– Вы уже сделали все, что могли! И если вы не исправите положения, то придется укрепить руководство Минобороны!
   – Я все исправлю, товарищ Президент! – дрогнувшим голосом ответил Севрюгин. Он по-прежнему разглядывал ковер и начищенные носы своих ботинок.
   – Надеюсь. Иначе мне придется исправлять свою кадровую ошибку, – холодно произнес Президент. – Можете быть свободным!
   Последняя фраза прозвучала угрожающе.
* * *
   8 августа 2011 г. Вечер
   Монако. Монте-Карло
   К Юлии я вернулся, когда колеса рулетки и фортуны уже прокрутились положенное число раз и наступил закономерный финал. Красные глаза, размазанная тушь, дрожащие губы.
   – Как же так? – нервно мяла она кружевной платочек, который прилагался к прокатному платью. – Все шло так хорошо, я выигрывала, и вдруг… За всю жизнь первый раз начало везти… Это несправедливо!
   Алекс с трудом оторвал от игровых автоматов Кристину, и мы встретились в вестибюле. Кристина тоже жаловалась на несправедливость, и у подруг появилась общая тема для глупых разговоров, которые меня сильно раздражали. Если бы не безупречные эллинские формы Юлиного тела, я бы послал подружек по известному адресу и с удовольствием поужинал вдвоем с Алексом. Но я ничего не сказал. Если бы вы видели Юлины стройные икры с изящными лодыжками, линию бедер, головокружительно ныряющую в тонкую осиную талию, выпуклые ягодицы… О, да! Вы бы меня, конечно, поняли!
   Алекс привел нас в «Альжер» – респектабельный ресторан, расположенный в старинном здании тосканского стиля. Мы сели на веранде второго этажа, внизу, по кругу тщеславия, медленно двигались вокруг казино дорогие автомобили: «Порше», «Феррари», «Ламборджини», «Бугатти», «Мазератти»… Впрочем, этим нас, немцев, не удивишь – выйдите ночью на Тверскую, там еще и не такие парады увидите!
   На аперитив выпили по «Кровавой Мэри», потом заказали устриц с шампанским. Девушки постепенно пришли в себя и даже выпили на брудершафт за вечную дружбу. Поцелуй получился неожиданно долгим и подозрительно страстным. Мы с Алексом переглянулись. Официант ждал основного заказа.
   – Обязательно возьмите запеченные бобровые лапки, – посоветовал нам Алекс. – Местное кулинарное извращение, больше нигде не попробуешь! И к ним бутылочку старого «Сан-Жанне». И артишоки «кардоне» обязательно.
   Я последовал совету нового друга. Как бы это помягче сказать… Блюдо несколько экстравагантно. Как собачьи лапы в китайском ресторане. Артишоки мне понравились куда больше.
   – Третий тост – за любовь! – провозгласила Кристина и выразительно посмотрела на Алекса.
   Забавно. Я и не заметил, что это уже третий. К тому же здесь вообще принято пить без тостов.
   Алекс развел руками, не выпуская бокала.
   – В мире, где я живу, не существует таких понятий, как любовь… Я имею в виду свою фирму, конечно, – пояснил он с улыбкой. – «Бритиш Тайрз Инкорпорейтед». Есть рациональный технологический процесс – отработанный, стандартизированный, подчиненный единственной цели: производству промышленной резины и пластика. Но есть три недели, чтобы забыть обо всем этом. Мы теряем рациональность и целеустремленность, обгораем на солнце, сорим деньгами, изменяем женам и мужьям, даем множество пустых обещаний…
   Алекс сделал паузу и с любопытством заглянул в свой бокал, как будто одно из этих обещаний должно было находиться именно там, внутри.
   – Если это и есть любовь…
   Кристина громко вздохнула. Мне вдруг показалось, что сейчас она зальется пьяными слезами.
   – Ты хочешь сказать, что пройдет месяц, ты уедешь в свой Лондон и даже не вспомнишь меня?
   Алекс хотел что-то ответить, но промолчал и только пожал плечами. Ответ настоящего джентльмена.
   – А вот я буду помнить! – с пафосом произнесла Кристина и даже всхлипнула. – Всегда! Мы, русские женщины, никогда ничего не забываем!..
   – Вот за вас мы и выпьем! – быстро подхватил я, описывая бокалом в воздухе замысловатый вензель. – За русских женщин!
   Алекс благодарно посмотрел на меня. Мы выпили. Дамы осушили свои бокалы до дна.
   – Ты абсолютно прав, Алекс! – с неожиданным подъемом сказала Юлия. – Надо брать от жизни все! К черту запреты и мораль! Будем веселиться на всю катушку! Все вчетвером!
   Кристина исподлобья взглянула на нее и вдруг рассмеялась.
   – Юлька, ну ты и б…дь! – сказала она по-русски, причем скорей одобрительно, чем с осуждением.
   И опять поцеловала ее в губы. Юлия даже не думала отворачиваться. Она поставила пустой бокал на стол и обвила рукой шею подруги. М-да… Похоже, нас ожидала бурная ночь.
   В этот момент у кого-то из посетителей зазвонил телефон. И я сразу вспомнил, что нарушил рациональный технологический процесс. Точнее, чуть не нарушил: время, отведенное для контрольного звонка, истекало через десять минут.
   Извинившись, спустился на первый этаж, между барной стойкой и туалетом нашел телефонную кабинку и через минуту набирал парижский номер. В тесной кабинке было душно, сквозь плотно прикрытую дверь доносилась музыка. Я видел две пары, танцующие в центре зала.
   Простая формальность. Через несколько секунд я буду свободен. Мы спустимся в стриптиз-бар, потом отправимся в отель… Перед глазами стояли Юлия и Кристина, слившиеся в страстном поцелуе. Эта картина возбуждала. Подсознание разворачивало ее в совершенно непристойное действо…
   – Франсуаза вылетела, – раздался вдруг голос автоответчика в трубке. – Встречайте завтра, в одиннадцать…
   Гудки отбоя. «Франсуаза вылетела…» Некоторое время я продолжал держать трубку возле уха, как будто ожидая привычного и желанного: «Хозяев нет дома…» Потом повесил ее на рычаг и вышел. Пары танцевали очень красиво. У одной из девушек на плече была татуировка: плачущий глаз.
   Я вернулся к столику и попросил официанта наполнить бокалы.
   – Что-то случилось? – спросил Алекс, бросив внимательный взгляд.
   – Я возвращаюсь в Ниццу.
   Дамы переглянулись между собой.
   – Это почему-у? – разочарованно протянула Юлия.
   – Изменились кое-какие обстоятельства, – сказал я.
   – Неприятности? – спросила Кристина.
   – Нет.
   – Тогда что же?
   Хм-м. Европейцы обычно не задают столько вопросов.
   – Со мной хочет встретиться представитель крупного издательства, – сказал я. – Это очень важная встреча. Я не могу ее упустить.
   – Ясно, – Кристина посмотрела на меня не то чтобы с укором… Скорее с искренним разочарованием. – А то, понимаешь, любовь, чувства и все такое!..
   – И пустые обещания, – напомнил я.
   – Но мы-то продолжим путешествие? – спросила она и посмотрела на Юлию, а потом на Алекса. – Мы поплывем в Сан-Ремо?
   Алекс задумался.
   – Почему нет? Хотя без Зигфрида будет скучно.
   – Мы не дадим тебе скучать! – многообещающе улыбнулась Кристина. – Правда, Юля?
   – Конечно! – Подруга кивнула.
   Изменница! Вместо того чтобы отправиться в монастырь или хотя бы надеть траур…
   – На такси до Ниццы сорок минут, – сказал Алекс. – Во сколько тебе надо быть там?
   – В первой половине дня, – сказал я и взглянул на Юлию. Она облизывала влажные от вина губы.
   – Впрочем, переночевать я могу и здесь.
   – Хорошо, – Алекс широко улыбнулся, превратившись в прежнего весельчака и рубаху-парня, подмигнул и добавил с поистине русской интонацией: – Тогда гуляем!
   Определенно в нас было что-то общее.

