенствовать магазин без усложнения всей системы, дабы можно было делать первый выстрел из неполного магазина без дополнительной работы затвором.
Таким исходом Сергей Иванович был удручен чрезвычайно. Он имел уже достаточно опыта, чтобы сразу увидеть неразрешимость задачи. Да, он может упростить магазин, сделать его с одной только подающей рейкой, может усовершенствовать подачу патронов, выполнить условие по доводке затвора, но не более того. Главный недостаток реечно-прикладного магазина, указанный оружейным отделом, устранить невозможно. Это — тупик. Дальше хода нет. Надо кардинально менять направление поисков. Но Сергей Иванович, понимая бесперспективность дальнейшей работы над магазином в прикладе, сделал еще одну попытку — все-таки это была его первая любовь!
В самом конце ноября 1888 года на Императорский Тульский оружейный завод прибыл с проверкой генерал-лейтенант В. В. Нотбек, инспектор оружейных и патронных заводов. Он хорошо помнил Мосина еще с той поры, когда тот штабс-капитаном прибыл на завод. Владимир Васильевич поинтересовался работами Мосина над новыми винтовками, и конструктор показал ему образец, после осмотра которого генерал послал в Главное артиллерийское управление следующее донесение:
«Магазинная винтовка уменьшенного калибра, представленная мне капитаном Мосиным, далеко опередила своей простотой прежние проектированные им магазинки. Ввиду этого я нахожу необходимым:
Остановить изготовление на ИТОЗ (Императорский Тульский оружейный завод. — Г. Ч.) [18] винтовок с прежним магазином Мосина.
Командировать его в Петербург для присутствия на испытаниях новой винтовки.
Выслать в ИТОЗ 1000 патронов уменьшенного калибра для предварительных испытаний винтовки».
О патронах генерал заботился своевременно, потому что на оружейном заводе, как это ни прискорбно, патронов для испытания новой винтовки не было.
Если бы подобный образец Сергей Иванович спроектировал лет пять тому назад, то он, наверное, был бы принят на вооружение. Нынче же конструктора опять ждала неудача…
Единственным утешением было то, что решился, наконец, вопрос о его перемещении по служебной лестнице, и он был назначен исполняющим дела председателя приемной комиссии завода. Теперь у него появилось значительно больше времени для проектирования оружия.
В марте 1889 года военный министр П. С. Банковский потребовал от Н. И. Чагина представить ему подробный доклад о деятельности Особой комиссии. Николай Иванович засадил за кропотливую работу всех своих сотрудников, и комиссия родила внушительный и всесторонне аргументированный документ. В начале доклада внимание министра было обращено на тот факт, что поспешное перевооружение некоторых европейских государств переделочными винтовками явно себя не оправдало. Более того, обнаружилось, что все представленные в комиссию иностранные магазины к переделочным винтовкам оказались неудовлетворительными, пользоваться ими нельзя. При таких обстоятельствах комиссия пыталась направлять свою деятельность на поощрение российских изобретателей. Наиболее плодотворно работает капитан Мосин, который спроектировал пять видоизменений магазина к четырехлинейной винтовке и два — к винтовке калибром 3,15 линии. Но, констатировал Чагин, ни один из предлагаемых магазинов и конструкции Мосина и других русских и иноземных изобретателей, не удовлетворяет предъявляемым к ним требованиям. Наибольший интерес из последних приобретений вызвал постоянный, со сменяемой пачкой, магазин системы Манлихера. Знатоки нашли в этой идее много достойного внимания, однако выявить предполагаемые преимущества манлихеровского магазина можно только сравнительными опытами в войсках, чего нельзя сделать до тех пор, пока не будет выработан способ получения бездымного пороха.
Какой же, по мнению Н. И. Чагина, должна быть новая винтовка? Калибр ее восемь миллиметров, начальная скорость пули больше 600 метров в секунду. Но при такой скорости свинцовая пуля без оболочки или в оболочке из меди или бронзы срывается с нарезов, стальная оболочка быстро ржавеет, и только мельхиоровая ведет себя достойно.
Комиссия не смогла выработать винтовку с такими характеристиками, ибо бездымного пороха нет, магазина хорошего нет, патрона нет, а без них можно было только и сделать, что выполнить подготовительные работы, составить представление об общей компоновке частей ружья, патрона и магазина.
В общем, положение сложилось безрадостное. Однако принимать какое-то решение надо было. Банковский решил доложить императору свои на этот счет соображения. В докладе, не уступающем чагинскому по объему и скрупулезности, военный министр доносил:
«Вполне сознавая важность вопроса и опасность отстать в вооружении от своих соседей, я, однако, считаю своим долгом выждать, пока будет выработан вполне удовлетворительный тип ружья, сознавая, что средства государства не позволят нам делать два перевооружения (переделочной, а потом и оригинальной системой).
Из двух видов усовершенствования, вводимых ныне в устройстве ружья, бесспорно наибольшее значение имеет уменьшение калибра, придача же магазина лишь немногим может увеличить скорость стрельбы, почему на разрешение первого вопроса и может быть обращено наибольшее внимание, и он представляется наиболее насущным и неотложным. Введение магазинного оружия если и признается желательным, несмотря на возражения некоторых военных авторитетов против магазинов, то лишь как дальнейшее усовершенствование ружья уменьшенного калибра. Таким образом, после испытания баллистических качеств нового пороха можно будет в скором будущем иметь образец однозарядного ружья уменьшенного калибра.
Испытание всякого рода магазинов воочию показало, что наилучшими являются ружья с постоянными магазинами, заряжаемыми пятью патронами, входящими в легкую и удобную пачку. Поэтому можно теперь уже сказать, что желательно выработать образец скорозарядного ружья пачечной системы.
На основании вышеизложенных соображений и данных полагалось бы теперь же приступить к окончательной выработке однозарядного ружья уменьшенного калибра и параллельно вести изыскания механизма для пачечного его заряжания. Если же впоследствии, по выработке вполне надежного магазинного ружья, признается все-таки необходимым переделать ружья уменьшенного калибра на магазинные, то это дальнейшее усовершенствование может быть исполнено исподволь, не торопясь, по предварительном всестороннем испытании механизма».
В заключении доклада министр вопрошал:
«Благоугодно ли будет вашему императорскому величеству:
1.Одобрить намеченный ход работ в том смысле, чтобы сначала был выработан тип однозарядного ружья и одновременно шли изыскания и исследования магазинных ружей пачечной системы.
2.Одобрить соображения относительно приступа к перевооружению тотчас по выработке типа ружья уменьшенного калибра с тем, что если к тому времени не будет найдено безусловно хорошей системы магазинного ружья,то чтобы было принято ружье однозарядное.
3.Разрешить мне представить осенью подробные соображения относительно порядка производства работ и относительно потребных на это денежных средств».
Его императорскому величеству «благоугодно» было начертать на докладе военного министра коротенькую резолюцию: «Хорошо. 26 мая 1889 года».
Итак, весной 1889 года, после многолетних дебатов, испытаний, сомнений Александром III и П. С. Ванновским был вынесен окончательный приговор: уменьшенному калибру быть, но с магазинами повременить. И это якобы для того, чтобы избежать двойного перевооружения. Что ж, на первый взгляд, решение вроде бы разумное, поскольку, действительно, окончательно отработанной системы магазина еще не было. Это так. Но ведь был колоссальный опыт, были талантливые конструкторы, был, наконец, пример иностранных изобретений. Та же система австрийца Манлихера предлагала правильное направление поисков. Да и сам Ванновский в докладе императору очень верно отмечал, что магазин должен быть серединным, неотъемным, пачечного заряжания. Другое дело, что система Манлихера оставалась еще далека от совершенства. Но если бы были объединены силы отечественных изобретателей, если бы им была предоставлена возможность сосредоточить свои силы только на создании совершенной винтовки, то не пришлось бы играть в двойную игру, ибо министр, как он не затуманивал вопрос, предлагал все-таки двойное перевооружение: сначала однозарядками, а потом магазинками. Ситуация складывалась неприятная, конструкторам же с ходу приходилось решать новые задачи.
С. И. Мосин, который был дальше всех, пожалуй, от столицы, конец 1888 года посвятил совершенствованию своего последнего магазина к винтовке под патрон Роговцева, а 7 января следующего года он прибыл в Ораниенбаум. Как и прежде, испытания обнаружили много интересных конструктивных находок, механизм винтовки поражал своей простотой, все работало почти безотказно, с минимальным количеством задержек. Конечно, какие-то шероховатости были, система нуждалась в доводке, но члены комиссии сошлись в одном мнении, что Мосиным создан самый простой и совершенный магазин в прикладе. И тем не менее задание оружейного отдела оставалось невыполненным. Сергей Иванович вернулся в Тулу, так как его ждали неотложные служебные дела.
11 марта 1889 года Главное артиллерийское управление предписало капитану Мосину вступить в должность председателя приемной комиссии Тульского оружейного завода с 1 апреля текущего года. Инструментальную мастерскую велено было сдать капитану П. Н. Михайлову. Фактически же исправляющим дела председателя приемной комиссии Мосин стал только 2 мая. Назначение для него было вдвойне приятным. Во-первых, у него появлялось время для работы над винтовкой, во-вторых, членом этой комиссии был его брат Митрофан. Мосин-младший после учебы в Московской военной гимназии закончил Тифлисское юнкерское училище в июне 1873 года. Служил в армейской пехоте, женился, имел двух дочерей и сына. Митрофан Иванович участвовал в Балканской кампании, был награжден орденами святой Анны IV степени и Станислава III степени. Возможно, что на оружейный завод он попал не без помощи старшего брата.
80
В июне Сергей Иванович послал в комиссию генерала Чагина новый, несложный, оригинальный магазин с одной рейкой. Но обстоятельства в очередной раз изменились. Александр III, утвердив доклад военного министра Банковского, тем самым поставил крест на попытках Мосина создать совершеннейший реечно-прикладный магазин. Летом 1889 года Сергей Иванович окончательно и бесповоротно прекратил работу в этом направлении.
Тем же летом министр П. С. Ванновский собрал большое совещание с участием товарища генерал-фельдцехмейстера Л. П. Софиано, генералов В. В. Нотбека, Н. И. Чагина, В. Н. Бестужева-Рюмина и других военных, руководивших оружейной, патронной и пороховой промышленностью России. Цель совещания состояла в том, чтобы определить, какой же все-таки должна быть новая винтовка, сколько их потребуется сделать, чтобы полностью вооружить армию, и во что это обойдется терпеливому русскому народу.
