Страница:
– Ничего, напишем подробные рапорта, и все будет в порядке, – сказал Ефимов.
Они собирались возвращаться в райотдел, как вдруг в чебуречную зашел молодой парень с длинными, давно немытыми волосами и в белом халате, как ходили студенты расположенного неподалеку мединститута. Он взял две кружки пива, жадно выпил одну, а со второй, заговорщически улыбаясь, подсел к милиционерам.
– Ты что, с ума сошел? – наехал на него Ефимов. – Мы тебя приглашали? Мы же в форме, ты что, совсем глаза залил? Не соображаешь ничего? Или протокол на тебя составить?
С улыбкой идиота парень полез в тяжело обвисающие карманы халата.
– Вот, это раз…
Он положил в жирную после чебуреков тарелку черный, тускло блестящий «ПМ».
Следователь и участковый потеряли дар речи.
– А это два!
Второй пистолет он положил рядом, на пластиковую поверхность стола. Рядом легли запасные магазины.
– Где взял?! – рыкнул Ефимов, угрожающе приподнимаясь, как поднимается из берлоги разбуженный разъяренный медведь.
– У меня вчера ваши ребята в морге были, я там санитаром работаю, – потягивая пиво и подмигивая, заговорил парень. – Корефан мой – Сашка Котов и дружок его, Слава…
Милиционеры переглянулись.
– Твою мать!
– Спирт пили. Медицинский, чистый, вы не верьте, что мы его с препаратов сливаем…
– Ну, и дальше что?!
Санитар допил вторую кружку.
– Сашка со Славкой нажрались до усрачки, я, от греха, пушки и забрал на хранение, в сейф запер… Договорились, что утром заберут. А они не забирают и не забирают… Вот я сам и понес сдавать!
– Куда, в чебуречную? – спросил Шабанов.
Парень визгливо засмеялся.
– Да нет. У меня тоже трубы горят, а тут вас увидел… Думаю: и похмелюсь, и сдам сразу!
Шабанов и Ефимов переглянулись еще раз.
– Вот это и есть помощь общественности! Хочешь, мы тебе пива купим?
– Конечно, хочу!
Расстались они через час, довольные друг другом. Потом Шабанов придумывал подробные рапорта о проведенном героическом сыске, благодаря которому удалось быстро найти утраченное оружие. Наконец, они вернулись в райотдел, сдали пистолеты и сразу стали героями. Каждый получил благодарность и денежную премию. А Шабанова назначили, наконец, старшим следователем. Этой должности он ждал почти двенадцать лет.
– Можешь ведь работать, Виктор, когда захочешь! – улыбаясь, сказал Петрицкий. – И показатели следствия улучшились, и утраченное оружие нашел! Сразу чувствуется, что завязал с пьянкой! Если будешь так держать, подумаю о твоем дальнейшем продвижении…
А через час в кабинет зашел Воскобойников, бросил в ящик стола конверт.
– Что это? – спросил Виктор.
– Посмотри…
В конверте были деньги – пятьсот долларов.
– Это за сбытчика, – в ответ на недоуменный взгляд пояснил Воск. – Твоя доля.
– Какая доля? – удивился Шабанов. – Пацан наварил на анаше всего около тысячи рублей, если вообще что-то наварил…
Воск усмехнулся.
– Какие могут быть сомнения? Федосеев получил два года, а приговор суда имеет силу закона!
– Все равно! Тысяча рублей дохода, а моя доля пятьсот долларов? Откуда столько?
Опер усмехнулся еще раз.
– Не бери в голову. Рано тебе еще вникать во все тонкости. Скажу одно: раньше папаша этого пацана не хотел продавать свою долю продуктового рынка, а теперь все понял – и продал! А там знаешь, какими деньгами пахнет?
– А пацан при чем?
– Вот твоя доля как раз для того, чтобы не задумываться над глупыми вопросами. Кстати, я собрал еще один материал на сбытчика. Тебе его передадут сегодня. Постарайся раскрутить так же быстро и без волокиты.
– Ладно. Вот, возьми долг, – Шабанов протянул четыре стодолларовые купюры.
– У тебя почти ничего и не осталось… Ну, ничего, по второму сбытчику тоже навар должен быть. А сегодня пригласи Марину и поедем отдохнем в «Замок». Ты только оформи по-быстрому сегодняшнего злодея.
– Хорошо.
Через несколько минут ему действительно занесли очередной материал доследственной проверки. Шабанов просмотрел документы и очень удивился.
Тут было все необходимое для возбуждения уголовного дела. И явка с повинной, и полный расклад на сбытчика, и объяснения свидетелей, и изъятые шприцы с «дурью», и помеченные деньги… Неужели Воск научился работать?
Но когда из дежурки подняли подозреваемого – обтерханного мужчину лет сорока пяти, все стало ясно. Красные пятна под глазами, расширенные зрачки, неконцентрированный взгляд, неуверенные движения…
Все ясно: наркотическое опьянение. В таком состоянии он признает, что совершил убийство американского президента…
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст?
– Каратаев Петр Иванович, – растягивая слова, ответил он. – Двадцать девять лет…
В принципе держался задержанный вполне адекватно. Надо будет только умыть его холодной водой, да темные очки надеть, чтобы адвокат ничего не заподозрил. Хотя защитник, скорей всего, будет бесплатным, а тем все равно…
– Гражданин Каратаев, в отношении вас возбуждено уголовное дело по факту сбыта наркотических средств. Что вы можете пояснить по данному поводу?
– Все беру. Ширево мое, два шприца действительно двинул, остальные у меня отобрали менты, и деньги меченые забрали. Все признаю. Давай быстрее закончим писанину, а то я спать хочу.
– У вас есть свой защитник? Или тот, кого вы хотите пригласить? – для проформы спросил Шабанов.
– Откуда?
– Тогда я позвоню, чтобы прислали дежурного адвоката, он окажет вам бесплатную юридическую помощь. А сейчас тебя отведут умыться. Приведи себя в порядок, да я тебе дам солнечные очки, чтобы на человека был похож…
Почти сразу после допроса в кабинет зашел Феликс.
– Все нормально?
Шабанов вздохнул.
– Смотря что считать нормальным. Ты видел, в каком он состоянии?
– Видел. Когда его взяли, он попросил уколоться. Ну, пусть колется! Нам не все равно? Этот идиот дал полный расклад. Когда очухается, схватится за голову, но это уже его проблемы… Что ты на меня так смотришь?
– Да, ничего…
– Нет, я вижу: о чем-то задумался!
Лучший по линии борьбы с наркотизмом опер был прав.
«Молодец Воск, – думал Шабанов. – Делает положительную статистику выявлений и раскрытий. Задерживает сбытчиков одного за другим. Все на бумаге получается просто идеально. А на самом деле, подставляет каких-то пешек, которые такие же сбытчики наркотиков, как и он сам!»
