Далее «Повесть временных лет» дает текст соглашения, продиктованного послом Святослава и принятого греками: «Список с договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле Синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростоле, месяца июля, 14 индикта, в год 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и истинную любовь со всеми великими царями греческими, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы неизменным договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, – в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем».
Стратегической ошибкой Святослава, которая в конечном счете и определила его поражение в войне, было то, что он недооценил силы Византии и, соответственно, из-за этого неправильно расценил намерения Иоанна Цимисхия. Великий князь Киевский посчитал, что у византийцев недостаточно сил для нового массированного наступления. Из-за этого он не занял горные проходы через Балканы и устье Дуная, что дало возможность противнику беспрепятственно совершать необходимые маневры и сосредоточение войск. Не менее тяжелые последствия для него повлекло и рассредоточение своих войск, часть из которых находилась в Преславе, а часть в Доростоле.
Между тем византийский император использовал мирный договор для накопления сил и в апреле 971 г. направил в устье Дуная флот в 300 судов, а сухопутные силы – к Адрианополю. Сам же Иоанн Цимисхий с отрядом из 13 тысяч конницы, 2 тысяч «бессмертных» и 15 тысяч пеших воинов перешел через Балканы.
Все силы византийцев подошли к Преславу, который защищал отряд воеводы Святослава Сфенкеля, не имевший достаточно сил для эффективной обороны. После сражения под городом, в котором византийцы одержали полную победу, несмотря на ожесточенное сопротивление Сфенкеля, город был взят за два дня. О том, как была захвачена Преслава, достаточно точно и подробно рассказывает Иоанн Скилица: «На втором году своего царствования [император] вознамерился предпринять поход против росов. Щедрость [помогла ему] набрать воинов; военачальниками были назначены мужи, прославленные рассудительностью и военной опытностью. Император позаботился и о всем необходимом, чтобы войско не терпело ни в чем недостатка; снарядить поход было поручено Льву, который был в то время друнгарием флота, а после этого протовестиарием. Лев привел в порядок старые корабли, снарядил новые и приготовил внушительный флот. Наступила весна; все обстояло прекрасно, и [император], вознеся молитвы к богу, оставил гражданам предписания и покинул столицу. Когда он прибыл к Редесту, ему повстречались два посланца скифов, которые под видом посольства прибыли для того, чтобы разведать силы ромеев. Когда они стали упрекать ромеев, утверждая, что терпят несправедливость, император повелел, отлично понимая причину их прибытия, чтобы они обошли весь лагерь, осмотрели ряды воинов, а после обхода и осмотра отправились назад и рассказали своему вождю, в каком прекрасном порядке и с каким послушным войском идет против них войною император ромеев. Отпустив таким образом послов, сам он выступил вслед за ними, имея около пяти тысяч пехотинцев облегченного вооружения и четыре тысячи всадников. Всему остальному множеству воинов было приказано медленно следовать за ним во главе с паракимоменом Василием. Перейдя через Гем, император внезапно вступил во враждебную страну и разбил лагерь поблизости от города Великой Преславы, где находился дворец болгарских царей. Эта неожиданность изумила скифов и повергла их в отчаяние. Калокир, зачинщик и виновник всех происшедших бедствий, который случайно здесь находился, услышав звук трубы, понял, что сам император прибыл и будет лично руководить войной. Втайне покинул он город и ускользнул в лагерь росов. Увидев его и узнав о прибытии императора, росы пришли в немалое замешательство. Но Свендослав приободрил их подходящими к таким обстоятельствам словами, и они, укрепившись духом, приблизились к ромеям и разбили лагерь. Императорское войско сосредоточилось между тем на равнине перед городом и неожиданно напало на врага, не ожидавшего ничего подобного: вне городских стен было застигнуто около восьми с половиной тысяч мужей, которые производили военные упражнения. Некоторое время они сопротивлялись, но затем утомились и бежали; и одни из них бесславно погибли, а другие укрылись в городе. Пока все это происходило, пребывавшие внутри города скифы узнали о непредвиденном появлении ромеев и об их столкновении со своими соратниками. Хватая оружие, какое кому случайно подвернулось под руку, они устремились на выручку своим. Ромеи встречали их беспорядочно движущуюся толпу и многих убивали. В силу этого варвары уже скоро не смогли устоять и обратились в бегство. Всадники же ромейской фаланги выдвинулись вперед и отрезали им дорогу в город, перехватывая и убивая беспорядочно бегущих по ровному полю варваров, так что вся равнина наполнилась мертвыми телами и было захвачено бесчисленное множество пленных. Сфангел, который и возглавлял все войско, находившееся в Преславе (он считался среди скифов вторым после Свендослава), опасаясь, видимо, уже за судьбу города, запер ворота, обезопасив их засовами, взошел на стену и поражал нападающих ромеев различными стрелами и камнями. Только наступление ночи прекратило осаду города. На рассвете прибыл проедр Василий с множеством войска, двигавшегося позади. Прибытие его явилось большой радостью для императора, который поднялся на какой-то холм, чтобы скифы его видели, и соединившиеся войска стали окружать город. Император обратился, уговаривая их отказаться от противодействия и спастись от совершенного истребления; они не соглашались сойти со стены. Справедливый гнев наполнил ромеев, и они приступили к осаде, отгоняя находящихся наверху стрелами и приставляя к стенам лестницы. И некий благородный воин, крепко держа в правой руке меч, а левой приподнимая над головой щит, первым устремился по одной из лестниц. Отражая удары щитом и защищая себя мечом от нападавших и от тех, кто старался ему воспрепятствовать, он поднялся на гребень стены, рассеял всех, кто там находился, и дал следовавшим за ним возможность безопасно подняться. Подражая ему, сначала некоторые, а потом многие [поступили таким же образом], а скифы, одолеваемые их сомкнутым строем, стали прыгать со стены. Соревнуясь с первыми, и многие другие ромеи в различных местах взобрались по лестницам на стену. Приведенные в замешательство, скифы не заметили, как некоторые из ромеев, беспрепятственно достигнув ворот, открыли их и впустили свое войско. Когда город был таким образом взят, скифов, вынужденных отступать по узким проходам, стали настигать и убивать, а женщин и детей захватывали в плен. И Борис, царь болгар, был схвачен вместе с супругой и детьми; украшенного знаками царской власти, его привели к императору. Император человеколюбиво повелел, называя его царем болгар, отпустить всех пленных болгар, предоставив им свободно идти, куда кто захочет; он говорил, что прибыл не для того, чтобы повергнуть болгар в рабство, но чтобы их освободить, и утверждал, что одних только росов он считает врагами и относится к ним по-вражески.
Князь Святослав Храбрый. Памятник Тысячелетию Государства Российского в Новгороде. 1862 г.
Между тем восемь тысяч храбрейших скифов заняли хорошо укрепленную часть царского дворца, который находился посреди города, укрылись там на некоторое время и перебили многих воинов, попавших туда ради любопытства или тайно пробравшихся с целью грабежа. Узнав об этом, император повелел против них послать равносильный отряд, но отправленные действовали вяло и не отважились осадить их – не потому, что они боялись росов, но потому, что укрепление казалось им прочным и непреодолимым. Император легко разрешил затруднение: вооружившись, он сам устремился пешим впереди прочих воинов, которые при виде этого тотчас же схватили оружие и бросились за ним; каждый спешил опередить государя, и с военным кличем и шумом они кинулись на укрепление. Росы с ожесточением выдержали осаду, но [ромеи], зажегши во многих местах огонь, таким путем преодолевали сопротивление – не перенеся силы огня и ромейского оружия, [росы] попрыгали [со стен] и побежали; многие из них были уничтожены пламенем, многие брошены с крутизны, а прочих ожидали меч либо плен. Таким образом, весь город не устоял и был взят за два дня».
После взятия Преслава (которое произошло так быстро в том числе благодаря наличию у византийцев большого количества камнеметных машин) византийский император направился к Доростолу, где намеревался разбить главные силы Святослава. По пути он захватывал без сопротивления болгарские города, ранее находившиеся под властью великого князя Киевского.
Иоанн Скилица так написал о положении сторон перед решающей схваткой, подчеркнув при этом стратегически правильное решение византийцев без промедления развивать первоначальный успех: «Когда Свендослав услышал о взятии Преславы, он пришел в замешательство, однако не оставил свои замыслы, а стал ободрять своих, призывая проявить себя свыше обычного доблестными мужами, и распорядился сделать все остальное, что было нужно. Умертвив всех болгар, находившихся в подозрении, числом около трехсот, он выступил против ромеев. Император же, заняв по пути некоторые города, поставил над ними стратигов и продвигался… опустошая многие укрепления и поселения, которые он отдавал на разграбление воинам. Когда разведчики сообщили о приближении каких-то скифов, он отрядил отобранных воинов, поставив над ними Феодора из Мисфии в качестве военачальника, и поручил ему, идя впереди войска, разузнать о числе врагов и дать знать об этом; если же будет возможно, то попытать их силу перестрелкой. Сам же [император] следовал позади, выстроив все войско в боевой порядок. Подойдя к врагам, Феодор и его воины стремительно напали на них. Росы, опасаясь засады, все двигались вперед; многие из них были ранены, некоторые пали, и они стали отступать. Рассеявшись по соседним горам и поросшим лесом лощинам, которые были глубоки и обширны, они по горным тропам добрались до Дристры. Количество их достигало семи тысяч, напавших же на них и обративших их в бегство ромеев было триста. Присоединившись к Свендославу, скифы подняли с места все множество его войска – а насчитывалось их триста тридцать тысяч – и разбили лагерь в двенадцати милях от Доростола, где с ожесточением и мужеством ожидали приближения императора».
23 апреля под Доростолом состоялось первое столкновение передового отряда византийцев с небольшим русским отрядом (в результате которого почти полностью погибли оба отряда), но главная битва была еще впереди.
Святослав в этот же день встретил противника на ближних подступах к Доростолу и выстроил свое войско в сомкнутом боевом строю. Согласно описанию византийцев, сомкнутые щиты и копья образовывали стену, атаковать которую было крайне трудно. В свою очередь, Иоанн Цимисхий выстроил свою армию в две линии: в первой находились тяжеловооруженная кавалерия, а во второй – лучники и пращники, проводившие обстрел русских войск через первую линию.
Византийцы рассчитывали, что русские воины не выдержат атаки конницы и их «стена» будет прорвана, но она оказалась значительно устойчивее, чем они могли предположить. Всего византийцы провели двенадцать атак, но так и не смогли прорвать сомкнутый строй. Единственным результатом этих атак было то, что воины Святослава организованно отступили за стены крепости.
После безрезультатного боя на следующий день Иоанн Цимисхий выстроил под Доростолом укрепленный лагерь с окружающими его глубоким рвом и земляным валом. 25 апреля к Доростолу подошел византийский флот, что означало начало полной блокады крепости. Вечером Святослав вывел из города свою конницу, но византийцы не решились ее атаковать (сам князь тоже не решился перейти в наступление), и бой не состоялся.
На следующий день под стенами крепости произошло новое крупное сражение. На этот раз, как и в первом бою, Святослав вывел тяжеловооруженных пеших воинов, которые были атакованы византийцами. Ожесточенный бой продолжался еще два дня, и в нем погиб Сфенкел. В конечном итоге русское войско было вынуждено отступить после того, как обозначилась реальная угроза захода в его тыл специально посланного императором отряда.
После закончившегося сражения, которое не принесло ему победы, Святослав дал команду выкопать вокруг крепости ров, что не давало возможности византийцам подойти непосредственно под стены и использовать их многочисленные стенобитные и камнеметные машины.
29 апреля Святослав совершенно неожиданно для противника провел вылазку из крепости в направлении Дуная, в ходе которой захватил большое количество продовольствия (что и дало ему возможность выдерживать последующую осаду) и разгромил захваченный врасплох вражеский отряд.
Далее началась длительная осада, и в конце концов византийцы сумели засыпать часть рва вокруг крепости и придвинуть вплотную стенобитные и камнеметные машины, использование которых сделало падение Доростола вопросом ближайшего времени. Это вынудило Святослава 19 июля выйти из крепости, чтобы попытаться уничтожить машины. Время для диверсионной вылазки было выбрано отнюдь не случайно. За время длительной осады русские воины прекрасно изучили распорядок дня противника. Они знали, что в обед византийцы обязательно получают вино и после принятия пищи большинство из них ложатся спать.
Поэтому Святослав напал на византийцев именно после обеда, и расчет его оказался верен. Сонные и отяжеленные принятым вином византийцы растерялись: осадные машины были сожжены, а их командир убит.
Удачная вылазка воодушевила Святослава, и на следующий день он опять вышел с войском из крепости. Византийцы встретили Святослава, выстроившись фалангой, – несмотря на ожесточенные атаки, ее не удалось пробить, и князь были вынужден отступить обратно в Доростол. Отметим, что после отступления византийцы обнаружили среди погибших русских воинов женщин в доспехах, которые сражались наравне с мужчинами.
21 июля Святослав собрал военный совет, на котором обсуждался вопрос о дальнейших действиях. Все присутствующие, кроме великого князя Киевского, были едины во мнении, что дальше удерживать Доростол не удастся, и расходились лишь во мнении, как надо его покинуть. Предлагались варианты от достижения соглашения с византийцами о пропуске русского войска до неожиданной попытки прорыва. Только сам Святослав решил, что Доростол сдавать он не будет. По свидетельству Льва Диакона великий князь Киевский сказал следующие слова: «Погибнет слава, сопутница русского оружия, без труда побеждавшего соседних народов и, без пролития крови, покорявшего целые страны, если мы теперь постыдно уступим римлянам. И так с храбростью предков наших и с тою мыслью, что русская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями или, совершившим знаменитые подвиги, умереть со славою».
По решению Святослава 22 июля произошло решающее сражение, причем когда утром русское войско было выведено за крепостные стены, князь приказал запереть за ним ворота – чтобы у его воинов не было соблазна отступить и они бы думали только о победе.
Великий князь Киевский первый перешел в атаку, и после его стремительного нападения византийцы дрогнули. Положение спас лично император, который пришел на помощь своей пехоте с отрядом конницы и сумел сдержать наступление русской дружины.
Дальше главной задачей Иоанна Цимисхия стало добиться окружения русских войск, что сделать было крайне непросто – Святослав предусмотрительно далеко не отходил от крепостных стен, и поэтому использовать свое численное превосходство и провести фланговый охват византийцы не могли. Поэтому император разделил войско на два отряда – один (под командованием патрикия Романа и столоначальника Петра) должен был имитировать отступление и отвести Святослава как можно дальше от крепостных стен, а второй (под командованием Варды Склира) должен был ударить с тыла и отрезать путь отступления.
Однако полностью реализовать это план не удалось. Святослав действительно, как и предполагали византийцы, увлекся преследованием отступающего противника, и Варду Склиру удалось провести окружение. Особенно ему в этом способствовала неожиданная песчаная буря, которая слепила русское войско. Об этой буре упоминает Иоанн Скилица в своем описании боя: «Говорят, что ромеи получили тогда и божественное воспоможение. Ибо в тылу их поднялась буря и ударила в лицо скифам, не давая им возможности осуществить задуманное для битвы». Но, несмотря на все эти неблагоприятные обстоятельства, Святослав сумел прорвать кольцо окружения и вернуться в Доростол – и на этот раз сражения закончилось без четко выраженного победителя.
Заметим, что, в предыдущих описаниях в целом достаточно объективный, Иоанн Скилица рассказывает о разных этапах сражения в значительной степени по-иному, умалчивая о многих точно установленных фактах. Однако его описание, тем не менее, представляет немалую ценность как образец официозного взгляда Константинополя на события и высокопрофессиональный пример ранней военной пропаганды (которая активно развивалась в последующие столетия и достигла пика развития в наше время). Процитируем часть его описания событий и убедимся, насколько умело игнорируются одни факты и выпячиваются (или даже просто придумываются) другие: «Ромеи же, гордясь недавними победами, ожидали сражения, которое должно было решить все. Они надеялись, что им будет содействовать Бог, возлюбивший не зачинщиков несправедливости, но постоянно помогающий тем, который терпят обиду Не только мужественные, но даже робкие и слабодушные, горячо стремясь к предстоящей битве, стали смелыми и отважными. И вот войска сблизились. И император, и Свендослав стали воодушевлять своих подходящими к случаю словами поощрения, зазвучали трубы, и возбужденные в равной степени войска столкнулись между собой. Натиск ромеев был при первой стычке так силен, что ряды варваров дрогнули, и многие из них пали. Враги, однако, не отступили и не дали ромеям возможности перейти к преследованию – приободрившись, скифы снова кинулись с военным кличем назад на ромеев. В течение некоторого времени борьба была равной, когда же день стал склоняться к вечеру, ромеи, поощряя друг друга и как бы закалившись от взаимных призывов, стали теснить левое крыло скифов и многих опрокинули своим непреодолимым напором. Росы пришли на подмогу пострадавшим, император же отправил на помощь тех, кто находился около него, и сам двинулся за ними с развернутыми императорскими знаменами, потрясая копьем, часто понукая шпорами коня и побуждая воинов боевым кличем. Завязалась жаркая схватка, и не раз менялось течение битвы (говорят, будто двенадцать раз приобретала борьба новый оборот); наконец росы, избегая опасности, рассеялись в беспорядочном бегстве по равнине. Преследуя и настигая бегущих, ромеи их истребляли; многие были убиты, еще больше было захвачено в плен, те же, которые спаслись от опасности, укрылись в Доростоле.
Вознеся за победу молитвы победоносному мученику Георгию (ибо столкновение с врагами произошло в день, посвященный его памяти), император на другой день сам двинулся к Доростолу и, оказавшись там, стал укреплять лагерь. Однако осаду он не начинал, опасаясь, что росы удалятся на кораблях по реке, никем не охраняемой. Расположившись станом, он ждал прихода ромейского флота. Мекду тем Свендослав приготовлялся выдержать осаду; находившихся у него пленных болгар, числом около двадцати тысяч, он, опасаясь их восстания, приказал заковать в колодки и в цепи. Когда прибыл флот, император приступил к осаде и неоднократно отражал вылазки скифов. В один из дней, когда ромеи рассеялись в вечернее время для принятия пищи, конные и пешие варвары, разделившись на две части, устремились из двух ворот города – из восточных, которые было приказано охранять стратоледарху Петру с фракийским и македонским войском, и из западных, к которым был приставлен сторожить Варда Склир с воинами Востока. Вышли они, выстроившись в боевой порядок, и тогда в первый раз появились верхом на лошадях, в предшествующих же сражениях бились пешими. Ромеи встретили их с ожесточением, и завязался упорный бой. Борьба долго шла с равным успехом, наконец ромеи обратили варваров в бег ст во своей доблестью и, прижав к стене, многих перебили в этой стычке и всего более – всадников. Ни один из ромеев не был ранен, и только три лошади были убиты. Собравшись внутри стен, разбитые варвары провели наступившую ночь без сна и оплакивали павших в сражении дикими и повергающими в ужас воплями, так что слышавшим их казалось, что это звериный рев или вой, но не плач и рыдания людей. Едва наступило утро, все воины, рассеянные по различным укреплениям для их охраны, были созваны в Доростол; они сошлись быстро. Император же двинул все свои силы, вывел их на равнину перед городом и начал вызывать варваров на битву. Но так как они не вышли, он воротился в лагерь на отдых. И прибыли к нему послы из Константин и других крепостей, лежавших по ту сторону Истра; они умоляли простить им все плохое и отдавали себя и свои укрепления в его руки. Благосклонно приняв их, император послал занять крепости, а также отправил войско, необходимое для их охраны. Когда наступил вечер, все ворота города открылись, и росы, будучи в большем, нежели прежде, числе, напали на ромеев, которые не ожидали этого ввиду приближения ночи. И казалось, что вначале они имели перевес, однако немного спустя ромеи взяли верх. Но когда был убит геройски сражавшийся Сфангел, эта потеря связала и ослабила их натиск. Тем не менее, в течение всей ночи и на следующий день до самого полудня они продолжали сильное сопротивление. Когда затем посланные императором силы отрезали варварам дорогу в город, росы, узнав об этом, ударились в бегство. Находя путь к городу перехваченным, они разбегались по равнине, где их настигали и умерщвляли. С наступлением ночи Свендослав окружил стену города глубоким рвом, чтобы нелегко было при наступлении ромеям приблизиться к городской стене. Укрепив таким способом город, он решил смело выдержать осаду. Когда же многие воины стали страдать от ран и надвигался голод, ибо необходимые запасы истощились, а извне ничего нельзя было подвезти из-за ромеев, Свендослав, дождавшись глубокой и безлунной ночи, когда с неба лил сильный дождь и падал страшный град, а молнии и гром повергали всех в ужас, сел с двумя тысячами мужей в челны-однодеревки [и отправился] за продовольствием. Собрав где кто мог зернового хлеба, пшена и прочих жизненных припасов, они двинулись по реке на однодеревках в Доростол. Во время обратного плавания они увидели на берегу реки многих обозных слуг, которые поили и пасли лошадей либо пришли за дровами. Сойдя со своих судов и пройдя бесшумно через лес, [варвары] неожиданно напали на них, многих перебили, а прочих принудили рассеяться по соседним зарослям. Усевшись снова в ладьи, они с попутным ветром понеслись к Доростолу. Великий гнев охватил императора, когда он узнал об этом, и он сурово обвинял начальников флота за то, что они не знали об отплытии варваров из Доростола; он угрожал им даже смертью, если нечто подобное повторится еще раз, и после того оба берега реки тщательно охранялись. Целых шестьдесят пять дней вел император осаду, и так как ежедневно происходившие стычки были бесплодны, он решил попытаться взять город блокадой и голодом. Ввиду этого он велел перекопать рвами все дороги, везде была поставлена стража, и никто не мог в поисках продовольствия выйти из города; [сам же император] стал выжидать. Так обстояло дело с Доростолом…
Древнерусские мечи
Внутри города скифов терзал голод, снаружи они терпели урон от стенобитных орудий, особенно в том месте, где охрану нес магистр Иоанн, сын Романа Куркуаса; находившийся там камнемет причинял им немалый вред. Выделив самых отважных воинов, имевших тяжелое вооружение, и смешав их с легковооруженными, [скифы] посылают их против указанного орудия, чтобы они постарались его уничтожить. Дознавшись об этом, Куркуас во главе сильнейших своих воинов поспешил на защиту [орудий].
Стратегической ошибкой Святослава, которая в конечном счете и определила его поражение в войне, было то, что он недооценил силы Византии и, соответственно, из-за этого неправильно расценил намерения Иоанна Цимисхия. Великий князь Киевский посчитал, что у византийцев недостаточно сил для нового массированного наступления. Из-за этого он не занял горные проходы через Балканы и устье Дуная, что дало возможность противнику беспрепятственно совершать необходимые маневры и сосредоточение войск. Не менее тяжелые последствия для него повлекло и рассредоточение своих войск, часть из которых находилась в Преславе, а часть в Доростоле.
Между тем византийский император использовал мирный договор для накопления сил и в апреле 971 г. направил в устье Дуная флот в 300 судов, а сухопутные силы – к Адрианополю. Сам же Иоанн Цимисхий с отрядом из 13 тысяч конницы, 2 тысяч «бессмертных» и 15 тысяч пеших воинов перешел через Балканы.
Все силы византийцев подошли к Преславу, который защищал отряд воеводы Святослава Сфенкеля, не имевший достаточно сил для эффективной обороны. После сражения под городом, в котором византийцы одержали полную победу, несмотря на ожесточенное сопротивление Сфенкеля, город был взят за два дня. О том, как была захвачена Преслава, достаточно точно и подробно рассказывает Иоанн Скилица: «На втором году своего царствования [император] вознамерился предпринять поход против росов. Щедрость [помогла ему] набрать воинов; военачальниками были назначены мужи, прославленные рассудительностью и военной опытностью. Император позаботился и о всем необходимом, чтобы войско не терпело ни в чем недостатка; снарядить поход было поручено Льву, который был в то время друнгарием флота, а после этого протовестиарием. Лев привел в порядок старые корабли, снарядил новые и приготовил внушительный флот. Наступила весна; все обстояло прекрасно, и [император], вознеся молитвы к богу, оставил гражданам предписания и покинул столицу. Когда он прибыл к Редесту, ему повстречались два посланца скифов, которые под видом посольства прибыли для того, чтобы разведать силы ромеев. Когда они стали упрекать ромеев, утверждая, что терпят несправедливость, император повелел, отлично понимая причину их прибытия, чтобы они обошли весь лагерь, осмотрели ряды воинов, а после обхода и осмотра отправились назад и рассказали своему вождю, в каком прекрасном порядке и с каким послушным войском идет против них войною император ромеев. Отпустив таким образом послов, сам он выступил вслед за ними, имея около пяти тысяч пехотинцев облегченного вооружения и четыре тысячи всадников. Всему остальному множеству воинов было приказано медленно следовать за ним во главе с паракимоменом Василием. Перейдя через Гем, император внезапно вступил во враждебную страну и разбил лагерь поблизости от города Великой Преславы, где находился дворец болгарских царей. Эта неожиданность изумила скифов и повергла их в отчаяние. Калокир, зачинщик и виновник всех происшедших бедствий, который случайно здесь находился, услышав звук трубы, понял, что сам император прибыл и будет лично руководить войной. Втайне покинул он город и ускользнул в лагерь росов. Увидев его и узнав о прибытии императора, росы пришли в немалое замешательство. Но Свендослав приободрил их подходящими к таким обстоятельствам словами, и они, укрепившись духом, приблизились к ромеям и разбили лагерь. Императорское войско сосредоточилось между тем на равнине перед городом и неожиданно напало на врага, не ожидавшего ничего подобного: вне городских стен было застигнуто около восьми с половиной тысяч мужей, которые производили военные упражнения. Некоторое время они сопротивлялись, но затем утомились и бежали; и одни из них бесславно погибли, а другие укрылись в городе. Пока все это происходило, пребывавшие внутри города скифы узнали о непредвиденном появлении ромеев и об их столкновении со своими соратниками. Хватая оружие, какое кому случайно подвернулось под руку, они устремились на выручку своим. Ромеи встречали их беспорядочно движущуюся толпу и многих убивали. В силу этого варвары уже скоро не смогли устоять и обратились в бегство. Всадники же ромейской фаланги выдвинулись вперед и отрезали им дорогу в город, перехватывая и убивая беспорядочно бегущих по ровному полю варваров, так что вся равнина наполнилась мертвыми телами и было захвачено бесчисленное множество пленных. Сфангел, который и возглавлял все войско, находившееся в Преславе (он считался среди скифов вторым после Свендослава), опасаясь, видимо, уже за судьбу города, запер ворота, обезопасив их засовами, взошел на стену и поражал нападающих ромеев различными стрелами и камнями. Только наступление ночи прекратило осаду города. На рассвете прибыл проедр Василий с множеством войска, двигавшегося позади. Прибытие его явилось большой радостью для императора, который поднялся на какой-то холм, чтобы скифы его видели, и соединившиеся войска стали окружать город. Император обратился, уговаривая их отказаться от противодействия и спастись от совершенного истребления; они не соглашались сойти со стены. Справедливый гнев наполнил ромеев, и они приступили к осаде, отгоняя находящихся наверху стрелами и приставляя к стенам лестницы. И некий благородный воин, крепко держа в правой руке меч, а левой приподнимая над головой щит, первым устремился по одной из лестниц. Отражая удары щитом и защищая себя мечом от нападавших и от тех, кто старался ему воспрепятствовать, он поднялся на гребень стены, рассеял всех, кто там находился, и дал следовавшим за ним возможность безопасно подняться. Подражая ему, сначала некоторые, а потом многие [поступили таким же образом], а скифы, одолеваемые их сомкнутым строем, стали прыгать со стены. Соревнуясь с первыми, и многие другие ромеи в различных местах взобрались по лестницам на стену. Приведенные в замешательство, скифы не заметили, как некоторые из ромеев, беспрепятственно достигнув ворот, открыли их и впустили свое войско. Когда город был таким образом взят, скифов, вынужденных отступать по узким проходам, стали настигать и убивать, а женщин и детей захватывали в плен. И Борис, царь болгар, был схвачен вместе с супругой и детьми; украшенного знаками царской власти, его привели к императору. Император человеколюбиво повелел, называя его царем болгар, отпустить всех пленных болгар, предоставив им свободно идти, куда кто захочет; он говорил, что прибыл не для того, чтобы повергнуть болгар в рабство, но чтобы их освободить, и утверждал, что одних только росов он считает врагами и относится к ним по-вражески.
Князь Святослав Храбрый. Памятник Тысячелетию Государства Российского в Новгороде. 1862 г.
Между тем восемь тысяч храбрейших скифов заняли хорошо укрепленную часть царского дворца, который находился посреди города, укрылись там на некоторое время и перебили многих воинов, попавших туда ради любопытства или тайно пробравшихся с целью грабежа. Узнав об этом, император повелел против них послать равносильный отряд, но отправленные действовали вяло и не отважились осадить их – не потому, что они боялись росов, но потому, что укрепление казалось им прочным и непреодолимым. Император легко разрешил затруднение: вооружившись, он сам устремился пешим впереди прочих воинов, которые при виде этого тотчас же схватили оружие и бросились за ним; каждый спешил опередить государя, и с военным кличем и шумом они кинулись на укрепление. Росы с ожесточением выдержали осаду, но [ромеи], зажегши во многих местах огонь, таким путем преодолевали сопротивление – не перенеся силы огня и ромейского оружия, [росы] попрыгали [со стен] и побежали; многие из них были уничтожены пламенем, многие брошены с крутизны, а прочих ожидали меч либо плен. Таким образом, весь город не устоял и был взят за два дня».
После взятия Преслава (которое произошло так быстро в том числе благодаря наличию у византийцев большого количества камнеметных машин) византийский император направился к Доростолу, где намеревался разбить главные силы Святослава. По пути он захватывал без сопротивления болгарские города, ранее находившиеся под властью великого князя Киевского.
Иоанн Скилица так написал о положении сторон перед решающей схваткой, подчеркнув при этом стратегически правильное решение византийцев без промедления развивать первоначальный успех: «Когда Свендослав услышал о взятии Преславы, он пришел в замешательство, однако не оставил свои замыслы, а стал ободрять своих, призывая проявить себя свыше обычного доблестными мужами, и распорядился сделать все остальное, что было нужно. Умертвив всех болгар, находившихся в подозрении, числом около трехсот, он выступил против ромеев. Император же, заняв по пути некоторые города, поставил над ними стратигов и продвигался… опустошая многие укрепления и поселения, которые он отдавал на разграбление воинам. Когда разведчики сообщили о приближении каких-то скифов, он отрядил отобранных воинов, поставив над ними Феодора из Мисфии в качестве военачальника, и поручил ему, идя впереди войска, разузнать о числе врагов и дать знать об этом; если же будет возможно, то попытать их силу перестрелкой. Сам же [император] следовал позади, выстроив все войско в боевой порядок. Подойдя к врагам, Феодор и его воины стремительно напали на них. Росы, опасаясь засады, все двигались вперед; многие из них были ранены, некоторые пали, и они стали отступать. Рассеявшись по соседним горам и поросшим лесом лощинам, которые были глубоки и обширны, они по горным тропам добрались до Дристры. Количество их достигало семи тысяч, напавших же на них и обративших их в бегство ромеев было триста. Присоединившись к Свендославу, скифы подняли с места все множество его войска – а насчитывалось их триста тридцать тысяч – и разбили лагерь в двенадцати милях от Доростола, где с ожесточением и мужеством ожидали приближения императора».
23 апреля под Доростолом состоялось первое столкновение передового отряда византийцев с небольшим русским отрядом (в результате которого почти полностью погибли оба отряда), но главная битва была еще впереди.
Святослав в этот же день встретил противника на ближних подступах к Доростолу и выстроил свое войско в сомкнутом боевом строю. Согласно описанию византийцев, сомкнутые щиты и копья образовывали стену, атаковать которую было крайне трудно. В свою очередь, Иоанн Цимисхий выстроил свою армию в две линии: в первой находились тяжеловооруженная кавалерия, а во второй – лучники и пращники, проводившие обстрел русских войск через первую линию.
Византийцы рассчитывали, что русские воины не выдержат атаки конницы и их «стена» будет прорвана, но она оказалась значительно устойчивее, чем они могли предположить. Всего византийцы провели двенадцать атак, но так и не смогли прорвать сомкнутый строй. Единственным результатом этих атак было то, что воины Святослава организованно отступили за стены крепости.
После безрезультатного боя на следующий день Иоанн Цимисхий выстроил под Доростолом укрепленный лагерь с окружающими его глубоким рвом и земляным валом. 25 апреля к Доростолу подошел византийский флот, что означало начало полной блокады крепости. Вечером Святослав вывел из города свою конницу, но византийцы не решились ее атаковать (сам князь тоже не решился перейти в наступление), и бой не состоялся.
На следующий день под стенами крепости произошло новое крупное сражение. На этот раз, как и в первом бою, Святослав вывел тяжеловооруженных пеших воинов, которые были атакованы византийцами. Ожесточенный бой продолжался еще два дня, и в нем погиб Сфенкел. В конечном итоге русское войско было вынуждено отступить после того, как обозначилась реальная угроза захода в его тыл специально посланного императором отряда.
После закончившегося сражения, которое не принесло ему победы, Святослав дал команду выкопать вокруг крепости ров, что не давало возможности византийцам подойти непосредственно под стены и использовать их многочисленные стенобитные и камнеметные машины.
29 апреля Святослав совершенно неожиданно для противника провел вылазку из крепости в направлении Дуная, в ходе которой захватил большое количество продовольствия (что и дало ему возможность выдерживать последующую осаду) и разгромил захваченный врасплох вражеский отряд.
Далее началась длительная осада, и в конце концов византийцы сумели засыпать часть рва вокруг крепости и придвинуть вплотную стенобитные и камнеметные машины, использование которых сделало падение Доростола вопросом ближайшего времени. Это вынудило Святослава 19 июля выйти из крепости, чтобы попытаться уничтожить машины. Время для диверсионной вылазки было выбрано отнюдь не случайно. За время длительной осады русские воины прекрасно изучили распорядок дня противника. Они знали, что в обед византийцы обязательно получают вино и после принятия пищи большинство из них ложатся спать.
Поэтому Святослав напал на византийцев именно после обеда, и расчет его оказался верен. Сонные и отяжеленные принятым вином византийцы растерялись: осадные машины были сожжены, а их командир убит.
Удачная вылазка воодушевила Святослава, и на следующий день он опять вышел с войском из крепости. Византийцы встретили Святослава, выстроившись фалангой, – несмотря на ожесточенные атаки, ее не удалось пробить, и князь были вынужден отступить обратно в Доростол. Отметим, что после отступления византийцы обнаружили среди погибших русских воинов женщин в доспехах, которые сражались наравне с мужчинами.
21 июля Святослав собрал военный совет, на котором обсуждался вопрос о дальнейших действиях. Все присутствующие, кроме великого князя Киевского, были едины во мнении, что дальше удерживать Доростол не удастся, и расходились лишь во мнении, как надо его покинуть. Предлагались варианты от достижения соглашения с византийцами о пропуске русского войска до неожиданной попытки прорыва. Только сам Святослав решил, что Доростол сдавать он не будет. По свидетельству Льва Диакона великий князь Киевский сказал следующие слова: «Погибнет слава, сопутница русского оружия, без труда побеждавшего соседних народов и, без пролития крови, покорявшего целые страны, если мы теперь постыдно уступим римлянам. И так с храбростью предков наших и с тою мыслью, что русская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями или, совершившим знаменитые подвиги, умереть со славою».
По решению Святослава 22 июля произошло решающее сражение, причем когда утром русское войско было выведено за крепостные стены, князь приказал запереть за ним ворота – чтобы у его воинов не было соблазна отступить и они бы думали только о победе.
Великий князь Киевский первый перешел в атаку, и после его стремительного нападения византийцы дрогнули. Положение спас лично император, который пришел на помощь своей пехоте с отрядом конницы и сумел сдержать наступление русской дружины.
Дальше главной задачей Иоанна Цимисхия стало добиться окружения русских войск, что сделать было крайне непросто – Святослав предусмотрительно далеко не отходил от крепостных стен, и поэтому использовать свое численное превосходство и провести фланговый охват византийцы не могли. Поэтому император разделил войско на два отряда – один (под командованием патрикия Романа и столоначальника Петра) должен был имитировать отступление и отвести Святослава как можно дальше от крепостных стен, а второй (под командованием Варды Склира) должен был ударить с тыла и отрезать путь отступления.
Однако полностью реализовать это план не удалось. Святослав действительно, как и предполагали византийцы, увлекся преследованием отступающего противника, и Варду Склиру удалось провести окружение. Особенно ему в этом способствовала неожиданная песчаная буря, которая слепила русское войско. Об этой буре упоминает Иоанн Скилица в своем описании боя: «Говорят, что ромеи получили тогда и божественное воспоможение. Ибо в тылу их поднялась буря и ударила в лицо скифам, не давая им возможности осуществить задуманное для битвы». Но, несмотря на все эти неблагоприятные обстоятельства, Святослав сумел прорвать кольцо окружения и вернуться в Доростол – и на этот раз сражения закончилось без четко выраженного победителя.
Заметим, что, в предыдущих описаниях в целом достаточно объективный, Иоанн Скилица рассказывает о разных этапах сражения в значительной степени по-иному, умалчивая о многих точно установленных фактах. Однако его описание, тем не менее, представляет немалую ценность как образец официозного взгляда Константинополя на события и высокопрофессиональный пример ранней военной пропаганды (которая активно развивалась в последующие столетия и достигла пика развития в наше время). Процитируем часть его описания событий и убедимся, насколько умело игнорируются одни факты и выпячиваются (или даже просто придумываются) другие: «Ромеи же, гордясь недавними победами, ожидали сражения, которое должно было решить все. Они надеялись, что им будет содействовать Бог, возлюбивший не зачинщиков несправедливости, но постоянно помогающий тем, который терпят обиду Не только мужественные, но даже робкие и слабодушные, горячо стремясь к предстоящей битве, стали смелыми и отважными. И вот войска сблизились. И император, и Свендослав стали воодушевлять своих подходящими к случаю словами поощрения, зазвучали трубы, и возбужденные в равной степени войска столкнулись между собой. Натиск ромеев был при первой стычке так силен, что ряды варваров дрогнули, и многие из них пали. Враги, однако, не отступили и не дали ромеям возможности перейти к преследованию – приободрившись, скифы снова кинулись с военным кличем назад на ромеев. В течение некоторого времени борьба была равной, когда же день стал склоняться к вечеру, ромеи, поощряя друг друга и как бы закалившись от взаимных призывов, стали теснить левое крыло скифов и многих опрокинули своим непреодолимым напором. Росы пришли на подмогу пострадавшим, император же отправил на помощь тех, кто находился около него, и сам двинулся за ними с развернутыми императорскими знаменами, потрясая копьем, часто понукая шпорами коня и побуждая воинов боевым кличем. Завязалась жаркая схватка, и не раз менялось течение битвы (говорят, будто двенадцать раз приобретала борьба новый оборот); наконец росы, избегая опасности, рассеялись в беспорядочном бегстве по равнине. Преследуя и настигая бегущих, ромеи их истребляли; многие были убиты, еще больше было захвачено в плен, те же, которые спаслись от опасности, укрылись в Доростоле.
Вознеся за победу молитвы победоносному мученику Георгию (ибо столкновение с врагами произошло в день, посвященный его памяти), император на другой день сам двинулся к Доростолу и, оказавшись там, стал укреплять лагерь. Однако осаду он не начинал, опасаясь, что росы удалятся на кораблях по реке, никем не охраняемой. Расположившись станом, он ждал прихода ромейского флота. Мекду тем Свендослав приготовлялся выдержать осаду; находившихся у него пленных болгар, числом около двадцати тысяч, он, опасаясь их восстания, приказал заковать в колодки и в цепи. Когда прибыл флот, император приступил к осаде и неоднократно отражал вылазки скифов. В один из дней, когда ромеи рассеялись в вечернее время для принятия пищи, конные и пешие варвары, разделившись на две части, устремились из двух ворот города – из восточных, которые было приказано охранять стратоледарху Петру с фракийским и македонским войском, и из западных, к которым был приставлен сторожить Варда Склир с воинами Востока. Вышли они, выстроившись в боевой порядок, и тогда в первый раз появились верхом на лошадях, в предшествующих же сражениях бились пешими. Ромеи встретили их с ожесточением, и завязался упорный бой. Борьба долго шла с равным успехом, наконец ромеи обратили варваров в бег ст во своей доблестью и, прижав к стене, многих перебили в этой стычке и всего более – всадников. Ни один из ромеев не был ранен, и только три лошади были убиты. Собравшись внутри стен, разбитые варвары провели наступившую ночь без сна и оплакивали павших в сражении дикими и повергающими в ужас воплями, так что слышавшим их казалось, что это звериный рев или вой, но не плач и рыдания людей. Едва наступило утро, все воины, рассеянные по различным укреплениям для их охраны, были созваны в Доростол; они сошлись быстро. Император же двинул все свои силы, вывел их на равнину перед городом и начал вызывать варваров на битву. Но так как они не вышли, он воротился в лагерь на отдых. И прибыли к нему послы из Константин и других крепостей, лежавших по ту сторону Истра; они умоляли простить им все плохое и отдавали себя и свои укрепления в его руки. Благосклонно приняв их, император послал занять крепости, а также отправил войско, необходимое для их охраны. Когда наступил вечер, все ворота города открылись, и росы, будучи в большем, нежели прежде, числе, напали на ромеев, которые не ожидали этого ввиду приближения ночи. И казалось, что вначале они имели перевес, однако немного спустя ромеи взяли верх. Но когда был убит геройски сражавшийся Сфангел, эта потеря связала и ослабила их натиск. Тем не менее, в течение всей ночи и на следующий день до самого полудня они продолжали сильное сопротивление. Когда затем посланные императором силы отрезали варварам дорогу в город, росы, узнав об этом, ударились в бегство. Находя путь к городу перехваченным, они разбегались по равнине, где их настигали и умерщвляли. С наступлением ночи Свендослав окружил стену города глубоким рвом, чтобы нелегко было при наступлении ромеям приблизиться к городской стене. Укрепив таким способом город, он решил смело выдержать осаду. Когда же многие воины стали страдать от ран и надвигался голод, ибо необходимые запасы истощились, а извне ничего нельзя было подвезти из-за ромеев, Свендослав, дождавшись глубокой и безлунной ночи, когда с неба лил сильный дождь и падал страшный град, а молнии и гром повергали всех в ужас, сел с двумя тысячами мужей в челны-однодеревки [и отправился] за продовольствием. Собрав где кто мог зернового хлеба, пшена и прочих жизненных припасов, они двинулись по реке на однодеревках в Доростол. Во время обратного плавания они увидели на берегу реки многих обозных слуг, которые поили и пасли лошадей либо пришли за дровами. Сойдя со своих судов и пройдя бесшумно через лес, [варвары] неожиданно напали на них, многих перебили, а прочих принудили рассеяться по соседним зарослям. Усевшись снова в ладьи, они с попутным ветром понеслись к Доростолу. Великий гнев охватил императора, когда он узнал об этом, и он сурово обвинял начальников флота за то, что они не знали об отплытии варваров из Доростола; он угрожал им даже смертью, если нечто подобное повторится еще раз, и после того оба берега реки тщательно охранялись. Целых шестьдесят пять дней вел император осаду, и так как ежедневно происходившие стычки были бесплодны, он решил попытаться взять город блокадой и голодом. Ввиду этого он велел перекопать рвами все дороги, везде была поставлена стража, и никто не мог в поисках продовольствия выйти из города; [сам же император] стал выжидать. Так обстояло дело с Доростолом…
Древнерусские мечи
Внутри города скифов терзал голод, снаружи они терпели урон от стенобитных орудий, особенно в том месте, где охрану нес магистр Иоанн, сын Романа Куркуаса; находившийся там камнемет причинял им немалый вред. Выделив самых отважных воинов, имевших тяжелое вооружение, и смешав их с легковооруженными, [скифы] посылают их против указанного орудия, чтобы они постарались его уничтожить. Дознавшись об этом, Куркуас во главе сильнейших своих воинов поспешил на защиту [орудий].