Страница:
Д. Дакар
Джокер
Иные времена и иные места…
Тебя привлекает звездных трасс красота,
А мне остается лишь тень корабля над планетой.
Когда с улыбкой снова говоришь «Прощай!»,
Не вправе я судить, мне нечего прощать,
Но нету у меня другой души, помимо этой.
Помимо той души, что любит только тебя,
Помимо того сердца, что рвется в клочья любя,
И если ты уйдешь из него, оно просто встанет.
Я знаю, твоя гордость тебе дороже любви.
Я знаю, ну и пусть, как хочешь, так и живи.
Но может быть, мой главный день – он все-таки настанет.
Тебе одной решать, как надо дальше жить,
И кто же я такой, чтобы тебя просить,
Просить подвергнуть жизнь твою суровой правке?
Но как дурак я жду, не слушая невежд,
Что ты сожжешь на алтаре моих надежд,
Сожжешь на этом алтаре свой рапорт об отставке…
Келли О’Брайен. Блюз иных времен
– Мы ведем наш репортаж из зала Верховного суда. Только что жюри присяжных признало обвиняемых виновными по всем пунктам, и Верховный судья Маккормик удалился для вынесения приговора. Вряд ли это займет много времени. Тем не менее у нас есть несколько минут для того, чтобы побеседовать с непосредственной участницей со-бытий, предшествовавших этому историческому заседанию. Я совершенно уверен, что мисс Мэри Александра Гамильтон ап Бельтайн не нуждается в представлении. Итак, мисс Гамильтон, вы готовы ответить на несколько вопросов? – пройдоха-репортер ухитрился поймать Мэри за рукав изрядно уже поднадоевшей ей парадной формы как раз в тот момент, когда она пробиралась сквозь толпу к выходу из зала. Представители галактических СМИ были более сдержанны и деликатны, ведя съемку с некоторого расстояния, благо техника позволяла впоследствии смонтировать любую детализацию. Да и выглядела в данный момент майор Гамильтон так, словно только и ищет, на кого бы выплеснуть свое дурное настроение. Но нахального до полного бесстрашия соотечественника-бельтайнца не могли остановить ни откровенно злая улыбка его потенциальной жертвы, ни ее резкие, выдающие крайнюю степень раздражения движения. Напольная пепельница была в каких-то пяти шагах, но с тем же успехом могла находиться где-нибудь на орбите. Мэри вздохнула и, памятуя о предостережении полковника Моргана, постаралась придать своему лицу максимально дружелюбное выражение:
– Готова, мистер… Карнеги, не так ли? – этот ушлый господин мелькал во всех выпусках планетарных новостей.
– Вы совершенно правы, мисс Гамильтон! – расцвел журналист. – Скажите, вы довольны ходом судебного процесса?
– Вполне. Мне не доводилось раньше присутствовать на заседаниях, возглавляемых судьей Маккормиком. Однако по отзывам людей, которым я доверяю, он является компетентным, бескомпромиссным и неподкупным юристом, и, я уверена, вынесенный им приговор удовлетворит всех, кто наблюдает за процессом.
– Мисс Гамильтон, поговаривают, что заняться поиском доказательств, необходимых для ареста второго обвиняемого, вас заставили личные мотивы, так ли это?
– Полагаю, что упомянутые вами личные мотивы есть у любого жителя Бельтайна. Чтобы согласиться со мной, вам достаточно выглянуть в окно. Что касается меня, то, помимо мотивов, у меня были возможности и соответствующий опыт, которые я употребила на благо Бельтайна, как и подобает офицеру военно-космических сил.
– Правда ли, что послушание в монастыре Святой Екатерины Тариссийской вы совмещали со службой в планетарной полиции?
– Это правда, и я до сих пор с удовольствием вспоминаю то время. Мистер Карнеги, перерыв может закончиться в любой момент, и я хотела бы успеть выкурить сигару…
– Последний вопрос, мисс Гамильтон, – заторопился ее собеседник. – Нашу женскую аудиторию интересует характер ваших отношений с контр-адмиралом Корсаковым…
– Без комментариев, – отрезала Мэри, обошла назойливого корреспондента, как неодушевленный предмет, и устремилась к вожделенной пепельнице.
– Готова, мистер… Карнеги, не так ли? – этот ушлый господин мелькал во всех выпусках планетарных новостей.
– Вы совершенно правы, мисс Гамильтон! – расцвел журналист. – Скажите, вы довольны ходом судебного процесса?
– Вполне. Мне не доводилось раньше присутствовать на заседаниях, возглавляемых судьей Маккормиком. Однако по отзывам людей, которым я доверяю, он является компетентным, бескомпромиссным и неподкупным юристом, и, я уверена, вынесенный им приговор удовлетворит всех, кто наблюдает за процессом.
– Мисс Гамильтон, поговаривают, что заняться поиском доказательств, необходимых для ареста второго обвиняемого, вас заставили личные мотивы, так ли это?
– Полагаю, что упомянутые вами личные мотивы есть у любого жителя Бельтайна. Чтобы согласиться со мной, вам достаточно выглянуть в окно. Что касается меня, то, помимо мотивов, у меня были возможности и соответствующий опыт, которые я употребила на благо Бельтайна, как и подобает офицеру военно-космических сил.
– Правда ли, что послушание в монастыре Святой Екатерины Тариссийской вы совмещали со службой в планетарной полиции?
– Это правда, и я до сих пор с удовольствием вспоминаю то время. Мистер Карнеги, перерыв может закончиться в любой момент, и я хотела бы успеть выкурить сигару…
– Последний вопрос, мисс Гамильтон, – заторопился ее собеседник. – Нашу женскую аудиторию интересует характер ваших отношений с контр-адмиралом Корсаковым…
– Без комментариев, – отрезала Мэри, обошла назойливого корреспондента, как неодушевленный предмет, и устремилась к вожделенной пепельнице.
Глава 1
Иногда Шону О’Брайену казалось, что ему следовало бы проклясть тот день, когда Генри Морган познакомил его и брата с пилотом ноль двадцать два. Иногда – что этот день надо благословлять. А иногда он просто не знал.
Проклятие не раз готово было вырваться при воспоминании о том, что Келли – ладно бы влюбился, с кем не бывает! – раз и навсегда полюбил совершенно не подходящую ему женщину. Да какую там женщину, соплячке и было-то тогда всего шестнадцать лет. Полюбил, и решил ждать в качестве преданного друга, пока она не выйдет в отставку, и еще столько, сколько потребуется, чтобы добиться ее. Кое-как братья столковались на трех годах ожидания, но что-то подсказывало Шону, что упрямый мальчишка… да уж, мальчишка, за сорок перевалило!.. будет ждать и пять лет, и пятнадцать, и пятьдесят.
Но проклясть не получалось. Потому что Шон понял Келли. Понял двенадцать лет назад, когда чертова девка попросила полковника Моргана пристроить на работу в полицию своего второго пилота, Джину Кроули. Шон даже не помнил, что говорил тогда: глаз не мог отвести, ни одной мысли в голове не осталось. И ведь это было безнадежно, почти так же безнадежно, как глубоко запрятанные чувства Келли. А потом… А потом родился Том, а вслед за ним Лахлан, а теперь еще нужно придумывать имя для девочки. И как ни крути, именно ноль двадцать второй приложил к его счастью свою крепкую руку с кольцом мастер-ключа.
А теперь он не знал. Благословлять? А как же Келли, так и не успевший даже поцеловать женщину, которую боготворил? Проклинать? И как он посмотрит в глаза брату, когда они встретятся там, за порогом? Странная штука жизнь…
Осторожный стук в дверь заставил ее махнуть рукой на непослушный платок и выглянуть в комнату.
– Открыто!
– Мисс Гамильтон… вот… – молоденький третий лейтенант, которого, судя по всему, изрядно взгрели за вчерашний недосмотр, выразившийся в том, что подопечная улизнула из-под носа и надралась в хлам в полицейском баре, не знал, куда девать глаза. – Я принес, как вы просили… – в руках парнишка сжимал дюжину серебристо-белых роз.
– Спасибо. Молодец. Долго искал? – Мэри было немного неловко. Натянуть нос старым перестраховщикам она считала вполне приемлемым, но против ни в чем не повинного исполнителя ничего не имела и теперь хотела хотя бы приветливым тоном слегка облагородить подложенную ему накануне свинью.
– Никак нет, мэм. Сегодня в городе продается много цветов.
– Да, конечно… – еще бы им не продаваться, столько похорон… – Положи на кровать. Нет, давай я сама положу. Ты и сегодня меня сопровождаешь?
– Никак нет, госпожа майор. Вы ведь на полицейское кладбище поедете, а мне на военное надо. Мой дядя…
– Понимаю. Прости за вчерашнее, я… – она не знала, что сказать парню, которому, как и ей, предстояло сегодня хоронить близкого человека. Тут он поднял голову, и в его глазах Мэри увидела то, чего никак не ожидала: обожание.
– Госпожа майор, не извиняйтесь, ведь вы… вы…
– Кто я? Героиня?
Мальчишка истово закивал.
– Видишь ли… – Мэри положила руку на пока еще скромный погон. – Героиня – это, конечно, здорово. Торжественная встреча, восхищение собравшихся, приветственные крики, ап Бельтайн… На самом деле все это мишура. Каждый, кто дрался за Бельтайн, неважно, погиб он или выжил, каждый – герой, слышишь? Ты. Твой дядя. Кадеты, без слез и истерик летящие в неизвестность на кое-как переоборудованном транспортнике под прикрытием куцего ордера. Не хлопай глазами, это тоже своего рода героизм, когда ты хочешь остаться и помочь, а тебе говорят, что ты еще мал и должен убраться с линии огня и не путаться под ногами, и ты летишь на совершенно беззащитном корабле в неизвестность. «Сент-Патрику» разнесли маршевые, на него сбросили абордажные капсулы, но мне доложили – панику гасить не пришлось, потому что ее не было. Не было паники, понимаешь? Разве они – не герои? А что говорить о нулевичках? О крохах, которые не могли перейти на русский крейсер сами, их несли на руках старшие, а они все равно отдавали честь. Я видела эту запись, парень. Русские десантники плакали, здоровенные мужики. А наша детвора – нет. Герои, как ни крути. Это с одной стороны. А с другой… Знаешь, я сейчас надену китель, прилажу на левый рукав черную повязку и поеду на кладбище, где сегодня хоронят моих сослуживцев и моего друга. Лучшего друга, самого близкого из всех, какие появились у меня за почти тридцать три года моей жизни. Что ему проку в моем героизме? И что будет проку в моем героизме мне, когда капеллан захлопнет книгу и грянет прощальный салют? – она смахнула ладонью набежавшие слезы. – Ладно, пролетели. Ступай, парень, тебе дольше добираться, чем мне, а машину за тобой, конечно, не пришлют, ты же, – она усмехнулась с горькой издевкой, – не ап Бельтайн… Беги, я тут сама справлюсь.
Когда за лейтенантиком закрылась дверь, Мэри прислонилась к стене и потерла виски. И чего это она так разговорилась? Мальчику, похоже, нет и двадцати, в его возрасте такого рода воспитательные речи иначе как занудством не назовешь… Она вздохнула, вернулась в душевую и снова принялась за платок. На удивление, он лег, как положено, почти мгновенно. Теперь китель. Поправить аксельбант. Закрепить на рукаве траурную повязку. Одернуть. Вот и до берета очередь дошла. Мэри окинула взглядом свое отражение в зеркале, но оно ей совершенно не понравилось. Что-то было не так, но что? Вроде все по форме… А, к черту форму! Криво усмехаясь, она содрала берет с головы, зашвырнула его в угол и рывком сдвинула в сторону дверцу шкафа. На верхней полке лежала кремовая широкополая шляпа, которую она когда-то отобрала у Эрика ван Хоффа. Как тогда смеялся Келли… Мэри взяла шляпу, повертела ее в руках и решительно нахлобучила на голову. Вот теперь все правильно, а кому не нравится – может перейти на другую сторону улицы, уж кто-кто, а Мэри Гамильтон возражать не будет.
