Страница:
Видеообращения «Анонимов» заканчивались лозунгами: «Знание – свободно. Мы – Анонимы. Имя нам – Легион. Мы не прощаем. Мы не забываем. Ждите нас!»
Сайентология – это серьезный противник. Секта уже заткнула рты многим, кто пытался о ней рассказывать. В основном она преследует своих бывших членов, которые, порвав с ней, хотят предупредить других о ее опасных методах. Сайентологи начинали против разоблачителей судебные процессы, их запугивали и мешали им жить.
Но у нас люди могли свободно публиковать информацию, не боясь последствий. Дело «Юлиуса Бэра» доказывало, что против нас ничего нельзя предпринять.
Вначале мы опубликовали внутренние руководства секты. Тогда к нам стало поступать еще больше документов. Разоблачив «банк как систему», мы принялись за «секту как систему». Я никогда раньше не интересовался сайентологией и был потрясен.
Внутри секты человек, можно сказать, поднимается по карьерной лестнице, от одного уровня к следующему, чтобы стать «чистым». В зависимости от его достижений человеку присваивается определенный «уровень тэтана».
Тэтаны – это довольно странные существа. Якобы миллионы лет тому назад наша вселенная, состоявшая из 76 планет, страдала от перенаселения. Космический воин по имени Зиню путешествовал между галактиками со спасательной миссией. Этот Зиню, словно антипод ветхозаветного Ноя, собирал на свой космический корабль отбросы вселенной, преступников и всяких сомнительных персонажей. Он решил поселить их на нашей Земле. Он запер бандитов внутри гавайских вулканов, а сверху взорвал водородные бомбы. Кристальная логика, ничего не добавить.
С тех пор на Земле обитают души этих убиенных. В поисках своих тел они прикреплялись к первобытным людям и принимали их обличье. И когда у современного человека есть какие-то проблемы, их истоки – в тэтане, спрятанном где-то глубоко внутри. Этому учит сайентология. Она предлагает человеку помощь в том, чтобы избавиться от внутреннего тэтана. Основатель секты Рон Хаббард уверял, будто ему самому сотни миллионов лет и он путешествует по космосу в качестве наблюдателя, – мы опубликовали аудиозаписи его ранних выступлений 1950-х годов.
Очевидно, что навязать такую бессмыслицу новичкам, пусть даже самым глупым, совершенно невозможно. Поэтому информацию доверяют лишь по достижении определенной карьерной ступеньки. Члены секты ни в коем случае не должны заглядывать в книги, к которым они еще не подготовлены. К примеру, историю про высадку инопланетян на Земле сайентологи узнают лишь на третьем уровне.
Внутренняя литература секты не только тайная, но главное – очень дорогая. На тот момент, когда член секты узнает об инопланетянине внутри него, он уже перечислил организации примерно стоимость целого дома. Можно представить себе, какой ценностью обладали материалы, опубликованные на нашем сайте. Думаю, сайентологи на нас крепко обиделись.
Если же человек не слишком быстро продвигался по пути освобождения от внутреннего тэтана, ему предстояла «реабилитация». И если ему совсем не повезло, он оказывался в так называемом «Отряде принудительной реабилитации» (Rehabilitation Force Project). Это суровые исправительные заведения.
Сайентология владеет даже собственным флотом из круизных судов. Он называется «Морская организация» (Sea Org). Если человек на таком судне не демонстрирует должных успехов, его тоже отправляют на реабилитацию, представляющую собой череду жестоких и абсурдных наказаний. Что ждет провинившегося, было описано в документах, которые оказались в наших руках.
В качестве наказания он носит черный резиновый костюм, облегающий все тело. Его изолируют от остальных. Ему разрешается есть после всех и только объедки. Ему запрещается ходить с нормальной скоростью, он должен все время бегать. Он обязан чистить контейнер с фекалиями и выполнять прочие унизительные задания, какие ему придумывают «коллеги». Лишь после всех штрафных работ он может вернуться к духовному развитию и изучению сайентологических книг.
В 1995 году в сайентологической организации умерла молодая женщина Лиза Макферсон. Это вызвало первую волну возмущения против сайентологии в СМИ. Прежде секта была малоизвестна.
Обстоятельства ее смерти до сих пор неясны. Известно, что после легкой автомобильной аварии в больницу доставили тридцатишестилетнюю женщину с нервным срывом. Оттуда ее забрали два сайентолога, которые с документами на руках доказали, что несут ответственность за здоровье Макферсон. В одном из сайентологических реабилитационных отделений ее подвергли так называемой процедуре «интроспекции». Мы были первыми, кто опубликовал внутренние сайентологические инструкции по ее проведению.
Во время этой процедуры с человеком никто не должен разговаривать. Якобы он в изоляции должен научиться сам находить выход из ситуации. Но для психически нестабильного человека такая изоляция фатальна.
Лиза Макферсон переживала психический кризис. Судебная экспертиза установила позднее, что ей слишком мало давали пить. Серьезное обезвоживание и постельный режим вызвали тромбоз, который или не заметили, или неверно лечили. Она умерла от эмболии легочной артерии. Сайентологическая процедура закончилась для Макферсон смертью. Ее тело было в очень плохом состоянии, когда 5 декабря 1995 года сайентологи передали его в больницу во Флориде.
Против секты было начато расследование по обвинению в неоказании помощи и в занятии врачебной практикой без лицензии. Летом 2000 года уголовное дело было закрыто из-за нехватки доказательств. Во время следующего процесса семья погибшей договорилась с сайентологами о компенсации, сумма которой не разглашалась.
Важность наших публикаций заключалась не только в подробной документации сайентологических процедур. Мы также собрали многочисленные внутренние видео– и аудиоматериалы. Мы опубликовали обширные списки фирм и обществ, связанных с сайентологией. В их числе были фирмы, которые проводили консультации и тесты отношений для крупных компаний, и даже социальные учреждения, например, одно американское учреждение помощи наркоманам.
«Анонимы» помогали сортировать материалы и снабжали нас полезной информацией.
С некоторыми из таких помощников я перезванивался по ночам. Я звонил им на американские и английские номера из какого-нибудь телефонного переговорного пункта по соседству. Так я простаивал часами, прислонившись к картонной стене кабинки, среди убаюкивающего бормотания арабских, индийских, африканских висбаденцев-иммигрантов и выслушивал леденящие душу истории из жизни бывших сайентологов. Иногда это продолжалось до самого утра. Чтобы не терять бодрости, я приносил себе «Клуб-Мате», ставил бутылку этого любимого хакерами напитка около телефона и пытался успокоить незнакомого человека на том конце провода. Кто-то после выхода страшно боялся «Морской организации». Другой расспрашивал, как переслать нам видеоматериалы. А третьему нужно было просто поговорить. Впрочем, поговорить хотели все, и главным образом – бывшие сайентологи, которые вышли из организации совсем недавно. Эти нервные измученные люди были благодарны молодому немцу, который терпеливо их выслушивал. Сотрудники переговорных пунктов привыкли, что у них мелькают всякие темные личности, которым надо анонимно позвонить. Но я явно выбивался из рамок их обычной клиентуры. У меня с тех времен еще хранится добрая сотня сим-карт в коробочках из-под фотопленки. В то время надо было подробно регистрироваться при покупке сим-карты, но в моем районе из-под прилавка легко продавались заранее зарегистрированные карты. Иногда я покупал целую серию номеров, потом находил в Сети какую-то большую семью, которая, как у нас водится, праздновала в блоге день рождения, и регистрировал на их имена и адреса все мои номера. Я собаку съел на вопросах безопасности. И моих собеседников гарантированно никто не подслушивал.
Передача документов также была надежно защищена. Мы заботились о том, чтобы взрывоопасные документы проходили через множество обходных путей, кодировок, методов анонимизации, чтобы к ним добавлялось максимум шума, так что проследить обратный путь было абсолютно нереально. Мы и сами не смогли бы связаться с нашими источниками, даже если бы возникла срочная необходимость. Отправитель не оставлял ни малейшего следа в Сети, ни отпечатка своего мизинца, ни кусочка своих данных.
Так что информаторы могли не бояться судебных исков. А мы – наоборот, нам было бы только на руку, если бы сайентологи подали на нас в суд. Своей жалобой секта ничего не достигла бы, зато привлекла бы больше интереса к сенсационным документам. Как в случае «Юлиуса Бэра». Почти ежемесячно в каждом крупном городе проходила демонстрация против сайентологии. Однажды «Анонимы» подняли транспарант: «Судитесь же с WikiLeaks, суки!»
Меня поразил культ, сложившийся вокруг личности Рона Хаббарда, основателя сайентологии. У нас имелись старые аудиозаписи выступлений этого бывшего писателя-фантаста в университетах. Он спокойно заявляет слушателям, что ему от роду много миллионов лет и он путешествует по вселенной с планеты на планету, чтобы следить за порядком. Вначале люди смеются, но под конец создается впечатление, будто между докладчиком и аудиторией складываются почти дружелюбные отношения. Хаббард обладал незаурядным талантом рассказчика, он подсмеивался над собой и одновременно вполне серьезно выдавал людям абсолютно сумасбродные идеи.
В ту пору мы с Джулианом часто шутили, как полезно было бы и нам с ним организовать религиозный культ. Это решило бы многие наши проблемы. Например, когда мало людей читают наши документы, мы посылали бы в дело команду типа «Свидетелей Иеговы». Они звонили бы людям в двери и зачитывали наши разоблачения: «Смотрите! Вам знаком этот абзац? Это про ваше местное водоснабжение – здесь миллионная коррупция!»
С обработкой сайентологических утечек нам серьезно помогли ребята из «Анонимов». Они так готовили информацию, что читатель легко ориентировался в потоке документов. И все это они делали добровольно.
Нам очень пригодилась бы такая помощь и для других проектов. Но нелегко увлечь своей идеей посторонних людей, а мы понимали, что уже скоро сами не справимся со всей работой. В чате регулярно появлялись новые люди, предлагая помощь. Но как мы могли знать, кто они и разделяют ли они наши идеалы? Могли ли мы быть уверены, что они не разболтают конфиденциальные сведения?
Религиозный культ и правда облегчил бы нам жизнь. Сайентологи были всецело преданы организации, несмотря на ужасные условия быта и труда. У многих секта отобрала буквально все. Когда деньги кончались, люди отдавали секте дома и страховки. Если отдавать было нечего – работали на организацию, получая взамен деньги на карманные расходы и совсем коротенькие отпуска.
Сейчас я задаю себе вопрос, уж не превратился ли WL в последние месяцы моей работы в религиозный культ. Или как минимум в такую систему, где внутренняя критика невозможна. Все проколы и неудачи имели лишь внешнюю причину, а гуру оставался неприкасаем. Угроза снаружи сплачивала команду. Кто слишком много критиковал, заслуживал штрафа, ему грозили коммуникационной блокадой и так далее. И каждый сотрудник знал ровно столько, сколько было нужно для выполнения его конкретных задач.
Одно можно сказать наверняка: Джулиан отлично понял феномен культа, с которым познакомился по сайентологическим документам.
Первые контакты со СМИ
Сайентология – это серьезный противник. Секта уже заткнула рты многим, кто пытался о ней рассказывать. В основном она преследует своих бывших членов, которые, порвав с ней, хотят предупредить других о ее опасных методах. Сайентологи начинали против разоблачителей судебные процессы, их запугивали и мешали им жить.
Но у нас люди могли свободно публиковать информацию, не боясь последствий. Дело «Юлиуса Бэра» доказывало, что против нас ничего нельзя предпринять.
Вначале мы опубликовали внутренние руководства секты. Тогда к нам стало поступать еще больше документов. Разоблачив «банк как систему», мы принялись за «секту как систему». Я никогда раньше не интересовался сайентологией и был потрясен.
Внутри секты человек, можно сказать, поднимается по карьерной лестнице, от одного уровня к следующему, чтобы стать «чистым». В зависимости от его достижений человеку присваивается определенный «уровень тэтана».
Тэтаны – это довольно странные существа. Якобы миллионы лет тому назад наша вселенная, состоявшая из 76 планет, страдала от перенаселения. Космический воин по имени Зиню путешествовал между галактиками со спасательной миссией. Этот Зиню, словно антипод ветхозаветного Ноя, собирал на свой космический корабль отбросы вселенной, преступников и всяких сомнительных персонажей. Он решил поселить их на нашей Земле. Он запер бандитов внутри гавайских вулканов, а сверху взорвал водородные бомбы. Кристальная логика, ничего не добавить.
С тех пор на Земле обитают души этих убиенных. В поисках своих тел они прикреплялись к первобытным людям и принимали их обличье. И когда у современного человека есть какие-то проблемы, их истоки – в тэтане, спрятанном где-то глубоко внутри. Этому учит сайентология. Она предлагает человеку помощь в том, чтобы избавиться от внутреннего тэтана. Основатель секты Рон Хаббард уверял, будто ему самому сотни миллионов лет и он путешествует по космосу в качестве наблюдателя, – мы опубликовали аудиозаписи его ранних выступлений 1950-х годов.
Очевидно, что навязать такую бессмыслицу новичкам, пусть даже самым глупым, совершенно невозможно. Поэтому информацию доверяют лишь по достижении определенной карьерной ступеньки. Члены секты ни в коем случае не должны заглядывать в книги, к которым они еще не подготовлены. К примеру, историю про высадку инопланетян на Земле сайентологи узнают лишь на третьем уровне.
Внутренняя литература секты не только тайная, но главное – очень дорогая. На тот момент, когда член секты узнает об инопланетянине внутри него, он уже перечислил организации примерно стоимость целого дома. Можно представить себе, какой ценностью обладали материалы, опубликованные на нашем сайте. Думаю, сайентологи на нас крепко обиделись.
Если же человек не слишком быстро продвигался по пути освобождения от внутреннего тэтана, ему предстояла «реабилитация». И если ему совсем не повезло, он оказывался в так называемом «Отряде принудительной реабилитации» (Rehabilitation Force Project). Это суровые исправительные заведения.
Сайентология владеет даже собственным флотом из круизных судов. Он называется «Морская организация» (Sea Org). Если человек на таком судне не демонстрирует должных успехов, его тоже отправляют на реабилитацию, представляющую собой череду жестоких и абсурдных наказаний. Что ждет провинившегося, было описано в документах, которые оказались в наших руках.
В качестве наказания он носит черный резиновый костюм, облегающий все тело. Его изолируют от остальных. Ему разрешается есть после всех и только объедки. Ему запрещается ходить с нормальной скоростью, он должен все время бегать. Он обязан чистить контейнер с фекалиями и выполнять прочие унизительные задания, какие ему придумывают «коллеги». Лишь после всех штрафных работ он может вернуться к духовному развитию и изучению сайентологических книг.
В 1995 году в сайентологической организации умерла молодая женщина Лиза Макферсон. Это вызвало первую волну возмущения против сайентологии в СМИ. Прежде секта была малоизвестна.
Обстоятельства ее смерти до сих пор неясны. Известно, что после легкой автомобильной аварии в больницу доставили тридцатишестилетнюю женщину с нервным срывом. Оттуда ее забрали два сайентолога, которые с документами на руках доказали, что несут ответственность за здоровье Макферсон. В одном из сайентологических реабилитационных отделений ее подвергли так называемой процедуре «интроспекции». Мы были первыми, кто опубликовал внутренние сайентологические инструкции по ее проведению.
Во время этой процедуры с человеком никто не должен разговаривать. Якобы он в изоляции должен научиться сам находить выход из ситуации. Но для психически нестабильного человека такая изоляция фатальна.
Лиза Макферсон переживала психический кризис. Судебная экспертиза установила позднее, что ей слишком мало давали пить. Серьезное обезвоживание и постельный режим вызвали тромбоз, который или не заметили, или неверно лечили. Она умерла от эмболии легочной артерии. Сайентологическая процедура закончилась для Макферсон смертью. Ее тело было в очень плохом состоянии, когда 5 декабря 1995 года сайентологи передали его в больницу во Флориде.
Против секты было начато расследование по обвинению в неоказании помощи и в занятии врачебной практикой без лицензии. Летом 2000 года уголовное дело было закрыто из-за нехватки доказательств. Во время следующего процесса семья погибшей договорилась с сайентологами о компенсации, сумма которой не разглашалась.
Важность наших публикаций заключалась не только в подробной документации сайентологических процедур. Мы также собрали многочисленные внутренние видео– и аудиоматериалы. Мы опубликовали обширные списки фирм и обществ, связанных с сайентологией. В их числе были фирмы, которые проводили консультации и тесты отношений для крупных компаний, и даже социальные учреждения, например, одно американское учреждение помощи наркоманам.
«Анонимы» помогали сортировать материалы и снабжали нас полезной информацией.
С некоторыми из таких помощников я перезванивался по ночам. Я звонил им на американские и английские номера из какого-нибудь телефонного переговорного пункта по соседству. Так я простаивал часами, прислонившись к картонной стене кабинки, среди убаюкивающего бормотания арабских, индийских, африканских висбаденцев-иммигрантов и выслушивал леденящие душу истории из жизни бывших сайентологов. Иногда это продолжалось до самого утра. Чтобы не терять бодрости, я приносил себе «Клуб-Мате», ставил бутылку этого любимого хакерами напитка около телефона и пытался успокоить незнакомого человека на том конце провода. Кто-то после выхода страшно боялся «Морской организации». Другой расспрашивал, как переслать нам видеоматериалы. А третьему нужно было просто поговорить. Впрочем, поговорить хотели все, и главным образом – бывшие сайентологи, которые вышли из организации совсем недавно. Эти нервные измученные люди были благодарны молодому немцу, который терпеливо их выслушивал. Сотрудники переговорных пунктов привыкли, что у них мелькают всякие темные личности, которым надо анонимно позвонить. Но я явно выбивался из рамок их обычной клиентуры. У меня с тех времен еще хранится добрая сотня сим-карт в коробочках из-под фотопленки. В то время надо было подробно регистрироваться при покупке сим-карты, но в моем районе из-под прилавка легко продавались заранее зарегистрированные карты. Иногда я покупал целую серию номеров, потом находил в Сети какую-то большую семью, которая, как у нас водится, праздновала в блоге день рождения, и регистрировал на их имена и адреса все мои номера. Я собаку съел на вопросах безопасности. И моих собеседников гарантированно никто не подслушивал.