– Угадал, Феликс! – кивнул следователь. – Я подумал, что на тебе держатся все показатели по борьбе с наркотизмом в районе.
– Молодец, как всегда, на лету хватаешь!
– Только как ты их отбираешь? Мирзоевы всей семьей уже десять лет «дурь» двигают, дома построили, на «мерседесах» катаются, а ты их никак не прищучишь. А ловишь какую-то шантрапу. Почему?
– Ты что, Витя, совсем ничего не соображаешь? Мирзоевы за себя хлопочут, каждый месяц нам по мелочи отчитываются, а больших шишек на крупных окладах держат. Их голыми руками не возьмешь, и не голыми – тоже. Да это и никому не нужно – кто режет дойную корову? А твой Каратаев – голь перекатная, вот пусть и отвечает по полной программе за всех!
– А-а-а… – неопределенно протянул следователь. – Вот оно как…
– Конечно. А ты как думал?
Шабанов пожал плечами.
– Понятых допрашивать будешь? – спросил Феликс. – Они ждут в коридоре с нетерпением. Горят желанием выполнить гражданский долг.
– Пусть заходят, – вздохнул Виктор.
Сознательные граждане, изобличившие не один десяток преступников и удостоверившие множество фактов преступлений, не годились на роль положительных героев в поучительный кинофильм о работе милиции или телепередачу: испитые физиономии пройдох, у одного – черные круги вокруг глаз. И фамилии тоже не звучали положительно: Рвачев и Колотушкин.
Но роли свои они знали и показания дали умело, подчеркнув как раз те обстоятельства, которые имели юридическую значимость. Все-таки Воскобойников умел работать.
Постепенно Шабанов привык к новой роли. Он получал задание и расследовал дело в соответствии с ним. Сказали: «Фас!» – устанавливал виновность обвиняемого и отдавал его под суд. Сказали: «Фу!» – устанавливал отсутствие вины и прекращал уголовное дело. Так оказалось гораздо проще: не надо думать, ломать голову в поисках истины, мучиться сомнениями… Первое время было неприятно, но это оправдывалось: он получил должность старшего следователя, из вечно отстающих выбился в передовики следственного отдела… И отношение к нему менялось: он почувствовал, что стал ближе к начальству.
К тому же принятые им решения поддерживались всеми контрольными и надзорными инстанциями, а приговоры суда придавали им силу закона. Как это получалось, Шабанов не знал и постепенно перестал об этом думать. Раз его решения всеми поддерживаются, значит, они правильны и законны! Копаться в своей душе он перестал. И надо сказать, что угрызения совести его не мучили.
А главное, жить стало лучше: кроме зарплаты зажурчал ручеек «левых» денег. Феликс называл их «премиальными». Виктор часто водил Марину в рестораны, подарил ей кольцо с крупной жемчужиной. Но и о семье не забывал: купил Вовке зимнее пальто и ботинки, а Светлане – новые сапоги, дал пять тысяч на текущие расходы. Скандалы вроде бы прекратились, но он чувствовал, что это ненадолго: жена что-то подозревала, часто звонила в райотдел, проверяя, где он находится. Но пока все обходилось нормально.
Когда к нему зашел адвокат Чижов, он решил, что у того поручение на защиту кого-то из подследственных. Даже обрадовался: Чижов был грамотным юристом, денег следователям и судьям не носил, на свидетелей не воздействовал, клиента гадостям не учил, дел не разваливал. Просто защищал обвиняемого, как положено, и действовал весьма эффективно. За это его все и ненавидели, а Шабанов наоборот – уважал, по крайней мере в своей прошлой ипостаси.
– Что с вами происходит, Виктор Сергеевич? – неожиданно спросил адвокат. Он старомодно держался, старомодно одевался и часто оперировал старомодными категориями: «честь, совесть, порядочность…»
– Вы стали совершенно другим. И дела у вас пошли совсем другие…
– В смысле?
– Неужели вы сами верите, что Федосов – сбытчик наркотиков? Этот неискушенный мальчик…
Шабанов вздохнул.
– Александр Петрович, вера – понятие субъективное, а я следователь и опираюсь на доказательства. Показания свидетелей, понятых, вещдоки, заключения экспертов… Купюры были обработаны радомином, и у этого вашего «мальчика» руки светились в ультрафиолете. При чем здесь вера? Это факты!
– Факты сами по себе мертвы и поддаются любому толкованию… Ему подкинули и деньги, и наркотики. А купюры еще и заставили пересчитать. Вот и светятся руки! Вот и ваши факты!
– Естественно, – усмехнулся Шабанов. – Вы защитник и толкуете их в пользу своего клиента. А обвинение толкует по-другому.
Теперь вздохнул адвокат.
– Я знал вас как порядочного и принципиального следователя. Что с вами происходит?
– Ничего. Все осталось без изменений, и я такой же, как был.
– Да нет, вы очень изменились. И по другим делам это тоже видно.
– Прошу вас, не надо меня обсуждать. Я разговариваю с вами только потому, что мы давно знакомы. И вы раньше работали следователем, и хорошо знаете, что за хлеб мы едим.
– Согласен, что работа следователя сложная и трудная. А сейчас ее вообще извратили. Следствие стало как бы бейсбольной битой… Неужели вам не жалко Федосова?
– Жалость – не юридическая категория.
– Виктор Сергеевич, я старше вас и знаю: за все в этой жизни надо платить. С каждым годом все лучше это понимаешь. За подлость, трусость, предательство платишь двойную, а то и тройную цену. И обратного хода нет!
Весь день Шабанов мучился угрызениями совести, а вечером напился до беспамятства. Светлана в очередной раз устроила скандал.
Через полгода Шабанов был назначен заместителем начальника СО. Для его коллег, да и для всех сотрудников РОВД, это стало полной неожиданностью.
– Вот попер так попер! – приглушенно переговаривались хорошо знакомые офицеры в кулуарах, сторожко поглядывая по сторонам. – Столько лет был на рядовой должности, а потом вдруг – старший следователь, теперь – замнач отделения… Как так? Бабла у него нет… За какие заслуги?
– Ладно, не болтай… Давай, расходимся, – недокуренные сигареты летели в урну. Все понимали, что такие разговоры могут дорого обойтись. А осведомленные люди понимали и многое другое.
К Шабанову пришел старший опер ОБЭП Бровин. Он всегда относился к следователю свысока, но сейчас лучился искренней дружеской улыбкой. В руках Бровин держал раздутый полиэтиленовый пакет.
– Поздравляю, Виктор! Чувствую, ты далеко пойдешь! Каюсь, я тебя раньше недооценивал… Вот мой подарок в честь нового назначения!
Из пакета он извлек красивую коробку, раскрыл. Там лежали черные туфли, очень дорогие даже на вид.
– Со вставками из страусиной кожи, – пояснил обэпник. – Форменные туфли не носи. Во-первых, они превращают ноги в копыта, а во-вторых – это несолидно для руководящего состава. И вообще, прикинься получше: фирменный костюмчик, рубашки, пальто… Я могу договориться, чтобы тебе сделали скидки…
Шабанов вспомнил, с каким видом Бровин рассматривал в коридоре его ноги в дырявых носках. Он усмехнулся.
– С чего вдруг такое участие?
Но Бровин был циничным реалистом и не стал темнить.
– Теперь много вопросов придется с тобой решать. Давай будем друзьями!
– А что, дружба от должности зависит? – издевательски спросил замнач следствия.
– А от чего же? – удивился Бровин.
И действительно, друзья и приятели стали множиться в геометрической прогрессии. Все звали в рестораны, норовили оказать какие-то услуги… Но Петрицкий запретил дружить абы с кем.
– Запомни, Виктор, пить можно только с людьми своего круга, с руководителями, – веско произнес начальник СО. – Тогда это не пьянка, а общение. И привыкай держать дистанцию с подчиненными и рядовыми. От своего друга Ефимова тоже отойди подальше. Не сразу, постепенно, чтобы в глаза не бросалось. А завтра вечерком поедем на базу отдыха, отметим твое назначение в хорошей компании… Я расскажу, как все организовать.
В компании оказались руководители подразделений РОВД: начальник УР Сивцов, начальник участковых Видин, начальник ОБЭП Малыгин, судья Окружнов, помощник прокурора Барсиков, несколько человек из районной администрации… Шабанова удивило, что все пили по-черному – куда там Ефимову или самому Виктору. Но главное не в том. После этой пьянки между ними исчезла дистанция и установились добрые товарищеские отношения. Теперь Шабанов чувствовал, что может войти в кабинет к любому руководителю и решить нужный вопрос.
После работы он поехал к Марине. В однокомнатной квартире пахло едой. Хозяйка встретила его в коротком халате, надетом на голое тело. Виктор сразу стал расстегивать пуговицы, но она отстранилась.
– Потом! Мой руки и к столу, я котлеты готовлю! Ты же на всю ночь?
– Конечно…
Тут зазвонил мобильник. Виктор напрягся. Телефон был его врагом. Каждый звонок нес неприятности: ЧП, вызов на происшествие или «на ковер» к начальству.
На этот раз звонила жена. Тоже ничего хорошего.
– Ты когда будешь дома? У тебя что, часов нет? – сходу начала Светлана.
– Сегодня меня не жди, – ответил Виктор. – Я занят.
– Ты опять у этой шалавы, – истерично закричала она. – Знаю я, чем ты занят!
С недавних пор эти истерики стали ему безразличны и вызывали только злость.
– Подумай о чем-нибудь другом, – сдерживая раздражение, ответил он. – У тебя мания! Навязчивое состояние – вот как это называется!
– О чем я могу еще думать, – кричала она. – О чем? Ты что, меня последней дурой считаешь? Муж связался с блядью, а я должна думать о чём-то другом! Ты лучше о сыне подумай!
– Я о вас и думаю. Вот, договариваюсь, чтобы купить вам путевку в Египет на зимние каникулы. Покупаетесь, позагораете, Вовка будет доволен…
Светлана замолчала.
– Вот оно что! Хочешь меня сплавить подальше, чтоб не мешала? Вместе с сыночком? Ты еще, может, и киллера наймешь?!
Виктор выругался про себя.
– Не хочешь, не езжай! Мне еще проще… Все, до свиданья, я больше не могу говорить.
– Конечно, она тебя уже ждет в постели. Да?
– Дура. Какая, ты дура. Я для нее стараюсь, а она говорит всякую ерунду!
– Это я – дура?! – я сейчас тебе на работу позвоню, расспрошу, чем ты занят!
– Ладно, извини. У меня секретное задание. Закончу и приду.
Он быстро отключился. От хорошего настроения не осталось и следа.
Виктор прошел на кухню.
– Опять скандал? – спросила Марина. Она разложила на тарелки поджаристые котлеты, насыпала зеленого горошка. На столе стояла запотевшая бутылка водки. Виктор сглотнул слюну.
– Или опять, или снова. Они не заканчиваются. У меня уже силы на исходе. Придется идти домой, а то она такой тарарам поднимет…
– И какой выход?
Виктор вздохнул.
– Я с ней разведусь. Так продолжаться не может!
Марина бросила на него быстрый взгляд, но ничего не сказала.
Глава 3
Они собирались возвращаться в райотдел, как вдруг в чебуречную зашел молодой парень с длинными, давно немытыми волосами и в белом халате, как ходили студенты расположенного неподалеку мединститута. Он взял две кружки пива, жадно выпил одну, а со второй, заговорщически улыбаясь, подсел к милиционерам.
– Ты что, с ума сошел? – наехал на него Ефимов. – Мы тебя приглашали? Мы же в форме, ты что, совсем глаза залил? Не соображаешь ничего? Или протокол на тебя составить?
С улыбкой идиота парень полез в тяжело обвисающие карманы халата.
– Вот, это раз…
Он положил в жирную после чебуреков тарелку черный, тускло блестящий «ПМ».
Следователь и участковый потеряли дар речи.
– А это два!
Второй пистолет он положил рядом, на пластиковую поверхность стола. Рядом легли запасные магазины.
– Где взял?! – рыкнул Ефимов, угрожающе приподнимаясь, как поднимается из берлоги разбуженный разъяренный медведь.
– У меня вчера ваши ребята в морге были, я там санитаром работаю, – потягивая пиво и подмигивая, заговорил парень. – Корефан мой – Сашка Котов и дружок его, Слава…
Милиционеры переглянулись.
– Твою мать!
– Спирт пили. Медицинский, чистый, вы не верьте, что мы его с препаратов сливаем…
– Ну, и дальше что?!
Санитар допил вторую кружку.
– Сашка со Славкой нажрались до усрачки, я, от греха, пушки и забрал на хранение, в сейф запер… Договорились, что утром заберут. А они не забирают и не забирают… Вот я сам и понес сдавать!
– Куда, в чебуречную? – спросил Шабанов.
Парень визгливо засмеялся.
– Да нет. У меня тоже трубы горят, а тут вас увидел… Думаю: и похмелюсь, и сдам сразу!
Шабанов и Ефимов переглянулись еще раз.
– Вот это и есть помощь общественности! Хочешь, мы тебе пива купим?
– Конечно, хочу!
Расстались они через час, довольные друг другом. Потом Шабанов придумывал подробные рапорта о проведенном героическом сыске, благодаря которому удалось быстро найти утраченное оружие. Наконец, они вернулись в райотдел, сдали пистолеты и сразу стали героями. Каждый получил благодарность и денежную премию. А Шабанова назначили, наконец, старшим следователем. Этой должности он ждал почти двенадцать лет.
* * *
Дело Федосеева он направил в суд через две с половиной недели, за что получил устную благодарность от начальника СО.– Можешь ведь работать, Виктор, когда захочешь! – улыбаясь, сказал Петрицкий. – И показатели следствия улучшились, и утраченное оружие нашел! Сразу чувствуется, что завязал с пьянкой! Если будешь так держать, подумаю о твоем дальнейшем продвижении…
А через час в кабинет зашел Воскобойников, бросил в ящик стола конверт.
– Что это? – спросил Виктор.
– Посмотри…
В конверте были деньги – пятьсот долларов.
– Это за сбытчика, – в ответ на недоуменный взгляд пояснил Воск. – Твоя доля.
– Какая доля? – удивился Шабанов. – Пацан наварил на анаше всего около тысячи рублей, если вообще что-то наварил…
Воск усмехнулся.
– Какие могут быть сомнения? Федосеев получил два года, а приговор суда имеет силу закона!
– Все равно! Тысяча рублей дохода, а моя доля пятьсот долларов? Откуда столько?
Опер усмехнулся еще раз.
– Не бери в голову. Рано тебе еще вникать во все тонкости. Скажу одно: раньше папаша этого пацана не хотел продавать свою долю продуктового рынка, а теперь все понял – и продал! А там знаешь, какими деньгами пахнет?
– А пацан при чем?
– Вот твоя доля как раз для того, чтобы не задумываться над глупыми вопросами. Кстати, я собрал еще один материал на сбытчика. Тебе его передадут сегодня. Постарайся раскрутить так же быстро и без волокиты.
– Ладно. Вот, возьми долг, – Шабанов протянул четыре стодолларовые купюры.
– У тебя почти ничего и не осталось… Ну, ничего, по второму сбытчику тоже навар должен быть. А сегодня пригласи Марину и поедем отдохнем в «Замок». Ты только оформи по-быстрому сегодняшнего злодея.
– Хорошо.
Через несколько минут ему действительно занесли очередной материал доследственной проверки. Шабанов просмотрел документы и очень удивился.
Тут было все необходимое для возбуждения уголовного дела. И явка с повинной, и полный расклад на сбытчика, и объяснения свидетелей, и изъятые шприцы с «дурью», и помеченные деньги… Неужели Воск научился работать?
Но когда из дежурки подняли подозреваемого – обтерханного мужчину лет сорока пяти, все стало ясно. Красные пятна под глазами, расширенные зрачки, неконцентрированный взгляд, неуверенные движения…
Все ясно: наркотическое опьянение. В таком состоянии он признает, что совершил убийство американского президента…
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст?
– Каратаев Петр Иванович, – растягивая слова, ответил он. – Двадцать девять лет…
В принципе держался задержанный вполне адекватно. Надо будет только умыть его холодной водой, да темные очки надеть, чтобы адвокат ничего не заподозрил. Хотя защитник, скорей всего, будет бесплатным, а тем все равно…
– Гражданин Каратаев, в отношении вас возбуждено уголовное дело по факту сбыта наркотических средств. Что вы можете пояснить по данному поводу?
– Все беру. Ширево мое, два шприца действительно двинул, остальные у меня отобрали менты, и деньги меченые забрали. Все признаю. Давай быстрее закончим писанину, а то я спать хочу.
– У вас есть свой защитник? Или тот, кого вы хотите пригласить? – для проформы спросил Шабанов.
– Откуда?
– Тогда я позвоню, чтобы прислали дежурного адвоката, он окажет вам бесплатную юридическую помощь. А сейчас тебя отведут умыться. Приведи себя в порядок, да я тебе дам солнечные очки, чтобы на человека был похож…
Почти сразу после допроса в кабинет зашел Феликс.
– Все нормально?
Шабанов вздохнул.
– Смотря что считать нормальным. Ты видел, в каком он состоянии?
– Видел. Когда его взяли, он попросил уколоться. Ну, пусть колется! Нам не все равно? Этот идиот дал полный расклад. Когда очухается, схватится за голову, но это уже его проблемы… Что ты на меня так смотришь?
– Да, ничего…
– Нет, я вижу: о чем-то задумался!
Лучший по линии борьбы с наркотизмом опер был прав.
«Молодец Воск, – думал Шабанов. – Делает положительную статистику выявлений и раскрытий. Задерживает сбытчиков одного за другим. Все на бумаге получается просто идеально. А на самом деле, подставляет каких-то пешек, которые такие же сбытчики наркотиков, как и он сам!»
– Угадал, Феликс! – кивнул следователь. – Я подумал, что на тебе держатся все показатели по борьбе с наркотизмом в районе.
– Молодец, как всегда, на лету хватаешь!
– Только как ты их отбираешь? Мирзоевы всей семьей уже десять лет «дурь» двигают, дома построили, на «мерседесах» катаются, а ты их никак не прищучишь. А ловишь какую-то шантрапу. Почему?
– Ты что, Витя, совсем ничего не соображаешь? Мирзоевы за себя хлопочут, каждый месяц нам по мелочи отчитываются, а больших шишек на крупных окладах держат. Их голыми руками не возьмешь, и не голыми – тоже. Да это и никому не нужно – кто режет дойную корову? А твой Каратаев – голь перекатная, вот пусть и отвечает по полной программе за всех!
– А-а-а… – неопределенно протянул следователь. – Вот оно как…
– Конечно. А ты как думал?
Шабанов пожал плечами.
– Понятых допрашивать будешь? – спросил Феликс. – Они ждут в коридоре с нетерпением. Горят желанием выполнить гражданский долг.
– Пусть заходят, – вздохнул Виктор.
Сознательные граждане, изобличившие не один десяток преступников и удостоверившие множество фактов преступлений, не годились на роль положительных героев в поучительный кинофильм о работе милиции или телепередачу: испитые физиономии пройдох, у одного – черные круги вокруг глаз. И фамилии тоже не звучали положительно: Рвачев и Колотушкин.
Но роли свои они знали и показания дали умело, подчеркнув как раз те обстоятельства, которые имели юридическую значимость. Все-таки Воскобойников умел работать.
Постепенно Шабанов привык к новой роли. Он получал задание и расследовал дело в соответствии с ним. Сказали: «Фас!» – устанавливал виновность обвиняемого и отдавал его под суд. Сказали: «Фу!» – устанавливал отсутствие вины и прекращал уголовное дело. Так оказалось гораздо проще: не надо думать, ломать голову в поисках истины, мучиться сомнениями… Первое время было неприятно, но это оправдывалось: он получил должность старшего следователя, из вечно отстающих выбился в передовики следственного отдела… И отношение к нему менялось: он почувствовал, что стал ближе к начальству.
К тому же принятые им решения поддерживались всеми контрольными и надзорными инстанциями, а приговоры суда придавали им силу закона. Как это получалось, Шабанов не знал и постепенно перестал об этом думать. Раз его решения всеми поддерживаются, значит, они правильны и законны! Копаться в своей душе он перестал. И надо сказать, что угрызения совести его не мучили.
А главное, жить стало лучше: кроме зарплаты зажурчал ручеек «левых» денег. Феликс называл их «премиальными». Виктор часто водил Марину в рестораны, подарил ей кольцо с крупной жемчужиной. Но и о семье не забывал: купил Вовке зимнее пальто и ботинки, а Светлане – новые сапоги, дал пять тысяч на текущие расходы. Скандалы вроде бы прекратились, но он чувствовал, что это ненадолго: жена что-то подозревала, часто звонила в райотдел, проверяя, где он находится. Но пока все обходилось нормально.
Когда к нему зашел адвокат Чижов, он решил, что у того поручение на защиту кого-то из подследственных. Даже обрадовался: Чижов был грамотным юристом, денег следователям и судьям не носил, на свидетелей не воздействовал, клиента гадостям не учил, дел не разваливал. Просто защищал обвиняемого, как положено, и действовал весьма эффективно. За это его все и ненавидели, а Шабанов наоборот – уважал, по крайней мере в своей прошлой ипостаси.
– Что с вами происходит, Виктор Сергеевич? – неожиданно спросил адвокат. Он старомодно держался, старомодно одевался и часто оперировал старомодными категориями: «честь, совесть, порядочность…»
– Вы стали совершенно другим. И дела у вас пошли совсем другие…
– В смысле?
– Неужели вы сами верите, что Федосов – сбытчик наркотиков? Этот неискушенный мальчик…
Шабанов вздохнул.
– Александр Петрович, вера – понятие субъективное, а я следователь и опираюсь на доказательства. Показания свидетелей, понятых, вещдоки, заключения экспертов… Купюры были обработаны радомином, и у этого вашего «мальчика» руки светились в ультрафиолете. При чем здесь вера? Это факты!
– Факты сами по себе мертвы и поддаются любому толкованию… Ему подкинули и деньги, и наркотики. А купюры еще и заставили пересчитать. Вот и светятся руки! Вот и ваши факты!
– Естественно, – усмехнулся Шабанов. – Вы защитник и толкуете их в пользу своего клиента. А обвинение толкует по-другому.
Теперь вздохнул адвокат.
– Я знал вас как порядочного и принципиального следователя. Что с вами происходит?
– Ничего. Все осталось без изменений, и я такой же, как был.
– Да нет, вы очень изменились. И по другим делам это тоже видно.
– Прошу вас, не надо меня обсуждать. Я разговариваю с вами только потому, что мы давно знакомы. И вы раньше работали следователем, и хорошо знаете, что за хлеб мы едим.
– Согласен, что работа следователя сложная и трудная. А сейчас ее вообще извратили. Следствие стало как бы бейсбольной битой… Неужели вам не жалко Федосова?
– Жалость – не юридическая категория.
– Виктор Сергеевич, я старше вас и знаю: за все в этой жизни надо платить. С каждым годом все лучше это понимаешь. За подлость, трусость, предательство платишь двойную, а то и тройную цену. И обратного хода нет!
Весь день Шабанов мучился угрызениями совести, а вечером напился до беспамятства. Светлана в очередной раз устроила скандал.
Через полгода Шабанов был назначен заместителем начальника СО. Для его коллег, да и для всех сотрудников РОВД, это стало полной неожиданностью.
– Вот попер так попер! – приглушенно переговаривались хорошо знакомые офицеры в кулуарах, сторожко поглядывая по сторонам. – Столько лет был на рядовой должности, а потом вдруг – старший следователь, теперь – замнач отделения… Как так? Бабла у него нет… За какие заслуги?
– Ладно, не болтай… Давай, расходимся, – недокуренные сигареты летели в урну. Все понимали, что такие разговоры могут дорого обойтись. А осведомленные люди понимали и многое другое.
К Шабанову пришел старший опер ОБЭП Бровин. Он всегда относился к следователю свысока, но сейчас лучился искренней дружеской улыбкой. В руках Бровин держал раздутый полиэтиленовый пакет.
– Поздравляю, Виктор! Чувствую, ты далеко пойдешь! Каюсь, я тебя раньше недооценивал… Вот мой подарок в честь нового назначения!
Из пакета он извлек красивую коробку, раскрыл. Там лежали черные туфли, очень дорогие даже на вид.
– Со вставками из страусиной кожи, – пояснил обэпник. – Форменные туфли не носи. Во-первых, они превращают ноги в копыта, а во-вторых – это несолидно для руководящего состава. И вообще, прикинься получше: фирменный костюмчик, рубашки, пальто… Я могу договориться, чтобы тебе сделали скидки…
Шабанов вспомнил, с каким видом Бровин рассматривал в коридоре его ноги в дырявых носках. Он усмехнулся.
– С чего вдруг такое участие?
Но Бровин был циничным реалистом и не стал темнить.
– Теперь много вопросов придется с тобой решать. Давай будем друзьями!
– А что, дружба от должности зависит? – издевательски спросил замнач следствия.
– А от чего же? – удивился Бровин.
И действительно, друзья и приятели стали множиться в геометрической прогрессии. Все звали в рестораны, норовили оказать какие-то услуги… Но Петрицкий запретил дружить абы с кем.
– Запомни, Виктор, пить можно только с людьми своего круга, с руководителями, – веско произнес начальник СО. – Тогда это не пьянка, а общение. И привыкай держать дистанцию с подчиненными и рядовыми. От своего друга Ефимова тоже отойди подальше. Не сразу, постепенно, чтобы в глаза не бросалось. А завтра вечерком поедем на базу отдыха, отметим твое назначение в хорошей компании… Я расскажу, как все организовать.
В компании оказались руководители подразделений РОВД: начальник УР Сивцов, начальник участковых Видин, начальник ОБЭП Малыгин, судья Окружнов, помощник прокурора Барсиков, несколько человек из районной администрации… Шабанова удивило, что все пили по-черному – куда там Ефимову или самому Виктору. Но главное не в том. После этой пьянки между ними исчезла дистанция и установились добрые товарищеские отношения. Теперь Шабанов чувствовал, что может войти в кабинет к любому руководителю и решить нужный вопрос.
После работы он поехал к Марине. В однокомнатной квартире пахло едой. Хозяйка встретила его в коротком халате, надетом на голое тело. Виктор сразу стал расстегивать пуговицы, но она отстранилась.
– Потом! Мой руки и к столу, я котлеты готовлю! Ты же на всю ночь?
– Конечно…
Тут зазвонил мобильник. Виктор напрягся. Телефон был его врагом. Каждый звонок нес неприятности: ЧП, вызов на происшествие или «на ковер» к начальству.
На этот раз звонила жена. Тоже ничего хорошего.
– Ты когда будешь дома? У тебя что, часов нет? – сходу начала Светлана.
– Сегодня меня не жди, – ответил Виктор. – Я занят.
– Ты опять у этой шалавы, – истерично закричала она. – Знаю я, чем ты занят!
С недавних пор эти истерики стали ему безразличны и вызывали только злость.
– Подумай о чем-нибудь другом, – сдерживая раздражение, ответил он. – У тебя мания! Навязчивое состояние – вот как это называется!
– О чем я могу еще думать, – кричала она. – О чем? Ты что, меня последней дурой считаешь? Муж связался с блядью, а я должна думать о чём-то другом! Ты лучше о сыне подумай!
– Я о вас и думаю. Вот, договариваюсь, чтобы купить вам путевку в Египет на зимние каникулы. Покупаетесь, позагораете, Вовка будет доволен…
Светлана замолчала.
– Вот оно что! Хочешь меня сплавить подальше, чтоб не мешала? Вместе с сыночком? Ты еще, может, и киллера наймешь?!
Виктор выругался про себя.
– Не хочешь, не езжай! Мне еще проще… Все, до свиданья, я больше не могу говорить.
– Конечно, она тебя уже ждет в постели. Да?
– Дура. Какая, ты дура. Я для нее стараюсь, а она говорит всякую ерунду!
– Это я – дура?! – я сейчас тебе на работу позвоню, расспрошу, чем ты занят!
– Ладно, извини. У меня секретное задание. Закончу и приду.
Он быстро отключился. От хорошего настроения не осталось и следа.
Виктор прошел на кухню.
– Опять скандал? – спросила Марина. Она разложила на тарелки поджаристые котлеты, насыпала зеленого горошка. На столе стояла запотевшая бутылка водки. Виктор сглотнул слюну.
– Или опять, или снова. Они не заканчиваются. У меня уже силы на исходе. Придется идти домой, а то она такой тарарам поднимет…
– И какой выход?
Виктор вздохнул.
– Я с ней разведусь. Так продолжаться не может!
Марина бросила на него быстрый взгляд, но ничего не сказала.
Глава 3
Участковые. Звягинцев
Оперативное совещание у начальника участковых инспекторов началось с разносов. Впрочем, как и всегда.
– Ефимов, где ты был вчера целый день? – грозно вопросил подполковник Видин.
Китель он повесил на спинку кресла и сидел в форменной рубашке без погон, но с туго затянутым галстуком. На его мясистом красном лице застыло хмурое и недовольное выражение. Когда-то, в советское время всеобщего дефицита и тотальных запретов, он обслуживал рынок и шерстил рыбные ряды, наводя такой страх на продавцов раков, икры, рыбцов, шемайки, тарани и других ценных пород, что его прозвали «Водяным». На этом страхе, еще капитаном, сумел построить двухэтажный дом с башенками на Лысой горе, над Доном, оформил его на живущую в деревне тещу, а потом еще ухитрился получить квартиру от УВД.
– На участке, товарищ подполковник, – Толян согнал с лица плутоватое выражение, во всяком случае, сделал такую попытку. – У меня же отдельное поручение на подворные обходы, по позавчерашнему убийству…
Видин хлопнул ладонью по столу.
– Знаю я твои обходы! Пьянствуешь с Шабановым, пивные обходите и чебуречные! Где рапорта, объяснения? Что выявил? Как помог раскрытию?
– Да есть рапорта, Сан Саныч, – не очень уверенно ответил Толян. – Разрешите, я вам потом все доложу?
Подполковник прожег его испытующим взглядом. Но сейчас в ответном взгляде подчиненного не было ни хитрости, ни лукавства – только преданность, честность и искреннее желание загладить свои проступки. Значит, правильно понимает ситуацию.
– Ну, ладно…
Видин осмотрел понурившихся офицеров, выбирая очередную жертву. Их было пятнадцать – молодых и не очень, подтянутых и толстых, лейтенантов, капитанов и майоров. На своих административных участках они представляли государственную власть, а сейчас сидели, понурившись, как пятиклассники перед контрольным опросом.
– А что у тебя, Жбанов, творится? Пьянь всякая оккупировала двор в сто сорок втором доме, люди жалуются, даже губернатору письмо написали! А начальство с меня спрашивает!
– Дык, что я могу поделать, товарищ подполковник… – привычно забубнил худой, согнутый удочкой Жбанов. – Там колледж рядом, школа. Несовершеннолетних вообще трогать нельзя, а остальных разгонишь – они опять собираются! Я уже и доставлял, и протоколы составлял – им все по барабану…
– Так что, мне так и писать генералу: дескать, сделать ничего не можем, пусть все остается как есть?! Барабанщик долбанный! – заорал Видин и побагровел еще больше.
– Никак нет, я сегодня же туда пойду, буду родителей привлекать, общественность…
– Вот иди и привлекай! Но чтоб жалоб больше не было!
Подполковник вновь осмотрел участковых. Сейчас они напоминали вызванных на педсовет двоечников. У Звягинцева появилось нехорошее предчувствие.
– И с раскрытиями у нас хреново! А это один из важнейших показателей отдела! Почему такое наплевательское отношение?
Сергей еще ниже наклонил голову: хоть бы пронесло…
– Звягинцев! Сколько у тебя раскрытий?
Он вздрогнул – началось!
– Нету, товарищ подполковник, вы же знаете, – виновато сказал Сергей. – У меня на участке и преступлений-то нет ни одного…
– Работаешь плохо, вот и нет! Надо выявлять! Знаешь, что Ленин писал: «Мы живем в море беззакония»! Читал Ленина?
– Да нет, мы уже не изучали…
– Вот и плохо! Потому так и работаешь! Завтра доложишь о раскрытии.
Звягинцев, насупившись, смотрел в стену. Настроение испортилось окончательно.
– Ты меня слышишь или нет? – после некоторой паузы раздраженно спросил Видин.
– Слышу.
– А чего молчишь?
– Сан Саныч, я не знаю, что раскрывать, как раскрывать. Я же говорю – у меня на участке преступлений нет. Вот и молчу.
– Короче, – Видин пристукнул по столу, на этот раз кулаком. – Или завтра ты раскрываешь преступление, или готовься к взысканию. Я думаю, ты меня прекрасно понял.
Начальник перестал шарить взглядом по опущенным головам офицеров и открыл свой план-ежедневник. Все поняли, что разнос закончился, началась постановка текущих задач. И точно! Подполковник Видин навалился грудью на стол.
– Надо активизировать работу по «Налетчикам»! Тщательно отрабатывать территорию, контролировать подучетные элементы, выявлять незарегистрированных мигрантов, проверять все сигналы о сбыте ценностей, отслеживать движение оружия и боеприпасов…
Участковые слышали это десятки раз, но, демонстрируя покорность и прилежание, с умным видом чиркали что-то в рабочих блокнотах.
– Переходим к вопросу о подготовке Дня города. Наши действия…
Те, кто не попал под раздачу, облегченно перевели дух. Лейтенант Звягинцев, напротив, тяжело вздохнул.
«Где я ему возьму это преступление? Что теперь делать? С взысканием могут очередь на квартиру перенести… Да и старлея не получишь… А тут еще это сокращение… Уволят из органов – и куда идти?»
Он настолько погрузился в свои тяжелые мысли, что прослушал все, о чем говорил начальник. И вынырнул уже в конце совещания.
– Значит, так, – сказал Видин. – Будем закругляться. Задачи я всем поставил. Вопросы есть? Нет. Значит, все ясно и понятно.
Он обвел подчиненных обжигающим взглядом.
– Каждый занимается своим вопросом. А Звягинцеву я в очередной раз напоминаю: завтра, в девять утра, ты мне докладываешь о раскрытом преступлении. Все, идите, работайте! Ефимов, останься!
Подполковник вынул из календаря исписанную убористым почерком записку, протянул Толяну.
– Вот тут жена написала, что ей надо на неделю. Стиральный порошок, салфетки, шампуни, пена для ванной, туалетная бумага, лампочки, ну, короче, всякие мелочи… Завтра собери все и завези мне домой. А продукты через пару дней.
– Конечно, сделаю, шеф, – покладисто кивнул Толян. – В первый раз, что ли…
На негнущихся ногах Звягинцев шел по прокуренному коридору. Высокий, худощавый, он выглядел моложе своих двадцати пяти лет. Девушки считали, что он похож на киноактера. Сейчас на красивом лице застыло выражение озабоченности. Он попал на кукан к Водяному, и соскочить с него будет очень трудно. Тот всегда был последовательным и заклевывал выбранную жертву до полусмерти. Точнее, до увольнения.
– Сергей, – услышал он голос Жукова, своего напарника. – Ты когда будешь на опорном?
Придуманные в советские времена «опорные пункты», на которых милиция и общественность, якобы, отбивалась от криминала, давно канули в Лету, но участковые по старой памяти именовали так свои помещения, не вкладывая в этот оборот смысла фронтовой терминологии.
– После обеда, часа в два с копейками, – ответил Сергей. – А что?
– Отлично. В это время ко мне должна подойти Мотина. Займи ее, пока меня не будет.
– А что там опять случилось?
– Да все то же. Хочет писать заявление на сына… Дай уголовный кодекс, пусть сидит, читает. А то побежит к Баринову или еще куда, ты же ее знаешь. Хорошо?
– Хорошо. Договорились.
Звягинцев вышел из райотдела. Светило солнце, на тополе напротив весело чирикали птички. Тревога отступила: молодой организм быстро адаптировался к хорошему. Настроение улучшилось. Гроза миновала, и можно перевести дух, а там видно будет. Он улыбнулся и погладил бурчащий живот. Теперь надо поесть…
Обедал он всегда в одном месте – в столовой «Три собаки». Название было неофициальным и очень подходило к длинному, похожему на сарай зданию с обшарпанными стенами, стоящему на отшибе между бензозаправкой и автопарком еще с незапамятных советских времен. Старейшая столовая работала до полуночи, обычный люд к этому времени ложился спать перед очередной трудовой сменой, а здесь ели те, кто ночью мотается по городу: таксисты, милиционеры и сотрудники «Скорой помощи», отсюда и пошло – три собаки.
Склонив в сотрапезники шофера-милиционера Пестикова, Звягинцев решил сразу три проблемы: как добраться туда и обратно, одновременно приобретя компанию. Он не любил есть в одиночестве.
Они взяли суп харчо, котлеты с макаронами и компот. Меню и рецептура сохранились с семидесятых годов, да и повара, наверное, остались те же. Цены, правда, выросли из копеек в рубли, но оставались вполне приемлемыми. За обедом милиционеры оживленно болтали, Пестиков рассказывал о воскресной рыбалке и делился планами открыть авторемонтную мастерскую, а Звягинцев рассказывал старые анекдоты, над которыми оба весело смеялись.
– Ефимов, где ты был вчера целый день? – грозно вопросил подполковник Видин.
Китель он повесил на спинку кресла и сидел в форменной рубашке без погон, но с туго затянутым галстуком. На его мясистом красном лице застыло хмурое и недовольное выражение. Когда-то, в советское время всеобщего дефицита и тотальных запретов, он обслуживал рынок и шерстил рыбные ряды, наводя такой страх на продавцов раков, икры, рыбцов, шемайки, тарани и других ценных пород, что его прозвали «Водяным». На этом страхе, еще капитаном, сумел построить двухэтажный дом с башенками на Лысой горе, над Доном, оформил его на живущую в деревне тещу, а потом еще ухитрился получить квартиру от УВД.
– На участке, товарищ подполковник, – Толян согнал с лица плутоватое выражение, во всяком случае, сделал такую попытку. – У меня же отдельное поручение на подворные обходы, по позавчерашнему убийству…
Видин хлопнул ладонью по столу.
– Знаю я твои обходы! Пьянствуешь с Шабановым, пивные обходите и чебуречные! Где рапорта, объяснения? Что выявил? Как помог раскрытию?
– Да есть рапорта, Сан Саныч, – не очень уверенно ответил Толян. – Разрешите, я вам потом все доложу?
Подполковник прожег его испытующим взглядом. Но сейчас в ответном взгляде подчиненного не было ни хитрости, ни лукавства – только преданность, честность и искреннее желание загладить свои проступки. Значит, правильно понимает ситуацию.
– Ну, ладно…
Видин осмотрел понурившихся офицеров, выбирая очередную жертву. Их было пятнадцать – молодых и не очень, подтянутых и толстых, лейтенантов, капитанов и майоров. На своих административных участках они представляли государственную власть, а сейчас сидели, понурившись, как пятиклассники перед контрольным опросом.
– А что у тебя, Жбанов, творится? Пьянь всякая оккупировала двор в сто сорок втором доме, люди жалуются, даже губернатору письмо написали! А начальство с меня спрашивает!
– Дык, что я могу поделать, товарищ подполковник… – привычно забубнил худой, согнутый удочкой Жбанов. – Там колледж рядом, школа. Несовершеннолетних вообще трогать нельзя, а остальных разгонишь – они опять собираются! Я уже и доставлял, и протоколы составлял – им все по барабану…
– Так что, мне так и писать генералу: дескать, сделать ничего не можем, пусть все остается как есть?! Барабанщик долбанный! – заорал Видин и побагровел еще больше.
– Никак нет, я сегодня же туда пойду, буду родителей привлекать, общественность…
– Вот иди и привлекай! Но чтоб жалоб больше не было!
Подполковник вновь осмотрел участковых. Сейчас они напоминали вызванных на педсовет двоечников. У Звягинцева появилось нехорошее предчувствие.
– И с раскрытиями у нас хреново! А это один из важнейших показателей отдела! Почему такое наплевательское отношение?
Сергей еще ниже наклонил голову: хоть бы пронесло…
– Звягинцев! Сколько у тебя раскрытий?
Он вздрогнул – началось!
– Нету, товарищ подполковник, вы же знаете, – виновато сказал Сергей. – У меня на участке и преступлений-то нет ни одного…
– Работаешь плохо, вот и нет! Надо выявлять! Знаешь, что Ленин писал: «Мы живем в море беззакония»! Читал Ленина?
– Да нет, мы уже не изучали…
– Вот и плохо! Потому так и работаешь! Завтра доложишь о раскрытии.
Звягинцев, насупившись, смотрел в стену. Настроение испортилось окончательно.
– Ты меня слышишь или нет? – после некоторой паузы раздраженно спросил Видин.
– Слышу.
– А чего молчишь?
– Сан Саныч, я не знаю, что раскрывать, как раскрывать. Я же говорю – у меня на участке преступлений нет. Вот и молчу.
– Короче, – Видин пристукнул по столу, на этот раз кулаком. – Или завтра ты раскрываешь преступление, или готовься к взысканию. Я думаю, ты меня прекрасно понял.
Начальник перестал шарить взглядом по опущенным головам офицеров и открыл свой план-ежедневник. Все поняли, что разнос закончился, началась постановка текущих задач. И точно! Подполковник Видин навалился грудью на стол.
– Надо активизировать работу по «Налетчикам»! Тщательно отрабатывать территорию, контролировать подучетные элементы, выявлять незарегистрированных мигрантов, проверять все сигналы о сбыте ценностей, отслеживать движение оружия и боеприпасов…
Участковые слышали это десятки раз, но, демонстрируя покорность и прилежание, с умным видом чиркали что-то в рабочих блокнотах.
– Переходим к вопросу о подготовке Дня города. Наши действия…
Те, кто не попал под раздачу, облегченно перевели дух. Лейтенант Звягинцев, напротив, тяжело вздохнул.
«Где я ему возьму это преступление? Что теперь делать? С взысканием могут очередь на квартиру перенести… Да и старлея не получишь… А тут еще это сокращение… Уволят из органов – и куда идти?»
Он настолько погрузился в свои тяжелые мысли, что прослушал все, о чем говорил начальник. И вынырнул уже в конце совещания.
– Значит, так, – сказал Видин. – Будем закругляться. Задачи я всем поставил. Вопросы есть? Нет. Значит, все ясно и понятно.
Он обвел подчиненных обжигающим взглядом.
– Каждый занимается своим вопросом. А Звягинцеву я в очередной раз напоминаю: завтра, в девять утра, ты мне докладываешь о раскрытом преступлении. Все, идите, работайте! Ефимов, останься!
Подполковник вынул из календаря исписанную убористым почерком записку, протянул Толяну.
– Вот тут жена написала, что ей надо на неделю. Стиральный порошок, салфетки, шампуни, пена для ванной, туалетная бумага, лампочки, ну, короче, всякие мелочи… Завтра собери все и завези мне домой. А продукты через пару дней.
– Конечно, сделаю, шеф, – покладисто кивнул Толян. – В первый раз, что ли…
На негнущихся ногах Звягинцев шел по прокуренному коридору. Высокий, худощавый, он выглядел моложе своих двадцати пяти лет. Девушки считали, что он похож на киноактера. Сейчас на красивом лице застыло выражение озабоченности. Он попал на кукан к Водяному, и соскочить с него будет очень трудно. Тот всегда был последовательным и заклевывал выбранную жертву до полусмерти. Точнее, до увольнения.
– Сергей, – услышал он голос Жукова, своего напарника. – Ты когда будешь на опорном?
Придуманные в советские времена «опорные пункты», на которых милиция и общественность, якобы, отбивалась от криминала, давно канули в Лету, но участковые по старой памяти именовали так свои помещения, не вкладывая в этот оборот смысла фронтовой терминологии.
– После обеда, часа в два с копейками, – ответил Сергей. – А что?
– Отлично. В это время ко мне должна подойти Мотина. Займи ее, пока меня не будет.
– А что там опять случилось?
– Да все то же. Хочет писать заявление на сына… Дай уголовный кодекс, пусть сидит, читает. А то побежит к Баринову или еще куда, ты же ее знаешь. Хорошо?
– Хорошо. Договорились.
Звягинцев вышел из райотдела. Светило солнце, на тополе напротив весело чирикали птички. Тревога отступила: молодой организм быстро адаптировался к хорошему. Настроение улучшилось. Гроза миновала, и можно перевести дух, а там видно будет. Он улыбнулся и погладил бурчащий живот. Теперь надо поесть…
Обедал он всегда в одном месте – в столовой «Три собаки». Название было неофициальным и очень подходило к длинному, похожему на сарай зданию с обшарпанными стенами, стоящему на отшибе между бензозаправкой и автопарком еще с незапамятных советских времен. Старейшая столовая работала до полуночи, обычный люд к этому времени ложился спать перед очередной трудовой сменой, а здесь ели те, кто ночью мотается по городу: таксисты, милиционеры и сотрудники «Скорой помощи», отсюда и пошло – три собаки.
Склонив в сотрапезники шофера-милиционера Пестикова, Звягинцев решил сразу три проблемы: как добраться туда и обратно, одновременно приобретя компанию. Он не любил есть в одиночестве.
Они взяли суп харчо, котлеты с макаронами и компот. Меню и рецептура сохранились с семидесятых годов, да и повара, наверное, остались те же. Цены, правда, выросли из копеек в рубли, но оставались вполне приемлемыми. За обедом милиционеры оживленно болтали, Пестиков рассказывал о воскресной рыбалке и делился планами открыть авторемонтную мастерскую, а Звягинцев рассказывал старые анекдоты, над которыми оба весело смеялись.