Дан Виктор. Смерть депутата

   – Я беседую со всеми, кто достаточно хорошо знал Вашего мужа.
   – Приезжайте! Уверена, адрес Вы знаете.
   – Да, конечно…
   Пять минут седьмого Михаил позвонил в дверь. Открыла очень красивая женщина за сорок. Русые волосы, серые уже знакомые глаза. На кладбище он уже отметил ее красоту. Но здесь без верхней одежды, все выглядело иначе. Он поздоровался и назвал себя. Она ответила на приветствие и пригласила раздеться.
   «Елена Михайловна, сестра жены», – сразу определил Михаил. Не зря же он хорошо изучил снимок, сделанный Еременко. Все-таки вдова вызвала сестру.
   В гостиной Михаил огляделся, прежде чем сесть на место, куда ему указали. Это было кресло с низкой спинкой. Мебель была добротной. В углу японский телевизор, у стенки пианино. Хотя, по правде говоря, в облике комнаты следов дизайнерского замысла не было видно. Интерьер был продуктом вкуса кого-то из членов семьи.
   Вся семья была в сборе, кроме одной дочери. Женщины разместились на диване, а сын Артем сидел на вертящемся стуле за пианино.
   – Я хотел бы поговорить с каждым из вас отдельно.
   – Почему отдельно? – спросила Надежда Михайловна.
   – Давно установлено, что так собеседники чувствуют себя непринужденнее.
   – Или легче спровоцировать собеседника на откровенное признание, – подала реплику Зоя – старшая дочь.
   – Нет у меня, ни намерений, ни оснований для провокаций. Поверьте, так будет лучше для всех…
   – Вы будете пить чай? – спросила Надежда Михайловна у Михаила.
   – Спасибо! Не откажусь.
   – Тогда поступим так. Мы все идем на кухню, кроме Зои, и пьем чай там. Вы пьете чай здесь и беседуете по очереди с каждым из нас. Вы согласны начать опрос или допрос с Зои? – взяла в свои руки бразды правления Надежда Михайловна.
   – Надежда Михайловна, обижаете! Никаких допросов! В каком порядке мы будем беседовать, не имеет значения. Выбирайте сами…
   – Потом Артем, Елена и последней буду я.
   – Согласен!
   Зоя осталась на диване, остальные вышли на кухню. Лицом она больше походила на тетку, чем на мать. Красивая, прекрасного сложения девушка. Темно русые волосы, короткая стрижка и серые «семейные» глаза. Бортко был тоже сероглазый. Она не прятала взгляда и заговорила первая.
   – Неужели вы всерьез думаете, что у папы были враги, способные подстроить такое?
   – А что тут несерьезного? Убивают журналистов в подъездах, якобы в целях ограбления, в автокатастрофах гибнут министры и видные политики. Депутат Верховной Рады видная политическая фигура. Очень заманчивое место для многих, кто хотел бы избежать уголовного наказания за свои преступления. Разве такой остановится еще перед одним преступлением ради этого?
   – Вероятно, нет!
   – Ваш отец был идеальной мишенью для преступника. Очень мобильный, всегда без охраны и даже без водителя.
   – Да, согласна. Что вы хотели у меня спросить?
   – Когда вы видели отца последний раз?
   – В середине ноября на его дне рождения.
   – Вы с ним беседовали о чем-нибудь.
   – Конечно, но ни о чем таком, что имело бы интерес для Вас.
   – И все-таки?
   – Как всегда, он интересовался моей работой, спросил, когда будет свадьба. У меня есть парень, с которым мы решили пожениться.
   – Когда будет свадьба?
   – В конце июня перед отпуском.
   – И как на это отреагировал отец?
   – Пожалел, что не скоро.
   – Он ни на что не жаловался, вы не заметили в его поведении подавленности или тревоги?
   – Нет, не заметила. Он всегда был ласков с нами. Даже во время тренировок, когда что-нибудь долго не получалось.
   – А в его разговорах с другими вы не запомнили ничего необычного?
   – Разве, что выпил чуть больше и был чуть больше обычного сентиментальным. Кто не бывает сентиментальным на своем дне рождения. Теперь это можно трактовать как предчувствие смерти. Но это фантазии задним числом.
   – Вот моя визитная карточка, если что-то вспомните: необычную фразу, незнакомое имя, обязательно позвоните. В нашем деле мелочей не бывает.
