Данилова Анна. Танцующая на волнах

   Обнимая ее по привычке, ему будет казаться, что от нее пахнет полуразложившимся трупом его жены. А при упоминании о спальном мешке его будет тошнить… Конечно, он бросит ее. Тогда зачем ей все это? Может, сразу отказаться от борьбы за Шехова и исчезнуть из Москвы? Ведь дуэль многое определила в ее дальнейшей жизни… Стоп. О ней ни слова… Рассудок. Про чувства надо забыть хотя бы на время, тем более что тот, другой, никуда от нее не денется. И именно рассудок подскажет ей, что невозможно взять и бросить все то, что нажито ею за все годы. Одной страстью сыт не будешь. Привычная жизнь – как много вложено в это понятие. Квартира, комфорт, красивые вещи, уютная дача в Подмосковье и смутная надежда, что она все же станет женой Владимира. Лены нет, а это означает, что главное препятствие к браку устранено. Она должна взять себя в руки и настоять на том, чтобы он исполнил свое обещание и женился на ней. Она родит ему ребенка, и после этого он уже просто не сможет бросить ее. Слишком много будет у него связано в этой жизни с Женей – смерть жены и рождение ребенка.
   Она вернулась в реальность:
   – Где ты ее нашел?
   – На Невском. Поверь мне, это то, что надо.
   – В каком смысле?
   – Женя, не злись, этот план мы с тобой придумали вместе.
   Разве? Вместе… Очень смешно. Он что, забыл, кому изначально принадлежала вся эта затея с поездкой в Питер?!
   – Подумай сама, – не унимался он, – разве она поверила бы в то, что я увлекся ею, если бы не попытался переспать с ней? Это было бы противоестественным, вот тогда она точно что-нибудь заподозрила бы.
   – Да я понимаю, просто не хочется думать, что ты проводишь время с другой женщиной. Надеюсь, она не так хороша, как Лена?
   – Она не похожа на нее, да и как за несколько часов можно найти на улице женщину, напоминающую жену? Это нереально.
   – Она хотя бы блондинка?
   – Само собой.
   – Высокая?
   – Да, высокая, стройная, но ты не загоняйся и не ревнуй. Ты же знаешь, что, как только все закончится, я вернусь к тебе.
   – Ты женишься на мне, Шехов?
   – Конечно.
   – А ты не выдашь меня?
   – Мы не должны бояться друг друга.
   – Да, это ты верно сказал. Значит, и ты боишься меня?
   – Да, боюсь, и ты сама хотела этого, когда бросалась такими словами, – ответил он нервно, и она поняла, что этот разговор начинает тяготить его. – Я тебе перезвоню позже. Она с минуты на минуту выйдет из ванной.
   – Смотри, чтобы она случайно не подслушала наши разговоры… Да, кстати, как ты объяснил ей, что поселился в самом дорогом номере гостиницы?
   – Я сказал, что у меня рак, что я обречен…
   – Да-а… Теперь ваши отношения примут совершенно другой характер…
   – Успокойся. Романтикой пока еще не пахнет. Пусть она меня пожалеет. Главное – прожить здесь недельку. Нарисоваться перед персоналом на всякий случай.
   – Но ведь экспертиза докажет, что смерть наступила гораздо раньше, нежели ты поселился с женой в «Астории»…
   – Будем надеяться, что труп не найдут. А если и найдут, то я не опознаю его…
   – Ты еще туда вернешься?
   – Куда?
   – Туда, где закопал его?
   – Не знаю. Может быть. Но лишь для того, чтобы быть уверенным в том, что то место не разрыли. Да и кому нужно копать там? Это глухой лес… Черт… Передайте ему, что, если он не найдет эти договора, я его уволю. Черт знает что… Позвоните мне.
   Последние слова предназначались явно для ушей незнакомки, которая должна была с этого дня играть роль его жены. Послышались короткие гудки, Женя отключила телефон. Затем, улыбнувшись пьяной улыбкой, в который уже раз набрала номер мобильного телефона покойной Лены Шеховой. Послышались длинные гудки. Она знала, что трубка похоронена вместе с телом Лены в спальном мешке. Она даже представила себе, как ее звонок раздается в глубине смердящего спального мешка. Звонок слышен под землей… А что, если именно в эту минуту мимо холмика в лесу кто-то проходит?.. Услышит мелодию мобильного телефона, остановится, посмотрит на свежевскопанную землю и подумает: а вот и чья-то могила, кто-то кого-то убил…
   – Слушаю, – донеслось из преисподней. (Удивительно, но телефон почему-то не разрядился!) – Кто это?
   Это была Лена. Ее голос.
   – Женька, это ты? Ты где? – звенел ее высокий и, как показалось Жене, счастливый голос.
   Она отшвырнула от себя телефон и бросилась в ванную – ее вырвало.

Глава 3

   Все было испорчено одной фразой. Проводить время в роскошном номере гостиницы с умирающим – занятие не из приятных. Все равно что спать с мертвецом. Но и обидеть больного человека было совестно. Маше показалось, что даже цветы в вазе запахли лекарствами.
   Она находилась здесь уже несколько часов. После сытного и вкусного обеда ее мозги стали соображать лучше, а чувства отступили на второй план. Она стала подумывать о том, как бы смыться отсюда. Но только так, чтобы не оскорбить Владимира, чтобы он не догадался, что она брезгует ложиться с ним в постель.
   – Твоя жена знает, что ты болен?
   – Да, она все знает.
   – И все равно уехала?
   – У нее давно уже своя жизнь… – Он отмахнулся, как если бы напоминание о жене доставило ему физическую боль. Даже лицо его, такое красивое и заметно побледневшее, как показалось Маше, приняло страдальческое выражение. – Кстати, о жене…
   – Только не говори мне, что она может заявиться сюда в любую минуту. – Маша даже сделала несколько порывистых движений, демонстрирующих готовность быстро собраться и уйти.
   – Да нет, успокойся, она сюда не приедет. Дело не в этом. Просто в Питере у меня много знакомых, они… Даже не знаю, как тебе сказать… Словом, они должны знать, что я останавливался здесь вместе с женой.
   – Но разве им не все равно, с кем ты тут живешь? Или твоя жена имеет непосредственное отношение к твоему бизнесу?
   – Я знал, знал, что этот разговор должен когда-нибудь произойти, но не знал, как тебе все объяснить.
   – Говори прямо, как если бы я была не твоей любовницей, а деловым партнером. Я не люблю тебя, ты не любишь меня, мы встретились на Невском, пришли в номер, переспали, получили определенную долю наслаждения, разве что ты не заплатил мне, как проститутке…
   – Не злись.
   Но она уже успела смахнуть несколько слезинок. Она знала, чувствовала с самого начала, что здесь что-то не так. Страсть страстью, но на ее месте могла бы оказаться любая другая женщина. Ему нужно продемонстрировать перед кем-то, кого она не знает и, возможно, никогда не узнает, что он живет в гостинице со своей женой. Наверно, так надо для бизнеса, а может, и для чего-то другого, о чем она тоже пока не догадывается.
   – Я должна сыграть роль твоей жены?
   – Ты на редкость догадлива. Меня скоро не будет, бизнес перейдет к вдове.
   – Ты так спокойно говоришь о своей смерти.
   – А что еще остается делать? Я уже три месяца привыкаю к мысли, что меня не будет, а все вокруг останется…
   – Ты захотел просто пожить в этом дорогом номере… или же собираешься умереть здесь?
   – Да.
   Маше стало не по себе. Она уже и сама не знала, злиться на него или пожалеть и стать для него последним человеком, которого он увидит перед своей смертью. А ведь как романтично все начиналось…
   – Хорошо, я помогу тебе.
   «Поживу в роскоши, – подумалось ей, – больше ничего не остается. Все равно никто и никогда не поверит, что я жила в „Астории“».
   – Лучше, если ты никому ничего не расскажешь. Ты можешь мне это пообещать?
   – Ладно, заметано. Но только спать с тобой я не смогу, извини.
   В сущности, она сказала то, что думала. Но на душе стало как-то сразу гадко, скверно и тяжело.
   – Ты сейчас уйдешь?
   – Да, у меня здесь дела. Надо кое с кем встретиться…
   – Так ведь скоро ночь…
   – Сейчас белые ночи. Человек, к которому я поеду, приехал сюда только ради меня. Он будет консультировать Лену в делах после того, как я умру.
   – Давай так. Пожалуйста, не произноси слова, связанные со смертью. Иначе я брошу тебя. У меня отпуск, я не хотела бы, чтобы мне постоянно напоминали о том, что все мы когда-нибудь умрем. И ты старайся жить так, как если бы ничего страшного с тобой не случилось.
   Он кисло улыбнулся.
   – Ты уйдешь, а я? Что делать мне? Я же здесь со скуки помру…
   – Заметь, ты первая сказала о смерти…
   – Вырвалось нечаянно. Я тоже отправлюсь куда-нибудь погулять, идет?
   – Конечно. Сейчас ты переоденешься в одно из платьев моей жены, и мы вместе спустимся вниз. Пусть все видят, что мы с тобой вместе. Согласись, задача не из самых трудных. Ты получишь на карманные расходы пачку долларов и отправишься просаживать их в каком-нибудь баре. Согласна?
   – На пачку долларов – да, на бар – нет. Когда мне подойти к гостинице?
   – К часу ночи, не раньше. Погуляешь где-нибудь?
   – Не вопрос. Только непонятно, зачем мне надевать вещи твоей жены.
   – Это стильно, это модно, это дорого, наконец.
   – И где ее одежда?
   – В шкафу, в спальне.
   Маша открыла шкаф. Два брючных костюма – светлый и темный, джинсы, куртка, черное короткое платье, туфли, ботинки, сандалии…
   – Ночью будет прохладно, надень джинсы, куртку, здесь на полке увидишь несколько блузок и кофт. Сообрази, что подойдет больше. С джинсами Лена носила зеленую водолазку.
   Через некоторое время Маша смотрелась в зеркало и находила себя весьма привлекательной. Владимир отсчитал ей тысячу долларов:
   – Ну что, до встречи?
   – Ладно, пошли…
   Они спустились вниз. Она видела, как ее новоиспеченный любовник о чем-то беседует со служащим в ливрее. Рисуется, подумала она, чтобы их запомнили вместе.
   Затем к Владимиру подошел какой-то человек, поздоровался так, как если бы они были знакомы.
   – Да, подгоните машину ко входу…
   Да у него, оказывается, здесь машина? Или же он взял ее напрокат?
   Они вышли вместе разве что не под ручку. У парадного стоял черный новенький «Мерседес».
   – Садись, – кивнул ей Владимир. – Сейчас отъедем, и я высажу тебя за углом…
   Она села в машину на заднее сиденье. Рядом лежала мужская кожаная куртка. Рука ее скользнула в карман и достала чистый носовой платок и маленькую записную книжку. Быстро полистав ее, она поняла, что и книжка, и куртка принадлежат Шехову Владимиру Владимировичу. Нашла она и страничку на букву Ш, где увидела строчку «Шехова Елена Андреевна» с номером мобильного телефона. Понимая, что через пару минут ее вытряхнут из машины, она решила прихватить с собой записную книжку. На время.
   – Все, приехали. Выходи. Смотри, как светло… Я очень надеюсь, что ты не бросишь меня и не сбежишь с теми деньгами, которые я тебе дал?
   – Обижаешь.
   – Значит, встречаемся на этом же месте ровно в час, договорились?
   – Договорились.
   Она обошла машину и, сунув голову в окно, поцеловала Шехова в щеку.
   – А что со мной будет, если я все же не вернусь? Ты будешь искать мне замену?
   Он ничего не сказал.
   – Ладно, я пошутила…
   Он уехал, а Маша осталась стоять на Невском проспекте. Она не знала, куда идти и что делать. Можно было, конечно, на все плюнуть и вернуться в свою гостиницу, тем более что ее бы там никогда и ни за что не нашли. Но, с другой стороны, пока она была в ванной комнате, Владимир мог залезть в ее сумочку и в паспорте прочесть, кто она и откуда. Но зачем ему это, если он все равно скоро умрет? И что за игру он затеял перед смертью? Решил последние несколько дней или месяцев посвятить устройству своих дел, чтобы весь его бизнес перешел в руки жены? Разве это не противоестественно, если учесть, что она вместо того, чтобы находиться рядом с больным мужем, укатила в Африку? Чужая душа – потемки. Чужая жизнь – еще большие потемки, почти ночь. А вот в Питере в июне ночь белая, ясная, прозрачная. И вообще – жизнь продолжается. У нее в сумочке тысяча баксов.
   Постояв немного возле кинотеатра «Баррикада» и решив, что не готова сейчас зайти в него, она перешла Мойку по Зеленому мосту и оказалась на знакомом уже месте – возле розового Строгановского дворца с его шоколадным сторожем. Перейдя на другую сторону, запетляла по улочкам в поисках какого-нибудь тихого места. Она не знала, куда идет, но теперь точно знала зачем – убивать время. Но убивать время в одиночку было скучно. Оставалось найти еще одного Владимира со своими заморочками, женами, банками, смертями… Ну уж нет, у богатых свои причуды. И тут она заметила у киоска, торгующего сигаретами, парня в джинсах и с маленьким рюкзачком на плече. Русые длинные кудри, веселые мальчишеские глаза, светлые усы и розовые припухшие губы.
   – Слушай, ты не разменяешь сотню баксов? – спросила Маша, когда парень отошел от киоска.
   – Ты что, откуда у бедного студента такие деньги?
   – Ты случайно не музыкант?
   – Откуда ты знаешь? – Он расплылся в улыбке. – У меня что, на лбу написано?
   – Ну… кудри вразлет, в ухе – серебряная серьга, денег нет, одухотворенное лицо… Музыкант, одним словом.
   – Вообще-то я на саксофоне играю, подрабатываю на Невском днем… Но сейчас уже поздно, да и устал я.
   – Где же твой саксофон?
   – У приятеля оставил, чтобы завтра не тащить его через весь город… А ты, наверное, приехала на Эрмитаж поглазеть?
   – Ну да…
   – Не стоит, правду тебе говорю. Если хочешь, я тебе в двух словах расскажу, что там.
   – Ну да?
   – У тебя лексикончик хромает, ты, кроме «ну да», что-нибудь еще говорить умеешь?
   – Ну да.
   Они расхохотались.
   – Ты питерский?
   – Питерский, коренной.
   – Тогда подскажи, где я могу убить… – она посмотрела на часы, – почти четыре часа.
   – Это смотря как ты собираешься их убивать.
   – Чтобы было весело, шумно и безопасно.
   – Я знаю одно такое место. Клуб. Ты пиво любишь?
   – Ну да.
   – Ты смешная. Пойдем? Там и доллары разменяем. Тебя как звать-то?
   – Маша, а тебя?
   – Фаусто Папетти. Шутка. Меня зовут Миша.
   – А это далеко?
   Но он вместо ответа взял ее за руку и повел. Совсем как утром ее повел Владимир. Она выдернула руку.
   – Ты чего? Боишься меня, что ли?
   – Ну да.

Глава 4

   Отъехав на машине подальше, чтобы Маша не смогла его заметить, Владимир припарковал машину и достал телефон.
   – Женя? Это я. Думаю, я совершил ошибку. Сказал ей, что у меня смертельная болезнь, что я должен скоро умереть.
   – Это я уже слышала, только не поняла, зачем тебе это.
   – Чтобы вызвать в ней жалость и чтобы она не бросила меня раньше времени. Знаешь, она идеально подходит на роль Лены. Когда она надела ее джинсы и зеленую водолазку, ты помнишь эту водолазку, распустила волосы, тряхнула ими совсем как Лена, потом собрала их в узел и заколола на затылке, у меня аж сердце защемило. Знаешь, мне до сих пор не верится, что ее нет…
   – Мне тоже.
   – Я бы отдал все на свете, чтобы только это оказалось сном. Ленки нет, представляешь? И все из-за вашей бабьей дурости. Я не знаю, кто подсунул ей эту книгу, кто так сильно повлиял на нее… А ты-то, где были твои хваленые мозги? Ты же у меня умница-девочка, Женька! Ты хотя бы соображаешь, что натворила?
   – Будешь давить на меня – пойду и во всем признаюсь.
   – Ты все врешь, Женечка. Ты не признаешься, а свалишь все на меня, тем более что это в моем багажнике находилось ее тело… Там и кровь натекла… Ты бы видела, что с ней, с Ленкой, стало…
   – А ты что, расстегивал спальник?
   – Нет, но тело начало разлагаться… Когда я открыл багажник, мне в нос ударил такой запах… Я влип по самые, что называется, помидоры…
   – Я тебя не выдам, ты должен мне верить. Ты жалеешь, что вызвался мне помочь?
   – Понимаешь, вы обе мне были одинаково дороги. Ленка все же была моей женой, и я по-своему любил ее.
   – Но она же моталась всюду, ее почти никогда не было дома. Ты сам говорил, что хочешь ребенка, семью, пеленки-распашонки, чтобы в квартире были слышны детские голоса, а по полу разбросаны игрушки… Разве ты не понимал, что с Ленкой у тебя такого никогда не будет?
   – Понимал. Но что с того? Когда она возвращалась, я так радовался…
   – А я? Как ты относился ко мне все эти годы, что мы с ней делили тебя?
   – Я и тебя любил.
   – А сейчас? Уже не любишь?
   – Люблю. Теперь ты для меня самый близкий человек.
   – Это только потому, что ты боишься меня? Боишься, что я все свалю на тебя?
   – Нет, не надо так думать и говорить. Главное, чтобы ее никто не нашел. Если бы ты знала, как мне было страшно везти ее… Меня же могли остановить в любую минуту. Открыли бы багажник, а там – спальник с трупом.
   – Ты всегда был рисковым человеком.
   – Какое странное слово… рисковый…
   – Чем ты сейчас занимаешься?
   – Взял тайм-аут. Не мог больше находиться в номере, мне надо было с кем-то поговорить о том, что меня мучает. Я заставил ее надеть одежду Лены и отправил гулять до часа ночи. Теперь вот мне самому надо где-то убить время.
   – Пойди в какой-нибудь ресторан, напейся, расслабься.
   – Так, наверное, и сделаю.
   – Сколько дней собираешься пробыть там?
   – Я оплатил номер до десятого включительно. Не представляю, что буду делать все это время в Питере. Ты будешь звонить в гостиницу, как договаривались?
   – Да, только дай мне номер…
   – Записывай… – Он продиктовал ей номер телефона. – Постарайся звонить при свидетелях, задавай какие-нибудь глупые бабские вопросы про тряпки, музеи, косметику… Лена же была помешана на косметике. Нужно, чтобы твоя беседа со стороны выглядела естественной.
   – А что, если трубку возьмет эта…
   – Машка? Говори с ней. Я предупрежу ее.
   – Тебе не кажется, что наш план изначально обречен… – вдруг услышал он, и от этого у него даже плечи опустились. Он вдруг понял, как устал, как безумно устал и не в состоянии уже теперь что-либо изменить. Все запуталось в слишком сложный узел, который не развязать, а только разрубить… Труп уже в лесу… Он поселил с собой девушку, отдаленно смахивающую на Лену, – зачем? Чтобы у него было алиби? Вот, мол, они жили вдвоем, следовательно, он не мог убить ее… И вообще там, в спальнике, труп совершенно другой женщины… А Лена – вот она. И он покажет на Машку. А как же их московское окружение? Нет, нет и еще раз нет – труп никто не найдет!!! Он перепрячет его, другого выхода нет.
   – Я перепрячу мешок. Вот прямо сейчас поеду и перепрячу.
   – Уже ночь…
   – Здесь белые ночи.
   – Не советую появляться там вообще… Забудь, где зарыл тело.
   – Уже поздно…
   – Да, я понимаю, мы оба находились в шоке – и ты, и я… Мы плохо соображали, когда решили переправить труп в Питер. Подальше от Москвы. А может, мы были правы? Время покажет. Только знай – ее убила я, понимаешь? И ты не должен бояться меня. Ты просто помогал мне…
   – Значит, я – соучастник. Тем более что некоторые наши знакомые подозревают, что мы с тобой…
   – Знаю.
   – У тебя пьяный голос.
   – Это потому, что я пью. Тебе советую тоже напиться и немного поспать без мыслей. У тебя же бессонница?
   – Да, у меня бессонница. Я люблю тебя.
   – Я тоже.
   – Ленку жалко.
   – Знаешь, хотела тебе что-то сказать… Наш мозг играет с нами такие злые шутки… Словом, я решила позвонить ей…
   – Кому?
   – Ленке.
   – Ты что?! Зачем?
   – Ты сказал, что похоронил ее телефон вместе с ней. Так?
   – Да.
   – Ты уверен в этом?
   – Да.
   – Тогда он должен был разрядиться. Но он не разрядился. И Ленка разговаривала со мной как живая.
   – Это водка. Успокойся.
   – Ладно. Но я совсем недавно говорила с ней…
   – О чем?
   – Ни о чем.
   – Понятно… Это все?
   – Все.
   – Я тебе позвоню.
   Он отключил телефон и набрал номер своей покойной жены.
   – Алло? Володя? Это ты? – услышал он ее голос.
   – Да, это я, – его затошнило.
   – Ты где сейчас? Не можешь за мной заехать?
   – А ты где?
   – Знаешь, такой маленький магазинчик, парфюмерный… Неподалеку от Поварской улицы…
   – Что ты там делаешь? – Ему не хватало воздуха.
   – Володя, не смеши меня… Ну что я могу делать в таком магазине? Духи покупаю, конечно, еще карандаш для губ… Тебе это неинтересно. Так ты заедешь за мной?
   – Хорошо, я заеду…
   Он отключил телефон, хотел достать носовой платок, но вспомнил, что он остался в куртке, и вытер пот со лба рукавом. Чертовщина какая-то.

Глава 5

   Семен накрывал на стол на веранде, когда увидел спускавшуюся по лестнице Лену. Сегодня она выглядела не такой бледной, как пару дней тому назад, когда он принес ее почти бездыханное тело к себе в дом. В тот момент, когда пуля настигла ее и она, вскрикнув, упала навзничь, а на светлом шелковом плаще ее в области груди стало быстро увеличиваться кровавое пятно, он и сам сначала поверил, что она мертва. Но, бросившись к ней и схватив за руку, он почувствовал пульс, еще вполне нормальный, который, однако, угасал с каждой секундой. Конечно, он на правах дипломированного врача с трагическим выражением на лице заявил, что она мертва. Ведь только после своей смерти Лена могла принадлежать лишь ему. Это входило в его план, его дьявольский план, которого он и сам боялся. К счастью, ему поверили.
   – Я предупреждал вас! – крикнул он, обращаясь к убийце, и его голос не хуже выстрела разорвал жуткую тишину примолкнувшего леса. – Предупреждал, что это закончится кровью, смертью… Что вы теперь намерены делать?
   Но вопрос был явно риторическим, поскольку он сам лучше других знал, что именно надо делать в этом случае. Единственное, что угнетало его в тот момент, – это сознание собственного бессилия, редкое чувство, которое практически не посещало его. Он так и не понял, почему у него не получилось помешать им. Мощное ощущение рока словно сковало его, и он смотрел, как поднимается рука с заряженным пистолетом… Одна рука и вторая… Бессилие, с одной стороны, предусмотрительность – с другой, это-то его всегда и выручало.
   Дуры бабы, стреляться не умеют…
   Неужели провидению было угодно, чтобы состоялось это смертоубийство?
   – У меня в доме есть спальный мешок. Я уложу ее туда, а вы должны сделать все возможное, чтобы труп не нашли. Мне не нужны осложнения. И если вы не сделаете так, как я скажу вам, у вас будут большие неприятности. Я достану вас не только в тюрьме, но и в преисподней… Вы убили человека… Чего ради? – Он с чувством сплюнул и сжал кулаки. – Я ненавижу вас. И лишь здравый смысл подсказывает мне, что следует забыть все то, что произошло здесь сейчас…
   – Семен Львович, вы будете молчать? Ведь будете?!
   Он посмотрел на нее и горько усмехнулся. Время шло, ему нельзя было медлить – Лена могла умереть… Ей следовало немедленно оказать помощь.
   – Как будто у меня есть выбор, – раздраженно бросил он, боясь показаться суетливым. – Да, конечно. Никому не пойдет на пользу, если ее труп найдут тут, в лесу, рядом с моей дачей.
   – А что делать с пистолетами?
   – Это я тоже возьму на себя. Вам следует немедленно позвонить ее мужу и сообщить о случившемся. Он сам позаботится и о вас, и о ней. Советую отвезти тело подальше отсюда… Кажется, они собирались в Питер… Вот пусть он и отвезет труп в Питер и сделает так, чтобы его не нашли. И если он не совсем дурак, то пусть пораскинет мозгами, как представить окружающим его людям, что Лена жива.
   – Как это?
   – Проще простого. Он должен поселиться в Питере, в самом дорогом отеле, скажем в «Астории», вместе с женщиной, хотя бы отдаленно напоминающей Елену. Время в этом случае будет работать на него. Лена будет жива, понятно?
   …Он едва дождался, когда останется в лесу один, не считая распростертого на земле тела. Он подхватил Лену, еще дышащую, и понес в дом. Доктор Шостак, хирург, был уже там. Они до последнего не верили, что дуэль произойдет, что дуэлянтки, мать их, решатся на это… Дуры! Они, взрослые мужики, многое повидавшие на своем веку, не верили, что такое возможно.
   – Какое счастье, что я подстраховался, – суетился Семен, глядя, как Шостак распахивает плащ и разрезает мокрую от крови одежду на груди бледнеющей на глазах Елены. – И все же я должен… должен был предотвратить это несчастье. Бабы дуры, чего еще тут сказать, а, Ефим?!
   – Будем надеяться, что сердце не задето, – сказал, обливаясь потом от нервного напряжения и великой ответственности, которую возложил на него Семен, Шостак. Дрожащими руками он достал из кармана круглые очки в золоченой оправе и надел их. – Я сначала не поверил, что такое может быть, но на всякий случай прихватил с собой необходимые инструменты… Ах, бедняжка… Крови теряет очень много. На-ка, держи ее плащ… И принеси из машины систему, там же, на сиденье, коробка, в ней кровь… Я спасу твою красавицу… Как же я хорошо понимаю тебя, Семен.
   Семен все принес и, сказав, что ему нужно срочно принять сердечные капли, вышел из комнаты. Он почему-то был уверен, что Лену спасут. Он откуда-то знал это. Как знал и то, что оранжевый спальный мешок, купленный им накануне, непременно сослужит ему хорошую службу. Спальник должен совершить большое путешествие, и от того, как оно закончится, будет зависеть жизнь и судьба Шехова, мужа Лены. Если справится он с этой задачей, останется жить, да и Семен не будет его трогать. Если же нет – пусть пеняет на себя. Он ослеп, зарвался, потерял контроль над своими мыслями и чувствами. В сущности, он сделал все, чтобы потерять жену. И какую жену…
   Он отправился в подвал…
 
   – Лена? Ты зачем встала? – Он подошел, чтобы помочь ей преодолеть последние ступеньки. – Ты настолько окрепла, что можешь ходить?
   – Нет, Семен, чувствую себя ужасно, голова кружится, но и лежать больше не могу… У меня в голове такая каша…