Дал Роалд. Ведьмы

   — Постойте же! — вновь воскликнула она. — Чуете этот запах?! Я чувствую запах собачьего дерьма!
   — Откуда? Не может быть! Ты ошибаешься! — раздались со всех сторон удивлённые возгласы.
   Носатая ведьма стояла на своём. Она с жаром принялась уверять остальных, что запах этот где-то совсем рядом, надо только поискать.
   — Что происходит? — грозно гаркнула Великая старшая ведьма, всё ещё стоявшая на сцене.
   — Ваше величество, — почтительно отвечали ей, — Милдред кажется, что тут пахнет собачьим дерьмом.
   — Что за чушь?! — возмутилась Великая. — Собачье дерьмо у неё в голове, вместо мозгов!
   — Да стойте же! — снова закричала Милдред. — Вот оно! Я снова чую его!
   Крылья её огромного носа шевелились, словно рыбьи хвосты.
   — Эта вонь просто бьёт мне в нос! — продолжала она. — Неужели никто из вас ничего не чует?!
   При этих её словах все ведьмы вскинули головы повыше, и ноздри их зашевелились.
   — Она права, — заметил кто-то. — Я тоже чую скверную воньку.
   В несколько секунд сборище ведьм превратилось в дикую орущую толпу.
   — У-у-у!!! — выли они.
   — Но почему же не воняло до сих пор?! Ведь никто ничего не чуял! Это не комната, а просто грязная канава! Где-то здесь наверняка прячется маленький свинёныш! — неслись со всех сторон крики и вопли.
   — Искать! — распорядилась Великая ведьма. — Выследить, найти мне его! И с корнем вырвать!
   Я почувствовал, как от ужаса у меня на голове встают дыбом волосы, а холодный пот струится по всему телу.
   — Ищите! — повторила Великая старшая ведьма. — Где скрывается эта маленькая навозная кучка?! Если он здесь и всё слышал, найти и немедленно уничтожить!

Метаморфозы

   В душе я рассуждал так: «Бежать мне некуда. Даже если я сейчас рвану изо всех сил и растолкаю их, мне всё равно не удрать: ведь дверь заперта, да ещё эти цепи! Мне конец! О милая бабушка! Что они собираются сделать со мной?!»
   Вдруг что-то заставило меня обернуться и — о ужас! Я увидел прямо перед собой размалёванное и напудренное отвратительное лицо одной из этих ведьм, глядевшей на меня с открытым ртом. Но вот она очнулась и радостно заверещала:
   — Он здесь! За ширмой! Хватайте его!
   Она было схватила меня за волосы, но я увернулся и отпрыгнул в сторону. И помчался к выходу. Как я летел! Ужас происходящего гнал меня так, словно на моих ногах выросли крылья. Я обежал всю комнату и от всех сумел увернуться. Оказавшись у двери, я попытался сорвать цепь, но тщетно. Цепь крепко была прикручена к дверным ручкам.
   А вот ведьмы ни на минуту не усомнились в том, что я уже попался. Они стояли спокойно, разбившись на маленькие группки, и переговаривались между собой, с усмешкой наблюдая за мной. Некоторые демонстративно зажимали носы пальцами, уже затянутыми в перчатки, как бы говоря: «Фу... Как здесь скверно пахнет... Пора отсюда уходить».
   Но Великая старшая ведьма рявкнула на них:
   — Да ловите же его, идиотки! Встаньте в ряд по всей комнате и идите на него! Загоняйте в угол! Хватайте! Тащите его ко мне!!
   Ведьмы послушно выстроились в одну плотную шеренгу и двинулись вперёд, смыкая кольцо вокруг меня. Они приближались, всё плотнее обступая меня и подталкивая к одному из углов.
   От страха, придавшего мне силы, я стал громко и пронзительно визжать и звать на помощь.
   — Помогите! — орал я изо всех сил, пытаясь продвинуться к двери. — Помогите-е-е!..
   А вдруг кто-нибудь в этот миг проходит по коридору...
   — Хватайте же его. Заткните ему глотку! — прорычала Великая ведьма.
   Пять или шесть пар когтистых лап в перчатках схватили меня за руки и за ноги, отрывая от пола. Кто-то зажал мне рот пыльной перчаткой.
   — Сюда его! Сюда тащите! — раздавалось со сцены. — Червяк, шпионивший за нами! Он заплатит за это!
   И меня потащили на сцену. Я чувствовал, как крепко вцепились в меня когтистые лапы. Я повис на них, голова моя болталась где-то у пола.
   Я увидел ноги Великой старшей ведьмы, потом поднял глаза: она испепеляла меня змеиным взглядом. Сжимая в руке флакончик «Формулы-86 замедленного действия», она прошипела:
   — А вот и лекарство! Зажмите ему покрепче нос, чтобы он разинул пасть!
   Крепкие когтистые пальцы обхватили мой бедный нос. Я задержал дыхание и стиснул зубы. Но долго так терпеть я не смог, грудь моя просто разрывалась. Я приоткрыл рот, чтобы глотнуть хоть немного воздуха, и в этот миг Великая ведьма выплеснула мне в рот почти всё содержимое своего флакончика!
   Какая же это была боль... Просто не передать словами. Мой рот горел, словно в него влили несколько стаканов кипятка! Но тут же я почувствовал, как сжигающее пламя стекает в грудь, в живот, перетекает в руки и в ноги, охватывает всё тело. Я завыл во весь голос от боли, но в тот же момент нечистая перчатка с силой запечатала мне рот.
   В тот же момент я ощутил, как съёживается моя кожа. Можно ли описать это ощущение словами?.. От головы до кончиков пальцев ног я съёживался, сморщивался, как воздушный шарик, из которого быстро выходит воздух и он на глазах уменьшается в размерах.
   А потом меня что-то сжало, словно я находился внутри металлической капсулы, а чья-то невидимая рука повернула невидимый винт пресса, и с каждым поворотом этого винта моя оболочка начала сжиматься, превращая меня в мякоть, как апельсин, из которого иод давлением выжимают сок. В довершение всего я почувствовал тысячи мелких уколов изнутри: это пробивался сквозь кожу пушистый мышиный мех, серая шёрстка.
   Откуда-то издалека до меня донеслось:
   — Он получил сразу все пятьсот доз! Даже будильник не выдержал! Запомните, вы — свидетели необычайного, редкостного эксперимента!
   Раздались аплодисменты, а я подумал: «Кто же я теперь? Ведь меня выдавили из моего собственного тела!»
   Возле самого носа я различил доски сцены. Я увидел четыре лапки, с ужасом поняв, что они мои! Я не был больше мальчиком, я был маленькой мышкой!
   — Давайте скорее мышеловку и сыр! — донеслось сверху до меня.
   Но я не стал дожидаться такого конца. Я метнулся со сцены быстрее солнечного зайчика. Меня самого удивило, как стремительно я мог бежать. В мгновение ока я перескочил через десятки ведьминых туфель и уже был на ступеньках, ведущих в зал. В один миг я пронёсся под рядами стульев, но что интересно — я не слышал собственных шагов. Я нёсся бесшумно! Боль в теле утихла, и я чувствовал себя неплохо.
   «Как интересно побыть мышкой, — мелькнуло у меня в голове. — Крохотной, бесшумной мышкой, которую эти кровожадные леди никогда не поймают».
   Спрятавшись за ножкой стула, я притих.
   Где-то далеко звучал голос Великой старшей ведьмы:
   — Оставьте этого негодяя, он не стоит нашего внимания! Уходим, все уходим! На Солнечной веранде нас ждёт чай и этот глупый директор.

Бруно

   Я быстро обежал вокруг ножки стула и сидел, наблюдая проходящие мимо меня сотни ведьминых ног в изящных туфельках. Они покидали зал для игры в мяч. Когда наступила абсолютная тишина, я тоже осторожно побежал к выходу.
   И тут я вспомнил о Бруно, ведь он наверняка где-то здесь. Я окликнул его по имени, хотя боялся, что не смогу разговаривать как прежде: ведь мыши не говорят на человеческом языке. Поэтому громкий звук моего обычного голоса и чистая речь повергли меня в шок. И всё же я произнёс ещё раз:
   — Бруно Дженкинс, если ты меня слышишь, то отзовись. Где ты?
   Боже! Как удивительно: из моего крошечного мышиного ротика вылетали нормальные человеческие слова, а голос мой был обыкновенным голосом восьмилетнего мальчика! Но никто мне не ответил.
   Я кружил между ножками стульев, и, признаться, мне нравилось находиться так близко к полу. Странно, но я не был огорчён своим новым положением. Я думал: «Ну что такого хорошего быть маленьким мальчиком? Неужели это лучше, чем быть мышкой? Я знаю, правда, что мышей не очень любят, их ловят, травят ядами, им угрожают кошки и мышеловки. Но ведь и мальчики иногда погибают. Они болеют, попадают под машины. А кроме того, они обязаны ходить в школу. Мышам же нет до этого никакого дела. Мышей не пугают экзамены или отсутствие денег. Что действительно беспокоит мышей, так это кошки и люди. Но не все! Моя дорогая бабушка, я уверен, будет любить меня всегда, в любом обличье. И как хорошо, что у неё нет кошки! Потом: взрослые мыши не должны идти в армию, они не воюют с другими мышами. Мыши дружат между собой, чего не скажешь о людях. Нет, — решил я, — быть мышкой не так уж и плохо!»
   Так размышляя, обежал я весь пол большой комнаты и вдруг наткнулся на ещё одну мышь. Точнее, это был мышонок, припавший к полу от страха и сжимавший в передних лапках маленький кусочек хлеба. Он грыз этот кусочек с видимым удовольствием. Разумеется, это мог быть только Бруно!
   — Привет! — сказал я. Он мельком глянул на меня и продолжал работать зубками. — Что это у тебя?
   — Кусок бутерброда с паштетом. Кто-то обронил, ужасная вкуснотища.
   Голос его, к удивлению, тоже был прежним.
   Кое-кто, наверное, думает, что мыши только пищат, общаясь друг с другом (если, конечно, они умеют разговаривать между собой). Поэтому мне было так смешно услышать знакомый мальчишеский голос, который принадлежал этому крохотному созданию!
   — Послушай, — сказал я ему, — раз мы оба теперь мыши, давай вместе подумаем, что же нам делать.
   Он прервал свою трапезу и уставился на меня тёмными бусинками глаз.
   — Что значит «мы»? — спросил он меня. — Если ты стал мышью, то и говори о себе.
   — Но ты ведь тоже стал мышью, Бруно!
   — Не болтай чепухи, какая я мышь? И вообще, перестань меня оскорблять, я же тебе не грубил! Зачем же ты обзываешь меня мышью?
   — А ты сам разве не понимаешь, что с тобой произошло? — как можно спокойнее, чтобы не испугать Бруно, спросил я. — Ведь несколько минут тому назад в этом зале были ведьмы. Они превратили нас с тобой в мышей.
   — Не ври! — возмутился Бруно. — Это неправда!
   — Прекрати возиться с этой коркой и посмотри на свои руки! Ведь это лапки!
   Он наконец послушал меня и посмотрел на свои лапки.
   — Вот беда! — заплакал он. — Я и вправду мышь! Ну подожди, вот мой папа всё узнает!
   — Он подумает, что ты стал лучше, чем был, — съехидничал я.
   Бруно завопил:
   — Не хочу! Не надо! Я не мышь! Я Бруно Дженкинс!
   При этом он прыгал и плакал.
   — Не плачь, — сказал я ему, — ведь случается кое-что и похуже. Зато теперь у тебя будет своя норка. А по ночам ты сможешь бегать в кладовую и лакомиться чем-нибудь вкусным! Знаешь, сколько в кладовых всего — изюм, кукурузные хлопья, шоколадное печенье! Ты можешь объедаться там целую ночь!
   Бруно постепенно затих и слушал.
   — Знаешь, — наконец взбодрился он, — а ведь это мысль! Но если я захочу холодного цыплёнка, как же я открою холодильник? Дома я по вечерам всегда закусываю чем-нибудь холодненьким.
   — Не беспокойся об этом, — уверенно сказал я ему. — Твой богатый папочка купит тебе маленький мышиный холодильник.
   Тут Бруно словно что-то вспомнил.
   — А о каких ведьмах ты говорил? — спросил он меня. — Я ведь никого не видел.
   — Та леди, что дала тебе вчера в вестибюле отеля шоколадку, она и была ведьма! Помнишь её?
   — Ах мерзкая старая коза, — заверещал Бруно. — Ну я ей задам! Где она? — Возмущению его не было предела.
   — Забудь, — постарался я успокоить его. — Даже не надейся отомстить ей. Главное для тебя теперь — это твои родители. Как они отнесутся к тому, что произошло с тобой? Как они будут с тобой обращаться?
   — Боюсь, мой папочка выйдет из себя, — мрачно произнёс Бруно. — Да и мама боится мышей.
   — Тогда у тебя возникнут сложности с родителями, — сказал я. — А вот моя бабушка воспримет всё, как есть. Я уверен в этом, потому что она знакома с проделками ведьм.
   Бруно снова принялся за остатки бутерброда.
   — И что ты предлагаешь? — спросил он.
   — Наверное, нам нужно сперва всё обсудить с моей бабушкой, — сказал я важно. — Она-то уж точно знает, что надо делать.
   И я направился к открытым дверям. Бруно, крепко зажав в лапке кусочек своего лакомства, поспешил за мной.
   — Выйдем в коридор и помчимся быстрее пули, — сказал я ему, — только держись поближе к стене и не отставай! И не открывай рта. Нам надо постараться никому не попасться на глаза. Всё время помни: если нас увидят, мы погибли!
   Я вырвал кусочек хлеба из его лап, отшвырнув его в сторону. И скомандовал:
   — Давай вперёд, за мной!

Привет, бабушка, милая!

   Едва выбравшись из зала для игры в мяч, я понёсся быстрее молнии. Вмиг я пролетел весь коридор, комнату отдыха, читальный зал, библиотеку; лишь мелькнув в столовой, я уже мчался к лестнице.
   Держась поближе к стене, я проскочил всю лестницу, легко перепрыгивая со ступеньки на ступеньку.
   — Бруно, ты здесь? — на бегу произнёс я, понизив голос, и услышал в ответ задыхающееся:
   — Да!
   Наши с бабушкой комнаты находились на пятом этаже отеля. Бежать так высоко было трудновато. Но, к счастью, мы никого не встретили на своём пути: люди предпочитают лифт.
   На пятом этаже я резвой рысью добрался до двери бабушкиной комнаты. Перед дверью были выставлены для чистки два бабушкиных башмачка. Бруно мчался за мной, почти не отставая. У двери бабушкиной комнаты он спросил меня, запыхавшись:
   — Ну а что теперь?
   В этот момент я почувствовал на себе чей-то взгляд: из глубины коридора к нам приближалась наша горничная, которой я так боялся! Именно с ней не хотел бы я встретиться в моём нынешнем положении.
   — Скорей! — шепнул я Бруно. — Прячемся в башмаках! — И мы шмыгнули внутрь бабушкиных туфель, надеясь, что горничная пройдёт мимо.
   Но не тут-то было! Она остановилась как раз напротив двери и взяла башмаки в руки. Потом она зачем-то полезла пальцами внутрь, что заставило меня сжаться в комочек. Но когда она ткнула меня пальцем в бок, я не удержался и укусил этот палец. Я сразу же понял, что за глупость я совершил, но я укусил её за палец инстинктивно, не думая о последствиях.
   Девица завизжала так пронзительно, что её услыхали, наверное, даже на дальних кораблях в открытом море. Выронив башмаки, она умчалась по коридору. И тут моя бабушка открыла дверь.
   — В чём дело? — строго спросила она.
   Выскочив из башмака, я стрелой промчался в комнату. Бруно, как ветер, влетел за мной.
   — Бабушка, скорее закрой дверь! — закричал я что было сил. Бабушка с удивлением оглянулась: на ковре сидели две бурые мышки. — Пожалуйста, бабушка! — добавил я, и тут она осознала, что это говорю я, её внук, она узнала мой голос.
   Она застыла на месте. Просто окаменела, превратившись в статую. Как поражённая молнией, она стояла не шевелясь в странной позе, а лицо её стало белее самого белого мрамора. Глаза её застыли на одной точке, и я боялся, что она потеряет сознание.
   Но вот она очнулась, как будто до неё дошёл смысл моих слов. Она взяла себя в руки и направилась к двери. Но на полпути всё-таки остановилась и наклонилась, вглядываясь в наши мордашки. Слёзы градом полились из её глаз, и щёки сразу стали мокрыми.
   — Бабушка, милая, не плачь! — воскликнул я. — Ведь всё могло кончиться гораздо хуже! А теперь вот мы всё-таки живы: я и Бруно. И мы удрали от них!
   Медленно-медленно моя бабушка наклонилась и бережно подставила мне одну руку, а Бруно — другую и перенесла нас на стол. В центре стола красовалась ваза с бананами, и Бруно, конечно, сразу оказался в самом центре вазы и впился острыми зубками в жёлтую кожицу банана.
   Бабушка, тяжело дыша, оперлась на спинку кресла, не сводя с меня взгляда.
   — О мой милый! — прошептала она, и слёзы снова хлынули потоком у неё из глаз. — Бедный мой, дорогой мой мальчик! Что они сделали с тобой!
   — Бабушка, я прекрасно знаю, что они сделали с нами. Но самое смешное, что я не переживаю ничуть! Я даже не злюсь! И, представь, мне даже хорошо! Конечно, я понимаю, что я уже не мальчик, и, вероятно, никогда им больше не буду. Но всё отлично устроится, если мы с тобой снова будем вместе!
   Говоря всё это, я не утешал бабушку, а честно объяснял ей, что всё не так уж плохо складывается. Наверное, кому-то покажется странным, что я не оплакивал свою судьбу. Разумеется, это странно. Я всё понимаю, но объяснить не могу.
   — Да, милый, я буду, как и прежде, присматривать за тобой, — сквозь слёзы произнесла бабушка. — А кто это с тобой?
   — Это Бруно Дженкинс. Они его первого превратили в мышку.
   Бабушка достала из сумочки коробку с сигарами и задумчиво начала искать спички. Пальцы её дрожали, она размышляла о чём-то, глядя в сторону, и никак не могла разжечь сигару. Наконец она затянулась, пропав в облачке сизого дыма. По-видимому, сигара её чуточку успокаивала.
   — Где же всё это произошло и где эта ведьма теперь?
   — Бабушка, она не одна, их там было несколько сотен! И все они сейчас в нашем отеле!
   — Не хочешь ли ты сказать, — она быстро наклонилась ко мне, — что они проводят ежегодную встречу в нашем отеле?..
   — Да! Уже! Они её уже провели, бабушка! И я всё-всё подслушал! С ними Великая старшая ведьма, и все они сейчас на первом этаже на Солнечной веранде! Они притворяются членами какого-то Королевского общества. И сейчас вместе с директором отеля пьют чай!
   — А как же они поймали тебя?
   — Бабушка, они меня учуяли!
   Бабушка помолчала немного, посасывая сигару.
   — Ты думаешь, они и вправду сейчас пьют чай на веранде? — спросила она меня.
   Я подтвердил это. Бабушка курила, размышляя о чём-то, а я наблюдал, как волны тревоги набегают на её лицо, а в глазах отражается беспокойство.
   Неожиданно она резко выпрямилась в кресле, и голос её стал строгим:
   — Ну-ка, расскажи мне всё по порядку. И не тяни, излагай всё подробно и быстро!
   Я набрал в грудь побольше воздуха и начал свой долгий рассказ о зале для игры в мяч, о своих занятиях с мышатами, о ширме, обо всех этих леди из Королевского общества за предотвращение жестокости к детям и обо всём остальном.
   Увы! Я не смог найти слов, чтобы описать своё ужасное впечатление, которое произвело на меня лицо Великой старшей ведьмы, когда она сняла свою маску! Я только твердил:
   — Это было так ужасно! Так страшно!
   — Продолжай рассказывать, — прервала меня бабушка.
   Её особенно потрясла картина сожжения дотла дерзкой ведьмы искрами из глаз их предводительницы. Бабушка явно разволновалась.
   — Да, да, — говорила она, — я слышала о таких вещах, но мне не верилось! Ты первый, кто увидел это! У них это считается самым суровым наказанием и называется «поджарить, как лепёшку». Ведьмы буквально цепенеют при мысли, что любую из них может постичь такое наказание. Мне рассказывали, — продолжала бабушка, — что их предводительница взяла себе за правило на каждой ежегодной встрече испепелять одну из ведьм. Это держит их в повиновении и страхе.
   Постепенно я перешёл к рассказу о «Формуле-86 замедленного действия». Но когда я изложил бабушке Великий план уничтожения детей всей страны, она вскочила на ноги в небывалом волнении:
   — Я так и знала! — вскричала она. — Я знала, я предчувствовала, что замышляется нечто чудовищное!
   — Но мы можем помешать им! — сказал я.
   — Ведьмам нельзя помешать. Вспомни, какая сила заключена только в одном взгляде Великой старшей ведьмы. Она убьёт нас всех, изжарит, ты же сам это видел!
   — Да нет же, бабушка! — засмеялся я. — Поверь, мы остановим это истребление всех детей, используя их же метод.
   Бабушка прервала меня:
   — А что случилось с Бруно?
   Я рассказал всё подробно, а бабушка незаметно наблюдала, как Бруно налегает на вкусный банан.
   — Он бывает когда-нибудь сыт? — спросила она меня.
   — Уверен, что никогда, — выпалил я.
   Бабушка нежно посадила меня на колено и начала приглаживать мою меховую одёжку, что мне было очень приятно.
   — Объясни мне, пожалуйста, — попросил я её, — почему мы, превратившись в мышей, говорим и думаем как люди?
   — Всё очень просто, — сказала бабушка. — Они могут уменьшить вас и покрыть тело шёрсткой, они знают, как превратить ваши ноги и руки в лапки и прочее. Но изменить вас они не могут: вы не стопроцентные мыши, вы — те же мальчики, но в обличье мышей. Вот и всё! Та же голова на плечах, тот же разум, ваш собственный голос. И слава богу, что всё это так!
   — Выходит, что я не совсем обычная мышь, правда, бабушка? Я всё-таки личность или что-то в этом роде.
   — Правильно, — улыбнулась бабушка. — Ты совершенно особенная мышь!
   Несколько минут мы молчали, бабушка курила, ласково поглаживая мою шёрстку, а я притих у неё на колене. Слышался только треск разрываемой кожицы банана и знакомое чавканье Бруно. Я свернулся в клубок и размышлял. Никогда ещё мысли не проносились с такой скоростью в моём мозгу.
   — Бабушка, — окликнул я её, — похоже, у меня появилась кое-какая идея!
   — Слушаю, мой дорогой, — нежно отозвалась бабушка.
   — Великая старшая ведьма назвала номер своей комнаты — четыреста пятьдесят четыре, и он находится на четвёртом этаже. А номер моей комнаты — пятьсот пятьдесят четыре, и мы живём на пятом этаже. Значит, её комната находится прямо под моей!
   — Хорошо бы, чтобы так оно и было, — сказала бабушка. — Эти отели строят почти всегда одинаково, коробка над коробкой, так что она действительно может находиться прямо под нами. А что же дальше?
   — Вынеси меня, пожалуйста, на балкон, мы должны кое-что проверить.
   Каждая комната в отеле выходила на маленький балкон. Моя дорогая бабушка, нежно держа меня на ладони, пошла в мою комнату, а из неё — на балкон. И мы стали внимательно рассматривать, что там было внизу, под нашим балконом.
   Наконец я сказал:
   — Ну что же, если это и вправду её комната, держу пари, что я смогу туда пробраться.
   — Зачем?! Чтобы снова попасть к ней в лапы? Нет, я тебе этого не позволю! — рассердилась бабушка.
   — Но ведь они все сейчас пьют чай на Солнечной веранде вместе с директором отеля. И раньше шести часов Великая старшая ведьма не вернётся к себе в комнату. Только к этому времени к ней придут эти старые козы, то есть я хотел сказать, предки всех ведьм, ну которые самые старые из них... Она собиралась вручить им по флакону своего мерзкого коктейля.
   — Ну хорошо, — сказала бабушка. — Допустим, ты проберёшься к ней в комнату. И что бы ты тогда сделал?
   — Я бы разыскал то место, где она держит запасы своих флаконов, и утащил бы один. Ведь они очень маленькие, и я донёс бы его.
   — Но меня пугает его убийственное содержимое, — задумчиво сказала бабушка. — Ну ладно, а что бы ты предпринял потом?
   — Бабушка, — сказал я, — ты же помнишь, что в каждом таком флаконе пятьсот доз этого варева для пяти сотен человек. Мы смогли бы избавиться сразу от всех ведьм! Превратить их в мышей!
   Бабушка даже слегка подпрыгнула на месте от моей блестящей мысли. При этом она чуть было не выронила меня, и я едва не свалился за перила.
   — Бабушка, — закричал я, — пожалуйста, будь осторожна!
   Она всё ещё бурно радовалась моей фантастической, моей потрясающей идее и даже назвала меня гениальным мальчиком. И тут же начала строить грандиозный план уничтожения всех ведьм Англии, в придачу с Великой старшей ведьмой, её же собственным оружием!
   — Давай попробуем, — охотно согласился я. Бабушка при этом так разволновалась, что я чуть было опять не перелетел через перила балкона.
   — Это будет величайшая победа над ведьмами за всю их тысячелетнюю историю! — воскликнула она. — Но работки нам хватит! Давай начнём прямо сейчас! Только как же мы добавим каплю этой «Формулы» в их пищу?
   — Мы сделаем это позже, — предложил я. — Сначала надо добыть варево. Но как бы нам поточнее узнать, что комната внизу — именно та самая, где живёт Великая ведьма?
   — Мы сейчас же всё уточним! — вскричала моя бабушка в волнении.
   Она, казалось, помолодела от нашей идеи, двигалась быстро и энергично.
   — Пойдём скорее, не будем терять ни минуты. Крепко держа меня в ладони, она поспешила из моей спальни в коридор и спустилась на четвёртый этаж, мягко постукивая по ковру своей палочкой. Мы оба всматривались в номера комнат, обозначенные золотистыми цифрами. Вот и четыреста пятьдесят четвёртая.
   Бабушка осторожно толкнула дверь, но та, разумеется, была заперта. Тогда она внимательно осмотрела коридор, сравнивая его с нашим.
   — Ты прав, — сказала бабушка, — эта комната находится прямо под твоей спальней.
   Мы ещё раз пересчитали количество комнат от начала коридора, чтобы не ошибиться, и вернулись в мою спальню.
   — Значит, действительно, это её балкон, и, посмотри-ка, дверь её балкона открыта! Но только, как ты туда спустишься?
   К сожалению, я не мог ничего придумать. Наши комнаты располагались прямо над парадным входом в отель, а внизу, под балконами, блестели острые металлические зубцы ограды. И, упади я с балкона, я бы наверняка погиб.
   Но тут бабушка воскликнула:
   — Я придумала!
   Вмиг мы оказались в её спальне, и, держа меня крепко в ладони, она резво начала что-то искать среди своих вещей, аккуратно разложенных на полочках шкафа. И вот у неё в руках — клубок шерстяных ниток с воткнутыми в него спицами, на которых болтался недовязанный шерстяной носок. Этот носок бабушка вязала для меня, но сейчас он показался мне таким огромным!
   — Полезай внутрь, — сказала она, — а я спущу носок вниз, на её балкон. И давай поторопимся, ведь это чудовище вот-вот вернётся!

Мышка-громила

   В мгновение ока мы выскочили на балкон моей спальни.
   — Ты готов? — как командир, спросила меня бабушка. — Я опускаю тебя в носок.