Глава 5
Космический супершпион

   Неосведомленному человеку кажется, что космические дали действительно находятся далеко-далеко, а они совсем рядом, рукой подать… Ракета-носитель типа «Союз» достигает высоты двухсот километров всего за десять минут. Это уже полноценный космос, орбита с краткосрочной стабильностью. А по расстоянию десять минут – это как от Пушкинской площади до Охотного Ряда. Или от отеля «Негреско» до площади Массена… Конечно, если не в час пик.
   Но на околоземной орбите нет такого понятия, как часы пик и средняя загруженность улиц. Здесь постоянно несется поток из сотен тысяч объектов разного веса, назначения, размера. От банановой кожуры, выброшенной со станции «Мир», фрагментов окаменевшей органики (а попросту, извините, дерьма) до отработанных ступеней ракет и топливных баков размером с железнодорожный вагон, а так же космических аппаратов, как «мертвых», так и действующих.
   Скоростной режим никто не регулирует, постовых ГАИ нет и в помине, но скорость у всех участников движения примерно одинаковая – первая космическая. Это около тридцати тысяч километров в час, в сто раз быстрее любого болида из «Формулы-1». Причем орбиты с разным углом наклонения пересекаются, а столкновения чреваты самыми печальными последствиями. Например, в 2006 году крохотная частица диаметром меньше миллиметра пробила радиатор и обшивку грузового отсека одного из американских шаттлов. Год спустя шаттл «Атлантис» едва не стал жертвой другой шальной частицы, которая оставила опасную трещину на иллюминаторе. Это могло быть что угодно: кусочек облупившейся от корабля краски, капля технологической жидкости, даже обрезок ногтя какого-нибудь астронавта, выброшенный в открытый космос вместе с другими отходами… Мусор, одним словом.
   А околоземное пространство, по сути, и есть огромная мусорка. Если сведения о жизни людей неолита археологи черпают из содержимого выгребных ям того времени, то археологи будущего будут черпать сведения о нашей жизни из содержимого околоземных орбит. Это не только всякого рода осколки, частицы и фрагменты, но и вот этот похожий на циклопическую гайку спутник «Дунфан» – пионер китайской космонавтики, болтающийся тут еще с начала 70-х… Или спутник связи «Eutelsat», по неизвестным причинам вышедший из строя весной прошлого года и оставивший без порции вечерней «развлекухи» население Молдовы и части Румынии… Или российский разведчик «Космос-2251», чья программа была свернута в 1995-м, а с тех пор ни у кого руки не дошли, чтобы захоронить его на более высокой орбите или, наоборот, обрушить в атмосферу.
   Есть и другие спутники, вполне успешно действующие. Но их доля на этой космической свалке ничтожно мала – всего семь процентов. Когда-нибудь и они превратятся в ненужный мусор – кто-то раньше, кто-то позже… Спутники связи, навигационные, метеорологические, военные и прочие… Военных все-таки больше, поскольку многие «мирные» аппараты выполняют тайные функции, связанные с задачами обороны. Кстати, военные не употребляют бытовое словцо «спутник» – у них строгая и четкая терминология: КА – космический аппарат. Так и крутятся многочисленные КА по своим орбитам, смотрят, фиксируют, запоминают, передают в центр…
 