Министр твердо стоял на том, что лучший в мире калибр — восемь миллиметров, и не стоит даже думать об его изменении. Генерал Чагин и поддержавшие его Нотбек и Бестужев-Рюмин настаивали на уменьшении калибра до трех линий, резонно утверждая, что при этом значительно улучшится траектория полета пули, увеличится настильность огня, уменьшится вес заряда и пули, а это позволит увеличить носимый запас патронов. Да и международный опыт говорил в пользу доводов Чагина «со товарищи». Во французской винтовке Лебеля при стрельбе бездымным порохом как раз-таки из-за большого калибра страдал затвор, а патронник портился после 200 выстрелов. Аргументы сторонников трехлинейного калибра были неотразимы.
Что же касается магазина, то здесь мнение выработалось совершенно однозначное: только серединный, постоянный, с пачечным заряжанием. И, наконец, решено было в будущем производить винтовку в трех вариантах: пехотную, кавалерийскую и карабин.
Потребность в новых винтовках генералы исчислили два с половиной миллиона штук. Поскольку производительность российских заводов составляла только пятьсот тысяч в год, то после некоторых споров было решено разместить часть заказа во Франции. Там есть три казенных завода, а потому мы, решили генералы, хоть и проиграем в цене, зато выиграем во времени. Последнее мнение вскоре сыграло злую шутку с капитаном Мосиным.
Решено было также немедленно приступить к реконструкции российских заводов, заготовлению запасов металла, лож-болванок, привлечь к изготовлению заготовок стволов и ствольных коробок пермский и обуховский заводы и Златоустовскую оружейную фабрику. Кроме того, необходимо было расширить и построить вновь пороховые, патронные и капсюльные заводы.
Потребная для перевооружения армии сумма составила сто пятьдесят шесть с половиной миллионов рублей золотом. Александр III прямо на журнале оружейного отдела, где записано решение совещания, начертал: «Суммы ужасающие, но делать нечего, приступать надо».
Теперь всякому здравомыслящему военному, занимающемуся делом перевооружения армии стало совершенно ясно, сколь строго надо было подходить к выбору оружия, чтобы не зря расходовать народные деньги.
В связи с тем, что главным критерием нового оружия выдвинули не магазин, а калибр, то изменился качественный подход к работе и задачам комиссии генерала Н. И. Чагина.
Если до 1889 года комиссия только испытывала магазинные ружья, то теперь она должна была проектировать однозарядное трехлинейное ружье и попутно испытывать предложенные магазины. В связи с этим комиссию переименовали, назвав ее «комиссией для выработки образца малокалиберного ружья». Председателем остался Н. И. Чагин, членами с решающим голосом — генералы Валламов и Давыдов, полковники Кабаков и фон дер Ховен, в распоряжение комиссии назначили капитана Петрова, штабс-капитанов Савостьянова и Юрлова. Капитан Мосин в новый состав комиссии не был введен.
Поскольку предстояла большая работа по координации деятельности предприятий, производящих порох, капсюли, патроны, ружейные части, приспособления и прочее, генерал-адъютант Л, П. Софиано распорядился проводить совещания не реже двух раз в неделю с привлечением таких авторитетов, как Нотбек, Бестужев-Рюмин, управляющий делами арткомитета генерал Снесарев, инспектор пороховых заводов Каминский, начальник Петербургского патронного завода Шекаразин, а также тех лиц, чье участие в совещаниях будет необходимо.
Ужасающие суммы, которые предстояло изъять из многострадального российского бюджета, заставили Александра III учредить особое совещание под председательством действительного тайного советника Абазы для распределения сумм по годам, окончательного определения денежных средств и контроля за их расходованием.
Новое совещание работало осмотрительно, неспешно, в полном соответствии с народной мудростью «семь раз отмерь, один раз отрежь». Только 29 декабря 1889 года Абаза представил императору доклад об учреждении комиссии по перевооружению русской армии.
В означенном докладе указывалось, что ввиду исключительной важности предстоящего дела и необходимости скорейшего его осуществления, надо изъять перевооружение из обычного порядка, то есть из компетенции Главного артиллерийского управления, и организовать его следующим образом: создать неподведомственные ГАУ учреждения, которые отвечали бы полностью за само перевооружение, делопроизводство по всем вопросам, а также за порядок ассигнования сумм и их расходование.
Был принят во внимание прецедент 1869 года, когда наша армия вооружалась переделочными винтовками и были созданы, помимо комиссии Н. И. Чагина, еще две особые комиссии: Главная распорядительная и исполнительная. Первой предоставили распоряжаться всей операцией по перевооружению на правах Военного Совета, она могла распределять и расходовать деньги, вести всевозможные заготовки как в империи, так и за ее пределами теми способами, которые комиссией будут признаны наилучшими, причем через частных и состоящих на службе лиц безо всякого ограничения. Распорядительная комиссия имела право изменять цены и сроки, заключать и аннулировать контракты, выдавать задатки и пособия без залогов, предоставлять кредиты исполнительной комиссии и передавать ей часть своих полномочий в случае такой необходимости, командировать служащих лиц как по империи, так и за границу, выдавая им необходимые порционные, разъездные и подъемные суммы. И, наконец, распорядительная комиссия имела право разрешать всевозможные недоразумения и затруднения по всем вопросам.
Полномочия были огромными, недаром ведь комиссию нарекли Главной распорядительной. Господин военный министр Ванновс.кий взял на себя тяжкий груз председательствования в Главной распорядительной комиссии, дабы ускорить и улучшить дело, но больше для того, чтобы быть поближе к деньгам. Членами Комиссии он назначил Нотбека, Софиано, генерал-адъютанта Розенбаха и помощника начальника ГАУ генерала Крыжановского, своего старинного друга. Были в комиссию включены и другие лица.
Исполнительная комиссия играла подчиненную роль, поскольку не имела права самостоятельно распоряжаться деньгами. В ее задачу входило решение всех исследовательских, конструкторских и производственных проблем. Кроме того, на исполнительную комиссию возлагались все те поручения, которые найдет нужным распорядительная комиссия. Председателем исполнительной комиссии был назначен Л. П. Софиано, членами — инспекторы оружейных, патронных, пороховых и капсюльных заводов, инспектор стрелковой части в войсках, командир Кронштадской крепостной артиллерии, начальник офицерской стрелковой школы и прочие чины.
Военный министр счел необходимым назначить в обе комиссии для устранения возможных финансовых недоразумений государственного контролера. Что ж, в условиях неистребимого российского казнокрадства присутствие такого чиновника было необходимо, хотя неизвестно, каковыми принципами руководствовался он в своей деятельности.
Надо также отметить, что члены комиссий особого вознаграждения не получали, лишь только военным чинам исполнительной комиссии полагались разъездные деньги: генералам по пять рублей, штаб-офицерам по три рубля в сутки.
Таким образом, в канун 1890 года были решены все организационные вопросы, связанные с перевооружением русской армии новой винтовкой, которой фактически не было. Главное слово оставалось за конструкторами и комиссией генерала Чагина.
В октябре 1889 года, может быть, впервые за долгое время поиска нового оружия, перед изобретателями была поставлена конкретная задача и определены тактико-технические характеристики перспективной винтовки. Говоря современным языком, было выдано техзадание.
Теперь уже трудно сказать, сколько конструкторов взялось за решение поставленной проблемы, но совершенно определенно ею занимались вкупе несколько членов комиссии генерала Чагина. Эти деятели, их так и величали — «комиссионные», продолжали в большинстве своем искать прототип не среди отечественных изобретений, а за рубежом. Их идеалом последние годы была винтовка Лебеля, о чем они толковали почти на всех заседаниях.
Поначалу комиссия, проектируя однозарядное ружье, взяла лебелевскую модель чуть ли не целиком. Однако, учитывая то обстоятельство, что у нас стрельба велась с примкнутым штыком, от ствола лебелевской винтовки отказались, так как он имел нарезы слева направо, а это вызывало значительное отклонение пули. Тогда решено было стволы сделать свои, калибром 3 линии, с нарезами справа налево, в инструментальном отделе Петербургского патронного завода.
Затвор системы Лебеля был оставлен потому, что имел боевые упоры на личинке. Это давало возможность значительно уменьшить габариты ствольной коробки без ущерба для ее прочности даже тогда, когда давление во время выстрела достигало пяти тысяч атмосфер. Комиссия спроектировала для своего ружья новый штык и прицел. Однозарядка, спроектированная комиссией по системе Лебеля, получилась неплохой, хотя и не была свободна от недостатков.
Даже комиссия генерала Н. И. Чагина, от которой зависела судьба армии, не могла все время посвящать испытаниям и отбору оружия, так как только председатель и один из членов не имели других служебных обязанностей. Все остальные вынуждены были работать в комиссии урывками.
В таких же стесненных условиях работали и все русские конструкторы-оружейники, не имевшие ни достаточных средств для исследовательской и конструкторской работы, ни опытной базы, оснащенной лучшим оборудованием и укомплектованной специалистами высшей квалификации. Сергей Иванович Мосин был далеко не в худшем положении, он все-таки работал на замечательном во всех отношениях заводе, испытывая только постоянный дефицит времени.
Нелегким для него был 1888 год. Получив задание комиссии приспособить его систему к калибру 3,15 мм, он энергично принялся за работу. А она предстояла немалая, так как необходимо было перепроектировать все параметры подающего и запирающего механизмов под габариты стволов, присланных из инструментального отдела Петербургского патронного завода, и, что значительно сложней, устранить недостатки, отмеченные на прошлогодних испытаниях.
В сентябре 1888 года несколько ружей калибром 3,15 мм были представлены Сергеем Ивановичем в комиссию и прошли испытания. Результаты оказались исключительно обнадеживающими. Мосину удалось устранить возможность преждевременного выстрела за счет удлинения навеса над передней частью ствольной коробки, сделать бесперебойной подачу патронов, значительно упрочнить соединение приклада с цевьем, усилить затворную задержку. Упростив ряд деталей магазина, конструктор облегчил его сборку и разборку, а также усовершенствовал разобщение магазина с затвором.
В винтовке образца 1888 года Мосин серьезное внимание уделил совершенствованию затвора. Он вынес боевые упоры на стебель, затворную задержку сделал в виде винта с головкой большего диаметра, чем прорезь для гребня затвора. В этой конструкции соединительная планка отсутствовала, а курок предохранялся от вывинчивания специальным винтом[17]. Затвор вызвал у комиссии большой интерес, ибо Мосин совершенно независимо от иностранных конструкторов спроектировал боевые упоры. Это нашло должную оценку у членов комиссии, но они уже знали о затворе конструкции Лебеля, а потому посоветовали Мосину вынести боевые упоры непосредственно на боевую личинку, что еще больше увеличивало живучесть затвора.
Всего из винтовки образца 1888 года было расстреляно 40 магазинов, и на 480 выстрелов пришлось лишь четыре осечки, которые объяснялись несовершенством патрона или слабостью боевой пружины, и три случая не-экстрактирования (невыброса) стреляной гильзы. Комиссия пришла к выводу, что Мосину необходимо еще поработать над усилением экстрактора и боевой пружины и увеличить зазоры между рейками и пазами ствольной коробки, чтобы устранить их чувствительность к ржавчине. Рекомендовано было также закрепить попрочнее затворную задержку.
Оружейный отдел полностью согласился с выводами Комиссии, но выдвинул новое требование, которое шло совершенно вразрез с прежними. Если раньше считалось, что магазин все-таки нужен солдату только как подмога, резерв в самую трудную минуту боя, то теперь выяснилось, что эта концепция лишена здравого смысла. Прикладные и подствольные магазины требуют достаточно много времени для их наполнения, так как каждый патрон подается в магазин отдельно, а в прикладном магазине надо при том еще и манипулировать специальной рукояткой-рычажком. Для ведения беспрерывной магазинной стрельбы их надо наполнять полностью, так как при частично наполненном магазине подавать патроны в патронник возможно не иначе, как предварительно перемещая несколько раз затвор. Раньше предполагалось, что солдату, ради ускорения стрельбы на каком-то отрезке боя, достаточно зарядить в магазин четыре-пять патронов, потом шесть-семь раз передернуть затвор, дослать первый патрон и начать интенсивную стрельбу. Теперь же, ради сохранения темпа боя, оружейный отдел предлагал Мосину так усовершенствовать магазин без усложнения всей системы, дабы можно было делать первый выстрел из неполного магазина без дополнительной работы затвором.
Таким исходом Сергей Иванович был удручен чрезвычайно. Он имел уже достаточно опыта, чтобы сразу увидеть неразрешимость задачи. Да, он может упростить магазин, сделать его с одной только подающей рейкой, может усовершенствовать подачу патронов, выполнить условие по доводке затвора, но не более того. Главный недостаток реечно-прикладного магазина, указанный оружейным отделом, устранить невозможно. Это — тупик. Дальше хода нет. Надо кардинально менять направление поисков. Но Сергей Иванович, понимая бесперспективность дальнейшей работы над магазином в прикладе, сделал еще одну попытку — все-таки это была его первая любовь!
В самом конце ноября 1888 года на Императорский Тульский оружейный завод прибыл с проверкой генерал-лейтенант В. В. Нотбек, инспектор оружейных и патронных заводов. Он хорошо помнил Мосина еще с той поры, когда тот штабс-капитаном прибыл на завод. Владимир Васильевич поинтересовался работами Мосина над новыми винтовками, и конструктор показал ему образец, после осмотра которого генерал послал в Главное артиллерийское управление следующее донесение:
«Магазинная винтовка уменьшенного калибра, представленная мне капитаном Мосиным, далеко опередила своей простотой прежние проектированные им магазинки. Ввиду этого я нахожу необходимым:
Остановить изготовление на ИТОЗ (Императорский Тульский оружейный завод. — Г. Ч.) [18] винтовок с прежним магазином Мосина.
Командировать его в Петербург для присутствия на испытаниях новой винтовки.
Выслать в ИТОЗ 1000 патронов уменьшенного калибра для предварительных испытаний винтовки».
О патронах генерал заботился своевременно, потому что на оружейном заводе, как это ни прискорбно, патронов для испытания новой винтовки не было.
Если бы подобный образец Сергей Иванович спроектировал лет пять тому назад, то он, наверное, был бы принят на вооружение. Нынче же конструктора опять ждала неудача…
Единственным утешением было то, что решился, наконец, вопрос о его перемещении по служебной лестнице, и он был назначен исполняющим дела председателя приемной комиссии завода. Теперь у него появилось значительно больше времени для проектирования оружия.
В марте 1889 года военный министр П. С. Банковский потребовал от Н. И. Чагина представить ему подробный доклад о деятельности Особой комиссии. Николай Иванович засадил за кропотливую работу всех своих сотрудников, и комиссия родила внушительный и всесторонне аргументированный документ. В начале доклада внимание министра было обращено на тот факт, что поспешное перевооружение некоторых европейских государств переделочными винтовками явно себя не оправдало. Более того, обнаружилось, что все представленные в комиссию иностранные магазины к переделочным винтовкам оказались неудовлетворительными, пользоваться ими нельзя. При таких обстоятельствах комиссия пыталась направлять свою деятельность на поощрение российских изобретателей. Наиболее плодотворно работает капитан Мосин, который спроектировал пять видоизменений магазина к четырехлинейной винтовке и два — к винтовке калибром 3,15 линии. Но, констатировал Чагин, ни один из предлагаемых магазинов и конструкции Мосина и других русских и иноземных изобретателей, не удовлетворяет предъявляемым к ним требованиям. Наибольший интерес из последних приобретений вызвал постоянный, со сменяемой пачкой, магазин системы Манлихера. Знатоки нашли в этой идее много достойного внимания, однако выявить предполагаемые преимущества манлихеровского магазина можно только сравнительными опытами в войсках, чего нельзя сделать до тех пор, пока не будет выработан способ получения бездымного пороха.
Какой же, по мнению Н. И. Чагина, должна быть новая винтовка? Калибр ее восемь миллиметров, начальная скорость пули больше 600 метров в секунду. Но при такой скорости свинцовая пуля без оболочки или в оболочке из меди или бронзы срывается с нарезов, стальная оболочка быстро ржавеет, и только мельхиоровая ведет себя достойно.
Комиссия не смогла выработать винтовку с такими характеристиками, ибо бездымного пороха нет, магазина хорошего нет, патрона нет, а без них можно было только и сделать, что выполнить подготовительные работы, составить представление об общей компоновке частей ружья, патрона и магазина.
В общем, положение сложилось безрадостное. Однако принимать какое-то решение надо было. Банковский решил доложить императору свои на этот счет соображения. В докладе, не уступающем чагинскому по объему и скрупулезности, военный министр доносил:
«Вполне сознавая важность вопроса и опасность отстать в вооружении от своих соседей, я, однако, считаю своим долгом выждать, пока будет выработан вполне удовлетворительный тип ружья, сознавая, что средства государства не позволят нам делать два перевооружения (переделочной, а потом и оригинальной системой).
Из двух видов усовершенствования, вводимых ныне в устройстве ружья, бесспорно наибольшее значение имеет уменьшение калибра, придача же магазина лишь немногим может увеличить скорость стрельбы, почему на разрешение первого вопроса и может быть обращено наибольшее внимание, и он представляется наиболее насущным и неотложным. Введение магазинного оружия если и признается желательным, несмотря на возражения некоторых военных авторитетов против магазинов, то лишь как дальнейшее усовершенствование ружья уменьшенного калибра. Таким образом, после испытания баллистических качеств нового пороха можно будет в скором будущем иметь образец однозарядного ружья уменьшенного калибра.
Испытание всякого рода магазинов воочию показало, что наилучшими являются ружья с постоянными магазинами, заряжаемыми пятью патронами, входящими в легкую и удобную пачку. Поэтому можно теперь уже сказать, что желательно выработать образец скорозарядного ружья пачечной системы.
На основании вышеизложенных соображений и данных полагалось бы теперь же приступить к окончательной выработке однозарядного ружья уменьшенного калибра и параллельно вести изыскания механизма для пачечного его заряжания. Если же впоследствии, по выработке вполне надежного магазинного ружья, признается все-таки необходимым переделать ружья уменьшенного калибра на магазинные, то это дальнейшее усовершенствование может быть исполнено исподволь, не торопясь, по предварительном всестороннем испытании механизма».
В заключении доклада министр вопрошал:
«Благоугодно ли будет вашему императорскому величеству:
1.Одобрить намеченный ход работ в том смысле, чтобы сначала был выработан тип однозарядного ружья и одновременно шли изыскания и исследования магазинных ружей пачечной системы.
2.Одобрить соображения относительно приступа к перевооружению тотчас по выработке типа ружья уменьшенного калибра с тем, что если к тому времени не будет найдено безусловно хорошей системы магазинного ружья,то чтобы было принято ружье однозарядное.
3.Разрешить мне представить осенью подробные соображения относительно порядка производства работ и относительно потребных на это денежных средств».
Его императорскому величеству «благоугодно» было начертать на докладе военного министра коротенькую резолюцию: «Хорошо. 26 мая 1889 года».
Итак, весной 1889 года, после многолетних дебатов, испытаний, сомнений Александром III и П. С. Ванновским был вынесен окончательный приговор: уменьшенному калибру быть, но с магазинами повременить. И это якобы для того, чтобы избежать двойного перевооружения. Что ж, на первый взгляд, решение вроде бы разумное, поскольку, действительно, окончательно отработанной системы магазина еще не было. Это так. Но ведь был колоссальный опыт, были талантливые конструкторы, был, наконец, пример иностранных изобретений. Та же система австрийца Манлихера предлагала правильное направление поисков. Да и сам Ванновский в докладе императору очень верно отмечал, что магазин должен быть серединным, неотъемным, пачечного заряжания. Другое дело, что система Манлихера оставалась еще далека от совершенства. Но если бы были объединены силы отечественных изобретателей, если бы им была предоставлена возможность сосредоточить свои силы только на создании совершенной винтовки, то не пришлось бы играть в двойную игру, ибо министр, как он не затуманивал вопрос, предлагал все-таки двойное перевооружение: сначала однозарядками, а потом магазинками. Ситуация складывалась неприятная, конструкторам же с ходу приходилось решать новые задачи.
С. И. Мосин, который был дальше всех, пожалуй, от столицы, конец 1888 года посвятил совершенствованию своего последнего магазина к винтовке под патрон Роговцева, а 7 января следующего года он прибыл в Ораниенбаум. Как и прежде, испытания обнаружили много интересных конструктивных находок, механизм винтовки поражал своей простотой, все работало почти безотказно, с минимальным количеством задержек. Конечно, какие-то шероховатости были, система нуждалась в доводке, но члены комиссии сошлись в одном мнении, что Мосиным создан самый простой и совершенный магазин в прикладе. И тем не менее задание оружейного отдела оставалось невыполненным. Сергей Иванович вернулся в Тулу, так как его ждали неотложные служебные дела.
11 марта 1889 года Главное артиллерийское управление предписало капитану Мосину вступить в должность председателя приемной комиссии Тульского оружейного завода с 1 апреля текущего года. Инструментальную мастерскую велено было сдать капитану П. Н. Михайлову. Фактически же исправляющим дела председателя приемной комиссии Мосин стал только 2 мая. Назначение для него было вдвойне приятным. Во-первых, у него появлялось время для работы над винтовкой, во-вторых, членом этой комиссии был его брат Митрофан. Мосин-младший после учебы в Московской военной гимназии закончил Тифлисское юнкерское училище в июне 1873 года. Служил в армейской пехоте, женился, имел двух дочерей и сына. Митрофан Иванович участвовал в Балканской кампании, был награжден орденами святой Анны IV степени и Станислава III степени. Возможно, что на оружейный завод он попал не без помощи старшего брата.
80
В июне Сергей Иванович послал в комиссию генерала Чагина новый, несложный, оригинальный магазин с одной рейкой. Но обстоятельства в очередной раз изменились. Александр III, утвердив доклад военного министра Банковского, тем самым поставил крест на попытках Мосина создать совершеннейший реечно-прикладный магазин. Летом 1889 года Сергей Иванович окончательно и бесповоротно прекратил работу в этом направлении.
Тем же летом министр П. С. Ванновский собрал большое совещание с участием товарища генерал-фельдцехмейстера Л. П. Софиано, генералов В. В. Нотбека, Н. И. Чагина, В. Н. Бестужева-Рюмина и других военных, руководивших оружейной, патронной и пороховой промышленностью России. Цель совещания состояла в том, чтобы определить, какой же все-таки должна быть новая винтовка, сколько их потребуется сделать, чтобы полностью вооружить армию, и во что это обойдется терпеливому русскому народу.
Министр твердо стоял на том, что лучший в мире калибр — восемь миллиметров, и не стоит даже думать об его изменении. Генерал Чагин и поддержавшие его Нотбек и Бестужев-Рюмин настаивали на уменьшении калибра до трех линий, резонно утверждая, что при этом значительно улучшится траектория полета пули, увеличится настильность огня, уменьшится вес заряда и пули, а это позволит увеличить носимый запас патронов. Да и международный опыт говорил в пользу доводов Чагина «со товарищи». Во французской винтовке Лебеля при стрельбе бездымным порохом как раз-таки из-за большого калибра страдал затвор, а патронник портился после 200 выстрелов. Аргументы сторонников трехлинейного калибра были неотразимы.
Что же касается магазина, то здесь мнение выработалось совершенно однозначное: только серединный, постоянный, с пачечным заряжанием. И, наконец, решено было в будущем производить винтовку в трех вариантах: пехотную, кавалерийскую и карабин.
Потребность в новых винтовках генералы исчислили два с половиной миллиона штук. Поскольку производительность российских заводов составляла только пятьсот тысяч в год, то после некоторых споров было решено разместить часть заказа во Франции. Там есть три казенных завода, а потому мы, решили генералы, хоть и проиграем в цене, зато выиграем во времени. Последнее мнение вскоре сыграло злую шутку с капитаном Мосиным.
Решено было также немедленно приступить к реконструкции российских заводов, заготовлению запасов металла, лож-болванок, привлечь к изготовлению заготовок стволов и ствольных коробок пермский и обуховский заводы и Златоустовскую оружейную фабрику. Кроме того, необходимо было расширить и построить вновь пороховые, патронные и капсюльные заводы.
Потребная для перевооружения армии сумма составила сто пятьдесят шесть с половиной миллионов рублей золотом. Александр III прямо на журнале оружейного отдела, где записано решение совещания, начертал: «Суммы ужасающие, но делать нечего, приступать надо».
Теперь всякому здравомыслящему военному, занимающемуся делом перевооружения армии стало совершенно ясно, сколь строго надо было подходить к выбору оружия, чтобы не зря расходовать народные деньги.
В связи с тем, что главным критерием нового оружия выдвинули не магазин, а калибр, то изменился качественный подход к работе и задачам комиссии генерала Н. И. Чагина.
Если до 1889 года комиссия только испытывала магазинные ружья, то теперь она должна была проектировать однозарядное трехлинейное ружье и попутно испытывать предложенные магазины. В связи с этим комиссию переименовали, назвав ее «комиссией для выработки образца малокалиберного ружья». Председателем остался Н. И. Чагин, членами с решающим голосом — генералы Валламов и Давыдов, полковники Кабаков и фон дер Ховен, в распоряжение комиссии назначили капитана Петрова, штабс-капитанов Савостьянова и Юрлова. Капитан Мосин в новый состав комиссии не был введен.
Поскольку предстояла большая работа по координации деятельности предприятий, производящих порох, капсюли, патроны, ружейные части, приспособления и прочее, генерал-адъютант Л, П. Софиано распорядился проводить совещания не реже двух раз в неделю с привлечением таких авторитетов, как Нотбек, Бестужев-Рюмин, управляющий делами арткомитета генерал Снесарев, инспектор пороховых заводов Каминский, начальник Петербургского патронного завода Шекаразин, а также тех лиц, чье участие в совещаниях будет необходимо.
Ужасающие суммы, которые предстояло изъять из многострадального российского бюджета, заставили Александра III учредить особое совещание под председательством действительного тайного советника Абазы для распределения сумм по годам, окончательного определения денежных средств и контроля за их расходованием.
Новое совещание работало осмотрительно, неспешно, в полном соответствии с народной мудростью «семь раз отмерь, один раз отрежь». Только 29 декабря 1889 года Абаза представил императору доклад об учреждении комиссии по перевооружению русской армии.
В означенном докладе указывалось, что ввиду исключительной важности предстоящего дела и необходимости скорейшего его осуществления, надо изъять перевооружение из обычного порядка, то есть из компетенции Главного артиллерийского управления, и организовать его следующим образом: создать неподведомственные ГАУ учреждения, которые отвечали бы полностью за само перевооружение, делопроизводство по всем вопросам, а также за порядок ассигнования сумм и их расходование.
Был принят во внимание прецедент 1869 года, когда наша армия вооружалась переделочными винтовками и были созданы, помимо комиссии Н. И. Чагина, еще две особые комиссии: Главная распорядительная и исполнительная. Первой предоставили распоряжаться всей операцией по перевооружению на правах Военного Совета, она могла распределять и расходовать деньги, вести всевозможные заготовки как в империи, так и за ее пределами теми способами, которые комиссией будут признаны наилучшими, причем через частных и состоящих на службе лиц безо всякого ограничения. Распорядительная комиссия имела право изменять цены и сроки, заключать и аннулировать контракты, выдавать задатки и пособия без залогов, предоставлять кредиты исполнительной комиссии и передавать ей часть своих полномочий в случае такой необходимости, командировать служащих лиц как по империи, так и за границу, выдавая им необходимые порционные, разъездные и подъемные суммы. И, наконец, распорядительная комиссия имела право разрешать всевозможные недоразумения и затруднения по всем вопросам.
Полномочия были огромными, недаром ведь комиссию нарекли Главной распорядительной. Господин военный министр Ванновс.кий взял на себя тяжкий груз председательствования в Главной распорядительной комиссии, дабы ускорить и улучшить дело, но больше для того, чтобы быть поближе к деньгам. Членами Комиссии он назначил Нотбека, Софиано, генерал-адъютанта Розенбаха и помощника начальника ГАУ генерала Крыжановского, своего старинного друга. Были в комиссию включены и другие лица.
Исполнительная комиссия играла подчиненную роль, поскольку не имела права самостоятельно распоряжаться деньгами. В ее задачу входило решение всех исследовательских, конструкторских и производственных проблем. Кроме того, на исполнительную комиссию возлагались все те поручения, которые найдет нужным распорядительная комиссия. Председателем исполнительной комиссии был назначен Л. П. Софиано, членами — инспекторы оружейных, патронных, пороховых и капсюльных заводов, инспектор стрелковой части в войсках, командир Кронштадской крепостной артиллерии, начальник офицерской стрелковой школы и прочие чины.
Военный министр счел необходимым назначить в обе комиссии для устранения возможных финансовых недоразумений государственного контролера. Что ж, в условиях неистребимого российского казнокрадства присутствие такого чиновника было необходимо, хотя неизвестно, каковыми принципами руководствовался он в своей деятельности.
Надо также отметить, что члены комиссий особого вознаграждения не получали, лишь только военным чинам исполнительной комиссии полагались разъездные деньги: генералам по пять рублей, штаб-офицерам по три рубля в сутки.
Таким образом, в канун 1890 года были решены все организационные вопросы, связанные с перевооружением русской армии новой винтовкой, которой фактически не было. Главное слово оставалось за конструкторами и комиссией генерала Чагина.
В октябре 1889 года, может быть, впервые за долгое время поиска нового оружия, перед изобретателями была поставлена конкретная задача и определены тактико-технические характеристики перспективной винтовки. Говоря современным языком, было выдано техзадание.
Теперь уже трудно сказать, сколько конструкторов взялось за решение поставленной проблемы, но совершенно определенно ею занимались вкупе несколько членов комиссии генерала Чагина. Эти деятели, их так и величали — «комиссионные», продолжали в большинстве своем искать прототип не среди отечественных изобретений, а за рубежом. Их идеалом последние годы была винтовка Лебеля, о чем они толковали почти на всех заседаниях.
Поначалу комиссия, проектируя однозарядное ружье, взяла лебелевскую модель чуть ли не целиком. Однако, учитывая то обстоятельство, что у нас стрельба велась с примкнутым штыком, от ствола лебелевской винтовки отказались, так как он имел нарезы слева направо, а это вызывало значительное отклонение пули. Тогда решено было стволы сделать свои, калибром 3 линии, с нарезами справа налево, в инструментальном отделе Петербургского патронного завода.
Затвор системы Лебеля был оставлен потому, что имел боевые упоры на личинке. Это давало возможность значительно уменьшить габариты ствольной коробки без ущерба для ее прочности даже тогда, когда давление во время выстрела достигало пяти тысяч атмосфер. Комиссия спроектировала для своего ружья новый штык и прицел. Однозарядка, спроектированная комиссией по системе Лебеля, получилась неплохой, хотя и не была свободна от недостатков.