Страница:
Желтый Предок поехал повидаться с Высоким Утесом{4} на гору Терновая Чаща. Колесничим был Едва Прозревший, на пристяжной [тройки] — Блестящий Сказочник, впереди коней [бежали] Предполагающий и Друг Повторяющий, позади колесницы — Подобный Привратнику и Смехотвор. Доехав до равнины у города Сянчэна, семеро мудрецов{5} заблудились. Узнать же дорогу было не у кого. Тут встретился им отрок-табунщик, и [они его] спросили:
— Знаешь ли ты гору Терновая Чаща?
— Да, — ответил отрок.
— Знаешь ли ты, где живет Высокий Утес?
— Да!
— Удивительно! — воскликнул Желтый Предок. — Ребенок, а знает не только, где гора Терновая Чаща, но и где живет Высокий Утес. Разреши спросить, что делать с Поднебесной?
— Что делать с Поднебесной? — ответил отрок. — То же, что и здесь [с табуном], и только. Что еще [с ней] делать? С детства я бродил среди шести стран света и омрачилось мое зрение. Некий старец меня научил: «броди в степях у Сянчэна, подобно колеснице солнца». Ныне глазам стало лучше, и я снова пойду скитаться за пределами шести стран света. Что делать с Поднебесной? То же, что и здесь [с табуном], и только. Что мне [с ней] делать?
— Управление Поднебесной действительно не [Ваше] дело, мой учитель. И все же, разрешите спросить, что делать с Поднебесной?
Отрок отказался [отвечать, но] Желтый Предок повторил свой вопрос, и отрок сказал:
— Не так ли [следует] управлять Поднебесной, как пасти коней? Устранять [все], что вредит коням, и только.
Желтый Предок дважды поклонился [отроку], назвал его Небесным Наставником{6} и удалился.
Мужи знающие невеселы, [когда] нет событий для размышлений; ораторы невеселы, [когда] нет школы для речей; надзиратели невеселы, [когда] нет дел для розыска и допросов; все они ограничены [определенными] занятиями. Мужи, взывающие к современникам, процветают при дворе. Мужи среднего [состояния] славят начальников. Силачи гордятся трудностями. Мужи отваги воодушевляются опасностью. Вооруженные мужи в кожаных доспехах радуются битве. Мужи, иссохшие, [словно] дерево, [утешаются] былой известностью. Мужи законов укрепляют управление. Мужи [из] школы обычаев предаются почитанию внешности. Мужи милосердия и справедливости ценят общение [с другими]. Земледельцы, если нет дела по распашке целины, не сближаются. Купцы странствующие и оседлые, если нет [торговых] дел на площади и у колодца, не сближаются. [Когда] у всех людей есть занятие с утра до вечера, [они друг друга] поощряют. Сотни ремесленников, владеющих искусством [создавать] утварь и оружие, [друг друга] усиливают. [Если] деньги и имущество не накапливаются, алчный печалится. [Если] власть и сила не увеличиваются, тщеславный горюет. Приверженцы силы и управления радуются переменам. [Они] найдут себе применение, воспользовавшись [любым] случаем, не у дел не останутся. Все они гонятся [друг за другом], точно [времена] года, но не изменяются, как вещи. Дают полную волю своей [телесной] форме и характеру, погрязают во тьме вещей{7} и до конца жизни не возвращаются [к самим себе]. Увы!
Чжуанцзы спросил:
— [Если] называть прекрасным стрелком того, кто случайно попал в цель, то все в Поднебесной оказались бы [меткими], как Охотник. Возможно ли это?
— Возможно, — ответил Творящий Благо.
— [Если бы] в Поднебесной не было общей истины, и каждый утверждал бы свою истину, то все в Поднебесной были бы [непогрешимы, как] Высочайший. Возможно ли это? — спросил Чжуанцзы.
— Возможно, — ответил Творящий Благо.