Передача документов также была надежно защищена. Мы заботились о том, чтобы взрывоопасные документы проходили через множество обходных путей, кодировок, методов анонимизации, чтобы к ним добавлялось максимум шума, так что проследить обратный путь было абсолютно нереально. Мы и сами не смогли бы связаться с нашими источниками, даже если бы возникла срочная необходимость. Отправитель не оставлял ни малейшего следа в Сети, ни отпечатка своего мизинца, ни кусочка своих данных.
Так что информаторы могли не бояться судебных исков. А мы – наоборот, нам было бы только на руку, если бы сайентологи подали на нас в суд. Своей жалобой секта ничего не достигла бы, зато привлекла бы больше интереса к сенсационным документам. Как в случае «Юлиуса Бэра». Почти ежемесячно в каждом крупном городе проходила демонстрация против сайентологии. Однажды «Анонимы» подняли транспарант: «Судитесь же с WikiLeaks, суки!»
Меня поразил культ, сложившийся вокруг личности Рона Хаббарда, основателя сайентологии. У нас имелись старые аудиозаписи выступлений этого бывшего писателя-фантаста в университетах. Он спокойно заявляет слушателям, что ему от роду много миллионов лет и он путешествует по вселенной с планеты на планету, чтобы следить за порядком. Вначале люди смеются, но под конец создается впечатление, будто между докладчиком и аудиторией складываются почти дружелюбные отношения. Хаббард обладал незаурядным талантом рассказчика, он подсмеивался над собой и одновременно вполне серьезно выдавал людям абсолютно сумасбродные идеи.
В ту пору мы с Джулианом часто шутили, как полезно было бы и нам с ним организовать религиозный культ. Это решило бы многие наши проблемы. Например, когда мало людей читают наши документы, мы посылали бы в дело команду типа «Свидетелей Иеговы». Они звонили бы людям в двери и зачитывали наши разоблачения: «Смотрите! Вам знаком этот абзац? Это про ваше местное водоснабжение – здесь миллионная коррупция!»
С обработкой сайентологических утечек нам серьезно помогли ребята из «Анонимов». Они так готовили информацию, что читатель легко ориентировался в потоке документов. И все это они делали добровольно.
Нам очень пригодилась бы такая помощь и для других проектов. Но нелегко увлечь своей идеей посторонних людей, а мы понимали, что уже скоро сами не справимся со всей работой. В чате регулярно появлялись новые люди, предлагая помощь. Но как мы могли знать, кто они и разделяют ли они наши идеалы? Могли ли мы быть уверены, что они не разболтают конфиденциальные сведения?
Религиозный культ и правда облегчил бы нам жизнь. Сайентологи были всецело преданы организации, несмотря на ужасные условия быта и труда. У многих секта отобрала буквально все. Когда деньги кончались, люди отдавали секте дома и страховки. Если отдавать было нечего – работали на организацию, получая взамен деньги на карманные расходы и совсем коротенькие отпуска.
Сейчас я задаю себе вопрос, уж не превратился ли WL в последние месяцы моей работы в религиозный культ. Или как минимум в такую систему, где внутренняя критика невозможна. Все проколы и неудачи имели лишь внешнюю причину, а гуру оставался неприкасаем. Угроза снаружи сплачивала команду. Кто слишком много критиковал, заслуживал штрафа, ему грозили коммуникационной блокадой и так далее. И каждый сотрудник знал ровно столько, сколько было нужно для выполнения его конкретных задач.
Одно можно сказать наверняка: Джулиан отлично понял феномен культа, с которым познакомился по сайентологическим документам.
Первые контакты со СМИ
Культовость и конспиративность, юридические уловки и хитрости маркетинга – мы учились именно у тех, с кем боролись. Позднее Джулиан даже хотел воспользоваться в наших финансовых операциях маскировочными тактиками швейцарского банка. Вокруг нашей организации мы напускали туман и держали нашу команду в полнейшей тайне – почти как сайентологи. В Швейцарии, в той самой стране, которую мы безжалостно критиковали за дурной закон о банках и за трусливую политику, Джулиан будет просить политического убежища в конце 2010 года, скрываясь от шведского уголовного преследования. Джулиан частично перенял военный сленг, например, о нашем технике он спрашивал, не отправился ли тот в самоволку, употребляя аббревиатуру AWOL (Absent Without Official Leave, то есть «отсутствует без официального разрешения»). А когда мы удаляли из документов по войне в Афганистане имена информаторов из американской армии, то называли это «минимизацией ущерба».
Вскоре мы стали осваивать следующую область – прессу. У СМИ мы учились, как манипулировать общественным мнением.
У нас уже был начальный опыт общения с газетами и радиостанциями, и не только хороший. Мы сделали для себя важный вывод, что в критической ситуации надо отвлекать внимание, вместо того чтобы тратить силы на доказательное опровержение своих слабостей и ошибок. Это слишком трудоемко. Вначале я подробно объяснялся после каждой нашей мелкой оплошности. Но публика быстро забывала. Так что гораздо проще было отмалчиваться и пережидать. А когда появлялись свежие новости, интересовавшие журналистов, то о прошлых ляпах никто уже и не спрашивал.
Журналист из «Тагесцайтунг» как-то поднял вопрос, действительно ли так надежны наши шведские серверы и наша опора на шведское законодательство, выдержат ли они первую проверку на прочность. Все-таки именно это – основа той безопасности, которую мы обещаем нашим источникам. И правда, существовала некая формальная дыра, потенциально грозившая проблемами. Журналист был не единственным, кто отмечал серьезные неполадки в нашей якобы надежной конструкции.
Когда я заговорил об этом с Джулианом, тот резко отмел упреки: «Автор плохо информирован». Чуть позже он написал в «Твиттере»: «Недавняя статья о правовых аспектах защиты информаторов неверна». Проблема таким образом была ликвидирована.
Эта стратегия работала, надо было изображать все максимально сложно, и ты казался неприступным. Я старался рассказывать журналистам о технических деталях по возможности запутанно. Не всем хотелось показывать, как мало они понимают, так что в конце концов люди сдавались. Этим принципом пользуются и терроризм, и бюрократия: они неуязвимы, потому что их противник не понимает, с какой стороны к ним подступиться. Так же устроены, например, и взаимоотношения индустрии с потребителем: если потребитель хочет жаловаться, но не находит ответственное контактное лицо, то глотает свою обиду.
Мы выработали установку: не важно, как реально обстоит дело, но важно, как мы представим его публике. Трудности становятся очевидны, только когда начинаешь с ними разбираться или публично о них заявляешь. Теперь, задним числом, я удивляюсь, насколько долго Джулиан умудрялся игнорировать проблемы.
С течением времени мы выяснили, с какими журналистами надо работать, чтобы привлечь к нашим разоблачениям наибольшее внимание. Мы предпочитали газеты и передачи, которые обращались к широкой и разнообразной публике, потому что читателей более серьезных изданий нам ни в чем не надо было убеждать.
Однако сотрудничество с крупными СМИ протекало не всегда гладко. В конце 2009 года мы опубликовали около 10 тысяч страниц из тайных договоров вокруг фирмы «Толл Коллект». Это было совместное предприятие «Даймлер», «Дойче Телеком» и французской автодорожной фирмы «Кофирут» для сбора новой дорожной пошлины в Германии. В договорах немецкое правительство обещало этим фирмам совершенно иллюзорные 19 % дохода, речь шла о миллиарде евро. Достичь этой суммы было нереально, и в конечном итоге крайними стали бы налогоплательщики. Стороны договора предпочли не предавать документы огласке.
Мы решили для начала предоставить материал двум журналистам, чтобы они его оценили и подготовили. Язык договоров был невероятно сложен, а мы по опыту знали, что непростые темы должны разъясняться через СМИ. Мы можем вывесить документы сенсационного содержания, но от них не будет толка, пока СМИ не адаптируют их для восприятия публики. Мы нашли двух партнеров: журналиста Детлефа Борхерса, специалиста по информационным технологиям, который уже не раз писал про «Толл Коллект» для издательства компьютерной литературы «Хайзе», и Ханса-Мартина Тиллака, известного репортера из журнала «Штерн».
Через «Штерн» мы рассчитывали затронуть широкую публику. Журнал тогда имел семимиллионную аудиторию и хорошо распространялся – номера лежали во всех врачебных практиках, парикмахерских и так далее.
Я встретился с Тиллаком в его офисе в Берлине около станции «Хакеше Маркт». Офис располагался на шестом или седьмом этаже, откуда открывался отличный вид на бурный берлинский центр. Тиллак сидел перед книжными полками, скрестив руки на груди, с нетерпеливым видом. Весь его облик говорил: перед вами – знаменитый журналист! Большинство моих фраз он прерывал, не дослушав: «Да-да». Я достал копию договора по «Толл Коллект».
Хотя Тиллак общался со мной снисходительно, словно со школьником, тут я заметил неподдельный интерес в его глазах. Он пообещал в своей статье отвести WikiLeaks значительное место. «Уверен, мы найдем достойное решение, чтобы отметить роль WL, и вы останетесь довольны», – написал он мне еще раз после встречи.
Мне было важно, чтобы он объяснил принцип работы нашей платформы и вообще смысл нашего проекта. Но когда я ему позже позвонил, чтобы узнать, не требуется ли от меня еще какая-то информация, он отвечал раздраженно и пренебрежительно.
Конечный результат нас очень разочаровал. Из статьи получалось, что по большому счету эту историю раскопал он сам.
Никакой информации про WL не было, и мне потребовалось некоторое время, чтобы отыскать обещанное значительное место: «Договорные бумаги на данный момент переданы сайту WikiLeaks, который специализируется на тайных документах и намерен в ближайшие дни полностью выложить их в Сети». Я разозлился. Хотя что толку переживать из-за Тиллака? Мы просто никогда больше не будем с ним работать.
Уже его ответ на мое недоуменное письмо был исчерпывающим: «Это максимум, чего я мог добиться. Мои начальники спрашивали, зачем вообще упоминать WL. Эти документы имеют иной масштаб, чем некий немецкий фармацевтический концерн[2], и потому о вас пишет не „ВиВо“, а „Штерн“ с продающимся тиражом в миллион экземпляров и с семью миллионами читателей! Всего хорошего, Ханс-Мартин Тиллак».
Впрочем, был у нас и положительный опыт работы с прессой. Например, упомянутая Тиллаком «Ви-Во», то есть «Виртшафтсвохе», всегда сдерживала свои обещания. Также и интернет-версия газеты «Цайт», написавшая о докладе военной полиции по факту бомбардировки двух угнанных автомобилей-цистерн в афганской провинции Кундуз.
Этот доклад о вероятных ошибочных приказах полковника бундесвера Георга Кляйна и попытках их затушевать был предоставлен нескольким изданиям. Но вместо того чтобы полностью открыть документы для общественности, «Бильд», «Шпигель» и «Зюд-дойче Цайтунг» на протяжении недели с наслаждением выдергивали оттуда мелкие цитаты, в то время как «Цайт Онлайн» дала ссылку на полный документ, вывешенный на WikiLeaks, чтобы читатели могли составить собственное мнение.
В дальнейшем так происходило все чаще: мы публиковали документ полностью, однако издания цитировали лишь короткие пассажи, потому что им якобы не хватало места или они боялись юридических последствий, но еще чаще – потому что журналисты не хотели делиться с коллегами эксклюзивным материалом.
Вскоре мы выучили, какие темы привлекают СМИ, а какие оставляют их равнодушными. После двухстраничной статьи про «Толл Коллект» в «Штерне» шел безбрежный репортаж об альтернативных религиях с восхитительным иллюстративным материалом: голые женщины с сигарами.
С этим приходилось мириться. Внимания удостаивались не столько содержательные улики, сколько те, которые можно было долго и незатейливо обсуждать. Так, огромный интерес вызвало содержимое взломанного почтового аккаунта Сары Пэйлин. Никаких откровений в этом разоблачении не было, Пэйлин заслуживала критики лишь за то, что она с частного адреса рассылала рабочие имейлы. В почтовом ящике обнаружились фотографии ее детей. Это СМИ обсуждали долго и подробно.
