— Извини. — «А иногда клиент все-таки не прав!» — Слушай, я не знаю. — Что мне делать? Опуститься на колени и думать только о Прада в моем гардеробе?
— Но оно у тебя просто прелесть. Ничего красивее я никогда в жизни не видел.
— Э? Что просто прелесть?
— Белье.
— Что-о? — ору я. — Ты. Ты! Это ты рылся в моем ящике на вечеринке?
Натан смущен.
— Извини. Но у тебя трусики от Ригби и Пеллер. Я просто не мог устоять. Если хочешь, я могу вернуть их назад — но в обмен на те, что сейчас на тебе. — Он наконец спустил джинсы, и я вижу СВОИ трусики. Поверить не могу: они на него налезли. С завтрашнего дня я действительно сажусь на диету. — Я ношу их с тех пор, как взял у тебя.
— Ты псих! — верещу я и с грохотом распахиваю дверь. Так что нердовские мальчики могут лицезреть, что случается порой со взрослыми нердами. — Найди себе кого другого, чтобы снабжать тебя бельем! — И я опрометью выскакиваю из кафе.
Вторник, 31 октября
Среда, 1 ноября
Среда, 1 ноября
— Но оно у тебя просто прелесть. Ничего красивее я никогда в жизни не видел.
— Э? Что просто прелесть?
— Белье.
— Что-о? — ору я. — Ты. Ты! Это ты рылся в моем ящике на вечеринке?
Натан смущен.
— Извини. Но у тебя трусики от Ригби и Пеллер. Я просто не мог устоять. Если хочешь, я могу вернуть их назад — но в обмен на те, что сейчас на тебе. — Он наконец спустил джинсы, и я вижу СВОИ трусики. Поверить не могу: они на него налезли. С завтрашнего дня я действительно сажусь на диету. — Я ношу их с тех пор, как взял у тебя.
— Ты псих! — верещу я и с грохотом распахиваю дверь. Так что нердовские мальчики могут лицезреть, что случается порой со взрослыми нердами. — Найди себе кого другого, чтобы снабжать тебя бельем! — И я опрометью выскакиваю из кафе.
Вторник, 31 октября
(до «Дня X»… — черт, я сбилась со счета; знаю только, что в пятницу мне настанет конец, если не случится чудо)
— Не вздумай ничего говорить, — предостерегаю я Бладхаунда, усаживаясь на свое место.
Смотрю в компьютер. На рынках сегодня поспокойнее. Фондовые рынки Токио и Гонконга, кажется, держатся лучше, чем можно было ожидать, а мировые валюты более или менее стабильны. «Оптимальное время для сделки», — усмехаюсь я про себя.
— Ну что, я же тебя… — насмешливо начинает он, но я вмешиваюсь, прежде чем он успевает сказать: «предупреждал».
— Заткнись. — Я вскидываю руку. — Я не шучу.
— Мне жаль. Мы с Киараном узнали про его странное хобби, когда возвращались с твоей вечеринки. В такси он показал нам трофей. Честное слово, в университете за ним такого не водилось. — Я скептически смотрю на Бладхаунда. — И еще, — продолжает он, — тебе звонили. — Он протягивает мне несколько записок. — Не то чтобы это было что-то важное. Лили хотела узнать, не согласишься ли ты нести ее букет… — Я уничтожающе смотрю на него. — Слушай, я-то не виноват. Просто передаю тебе ее слова. Еще она купила ткань на распродаже и полагала, что ты захочешь взглянуть… — Я совсем собираюсь наконец-то заткнуть Бладхаунда, когда он прибавляет:
— О, да. Еще звонила Джулия.
— Мне? Или тебе? — спрашиваю я и вижу, как его щеки заливаются краской.
— Тебе.
— А вчера вечером, надо думать, она была с тобой. — Когда я позвонила ей из такси после роковой встречи с Натаном, ее автоответчик был отключен. Я хотела позвать ее в «Мет-бар» и поплакаться в жилетку, но нет… Бладхаунд кивает и опасливо глядит на меня. Я пожимаю плечами.
— А еще тебе звонил какой-то парень по имени Джимми Монро.
— Кто? — переспрашиваю я, пытаясь припомнить, где я могла слышать это имя. Оно кажется мне знакомым…
Он сказал, что вы познакомились в аэропорту перед вирджинским рейсом и ты сказала, что работаешь в банке. (Ах, этот. Толстяк. Человек, которому никогда не понадобится спасательный круг, поскольку жир успешно удержит его на поверхности воды.) Он сообщил, что хочет взять заем.
— Да ну? Он что, покупает машину? (Бладхаунд качает головой.) Дом? (Снова отрицательный жест.) Тогда что?
— Похоже, — медленно говорит Бладхаунд, — ему нужно поднять фонды, поскольку его фирма работает над каким-то грандиозным проектом. Они только что заключили несколько дистрибутивных сделок в Штатах. Я не знаю подробностей, но он очень жаждал поговорить с тобой. Похоже, ты произвела на него впечатление. — Ну да, но все же не такое сильное, как еда в баре…
Бладхаунд передает мне записку с номером. Ислингтонский добавочный. Я берусь за телефон. В какой он области бизнеса? Пищевая продукция, верно? Или мне так показалось, потому что он столько ел?..
— Кто это оставил латте у меня на столе? — спрашиваю я, пока ожидаю ответа с того конца провода.
— Киаран, — отзывается Бладхаунд, не поднимая глаз. Я отодвигаю пластиковую чашку на самый край стола.
— «Трипл фудз», — говорит голос в телефонной трубке.
— Будьте добры Джимми Монро.
— А кто его спрашивает? — В голосе слышны певучие нотки, которые, по мнению секретарей, очень нравятся всем без исключения людям.
— Трикси Томпсон-Смит. (Бладхаунд кидает на меня укоризненный взгляд.) Слушай, — шиплю я, прикрыв рукой микрофон. Это написано в моей визитке. Или ты предлагаешь мне прямо сейчас пуститься в объяснения о том, что случилось с моей настоящей фамилией?
Он пожимает плечами и отворачивается к своему компьютеру. На том конце провода фоном слышатся «Зеленые рукава». Проклятые «Рукава»! Они преследуют меня повсюду. Могу поспорить, Лили закажет их вместо свадебного марша.
Из трубки доносится неразборчивое бормотание, а затем раздается голос Джимми Монро:
— Трикси, это вы? Спасибо, что перезвонили.
— Не за что, — отвечаю я, вознося горячую молитву. — Чем могу помочь?
— Ну, я подумал пригласить вас на ужин… (Мне следовало предвидеть, что без еды здесь не обойдется.) Мой босс хотел бы встретиться с вами…
Я могу только радоваться, что предусмотрительно поместила свою фотографию на визитки. Не то чтобы банк этого требовал, но как я в свое время сказала Джиму, одно изображение стоит тысячи слов. В ответ он заметил, что моим клиентам тысяча слов и ни к чему: они будут счастливы, если я позвоню и скажу хотя бы одно… Но это было давно. Теперь все иначе.
— Хорошо, — отвечаю я. — Могу я узнать, о чем пойдет речь?
— Нам нужна ссуда — около пятидесяти миллионов фунтов, — сообщает он. — Я понимаю, что эта сумма не так уж велика по сравнению с теми, которыми вы ворочаете, но мы только начинаем. Если мы заключим сделку, то, возможно, нам понадобится брать такие же займы каждый месяц. А может, и большие. У нас серьезные планы на будущее…
Сердце учащенно колотится в груди, кажется, даже отдается в телефонной трубке. Этот человек, этот толстяк с безвкусными золотыми бирюльками может спасти мне жизнь. Я готова расцеловать его.
— Когда вы хотели бы поговорить? — Я стараюсь, чтобы голос звучал непринужденно и по-деловому.
До меня доносится шелест бумажных страниц и отдаленное бормотание. Потом Толстый Парень вновь возвращается в трубку:
— Как насчет завтрашнего вечера?
Мне хочется завыть. Завтра-это значит у меня остается в резерве всего лишь двое суток. Но скрепя сердце я соглашаюсь, правда переношу встречу на ланч. Это дает мне еще полдня.
— Заметано, — говорит он. — Встретимся у «Фредерика» в Камденском пассаже. Знаете, где это?
— Да. Договорились.
— В час?
— Давайте в двенадцать. — Лишний час для меня.
— Отлично. Увидимся завтра. Всего наилучшего. — И он вешает трубку.
— Бладхаунд! — ору я. Он подскакивает и смотрит на меня. На лице его видна паника: он явно струхнул, решив, что снова сделал что-то не так… — У меня еще есть шанс… У меня еще есть шанс, — ошеломленно повторяю я. Бладхаунд улыбается, а я усаживаюсь за компьютер и снова принимаюсь изучать ситуацию на рынках. Выискивать оптимальный вариант для вложения денег Робина Бобина. Впереди у меня длинный день…
Смотрю в компьютер. На рынках сегодня поспокойнее. Фондовые рынки Токио и Гонконга, кажется, держатся лучше, чем можно было ожидать, а мировые валюты более или менее стабильны. «Оптимальное время для сделки», — усмехаюсь я про себя.
— Ну что, я же тебя… — насмешливо начинает он, но я вмешиваюсь, прежде чем он успевает сказать: «предупреждал».
— Заткнись. — Я вскидываю руку. — Я не шучу.
— Мне жаль. Мы с Киараном узнали про его странное хобби, когда возвращались с твоей вечеринки. В такси он показал нам трофей. Честное слово, в университете за ним такого не водилось. — Я скептически смотрю на Бладхаунда. — И еще, — продолжает он, — тебе звонили. — Он протягивает мне несколько записок. — Не то чтобы это было что-то важное. Лили хотела узнать, не согласишься ли ты нести ее букет… — Я уничтожающе смотрю на него. — Слушай, я-то не виноват. Просто передаю тебе ее слова. Еще она купила ткань на распродаже и полагала, что ты захочешь взглянуть… — Я совсем собираюсь наконец-то заткнуть Бладхаунда, когда он прибавляет:
— О, да. Еще звонила Джулия.
— Мне? Или тебе? — спрашиваю я и вижу, как его щеки заливаются краской.
— Тебе.
— А вчера вечером, надо думать, она была с тобой. — Когда я позвонила ей из такси после роковой встречи с Натаном, ее автоответчик был отключен. Я хотела позвать ее в «Мет-бар» и поплакаться в жилетку, но нет… Бладхаунд кивает и опасливо глядит на меня. Я пожимаю плечами.
— А еще тебе звонил какой-то парень по имени Джимми Монро.
— Кто? — переспрашиваю я, пытаясь припомнить, где я могла слышать это имя. Оно кажется мне знакомым…
Он сказал, что вы познакомились в аэропорту перед вирджинским рейсом и ты сказала, что работаешь в банке. (Ах, этот. Толстяк. Человек, которому никогда не понадобится спасательный круг, поскольку жир успешно удержит его на поверхности воды.) Он сообщил, что хочет взять заем.
— Да ну? Он что, покупает машину? (Бладхаунд качает головой.) Дом? (Снова отрицательный жест.) Тогда что?
— Похоже, — медленно говорит Бладхаунд, — ему нужно поднять фонды, поскольку его фирма работает над каким-то грандиозным проектом. Они только что заключили несколько дистрибутивных сделок в Штатах. Я не знаю подробностей, но он очень жаждал поговорить с тобой. Похоже, ты произвела на него впечатление. — Ну да, но все же не такое сильное, как еда в баре…
Бладхаунд передает мне записку с номером. Ислингтонский добавочный. Я берусь за телефон. В какой он области бизнеса? Пищевая продукция, верно? Или мне так показалось, потому что он столько ел?..
— Кто это оставил латте у меня на столе? — спрашиваю я, пока ожидаю ответа с того конца провода.
— Киаран, — отзывается Бладхаунд, не поднимая глаз. Я отодвигаю пластиковую чашку на самый край стола.
— «Трипл фудз», — говорит голос в телефонной трубке.
— Будьте добры Джимми Монро.
— А кто его спрашивает? — В голосе слышны певучие нотки, которые, по мнению секретарей, очень нравятся всем без исключения людям.
— Трикси Томпсон-Смит. (Бладхаунд кидает на меня укоризненный взгляд.) Слушай, — шиплю я, прикрыв рукой микрофон. Это написано в моей визитке. Или ты предлагаешь мне прямо сейчас пуститься в объяснения о том, что случилось с моей настоящей фамилией?
Он пожимает плечами и отворачивается к своему компьютеру. На том конце провода фоном слышатся «Зеленые рукава». Проклятые «Рукава»! Они преследуют меня повсюду. Могу поспорить, Лили закажет их вместо свадебного марша.
Из трубки доносится неразборчивое бормотание, а затем раздается голос Джимми Монро:
— Трикси, это вы? Спасибо, что перезвонили.
— Не за что, — отвечаю я, вознося горячую молитву. — Чем могу помочь?
— Ну, я подумал пригласить вас на ужин… (Мне следовало предвидеть, что без еды здесь не обойдется.) Мой босс хотел бы встретиться с вами…
Я могу только радоваться, что предусмотрительно поместила свою фотографию на визитки. Не то чтобы банк этого требовал, но как я в свое время сказала Джиму, одно изображение стоит тысячи слов. В ответ он заметил, что моим клиентам тысяча слов и ни к чему: они будут счастливы, если я позвоню и скажу хотя бы одно… Но это было давно. Теперь все иначе.
— Хорошо, — отвечаю я. — Могу я узнать, о чем пойдет речь?
— Нам нужна ссуда — около пятидесяти миллионов фунтов, — сообщает он. — Я понимаю, что эта сумма не так уж велика по сравнению с теми, которыми вы ворочаете, но мы только начинаем. Если мы заключим сделку, то, возможно, нам понадобится брать такие же займы каждый месяц. А может, и большие. У нас серьезные планы на будущее…
Сердце учащенно колотится в груди, кажется, даже отдается в телефонной трубке. Этот человек, этот толстяк с безвкусными золотыми бирюльками может спасти мне жизнь. Я готова расцеловать его.
— Когда вы хотели бы поговорить? — Я стараюсь, чтобы голос звучал непринужденно и по-деловому.
До меня доносится шелест бумажных страниц и отдаленное бормотание. Потом Толстый Парень вновь возвращается в трубку:
— Как насчет завтрашнего вечера?
Мне хочется завыть. Завтра-это значит у меня остается в резерве всего лишь двое суток. Но скрепя сердце я соглашаюсь, правда переношу встречу на ланч. Это дает мне еще полдня.
— Заметано, — говорит он. — Встретимся у «Фредерика» в Камденском пассаже. Знаете, где это?
— Да. Договорились.
— В час?
— Давайте в двенадцать. — Лишний час для меня.
— Отлично. Увидимся завтра. Всего наилучшего. — И он вешает трубку.
— Бладхаунд! — ору я. Он подскакивает и смотрит на меня. На лице его видна паника: он явно струхнул, решив, что снова сделал что-то не так… — У меня еще есть шанс… У меня еще есть шанс, — ошеломленно повторяю я. Бладхаунд улыбается, а я усаживаюсь за компьютер и снова принимаюсь изучать ситуацию на рынках. Выискивать оптимальный вариант для вложения денег Робина Бобина. Впереди у меня длинный день…
Среда, 1 ноября
(до «Дня X» 3 дня — простите, вас не узнать в этом наряде)
Я приезжаю к «Фредерику» пораньше, дабы получше осмотреть это место. Заранее подыскать пути к отступлению: вдруг от меня снова потребуют трусики или иной предмет туалета. Сегодня я на всякий случай выбрала трусы из «Маркса и Спенсера» — как средство устрашения.
Завидев меня, метрдотель расплывается в улыбке. На несколько жутких секунд я уверяюсь в мысли, что юбка задралась, явив миру мое сегодняшнее кошмарное белье. Потом вспоминаю, что в прошлый раз, когда мы были здесь с Джулией, мы несколько перебрали совиньона. Я невольно бросаю взгляд на стену, дабы увериться, что там уже нет пятна от шоколадного мусса.
— Здравствуйте, — говорю я и чувствую, что начинаю краснеть. Конечно же, он меня не помнит. Он улыбается мне, поскольку я — клиент, который платит.
— Добрый день, мадам, — отвечает он.
— Столик на троих на имя Монро. На полдень.
Он сверяется со своими записями, водя пальцем по странице, пока не обнаруживает нужную отметку.
— Вот, — сообщает он. — У вас кабинет. Идемте, я вас провожу. — Он указывает на дверь по правую руку. Я помню те дни, когда я ужасно стеснялась всех этих бизнес-ланчей. Когда я попала на него в первый раз, то пожимала руки всем подряд — даже метрдотелю. Помню, он был очень польщен…
Большой круглый стол накрыт на три персоны, а оставшиеся невостребованными стулья стоят рядком возле одной из стен. Их яркая обивка контрастирует с кремовыми стенами. Я усаживаюсь за стол, лицом к двери.
— Желаете что-нибудь выпить? — спрашивает он, постелив салфетку мне на колени.
— «Кир ройял», пожалуйста. — Я открываю меню и изучаю его, выискивая наименее калорийные блюда.
— Да, мадам. Что-нибудь еще? Я киваю.
— Газированной воды, пожалуйста. Большую бутылку.
Он делает пометку в книжечке и удаляется. Уже десять минут первого, но нет никаких признаков ни Робина Бобина, ни его босса. Внезапно за стеной кабинета я слышу какой-то шум. Кто-то переговаривается между собой. До меня доносится голос метрдотеля, говорящего: «наши посетители это любят» и «малиновое мороженое никогда еще не было так популярно» и наконец: «продажи десертов подскочили втрое». Потом кто-то еще что-то говорит, а потом дверь открывается.
На пороге появляется Джимми, а вслед за ним… вслед за ним… Я моргаю, полагая, что мне это чудится… Но нет. Это действительно Ларри. Суженый моей матушки стоит прямо передо мной. Правда, на этот раз одет он не в белую куртку, украшенную потеками малинового сиропа, а в «Армани». Я осматриваю его с ног до головы и вижу ботинки от «Чёрч», рубашку от Томаса Пинка и галстук от «Эрмес». А Джимми улыбается во весь рот и говорит мне:
— Сюрприз.
Я наконец-то обретаю голос… Впрочем, что за чушь? Я его и не теряла. Просто он не сразу прорезался, когда мне понадобилось применить его по назначению. Я медленно поднимаюсь на ноги; меню падает на стол.
— Это что, розыгрыш?
— Нет. Разумеется, нет! — отзывается Ларри. — Сядь, пожалуйста. — Он переводит взгляд на метрдотеля. — Бутылку вашего лучшего шампанского. — А потом снова обращается ко мне. — Надеюсь, в вашем банке нет этих глупых правил, запрещающих пить спиртное во время ланча?
Я качаю головой. Это не вполне правда. Несколько лет назад такое правило ввели, но мы сообща делали вид, что памятка до нас не дошла, а потом напоили личную секретаршу управляющего, и ей никогда больше не доставало смелости перепечатать памятку еще раз.
— Надо думать, вы не вполне понимаете, что происходит, — продолжает Ларри. Я киваю. — Так вот, Джимми рассказал мне об очаровательной леди, которую встретил в аэропорту. Он превозносил ваши достоинства, рассказывал, как вы любезны и компетентны в своей области. Уверял, что мы непременно должны воспользоваться вашими услугами. И лишь когда я увидел вашу визитку, я наконец-то все понял. — Он делает паузу, ожидая, пока метрдотель наполнит наши бокалы.
— Прошу прощения, — говорит метрдотель. — Могу я предложить вам наши фирменные блюда? — Ион принимается перечислять: вареная пикша, ризотто с шафраном и бог весть что еще. А в заключение прибавляет: — К сожалению, сегодня нет шоколадного мусса. — И, выразительно посмотрев на меня, удаляется.
— Отлично, давайте сделаем заказ, а потом я все объясню, — вступает Ларри.
Так мы и делаем. И Ларри начинает.
— Так вот. Я являюсь главой предприятия «Сладкое наслаждение Ларри» — или «Трипл фудз», как мы теперь называемся. Переименования, — говорит он, понизив голос, — это мое проклятие. «Сладкое наслаждение» исправно служило мне двадцать лет, но недавно ко мне явился юный консультант по менеджменту и сообщил, что лучше бы сменить название. Сперва мы не отнеслись к этому серьезно, но он провел социологическое исследование показалось, представь себе, что многие полагают, будто мы производим сексуальную продукцию или что-то в этом роде.
— А вы производите? — спрашиваю я, отпивая шампанского.
— Разумеется, нет. Только мороженое и прочие холодные десерты.
— Так. Вы случайно не извращенец? — продолжаю я свой допрос.
— Прошу прощения?
— Не наркоман?
— Помилуйте…
— Вы когда-нибудь носили женское белье?
— Ну хватит уже! — Ларри ставит бокал на стол, и даже Джимми в ошеломлении перестает жевать. — Я понимаю, что вы защищаете интересы своей матери, но это уже слишком.
— Нет. Я защищаю свои интересы. Давайте продолжим.
Некоторое время мы молча взираем друг на друга, но все же продолжаем. Джимми назаказывал себе кучу всякой еды и теперь в священном ужасе взирает на зеленый салат у меня на тарелке.
— Вы что, соблюдаете диету? Но зачем? Вы итак прекрасно выглядите. Я вот в жизни не считал эти калории. — Он любовно поглаживает живот.
Ларри жестом останавливает его и продолжает:
— Итак. Мы сменили название пять лет назад. За это время мы заключили несколько крупных контрактов, наладили продажи мороженого в Лондоне. Мы поставляем холодные десерты в сотни ресторанов. Верно я говорю, Джимми? (Джимми кивает. У него полный рот риса и щеки раздулись, как у хомяка.) Вдобавок мы по-прежнему продолжаем торговать мороженым вразнос.
— Прошу меня простить, — говорю я, отодвигая пустую тарелку. — Но я не знаю, что вам сказать. Впервые мы встретились… э… пять дней назад, верно? (Ларри кивает.) В этот момент вы были одеты так, словно сбежали из «Счастливых дней», ездили в фургончике с намалеванным знаком «Осторожно, дети!» и повсюду, где бы вы ни появлялись, вас сопровождали эти жуткие «Зеленые рукава». А теперь вы сидите здесь, одеты как щеголь из Сити и рассуждаете о контрактах, поставках и менеджерах. Может кто-нибудь объяснить мне, что происходит?
— Ну, если вы так все это воспринимаете, то я могу понять ваше удивление, — признает Ларри. (Я должна была это предвидеть. Моя мать связалась с ненормальным.) — Хорошо. Я — управляющий и генеральный директор «Трипл фудз», одной из крупнейших компаний по производству пищевой продукции в стране.
Что?
— Так что же, вы — миллионер?
— Да. Во всяком случае, на бумаге.
Поверить не могу. Моя мать, которая никогда в жизни не стремилась к богатству, стала невестой МИЛЛИОНЕРА. А я, раз пятьдесят просмотрев фильм «Как выйти замуж за миллионера», по-прежнему одинока. Где справедливость?
— Так почему же мама ничего не сказала мне в пятницу?
— Она ничего не знает, — отзывается он.
— Вы шутите?
Ларри качает головой.
— Я очень часто вспоминаю те давние дни, когда я был простым мороженщиком и у меня не было ничего, кроме моего фургончика, — объясняет он. — Мне нравится смотреть на эти улыбчивые детские рожицы. Эта ребятня, которая вечно окружает мою тележку и выгребает из карманов мелочь… (Так-так. Давайте уточним. Какое же зрелище более приятно — улыбчивые рожицы детей или их деньги?) Так что я нанял старый фургон, надел униформу и поехал в Бет-нал-Грин. Я только на минуточку остановился у Коламбия-роуд, и Лили подошла, чтобы купить мороженое. Так мы и встретились. Мы не могли в это поверить. Она была счастлива, что моя давнишняя мечта исполнилась — в детстве я хотел стать мороженщиком, — и я не стал говорить ей всего. А потом, когда мы уже стали встречаться, узнал, что она терпеть не может богачей и считает деньги злом. Она видела, — Ларри кидает на меня быстрый взгляд, — как сильно они изменили вас. И я просто не осмелился сказать ей. Да, Джимми? И она полагает, что я по-прежнему живу в своем маленьком домике — он здесь ниже по дороге. Дункан-Террас.
Что? Это ведь моя любимая улица во всем Ислингтоне, с плакучими ивами и маленькими садиками по обе стороны от мостовой…
— Итак, она до сих пор ничего не знает? — спрашиваю я, а официант ставит перед нами очередную перемену блюд.
— Нет. И не говорите ей. Во всяком случае, не сейчас. Я сам ей скажу, когда мы оба будем к этому готовы. Пока что она считает меня обыкновенным мороженщиком, ивы сами видели: она вполне счастлива.
— Но…
— Нет, Трикси. — Он вскидывает руку, прерывая меня. — Я сам все расскажу, когда придет время. А вы будете молчать — особенно если хотите, чтобы я помог вам сохранить работу.
— Что?
— Я все знаю. О сделке и о лимите времени. Ваш друг Кристофер сказал мне об этом, когда мы сидели в«Олд Паррз Хед»… Нет-нет… — Он снова останавливает меня жестом, пресекая любые протесты. — Не надо его обвинять. Я заставил его мне все рассказать. Когда мы встретились в банке, вы выглядели такой несчастной, несмотря на радостное известие. Я понял: что-то вас гнетет. Я заставил Криса расколоться… И вообще, — он кивает на мою тарелку, — ваша еда стынет.
Я ковыряюсь в тарелке. Подумать только! Я стану падчерицей мультимиллионера. Вот уж вправду есть Бог на небе!
— В любом случае, я буду рад вам помочь. В конце концов, именно по вашей милости наша компания заключила грандиозную сделку, — сообщает он и вооружается вилкой. — Видите ли, если гора не идет к Магомету…
— О чем это вы? — Я совершенно запуталась. А Джимми как ни в чем не бывало достает из портфеля бумаги и раскладывает их по столу.
— Все дело в той вечеринке, которую вы устроили несколько недель назад. Лили сказала мне, что вы остались недовольны мороженым, хотя вашим друзьям оно, кажется, понравилось… Ну всем, кроме той, что с венерическим заболеванием. (Я киваю и бормочу себе под нос: «Лиз».) Лили сказала, вы очень жалели, что мороженое не американское, и меня это задело за живое. Почему это американская продукция лучше, чем наша? Неужто мы совсем ни на что не способны? Так что мы отправили Джимми в Штаты вместе с нашими образцами и в итоге заключили сделку, да, Джимми? — Его коллега с энтузиазмом кивает, так что мебель в кабинете начинает трястись. — Им очень понравилось наше мороженое. Торт с лимонным суфле произвел настоящий фурор. Так что теперь нам нужно поднимать фонды, поскольку мы подписали договор с одной из крупнейших фирм по производству мороженого и выходим на мировой рынок…
Я кладу вилку на стол. Я больше не могу есть. Желудок свернулся в тугой комок. Может, теперь я смогу и вовсе бросить работу. Позабыть о дурацком ультиматуме Джима и просто жить на те денежки, которые мне будет отстегивать любящий отчим?
Голос Джимми вторгается в мои мечты.
— Мы получили право производства нашей продукции в Америке и еще в некоторых странах. Мы собираемся построить там фабрики. — Он передает мне бумаги. — Как видите, нам нужны займы в японских иенах, греческих драхмах и албанских леках… — Он глядит на меня. Да, серьезно. Албанских леках. Они сума сходят от нашего «Тутти-фрутти». Есть и еще несколько стран, но главное сейчас — это американские доллары. Нам их нужно около пятидесяти миллионов.
Я принимаюсь просматривать бумаги. Да, проекты впечатляют. У этой компании большое будущее.
Джимми продолжает:
— Два крупных агентства подтвердили наше право на получение кредитов. — Он протягивает мне два отчета. — Как видите, они были снами предельно честны.
Я читаю отчеты. Хорошо. Очень хорошо, в самом деле. Это сильно упростит мне задачу. Инвесторам нравится иметь дело с клиентами, чья платежеспособность подтверждена кредитными агентствами. Ибо это означает, что компании проверены и вынесен вердикт, что они прочно стоят на ногах и не обанкротятся. Кому охота отдавать деньги без возможности получить их назад? Инвесторам тоже не нравится.
Я жестом подзываю официанта.
— Бутылку вашего лучшего шампанского. И… — я извлекаю свою кредитную карту, — пришлите счет сюда, пожалуйста. (Он кивает.) Отлично, джентльмены. — Я улыбаюсь Ларри. — Похоже, мне пора идти. Время не ждет, а вам, я полагаю, хотелось бы поднять фонды как можно скорее. Со своей стороны, и я заинтересована в скорейшем заключении сделки. Так что я отправляюсь работать. Выпейте за мое здоровье, а я подниму бокал вместе с вами, когда дело будет закончено.
Я встаю, пожимаю руку Джимми и целую Ларри в щеку. Он заливается румянцем, а потом извлекает платок и принимается стирать следы помады.
— Не хочу, чтобы Лили подумала, что у нее появилась соперница, — смеется он. — Держите нас в курсе событий и, если вам понадобится встретиться с кем-то из нас, просто назовите время и место. Кстати, я знаком с вашим управляющим. Мы поставляли наши десерты на свадьбу его дочери. Надо будет предложить Лили…
— Передайте ей, — говорю я, — что на ее свадьбе я согласна нести все, что ей только заблагорассудится…
Завидев меня, метрдотель расплывается в улыбке. На несколько жутких секунд я уверяюсь в мысли, что юбка задралась, явив миру мое сегодняшнее кошмарное белье. Потом вспоминаю, что в прошлый раз, когда мы были здесь с Джулией, мы несколько перебрали совиньона. Я невольно бросаю взгляд на стену, дабы увериться, что там уже нет пятна от шоколадного мусса.
— Здравствуйте, — говорю я и чувствую, что начинаю краснеть. Конечно же, он меня не помнит. Он улыбается мне, поскольку я — клиент, который платит.
— Добрый день, мадам, — отвечает он.
— Столик на троих на имя Монро. На полдень.
Он сверяется со своими записями, водя пальцем по странице, пока не обнаруживает нужную отметку.
— Вот, — сообщает он. — У вас кабинет. Идемте, я вас провожу. — Он указывает на дверь по правую руку. Я помню те дни, когда я ужасно стеснялась всех этих бизнес-ланчей. Когда я попала на него в первый раз, то пожимала руки всем подряд — даже метрдотелю. Помню, он был очень польщен…
Большой круглый стол накрыт на три персоны, а оставшиеся невостребованными стулья стоят рядком возле одной из стен. Их яркая обивка контрастирует с кремовыми стенами. Я усаживаюсь за стол, лицом к двери.
— Желаете что-нибудь выпить? — спрашивает он, постелив салфетку мне на колени.
— «Кир ройял», пожалуйста. — Я открываю меню и изучаю его, выискивая наименее калорийные блюда.
— Да, мадам. Что-нибудь еще? Я киваю.
— Газированной воды, пожалуйста. Большую бутылку.
Он делает пометку в книжечке и удаляется. Уже десять минут первого, но нет никаких признаков ни Робина Бобина, ни его босса. Внезапно за стеной кабинета я слышу какой-то шум. Кто-то переговаривается между собой. До меня доносится голос метрдотеля, говорящего: «наши посетители это любят» и «малиновое мороженое никогда еще не было так популярно» и наконец: «продажи десертов подскочили втрое». Потом кто-то еще что-то говорит, а потом дверь открывается.
На пороге появляется Джимми, а вслед за ним… вслед за ним… Я моргаю, полагая, что мне это чудится… Но нет. Это действительно Ларри. Суженый моей матушки стоит прямо передо мной. Правда, на этот раз одет он не в белую куртку, украшенную потеками малинового сиропа, а в «Армани». Я осматриваю его с ног до головы и вижу ботинки от «Чёрч», рубашку от Томаса Пинка и галстук от «Эрмес». А Джимми улыбается во весь рот и говорит мне:
— Сюрприз.
Я наконец-то обретаю голос… Впрочем, что за чушь? Я его и не теряла. Просто он не сразу прорезался, когда мне понадобилось применить его по назначению. Я медленно поднимаюсь на ноги; меню падает на стол.
— Это что, розыгрыш?
— Нет. Разумеется, нет! — отзывается Ларри. — Сядь, пожалуйста. — Он переводит взгляд на метрдотеля. — Бутылку вашего лучшего шампанского. — А потом снова обращается ко мне. — Надеюсь, в вашем банке нет этих глупых правил, запрещающих пить спиртное во время ланча?
Я качаю головой. Это не вполне правда. Несколько лет назад такое правило ввели, но мы сообща делали вид, что памятка до нас не дошла, а потом напоили личную секретаршу управляющего, и ей никогда больше не доставало смелости перепечатать памятку еще раз.
— Надо думать, вы не вполне понимаете, что происходит, — продолжает Ларри. Я киваю. — Так вот, Джимми рассказал мне об очаровательной леди, которую встретил в аэропорту. Он превозносил ваши достоинства, рассказывал, как вы любезны и компетентны в своей области. Уверял, что мы непременно должны воспользоваться вашими услугами. И лишь когда я увидел вашу визитку, я наконец-то все понял. — Он делает паузу, ожидая, пока метрдотель наполнит наши бокалы.
— Прошу прощения, — говорит метрдотель. — Могу я предложить вам наши фирменные блюда? — Ион принимается перечислять: вареная пикша, ризотто с шафраном и бог весть что еще. А в заключение прибавляет: — К сожалению, сегодня нет шоколадного мусса. — И, выразительно посмотрев на меня, удаляется.
— Отлично, давайте сделаем заказ, а потом я все объясню, — вступает Ларри.
Так мы и делаем. И Ларри начинает.
— Так вот. Я являюсь главой предприятия «Сладкое наслаждение Ларри» — или «Трипл фудз», как мы теперь называемся. Переименования, — говорит он, понизив голос, — это мое проклятие. «Сладкое наслаждение» исправно служило мне двадцать лет, но недавно ко мне явился юный консультант по менеджменту и сообщил, что лучше бы сменить название. Сперва мы не отнеслись к этому серьезно, но он провел социологическое исследование показалось, представь себе, что многие полагают, будто мы производим сексуальную продукцию или что-то в этом роде.
— А вы производите? — спрашиваю я, отпивая шампанского.
— Разумеется, нет. Только мороженое и прочие холодные десерты.
— Так. Вы случайно не извращенец? — продолжаю я свой допрос.
— Прошу прощения?
— Не наркоман?
— Помилуйте…
— Вы когда-нибудь носили женское белье?
— Ну хватит уже! — Ларри ставит бокал на стол, и даже Джимми в ошеломлении перестает жевать. — Я понимаю, что вы защищаете интересы своей матери, но это уже слишком.
— Нет. Я защищаю свои интересы. Давайте продолжим.
Некоторое время мы молча взираем друг на друга, но все же продолжаем. Джимми назаказывал себе кучу всякой еды и теперь в священном ужасе взирает на зеленый салат у меня на тарелке.
— Вы что, соблюдаете диету? Но зачем? Вы итак прекрасно выглядите. Я вот в жизни не считал эти калории. — Он любовно поглаживает живот.
Ларри жестом останавливает его и продолжает:
— Итак. Мы сменили название пять лет назад. За это время мы заключили несколько крупных контрактов, наладили продажи мороженого в Лондоне. Мы поставляем холодные десерты в сотни ресторанов. Верно я говорю, Джимми? (Джимми кивает. У него полный рот риса и щеки раздулись, как у хомяка.) Вдобавок мы по-прежнему продолжаем торговать мороженым вразнос.
— Прошу меня простить, — говорю я, отодвигая пустую тарелку. — Но я не знаю, что вам сказать. Впервые мы встретились… э… пять дней назад, верно? (Ларри кивает.) В этот момент вы были одеты так, словно сбежали из «Счастливых дней», ездили в фургончике с намалеванным знаком «Осторожно, дети!» и повсюду, где бы вы ни появлялись, вас сопровождали эти жуткие «Зеленые рукава». А теперь вы сидите здесь, одеты как щеголь из Сити и рассуждаете о контрактах, поставках и менеджерах. Может кто-нибудь объяснить мне, что происходит?
— Ну, если вы так все это воспринимаете, то я могу понять ваше удивление, — признает Ларри. (Я должна была это предвидеть. Моя мать связалась с ненормальным.) — Хорошо. Я — управляющий и генеральный директор «Трипл фудз», одной из крупнейших компаний по производству пищевой продукции в стране.
Что?
— Так что же, вы — миллионер?
— Да. Во всяком случае, на бумаге.
Поверить не могу. Моя мать, которая никогда в жизни не стремилась к богатству, стала невестой МИЛЛИОНЕРА. А я, раз пятьдесят просмотрев фильм «Как выйти замуж за миллионера», по-прежнему одинока. Где справедливость?
— Так почему же мама ничего не сказала мне в пятницу?
— Она ничего не знает, — отзывается он.
— Вы шутите?
Ларри качает головой.
— Я очень часто вспоминаю те давние дни, когда я был простым мороженщиком и у меня не было ничего, кроме моего фургончика, — объясняет он. — Мне нравится смотреть на эти улыбчивые детские рожицы. Эта ребятня, которая вечно окружает мою тележку и выгребает из карманов мелочь… (Так-так. Давайте уточним. Какое же зрелище более приятно — улыбчивые рожицы детей или их деньги?) Так что я нанял старый фургон, надел униформу и поехал в Бет-нал-Грин. Я только на минуточку остановился у Коламбия-роуд, и Лили подошла, чтобы купить мороженое. Так мы и встретились. Мы не могли в это поверить. Она была счастлива, что моя давнишняя мечта исполнилась — в детстве я хотел стать мороженщиком, — и я не стал говорить ей всего. А потом, когда мы уже стали встречаться, узнал, что она терпеть не может богачей и считает деньги злом. Она видела, — Ларри кидает на меня быстрый взгляд, — как сильно они изменили вас. И я просто не осмелился сказать ей. Да, Джимми? И она полагает, что я по-прежнему живу в своем маленьком домике — он здесь ниже по дороге. Дункан-Террас.
Что? Это ведь моя любимая улица во всем Ислингтоне, с плакучими ивами и маленькими садиками по обе стороны от мостовой…
— Итак, она до сих пор ничего не знает? — спрашиваю я, а официант ставит перед нами очередную перемену блюд.
— Нет. И не говорите ей. Во всяком случае, не сейчас. Я сам ей скажу, когда мы оба будем к этому готовы. Пока что она считает меня обыкновенным мороженщиком, ивы сами видели: она вполне счастлива.
— Но…
— Нет, Трикси. — Он вскидывает руку, прерывая меня. — Я сам все расскажу, когда придет время. А вы будете молчать — особенно если хотите, чтобы я помог вам сохранить работу.
— Что?
— Я все знаю. О сделке и о лимите времени. Ваш друг Кристофер сказал мне об этом, когда мы сидели в«Олд Паррз Хед»… Нет-нет… — Он снова останавливает меня жестом, пресекая любые протесты. — Не надо его обвинять. Я заставил его мне все рассказать. Когда мы встретились в банке, вы выглядели такой несчастной, несмотря на радостное известие. Я понял: что-то вас гнетет. Я заставил Криса расколоться… И вообще, — он кивает на мою тарелку, — ваша еда стынет.
Я ковыряюсь в тарелке. Подумать только! Я стану падчерицей мультимиллионера. Вот уж вправду есть Бог на небе!
— В любом случае, я буду рад вам помочь. В конце концов, именно по вашей милости наша компания заключила грандиозную сделку, — сообщает он и вооружается вилкой. — Видите ли, если гора не идет к Магомету…
— О чем это вы? — Я совершенно запуталась. А Джимми как ни в чем не бывало достает из портфеля бумаги и раскладывает их по столу.
— Все дело в той вечеринке, которую вы устроили несколько недель назад. Лили сказала мне, что вы остались недовольны мороженым, хотя вашим друзьям оно, кажется, понравилось… Ну всем, кроме той, что с венерическим заболеванием. (Я киваю и бормочу себе под нос: «Лиз».) Лили сказала, вы очень жалели, что мороженое не американское, и меня это задело за живое. Почему это американская продукция лучше, чем наша? Неужто мы совсем ни на что не способны? Так что мы отправили Джимми в Штаты вместе с нашими образцами и в итоге заключили сделку, да, Джимми? — Его коллега с энтузиазмом кивает, так что мебель в кабинете начинает трястись. — Им очень понравилось наше мороженое. Торт с лимонным суфле произвел настоящий фурор. Так что теперь нам нужно поднимать фонды, поскольку мы подписали договор с одной из крупнейших фирм по производству мороженого и выходим на мировой рынок…
Я кладу вилку на стол. Я больше не могу есть. Желудок свернулся в тугой комок. Может, теперь я смогу и вовсе бросить работу. Позабыть о дурацком ультиматуме Джима и просто жить на те денежки, которые мне будет отстегивать любящий отчим?
Голос Джимми вторгается в мои мечты.
— Мы получили право производства нашей продукции в Америке и еще в некоторых странах. Мы собираемся построить там фабрики. — Он передает мне бумаги. — Как видите, нам нужны займы в японских иенах, греческих драхмах и албанских леках… — Он глядит на меня. Да, серьезно. Албанских леках. Они сума сходят от нашего «Тутти-фрутти». Есть и еще несколько стран, но главное сейчас — это американские доллары. Нам их нужно около пятидесяти миллионов.
Я принимаюсь просматривать бумаги. Да, проекты впечатляют. У этой компании большое будущее.
Джимми продолжает:
— Два крупных агентства подтвердили наше право на получение кредитов. — Он протягивает мне два отчета. — Как видите, они были снами предельно честны.
Я читаю отчеты. Хорошо. Очень хорошо, в самом деле. Это сильно упростит мне задачу. Инвесторам нравится иметь дело с клиентами, чья платежеспособность подтверждена кредитными агентствами. Ибо это означает, что компании проверены и вынесен вердикт, что они прочно стоят на ногах и не обанкротятся. Кому охота отдавать деньги без возможности получить их назад? Инвесторам тоже не нравится.
Я жестом подзываю официанта.
— Бутылку вашего лучшего шампанского. И… — я извлекаю свою кредитную карту, — пришлите счет сюда, пожалуйста. (Он кивает.) Отлично, джентльмены. — Я улыбаюсь Ларри. — Похоже, мне пора идти. Время не ждет, а вам, я полагаю, хотелось бы поднять фонды как можно скорее. Со своей стороны, и я заинтересована в скорейшем заключении сделки. Так что я отправляюсь работать. Выпейте за мое здоровье, а я подниму бокал вместе с вами, когда дело будет закончено.
Я встаю, пожимаю руку Джимми и целую Ларри в щеку. Он заливается румянцем, а потом извлекает платок и принимается стирать следы помады.
— Не хочу, чтобы Лили подумала, что у нее появилась соперница, — смеется он. — Держите нас в курсе событий и, если вам понадобится встретиться с кем-то из нас, просто назовите время и место. Кстати, я знаком с вашим управляющим. Мы поставляли наши десерты на свадьбу его дочери. Надо будет предложить Лили…
— Передайте ей, — говорю я, — что на ее свадьбе я согласна нести все, что ей только заблагорассудится…
Среда, 1 ноября
(до «Дня X» 3 дня — у Лили отличный вкус в плане мужчин)
Я сижу в такси, молясь, чтобы оно ехало побыстрее. Я хочу как можно скорее вернуться в банк и начать работать над «сделкой сделок». Я так увлечена бумагами Джимми, что едва слышу болтовню водителя, который рассказывает, как на прошлой неделе возил какую-то важную шишку.
Я без стука врываюсь в кабинет Джима и нетерпеливо подпрыгиваю, ожидая, пока он закончит трепаться по телефону. Мэри врывается вслед за мной, бормоча, что была не в силах меня остановить. Отдыхай, Мэри.
— Ну, что еще, Трикси? — раздраженно спрашивает Джим, поспешно убирая в ящик стола какие-то бумаги, и добавляет: — Нет. Если ты пришла спросить, можешь ли ты уволиться из банка на два дня раньше, ответ — нет.
— Не говори глупостей. — Я размахиваю отчетами у него перед носом. — Я заключила сделку.
С«Трипл фудз». Думаю, ты знаешь. Крупная частная компания. Они хотят взять ссуду в пятьдесят тысяч долларов, но это только начало. Их мороженое раскупают как горячие пирожки. Прости, — прибавляю я, видя, как кривится Джим, — но это так. По всему миру. Глянь на страницу два.
Он берет у меня отчеты и внимательно их изучает.
— Обрати внимание на проекты продаж в Японии, — указываю я. — Ив Ирландии. Они собираются брать регулярные займы и хотят, чтобы я координировала их.
Джим поднимает глаза и печально качает головой.
— Что?! — восклицаю я. — Что еще тебе надо? Я заключила сделку. Вычеркни мое имя из списка кандидатов на увольнение. Из того самого списка, что ты спрятал в стол. — При этих моих словах Джим краснеет, однако продолжает качать головой.
— Ты получила одобрение отдела кредитов? — Он перелистывает несколько страниц.
— Нет. Но компания получила допуск от двух кредитных агентств. Это кое-что да значит.
— А ты организовала обменные операции для поддержки фондов?
— Нет, но это не займет много времени. Я сделаю это, как только получу добро от отдела кредитов, — настаиваю я, хотя начинаю чувствовать некоторую неуверенность.
Джим, кажется, совсем не рад.
— Ты нашла торговых агентов, которые будут продавать облигации от имени «Трипл фудз».
— Э… нет, но… — Я замолкаю. Где объятия и поздравления? Где восторженные слова, вроде «я всегда в тебя верил, даже когда ты не верила сама»? Может, я пришла в неудачное время? — Но посмотри на заключение кредитных агентств. Оно просто великолепное. Это как раз такая компания, какие нравятся инвесторам… Может, мы даже будем получать по нескольку коробок мороженого вместе с каждой выплатой… — Кажется, Джима и это не вдохновляет. — Ладно, может, и не будем, — продолжаю я. — Но признай, это грандиозная сделка.
— Почему, — устало спрашивает Джим, — ты не заключила эту грандиозную сделку раньше? (Глупенький. Потому что раньше я не знала, что моя матушка выходит замуж за генерального директора этой компании. Я работала со всей возможной скоростью — в сложившихся обстоятельствах.) Пойми ты, что эту сделку невозможно официально утвердить до пятницы. Это просто нереально.
Я не могу в это поверить. Джим говорит серьезно. Я наконец-то заключила сделку, но слишком поздно. Может быть, мне не хватило всего суток… Банк примет в качестве клиента, но я этого уже не увижу: меня здесь не будет. Работать с «Трипл фудз» будет кто-то другой. Я собираю со стола бумаги и выхожу из кабинета Джима, игнорируя ледяной взгляд Мэри.
Я прохожу мимо собственного места и останавливаюсь только возле стола Бладхаунда. Он с беспокойством смотрит на меня. А я кладу перед ним отчеты.
— На. Заключи эту сделку. Я тебе дарю. — А потом возвращаюсь к своему столу и усаживаюсь, бездумно глядя в компьютер.
Ларри звонит, чтобы узнать, как я добралась и когда ему следует прийти, чтобы подписать бумаги. Я отвечаю, что добралась нормально и сообщу о деталях в ближайшее время.
— Почему вы не позвонили мне в понедельник? — внезапно я срываюсь на крик. — Тогда у меня еще был бы шанс!
Но я уже знаю ответ. Контракт с американцами был подписан только в понедельник вечером. Его копия, отправленная по факсу, попала в «Трипл фудз» только в девять вечера в понедельник по лондонскому времени. И будь честной, Трикси: даже если бы Джимми Монро позвонил в понедельник, ты бы не смогла с ним встретиться. Ты была слишком занята извращенцами и женским бельем.
Бладхаунд просматривает бумаги и поворачивается ко мне.
— Я не понимаю. Это готовая сделка. Причем не одна. Все честно. Почему ты отдаешь ее мне?
— Потому что у меня не хватит времени ее заключить. Слишком поздно. Ее не успеют утвердить до пятницы, а Джим не склонен давать мне послабление. Бери, бери. Пусть она достанется тебе. А на премию обновишь свой гардероб. Ну, пожалуйста. — Я делаю ударение на этом последнем слове.
Я без стука врываюсь в кабинет Джима и нетерпеливо подпрыгиваю, ожидая, пока он закончит трепаться по телефону. Мэри врывается вслед за мной, бормоча, что была не в силах меня остановить. Отдыхай, Мэри.
— Ну, что еще, Трикси? — раздраженно спрашивает Джим, поспешно убирая в ящик стола какие-то бумаги, и добавляет: — Нет. Если ты пришла спросить, можешь ли ты уволиться из банка на два дня раньше, ответ — нет.
— Не говори глупостей. — Я размахиваю отчетами у него перед носом. — Я заключила сделку.
С«Трипл фудз». Думаю, ты знаешь. Крупная частная компания. Они хотят взять ссуду в пятьдесят тысяч долларов, но это только начало. Их мороженое раскупают как горячие пирожки. Прости, — прибавляю я, видя, как кривится Джим, — но это так. По всему миру. Глянь на страницу два.
Он берет у меня отчеты и внимательно их изучает.
— Обрати внимание на проекты продаж в Японии, — указываю я. — Ив Ирландии. Они собираются брать регулярные займы и хотят, чтобы я координировала их.
Джим поднимает глаза и печально качает головой.
— Что?! — восклицаю я. — Что еще тебе надо? Я заключила сделку. Вычеркни мое имя из списка кандидатов на увольнение. Из того самого списка, что ты спрятал в стол. — При этих моих словах Джим краснеет, однако продолжает качать головой.
— Ты получила одобрение отдела кредитов? — Он перелистывает несколько страниц.
— Нет. Но компания получила допуск от двух кредитных агентств. Это кое-что да значит.
— А ты организовала обменные операции для поддержки фондов?
— Нет, но это не займет много времени. Я сделаю это, как только получу добро от отдела кредитов, — настаиваю я, хотя начинаю чувствовать некоторую неуверенность.
Джим, кажется, совсем не рад.
— Ты нашла торговых агентов, которые будут продавать облигации от имени «Трипл фудз».
— Э… нет, но… — Я замолкаю. Где объятия и поздравления? Где восторженные слова, вроде «я всегда в тебя верил, даже когда ты не верила сама»? Может, я пришла в неудачное время? — Но посмотри на заключение кредитных агентств. Оно просто великолепное. Это как раз такая компания, какие нравятся инвесторам… Может, мы даже будем получать по нескольку коробок мороженого вместе с каждой выплатой… — Кажется, Джима и это не вдохновляет. — Ладно, может, и не будем, — продолжаю я. — Но признай, это грандиозная сделка.
— Почему, — устало спрашивает Джим, — ты не заключила эту грандиозную сделку раньше? (Глупенький. Потому что раньше я не знала, что моя матушка выходит замуж за генерального директора этой компании. Я работала со всей возможной скоростью — в сложившихся обстоятельствах.) Пойми ты, что эту сделку невозможно официально утвердить до пятницы. Это просто нереально.
Я не могу в это поверить. Джим говорит серьезно. Я наконец-то заключила сделку, но слишком поздно. Может быть, мне не хватило всего суток… Банк примет в качестве клиента, но я этого уже не увижу: меня здесь не будет. Работать с «Трипл фудз» будет кто-то другой. Я собираю со стола бумаги и выхожу из кабинета Джима, игнорируя ледяной взгляд Мэри.
Я прохожу мимо собственного места и останавливаюсь только возле стола Бладхаунда. Он с беспокойством смотрит на меня. А я кладу перед ним отчеты.
— На. Заключи эту сделку. Я тебе дарю. — А потом возвращаюсь к своему столу и усаживаюсь, бездумно глядя в компьютер.
Ларри звонит, чтобы узнать, как я добралась и когда ему следует прийти, чтобы подписать бумаги. Я отвечаю, что добралась нормально и сообщу о деталях в ближайшее время.
— Почему вы не позвонили мне в понедельник? — внезапно я срываюсь на крик. — Тогда у меня еще был бы шанс!
Но я уже знаю ответ. Контракт с американцами был подписан только в понедельник вечером. Его копия, отправленная по факсу, попала в «Трипл фудз» только в девять вечера в понедельник по лондонскому времени. И будь честной, Трикси: даже если бы Джимми Монро позвонил в понедельник, ты бы не смогла с ним встретиться. Ты была слишком занята извращенцами и женским бельем.
Бладхаунд просматривает бумаги и поворачивается ко мне.
— Я не понимаю. Это готовая сделка. Причем не одна. Все честно. Почему ты отдаешь ее мне?
— Потому что у меня не хватит времени ее заключить. Слишком поздно. Ее не успеют утвердить до пятницы, а Джим не склонен давать мне послабление. Бери, бери. Пусть она достанется тебе. А на премию обновишь свой гардероб. Ну, пожалуйста. — Я делаю ударение на этом последнем слове.