   – Хорошо, только… но… впрочем, не важно… Я позову Артема.
   Артем вошел чем-то настороженный. Михаил смог разглядеть его лучше. Еременко утверждал, что сын был копией отца. Роста среднего, широкие плечи, мускулистые руки, но вся фигура оставляла впечатление легкости из-за узкого таза и стройных ног. Артем одет был в гимнастические рейтузы и рубашку с короткими рукавами. Он опять уселся на винтовой стул за пианино, боком к инструменту.
   Крышка пианино была поднята и его правая рука с длинными крепкими пальцами потянулась к клавишам непроизвольно.
   – Сыграй, пожалуйста, что тебе нравится, только тихо, чтобы никому не мешать, – Михаил предположил, что за игрой напряжение Артема исчезнет.
   Артем развернулся к пианино с готовностью и спросил:
   – Против Шопена не возражаете?
   – Конечно, нет!
   Артем заиграл по памяти «Революционный этюд». Михаилу трудно было оценить уровень мастерства юного музыканта. Одно он понимал определенно, парень был одаренным. Так под тревожные, будоражащие звуки, льющиеся из-под пальцев Артема, они некоторое время молчали. Михаил слушал музыку и терпеливо ждал, когда Артем заговорит.
   Однако ожидание было прервано Еленой Михайловной. Она стремительно вошла в комнату и с явным раздражением в голосе воскликнула:
   – Артем! Сколько раз тебе нужно напоминать, что я терпеть не могу Шопена! Подожди, пока я уйду, раз уж ты без него не можешь…
   – Прости, забыл… Мне этого не понять, потому все время забываю…, – смущенно пролепетал Артем, после того, как прекратил игру.
   Елена Михайловна так же стремительно скрылась на кухне.
   – Бедный Шопен! Не везет ему с женщинами. При жизни досталось от Жорж Санд, теперь Елене чем-то не угодил…, – после небольшой паузы добавил. – Отец очень любил Шопена.
   Однако шутливая интонация не могла скрыть от Михаила истинное душевное состояние Артема.
   Наконец, Артем заговорил. Его монолог принял несколько неожиданное направление:
   – Зачем это расследование, зачем залазить в его и наши души? Ничего изменить нельзя. Вы все думаете только о себе. Вы, чтобы отличиться, ваши начальники – прикрыть свой зад, публика не прочь поковыряться в чужом белье, вдруг обнаружится дерьмо или еще что-нибудь. И отец, как оказалось, думал только о себе…
   – Что ты имеешь в виду? Рыбалку? Так это отдых. Как ты думаешь, ему нужно было отдыхать…
   – В декабре, когда день за днем падала температура… Причем здесь отдых?!
   – Ты считаешь, что отец поступил безрассудно?
   – Я ничего не считаю. Я не хотел бы разговаривать об этом вообще…
   – Хорошо! Давай прекратим… Скажи Елене Михайловне, что я ее жду.
   Артем вскочил, зачем-то опустил крышку пианино и вылетел на кухню.
   Как его понимал Михаил! Он тоже лишился отца в двенадцать лет и тоже переживал в те годы иногда приступы несправедливой обиды на отца. Не смог спасти мать и себя!
   Елена Михайловна принесла Михаилу чашку чая.
   – Я не спросила, сколько ложек сахара Вы предпочитаете, и наобум всыпала только одну. Добавить еще?
   – Нет! Вы угадали, одной достаточно. Спасибо!
   – Готова ответить на Ваши вопросы.
   – Меня интересует настроение Вадима Ивановича в последнее время перед тем трагическим днем, – произнес Михаил, после глотка терпкого чая.
   – Только настроение?
   – Конечно, не только настроение. Вы могли слышать его разговоры, в конце концов, он мог Вам пожаловаться или рассказать что-то, что он скрывал от жены, чтобы ее не беспокоить.
   – Но у нас с сестрой нет тайн друг от друга и Вадим, я буду называть его так, это прекрасно знал.
   – Иногда это способ сообщить неприятные вещи. Ты говоришь их одному лицу, заранее зная, что они немедленно попадут в уши другому, тому, для кого эти сведения предназначены.
   – Все это слишком сложно для меня. Хотя у меня складывается впечатление, что Вы уверены в предумышленном убийстве. Более того, хотите от меня услышать имя убийцы.
   – Хотелось бы услышать просто хоть какие-то имена, дальнейшее расследование покажет, были ли у них достаточно сильные мотивы, способность и возможность совершить убийство.
   – Теоретически вы очень хорошо подкованы, как я вижу, – тон у Елены Михайловны становился насмешливым. – А как на счет практики?
   – С практикой все в порядке. Вы думаете напрасно именно мне поручили это сложное дело?
   – Не знаю, не знаю… Сколько Вам лет, если не секрет?
   – Не секрет, тридцать один.
   – Шерлоку Холмсу было больше, а Мегрэ так тот вообще был зрелым мужчиной. По-моему он даже на пенсию собирался.
   – Мегрэ тоже начинал молодым когда-то. Не сомневайтесь, если преступление было, я его раскрою.
   – Ну-ну! Только я, к сожалению, никаких фамилий не могу назвать и, вообще, ничем помочь не могу.
   – И на том спасибо! Вы мне очень даже помогли.
   – Каким же это образом?
   – Разозлили! Мне теперь отступать некуда.
   – Не принимайте близко к сердцу. Вы нас должны понять. Думаю, Вам с моей сестрой не о чем говорить. Она попросила сказать, что мы уверены – это был несчастный случай и не более. Нам не хотелось бы, чтобы в угоду публике, которая распространяет слухи об убийстве, схватили кого-нибудь невинного и заставили его признаться в том, что он не совершал. Вы же знаете, что в нашем городе такое было не однажды. Если не ошибаюсь, Вы создали себе репутацию, доказывая их невиновность…
   – Вы хорошо информированы на мой счет. А еще я находил истинных преступников. Так будет и на этот раз…
   – Трудно найти кошку в темной комнате, особенно когда ее там нет…
   – У кошек глаза светятся даже в темноте, – Михаил пристально посмотрел в глаза Елене Михайловне. – Если она в комнате есть, то никуда не денется.
   Она быстро отвела глаза, правда, только на мгновение. Этого было достаточно, чтобы у Михаила мелькнула мысль: «Неужели кошка чует, чье сало съела? Да нет, это я обиделся на нее за насмешливый тон и неверие в мои способности».
   – Не обижайтесь, Вы должны понимать наше состояние.
   «Мысли мои читает», – отметил полушутя Михаил. Он уже успокоился.
   – Я не в обиде. Это Вы извините меня за беспокойство. Работа такая, приходится часто извиняться. Можно задать последний вопрос? – спросил Михаил.
   – Отчего же! Задавайте, если он действительно последний.
   – Как Вы относились к своему зятю? Он любил Шопена…
   – Да! Оказывается, у меня были веские мотивы его убить. Такого «тонкого» хода я не ожидала. Наручники при Вас? – она протянула к Михаилу обе руки.
   Рукава в три четверти платья Елены обнажили красивые руки почти до локтей.
   – С арестом повременим, – попытался принять игру Михаил.
   – Напрасно! Допрашивать вы, я имею в виду милицию, умеете…
   – Я представляю прокуратуру.
   – Для меня все едино… – глаза Елены потемнели.
   – Вижу, пора прощаться. Вы закроете за мной дверь?
   – Непременно! – шутливый тон опять вернулся к Елене Михайловне.
   Михаил сел на холодное сидение своей машины и включил зажигание. Пока прогревался мотор, он попытался подвести итог дня. Итог был неутешительным. Слишком рано для прорыва понимал он, но настроение упало. Семья упорно молчит! О чем они молчат? Неужели ничего нет, а есть сплетни по шаблону: раз смерть депутата кому-то выгодна, значит, кто-то ее организовал. Все! Завтра нужно ознакомиться со стенограммами выступлений Бортко на заседаниях Верховной Рады, а послезавтра выезжать на место трагедии для организации поиска затонувшего катера.
   Тут он вспомнил, что обещанный факс с копией письма Бортко так и не поступил от Еременко. Секретарь Манюни Ольга должна была немедленно сообщить Михаилу по мобильному телефону. Раз звонка не было, значит, и факса не было. По-другому быть не могло.
   Нужно позвонить немедленно в Харьков. Михаил набрал номер домашнего телефона Еременко. Трубку подняла жена.
   – Добрый вечер! Квартира Еременко?
   – Да. А что Вы хотели?
   – Анатолий Иванович дома?
   – Дома, но он занят. А кто его спрашивает?
   – Следователь прокуратуры Гречка.
   – Сейчас, – в трубке был слышен разговор. Жена добивалась от мужа разъяснений, что за следователь. Наконец, Еременко ответил.
   – Добрый вечер! Слушаю!
   – Добрый вечер! Анатолий Иванович, я до сих пор не получил обещанную копию письма.
   – Тут такое дело. Утром до работы не нашел. Пока был в отъезде, жена убрала книги с моего рабочего стола, навела, так сказать, порядок. Сегодня непременно найду. Еще один момент. Так как я ничего не отправил Вам днем, то по приходу с работы связался с Надеждой, женой Бортко. Она категорически возражает против передачи копии письма Вам.
   – Почему? Что в нем содержится?
   – Ничего интересного для Вас. Оно сугубо личное…
   – В нем интимная информация…
   – Нет, но она возражает.
   – Надежда Михайловна знает содержание письма.
   – Нет, она знает только о его существовании от Вадима.
   – Что в письме такого, что может ей повредить.
   – Как по мне, так ничего. Но у нее другое мнение. Она возражает в принципе против выдачи Вам любой личной информации.
   – Бортко влез в политику, а у политиков ничего не может быть личного. Подробности интимной жизни американского Президента стали достоянием всего мира. Да, да! Политик с кем-то спит, а завтра государственные секреты уплывают за границу, потому что его шантажируют.
   – Ну, Вадим не был Президентом.
   – А где гарантия, что через десять лет он не мог стать Президентом?
   – Если посылать факсом, то содержание письма станет известно многим. Кроме того, я хотел бы поговорить с Вами, но только не по телефону.
   – Каким образом?
   – Мне нужно быть у родителей в воскресенье. Могу приехать в субботу утром. Тогда мы сможем встретиться после обеда. Запишите телефон родителей. – Еременко продиктовал.
   – Записал! До встречи!
   «Что там может быть в том письме, что все так всполошились? Хотя тот же Еременко уверяет, что для меня там нет ничего интересного». – Размышлял Михаил по дороге в гостиницу.

«Корридоры» власти

   В среду утром Михаил утряс все вопросы поездки на место происшествия. Связался с тамошним участковым, переговорил со специалистом научно-технического отдела, который должен был работать с металлоискателем при поисках катера.
   Около одиннадцати дня Михаил устроился в углу Интернет-кафе «Мегабит» и открыл сайт Верховной Рады. Ничего другого не получалось. В Управлении можно было найти свободный компьютер, но у них не было выхода в Интернет. Для подключения к Интернет потребовался бы день, заверил системный администратор. Нужно было письменное разрешение нескольких начальников и пятнадцать минут настройки. Проще потратить десятку, чтобы не терять сутки.
   Михаил задал в качестве поискового реквизита фамилию Бортко, и вскоре получил список из нескольких сотен документов, где она упоминается.
   Чтение обещало быть скучным. И действительно препирательства по процедурным вопросам, бесконечные поправки к формулировкам статей законов, выступления по мотивам голосования, – одно стало ясно: Бортко трудился как вол.
   Все его выступления красноречиво подтверждали, что он упорно проталкивает идеи своей программы. Только реакция остальных депутатов была странной. Его фамилия не встречалась в выступлениях других депутатов. Это могло означать только одно – его речи и его самого игнорировали, делали вид, что он не существует.
   Даже после того как он резко выступил против кандидатуры нового Премьер Министра. Предыдущего Президент отправил в отставку, повесив на него свои же ошибки. Все знали, что старый Премьер и шагу не мог сделать без прямого указания Президента.
   Теперь Президент предложил назначить Премьер Министром главу администрации одной из крупных промышленных областей. Перед этим в СМИ была организована серия материалов об экономических и социальных успехах этого региона.
   В своем трехминутном выступлении Бортко резко критиковал кандидатуру, предложенную Президентом:
   «Уважаемые депутаты! Мы совершим ошибку, если проголосуем за кандидатуру, предложенную Президентом. Можно понять чувства благодарности Президента руководителю области, избиратели которой обеспечили переизбрание его на второй срок. Но его назначение обернется для экономики Украины новыми потерями. Мы потеряем для развития страны следующие полтора-два года, по истечению которых Президент будет считать, что он расплатился и главу правительства можно заменить.
   Давайте проанализируем, на чем основан разрекламированный успех области, возглавляемой будущим премьером.
   Во-первых, область получила самые большие вливания бюджетных средств на душу населения.
   Во-вторых, колоссальные налоговые льготы, из которых только возврат НДС составил два миллиарда гривен.
   В-третьих, за членами семьи и подставными лицами главы администрации числится две трети промышленного потенциала области. Все говорят, что промышленность региона динамично развивается. То есть нельзя отказать будущему Премьер Министру в умении организовать работу на себя. Может, теперь отдать ему и его семье две трети промышленности Украины и все будет в порядке. Проблема экономического развития будет решена.
   Думаю все же, что нам нужен человек, который думает не только о себе, но и о повышении благосостояния всех граждан.
   Уважаемые депутаты, я призываю не голосовать за дальнейшее растаскивание промышленного потенциала страны. Президент должен нам представить другую кандидатуру на должность Премьер Министра».
   «Это уже что-то!». – Отметил Михаил. Конфликт явный. За такую речь уже можно быть убитым. Врагов Бортко приобрел серьезных. Даже если Президент и Премьер, которого таки утвердили со второй попытки, и не опустятся до уровня какого-то там Бортко, то их приспешники могли воспользоваться случаем угодить начальству исполнением тайного желания.
   Больше ничего перерастающего в личный конфликт в выступлениях и запросах Бортко Михаил не нашел. Осталось прочитать расшифровку скандальных записей, выполненных майором СБУ в кабинете Президента. Майор сбежал на Запад. Оттуда расшифровки попали в Интернет.
   Особых надежд на успех не было, но Михаил подключился к сайту, на котором был свален весь компромат на руководство страны и опять запустил контекстный поиск на «Бортко». Вопреки ожиданиям в одном из фрагментов беседы Президента с тогда еще кандидатом в Премьеры фамилия депутата присутствовала.
   Президент: Не верится, что в Раде процветает такой бардак. Выступление какой-то шавки сорвало выборы. Где большинство, о котором вы все мне докладывали… Кто этот Бортко?
   Будущий Премьер: Инженеришка с металлурги-ческого завода. Опытный демагог. Неожиданно отодвинул всех и победил на выборах.
   Президент: Чего он добивается? Кто за ним стоит?
   Будущий Премьер: Да никого. И в финансовом отношении он нуль. Держится вне всяких фракций…
   Президент: А предлагали?
   Будущий Премьер: Предлагали стандартные условия, наотрез отказался…
   Президент: Предложите больше. Сколько он хочет? Язык у него подвешен хорошо…
   Будущий Премьер: Бесполезно! Он фанатик. Пусть говорит. Собака лает, а караван идет. Мы уже приняли меры к тем предателям из большинства, которые голосовали против. Осечки больше не будет…
   Президент: Понял! Хрен с ним, этим Бортко. Какие еще у тебя вопросы?
   Михаил покопался в интернетовском хламе еще полчаса и прекратил бесполезную трату денег и времени. Было только два часа дня, а ему нечем было заняться. Может, проскочить в Косу и оглядеться, чтобы завтра меньше времени тратить на подготовку. Туда полчаса пути с поправкой на качество дорожного полотна.
   Опасения Михаила по поводу дороги не оправдались, ее уже раскатали. Последние дни стояла солнечная погода с небольшим морозцем днем. На асфальте проезжей части почти не осталось следов льда.
   Он ехал на запад навстречу низкому зимнему солнцу. Глаза слезились от яркого света. От прямых лучей Михаил опустил щиток, но заиндевевшие деревья и трава на обочинах искрились на солнце. От этого спрятаться было невозможно.
   Он подъехал к милицейскому участку без четверти три. Участковый удивился:
   – Мы ведь договаривались на завтра.
   – Ситуация изменилась, у меня появилось время сегодня. Если все успеем сейчас подготовить, то завтра Вы нам не понадобитесь.
   – Я собирался ехать в райцентр. Ну да ладно! Что нужно?
   – Посмотреть место происшествия и познакомить со свидетелями. Хотя бы одним, остальных он укажет…
   – Понятно. Начнем со свидетеля. Он все покажет и расскажет. Жить будете у деда Панасенко. Звать Василий Яковлевич. Уже договорился. Рядом с тем местом. Сегодня опять в город или остановитесь у него?
   – В город! Смотрю, такая дорога, что ночевать можно в городе.
   – Решайте сами! Вы просили, я договорился…
   – Завтра и решим. Голосованием. Мы будем вдвоем…
   Участковый шел впереди по петляющей улице. Справа и слева между домами виднелась серо зеленая гладь замерзшего моря. Это и была Коса – село в одну улицу длиной более трех километров на песчаной косе, врезающейся в море с востока на запад. С северной стороны коса отрезала от моря обширную бухту, где рыбачили и погибли депутат и его помощник.