В принципе, информация о Пэйлин была бессодержательна и не особо важна. Однако она отвечала нашему желанию бесцензурно публиковать все поступающие к нам документы. И соответствовала нашей глобальной стратегии: с каждой новой публикацией чуть раздвигать пределы возможного, чуть продвигаться вперед на незнакомую территорию. Тогда в следующий раз мы уже будем стоять там крепко двумя ногами.
Где – частное, а где – общественное? Нам хотелось разжечь споры. И лучше было вести такие дискуссии на основе взломанной почты Пэйлин, чем за счет частных потребителей. Мы были убеждены, что наш проект крепнет, когда мы расширяем границы приемлемого. Мы становились все более дерзкими. Никто не мог нам помешать.
А вот интерес к сведениям о немецком фармацевтическом концерне, опубликованным в ноябре 2009 года, был на удивление мал. Между тем эти следственные документы – одна из моих любимых утечек 2009 года. Они читаются как учебник по шантажу и вдобавок просты и понятны любому.
Представители концерна платили врачам, чтобы те прописывали лекарства именно их фирмы. Мы опубликовали 96-страничное расследование управления полиции и прокуратуры соответствующей федеральной земли. Документы описывали принцип работы фармацевта-представителя. Он предлагал врачу, чтобы тот прописывал пациентам продукцию именно их концерна, обещая за это, например, процент от прибыли. Были и прямые выплаты. Во внутреннем имейле начальница регионального отдела писала: «Если врач хочет денег, звоните мне, мы найдем выход». Другой метод воздействия – бесплатные приглашения врачей на дорогостоящие курсы повышения квалификации.
Расследования были приостановлены, потому что эти действия не привели к имущественному ущербу, а в законодательстве не рассматривается подкуп частнопрактикующего врача. Формальное объяснение было таково: врач не может быть подкуплен, потому что не является ни представителем власти, ни наемным работником.
Я вспоминаю одну интересную встречу после участия в передаче Катрин Бауэрфайнд. Бауэрфайнд начала карьеру с популярной интернет-программы «Эрензенф», а сейчас ведет собственную передачу на телеканале «3sat». Когда съемка закончилась, редактор программы сказала мне, что ей кажутся странными мой оптимизм и мое доверие к телевизионным людям.
Но это правда, я думаю о людях хорошо. Я ответил ей, что, по-моему, люди интересуются информацией, но СМИ, политические деятели и даже собственные начальники считают обывателей глупыми. А если бы их снабжали достаточно полными сведениями, они были бы в состоянии правильно вести себя и принимать верные решения.
Редактор возразила мне, что у нее прямо противоположный опыт. По ее мнению, людей не интересуют сложные взаимосвязи. Когда я потом посмотрел телепрограмму, то задался вопросом, что – причина, а что – следствие. Передача длилась 30 минут. Для WikiLeaks было отведено 10 минут, два других сюжета назывались примерно так: «Стена упала, и весь Берлин танцует под техно» и «Мисс Платнум – настоящая Леди Гага». Я вовсе не считаю, что мир станет лучше, если рассказывать о WL не десять минут, а полчаса. Мне интересно, что первично – плохая программа или плохая публика. Может, для начала надо дать публике возможность требовать лучшую программу.
Иные публикации не вызывали непосредственных вспышек интереса, но давали о себе знать позднее, в долгосрочных исследованиях или в научных статьях для специализированных изданий. К примеру, публикация всех текстовых сообщений, отправленных с мобильных телефонов и пейджеров вокруг 11 сентября 2001 года, то есть незадолго до теракта, разрушившего Всемирный торговый центр, во время его и вскоре после него. Исследователи изучили сообщения на предмет частотности ключевых слов по темам «горе», «страх», «ненависть». И оказалось, что после взрывов выражения агрессии неуклонно множились. Горе и страх остались без изменения. Этим доказывался тезис о том, что насилие ведет к новому насилию.
А нашими публикациями о программе Human Terrain System (буквально – «Человеческий ландшафт») заинтересовались антропологи. В документах описано, как их коллеги помогают американской армии, учат военных понимать и правильно общаться с местным населением, адаптировать американскую пропаганду к особенностям данной страны и культуры.
В научных кругах с восторгом были встречены публикации докладов Научно-исследовательской службы Конгресса (НИСК). У Конгресса США есть собственная научная информационная служба. Каждый депутат имеет право запрашивать там нужную ему информацию. Отчеты службы готовятся с большой тщательностью и отличаются блестящим качеством, а их темы весьма разнообразны: от хлопчатобумажного производства в Мексике до оружия массового уничтожения в Китае.
Многие ученые были бы рады заглянуть в эти досье, оплачиваемые на средства налогоплательщиков. Однако депутат должен согласиться на публикацию досье, а это случается не всегда. Причины бывают разные: во-первых, таким образом можно узнать круг интересов депутата или сам факт его знакомства с данной проблематикой. Или же результаты отчета могут не совпадать с его собственной концепцией. Кстати, утечка подобного рода была у нас по Германии в отношении частных медицинских страховок. Немецкие ученые, которым было поручено исследование, сделали вывод, что частные страховки в Германии вовсе не приносят общественной пользы, как это пропагандируется. Тогда министр по делам экономики и технологий Райнер Брюдерле из СвДП спрятал доклад у себя в кабинете. Оттуда документы попали к нам в руки.
Вскоре мы стали осваивать следующую область – прессу. У СМИ мы учились, как манипулировать общественным мнением.
У нас уже был начальный опыт общения с газетами и радиостанциями, и не только хороший. Мы сделали для себя важный вывод, что в критической ситуации надо отвлекать внимание, вместо того чтобы тратить силы на доказательное опровержение своих слабостей и ошибок. Это слишком трудоемко. Вначале я подробно объяснялся после каждой нашей мелкой оплошности. Но публика быстро забывала. Так что гораздо проще было отмалчиваться и пережидать. А когда появлялись свежие новости, интересовавшие журналистов, то о прошлых ляпах никто уже и не спрашивал.
Журналист из «Тагесцайтунг» как-то поднял вопрос, действительно ли так надежны наши шведские серверы и наша опора на шведское законодательство, выдержат ли они первую проверку на прочность. Все-таки именно это – основа той безопасности, которую мы обещаем нашим источникам. И правда, существовала некая формальная дыра, потенциально грозившая проблемами. Журналист был не единственным, кто отмечал серьезные неполадки в нашей якобы надежной конструкции.
Когда я заговорил об этом с Джулианом, тот резко отмел упреки: «Автор плохо информирован». Чуть позже он написал в «Твиттере»: «Недавняя статья о правовых аспектах защиты информаторов неверна». Проблема таким образом была ликвидирована.
Эта стратегия работала, надо было изображать все максимально сложно, и ты казался неприступным. Я старался рассказывать журналистам о технических деталях по возможности запутанно. Не всем хотелось показывать, как мало они понимают, так что в конце концов люди сдавались. Этим принципом пользуются и терроризм, и бюрократия: они неуязвимы, потому что их противник не понимает, с какой стороны к ним подступиться. Так же устроены, например, и взаимоотношения индустрии с потребителем: если потребитель хочет жаловаться, но не находит ответственное контактное лицо, то глотает свою обиду.
Мы выработали установку: не важно, как реально обстоит дело, но важно, как мы представим его публике. Трудности становятся очевидны, только когда начинаешь с ними разбираться или публично о них заявляешь. Теперь, задним числом, я удивляюсь, насколько долго Джулиан умудрялся игнорировать проблемы.
С течением времени мы выяснили, с какими журналистами надо работать, чтобы привлечь к нашим разоблачениям наибольшее внимание. Мы предпочитали газеты и передачи, которые обращались к широкой и разнообразной публике, потому что читателей более серьезных изданий нам ни в чем не надо было убеждать.
Однако сотрудничество с крупными СМИ протекало не всегда гладко. В конце 2009 года мы опубликовали около 10 тысяч страниц из тайных договоров вокруг фирмы «Толл Коллект». Это было совместное предприятие «Даймлер», «Дойче Телеком» и французской автодорожной фирмы «Кофирут» для сбора новой дорожной пошлины в Германии. В договорах немецкое правительство обещало этим фирмам совершенно иллюзорные 19 % дохода, речь шла о миллиарде евро. Достичь этой суммы было нереально, и в конечном итоге крайними стали бы налогоплательщики. Стороны договора предпочли не предавать документы огласке.
Мы решили для начала предоставить материал двум журналистам, чтобы они его оценили и подготовили. Язык договоров был невероятно сложен, а мы по опыту знали, что непростые темы должны разъясняться через СМИ. Мы можем вывесить документы сенсационного содержания, но от них не будет толка, пока СМИ не адаптируют их для восприятия публики. Мы нашли двух партнеров: журналиста Детлефа Борхерса, специалиста по информационным технологиям, который уже не раз писал про «Толл Коллект» для издательства компьютерной литературы «Хайзе», и Ханса-Мартина Тиллака, известного репортера из журнала «Штерн».
Через «Штерн» мы рассчитывали затронуть широкую публику. Журнал тогда имел семимиллионную аудиторию и хорошо распространялся – номера лежали во всех врачебных практиках, парикмахерских и так далее.
Я встретился с Тиллаком в его офисе в Берлине около станции «Хакеше Маркт». Офис располагался на шестом или седьмом этаже, откуда открывался отличный вид на бурный берлинский центр. Тиллак сидел перед книжными полками, скрестив руки на груди, с нетерпеливым видом. Весь его облик говорил: перед вами – знаменитый журналист! Большинство моих фраз он прерывал, не дослушав: «Да-да». Я достал копию договора по «Толл Коллект».
Хотя Тиллак общался со мной снисходительно, словно со школьником, тут я заметил неподдельный интерес в его глазах. Он пообещал в своей статье отвести WikiLeaks значительное место. «Уверен, мы найдем достойное решение, чтобы отметить роль WL, и вы останетесь довольны», – написал он мне еще раз после встречи.
Мне было важно, чтобы он объяснил принцип работы нашей платформы и вообще смысл нашего проекта. Но когда я ему позже позвонил, чтобы узнать, не требуется ли от меня еще какая-то информация, он отвечал раздраженно и пренебрежительно.
Конечный результат нас очень разочаровал. Из статьи получалось, что по большому счету эту историю раскопал он сам.
Никакой информации про WL не было, и мне потребовалось некоторое время, чтобы отыскать обещанное значительное место: «Договорные бумаги на данный момент переданы сайту WikiLeaks, который специализируется на тайных документах и намерен в ближайшие дни полностью выложить их в Сети». Я разозлился. Хотя что толку переживать из-за Тиллака? Мы просто никогда больше не будем с ним работать.
Уже его ответ на мое недоуменное письмо был исчерпывающим: «Это максимум, чего я мог добиться. Мои начальники спрашивали, зачем вообще упоминать WL. Эти документы имеют иной масштаб, чем некий немецкий фармацевтический концерн[2], и потому о вас пишет не „ВиВо“, а „Штерн“ с продающимся тиражом в миллион экземпляров и с семью миллионами читателей! Всего хорошего, Ханс-Мартин Тиллак».
Впрочем, был у нас и положительный опыт работы с прессой. Например, упомянутая Тиллаком «Ви-Во», то есть «Виртшафтсвохе», всегда сдерживала свои обещания. Также и интернет-версия газеты «Цайт», написавшая о докладе военной полиции по факту бомбардировки двух угнанных автомобилей-цистерн в афганской провинции Кундуз.
Этот доклад о вероятных ошибочных приказах полковника бундесвера Георга Кляйна и попытках их затушевать был предоставлен нескольким изданиям. Но вместо того чтобы полностью открыть документы для общественности, «Бильд», «Шпигель» и «Зюд-дойче Цайтунг» на протяжении недели с наслаждением выдергивали оттуда мелкие цитаты, в то время как «Цайт Онлайн» дала ссылку на полный документ, вывешенный на WikiLeaks, чтобы читатели могли составить собственное мнение.
В дальнейшем так происходило все чаще: мы публиковали документ полностью, однако издания цитировали лишь короткие пассажи, потому что им якобы не хватало места или они боялись юридических последствий, но еще чаще – потому что журналисты не хотели делиться с коллегами эксклюзивным материалом.