Небо, такое ясное с утра, затянули весьма многообещающие тучи. Стихший было ветер снова разгулялся, как будто задался целью вырвать из рук капеллана потрепанную Библию. Старые деревья, дубы вперемежку с муренами, склонялись над кованой оградой, кое-где заплетенной серебристо-серым, словно седым, плющом. Вокруг собралось уж никак не меньше полутора сотен человек, но единственными звуками, нарушавшими тишину, были голос священника, тихие, сдерживаемые всхлипы женщин и стоны ветра в кронах деревьев. Жесткие длинные листья мурен были словно специально созданы для того, чтобы служить ветряной арфой, и над головами людей разносился заунывный плач, более чем уместный на этом небольшом клочке земли. Кладбище было знакомым, здесь хватало могил тех, с кем Мэри довелось служить в юности. Вон там, чуть правее, лежит Дональд Макги, а дальше, почти у ограды, Френки Шарп… Еще один знакомый холмик, еще один, еще… Впрочем, это было достаточно давно, да и не знала она толком этих людей. Пилот – он и есть пилот, с наземным составом общается нечасто, вот разве что смерть сгоревшего на ее глазах Дональда до сих пор бередила душу. А сегодня хоронили тех, кто погиб при орбитальной бомбардировке Бельтайна, хоронили на центральной аллее, на участке, предназначенном для старших офицеров планетарной полиции. Должно быть, Дядюшка Генри распорядился, больше некому. Мэри поежилась под особенно сильным порывом ветра, чуть не сорвавшим шляпу с ее только-только начавшей обрастать после последнего бритья головы. Пришлось сунуть розы под мышку и натянуть непокорный кусок фетра чуть ли не до носа. Она то и дело ловила на себе неодобрительные взгляды, но ей было все равно. И Морган, и Шон шляпу явно узнали. Узнали и, судя по всему, сочли, что шляпа, добытая в свое время вместе с Келли, уместнее на его похоронах, чем парадный берет. Они стояли слева и справа от нее, командующий планетарной полицией полковник Генри Морган и его первый заместитель, старший брат Келли майор Шон О’Брайен. И все, что могли подумать или сказать люди, собравшиеся на полицейском кладбище, по поводу вопиюще не траурного головного убора Мэри, разбивалось о безоговорочную поддержку, которую ее бывшие командиры и не думали скрывать. Они – знали. Знали, и априори принимали все, что могла сказать или сделать бывшая напарница Келли. «Молодец, Мэри, ему бы понравилось», – сдержанно проговорил Шон при встрече, хлопая ее по плечу. Морган одобрительно кивнул, повернулся, и возмущенно открывшая было рот дама в летах стушевалась под холодным взглядом командующего.
Ветвистая, даже при свете дня ослепительная, молния прорезала сплошную массу угольно-серых туч. На мгновение кладбище осветилось резким электрическим сполохом, тяжелый удар грома, казалось, расколол небо и землю, и хлынул дождь. Шляпа промокла почти сразу, щегольские поля обвисли, но Мэри была благодарна ливню. Теперь она могла плакать, все равно никто не поймет, что за капли катятся по уже абсолютно мокрому лицу. А похоронная служба шла своим чередом. Кто-то раскрыл над головой капеллана огромный черный зонт, и майор Гамильтон невпопад подумала, что надо было просмотреть перед выходом прогноз погоды. Хотя, если разобраться, ей требовались сейчас обе руки: правой она крестилась при каждом «аминь!», в левой сжимала цветы, которые молнии и струи падающей с небес воды превратили в сверкающие драгоценности.
Когда могилу Келли начали засыпать, она шагнула вперед по мокрой траве и комьям раскисшей от дождя земли и стала бросать розы в яму. Первая… вторая… пятая… восьмая… двенадцатая легла на уже готовый холмик. Люди начали расходиться. С полдюжины красивых молодых женщин, которые при жизни Келли уж точно передрались бы между собой за его внимание, теперь поддерживали и утешали друг дружку, договариваясь о том, где бы выпить чаю. А она все стояла, не в силах сдвинуться с места, все еще не веря… Морган осторожно взял ее под локоть и потянул в сторону выхода с кладбища. Она заартачилась было, но Шон, который разговаривал с кучкой промокших сослуживцев неподалеку, решительно подошел и за плечо развернул ее лицом к жалобно поскрипывающим воротам.
– Идем, Мэри. Идем. Довольно, малышка, слышишь? – так, направляя и подталкивая «малышку», которая всего-то дюйма два не дотягивала до шести футов, они вывели ее с кладбища и усадили в машину.
Морган устало скомандовал водителю:
– Домой, Теренс, – и откинулся на спинку сиденья. Шон некоторое время ехал молча, лишь изредка косясь на глядящую прямо перед собой соседку. Потом, видимо, решился, положил ладонь на колено Мэри и негромко спросил:
– Скажи, девочка… а почему розы? Тем более белые?
Она помолчала, усилием воли заставила губы перестать дрожать и почти спокойно ответила:
– Ты, наверное, не в курсе, Шон… На следу-ющий день после того, как мы с Келли взяли ван Хоффа, он пришел ко мне в «Спрингфилд» и подарил первые в моей жизни цветы. Дюжину белых роз. – Ее лицо жалобно искривилось, и она торопливо отвернулась к залитому водой окну, за которым проплывали пустые по причине ливня улицы Нью-Дублина. – Ты бы видел его в тот день, Шон, – продолжала она, улыбаясь сквозь слезы, – я такого узла на платке ни у кого не видела, ни до, ни после… Потом он мне раз двадцать показывал, как его вывязывать, но я так и не смогла воспроизвести это великолепие, как ни старалась. Келли еще смеялся и говорил, что если я собираюсь когда-нибудь выйти замуж, то должна уметь завязывать шейные платки, а то вдруг муж вечером наклюкается, а утром у него важная встреча. Помню, на Лордане…
– Кстати, Мэри, – заинтересованно перебил ее Морган, оборачиваясь к задним сиденьям, – а скажи-ка мне вот что. Я знаю, что вы с Келли мотались на Лордан чуть ли не всякий раз, когда ты выбиралась с Картана на каникулы, да и потом, когда у тебя бывали отпуска. А до того?
– А то вы не знаете! – насмешливо фыркнула она.
– Я не знаю, я догадываюсь. И хотел бы выяснить, насколько правильно, – невозмутимо усмехнулся полковник.
– Абсолютно правильно, сэр. После «Золотого клевера» и до моего отлета на Картан мы бывали там раз восемь, наверное, – Мэри улыбнулась своим воспоминаниям. Когда-то она могла часами смотреть, как летают карты из одной ладони Келли в другую. Шулером он не был, да ему это и не требовалось – при его памяти и складе ума ее напарнику не были нужны никакие хитрости. С его легкой руки и она тоже могла кое-что за покерным столом, но честно признавалась самой себе, что до учителя ей далеко.
– М-да… Как по мне, так это уже перебор – таскать в это скопище притонов шестнадцатилетнюю девчонку, – проворчал Морган. Впрочем, ни удивлен, ни рассержен он не был. Чему бы ни учил Келли О’Брайен свою молодую напарницу, это уж точно не пошло ей во вред. А покер – это даже и неплохо. И мозги тренирует, и, в случае чего, на кусок хлеба можно заработать. Хотя уж кому-кому, а одному из самых блестящих пилотов Бельтайна вряд ли когда-нибудь понадобятся дополнительные заработки. С другой стороны, жизнь штука непростая… полковник слегка пожал плечами. – Келли всегда был оригиналом, и плевать хотел на все инструкции, да и правила приличия заодно. Ну ладно он – а ты-то что там забыла? Или я опять что-то упустил? Ты азартна?
– И азартна тоже. Кроме того, ни один устав не предусматривает ситуаций, в которых может оказаться посетитель Пространства Лордан. Там можно приобрести совершенно уникальные навыки и связи. В частности, дон Лима лично знаком с мисс Амандой Робинсон и благоволит ей. Согласитесь, это ведь отнюдь не лишне. Да и о деньгах забывать не стоит. Честно говоря, я даже не знаю толком, сколько у меня сейчас на счетах. Все мои дела вел Келли, а он, как вам, должно быть, известно, играл не только в карты.
Спутники Мэри переглянулись. Шон приподнял бровь, Морган еле заметно покачал головой, что-то запрещая подчиненному. Ей было не до этого безмолвного обмена мнениями. Странное оцепенение накатило на нее, как океанская волна накатывает на берег. Только волна быстро отступает, а ее оцепенение никуда деваться, похоже, не собиралось. Впрочем, это было только к лучшему. Прозрачный барьер, отделивший ее от всего мира, не давал боли от потери друга развернуться в полную силу и помешать думать о том, что сейчас было по-настоящему важным. Нагореваться она еще успеет, сперва надо разобраться с делами.
К тому моменту, когда машина приземлилась возле дома Моргана, план действий уже успел сложиться в ее голове, с которой она так и не сняла промокшую шляпу Эрика ван Хоффа.
Дом уже прогрелся. Вернувшаяся раньше всех Лорена включила обогреватели, чтобы выгнать из комнат промозглую сырость. Лето на Клевере, самом крупном острове в этом полушарии Бельтайна, бывало, как правило, жарким, но сейчас оно заканчивалось, а пригнанный северным ветром дождь довершил дело. Да и, строго говоря, в доме, который хозяин посещает хорошо если пару раз в неделю, никогда не бывает по-настоящему тепло.
– Шон, немедленно свяжись с женой. Джина не смогла пробиться на твой коммуникатор, вышла на меня, я ей сказала, что ты жив и здоров, просто очень занят, но она, кажется, не очень-то мне поверила, – Лорена, повязавшая поверх парадной формы легкомысленный фартук, ловко накрывала на стол. – Давай-давай, не задерживайся, они только сегодня услышали наши новости. Мог бы и сам сообразить, когда пытался ей мозги запудрить своим «все в порядке», да только что взять с мужика, к тому же копа… – насмешливо фыркнула она.
Морган посторонился, пропуская метнувшегося по коридору заместителя, переглянулся с Мэри и скорчил гримасу, означавшую шутливую покорность судьбе. Его подруга никогда не отличалась ангельским характером, а события последних дней вымотали великолепную Лорену Макдермотт уж никак не меньше, чем его или Шона. Между тем красавица-бухгалтер сунула в руки опешившей Мэри лоток со столовыми приборами и продолжила воспитательный процесс:
– Генри, марш переодеваться. И подбери что-нибудь для Мэри, мое все у нее на плечах треснет. А ты, как только разложишь это, ступай в душ. Не хватало еще, чтобы ты простудилась. Организм и так вздернут, а ты еще и промокла.
Дождавшись, пока Морган выйдет из гостиной, Мэри быстро разложила на столе ножи и вилки, подошла к Лорене вплотную и негромко поинтересовалась, косясь на дверь:
– А с чего ты взяла, что у меня вздернут организм?
– Дорогуша, не держи меня за дурочку, – так же тихо ответила Лорена. – Генри с Шоном могут чего-то не понимать, но я-то не слепая. Кстати, я вполне одобряю твой выбор. Этот русский – красивый мужик, что есть, то есть. Я только никак не могу взять в толк, почему именно сейчас?
Мэри поежилась под внимательным взглядом, еще раз оглянулась на дверь и, склонившись к уху Лорены, прошептала:
– А ты меня не сдашь?
Высказать свое возмущение по поводу абсурдности вопроса та не успела: в комнату торопливо вошел Морган, уже успевший переодеться. В руках он держал какую-то одежду.
– Давай-ка в душ, девочка. Переоденешься в это. Конечно, придется подвернуть штанины и рукава, но тут уж ничего не поделаешь.
– Отлично! – Лорена забрала у него из рук штаны, майку и легкую куртку, одобрительно кивнула и безапелляционно заявила: – Пошли, Мэри. Прослежу, чтобы ты не заснула прямо в душевой кабине.
Пройдя мимо кабинета, из которого доносились приглушенные голоса Шона и Джины, периодически прерываемые пронзительными возгласами мальчишек, твердо уверенных в том, что они бы уж показали всем этим захватчикам, женщины добрались до ванной комнаты. Там, как пожалуй нигде больше в доме – в спальне, правду сказать, Мэри не была – ощущалось присутствие Лорены. По крайней мере, чистые и выглаженные полотенца были подобраны по цветам, шампунь и жидкое мыло пребывали на своих местах, а зеркало недавно протирали. Тщательно заперев дверь, Лорена демонстративно отвернулась от своей спутницы и не терпящим возражений тоном скомандовала:
– Живей раздевайся и в душ. Нам еще поговорить надо, а эти два умника долго ждать не станут, того и гляди заявятся выяснять, не захлебнулись ли мы тут на пару. Вот помяни мое слово, так и будет.
Мэри неопределенно хмыкнула, отставила в сторону ботинки, сбросила мокрый китель, рубашку и брюки, с удовольствием убедилась в том, что белье только влажное, повесила его на сушилку и шагнула под тугие горячие струи. Купаться она любила всегда, но в последние пару дней процесс принятия душа доставлял ей куда большее, чем обычно, удовольствие, так что Лорене, озабоченной временныvм фактором, пришлось просунуть руку в кабину и выключить воду.
– Держи полотенце. Хорошо хоть волосы тебе сушить не надо, – проворчала она.
Мэри усмехнулась, растираясь прогретой на специальной стойке плотной, но мягкой тканью:
– Не надо, это точно. За полным отсутствием того, что следовало бы сушить. – за время, прошедшее с последнего вылета, волосы у нее успели отрасти едва ли на одну десятую дюйма, так что украшенный тарисситовыми татуировками череп окутала неопределенного цвета дымка. За исключением этих татуировок да еще креста на виске – знака монастыря Святой Екатерины Тариссий-ской – никаких особых примет у Мэри не наблюдалось, по крайней мере, на первый взгляд. На внутренней стороне левого предплечья были наколоты цифры 022 – ее позывной во время службы в планетарной полиции под командованием тогда еще майора Моргана, – но длинные рукава формы, как правило, закрывали ее руки до самых кистей. Кольцо мастер-ключа на среднем пальце правой руки (тоже наколка) вполне могло сойти за не слишком удачно подобранное украшение, хотя здесь, на Бельтайне, любой мальчишка знал, что означает такое колечко. И если мальчишка, а уж тем более – девчонка, принадлежали к Линиям, при виде этого кольца они немедленно вставали по стойке «смирно». К слову сказать, кольцо Лорены выглядело более красивым, должно быть, за счет того, что пальцы ее изящных рук были длиннее и тоньше, чем у Мэри, которая все-таки была по бельтайн-ским меркам сложена грубовато.
– А теперь – выкладывай! – непререкаемым тоном потребовала Лорена, с трудом дождавшись, когда Мэри наденет майку и штаны. – И если я еще раз услышу какую-нибудь чушь по поводу того, не сдам ли я тебя…
– Извини. Просто дело довольно серьезное. – Мэри помолчала, собираясь с духом, но Лорена выразительно постучала пальцем по браслету коммуникатора, который выполнял также функции хронометра, и ей пришлось заговорить. – Видишь ли, когда мы стартовали от «Гринленда», у меня были месячные.
– Что?! – побледневшая, ошеломленная Лорена слегка попятилась, глядя на собеседницу во все глаза. – Что ты сказала, Мэри?
– Ты все правильно расслышала. И не говори мне, что был какой-то другой выход, мы обе знаем, что его не было.
– Дальше, – холодно уронила капитан Макдермотт, прислоняясь, скрестив руки на груди, спиной к запертой двери и пристально глядя на майора Гамильтон. То, что только что сказала ей бывшая подчиненная Генри, не лезло ни в какие ворота. Черт с ним, с Уставом, все его нарушали, нарушают и нарушать будут, но эта конкретная страница была написана в прямом смысле слова именно кровью, и как девочка осталась в живых – непонятно. Сума-сшедшая… Истинная Гамильтон, кем бы там ни был ее папаша… Ладно, сейчас она сама все объяснит.
Проклятие не раз готово было вырваться при воспоминании о том, что Келли – ладно бы влюбился, с кем не бывает! – раз и навсегда полюбил совершенно не подходящую ему женщину. Да какую там женщину, соплячке и было-то тогда всего шестнадцать лет. Полюбил, и решил ждать в качестве преданного друга, пока она не выйдет в отставку, и еще столько, сколько потребуется, чтобы добиться ее. Кое-как братья столковались на трех годах ожидания, но что-то подсказывало Шону, что упрямый мальчишка… да уж, мальчишка, за сорок перевалило!.. будет ждать и пять лет, и пятнадцать, и пятьдесят.
Но проклясть не получалось. Потому что Шон понял Келли. Понял двенадцать лет назад, когда чертова девка попросила полковника Моргана пристроить на работу в полицию своего второго пилота, Джину Кроули. Шон даже не помнил, что говорил тогда: глаз не мог отвести, ни одной мысли в голове не осталось. И ведь это было безнадежно, почти так же безнадежно, как глубоко запрятанные чувства Келли. А потом… А потом родился Том, а вслед за ним Лахлан, а теперь еще нужно придумывать имя для девочки. И как ни крути, именно ноль двадцать второй приложил к его счастью свою крепкую руку с кольцом мастер-ключа.
А теперь он не знал. Благословлять? А как же Келли, так и не успевший даже поцеловать женщину, которую боготворил? Проклинать? И как он посмотрит в глаза брату, когда они встретятся там, за порогом? Странная штука жизнь…
* * *
Месяца за полтора до упомянутого интервью Мэри, натянувшая уже свежую сорочку, стояла перед зеркалом в душевой своей комнаты в офицерском общежитии и тщательно расправляла складки форменного зеленого шейного платка. Парад-ный китель с непривычными пока майорскими погонами был разложен на кровати, угольно-серый берет подмигивал с тумбочки свеженачищенной кокардой. На душе было муторно. Мысли бродили в голове, угрюмо стукаясь друг о друга и вяло огрызаясь, и виной тому было отнюдь не похмелье. С ним-то она справилась довольно быстро – чтобы на планете, населенной потомками выходцев из Кельтского союза, да не было первоклассных средств, позволяющих нейтрализовать вчерашний перебор? Шутить изволите? Но вот то, что ей предстояло через какой-нибудь час…Осторожный стук в дверь заставил ее махнуть рукой на непослушный платок и выглянуть в комнату.
– Открыто!
– Мисс Гамильтон… вот… – молоденький третий лейтенант, которого, судя по всему, изрядно взгрели за вчерашний недосмотр, выразившийся в том, что подопечная улизнула из-под носа и надралась в хлам в полицейском баре, не знал, куда девать глаза. – Я принес, как вы просили… – в руках парнишка сжимал дюжину серебристо-белых роз.
– Спасибо. Молодец. Долго искал? – Мэри было немного неловко. Натянуть нос старым перестраховщикам она считала вполне приемлемым, но против ни в чем не повинного исполнителя ничего не имела и теперь хотела хотя бы приветливым тоном слегка облагородить подложенную ему накануне свинью.
– Никак нет, мэм. Сегодня в городе продается много цветов.
– Да, конечно… – еще бы им не продаваться, столько похорон… – Положи на кровать. Нет, давай я сама положу. Ты и сегодня меня сопровождаешь?
– Никак нет, госпожа майор. Вы ведь на полицейское кладбище поедете, а мне на военное надо. Мой дядя…
– Понимаю. Прости за вчерашнее, я… – она не знала, что сказать парню, которому, как и ей, предстояло сегодня хоронить близкого человека. Тут он поднял голову, и в его глазах Мэри увидела то, чего никак не ожидала: обожание.
– Госпожа майор, не извиняйтесь, ведь вы… вы…
– Кто я? Героиня?
Мальчишка истово закивал.
– Видишь ли… – Мэри положила руку на пока еще скромный погон. – Героиня – это, конечно, здорово. Торжественная встреча, восхищение собравшихся, приветственные крики, ап Бельтайн… На самом деле все это мишура. Каждый, кто дрался за Бельтайн, неважно, погиб он или выжил, каждый – герой, слышишь? Ты. Твой дядя. Кадеты, без слез и истерик летящие в неизвестность на кое-как переоборудованном транспортнике под прикрытием куцего ордера. Не хлопай глазами, это тоже своего рода героизм, когда ты хочешь остаться и помочь, а тебе говорят, что ты еще мал и должен убраться с линии огня и не путаться под ногами, и ты летишь на совершенно беззащитном корабле в неизвестность. «Сент-Патрику» разнесли маршевые, на него сбросили абордажные капсулы, но мне доложили – панику гасить не пришлось, потому что ее не было. Не было паники, понимаешь? Разве они – не герои? А что говорить о нулевичках? О крохах, которые не могли перейти на русский крейсер сами, их несли на руках старшие, а они все равно отдавали честь. Я видела эту запись, парень. Русские десантники плакали, здоровенные мужики. А наша детвора – нет. Герои, как ни крути. Это с одной стороны. А с другой… Знаешь, я сейчас надену китель, прилажу на левый рукав черную повязку и поеду на кладбище, где сегодня хоронят моих сослуживцев и моего друга. Лучшего друга, самого близкого из всех, какие появились у меня за почти тридцать три года моей жизни. Что ему проку в моем героизме? И что будет проку в моем героизме мне, когда капеллан захлопнет книгу и грянет прощальный салют? – она смахнула ладонью набежавшие слезы. – Ладно, пролетели. Ступай, парень, тебе дольше добираться, чем мне, а машину за тобой, конечно, не пришлют, ты же, – она усмехнулась с горькой издевкой, – не ап Бельтайн… Беги, я тут сама справлюсь.
Когда за лейтенантиком закрылась дверь, Мэри прислонилась к стене и потерла виски. И чего это она так разговорилась? Мальчику, похоже, нет и двадцати, в его возрасте такого рода воспитательные речи иначе как занудством не назовешь… Она вздохнула, вернулась в душевую и снова принялась за платок. На удивление, он лег, как положено, почти мгновенно. Теперь китель. Поправить аксельбант. Закрепить на рукаве траурную повязку. Одернуть. Вот и до берета очередь дошла. Мэри окинула взглядом свое отражение в зеркале, но оно ей совершенно не понравилось. Что-то было не так, но что? Вроде все по форме… А, к черту форму! Криво усмехаясь, она содрала берет с головы, зашвырнула его в угол и рывком сдвинула в сторону дверцу шкафа. На верхней полке лежала кремовая широкополая шляпа, которую она когда-то отобрала у Эрика ван Хоффа. Как тогда смеялся Келли… Мэри взяла шляпу, повертела ее в руках и решительно нахлобучила на голову. Вот теперь все правильно, а кому не нравится – может перейти на другую сторону улицы, уж кто-кто, а Мэри Гамильтон возражать не будет.
Небо, такое ясное с утра, затянули весьма многообещающие тучи. Стихший было ветер снова разгулялся, как будто задался целью вырвать из рук капеллана потрепанную Библию. Старые деревья, дубы вперемежку с муренами, склонялись над кованой оградой, кое-где заплетенной серебристо-серым, словно седым, плющом. Вокруг собралось уж никак не меньше полутора сотен человек, но единственными звуками, нарушавшими тишину, были голос священника, тихие, сдерживаемые всхлипы женщин и стоны ветра в кронах деревьев. Жесткие длинные листья мурен были словно специально созданы для того, чтобы служить ветряной арфой, и над головами людей разносился заунывный плач, более чем уместный на этом небольшом клочке земли. Кладбище было знакомым, здесь хватало могил тех, с кем Мэри довелось служить в юности. Вон там, чуть правее, лежит Дональд Макги, а дальше, почти у ограды, Френки Шарп… Еще один знакомый холмик, еще один, еще… Впрочем, это было достаточно давно, да и не знала она толком этих людей. Пилот – он и есть пилот, с наземным составом общается нечасто, вот разве что смерть сгоревшего на ее глазах Дональда до сих пор бередила душу. А сегодня хоронили тех, кто погиб при орбитальной бомбардировке Бельтайна, хоронили на центральной аллее, на участке, предназначенном для старших офицеров планетарной полиции. Должно быть, Дядюшка Генри распорядился, больше некому. Мэри поежилась под особенно сильным порывом ветра, чуть не сорвавшим шляпу с ее только-только начавшей обрастать после последнего бритья головы. Пришлось сунуть розы под мышку и натянуть непокорный кусок фетра чуть ли не до носа. Она то и дело ловила на себе неодобрительные взгляды, но ей было все равно. И Морган, и Шон шляпу явно узнали. Узнали и, судя по всему, сочли, что шляпа, добытая в свое время вместе с Келли, уместнее на его похоронах, чем парадный берет. Они стояли слева и справа от нее, командующий планетарной полицией полковник Генри Морган и его первый заместитель, старший брат Келли майор Шон О’Брайен. И все, что могли подумать или сказать люди, собравшиеся на полицейском кладбище, по поводу вопиюще не траурного головного убора Мэри, разбивалось о безоговорочную поддержку, которую ее бывшие командиры и не думали скрывать. Они – знали. Знали, и априори принимали все, что могла сказать или сделать бывшая напарница Келли. «Молодец, Мэри, ему бы понравилось», – сдержанно проговорил Шон при встрече, хлопая ее по плечу. Морган одобрительно кивнул, повернулся, и возмущенно открывшая было рот дама в летах стушевалась под холодным взглядом командующего.
Ветвистая, даже при свете дня ослепительная, молния прорезала сплошную массу угольно-серых туч. На мгновение кладбище осветилось резким электрическим сполохом, тяжелый удар грома, казалось, расколол небо и землю, и хлынул дождь. Шляпа промокла почти сразу, щегольские поля обвисли, но Мэри была благодарна ливню. Теперь она могла плакать, все равно никто не поймет, что за капли катятся по уже абсолютно мокрому лицу. А похоронная служба шла своим чередом. Кто-то раскрыл над головой капеллана огромный черный зонт, и майор Гамильтон невпопад подумала, что надо было просмотреть перед выходом прогноз погоды. Хотя, если разобраться, ей требовались сейчас обе руки: правой она крестилась при каждом «аминь!», в левой сжимала цветы, которые молнии и струи падающей с небес воды превратили в сверкающие драгоценности.
Когда могилу Келли начали засыпать, она шагнула вперед по мокрой траве и комьям раскисшей от дождя земли и стала бросать розы в яму. Первая… вторая… пятая… восьмая… двенадцатая легла на уже готовый холмик. Люди начали расходиться. С полдюжины красивых молодых женщин, которые при жизни Келли уж точно передрались бы между собой за его внимание, теперь поддерживали и утешали друг дружку, договариваясь о том, где бы выпить чаю. А она все стояла, не в силах сдвинуться с места, все еще не веря… Морган осторожно взял ее под локоть и потянул в сторону выхода с кладбища. Она заартачилась было, но Шон, который разговаривал с кучкой промокших сослуживцев неподалеку, решительно подошел и за плечо развернул ее лицом к жалобно поскрипывающим воротам.
– Идем, Мэри. Идем. Довольно, малышка, слышишь? – так, направляя и подталкивая «малышку», которая всего-то дюйма два не дотягивала до шести футов, они вывели ее с кладбища и усадили в машину.
Морган устало скомандовал водителю:
– Домой, Теренс, – и откинулся на спинку сиденья. Шон некоторое время ехал молча, лишь изредка косясь на глядящую прямо перед собой соседку. Потом, видимо, решился, положил ладонь на колено Мэри и негромко спросил:
– Скажи, девочка… а почему розы? Тем более белые?
Она помолчала, усилием воли заставила губы перестать дрожать и почти спокойно ответила:
– Ты, наверное, не в курсе, Шон… На следу-ющий день после того, как мы с Келли взяли ван Хоффа, он пришел ко мне в «Спрингфилд» и подарил первые в моей жизни цветы. Дюжину белых роз. – Ее лицо жалобно искривилось, и она торопливо отвернулась к залитому водой окну, за которым проплывали пустые по причине ливня улицы Нью-Дублина. – Ты бы видел его в тот день, Шон, – продолжала она, улыбаясь сквозь слезы, – я такого узла на платке ни у кого не видела, ни до, ни после… Потом он мне раз двадцать показывал, как его вывязывать, но я так и не смогла воспроизвести это великолепие, как ни старалась. Келли еще смеялся и говорил, что если я собираюсь когда-нибудь выйти замуж, то должна уметь завязывать шейные платки, а то вдруг муж вечером наклюкается, а утром у него важная встреча. Помню, на Лордане…
– Кстати, Мэри, – заинтересованно перебил ее Морган, оборачиваясь к задним сиденьям, – а скажи-ка мне вот что. Я знаю, что вы с Келли мотались на Лордан чуть ли не всякий раз, когда ты выбиралась с Картана на каникулы, да и потом, когда у тебя бывали отпуска. А до того?
– А то вы не знаете! – насмешливо фыркнула она.
– Я не знаю, я догадываюсь. И хотел бы выяснить, насколько правильно, – невозмутимо усмехнулся полковник.
– Абсолютно правильно, сэр. После «Золотого клевера» и до моего отлета на Картан мы бывали там раз восемь, наверное, – Мэри улыбнулась своим воспоминаниям. Когда-то она могла часами смотреть, как летают карты из одной ладони Келли в другую. Шулером он не был, да ему это и не требовалось – при его памяти и складе ума ее напарнику не были нужны никакие хитрости. С его легкой руки и она тоже могла кое-что за покерным столом, но честно признавалась самой себе, что до учителя ей далеко.
– М-да… Как по мне, так это уже перебор – таскать в это скопище притонов шестнадцатилетнюю девчонку, – проворчал Морган. Впрочем, ни удивлен, ни рассержен он не был. Чему бы ни учил Келли О’Брайен свою молодую напарницу, это уж точно не пошло ей во вред. А покер – это даже и неплохо. И мозги тренирует, и, в случае чего, на кусок хлеба можно заработать. Хотя уж кому-кому, а одному из самых блестящих пилотов Бельтайна вряд ли когда-нибудь понадобятся дополнительные заработки. С другой стороны, жизнь штука непростая… полковник слегка пожал плечами. – Келли всегда был оригиналом, и плевать хотел на все инструкции, да и правила приличия заодно. Ну ладно он – а ты-то что там забыла? Или я опять что-то упустил? Ты азартна?
– И азартна тоже. Кроме того, ни один устав не предусматривает ситуаций, в которых может оказаться посетитель Пространства Лордан. Там можно приобрести совершенно уникальные навыки и связи. В частности, дон Лима лично знаком с мисс Амандой Робинсон и благоволит ей. Согласитесь, это ведь отнюдь не лишне. Да и о деньгах забывать не стоит. Честно говоря, я даже не знаю толком, сколько у меня сейчас на счетах. Все мои дела вел Келли, а он, как вам, должно быть, известно, играл не только в карты.
Спутники Мэри переглянулись. Шон приподнял бровь, Морган еле заметно покачал головой, что-то запрещая подчиненному. Ей было не до этого безмолвного обмена мнениями. Странное оцепенение накатило на нее, как океанская волна накатывает на берег. Только волна быстро отступает, а ее оцепенение никуда деваться, похоже, не собиралось. Впрочем, это было только к лучшему. Прозрачный барьер, отделивший ее от всего мира, не давал боли от потери друга развернуться в полную силу и помешать думать о том, что сейчас было по-настоящему важным. Нагореваться она еще успеет, сперва надо разобраться с делами.
К тому моменту, когда машина приземлилась возле дома Моргана, план действий уже успел сложиться в ее голове, с которой она так и не сняла промокшую шляпу Эрика ван Хоффа.
Дом уже прогрелся. Вернувшаяся раньше всех Лорена включила обогреватели, чтобы выгнать из комнат промозглую сырость. Лето на Клевере, самом крупном острове в этом полушарии Бельтайна, бывало, как правило, жарким, но сейчас оно заканчивалось, а пригнанный северным ветром дождь довершил дело. Да и, строго говоря, в доме, который хозяин посещает хорошо если пару раз в неделю, никогда не бывает по-настоящему тепло.
– Шон, немедленно свяжись с женой. Джина не смогла пробиться на твой коммуникатор, вышла на меня, я ей сказала, что ты жив и здоров, просто очень занят, но она, кажется, не очень-то мне поверила, – Лорена, повязавшая поверх парадной формы легкомысленный фартук, ловко накрывала на стол. – Давай-давай, не задерживайся, они только сегодня услышали наши новости. Мог бы и сам сообразить, когда пытался ей мозги запудрить своим «все в порядке», да только что взять с мужика, к тому же копа… – насмешливо фыркнула она.
Морган посторонился, пропуская метнувшегося по коридору заместителя, переглянулся с Мэри и скорчил гримасу, означавшую шутливую покорность судьбе. Его подруга никогда не отличалась ангельским характером, а события последних дней вымотали великолепную Лорену Макдермотт уж никак не меньше, чем его или Шона. Между тем красавица-бухгалтер сунула в руки опешившей Мэри лоток со столовыми приборами и продолжила воспитательный процесс:
– Генри, марш переодеваться. И подбери что-нибудь для Мэри, мое все у нее на плечах треснет. А ты, как только разложишь это, ступай в душ. Не хватало еще, чтобы ты простудилась. Организм и так вздернут, а ты еще и промокла.
Дождавшись, пока Морган выйдет из гостиной, Мэри быстро разложила на столе ножи и вилки, подошла к Лорене вплотную и негромко поинтересовалась, косясь на дверь:
– А с чего ты взяла, что у меня вздернут организм?
– Дорогуша, не держи меня за дурочку, – так же тихо ответила Лорена. – Генри с Шоном могут чего-то не понимать, но я-то не слепая. Кстати, я вполне одобряю твой выбор. Этот русский – красивый мужик, что есть, то есть. Я только никак не могу взять в толк, почему именно сейчас?
Мэри поежилась под внимательным взглядом, еще раз оглянулась на дверь и, склонившись к уху Лорены, прошептала:
– А ты меня не сдашь?
Высказать свое возмущение по поводу абсурдности вопроса та не успела: в комнату торопливо вошел Морган, уже успевший переодеться. В руках он держал какую-то одежду.
– Давай-ка в душ, девочка. Переоденешься в это. Конечно, придется подвернуть штанины и рукава, но тут уж ничего не поделаешь.
– Отлично! – Лорена забрала у него из рук штаны, майку и легкую куртку, одобрительно кивнула и безапелляционно заявила: – Пошли, Мэри. Прослежу, чтобы ты не заснула прямо в душевой кабине.
Пройдя мимо кабинета, из которого доносились приглушенные голоса Шона и Джины, периодически прерываемые пронзительными возгласами мальчишек, твердо уверенных в том, что они бы уж показали всем этим захватчикам, женщины добрались до ванной комнаты. Там, как пожалуй нигде больше в доме – в спальне, правду сказать, Мэри не была – ощущалось присутствие Лорены. По крайней мере, чистые и выглаженные полотенца были подобраны по цветам, шампунь и жидкое мыло пребывали на своих местах, а зеркало недавно протирали. Тщательно заперев дверь, Лорена демонстративно отвернулась от своей спутницы и не терпящим возражений тоном скомандовала:
– Живей раздевайся и в душ. Нам еще поговорить надо, а эти два умника долго ждать не станут, того и гляди заявятся выяснять, не захлебнулись ли мы тут на пару. Вот помяни мое слово, так и будет.
Мэри неопределенно хмыкнула, отставила в сторону ботинки, сбросила мокрый китель, рубашку и брюки, с удовольствием убедилась в том, что белье только влажное, повесила его на сушилку и шагнула под тугие горячие струи. Купаться она любила всегда, но в последние пару дней процесс принятия душа доставлял ей куда большее, чем обычно, удовольствие, так что Лорене, озабоченной временныvм фактором, пришлось просунуть руку в кабину и выключить воду.
– Держи полотенце. Хорошо хоть волосы тебе сушить не надо, – проворчала она.
Мэри усмехнулась, растираясь прогретой на специальной стойке плотной, но мягкой тканью:
– Не надо, это точно. За полным отсутствием того, что следовало бы сушить. – за время, прошедшее с последнего вылета, волосы у нее успели отрасти едва ли на одну десятую дюйма, так что украшенный тарисситовыми татуировками череп окутала неопределенного цвета дымка. За исключением этих татуировок да еще креста на виске – знака монастыря Святой Екатерины Тариссий-ской – никаких особых примет у Мэри не наблюдалось, по крайней мере, на первый взгляд. На внутренней стороне левого предплечья были наколоты цифры 022 – ее позывной во время службы в планетарной полиции под командованием тогда еще майора Моргана, – но длинные рукава формы, как правило, закрывали ее руки до самых кистей. Кольцо мастер-ключа на среднем пальце правой руки (тоже наколка) вполне могло сойти за не слишком удачно подобранное украшение, хотя здесь, на Бельтайне, любой мальчишка знал, что означает такое колечко. И если мальчишка, а уж тем более – девчонка, принадлежали к Линиям, при виде этого кольца они немедленно вставали по стойке «смирно». К слову сказать, кольцо Лорены выглядело более красивым, должно быть, за счет того, что пальцы ее изящных рук были длиннее и тоньше, чем у Мэри, которая все-таки была по бельтайн-ским меркам сложена грубовато.
– А теперь – выкладывай! – непререкаемым тоном потребовала Лорена, с трудом дождавшись, когда Мэри наденет майку и штаны. – И если я еще раз услышу какую-нибудь чушь по поводу того, не сдам ли я тебя…
– Извини. Просто дело довольно серьезное. – Мэри помолчала, собираясь с духом, но Лорена выразительно постучала пальцем по браслету коммуникатора, который выполнял также функции хронометра, и ей пришлось заговорить. – Видишь ли, когда мы стартовали от «Гринленда», у меня были месячные.
– Что?! – побледневшая, ошеломленная Лорена слегка попятилась, глядя на собеседницу во все глаза. – Что ты сказала, Мэри?
– Ты все правильно расслышала. И не говори мне, что был какой-то другой выход, мы обе знаем, что его не было.
– Дальше, – холодно уронила капитан Макдермотт, прислоняясь, скрестив руки на груди, спиной к запертой двери и пристально глядя на майора Гамильтон. То, что только что сказала ей бывшая подчиненная Генри, не лезло ни в какие ворота. Черт с ним, с Уставом, все его нарушали, нарушают и нарушать будут, но эта конкретная страница была написана в прямом смысле слова именно кровью, и как девочка осталась в живых – непонятно. Сума-сшедшая… Истинная Гамильтон, кем бы там ни был ее папаша… Ладно, сейчас она сама все объяснит.