   Михаил увидел на льду бухты маленькие фигурки людей возле непонятных сооружений.
   «Рыбаки заняты подледным ловом». – Догадался Михаил.
   Они остановились перед добротным домом с многочисленными пристройками. Пристройки сдавали летом отдыхающим. Здесь почти все дома были такими, за исключением дач богатеньких, которые ни с чем нельзя было спутать – они своей архитектурой, если можно было в данном случае говорить об архитектуре, резко отличались от стандартов домостроительства коренных жителей села.
   После стука в металлические ворота выглянула молодуха, потом вышел хозяин в меховых сапогах, ватных штанах и солдатской камуфляжной куртке. Голова с шапкой седеющих волос была непокрытой.
   – Здорово, Петрович! – приветствовал хозяина участковый.
   – И ты Сан Саныч будь здоров! С чем и с кем пожаловал?
   – Со мной следователь прокуратуры Михаил Егорович Гречка из города. Там опять занялись депутатом.
   Петрович подал руку Михаилу и представился:
   – Иван Петрович Найда, угораздило стать свидетелем.
   – Не самый плохой вариант. – Вымолвил Михаил, пожимая протянутую мозолистую руку.
   – Я вас оставляю. Петрович, покажешь, где живет дед Панасенко. До встречи завтра!
   – Все покажем, все расскажем, дела подождут. – Глаза Петровича весело щурились. – С чего начнем?
   – Начнем с того, что вы покажете мне, где находились сами.
   – Тогда идем к деду Панасенко. Там мы и стояли. Мы забивали «козла» у деда, когда прибежали хлопцы и сказали, что рыбаки дерутся или тонут.
   – Что значит «дерутся или тонут»?
   – Сильно руками размахивали. Потом один из них стал кричать о помощи. Расстояние с километр, но ветер был северный – хорошо было слышно…
   Петрович впереди Михаила прошел метров двести и свернул в сторону залива по дороге между двумя заборами. Они прошли метров сто еще и оказались на бугристой кромке замерзшего залива. Далее до противоположного берега, слегка подернутого дымкой, простиралось ледяное покрывало. Лед был местами гладкий как стекло, а местами покрытый мелкой рябью.
   – Где вы стояли?
   – Здесь. А вон дом деда Панасенко. Через ту калитку в заборе мы вышли.
   – Как развивались события дальше.
   – Лодки на берегу были, а моторы все поснимали, потому как сезон закрыли. Ждали, когда станет лед. Залив, считай, каждый год замерзает. Мы пошли на веслах, в четыре весла. Шуга ледяная мешала грести. Грешным делом подумали, что и сами не вернемся. Но все обошлось. Когда подплыли, катер уже утонул. Они лежали в воде лицами вверх. Думали, раз не утонули, может, выживут. Повозились изрядно, пока на борт поднимали. На берегу уже машину подогнали, чтобы в медсанчасть везти. В кабинетефельдшер с них одежду срезал, а они уже остыли. Сердце не выдержало холода.
   – Вы можете указать как можно точнее место, где затонул катер?
   – А зачем? – в голосе Петровича зазвучали тревожные нотки.
   – Будем поднимать катер. Без него трудно завершить дело. Первый раз поторопились, теперь назначено повторное расследование.
   – Так кто тогда запоминал, где затонул катер. Да их тела ветром могло отнести. Весной, когда лед растает или лучше летом…
   – До лета нам никто не позволит ждать.
   – А как искать подо льдом?
   – Металлоискателем.
   – Дело ваше, только придется половину залива пропахать. – Петрович заметно разволновался.
   – А теперь познакомьте меня с дедом Панасенко.

Ветер и лед

   Утром в четверг Михаил на своей машине отвез Андрея Никитина из научно-технического отдела на косу. Накануне Михаил предупредил, что будет холодно, и попросил одеться как на зимнюю рыбалку. Однако действительность превзошла их ожидание. Когда они прошли первую сотню метров по льду, то под леденящим пронизывающим ветром почувствовали себя словно голышом.
   – Ничего себе! – воскликнул Андрей. – Я в таких условиях работать не договаривался. Сейчас покажу, как работает этот металлолом, и работай дальше сам…