Вскоре мы выучили, какие темы привлекают СМИ, а какие оставляют их равнодушными. После двухстраничной статьи про «Толл Коллект» в «Штерне» шел безбрежный репортаж об альтернативных религиях с восхитительным иллюстративным материалом: голые женщины с сигарами.
С этим приходилось мириться. Внимания удостаивались не столько содержательные улики, сколько те, которые можно было долго и незатейливо обсуждать. Так, огромный интерес вызвало содержимое взломанного почтового аккаунта Сары Пэйлин. Никаких откровений в этом разоблачении не было, Пэйлин заслуживала критики лишь за то, что она с частного адреса рассылала рабочие имейлы. В почтовом ящике обнаружились фотографии ее детей. Это СМИ обсуждали долго и подробно.
В принципе, информация о Пэйлин была бессодержательна и не особо важна. Однако она отвечала нашему желанию бесцензурно публиковать все поступающие к нам документы. И соответствовала нашей глобальной стратегии: с каждой новой публикацией чуть раздвигать пределы возможного, чуть продвигаться вперед на незнакомую территорию. Тогда в следующий раз мы уже будем стоять там крепко двумя ногами.
Где – частное, а где – общественное? Нам хотелось разжечь споры. И лучше было вести такие дискуссии на основе взломанной почты Пэйлин, чем за счет частных потребителей. Мы были убеждены, что наш проект крепнет, когда мы расширяем границы приемлемого. Мы становились все более дерзкими. Никто не мог нам помешать.
А вот интерес к сведениям о немецком фармацевтическом концерне, опубликованным в ноябре 2009 года, был на удивление мал. Между тем эти следственные документы – одна из моих любимых утечек 2009 года. Они читаются как учебник по шантажу и вдобавок просты и понятны любому.
Представители концерна платили врачам, чтобы те прописывали лекарства именно их фирмы. Мы опубликовали 96-страничное расследование управления полиции и прокуратуры соответствующей федеральной земли. Документы описывали принцип работы фармацевта-представителя. Он предлагал врачу, чтобы тот прописывал пациентам продукцию именно их концерна, обещая за это, например, процент от прибыли. Были и прямые выплаты. Во внутреннем имейле начальница регионального отдела писала: «Если врач хочет денег, звоните мне, мы найдем выход». Другой метод воздействия – бесплатные приглашения врачей на дорогостоящие курсы повышения квалификации.
Расследования были приостановлены, потому что эти действия не привели к имущественному ущербу, а в законодательстве не рассматривается подкуп частнопрактикующего врача. Формальное объяснение было таково: врач не может быть подкуплен, потому что не является ни представителем власти, ни наемным работником.
Я вспоминаю одну интересную встречу после участия в передаче Катрин Бауэрфайнд. Бауэрфайнд начала карьеру с популярной интернет-программы «Эрензенф», а сейчас ведет собственную передачу на телеканале «3sat». Когда съемка закончилась, редактор программы сказала мне, что ей кажутся странными мой оптимизм и мое доверие к телевизионным людям.
Но это правда, я думаю о людях хорошо. Я ответил ей, что, по-моему, люди интересуются информацией, но СМИ, политические деятели и даже собственные начальники считают обывателей глупыми. А если бы их снабжали достаточно полными сведениями, они были бы в состоянии правильно вести себя и принимать верные решения.
Редактор возразила мне, что у нее прямо противоположный опыт. По ее мнению, людей не интересуют сложные взаимосвязи. Когда я потом посмотрел телепрограмму, то задался вопросом, что – причина, а что – следствие. Передача длилась 30 минут. Для WikiLeaks было отведено 10 минут, два других сюжета назывались примерно так: «Стена упала, и весь Берлин танцует под техно» и «Мисс Платнум – настоящая Леди Гага». Я вовсе не считаю, что мир станет лучше, если рассказывать о WL не десять минут, а полчаса. Мне интересно, что первично – плохая программа или плохая публика. Может, для начала надо дать публике возможность требовать лучшую программу.
Иные публикации не вызывали непосредственных вспышек интереса, но давали о себе знать позднее, в долгосрочных исследованиях или в научных статьях для специализированных изданий. К примеру, публикация всех текстовых сообщений, отправленных с мобильных телефонов и пейджеров вокруг 11 сентября 2001 года, то есть незадолго до теракта, разрушившего Всемирный торговый центр, во время его и вскоре после него. Исследователи изучили сообщения на предмет частотности ключевых слов по темам «горе», «страх», «ненависть». И оказалось, что после взрывов выражения агрессии неуклонно множились. Горе и страх остались без изменения. Этим доказывался тезис о том, что насилие ведет к новому насилию.
А нашими публикациями о программе Human Terrain System (буквально – «Человеческий ландшафт») заинтересовались антропологи. В документах описано, как их коллеги помогают американской армии, учат военных понимать и правильно общаться с местным населением, адаптировать американскую пропаганду к особенностям данной страны и культуры.
В научных кругах с восторгом были встречены публикации докладов Научно-исследовательской службы Конгресса (НИСК). У Конгресса США есть собственная научная информационная служба. Каждый депутат имеет право запрашивать там нужную ему информацию. Отчеты службы готовятся с большой тщательностью и отличаются блестящим качеством, а их темы весьма разнообразны: от хлопчатобумажного производства в Мексике до оружия массового уничтожения в Китае.
Многие ученые были бы рады заглянуть в эти досье, оплачиваемые на средства налогоплательщиков. Однако депутат должен согласиться на публикацию досье, а это случается не всегда. Причины бывают разные: во-первых, таким образом можно узнать круг интересов депутата или сам факт его знакомства с данной проблематикой. Или же результаты отчета могут не совпадать с его собственной концепцией. Кстати, утечка подобного рода была у нас по Германии в отношении частных медицинских страховок. Немецкие ученые, которым было поручено исследование, сделали вывод, что частные страховки в Германии вовсе не приносят общественной пользы, как это пропагандируется. Тогда министр по делам экономики и технологий Райнер Брюдерле из СвДП спрятал доклад у себя в кабинете. Оттуда документы попали к нам в руки.