— Конфуцианцы, моисты, сторонники Яна{8} и Бина{9} составляют четыре [школы], а вместе с [вашей], учитель, пять. У какой же [из школ] в действительности истина? А возможно, ею обладает Лу Цзюй?{10} Его ученик сказал: «Я овладел [Вашим] учением, наставник. Я способен зимой без огня приготовить кушанье в треножнике, а летом сделать лед». Лу Цзюй ответил: «Это просто призыв жары с помощью жары, призыв холода с помощью холода, а не то, что я называю учением. Я покажу тебе свое учение». И тут [он] настроил [два инструмента] шэ, один положил в зале, другой — в боковой комнате. Тронул [тон] гун [одного инструмента], и откликнулся гун [другого], тронул [тон] цзио [одного инструмента], и откликнулся цзио [другого], они прозвучали в унисон. Но можно ли изменить строй одной струны и без соответствия пяти тонам, чтобы, тронув ее, вызвать отклик всех двадцати пяти струн? Вот такой звук был бы государем <ведущим>. А такова ли твоя истина?
— Ныне конфуцианцы, монеты, сторонники Яна и Бина ведут со мной спор, уничтожая друг друга в речах, подавляя друг друга в славе, — сказал Творящий Благо. — Но меня еще [никто] не опроверг. Ну, каково?
— Цисец покалечил ногу сыну и, приказав [ему] стать привратником как [человеку] неполноценному, отослал к сунцу. Так бросают себе подобных, — сказал Чжуанцзы. — Чтобы уберечь колокола <жертвенные сосуды>, он обвязал их веревкой. А чтобы отыскать потерянного сына, не вышел даже за пределы царства. Чусец, остановившись [в чужом доме], обругал привратника; в полночь, в безлюдном месте стал драться с лодочником. Еще не отчалил от берега, а уже затеял ссору.
[Когда] Чжуанцзы провожал покойника, [процессия] прошла мимо могилы Творящего Благо. Оглянувшись, Чжуанцзы сказал сопровождающим:
— [Как-то] инец вымазал себе глиной кончик носа — [пятна было] с крылышко мухи — и велел плотнику Кремню его обтесать. Топор плотника летал, словно ветер — лишь выслушал [приказ] и стесал. Снял все пятнышко, не повредив носа, а инец даже не изменился в лице.
Услышав об этом, сунский царь Юань призвал плотника Кремня и сказал: «Попробуй стесать у [меня], единственного». Плотник же ответил: «Когда-то [я, Ваш] слуга, мог это сделать, но [человека] того материала уже давно нет». У меня также нет материала, с тех пор как умер учитель [Творящий Благо]. Мне не с кем спорить{11}, — [заключил Чжуанцзы].
Гуань Чжун заболел, и Хуаньгун задал ему вопрос:
— Можно ли говорить не таясь? [Ведь] болезнь у [Вас], Отец Чжун, серьезная. Кому доверить царство, если станет хуже?
— Кому бы хотел, государь? — спросил Гуань Чжун.
— Баошу Я, — ответил царь.
— Нельзя! — сказал Гуань Чжун. — Он — муж прекрасный, чистый и честный. Но всех остальных меряет по себе, а не себя по другим. И потом, раз услышав о чьей-либо ошибке, всю жизнь не забудет. Если доверить ему управление царством, так наверху — запутает правителя, а внизу — станет перечить народу. Пройдет немного времени, и он совершит проступок против государя.
— Кому же можно? — спросил царь.
— Не станет меня, так можно [доверить] Си Пэну, — ответил Гуань Чжун. — Он такой человек, что высшие [о нем] забудут, а низшие [ему] не изменят. Сам сожалеет, что не похож на Желтого Предка, но печалится о тех, кто хуже его. Тот, кто уделяет людям от [своей] добродетели, называется мудрецом; кто уделяет людям от [своих] богатств, называется умным. Тот, кто снисходит до людей мудростью, никогда не завоевывает людей; тот, кто спускается к людям умом, всегда завоевывает людей. В царстве он не все услышит, в семье он не все увидит. Не станет меня, так можно Си Пэну.
Плывя по Реке, усский царь поднялся на Обезьянью гору. Увидев его, стадо обезьян в испуге [все] побросало, разбежалось и укрылось в непроходимой чаще. Только одна обезьяна беспечно прыгала то туда, то сюда, [как бы] хвастаясь [своим] искусством перед царем. Царь в нее выстрелил, но она ловко поймала стрелу. Царь велел [своим] помощникам стрелять беспрерывно, обезьяна же упорствовала до смерти.
Обернувшись, царь сказал своему другу, Красавцу Без Сомнений{12}:
— Эта обезьяна, пренебрегая мною, хвасталась своей ловкостью, надеялась на свою изворотливость, — и погибла. Ах! Пусть это [послужит тебе] предостережением! Не гордись перед людьми своей красотой!
Вернувшись [домой], Красавец Без Сомнений обратился к Дуну Платану{13} за наставлениями, как избавиться от своей красоты, отказаться от наслаждений и знатности. Прошло три года, и люди царства стали его хвалить.
Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья сидел, облокотясь о стол. [Он] смотрел вверх и тихо дышал. Войдя к нему повидаться, [Странник] Красоты Совершенной сказал:
— [Вы] учитель, лучший из людей! [Вы], конечно, можете телом уподобиться иссохшим костям, а сердцем — угасшему пеплу.
— Прежде я жил в горной пещере, — заговорил Владеющий Своими Чувствами из Южного Предместья. — Однажды меня навестил Тянь Хэ{14}, и весь народ царства Ци трижды восславил его. Я, конечно, раньше достиг [славы], поэтому он обо мне и узнал. Если бы у меня ее не было, как бы он обо мне узнал? Я должен был [свою славу] продать, а он — перепродать. Если бы я ее не продал, как бы он сумел перепродать? Ах! Я стал печалиться о тех, кто сам себя губит; я стал печалиться и о тех, кто печалится о других; я стал печалиться и о тех, кто печалится о чужих печалях. С тех пор и стал с каждым днем все больше [от этого] отдаляться.
Конфуций пришел в Чу, и чусский царь угощал его вином. Суньшу Гордый подал кубок, а [Удалец] с Юга от Рынка принял [кубок] и, совершив возлияние вина, сказал.
— Здесь заговорит древний человек!
— [Я], Цю, также слышал насчет учения без слов, никогда о нем не говорил, здесь же скажу, — промолвил Конфуций. — [Удалец] шутил, а спор двух домов прекратился{15}. Суньшу Гордый с веером из перьев в руках сладко спал, а жители Ин отложили оружие{16}. [Для таких случаев мне], Цю, хотелось бы обладать языком в три чи. У [них] обоих, можно сказать, [есть] путь, который нельзя назвать. Поэтому [их] свойства соединяются воедино с путем, и слова иссякают [там, где] знающий не способен познать, — [это] высшее. [Но даже] в единстве с путем свойства не могут быть одинаковыми. То, что знающий не способен познать, красноречивый не способен прославлять. Беда — от [таких] названий как конфуцианцы и монеты. Ибо [в том, что] море безотказно [принимает реки], текущие на восток — [его] высшее величие. Мудрый объемлет и небо и землю, благодетельствует [всем] в Поднебесной, а из какого он рода — неведомо. Поэтому живет, не имея ранга, умирает без посмертного имени. Богатств не накапливает, славы не утверждает. Вот такой и называется великим человеком. Не за звонкий лай собаку считают хорошей, не за красивые речи человека считают добродетельным, а тем более — великим. Ведь [когда кого-нибудь] считают великим, [этого] недостаточно, чтобы быть великим, а тем более — обладающим свойствами. Ведь нет ничего более целостного, чем небо и земля. Но разве [они] обладают целостностью оттого, что [сами] ее добиваются? Тот, кто познал великую целостность, ничего не добивается, ничего не теряет, ничего не оставляет. Из-за вещей не меняется, возвращается к самому себе и [становится] неисчерпаемым. Следует за древностью, не приукрашивая, — воистину великий человек!
У Владеющего Своими Чувствами{17} было восемь сыновей. Выстроив всех их перед собой, [он] призвал Пропавшего Без вести Во Вселенной{18} и сказал:
— Узнай по лицам моих сыновей, кто из них будет счастливым!
— Порог, — ответил физиономист, — [на его лице] счастливое предзнаменование.
— Какое же? — и тревожась, и радуясь, спросил Владеющий Своими Чувствами.
— До конца дней своих Порог будет делить пищу с царем, — ответил физиономист.
— Неужели моего сына постигнет такое бедствие? — спросил Владеющий Своими Чувствами и слезы потекли [у него] ручьем.
— Ведь для того, кто делит пищу с царем, милости распространяются на три рода{19}, а особенно — на отца и мать. Ныне же [вы], учитель, услышав об этом, проливаете слезы, противитесь счастью. Счастливое предзнаменование [принимаете] за несчастливое.
— Как же ты, Пропавший Без Вести, узнал о счастливом предзнаменовании для Порога? — спросил Владеющий Своими Чувствами.
— Все от вина и мяса — я ощутил [их] аромат, [их] вкус.
— Как же ты узнал, от кого они?
— Чудом узнал{20}, вот как! Никогда я не был пастухом, а овца ягнилась в юго-западном углу [моего дома]. Никогда не любил охотиться, а перепелка вывела птенцов в юго-восточном углу.
— Я со своими сыновьями был странником, странствовал по вселенной. Вместе с ними стремился наслаждаться природой и кормиться от земли. Вместе с ними я не вершил никаких дел и не строил замыслов, вместе с ними я [ничему! не удивлялся и не ссорился ни с кем из-за вещей. Вместе с ними я восходил к совершенству неба и земли. Вместе с ними я предавался лишь приволью и не занимался тем, чего требовал долг, отказался от всех пошлых обычаев. А ныне и пришло возмездие. Но за каждым чудесным свидетельством кроются чудесные поступки. Беда близка! [Но] на мне и на моих сыновьях нет вины. Все идет от природы! Поэтому-то я и проливаю слезы.
Вскоре [отец] послал Порога в Янь, а в пути его захватили разбойники. Продать его целым было труднее, легче безногим{21}. Тут [ему] отрубили ногу и продали в Ци. Порог оказался на улице [привратником] главного сановника{22} и до самой смерти питался мясом.
Беззубый встретился с Никого не Стесняющим и спросил:
— Куда вы направляетесь?
— Бегу от Высочайшего, — ответил тот.
— Почему же?
— Высочайший настолько предается милосердию, что над ним, я боюсь, станет смеяться вся Поднебесная. В будущих же поколениях люди станут пожирать людей. Ведь народ собрать не трудно. Любишь людей — [они] приближаются, приносишь им выгоду — приходят; хвалишь их — [друг друга] поощряют. Но коснись того, что они не любят, — [все] разбегутся. Любовь и выгода рождаются от милосердия и справедливости. Тех, кто отбрасывает милосердие и справедливость, мало; тех, кто использует милосердие и справедливость, много. Но только поступки милосердных и справедливых не искренни, к тому же [они] заимствуют жадность у хищников. Поэтому, [если] один человек управляет и судит о пользе всей Поднебесной, то уподоблю его тому, чей взгляд ограничен. Ведь Высочайший знает, что добродетельные приносят пользу Поднебесной, но не ведает, как они губят Поднебесную. Это познают лишь те, кто [обходится] без добродетельных.
Есть Нежный Красавец{23}, есть Предающийся Неге, есть Хватающий Согбенный. Этот самый Нежный Красавец учит [наизусть] речи одного преждерожденного — нежно, красиво — и втайне сам собою любуется, считая, что [этого] достаточно, и не ведая, что еще и не начал что-либо познавать. Вот такой называется Нежным Красавцем. Предающийся Неге подобен вше на [шкуре] свиньи. Выбирая [где] щетина пореже, вошь чувствует себя в обширном дворце, огромном парке. Покойными и удобными местечками она считает щели в копытах, складки кожи, промежутки между сосцами, бедрами. Не ведает, что однажды утром мясник взмахнет руками, подстелет травы, разведет огонь и спалит ее вместе со свиньей. Вот такой, кто [толчется] в одном мирке, то входя [в него], то выходя, и называется Предающимся Неге.
Хватающий Согбенный — это Ограждающий. Баранине ни к чему муравьи, но муравьям нравится запах баранины. Поступки Ограждающего пахли, [как] баранина, и народу он понравился. Трижды [он] переселялся{24}, создавая города. Когда переселялся на пустыри в Дэн, [с ним] уже было десять раз по десять тысяч семей.
Услышав о добродетели Ограждающего, Высочайший выделил ему Отрочью землю{25} и сказал:
— Надеюсь, [земля] обретет благодеяния с его приходом.
Поднимая отрочью землю, Ограждающий [телом] постарел, разумом одряхлел, а все не мог найти покоя, вернуться [домой]. Вот и назывался Хватающим Согбенным.
Поэтому-то проницательный и не любит, чтобы [к нему] стекалась толпа. [Если] толпа стекается, [он с ней] не сближается, [если] не сближается, [для нее] бесполезен. Поэтому [он] не слишком [с нею] сближается, не слишком [от нее] отдаляется. Тот, кто хранит свойства и лелеет гармонию, чтобы следовать за Поднебесной, и называется настоящим человеком. [Он] отбрасывает смысл, подобный баранине; отбрасывает знания, подобные муравьиным, и обретает средство, подобное рыбьему{26}.
Глазами всматривается в видимое, ушами вслушивается в слышимое, сердцем отвечает познаваемому — такой ровен, как отвес, а в изменениях следует пути.
Настоящий человек древности воспринимал [все] с помощью природного, не вносил в природу человеческого. [Таков был] настоящий человек древности.
Обрел это — родился, утратил это — умер. Обрел то — умер, утратил то — родился. Какое из лекарств станет владыкой ныне: воронья голова или цзегэн, куриная голова или чжулин?{27} Разве [все это] можно перечислить?
Когда Гоуцзянь и три тысячи латников со щитами засели на Куйцзи-[горе], только [Вэнь] Чжун{28} знал, как сохранить [царство] при поражении; только [Вэнь] Чжун не ведал, какая скорбь [уготована] ему самому. Поэтому и говорится: «И глаза совы бывают пригодны»; «И на ноге аиста есть коленце, отними — станет больно». Поэтому и говорится: «Ветер перелетит через Реку, и [воды] убавится; солнце перейдет через Реку, и [воды] убавится». Ветер вместе с солнцем сдерживают Реку, Река же считает, что ее никогда не затрагивают, [что она] от истоков [течет] вдаль. Поэтому вода держит землю, [это ее] рубеж; тень держит человека, [это его] рубеж; [одну] вещь держит [другая] вещь, [это для каждой вещи] рубеж. Поэтому, чем острее взор, тем опаснее; чем тоньше слух, тем опаснее; чем сильнее стремление сердца, тем опаснее; каждая способность, исходящая изнутри, опасна. [Когда] опасность созрела, [ее] не устранишь. Бедствия возрастают и стекаются тучами. Их предотвращение требует [больших] трудов, а результат — долгого ожидания. А человек — увы! — считает их [органы чувств] своим сокровищем. Поэтому-то без конца и губят царства, убивают жителей, и никто не умеет спросить: почему? Нога [человека], ступая по земле, занимает мало [места]. Пусть мало, но, опираясь на него, [идет] туда, где еще не ступала [нога человека], способен затем уйти далеко. Знания человека малы. Пусть малы, но, опираясь на них, [идет] к непознанному{29} и познает затем то, что называется природой. Познает великое единство, познает великую [силу] тьмы, познает великое зрение, познает великое равновесие, познает великую безграничность, познает великое доверие, познает великое утверждение, [это познание] — высшее. Великим единством все объединяет, великой [силой] тьмы все расчленяет, великим зрением все созерцает, великим равновесием следует [природе] каждого, великой безграничностью [следует] форме каждого, великим доверием предоставляет каждого [своей сущности], великим утверждением держится [самоутверждения] каждого.
Во всем до конца — природа. Следуя [ей], обретают понимание. Тьма обладает стержнем, [от нее] начинаются и другие [вещи]. В ней их расчленение, [но] будто без расчленяющего; познание же этого будто не познание. [Тот, кто] не знает, впоследствии это познает. Вопросам об этом не может быть предела, но нельзя их задавать и беспредельно. [Вещи] легки, неуловимы, [но] каждая обладает своей сущностью; ни в древности, ни ныне одна не заменяет другую, нельзя [никакую вещь] умалить. Почему же тогда не дать название [тому, что] обладает великим проявлением и доказательством? Почему же не спросить о сущности? К чему сомневаться? Чтобы разрешать сомнения{30} с помощью несомненного, возвращаясь снова к несомненному вплоть до великого несомненного.
Глава 25
ПОДРАЖАЮЩИЙ СВЕТУ
Подражающий Свету{1} странствовал в Чу. И Преданный Долгу{2} сказал о нем царю, но царь [его] еще не принял, а И Преданный Долгу уже вернулся [к себе домой].
Подражающий Свету увиделся с Ваном Решительным{3} и сказал:
— Почему бы [Вам], учитель, не заговорить обо мне с государем?
— Мне далеко до Гуна Ушедшего от Смотров, — ответил Ван Решительный.
— А чем занимается Гун Ушедший от Смотров? — спросил Подражающий Свету.
— Зимой бьет острогой черепах в Реке, а летом отдыхает на горе, в тени, — ответил Ван Решительный. — Когда расспрашивают его прохожие, отвечает: «Это мое жилище». Ведь если не сумел [представить Вас царю] И Преданный Долгу, разве я [сумею]? Мне далеко до И Преданного Долгу. Ведь что за человек И Преданный Долгу! Свойств нет, а знаниями обладает. [Если], не опираясь на собственную волю, используете его чудесную способность к связям, [он], конечно, погрузит [Вас] во мрак богатства и знатности, поможет не [обрести] свойства, а [их] истощить. Ведь замерзающему [он] одолжит одежду весной, а умирающему от жажды [посулит], напротив, холодный ветер зимой. А что за человек царь Чу! С виду — величествен и суров, с провинившимися беспощаден, словно тигр. Кто сумеет склонить его, кроме льстецов, [поправших] истинные свойства! Поэтому мудрый в крайней нужде заставляет домашних забыть о бедности; будучи проницательным, заставляет царей и знатных забыть о рангах, о жалованье и стать скромными; среди вещей вместе с другими наслаждается; среди людей он одобряет тех, кто, сохраняя себя, проникает в вещи. Поэтому даже без слов [он] поит людей гармонией; рядом с людьми их улучшает; как должно отцу [поступать] с сыном, возвращает их в свое жилище. А отдыхая от своих благотворении, отдаляется от людских помыслов. Поэтому и говорю: «дождись Гуна Ушедшего от Смотров»!
Подражающий Свету увиделся с Ваном Решительным{3} и сказал:
— Почему бы [Вам], учитель, не заговорить обо мне с государем?
— Мне далеко до Гуна Ушедшего от Смотров, — ответил Ван Решительный.
— А чем занимается Гун Ушедший от Смотров? — спросил Подражающий Свету.
— Зимой бьет острогой черепах в Реке, а летом отдыхает на горе, в тени, — ответил Ван Решительный. — Когда расспрашивают его прохожие, отвечает: «Это мое жилище». Ведь если не сумел [представить Вас царю] И Преданный Долгу, разве я [сумею]? Мне далеко до И Преданного Долгу. Ведь что за человек И Преданный Долгу! Свойств нет, а знаниями обладает. [Если], не опираясь на собственную волю, используете его чудесную способность к связям, [он], конечно, погрузит [Вас] во мрак богатства и знатности, поможет не [обрести] свойства, а [их] истощить. Ведь замерзающему [он] одолжит одежду весной, а умирающему от жажды [посулит], напротив, холодный ветер зимой. А что за человек царь Чу! С виду — величествен и суров, с провинившимися беспощаден, словно тигр. Кто сумеет склонить его, кроме льстецов, [поправших] истинные свойства! Поэтому мудрый в крайней нужде заставляет домашних забыть о бедности; будучи проницательным, заставляет царей и знатных забыть о рангах, о жалованье и стать скромными; среди вещей вместе с другими наслаждается; среди людей он одобряет тех, кто, сохраняя себя, проникает в вещи. Поэтому даже без слов [он] поит людей гармонией; рядом с людьми их улучшает; как должно отцу [поступать] с сыном, возвращает их в свое жилище. А отдыхая от своих благотворении, отдаляется от людских помыслов. Поэтому и говорю: «дождись Гуна Ушедшего от Смотров»!