   08 ч. 12 мин. 22 сек. по UTC[12]. Высота орбиты 788 км. Режим сканирования и фиксации включен. Баренцево море, российский сектор, юго-западная часть. Зона охвата 80 км. Фиксируемые события: испытание баллистической межконтинентальной ракеты «Молния» (код НАТО SS-NX-30). Фиксируемые объекты: тяжелый ракетный крейсер «Иван Грозный» и АПЛ «Москва». На главном мостике крейсера – группа военных и штатских руководителей из высших эшелонов российской власти. Идентифицированы Президент и Министр обороны. Лодка и крейсер следуют параллельным курсом на северо-восток. Глубина погружения подлодки 50 метров, скорость 10 узлов…
 
   Немигающий взгляд из космоса устремлен на аккуратную стрижку Президента России. Впрочем, нельзя с точностью утверждать, что он сфокусирован именно на прическе, а не углубился дальше – в кору полушарий головного мозга или в эпиталамус… Поскольку это не человеческий взгляд. Он способен видеть даже то, что скрыто ото всех…
 
   08 ч. 25 мин. 39 сек. по UTC. Зафиксирован пуск ракеты с борта АПЛ «Москва». Размер и тип «купола» выхода ракеты на поверхность соответствует характеристикам БР «Молния». Тип боевой головки – учебная. Стартовая скорость 0,3 км/сек…
 
   Взгляд продолжал фиксировать движение ракеты, одновременно наблюдая за перемещениями подлодки и крейсера, а также находящихся на борту людей. Опять-таки неизвестно, отмечал ли он радостное (или тревожное) возбуждение на их лицах… Или смотрел гораздо глубже и читал мысли.
   «…Давай, давай, лети, голуба, не падай! Б…дь, месяц пить не буду, если все пройдет ништяк… Два месяца!.. Хотя нет, сегодня мы с Царьковым напьемся… А потом – три месяца всухую, вот клянусь…»
   «…джинсы – исконная американская одежа… А Америка – наш Главный противник! Разве может наш Главнокомандующий носить ихние штаны?!.»
   «…Здесь трудно жирным, здесь тощим проще, здесь даже в зиму стоит жара, и нету поля, и нету рощи, и нет ни вечера, ни утра…»
 
   08 ч. 25 мин. 46 сек. по UTC. Сбой в работе испытуемого изделия, самоликвидация в пределах зоны охвата. Спектрограмма взрыва: учебный статус боеголовки подтвержден. Радиус разброса обломков 6 км. Выход за пределы зоны наблюдения. Системы наблюдения и фиксации переходят в пассивный режим.
 
   По секретной орбите движется новый суперсекретный американский спутник-шпион «Misty-2». Все, что связано с ним, является высшей государственной тайной. Даже сам факт его существования глубоко засекречен. О нем не слышали ни сенаторы, ни конгресмены, даже члены комитета по обороне, которые обязаны знать обо всем, что делается в военном ведомстве. Его не видит ни один телескоп, не фиксирует ни одна радиолокационная система обнаружения. Сам же он видит все. Это спутник радарной разведки нового поколения: от него практически ничего нельзя скрыть. Если космический аппарат оптического наблюдения использует для получения изображений солнечный свет и его возможности значительно ограничивают темнота, облачность, ненастная погода, то для «летающего радара» не являются помехой ни ночь, ни облака, ни дымовая завеса, ни разрисованный брезент, ни камуфляжные сети, ни двадцатиметровый слой грунта. Гигантская решетчатая антенна легко пронзает радарными лучами скальный массив, стальное экранирование и даже армированный противоатомный бетон.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента