– В некоторых СМИ вас называют «ястребом». Указывая, в частности, что Корецкий, де, выступает за отмену моратория на смертную казнь, сомневается в дееспособности судов присяжных и других демократических атрибутов.
– А вы знаете, что протокол № 6 Европейской конвенции, предусматривающий отмену смертной казни, так и не был ратифицирован Госдумой? Смертная казнь в России юридически существует, но в соответствии с разъяснением Конституционного суда может выноситься только судами присяжных, которые должны действовать повсеместно. Так что в 2007 году убийцам могут воздавать по справедливости[9].
Еще в 1978 году я участвовал в криминологическом исследовании, по результатам которого мы предложили введение судов присяжных, так как народные заседатели играли чисто декоративную роль. Но с того времени прошло 28 лет, криминал приобрел такую силу, что впору вводить специальные суды! Они и были предусмотрены в законопроекте «О борьбе с организованной преступностью». Но он так и не был принят. Почему? Сие непостижимо.
– То есть вся надежда в борьбе с терроризмом опять же на «твердую руку»?
– Борьба с терроризмом – это лечение сифилиса на 4-й стадии. Если в стране штрафуют за брошенный на асфальт окурок или плевок мимо урны, сажают на 15 суток за матерную брань, то до терроризма дело не дойдет. Так и было 30 лет назад. А если средний срок наказания за убийство составляет 8 с половиной лет, за хранение пистолета и гранаты дают условную меру наказания и «не находят» источников вооружения чеченских бандформирований, если члены ОПГ чувствуют себя вольготно и безнаказанно, то тут и появляется терроризм. Поэтому первоочередной задачей является наведение в обществе порядка и дисциплины, ответственности на всех уровнях, усиление борьбы с преступностью, антиобщественным образом жизни (сейчас борьба с ним вообще не ведется), реанимация правоохранительных органов, насыщение органов власти и управления компетентными, честными и порядочными людьми.
– Но это должно быть уже другое общество…
– Естественно. Звучит все это как утопия, но мы должны его построить, если хотим нормально жить, а не бороться за выживание.
– И все-таки каковы, на ваш взгляд, прогнозы дальнейшего развития событий?
– Первый – что все закончится очередной шумной кампанией, и страну ждут новые потрясения. Россия, конечно, все равно выстоит и возродится, но ценой огромных потерь, которых можно было бы избежать. Второй вариант более оптимистичен. Власть сумеет проявить политическую волю и взять ситуацию под свой контроль, но и этот путь будет достаточно болезненным.
Можно, правда, думать по-другому – что все постепенно и так, само собой, рассосется, наладится. Но это, видимо, лишь сладенькая, самоуспокоительная ложь.
– Что ж, Данил Аркадьевич, не хочется с вами соглашаться, но приходится. И коль скоро мы беседуем не только с профессионалом правоохранительной системы, но и с популярным писателем Корецким, никак не обойтись без вопроса о ваших творческих планах. Актуальная тема борьбы с терроризмом нашла в них отражение?
– Я никогда не следовал конъюнктуре. Но в романе «Атомный поезд», над которым сейчас работаю[10], эта тема действительно затрагивается. Сюжет разворачивается вокруг российского стратегического объекта, от которого зависит безопасность страны. Среди действующих лиц – сотрудники зарубежных спецслужб и террористы, которым противостоят наши контрразведчики…
– Надеюсь, у романа счастливый конец.
– Как и положено по законам литературы. Этим они отличаются от законов реальной жизни.
У Москвы должны быть длинные руки
Честность в дырявых носках
Крови не избежать!
«Киллер» – слово красивое
Можно ли победить коррупцию?
– А вы знаете, что протокол № 6 Европейской конвенции, предусматривающий отмену смертной казни, так и не был ратифицирован Госдумой? Смертная казнь в России юридически существует, но в соответствии с разъяснением Конституционного суда может выноситься только судами присяжных, которые должны действовать повсеместно. Так что в 2007 году убийцам могут воздавать по справедливости[9].
Еще в 1978 году я участвовал в криминологическом исследовании, по результатам которого мы предложили введение судов присяжных, так как народные заседатели играли чисто декоративную роль. Но с того времени прошло 28 лет, криминал приобрел такую силу, что впору вводить специальные суды! Они и были предусмотрены в законопроекте «О борьбе с организованной преступностью». Но он так и не был принят. Почему? Сие непостижимо.
– То есть вся надежда в борьбе с терроризмом опять же на «твердую руку»?
– Борьба с терроризмом – это лечение сифилиса на 4-й стадии. Если в стране штрафуют за брошенный на асфальт окурок или плевок мимо урны, сажают на 15 суток за матерную брань, то до терроризма дело не дойдет. Так и было 30 лет назад. А если средний срок наказания за убийство составляет 8 с половиной лет, за хранение пистолета и гранаты дают условную меру наказания и «не находят» источников вооружения чеченских бандформирований, если члены ОПГ чувствуют себя вольготно и безнаказанно, то тут и появляется терроризм. Поэтому первоочередной задачей является наведение в обществе порядка и дисциплины, ответственности на всех уровнях, усиление борьбы с преступностью, антиобщественным образом жизни (сейчас борьба с ним вообще не ведется), реанимация правоохранительных органов, насыщение органов власти и управления компетентными, честными и порядочными людьми.
– Но это должно быть уже другое общество…
– Естественно. Звучит все это как утопия, но мы должны его построить, если хотим нормально жить, а не бороться за выживание.
– И все-таки каковы, на ваш взгляд, прогнозы дальнейшего развития событий?
– Первый – что все закончится очередной шумной кампанией, и страну ждут новые потрясения. Россия, конечно, все равно выстоит и возродится, но ценой огромных потерь, которых можно было бы избежать. Второй вариант более оптимистичен. Власть сумеет проявить политическую волю и взять ситуацию под свой контроль, но и этот путь будет достаточно болезненным.
Можно, правда, думать по-другому – что все постепенно и так, само собой, рассосется, наладится. Но это, видимо, лишь сладенькая, самоуспокоительная ложь.
– Что ж, Данил Аркадьевич, не хочется с вами соглашаться, но приходится. И коль скоро мы беседуем не только с профессионалом правоохранительной системы, но и с популярным писателем Корецким, никак не обойтись без вопроса о ваших творческих планах. Актуальная тема борьбы с терроризмом нашла в них отражение?
– Я никогда не следовал конъюнктуре. Но в романе «Атомный поезд», над которым сейчас работаю[10], эта тема действительно затрагивается. Сюжет разворачивается вокруг российского стратегического объекта, от которого зависит безопасность страны. Среди действующих лиц – сотрудники зарубежных спецслужб и террористы, которым противостоят наши контрразведчики…
– Надеюсь, у романа счастливый конец.
– Как и положено по законам литературы. Этим они отличаются от законов реальной жизни.
У Москвы должны быть длинные руки
Честность в дырявых носках
– Данил Аркадьевич, признайтесь, не испытываете ли вы чувство неловкости, когда сочиняете ваши романы про честных и смелых борцов с преступностью? Особенно сейчас, когда чуть ли не ежедневно заводятся новые дела на «оборотней в погонах».
Остались ли еще честные милиционеры, которые гордятся своим мундиром и готовы оттолкнуть руку, сующую им взятку?
– Такие люди есть, но перед ними трудный выбор. Знаете, сколько получает молодой опер уголовного розыска, лейтенант? Порядка 1600 рублей в месяц[11]. За эти деньги он должен заводить себе врагов, рисковать жизнью, не ночевать дома. Это нормально? Есть такой фильм новозеландский, где герой-полицейский, чтобы продемонстрировать свою честность, показывает всем свои дырявые носки. Так и наш опер начинает работать за копейки, ходит в дырявых носках, а потом вдруг оглядывается по сторонам и видит своего начальника, сытого, довольного жизнью, который ездит на дорогой иномарке, а официально получает ненамногим больше, чем лейтенант. И он рано или поздно оказывается перед выбором: поменять дырявые носки на туфли из крокодиловой кожи, поступившись честью мундира, или лезть под пули за полторы тысячи рублей. И каждый делает свой выбор. Ребята, приходящие в милицию, изначально не подлецы или взяточники, просто они поставлены в такие условия. Как говорил классик: «Бытие определяет сознание!»
– Сейчас все чаще звучат голоса о том, что пора уравнять в правах честных граждан и бандитов и разрешить свободное ношение оружия. Вы разделяете эту точку зрения?
– Безусловно, рядовые граждане должны иметь такие же возможности, как и бандиты, которые поголовно вооружены и благодаря этому имеют преимущество перед потерпевшими. Однако беда в том, что наши люди просто не приучены давать отпор. Я как-то проанализировал 200 уголовных дел, связанных с посягательствами на жизнь, и оказалось, что только в 13 % из них преступникам оказывалось сопротивление.
Однажды два грабителя ночью залезли в дом к пенсионеру, бывшему фронтовому разведчику. Он всадил каждому кухонный нож под лопатку.
В другой раз разбойники напали на квартиру, связали хозяев, забрали деньги. Но хозяин сумел развязаться, достал припрятанное ружье и открыл огонь в скрывающихся преступников. Двоих ранил, потом задержали и остальных.
В этих случаях действия оборонявшихся людей были признаны правомерными. Им повезло! Ведь обычно судебная практика встает на сторону «пострадавших» преступников. Да и закон меняется не в пользу потерпевших. Раньше при попытке изнасилования разрешалось убить нападающего, а теперь это возможно лишь при угрозе для жизни. Изнасилование угрожает жизни? Нет? Значит, терпите!
Мы находимся с преступниками изначально в неравных условиях, у нас общество сориентировано на защиту прав бандитов. Газовое оружие, электрошокеры, другие средства самообороны по требованию Минздрава должны быть безвредными, как лекарства. Можно ли лекарством остановить преступника? В результате все эти средства негодны для обороны, но успешно применяются для совершения преступлений. Потому что преступники применяют их не по правилам, переделывают и из лекарства превращают в яд. И плюют на предписания Минздрава!
Или пример: в последнее время участились разбойные нападения на автотрассах. При этом преступники прекрасно знают, что водителей многократно проверяли на постах ГАИ, оружия у них быть не может! Парадокс: обезоруживая законопослушных граждан, государство фактически помогает бандитам!
Но вооружение населения само по себе не панацея. Даже на Диком Западе существовали «комитеты бдительных», линчующие тех, кто слишком зарвался. Процесс надо контролировать. Сильное государство это может, но там и оружие не очень-то нужно. А слабое и анархическое все равно пустит дело на самотек.
Остались ли еще честные милиционеры, которые гордятся своим мундиром и готовы оттолкнуть руку, сующую им взятку?
– Такие люди есть, но перед ними трудный выбор. Знаете, сколько получает молодой опер уголовного розыска, лейтенант? Порядка 1600 рублей в месяц[11]. За эти деньги он должен заводить себе врагов, рисковать жизнью, не ночевать дома. Это нормально? Есть такой фильм новозеландский, где герой-полицейский, чтобы продемонстрировать свою честность, показывает всем свои дырявые носки. Так и наш опер начинает работать за копейки, ходит в дырявых носках, а потом вдруг оглядывается по сторонам и видит своего начальника, сытого, довольного жизнью, который ездит на дорогой иномарке, а официально получает ненамногим больше, чем лейтенант. И он рано или поздно оказывается перед выбором: поменять дырявые носки на туфли из крокодиловой кожи, поступившись честью мундира, или лезть под пули за полторы тысячи рублей. И каждый делает свой выбор. Ребята, приходящие в милицию, изначально не подлецы или взяточники, просто они поставлены в такие условия. Как говорил классик: «Бытие определяет сознание!»
– Сейчас все чаще звучат голоса о том, что пора уравнять в правах честных граждан и бандитов и разрешить свободное ношение оружия. Вы разделяете эту точку зрения?
– Безусловно, рядовые граждане должны иметь такие же возможности, как и бандиты, которые поголовно вооружены и благодаря этому имеют преимущество перед потерпевшими. Однако беда в том, что наши люди просто не приучены давать отпор. Я как-то проанализировал 200 уголовных дел, связанных с посягательствами на жизнь, и оказалось, что только в 13 % из них преступникам оказывалось сопротивление.
Однажды два грабителя ночью залезли в дом к пенсионеру, бывшему фронтовому разведчику. Он всадил каждому кухонный нож под лопатку.
В другой раз разбойники напали на квартиру, связали хозяев, забрали деньги. Но хозяин сумел развязаться, достал припрятанное ружье и открыл огонь в скрывающихся преступников. Двоих ранил, потом задержали и остальных.
В этих случаях действия оборонявшихся людей были признаны правомерными. Им повезло! Ведь обычно судебная практика встает на сторону «пострадавших» преступников. Да и закон меняется не в пользу потерпевших. Раньше при попытке изнасилования разрешалось убить нападающего, а теперь это возможно лишь при угрозе для жизни. Изнасилование угрожает жизни? Нет? Значит, терпите!
Мы находимся с преступниками изначально в неравных условиях, у нас общество сориентировано на защиту прав бандитов. Газовое оружие, электрошокеры, другие средства самообороны по требованию Минздрава должны быть безвредными, как лекарства. Можно ли лекарством остановить преступника? В результате все эти средства негодны для обороны, но успешно применяются для совершения преступлений. Потому что преступники применяют их не по правилам, переделывают и из лекарства превращают в яд. И плюют на предписания Минздрава!
Или пример: в последнее время участились разбойные нападения на автотрассах. При этом преступники прекрасно знают, что водителей многократно проверяли на постах ГАИ, оружия у них быть не может! Парадокс: обезоруживая законопослушных граждан, государство фактически помогает бандитам!
Но вооружение населения само по себе не панацея. Даже на Диком Западе существовали «комитеты бдительных», линчующие тех, кто слишком зарвался. Процесс надо контролировать. Сильное государство это может, но там и оружие не очень-то нужно. А слабое и анархическое все равно пустит дело на самотек.
Крови не избежать!
– Ни для кого не секрет, что сегодня чуть ли не каждая коммерческая или госструктура имеет «крышу». Раньше «крыши» были бандитскими, теперь все чаще – милицейские. И если это зло искоренить нельзя, так, может, эти «крыши» легализовать? Пусть официально бизнесменов охраняют. Предлагал же в свое время Гавриил Попов легализовать взятки чиновникам. Это сделано не было, зато теперь, по данным исследовательского фонда ИНДЕМ, сумма взяток оценивается в 30 миллиардов долларов в год – чуть ли не половина бюджета страны.
– Я думаю, если бы Гавриила Попова за подстрекательство тогда посадили бы лет на 10, то государство наше развивалось по-другому.
– Было бы лучше?
– Да. Я не разделяю точку зрения людей, которые говорят: «Давайте узаконим криминал, и он наведет порядок». Возможно, криминал этот порядок наведет. Но это будет криминальный порядок. Тогда и государство наше станет криминальным. Как можно легализовать преступность? Представьте, вас будет охранять преступник. Да, может, вас никто не тронет, но при этом сам бандит будет плевать на пол, ругаться матом, щипать вас за нежные места. Вам это понравится? Нет. И мне нет.
– Возможно ли вообще искоренить организованную преступность?
– Конечно! Ее нет в Северной Корее, не было в сталинском СССР, даже в Италии при Муссолини про мафию не было слышно. Просто это потребует решительных жестких мер. Нашим правоохранительным органам прекрасно известны все организованные преступные группировки. В Москве, допустим, их 80, в каждой четверо входят в руководящую верхушку. Создается 320 оперативных групп, старшие получают конверты с адресами основных фигурантов, постановлениями на обыск. Наступило время «Ч» – все вперед!
К утру нейтрализованы 320 авторитетных бандитов, группировки обезглавлены, рядовые члены разбегаются. Профилактический эффект трудно переоценить! Конечно, это рецепт не идеальный, и как профессор права, полковник милиции я не могу его давать, но как писатель Корецкий – вполне.
– Что вы вообще испытываете, когда наблюдаете за очередными похоронами «известного бизнесмена», где собираются воры в законе? Ведь у любого нормального человека в этот момент возникает вопрос: да вот же, все здесь, даже искать никого не надо – бери и арестовывай, но этого почему-то не делается. Почему?
– Я испытываю те же чувства, что и любой нормальный человек. Больше того. Участники подобных сходок периодически задерживаются. Но раньше не было законов, и всех задержанных отпускали. Сегодня такие законы появились, но… Задерживают очередную сходку, лидеры заявляют: «Я – вор в законе». По их «законам» он обязан «объявиться», иначе он «засухарился», потерял авторитет. Сообщество воров в законе есть преступная организация, за участие в преступной организации установлена уголовная ответственность. Но теперь правоприменители говорят: да, есть законы, но нет практики их применения, и всех снова отпускают. А откуда тогда возьмется практика? Никто не хочет стать первым, кто применил бы этот закон.
В принципе, решить можно любой вопрос – и с бандитизмом, и с терроризмом, и с коррупцией. Но история показывает, что такие решения непременно влекут за собой репрессии.
– Может ли разгул криминала, который мы сейчас наблюдаем, привести к тому, что Россией в ближайшие сто лет снова будет управлять жесткая рука? Подобное не раз случалось в нашей истории.
– Я уже описывал схему возможного развития событий: кризис власти, анархия, на улицах бесчинствуют бандиты, взрывают дома, грабят и убивают людей. На этом фоне к власти приходит диктатор. Он заливает город бандитской кровью и наводит порядок. В кино такое тоже часто показывали. Другое дело – Ланселот, убивший дракона, может сам стать драконом. Кто скажет, что лучше?
– Народ поддержит такие меры или поднимется волна сопротивления? Да и может ли кто-нибудь из современных руководителей ударить кулаком по столу и сказать: «Все! Начали?»
– Да, тот же Путин может ударить кулаком и сказать: «Начали!»
И все пойдут и действительно начнут действовать. Кстати, у Путина больше, чем у кого бы то ни было, возможностей сделать это, потому что у него в руках все рычаги госбезопасности, он хорошо знает эту службу. А эта служба серьезная – если ее серьезно использовать.
Поддержит ли народ? Думаю, что поддержит. На мой взгляд, жестокость к одним – это доброта к другим. Лучше быть жестоким к негодяям и сохранить таким образом жизни порядочных людей.
Да, Европе подобные меры вряд ли понравятся, но в Европе не взрывают дома и не захватывают концертные залы! К тому же, если государство сильное, Европа ничего не скажет. Поставили же мы в свое время на колени Венгрию, Польшу, Чехословакию. В Афганистан ввели войска. Что, мы оглядывались на кого-то? У кого-то разрешения спрашивали? Когда рука Москвы дергала за веревочку, и в Мексике ледоруб обрушивался на голову политического противника, это было неправильно, недемократично, незаконно. Но все знали, что есть рука Москвы и она сильна. А когда рука Москвы не могла дотянуться до чеченских зинданов с нашими рабами, не могла высунуться за пределы Московской кольцевой автодороги и даже за пределы кремлевской стены, то ничего правильного, хорошего и демократичного в этом не было. Я сторонник того, чтобы у Москвы были длинные руки.
– Я думаю, если бы Гавриила Попова за подстрекательство тогда посадили бы лет на 10, то государство наше развивалось по-другому.
– Было бы лучше?
– Да. Я не разделяю точку зрения людей, которые говорят: «Давайте узаконим криминал, и он наведет порядок». Возможно, криминал этот порядок наведет. Но это будет криминальный порядок. Тогда и государство наше станет криминальным. Как можно легализовать преступность? Представьте, вас будет охранять преступник. Да, может, вас никто не тронет, но при этом сам бандит будет плевать на пол, ругаться матом, щипать вас за нежные места. Вам это понравится? Нет. И мне нет.
– Возможно ли вообще искоренить организованную преступность?
– Конечно! Ее нет в Северной Корее, не было в сталинском СССР, даже в Италии при Муссолини про мафию не было слышно. Просто это потребует решительных жестких мер. Нашим правоохранительным органам прекрасно известны все организованные преступные группировки. В Москве, допустим, их 80, в каждой четверо входят в руководящую верхушку. Создается 320 оперативных групп, старшие получают конверты с адресами основных фигурантов, постановлениями на обыск. Наступило время «Ч» – все вперед!
К утру нейтрализованы 320 авторитетных бандитов, группировки обезглавлены, рядовые члены разбегаются. Профилактический эффект трудно переоценить! Конечно, это рецепт не идеальный, и как профессор права, полковник милиции я не могу его давать, но как писатель Корецкий – вполне.
– Что вы вообще испытываете, когда наблюдаете за очередными похоронами «известного бизнесмена», где собираются воры в законе? Ведь у любого нормального человека в этот момент возникает вопрос: да вот же, все здесь, даже искать никого не надо – бери и арестовывай, но этого почему-то не делается. Почему?
– Я испытываю те же чувства, что и любой нормальный человек. Больше того. Участники подобных сходок периодически задерживаются. Но раньше не было законов, и всех задержанных отпускали. Сегодня такие законы появились, но… Задерживают очередную сходку, лидеры заявляют: «Я – вор в законе». По их «законам» он обязан «объявиться», иначе он «засухарился», потерял авторитет. Сообщество воров в законе есть преступная организация, за участие в преступной организации установлена уголовная ответственность. Но теперь правоприменители говорят: да, есть законы, но нет практики их применения, и всех снова отпускают. А откуда тогда возьмется практика? Никто не хочет стать первым, кто применил бы этот закон.
В принципе, решить можно любой вопрос – и с бандитизмом, и с терроризмом, и с коррупцией. Но история показывает, что такие решения непременно влекут за собой репрессии.
– Может ли разгул криминала, который мы сейчас наблюдаем, привести к тому, что Россией в ближайшие сто лет снова будет управлять жесткая рука? Подобное не раз случалось в нашей истории.
– Я уже описывал схему возможного развития событий: кризис власти, анархия, на улицах бесчинствуют бандиты, взрывают дома, грабят и убивают людей. На этом фоне к власти приходит диктатор. Он заливает город бандитской кровью и наводит порядок. В кино такое тоже часто показывали. Другое дело – Ланселот, убивший дракона, может сам стать драконом. Кто скажет, что лучше?
– Народ поддержит такие меры или поднимется волна сопротивления? Да и может ли кто-нибудь из современных руководителей ударить кулаком по столу и сказать: «Все! Начали?»
– Да, тот же Путин может ударить кулаком и сказать: «Начали!»
И все пойдут и действительно начнут действовать. Кстати, у Путина больше, чем у кого бы то ни было, возможностей сделать это, потому что у него в руках все рычаги госбезопасности, он хорошо знает эту службу. А эта служба серьезная – если ее серьезно использовать.
Поддержит ли народ? Думаю, что поддержит. На мой взгляд, жестокость к одним – это доброта к другим. Лучше быть жестоким к негодяям и сохранить таким образом жизни порядочных людей.
Да, Европе подобные меры вряд ли понравятся, но в Европе не взрывают дома и не захватывают концертные залы! К тому же, если государство сильное, Европа ничего не скажет. Поставили же мы в свое время на колени Венгрию, Польшу, Чехословакию. В Афганистан ввели войска. Что, мы оглядывались на кого-то? У кого-то разрешения спрашивали? Когда рука Москвы дергала за веревочку, и в Мексике ледоруб обрушивался на голову политического противника, это было неправильно, недемократично, незаконно. Но все знали, что есть рука Москвы и она сильна. А когда рука Москвы не могла дотянуться до чеченских зинданов с нашими рабами, не могла высунуться за пределы Московской кольцевой автодороги и даже за пределы кремлевской стены, то ничего правильного, хорошего и демократичного в этом не было. Я сторонник того, чтобы у Москвы были длинные руки.
«Киллер» – слово красивое
– К сожалению, в последнее время английское слово киллер все чаще фигурирует в выпусках новостей, криминальных хроник, да и просто в разговорах людей. Причем, мне кажется, что зачастую слово это используют и не по назначению: киллеры – и собаки, напавшие на пешехода, и специалисты КГБ, устранившие Бандеру. Так кто же такие киллеры, и какова их природа? С этим вопросом мы обратились к писателю и ученому Данилу Корецкому.
– Законодательного определения термина «киллер» нет, а в обыденном обороте его используют кто как горазд. Анализируя сущностное содержание этого понятия, можно прийти к выводу, что киллер – это профессиональный убийца, то есть преступник, который получает деньги за убийство. Поэтому под определение «киллер» не подходит сексуальный маньяк Чикатило или американец, расстрелявший с небоскреба из снайперской винтовки тридцать человек. И уже тем более работники спецслужб, которые занимались устранением изменников, шпионов и т. д.
– Слово «киллер» английского происхождения, но у нас оно прижилось и уже как родное.
– То, что мы заимствуем термины из западного законодательства и правоприменительной практики – это факт. Примеров тому можно привести множество. Например, слово «рэкет» в широком смысле означает организованную преступную деятельность корыстной направленности. В Америке 30-х годов рэкет имел форму навязываемого частным предпринимателям «покровительства» гангстеров. Говорят, его придумал Аль Капоне. Когда у нас появилось «крышевание», его тоже стали называть рэкетом, хотя по норме нашего закона это вымогательство. Радетели чистоты языка говорят: «Зачем заменять наше понятие „вымогательство“ чуждым термином?»
Но традиционное российское вымогательство – это тайное преступление, разновидность шантажа, оно осталось в прошлом. А современное – явное, наглое, угрожающее, оно ближе к разбою, часто это форма деятельности бандформирований – все, как у гангстеров Аль Капоне, только пришедшее к нам с запозданием. Рэкет – современное профессиональное вымогательство. Примерно так же отличается и киллер от обычного убийцы.
– Киллеров до начала перестройки в СССР тоже не было, как и секса?
– Со случаем заказного убийства я впервые столкнулся в 1973 году. Некий мужчина избивал свою сожительницу, и она решила избавиться от мучителя. Пробовала отравить несколько раз, но яд оказывался слабым. Тогда она заплатила подруге, чтобы та нашла исполнителя. Подруга привлекла своего сожителя, он и выполнил заказ. Он, кстати, был членом партии и заведующим столовой.
– Но бывших работников столовой среди преступников такого рода, наверное, все-таки немного. А кого большинство – бывших военных, спортсменов или кого-то еще?
– Здесь можно только гадать. Могу сразу сказать: все, что ваш брат пишет по этому поводу, мягко говоря, далеко от истины. Время от времени журналисты делают «эксклюзивные» интервью с разными киллерами, но это ерунда. Желание заработать на сенсации. Киллеров никто не видел, и никто никогда у них никаких интервью не брал. За единственным исключением. Это был Солоник, который, будучи раненным и думая, что умрет, дал показания. Но потом он выздоровел, от этих показаний отказался да умудрился бежать из тюрьмы, чего никогда прежде не случалось.
Но через некоторое время карающая рука братвы нашла его в Греции. Солоник – единственный достоверно известный пример киллера. В этом смысле его судьба показательна.
Киллеры – это изгои. Их ненавидят и сами преступники, потому что киллеры берут деньги за кровь. А чья это кровь: бизнесмена, банкира или того же криминального авторитета, – им, в принципе, все равно. Сегодня ты кого-то заказал, он исполнил. Завтра тебя самого ему же закажут, и он также исполнит. Поэтому киллеры долго не живут. Знаменитая банда Лабоцкого из Новокузнецка залила кровью всю Москву, но и друг друга убивали одного за другим. В конце концов Лабоцкого убил его заместитель Барыбин, а сам Барыбин попал в следственный изолятор, где благополучно и очень быстро умер при странных обстоятельствах.
– Интересно, а есть какой-то психологический портрет киллера? Судя по фильмам, это одинокий, мало кому доверяющий, педантичный преступник.
– Фильмам верить не надо. И наверняка об этом никто сказать не сможет. Если говорить о какой-то вероятности, то я бы смоделировал так: киллер – это человек, который лишен фантазии, сентиментальности, сострадания и который должен быть готов к различным рискованным ситуациям. Для того чтобы быть киллером, особенно мастерски и метко стрелять не надо.
В кино постоянно показывают, что киллер действует с помощью снайперской винтовки, но в реальной жизни такие случаи единичны. Просто попасть издалека в цель неподготовленному человеку довольно сложно: нужно найти винтовку, уметь пользоваться оптическим прицелом, делать поправку на ветер, найти хорошую позицию. Легче тридцать пуль из автомата выпустить или всю обойму пистолета. Что-нибудь да попадет. Хотя иногда случаются и оригинальные способы убийства. Не так давно в газетах писали об убийстве одного известного питерского пластического хирурга. Некий человек подъехал к нему на роликовых коньках, ударил ножом и уехал. Совершенно непонятный случай. С одной стороны, убийство выглядит совершенно по-дилетантски. Кто из серьезных киллеров решится скрываться с места преступления на роликах? А с другой – все сделано совершенно профессионально: из неустойчивого положения один удар ножом – и смерть.
– Высшим пилотажем в этой среде, наверное, считается убийство, которое примут за несчастный случай?
– Думаю, да. Это стребует специальных навыков и некоторой доли воображения, нестандартности подхода. Хотя надо признать, что здесь многое зависит и от работы правоохранительной системы. В фильмах показывают, в книгах пишут: явный случай самоубийства, а следователь в свой законный отпуск ходит, копает, проверяет и в конце концов устанавливает, что это все-таки было убийство, и находит преступников. В реальной жизни наоборот: все ищут подтверждения того, что это был несчастный случай или самоубийство. Так легче и проще. К тому же за последние годы растет число криминальных трупов, в которых не удалось установить причину смерти. В 1985 году таких фактов было 133, в 1992-м – 351, в 2003-м – 1064. Конечно, такая ситуация теоретически развязывает руки убийцам. Хотя на практике особо хитроумные убийцы встречаются в единичных экземплярах.
– Интересно, были случаи, когда государство ловило киллеров, скажем так, вербовало их и использовало в своих целях? Как в знаменитом фильме «Никита», например?
– Уверен, что нет, потому что государству уголовники не нужны. У него есть своя армия, свои спецслужбы. Исполнитель должен быть проверенным, профессиональным, идейным сотрудником. Раньше в НКГБ СССР был специальный отдел «мокрых дел», который как раз занимался ликвидацией злейших врагов советской власти. Возглавлял его Павел Судоплатов, лично ликвидировавший лидера украинских националистов Коновальца. Участвовали в этой работе руководители иностранного отдела НКВД Шпигельглас, Эйтингон. Они организовали ликвидацию Льва Троцкого в Мексике, Льва Ребета, Стефана Бандеры и других.
– Судя по статистике, заказные убийства очень трудно раскрывать.
– Если захотеть, то окажется, что эти преступления раскрывать легко. Есть такая поговорка: «Ищи, кому выгодно». Этим правилом руководствовались еще следователи Древнего Рима, а потом и аппараты всех полиций мира. В «заказухах» эта выгода совершенно наглядна.
К примеру, гражданин X. хочет акционировать или перекупить порт. Директор порта этому противится. И вдруг директора убивают. После чего X. благополучно порт акционирует.
Все делают вид, что X. и убийство не связаны. Теперь он может таким же образом акционировать хладокомбинат, а гражданин У. без проблем прибрать к рукам свечной заводик. Это одна линия событий.
Представим другую. Гражданина X. посадили под детектор лжи и опросили. При положительных реакциях, указывающих на его причастность к преступлению, с санкции прокурора или суда и под контролем врача ему вкололи психотропный препарат – сыворотку правды. И он рассказал, как организовал убийство, через кого, кто был исполнителем и т. д. После этого всех виновных судили – кому расстрел, кому 20 лет, кому пожизненное. Вопрос: захочет ли У. тянуть жадные лапы к свечному заводику? Нет, не захочет! И на этом все заказные убийства в России закончатся! Расчетливые коммерсанты не признают заведомо проигрышных вариантов.
Ведь было время в 60, 70, 80-е годы, когда кто-нибудь с кем-нибудь публично и крупно ссорился, то он потом этого человека чуть ли не охранял. Потому что опасался: «Если что-то случится, подумают на меня». А сегодня всем все равно. Никто ничего не боится. Поэтому чуть ли не каждый день в новостях и передают, что совершилось очередное заказное убийство.
– И сегодня они, как правило, остаются нераскрытыми. Я что-то не помню случая, чтобы полностью раскрыли хотя бы одно громкое убийство, то есть посадили и убийцу, и заказчика. Вот, например, самое громкое из первых, – убийство Влада Листьева, – так и осталось не доведенным до логического конца, хотя у гроба все клялись: «Найдем, отомстим, не допустим!»
– Правильно. Так ведь потом выступал опытный следователь, который вел это дело, и говорил, что такого давления, как в деле Листьева, он не чувствовал никогда. Вот тут бы взять и сказать этому следователю: «Подожди, брат. Ну-ка расскажи, кто оказывал на тебя давление?» А потом, невзирая на должности, взять этих лиц и поработать с ними. На детекторе лжи или без него – неважно. Но с настроем получить ответ на задаваемые вопросы. Глядишь, и преступление раскроем, и отобьем охоту на следователей давить! Ведь безнаказанность провоцирует новые преступления. У нас все перевернуто с ног на голову: приоритеты не на защиту потерпевших, а на защиту преступников. Им все права, а законопослушным гражданам – одни проблемы. Где это видано, чтобы пособники преступника во время следствия ходили среди бела дня к потерпевшему, следователю, свидетелям и запугивали их.
– Значит, проблема не в сложности и запутанности заказного преступления, а в…
– …а в том, что нет государственной воли! Даже если преступников осуждают, им дают 5–8 лет, а потом выпускают через три года. Недавно об этом была телепередача – волосы дыбом встают! Все кричат: «Права человека!» – но подразумевают под этим права преступников, а не наше с вами право на спокойную и защищенную жизнь.
– Законодательного определения термина «киллер» нет, а в обыденном обороте его используют кто как горазд. Анализируя сущностное содержание этого понятия, можно прийти к выводу, что киллер – это профессиональный убийца, то есть преступник, который получает деньги за убийство. Поэтому под определение «киллер» не подходит сексуальный маньяк Чикатило или американец, расстрелявший с небоскреба из снайперской винтовки тридцать человек. И уже тем более работники спецслужб, которые занимались устранением изменников, шпионов и т. д.
– Слово «киллер» английского происхождения, но у нас оно прижилось и уже как родное.
– То, что мы заимствуем термины из западного законодательства и правоприменительной практики – это факт. Примеров тому можно привести множество. Например, слово «рэкет» в широком смысле означает организованную преступную деятельность корыстной направленности. В Америке 30-х годов рэкет имел форму навязываемого частным предпринимателям «покровительства» гангстеров. Говорят, его придумал Аль Капоне. Когда у нас появилось «крышевание», его тоже стали называть рэкетом, хотя по норме нашего закона это вымогательство. Радетели чистоты языка говорят: «Зачем заменять наше понятие „вымогательство“ чуждым термином?»
Но традиционное российское вымогательство – это тайное преступление, разновидность шантажа, оно осталось в прошлом. А современное – явное, наглое, угрожающее, оно ближе к разбою, часто это форма деятельности бандформирований – все, как у гангстеров Аль Капоне, только пришедшее к нам с запозданием. Рэкет – современное профессиональное вымогательство. Примерно так же отличается и киллер от обычного убийцы.
– Киллеров до начала перестройки в СССР тоже не было, как и секса?
– Со случаем заказного убийства я впервые столкнулся в 1973 году. Некий мужчина избивал свою сожительницу, и она решила избавиться от мучителя. Пробовала отравить несколько раз, но яд оказывался слабым. Тогда она заплатила подруге, чтобы та нашла исполнителя. Подруга привлекла своего сожителя, он и выполнил заказ. Он, кстати, был членом партии и заведующим столовой.
– Но бывших работников столовой среди преступников такого рода, наверное, все-таки немного. А кого большинство – бывших военных, спортсменов или кого-то еще?
– Здесь можно только гадать. Могу сразу сказать: все, что ваш брат пишет по этому поводу, мягко говоря, далеко от истины. Время от времени журналисты делают «эксклюзивные» интервью с разными киллерами, но это ерунда. Желание заработать на сенсации. Киллеров никто не видел, и никто никогда у них никаких интервью не брал. За единственным исключением. Это был Солоник, который, будучи раненным и думая, что умрет, дал показания. Но потом он выздоровел, от этих показаний отказался да умудрился бежать из тюрьмы, чего никогда прежде не случалось.
Но через некоторое время карающая рука братвы нашла его в Греции. Солоник – единственный достоверно известный пример киллера. В этом смысле его судьба показательна.
Киллеры – это изгои. Их ненавидят и сами преступники, потому что киллеры берут деньги за кровь. А чья это кровь: бизнесмена, банкира или того же криминального авторитета, – им, в принципе, все равно. Сегодня ты кого-то заказал, он исполнил. Завтра тебя самого ему же закажут, и он также исполнит. Поэтому киллеры долго не живут. Знаменитая банда Лабоцкого из Новокузнецка залила кровью всю Москву, но и друг друга убивали одного за другим. В конце концов Лабоцкого убил его заместитель Барыбин, а сам Барыбин попал в следственный изолятор, где благополучно и очень быстро умер при странных обстоятельствах.
– Интересно, а есть какой-то психологический портрет киллера? Судя по фильмам, это одинокий, мало кому доверяющий, педантичный преступник.
– Фильмам верить не надо. И наверняка об этом никто сказать не сможет. Если говорить о какой-то вероятности, то я бы смоделировал так: киллер – это человек, который лишен фантазии, сентиментальности, сострадания и который должен быть готов к различным рискованным ситуациям. Для того чтобы быть киллером, особенно мастерски и метко стрелять не надо.
В кино постоянно показывают, что киллер действует с помощью снайперской винтовки, но в реальной жизни такие случаи единичны. Просто попасть издалека в цель неподготовленному человеку довольно сложно: нужно найти винтовку, уметь пользоваться оптическим прицелом, делать поправку на ветер, найти хорошую позицию. Легче тридцать пуль из автомата выпустить или всю обойму пистолета. Что-нибудь да попадет. Хотя иногда случаются и оригинальные способы убийства. Не так давно в газетах писали об убийстве одного известного питерского пластического хирурга. Некий человек подъехал к нему на роликовых коньках, ударил ножом и уехал. Совершенно непонятный случай. С одной стороны, убийство выглядит совершенно по-дилетантски. Кто из серьезных киллеров решится скрываться с места преступления на роликах? А с другой – все сделано совершенно профессионально: из неустойчивого положения один удар ножом – и смерть.
– Высшим пилотажем в этой среде, наверное, считается убийство, которое примут за несчастный случай?
– Думаю, да. Это стребует специальных навыков и некоторой доли воображения, нестандартности подхода. Хотя надо признать, что здесь многое зависит и от работы правоохранительной системы. В фильмах показывают, в книгах пишут: явный случай самоубийства, а следователь в свой законный отпуск ходит, копает, проверяет и в конце концов устанавливает, что это все-таки было убийство, и находит преступников. В реальной жизни наоборот: все ищут подтверждения того, что это был несчастный случай или самоубийство. Так легче и проще. К тому же за последние годы растет число криминальных трупов, в которых не удалось установить причину смерти. В 1985 году таких фактов было 133, в 1992-м – 351, в 2003-м – 1064. Конечно, такая ситуация теоретически развязывает руки убийцам. Хотя на практике особо хитроумные убийцы встречаются в единичных экземплярах.
– Интересно, были случаи, когда государство ловило киллеров, скажем так, вербовало их и использовало в своих целях? Как в знаменитом фильме «Никита», например?
– Уверен, что нет, потому что государству уголовники не нужны. У него есть своя армия, свои спецслужбы. Исполнитель должен быть проверенным, профессиональным, идейным сотрудником. Раньше в НКГБ СССР был специальный отдел «мокрых дел», который как раз занимался ликвидацией злейших врагов советской власти. Возглавлял его Павел Судоплатов, лично ликвидировавший лидера украинских националистов Коновальца. Участвовали в этой работе руководители иностранного отдела НКВД Шпигельглас, Эйтингон. Они организовали ликвидацию Льва Троцкого в Мексике, Льва Ребета, Стефана Бандеры и других.
– Судя по статистике, заказные убийства очень трудно раскрывать.
– Если захотеть, то окажется, что эти преступления раскрывать легко. Есть такая поговорка: «Ищи, кому выгодно». Этим правилом руководствовались еще следователи Древнего Рима, а потом и аппараты всех полиций мира. В «заказухах» эта выгода совершенно наглядна.
К примеру, гражданин X. хочет акционировать или перекупить порт. Директор порта этому противится. И вдруг директора убивают. После чего X. благополучно порт акционирует.
Все делают вид, что X. и убийство не связаны. Теперь он может таким же образом акционировать хладокомбинат, а гражданин У. без проблем прибрать к рукам свечной заводик. Это одна линия событий.
Представим другую. Гражданина X. посадили под детектор лжи и опросили. При положительных реакциях, указывающих на его причастность к преступлению, с санкции прокурора или суда и под контролем врача ему вкололи психотропный препарат – сыворотку правды. И он рассказал, как организовал убийство, через кого, кто был исполнителем и т. д. После этого всех виновных судили – кому расстрел, кому 20 лет, кому пожизненное. Вопрос: захочет ли У. тянуть жадные лапы к свечному заводику? Нет, не захочет! И на этом все заказные убийства в России закончатся! Расчетливые коммерсанты не признают заведомо проигрышных вариантов.
Ведь было время в 60, 70, 80-е годы, когда кто-нибудь с кем-нибудь публично и крупно ссорился, то он потом этого человека чуть ли не охранял. Потому что опасался: «Если что-то случится, подумают на меня». А сегодня всем все равно. Никто ничего не боится. Поэтому чуть ли не каждый день в новостях и передают, что совершилось очередное заказное убийство.
– И сегодня они, как правило, остаются нераскрытыми. Я что-то не помню случая, чтобы полностью раскрыли хотя бы одно громкое убийство, то есть посадили и убийцу, и заказчика. Вот, например, самое громкое из первых, – убийство Влада Листьева, – так и осталось не доведенным до логического конца, хотя у гроба все клялись: «Найдем, отомстим, не допустим!»
– Правильно. Так ведь потом выступал опытный следователь, который вел это дело, и говорил, что такого давления, как в деле Листьева, он не чувствовал никогда. Вот тут бы взять и сказать этому следователю: «Подожди, брат. Ну-ка расскажи, кто оказывал на тебя давление?» А потом, невзирая на должности, взять этих лиц и поработать с ними. На детекторе лжи или без него – неважно. Но с настроем получить ответ на задаваемые вопросы. Глядишь, и преступление раскроем, и отобьем охоту на следователей давить! Ведь безнаказанность провоцирует новые преступления. У нас все перевернуто с ног на голову: приоритеты не на защиту потерпевших, а на защиту преступников. Им все права, а законопослушным гражданам – одни проблемы. Где это видано, чтобы пособники преступника во время следствия ходили среди бела дня к потерпевшему, следователю, свидетелям и запугивали их.
– Значит, проблема не в сложности и запутанности заказного преступления, а в…
– …а в том, что нет государственной воли! Даже если преступников осуждают, им дают 5–8 лет, а потом выпускают через три года. Недавно об этом была телепередача – волосы дыбом встают! Все кричат: «Права человека!» – но подразумевают под этим права преступников, а не наше с вами право на спокойную и защищенную жизнь.
Можно ли победить коррупцию?
1. Как вы считаете, объявленный властью «крестовый поход» против коррупции – это стремление продемонстрировать населению «жесткую руку», чтобы набрать очки для грядущих выборов, или все-таки показатель серьезных перемен?
Не напоминает ли это «партийные чистки» недалекого прошлого?
– В моем романе «Секретные поручения», фильм по которому сейчас выходит на канале НТВ[12], описано массовое наступление на коррупцию, к которому привлечены два молодых выпускника университета. Выполняя секретные задания, молодые люди нажили массу врагов, предельно осложнили себе жизнь. И тут… Операцию свернули, и они остались со своими проблемами один на один! Надеюсь, что читатели и зрители с интересом отнеслись к этому, как мне кажется, невымышленному сюжету.
Никакого «крестового похода» в реальной жизни никто не объявлял. В противном случае по России прошли бы массовые аресты, совершенно не вписывающиеся в так называемые «европейские стандарты».
На самом деле, никаких особенных «европейских стандартов» не существует в принципе. Ибо европейцы делают то, что считают нужным, ни на кого не оглядываясь. И в этом их сила. Когда лондонские полицейские приняли за террориста несчастного иммигранта из Южной Америки и застрелили его при попытке к бегству, Блэр выразил сочувствие его родственникам, но не осудил стрелков, объяснив несчастный случай реальной угрозой террора. Этот урок научил многих полицейских не бояться жестких действий и надеяться на защиту власти, а как следствие – защищать эту самую власть, если придет нужда. А всех остальных – не бегать от полиции, когда тебе приказывают остановиться. Если бы такое случилось у нас, служители закона были бы объявлены преступниками, совершившими убийство, власть бы от них отмежевалась и отдала под суд, отбив у их сотоварищей охоту к решительным действиям. Какой вариант поведения способствует правопорядку? Конечно, первый! А какой отвечает «европейским стандартам» в нашем понимании? Конечно, второй! Вот то-то…
Недавно Генеральный прокурор объявил, что в стране создана криминальная вертикаль власти, параллельная официальной, что организованная преступность чувствует себя безнаказанной и занимает лидирующие позиции во всех социальных сферах. Это, фактически, оповещение о чрезвычайной криминальной ситуации! Но тут же выступает Председатель Комитета по безопасности Госдумы и поясняет, что чрезвычайные меры применяться не будут. Ничего себе! Значит, чрезвычайную ситуацию менять не будем? Подождем, пока процесс завершится, и теневая вертикаль окончательно вытеснит официальную?
2. К сожалению, сейчас очень многие считают, что после предъявления нескольких «оборотней в погонах» борьба сойдет на нет. Ведь у нас берут взятки не только чиновники, выдающие лицензии и разные разрешения, но и давно отпущенные «на кормление» милиционеры и врачи. Что надо сделать власти, чтобы население поверило в серьезность намерения борьбы с коррупцией?
– Если бы по мановению волшебной палочки все оборотни – и в погонах, и без оных – приобрели соответствующий внешний вид, то в очень многих президиумах и высоких креслах оказались бы заросшие шерстью страшные существа с торчащими клыками. Но они, не обращая внимания на подобные мелочи, с еще большим жаром продолжали бы бичевать оборотней. Как говорили когда-то про партсобрания, карающие нарушителей «сухого закона»: «Непойманные судят пойманных!» Может быть, распространенность коррупции и объясняет то, что Россия, пожалуй, единственная страна, где не знают, что такое коррупция? Дескать, нет соответствующего закона! Но такой закон был разработан много лет назад, одновременно с очень сильным, на американской основе, законом о борьбе с организованной преступностью. Оба были отклонены законодателями. Нашими, а не американскими!
Не напоминает ли это «партийные чистки» недалекого прошлого?
– В моем романе «Секретные поручения», фильм по которому сейчас выходит на канале НТВ[12], описано массовое наступление на коррупцию, к которому привлечены два молодых выпускника университета. Выполняя секретные задания, молодые люди нажили массу врагов, предельно осложнили себе жизнь. И тут… Операцию свернули, и они остались со своими проблемами один на один! Надеюсь, что читатели и зрители с интересом отнеслись к этому, как мне кажется, невымышленному сюжету.
Никакого «крестового похода» в реальной жизни никто не объявлял. В противном случае по России прошли бы массовые аресты, совершенно не вписывающиеся в так называемые «европейские стандарты».
На самом деле, никаких особенных «европейских стандартов» не существует в принципе. Ибо европейцы делают то, что считают нужным, ни на кого не оглядываясь. И в этом их сила. Когда лондонские полицейские приняли за террориста несчастного иммигранта из Южной Америки и застрелили его при попытке к бегству, Блэр выразил сочувствие его родственникам, но не осудил стрелков, объяснив несчастный случай реальной угрозой террора. Этот урок научил многих полицейских не бояться жестких действий и надеяться на защиту власти, а как следствие – защищать эту самую власть, если придет нужда. А всех остальных – не бегать от полиции, когда тебе приказывают остановиться. Если бы такое случилось у нас, служители закона были бы объявлены преступниками, совершившими убийство, власть бы от них отмежевалась и отдала под суд, отбив у их сотоварищей охоту к решительным действиям. Какой вариант поведения способствует правопорядку? Конечно, первый! А какой отвечает «европейским стандартам» в нашем понимании? Конечно, второй! Вот то-то…
Недавно Генеральный прокурор объявил, что в стране создана криминальная вертикаль власти, параллельная официальной, что организованная преступность чувствует себя безнаказанной и занимает лидирующие позиции во всех социальных сферах. Это, фактически, оповещение о чрезвычайной криминальной ситуации! Но тут же выступает Председатель Комитета по безопасности Госдумы и поясняет, что чрезвычайные меры применяться не будут. Ничего себе! Значит, чрезвычайную ситуацию менять не будем? Подождем, пока процесс завершится, и теневая вертикаль окончательно вытеснит официальную?
2. К сожалению, сейчас очень многие считают, что после предъявления нескольких «оборотней в погонах» борьба сойдет на нет. Ведь у нас берут взятки не только чиновники, выдающие лицензии и разные разрешения, но и давно отпущенные «на кормление» милиционеры и врачи. Что надо сделать власти, чтобы население поверило в серьезность намерения борьбы с коррупцией?
– Если бы по мановению волшебной палочки все оборотни – и в погонах, и без оных – приобрели соответствующий внешний вид, то в очень многих президиумах и высоких креслах оказались бы заросшие шерстью страшные существа с торчащими клыками. Но они, не обращая внимания на подобные мелочи, с еще большим жаром продолжали бы бичевать оборотней. Как говорили когда-то про партсобрания, карающие нарушителей «сухого закона»: «Непойманные судят пойманных!» Может быть, распространенность коррупции и объясняет то, что Россия, пожалуй, единственная страна, где не знают, что такое коррупция? Дескать, нет соответствующего закона! Но такой закон был разработан много лет назад, одновременно с очень сильным, на американской основе, законом о борьбе с организованной преступностью. Оба были отклонены законодателями. Нашими, а не американскими!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента