Страница:
– Алло? Егор, привет! Это Наташа. Ну да, я понимаю, что номер определился, это я так. Слушай, ты с Анхелем общаешься еще? Он не уехал?
Я замерла.
– Ага, ну отлично. Тут Мария предлагает игру. Мы с ней спрятали в одном месте клад. Мы вам его опишем, загадками. А вы его найдете. Хотите сыграть?
– Пусть обязательно сыграют! – яростно зашептала я. – Никаких «хотите»! Скажи ему, что это дико важно!
– А, ага. Хорошо. Ну, что он сказал? О, ну прекрасно. Тогда сейчас мы доедем до дома и позвоним вам. Продиктуем описание места. Завтра поищете. Да, Егор, ну, конечно, это модная игра! Называется «сталкер»! Сегодня по телику даже показывали. Ну, конечно, это айс! Все, до связи! Отбой!
– Кто – «он»? – с подозрением спросила я. – И что «сказал»?
– Анхель твой, – с делано беспечным видом сказала Туся, – он как раз сидел у Егора в гостях. Сказал, что согласен. Как только услышал, что ты где-то спрятала клад, сразу и согласился. Ну чего ты застыла с открытым ртом? Залезай скорее в трамвай, уйдет же!
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Я замерла.
– Ага, ну отлично. Тут Мария предлагает игру. Мы с ней спрятали в одном месте клад. Мы вам его опишем, загадками. А вы его найдете. Хотите сыграть?
– Пусть обязательно сыграют! – яростно зашептала я. – Никаких «хотите»! Скажи ему, что это дико важно!
– А, ага. Хорошо. Ну, что он сказал? О, ну прекрасно. Тогда сейчас мы доедем до дома и позвоним вам. Продиктуем описание места. Завтра поищете. Да, Егор, ну, конечно, это модная игра! Называется «сталкер»! Сегодня по телику даже показывали. Ну, конечно, это айс! Все, до связи! Отбой!
– Кто – «он»? – с подозрением спросила я. – И что «сказал»?
– Анхель твой, – с делано беспечным видом сказала Туся, – он как раз сидел у Егора в гостях. Сказал, что согласен. Как только услышал, что ты где-то спрятала клад, сразу и согласился. Ну чего ты застыла с открытым ртом? Залезай скорее в трамвай, уйдет же!
Глава 7
Волшебная Кнопка
Утром меня разбудил звонок. В полусне я нащупала мобильный под кроватью примерно в том месте, куда должна была его вчера уронить, ответив на последнюю эсэмэску от Туськи. С трудом приоткрыла один глаз – незнакомый номер. Тогда я с трудом заставила себя вернуть телефон обратно на место. С трудом – потому что хотелось швырнуть его об стену.
Девять утра! Ка-ни-ку-лы! А кому-то не спится!
И почему я перед сном не выключила в телефоне звук? Ведь тогда я не была бы разбужена таким садистским образом – воплями Антонио Бандераса:
А главное, кому я понадобилась в каникулы в такую рань? Явно тому, кто не знает, что самое мое любимое занятие – лениться и ничего не делать! И мне кажется, в девять утра я имею на это полное право. В общем, раз не знает этот человек – ну и пусть идет к Деду Морозу. А я буду спа-а-ать…
Я зевнула, но не успела я перевернуться на другой бок и зарыться с головой под одеяло – новый звонок.
– Да что ж такое! – возмутилась я, снова нащупывая телефон.
Я не поверила своим глазам: звонила Туська! Это еще что за фокусы? Уж лучшая-то подруга должна знать о моих привычках!
– Мой милый Тусек! Я, между прочим, сплю! – заявила я, усевшись на кровати и обняв подушку.
– Мария, они заблудились, – растерянно сказала Туся.
– Кто?!
– Мальчишки. Мне только что звонил Егор. А тебе разве Анхель не дозвонился?
– Анхель? – переспросила я и протерла глаза. – А… А когда он мне должен был позвонить?!
– Да только что!
Отшвырнула подушку в сторону и рухнула на нее. Подумать только! Мне звонил Анхель, а я… я…
– Дура…
– Почему я дура? – обиделась Туся.
– Да не ты… я… Погоди, а что сказал Егор? Что значит – они заблудились? Они что, уже выехали на поиски клада?! В девять утра?
– Выехали они, наверное, в восемь, а к девяти успели заблудиться.
– Но они догадались, что это за школа?
– Да, они вышли на «Войковской», сели на трамвай, а вышли, мне кажется, на пару остановок позже, чем нужно. В общем, там снегопад, и Егор звонит и вопит, чтобы мы срочно приехали, потому что ему холодно, а Анхель не хочет возвращаться домой до тех пор, пока не найдет клад, спрятанный тобой.
– Он так и сказал?! – поразилась я, ущипнув себя за ногу за то, что не подошла к телефону сразу.
– Нет, это я сейчас присочинила. Анхель просто не хочет уезжать. Упорный парень. В общем, у твоего подъезда через полчаса. Оденься потеплее!
Я встала с кровати, подошла к окну, отодвинула занавеску. За окном и правда мело так, что не был виден дом напротив. Я содрогнулась. Сейчас бы заварить какао и спрятаться под одеялом с книжкой и шоколадкой.
Но тут я представила себе Анхеля, вспомнила, как он смотрел на меня, и подумала: «Еду. Второй возможности поймать такой его взгляд может и не быть. Главное – ограничиться взглядом и не потерять голову… А то потом ой как больно будет падать…»
Поэтому я потрясла головой, стараясь не думать, что у Анхеля, как и у меня, наверное, сейчас волосы слегка завились от влажной погоды, и направилась на кухню за законной чашечкой какао. Ведь на улицу надо выходить с чем-то теплым в животе! А уж в такой снегопад – тем более.
Позже, на улице, когда я подошла к Тусе, она сделала шаг назад. Но я все равно почувствовала запах ее нового аромата и засмеялась.
– Так и будешь со мной ехать? Ты в одном конце вагона, я в другом – перекрикиваться будем? – поддразнила я ее.
– Я просто не удержалась, – смущенно сказала Туся, – ты же знаешь, я долго не могу без своих запахов…
– Да, я знаю, ты маньяк! – хмыкнула я. – Ладно, давай сюда пузырек. Тоже намажусь. Пусть во мне раскроется все лучшее!
– А как ты догадалась, что я взяла пузырек с собой? – удивилась Туся, сунув руку в карман.
– Я же знаю, что ты маньяк! – засмеялась я и потащила ее к метро.
Через час мы вынырнули на «Войковской». Трамвая на остановке не было, наверное, из-за непогоды образовалась пробка.
Мы спрятались под крышей стеклянной остановки. Рядом с нами расхаживал огромный лохматый дядька в странной короткой ярко-рыжей шубе, который громко говорил по мобильному, и две старушки с пакетами. Туся принялась стряхивать с себя снег, а я заметила на стеклянной стенке прикленное скотчем объявление:
«Вчера, 28 декабря, возле ст. м. «Войковская» потерялся йоркширский терьер, девочка, 1,5 г., окрас – серебристо-коричневый, на животе – клеймо. Отзывается на кличку Кнопочка. Нашедшему гарантировано вознаграждение».
Рядом с объявлением висела черно-белая фотография собачки в комбинезоне. Я схватила Туську за рукав пуховика.
– Смотри! Это же наша вчерашняя псина! Мы ее видели около школы! Она, оказывается, потерялась.
Я достала телефон и скопировала номер, указанный в объявлении. Рядом с номером была подпись – Наталья Михайловна.
– Думаешь, мы ее найдем? – с сомнением спросила Туся, выглядывая из-под козырька остановки.
Еще час назад казалось, что сильнее мести не может, но сейчас мы просто были отделены от мира сплошной белой стеной.
– Не знаю, – пожала я плечами, – но если вдруг увидим, то сможем позвонить этой Наталье Михайловне. Ты только представь, это, наверное, какая-то бедная, одинокая, беззащитная старушка, которая в Новый год осталась без друга.
– Я смотрю, тот урок по литературе, про святочные рассказы, не прошел для тебя даром, – покачала головой Туся, – вообще не хочу тебя расстраивать, но Деда Мороза не бывает. Если только в кино…
– Девушки! – вдруг вмешался в наш разговор лохматый дядька, сунув мобильный во внутренний карман своей странной шубы.
Мы обернулись и заметили, что в руке он сжимает пучок еловых веток, в которых запуталась серебристая гирлянда.
– Чудеса бывают! – продолжал дядька. – Надо просто в них верить! Держите! Это вам! И не забывайте верить в чудеса.
Он вручил мне пучок своих веток. А потом шагнул прямо в снегопад и исчез.
– Спасибо, – растерянно пробормотала я ему вслед, – но… но…
Мы с Тусей переглянулись.
– Если бы чудеса существовали, Аля бы от меня отвязалась и перестала меня дразнить, – еле слышно сказала Туся.
– Ты не понимаешь! – воскликнула я. – Туська! Это же настоящий Дед Мороз был! Видела, у него шуба из лисы?
– Ага, старая, с проплешинами. На блошином рынке взял?
– Нет, ему гномики лесные сшили! Это правда Дед Мороз, Тусь. Он же мне ветки подарил. Слушай, как ты думаешь, куда он направился в такой снегопад? К саням?
– Тьфу! – воскликнула Туська. – К трамваю он отправился, вот куда! Мы с тобой заболтались и не слышали, как трамвай подъехал.
Мы тоже выскочили из стеклянного домика, прятавшего нас от снегопада, и еле успели запрыгнуть в вагон.
– Мне кажется, там на остановке была Кристина, – вдруг сказала Туся, шагнув к окну, за которым уже ничего не было видно, – она как раз подходила, когда мы выскочили.
– Ты ее видела? – обрадовалась я. – Значит, мне в тот раз не привиделось!
– Да, но что она тут делает? Следит, что ли, за нами?
– Может, у нее дела в этом районе, – пожала я плечами, – или бабушка, как у тебя. Кстати, подождите!
Это я обратилась к водителю трамвая – он собирался закрыть двери, не дождавшись старушек.
– Там две бабушки еще на остановке! – объяснила я.
– И Кристина, – добавила Туся, дыхнув на стекло и размазав облачко пара пальцами, пытаясь разглядеть нашу одноклассницу сквозь метель.
Водитель нахмурился, но дождался, пока в трамвай влезут старушки с пакетами. Кристинки за ними не было видно.
Туся пожала плечами, оторвалась от окна и плюхнулась на сиденье, доставая мобильный.
– Егору позвоню, – пояснила она, – может, они уже нашли нашу школу?
– Ну вы где? – заорал он в трубку так, что слышно было даже мне, стоящей рядом. – Нас тут охрана взяла, в вашей дурацкой школе! Они думают, что вы тут заминировали что-то!
– Я же тебе объясняла, – пролепетала Туся, – там в парте, в первом ряду…
– Мы смотрели там! Ничего там нет, никакого клада! Приезжайте, короче, быстрее! Нас не отпускают!
– Их там охрана поймала, – тихо сказала Туся, – кажется, они влипли. Из-за нас.
У меня внутри как будто все замерзло, несмотря на выпитую перед выходом чашку какао. Веселое настроение пропало. Я оглянулась на «Деда Мороза». Он дремал, устроившись на самом последнем сиденье. Я тихонько положила его подарок на сиденье, с которого поднялась Туська.
В молчании мы вышли на остановке, дотопали до школы, не озираясь, как в прошлый раз. Какая разница – увидят нас или нет, ребят-то поймали.
Они сидели за нашей партой, за той, где мы спрятали клад. Рядом с ними стоял дяденька – низкорослый, лысоватый, в черной форме со значком. Егор бросил на нас сердитый взгляд и, отвернувшись, принялся грызть ногти. Он всегда так делал, когда психовал. На лбу у него, конечно, были солнечные очки. О да, самая подходящая погода!
Анхель, напротив, улыбнулся, увидев меня, и у меня внутри все немного оттаяло.
– Здравствуйте, барышни, – сказал дядька неприветливо, – значит, это вас я вчера чуть не поймал? Я видел, как вы заходили сюда, просто не успел запереть нашу школу.
– А, вы охраняете соседнюю школу? – любезно спросила Туся.
Я покосилась на нее: обычно она такая тихая, моя Туся, тише воды ниже травы. А тут – смело спрашивает охранника, говорит с ним, как на равных. Может, ее аромат и правда действует? Ей, например, смелости придал.
– Да, охраняю соседнюю! – язвительно ответил охранник. – И эту заодно. От хулиганов вроде вас.
Он кивнул на стену, где по-прежнему висело заявление про Никиту Белькова, чья художественная деятельность на стенах кого-то раздражала.
– Мы ничего не писали! – заявила Туся, и тут уже Егор воззарился на нее с удивлением.
Спорить она точно никогда не умела!
– Мы спрятали клад, и все! – продолжила моя подруга.
– Ну и где ваш клад? – хмыкнул охранник.
Туся подошла к парте, за которой сидели мальчишки, прошипела: «Подвиньтесь!» – заглянула внутрь.
– Ой!
– Ну что? – насмешливо сказал охранник. – Где клад-то?
– Нету почему-то…
– Извините, – пробормотала я, – мы больше сюда не придем. Отпустите нас?
– Нет! – вдруг жестко сказал охранник, и я заметила, что у него на поясе покачивается дубинка.
– Почему? – спросили мы вчетвером.
Голос Егора звучал испуганно, а Анхель был искренне изумлен.
– Мы же ничего плохого не сделали! – воскликнул он, поднимаясь.
– Вы сюда залезли, – со значением сказал охранник, – а это опасно. Посмотрите на потолок. На вас балка могла упасть! Убило бы вас, а я бы отвечал, что плохо охраняю эту заброшенную школу.
– И что вы собираетесь с нами сделать? – по-прежнему спокойно спросила Туся.
– Провожу вас домой и сдам на руки родителям.
– Но сегодня рабочий день! – нервно воскликнул Егор. – У меня дома никого нет.
– Да и смысл? – пожал плечами Анхель. – Меня вообще ругать некому. Бабушка точно не станет. Мы вообще не маленькие, на случай, если вы не заметили.
– Никуда не уйдете, – упрямо повторил охранник и положил руку на дубинку.
Повисло молчание. Егор испепелял нас взглядами: мол, ну и дурь вы придумали! А еще утверждали: «Айс, модно!»
Вдруг за дверью послышалось тявканье.
– Это Кнопка! – встрепенулась я. – Она опять пришла сюда!
– Какая кнопка? – с подозрением спросил охранник.
– Волшебная? – с надеждой спросил Егор.
– Собака, – объяснила я, – я выйду, возьму ее. Она потерялась.
– Никуда ты не пойдешь! Выйдешь ты, выбегут твои подельнички. А мне надоело, что тут шантрапа всякая шастает! На стенах пишет, еще неизвестно чем занимается. Нет, сиди!
– Я стою.
– Ну, стой.
– Безобразие! – возмутилась Туся. – Там старушка бедная и одинокая страдает без своей любимой собачки, объявлениями заклеила весь район, а вы не разрешаете ее взять! Я пойду!
Она шагнула в коридор.
– Не пойдешь! – гаркнул охранник, выскочив за ней.
Он схватил Тусю за руку, мальчишки вскочили с места, и вдруг Туся закричала:
– Осторожнее!
Она смотрела куда-то за спину охраннику. Все обернулись и заметили фигуру в красной куртке, шмыгнувшую в соседний класс. На то место, где только что стоял этот человек, рухнула здоровая балка с потолка…
– Еще один ваш? – грозно спросил охранник.
– Нет! – парировала Туся. – Это ваш! Кто-то, кого вы упустили. Кто-то, кто проник внутрь школы. Мы-то с краю были, а этот человек – в самую глубь забрался. И его чуть балкой не убило! Мы все это видели! Так-то вы охраняете эту школу?
Охранник растерялся и выпустил Тусину руку. Анхель дернул меня за рукав, Егор скорчил что-то вроде извиняющейся рожицы, и мы четверо, не сговариваясь, толкнули дверь и вывалились на улицу. Наша спасительница, йоркширский терьер Кнопка, стояла рядом, потявкивая, словно ждала нас.
Я нагнулась к ней и подхватила на руки. Она не сопротивлялась.
– Бежим быстрее, пока этот локо не вернулся! – голос Анхеля прозвучал где-то возле моего уха, и у меня по спине побежали мурашки.
– Валим-валим! – поддержал его Егор, и мы поспешили в сторону трамвайной остановки.
Я прижимала Кнопку к груди и шептала ей: «Спасибо… большое тебе спасибо…»
Девять утра! Ка-ни-ку-лы! А кому-то не спится!
И почему я перед сном не выключила в телефоне звук? Ведь тогда я не была бы разбужена таким садистским образом – воплями Антонио Бандераса:
Хотя эти вопли я собственноручно скачала вчера с сайта лучших испанских песен, просыпаться под них – не айс, как говорит наш модник Егор.
Ая-яй-яй-яй, ай, ми амор,
Ай, ми морена де ми корасон!
А главное, кому я понадобилась в каникулы в такую рань? Явно тому, кто не знает, что самое мое любимое занятие – лениться и ничего не делать! И мне кажется, в девять утра я имею на это полное право. В общем, раз не знает этот человек – ну и пусть идет к Деду Морозу. А я буду спа-а-ать…
Я зевнула, но не успела я перевернуться на другой бок и зарыться с головой под одеяло – новый звонок.
– Да что ж такое! – возмутилась я, снова нащупывая телефон.
Я не поверила своим глазам: звонила Туська! Это еще что за фокусы? Уж лучшая-то подруга должна знать о моих привычках!
– Мой милый Тусек! Я, между прочим, сплю! – заявила я, усевшись на кровати и обняв подушку.
– Мария, они заблудились, – растерянно сказала Туся.
– Кто?!
– Мальчишки. Мне только что звонил Егор. А тебе разве Анхель не дозвонился?
– Анхель? – переспросила я и протерла глаза. – А… А когда он мне должен был позвонить?!
– Да только что!
Отшвырнула подушку в сторону и рухнула на нее. Подумать только! Мне звонил Анхель, а я… я…
– Дура…
– Почему я дура? – обиделась Туся.
– Да не ты… я… Погоди, а что сказал Егор? Что значит – они заблудились? Они что, уже выехали на поиски клада?! В девять утра?
– Выехали они, наверное, в восемь, а к девяти успели заблудиться.
– Но они догадались, что это за школа?
– Да, они вышли на «Войковской», сели на трамвай, а вышли, мне кажется, на пару остановок позже, чем нужно. В общем, там снегопад, и Егор звонит и вопит, чтобы мы срочно приехали, потому что ему холодно, а Анхель не хочет возвращаться домой до тех пор, пока не найдет клад, спрятанный тобой.
– Он так и сказал?! – поразилась я, ущипнув себя за ногу за то, что не подошла к телефону сразу.
– Нет, это я сейчас присочинила. Анхель просто не хочет уезжать. Упорный парень. В общем, у твоего подъезда через полчаса. Оденься потеплее!
Я встала с кровати, подошла к окну, отодвинула занавеску. За окном и правда мело так, что не был виден дом напротив. Я содрогнулась. Сейчас бы заварить какао и спрятаться под одеялом с книжкой и шоколадкой.
Но тут я представила себе Анхеля, вспомнила, как он смотрел на меня, и подумала: «Еду. Второй возможности поймать такой его взгляд может и не быть. Главное – ограничиться взглядом и не потерять голову… А то потом ой как больно будет падать…»
Поэтому я потрясла головой, стараясь не думать, что у Анхеля, как и у меня, наверное, сейчас волосы слегка завились от влажной погоды, и направилась на кухню за законной чашечкой какао. Ведь на улицу надо выходить с чем-то теплым в животе! А уж в такой снегопад – тем более.
Позже, на улице, когда я подошла к Тусе, она сделала шаг назад. Но я все равно почувствовала запах ее нового аромата и засмеялась.
– Так и будешь со мной ехать? Ты в одном конце вагона, я в другом – перекрикиваться будем? – поддразнила я ее.
– Я просто не удержалась, – смущенно сказала Туся, – ты же знаешь, я долго не могу без своих запахов…
– Да, я знаю, ты маньяк! – хмыкнула я. – Ладно, давай сюда пузырек. Тоже намажусь. Пусть во мне раскроется все лучшее!
– А как ты догадалась, что я взяла пузырек с собой? – удивилась Туся, сунув руку в карман.
– Я же знаю, что ты маньяк! – засмеялась я и потащила ее к метро.
Через час мы вынырнули на «Войковской». Трамвая на остановке не было, наверное, из-за непогоды образовалась пробка.
Мы спрятались под крышей стеклянной остановки. Рядом с нами расхаживал огромный лохматый дядька в странной короткой ярко-рыжей шубе, который громко говорил по мобильному, и две старушки с пакетами. Туся принялась стряхивать с себя снег, а я заметила на стеклянной стенке прикленное скотчем объявление:
«Вчера, 28 декабря, возле ст. м. «Войковская» потерялся йоркширский терьер, девочка, 1,5 г., окрас – серебристо-коричневый, на животе – клеймо. Отзывается на кличку Кнопочка. Нашедшему гарантировано вознаграждение».
Рядом с объявлением висела черно-белая фотография собачки в комбинезоне. Я схватила Туську за рукав пуховика.
– Смотри! Это же наша вчерашняя псина! Мы ее видели около школы! Она, оказывается, потерялась.
Я достала телефон и скопировала номер, указанный в объявлении. Рядом с номером была подпись – Наталья Михайловна.
– Думаешь, мы ее найдем? – с сомнением спросила Туся, выглядывая из-под козырька остановки.
Еще час назад казалось, что сильнее мести не может, но сейчас мы просто были отделены от мира сплошной белой стеной.
– Не знаю, – пожала я плечами, – но если вдруг увидим, то сможем позвонить этой Наталье Михайловне. Ты только представь, это, наверное, какая-то бедная, одинокая, беззащитная старушка, которая в Новый год осталась без друга.
– Я смотрю, тот урок по литературе, про святочные рассказы, не прошел для тебя даром, – покачала головой Туся, – вообще не хочу тебя расстраивать, но Деда Мороза не бывает. Если только в кино…
– Девушки! – вдруг вмешался в наш разговор лохматый дядька, сунув мобильный во внутренний карман своей странной шубы.
Мы обернулись и заметили, что в руке он сжимает пучок еловых веток, в которых запуталась серебристая гирлянда.
– Чудеса бывают! – продолжал дядька. – Надо просто в них верить! Держите! Это вам! И не забывайте верить в чудеса.
Он вручил мне пучок своих веток. А потом шагнул прямо в снегопад и исчез.
– Спасибо, – растерянно пробормотала я ему вслед, – но… но…
Мы с Тусей переглянулись.
– Если бы чудеса существовали, Аля бы от меня отвязалась и перестала меня дразнить, – еле слышно сказала Туся.
– Ты не понимаешь! – воскликнула я. – Туська! Это же настоящий Дед Мороз был! Видела, у него шуба из лисы?
– Ага, старая, с проплешинами. На блошином рынке взял?
– Нет, ему гномики лесные сшили! Это правда Дед Мороз, Тусь. Он же мне ветки подарил. Слушай, как ты думаешь, куда он направился в такой снегопад? К саням?
– Тьфу! – воскликнула Туська. – К трамваю он отправился, вот куда! Мы с тобой заболтались и не слышали, как трамвай подъехал.
Мы тоже выскочили из стеклянного домика, прятавшего нас от снегопада, и еле успели запрыгнуть в вагон.
– Мне кажется, там на остановке была Кристина, – вдруг сказала Туся, шагнув к окну, за которым уже ничего не было видно, – она как раз подходила, когда мы выскочили.
– Ты ее видела? – обрадовалась я. – Значит, мне в тот раз не привиделось!
– Да, но что она тут делает? Следит, что ли, за нами?
– Может, у нее дела в этом районе, – пожала я плечами, – или бабушка, как у тебя. Кстати, подождите!
Это я обратилась к водителю трамвая – он собирался закрыть двери, не дождавшись старушек.
– Там две бабушки еще на остановке! – объяснила я.
– И Кристина, – добавила Туся, дыхнув на стекло и размазав облачко пара пальцами, пытаясь разглядеть нашу одноклассницу сквозь метель.
Водитель нахмурился, но дождался, пока в трамвай влезут старушки с пакетами. Кристинки за ними не было видно.
Туся пожала плечами, оторвалась от окна и плюхнулась на сиденье, доставая мобильный.
– Егору позвоню, – пояснила она, – может, они уже нашли нашу школу?
– Ну вы где? – заорал он в трубку так, что слышно было даже мне, стоящей рядом. – Нас тут охрана взяла, в вашей дурацкой школе! Они думают, что вы тут заминировали что-то!
– Я же тебе объясняла, – пролепетала Туся, – там в парте, в первом ряду…
– Мы смотрели там! Ничего там нет, никакого клада! Приезжайте, короче, быстрее! Нас не отпускают!
– Их там охрана поймала, – тихо сказала Туся, – кажется, они влипли. Из-за нас.
У меня внутри как будто все замерзло, несмотря на выпитую перед выходом чашку какао. Веселое настроение пропало. Я оглянулась на «Деда Мороза». Он дремал, устроившись на самом последнем сиденье. Я тихонько положила его подарок на сиденье, с которого поднялась Туська.
В молчании мы вышли на остановке, дотопали до школы, не озираясь, как в прошлый раз. Какая разница – увидят нас или нет, ребят-то поймали.
Они сидели за нашей партой, за той, где мы спрятали клад. Рядом с ними стоял дяденька – низкорослый, лысоватый, в черной форме со значком. Егор бросил на нас сердитый взгляд и, отвернувшись, принялся грызть ногти. Он всегда так делал, когда психовал. На лбу у него, конечно, были солнечные очки. О да, самая подходящая погода!
Анхель, напротив, улыбнулся, увидев меня, и у меня внутри все немного оттаяло.
– Здравствуйте, барышни, – сказал дядька неприветливо, – значит, это вас я вчера чуть не поймал? Я видел, как вы заходили сюда, просто не успел запереть нашу школу.
– А, вы охраняете соседнюю школу? – любезно спросила Туся.
Я покосилась на нее: обычно она такая тихая, моя Туся, тише воды ниже травы. А тут – смело спрашивает охранника, говорит с ним, как на равных. Может, ее аромат и правда действует? Ей, например, смелости придал.
– Да, охраняю соседнюю! – язвительно ответил охранник. – И эту заодно. От хулиганов вроде вас.
Он кивнул на стену, где по-прежнему висело заявление про Никиту Белькова, чья художественная деятельность на стенах кого-то раздражала.
– Мы ничего не писали! – заявила Туся, и тут уже Егор воззарился на нее с удивлением.
Спорить она точно никогда не умела!
– Мы спрятали клад, и все! – продолжила моя подруга.
– Ну и где ваш клад? – хмыкнул охранник.
Туся подошла к парте, за которой сидели мальчишки, прошипела: «Подвиньтесь!» – заглянула внутрь.
– Ой!
– Ну что? – насмешливо сказал охранник. – Где клад-то?
– Нету почему-то…
– Извините, – пробормотала я, – мы больше сюда не придем. Отпустите нас?
– Нет! – вдруг жестко сказал охранник, и я заметила, что у него на поясе покачивается дубинка.
– Почему? – спросили мы вчетвером.
Голос Егора звучал испуганно, а Анхель был искренне изумлен.
– Мы же ничего плохого не сделали! – воскликнул он, поднимаясь.
– Вы сюда залезли, – со значением сказал охранник, – а это опасно. Посмотрите на потолок. На вас балка могла упасть! Убило бы вас, а я бы отвечал, что плохо охраняю эту заброшенную школу.
– И что вы собираетесь с нами сделать? – по-прежнему спокойно спросила Туся.
– Провожу вас домой и сдам на руки родителям.
– Но сегодня рабочий день! – нервно воскликнул Егор. – У меня дома никого нет.
– Да и смысл? – пожал плечами Анхель. – Меня вообще ругать некому. Бабушка точно не станет. Мы вообще не маленькие, на случай, если вы не заметили.
– Никуда не уйдете, – упрямо повторил охранник и положил руку на дубинку.
Повисло молчание. Егор испепелял нас взглядами: мол, ну и дурь вы придумали! А еще утверждали: «Айс, модно!»
Вдруг за дверью послышалось тявканье.
– Это Кнопка! – встрепенулась я. – Она опять пришла сюда!
– Какая кнопка? – с подозрением спросил охранник.
– Волшебная? – с надеждой спросил Егор.
– Собака, – объяснила я, – я выйду, возьму ее. Она потерялась.
– Никуда ты не пойдешь! Выйдешь ты, выбегут твои подельнички. А мне надоело, что тут шантрапа всякая шастает! На стенах пишет, еще неизвестно чем занимается. Нет, сиди!
– Я стою.
– Ну, стой.
– Безобразие! – возмутилась Туся. – Там старушка бедная и одинокая страдает без своей любимой собачки, объявлениями заклеила весь район, а вы не разрешаете ее взять! Я пойду!
Она шагнула в коридор.
– Не пойдешь! – гаркнул охранник, выскочив за ней.
Он схватил Тусю за руку, мальчишки вскочили с места, и вдруг Туся закричала:
– Осторожнее!
Она смотрела куда-то за спину охраннику. Все обернулись и заметили фигуру в красной куртке, шмыгнувшую в соседний класс. На то место, где только что стоял этот человек, рухнула здоровая балка с потолка…
– Еще один ваш? – грозно спросил охранник.
– Нет! – парировала Туся. – Это ваш! Кто-то, кого вы упустили. Кто-то, кто проник внутрь школы. Мы-то с краю были, а этот человек – в самую глубь забрался. И его чуть балкой не убило! Мы все это видели! Так-то вы охраняете эту школу?
Охранник растерялся и выпустил Тусину руку. Анхель дернул меня за рукав, Егор скорчил что-то вроде извиняющейся рожицы, и мы четверо, не сговариваясь, толкнули дверь и вывалились на улицу. Наша спасительница, йоркширский терьер Кнопка, стояла рядом, потявкивая, словно ждала нас.
Я нагнулась к ней и подхватила на руки. Она не сопротивлялась.
– Бежим быстрее, пока этот локо не вернулся! – голос Анхеля прозвучал где-то возле моего уха, и у меня по спине побежали мурашки.
– Валим-валим! – поддержал его Егор, и мы поспешили в сторону трамвайной остановки.
Я прижимала Кнопку к груди и шептала ей: «Спасибо… большое тебе спасибо…»
Глава 8
Ведьма
– Ой, я флакон потеряла, – огорченно сказала Туся, хлопая себя по карманам, – наверное, выронила, пока искала наш клад в парте.
– Так что это было? – дернул меня Егор за рукав. – Ты не сказала.
– Я и не скажу, – мрачно сказала я.
Признаваться в том, что именно мы спрятали, было глупо. Особенно при Анхеле. Егор скорчил обиженную рожицу и стал дуть на пальцы. Перчатки у него, конечно, были модные, с дырками для пальцев. Никогда не понимала этой моды: пальцы же мерзнут!
– Зря я вас послушался и согласился на эту поездку, – проворчал Егор, – ерунду какую-то спрятали, а я повелся.
– Это не ерунда! – вспылила я, и Кнопка, словно подтверждая мои слова, тявкнула, высунув мохнатую мордочку из моего пуховика. – Там было кое-что очень важное для меня.
– Жаль, что мы это не нашли, – серьезно сказал Анхель.
– Зато мы нашли вот это, – кивнула Туська на Кнопку, – и нам надо ее вернуть. Мария, звони поскорее Наталье Михайловне, обрадуй бедную одинокую старушку, что Новый год она встретит не одна.
Голос у Натальи Михайловны оказался довольно неприятным, тонким и высоким, она разговаривала со мной довольно раздраженно, но я списала это на переживания по поводу пропавшей Кнопки.
Минут через десять мы ввалились в ее темный подъезд, пропахший кошками, потоптались, отряхивая снег с ботинок, и нашли квартиру Натальи Михайловны на втором этаже.
Анхель нажал на кнопку звонка. Дверь распахнулась.
Странная за ней стояла старушка. Низенькая, в черном свитере, расшитом белым жемчугом на груди. Карманы свитера украшали крупные белые пуговицы, а черная юбка была настолько длинной, что волочилась по полу. Розовые, коротко стриженные волосы и, самое главное, глаза-щелочки. Сначала мне показалось, она к нам присматривается. Ну то есть плохо видит и пытается разглядеть, кто пришел. Но когда она заговорила, я даже вздрогнула от ее презрительного голоса:
– А! Явились! Испугались Степана? Но он все равно вам трепку задаст, так и знайте! Получите по заслугам!
Мы переглянулись. Она в своем уме?
– Наталья Михайловна? – на всякий случай уточнила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
– А тебе-то что, воровка маленькая? – с презрением спросила она, протягивая руки.
Но Анхель заслонил меня.
– Она не воровка! – воскликнул он.
– А то я не знаю! – усмехнулась старушка. – Стащат дорогую псину у бедной бабки, а потом поймут, что никуда продать не смогут, потому что клеймо у Кнопки, и давай обратно возвращать! Может, вам еще вознаграждение дать?
Ее левая рука, скрюченная, со вздувшимися венами, не переставая, крутила крупную белую пуговицу на кармане.
– Да не, мы обойдемся, – пробормотал Егор, отступая.
– Нет уж, милок, будет тебе вознаграждение, – отозвалась Наталья Михайловна, – сейчас мой внук старший, Степка, ему восемнадцать недавно стукнуло, отдубасит вас так, что на всю жизнь воровать разучитесь! Я ему позвонила уже, Степке-то. Он вас у подъезда моего дожидается уже.
Егор перестал отступать.
– Попал я с вами! – взвыл он. – Сейчас бы сидел дома, музычку бы слушал, чаек пил, а тут – здрасте! Что в школе маньяк какой-то, что тут – маньячка… Она сейчас еще и топор достанет!
– Давай собаку! – потребовала у меня старушка. – А то и правда за топор возьмусь.
– Пусть только попробует поколотить, – пробормотал Анхель, разминая кулаки.
Я пыталась понять, что лучше – отдать Кнопку и ломануться к подъезду, но там нас ждет неизвестный Степан, или потянуть время и попытаться все же объяснить старушке, что мы не крали ее собаку, наоборот, мы нашли ее и хотим вернуть! Но как, как ей это объяснить, кажется, она совсем сошла с ума! Чего стоит только ее этот взгляд – тяжелый, немигающий. Под ним я так и почувствовала себя преступницей. В голову поползли дурацкие мысли: «Может, мы и правда украли эту собаку?» Я тряхнула головой, чтобы дурацкие мысли исчезли, в этот момент мой пуховик распахнулся, и Кнопка изо всех сил царапнула меня когтями по руке. Я взвыла, присела, а Кнопка вдруг выскочила и побежала к выходу. Открылась дверь – кто-то как раз заходил в подъезд, и Кнопка шмыгнула в проем.
– Лови ее! – крикнула Туся.
Я бросилась к двери, Анхель за мной.
– Зачем? – процедил Егор, но, оглянувшись на старушку, поспешил за нами на улицу.
Мы погнались за Кнопкой, которая улепетывала от нас, как перепуганный заяц. Пару раз теряли ее из виду. Мы поднажали и чуть не налетели на огромного дядьку – того самого, лохматого, в лисьей шубе. Хорошо, вовремя затормозили! Анхель обошел его с одной стороны, Егор – с другой, я притормозила, а Туська увидела то, что увидела я, но не заметили ребята, и крикнула:
– Стойте!
Кнопка дрожала в руках у дядьки.
– Это наша! – заявила Туська «Деду Морозу», и он молча отдал ее. А заодно всучил мне букет веток, которые я оставила в трамвае.
– Ой, – я покраснела, – спасибо, извините я… я их нечаянно оставила…
– Да, я понял! – кивнул он. – Поэтому и вернулся, чтобы тебе их снова вручить!
– А откуда вы знали, что мы… – пролепетала я, но он повернулся и ушел.
Анхель проводил его взглядом и развернулся к нам.
– Ну? – спросил он. – Что делать будем?
Туся молча гладила дрожащего йоркшира.
– Кнопка, – нежно говорила она, – Кнопочка… Не бойся, мы с тобой…
– К бабке пойдем, что же еще! – усмехнулся Егор.
– Согласна, – кивнула я.
– Вообще-то я пошутил! – воскликнул Егор. – Вы чего, с дуба рухнули?! Не, ребят, собаку сейчас закинем в подъезд, и все. Никакой бабки. Бабка ваша – реально не айс.
– Нет, – сказала я твердо, – я хочу отдать собаку Наталье Михайловне.
– Да она не Наталья Михайловна, она ведьма! – возмутился Егор. – Ты к ней с собакой, а она к тебе с кочергой! Раскаленной кочергой. Треснет по башке и даже не заметит.
– А ты, Егор, трус, – спокойно сказала Туся.
– Это называется чувство самосохранения, – гордо сказал Егор, – я – домой. Кто со мной?
– Ты трус, – упрямо повторила Туся.
– Ну если и так, что с того?! – заорал вдруг Егор. – Ну трус, и что? Мне страшно! Это нормально – бояться. Я боюсь, и ничего нельзя с этим поделать!
– Можно, – возразила Туся.
Она передала мне Кнопку и сунула руку в карман. А потом хлопнула себя по лбу и воскликнула: «А! Совсем забыла, я же его потеряла!»
– И что ты хотела мне предложить? Одно из своих суперсредств? – съязвил Егор.
– Не одно из, а одно-единственное! – отрезала Туся. – Да, это суперсредство, которое открывает в человеке самое хорошее, что в нем есть. В тебе сейчас самое главное – трусость. Если бы ты воспользовался моим суперсредством, наверняка было бы что-то другое…
– Угу, – недоверчиво протянул Егор.
– Точно.
– Спорнем? – он протянул ей руку.
– На что? – спросила Туся.
– На поцелуй.
Все замерли, даже Кнопка.
– Э-э-э, на чей? – растерялась Туся. – Ну… то есть кто кого должен поцеловать? Ты меня?
– Нет, Анхель – Кнопку! – сострил Егор. – Конечно, ты меня.
– Но это если в тебе не выявится хорошее, – прищурилась Туся.
– Ну да!
– Ладно. Я уверена, что выявится. Мы с Марией воспользовались этим средством сегодня. Между прочим, мы от охранника только благодаря ему освободились! Потому что я не постеснялась с ним поспорить!
– Ну, посмотрим, – кивнул Егор, – у тебя дома есть еще пузырек?
– Да!
– Тогда погнали к тебе.
– Но как же собака…
– Собаку я не пойду возвращать, – категорически произнес Егор, – хоть убивайте. Если бы ты меня сейчас уже от трусости избавила, тогда – да. А пока – имею право трусить!
Туська бросила на меня растерянный взгляд. Я кивнула ей.
– Идите, – сказала я.
– Закиньте ей в подъезд, – посоветовал Егор, взяв Тусю под локоть и таща ее к трамвайной остановке, – не рискуйте жизнью. Охота вам связываться с ее этим Степаном!
Когда ребята исчезли из вида, Анхель развернулся ко мне. Я слегка дрожала и убеждала себя, что это от холода.
– Ну что? – спросил он. – Закинем в подъезд?
– Нет, – твердо сказала я, – отдадим ей в руки.
– Ты ее не боишься? – удивился Анхель.
Я задумалась. И вспомнила, как рука Натальи Михайловны, не переставая, крутила пуговицу на кармане. Точно так же делала моя Туська, стоя у доски, когда не знала ответа и ждала моей помощи и подсказок с задней парты.
Вдруг я поняла: мне жалко эту взбалмошную старушенцию. Но как объснить это Анхелю?
– Я не боюсь. Она не опасна.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что никакого Степана не было возле подъезда. Она обманула нас. И… ей было плохо и…
Анхель не сводил с меня глаз. Вот он, тот самый, его сумасшедший взгляд, которым он наградил меня тогда, на вечеринке у Егора. Я хотела улыбнуться, но не смогла – от смущения.
– И мне ее жаль, – закончила я.
Анхель вдруг повеселел.
– Я тоже ее не боюсь. Она похожа на мою бабушку. В детстве она так же кричала на меня, если я притаскивал домой на даче тритонов, и они бегали по комнатам. Зеленые такие, животы в пятнышках. Бабушка их боялась и кричала. А ты молодец. Сильная.
И он зашагал к дому Натальи Михайловны. Я заторопилась за ним, спрятав лицо в шерсти, обрамляющей Кнопкину шею, чтобы скрыть растерянность и радость от его слов.
– Так что это было? – дернул меня Егор за рукав. – Ты не сказала.
– Я и не скажу, – мрачно сказала я.
Признаваться в том, что именно мы спрятали, было глупо. Особенно при Анхеле. Егор скорчил обиженную рожицу и стал дуть на пальцы. Перчатки у него, конечно, были модные, с дырками для пальцев. Никогда не понимала этой моды: пальцы же мерзнут!
– Зря я вас послушался и согласился на эту поездку, – проворчал Егор, – ерунду какую-то спрятали, а я повелся.
– Это не ерунда! – вспылила я, и Кнопка, словно подтверждая мои слова, тявкнула, высунув мохнатую мордочку из моего пуховика. – Там было кое-что очень важное для меня.
– Жаль, что мы это не нашли, – серьезно сказал Анхель.
– Зато мы нашли вот это, – кивнула Туська на Кнопку, – и нам надо ее вернуть. Мария, звони поскорее Наталье Михайловне, обрадуй бедную одинокую старушку, что Новый год она встретит не одна.
Голос у Натальи Михайловны оказался довольно неприятным, тонким и высоким, она разговаривала со мной довольно раздраженно, но я списала это на переживания по поводу пропавшей Кнопки.
Минут через десять мы ввалились в ее темный подъезд, пропахший кошками, потоптались, отряхивая снег с ботинок, и нашли квартиру Натальи Михайловны на втором этаже.
Анхель нажал на кнопку звонка. Дверь распахнулась.
Странная за ней стояла старушка. Низенькая, в черном свитере, расшитом белым жемчугом на груди. Карманы свитера украшали крупные белые пуговицы, а черная юбка была настолько длинной, что волочилась по полу. Розовые, коротко стриженные волосы и, самое главное, глаза-щелочки. Сначала мне показалось, она к нам присматривается. Ну то есть плохо видит и пытается разглядеть, кто пришел. Но когда она заговорила, я даже вздрогнула от ее презрительного голоса:
– А! Явились! Испугались Степана? Но он все равно вам трепку задаст, так и знайте! Получите по заслугам!
Мы переглянулись. Она в своем уме?
– Наталья Михайловна? – на всякий случай уточнила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
– А тебе-то что, воровка маленькая? – с презрением спросила она, протягивая руки.
Но Анхель заслонил меня.
– Она не воровка! – воскликнул он.
– А то я не знаю! – усмехнулась старушка. – Стащат дорогую псину у бедной бабки, а потом поймут, что никуда продать не смогут, потому что клеймо у Кнопки, и давай обратно возвращать! Может, вам еще вознаграждение дать?
Ее левая рука, скрюченная, со вздувшимися венами, не переставая, крутила крупную белую пуговицу на кармане.
– Да не, мы обойдемся, – пробормотал Егор, отступая.
– Нет уж, милок, будет тебе вознаграждение, – отозвалась Наталья Михайловна, – сейчас мой внук старший, Степка, ему восемнадцать недавно стукнуло, отдубасит вас так, что на всю жизнь воровать разучитесь! Я ему позвонила уже, Степке-то. Он вас у подъезда моего дожидается уже.
Егор перестал отступать.
– Попал я с вами! – взвыл он. – Сейчас бы сидел дома, музычку бы слушал, чаек пил, а тут – здрасте! Что в школе маньяк какой-то, что тут – маньячка… Она сейчас еще и топор достанет!
– Давай собаку! – потребовала у меня старушка. – А то и правда за топор возьмусь.
– Пусть только попробует поколотить, – пробормотал Анхель, разминая кулаки.
Я пыталась понять, что лучше – отдать Кнопку и ломануться к подъезду, но там нас ждет неизвестный Степан, или потянуть время и попытаться все же объяснить старушке, что мы не крали ее собаку, наоборот, мы нашли ее и хотим вернуть! Но как, как ей это объяснить, кажется, она совсем сошла с ума! Чего стоит только ее этот взгляд – тяжелый, немигающий. Под ним я так и почувствовала себя преступницей. В голову поползли дурацкие мысли: «Может, мы и правда украли эту собаку?» Я тряхнула головой, чтобы дурацкие мысли исчезли, в этот момент мой пуховик распахнулся, и Кнопка изо всех сил царапнула меня когтями по руке. Я взвыла, присела, а Кнопка вдруг выскочила и побежала к выходу. Открылась дверь – кто-то как раз заходил в подъезд, и Кнопка шмыгнула в проем.
– Лови ее! – крикнула Туся.
Я бросилась к двери, Анхель за мной.
– Зачем? – процедил Егор, но, оглянувшись на старушку, поспешил за нами на улицу.
Мы погнались за Кнопкой, которая улепетывала от нас, как перепуганный заяц. Пару раз теряли ее из виду. Мы поднажали и чуть не налетели на огромного дядьку – того самого, лохматого, в лисьей шубе. Хорошо, вовремя затормозили! Анхель обошел его с одной стороны, Егор – с другой, я притормозила, а Туська увидела то, что увидела я, но не заметили ребята, и крикнула:
– Стойте!
Кнопка дрожала в руках у дядьки.
– Это наша! – заявила Туська «Деду Морозу», и он молча отдал ее. А заодно всучил мне букет веток, которые я оставила в трамвае.
– Ой, – я покраснела, – спасибо, извините я… я их нечаянно оставила…
– Да, я понял! – кивнул он. – Поэтому и вернулся, чтобы тебе их снова вручить!
– А откуда вы знали, что мы… – пролепетала я, но он повернулся и ушел.
Анхель проводил его взглядом и развернулся к нам.
– Ну? – спросил он. – Что делать будем?
Туся молча гладила дрожащего йоркшира.
– Кнопка, – нежно говорила она, – Кнопочка… Не бойся, мы с тобой…
– К бабке пойдем, что же еще! – усмехнулся Егор.
– Согласна, – кивнула я.
– Вообще-то я пошутил! – воскликнул Егор. – Вы чего, с дуба рухнули?! Не, ребят, собаку сейчас закинем в подъезд, и все. Никакой бабки. Бабка ваша – реально не айс.
– Нет, – сказала я твердо, – я хочу отдать собаку Наталье Михайловне.
– Да она не Наталья Михайловна, она ведьма! – возмутился Егор. – Ты к ней с собакой, а она к тебе с кочергой! Раскаленной кочергой. Треснет по башке и даже не заметит.
– А ты, Егор, трус, – спокойно сказала Туся.
– Это называется чувство самосохранения, – гордо сказал Егор, – я – домой. Кто со мной?
– Ты трус, – упрямо повторила Туся.
– Ну если и так, что с того?! – заорал вдруг Егор. – Ну трус, и что? Мне страшно! Это нормально – бояться. Я боюсь, и ничего нельзя с этим поделать!
– Можно, – возразила Туся.
Она передала мне Кнопку и сунула руку в карман. А потом хлопнула себя по лбу и воскликнула: «А! Совсем забыла, я же его потеряла!»
– И что ты хотела мне предложить? Одно из своих суперсредств? – съязвил Егор.
– Не одно из, а одно-единственное! – отрезала Туся. – Да, это суперсредство, которое открывает в человеке самое хорошее, что в нем есть. В тебе сейчас самое главное – трусость. Если бы ты воспользовался моим суперсредством, наверняка было бы что-то другое…
– Угу, – недоверчиво протянул Егор.
– Точно.
– Спорнем? – он протянул ей руку.
– На что? – спросила Туся.
– На поцелуй.
Все замерли, даже Кнопка.
– Э-э-э, на чей? – растерялась Туся. – Ну… то есть кто кого должен поцеловать? Ты меня?
– Нет, Анхель – Кнопку! – сострил Егор. – Конечно, ты меня.
– Но это если в тебе не выявится хорошее, – прищурилась Туся.
– Ну да!
– Ладно. Я уверена, что выявится. Мы с Марией воспользовались этим средством сегодня. Между прочим, мы от охранника только благодаря ему освободились! Потому что я не постеснялась с ним поспорить!
– Ну, посмотрим, – кивнул Егор, – у тебя дома есть еще пузырек?
– Да!
– Тогда погнали к тебе.
– Но как же собака…
– Собаку я не пойду возвращать, – категорически произнес Егор, – хоть убивайте. Если бы ты меня сейчас уже от трусости избавила, тогда – да. А пока – имею право трусить!
Туська бросила на меня растерянный взгляд. Я кивнула ей.
– Идите, – сказала я.
– Закиньте ей в подъезд, – посоветовал Егор, взяв Тусю под локоть и таща ее к трамвайной остановке, – не рискуйте жизнью. Охота вам связываться с ее этим Степаном!
Когда ребята исчезли из вида, Анхель развернулся ко мне. Я слегка дрожала и убеждала себя, что это от холода.
– Ну что? – спросил он. – Закинем в подъезд?
– Нет, – твердо сказала я, – отдадим ей в руки.
– Ты ее не боишься? – удивился Анхель.
Я задумалась. И вспомнила, как рука Натальи Михайловны, не переставая, крутила пуговицу на кармане. Точно так же делала моя Туська, стоя у доски, когда не знала ответа и ждала моей помощи и подсказок с задней парты.
Вдруг я поняла: мне жалко эту взбалмошную старушенцию. Но как объснить это Анхелю?
– Я не боюсь. Она не опасна.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что никакого Степана не было возле подъезда. Она обманула нас. И… ей было плохо и…
Анхель не сводил с меня глаз. Вот он, тот самый, его сумасшедший взгляд, которым он наградил меня тогда, на вечеринке у Егора. Я хотела улыбнуться, но не смогла – от смущения.
– И мне ее жаль, – закончила я.
Анхель вдруг повеселел.
– Я тоже ее не боюсь. Она похожа на мою бабушку. В детстве она так же кричала на меня, если я притаскивал домой на даче тритонов, и они бегали по комнатам. Зеленые такие, животы в пятнышках. Бабушка их боялась и кричала. А ты молодец. Сильная.
И он зашагал к дому Натальи Михайловны. Я заторопилась за ним, спрятав лицо в шерсти, обрамляющей Кнопкину шею, чтобы скрыть растерянность и радость от его слов.
Глава 9
Мой полет
Если честно, мне было страшно. Я думала, сейчас откроем дверь, и высунется дуло ружья. Или на нас с жутким криком: «Банзай!» – выскочит Степан, которого я почему-то представляла в тельняшке, с наколками и в штанах защитного цвета. Или старушка и правда будет опираться на раскаленную кочергу.
Но вот чего я точно не ожидала, так это того, что когда она откроет дверь, то ахнет и схватится за сердце. А из ее глаз-щелочек ручьями потекут слезы. Капли падали прямо на черный свитер и бесследно исчезали на нем.
– Вы вернулись, – все тем же противным визгливым голосом произнесла она, – пожалели старуху…
Кнопка, словно почувствовав перемену в настроении хозяйки, стала рваться с моих рук к ней, а когда та бережно приняла собаку и прижала к груди, йоркшир затих. Слезы продолжали бежать, но теперь они исчезали в серебристой шерстке Кнопки.
– Простите, – с трудом сказала Наталья Михайловна, – понимаете… она редкая… редкой породы… И дочка, Оленька, мне поручила за ней следить, пока они отдыхают. И я… я знаю, сколько она денег стоит… и все переживаю – украдут ее у меня. Я и дочке сказала: «Украдут, Оленька…» А она: «Ну куда я ее дену, ма». Ну вот я и психую, что украдут нашу Кнопку. А гулять я с ней не могу, ноги болят, ужас. Вот выпущу ее днем, попрошу: приходи поскорее. Она иногла быстро вернется. А иногда – аж вечером. Я за это время вся изведусь. Вот и сейчас – пропала. День нет ее, второй. Я уже соседку попросила объявления расклеить, мне их дочка распечатала на случай, если пропадет Кнопка. Я переживала, даже не ела ничего. Не завтракала сегодня, не обедала, все хожу, мучаюсь, и мысли в голову лезут какие-то темные, мрачные… телевизор включила, а по нему тоже все темное, мрачное показывают, тут убили, там ограбили, ну и взбрело мне в голову, что украли ее. Телевизор я выключила, хожу и твержу: «Украли, точно украли, я же боялась, что украдут, вот и украли мою Масю, мою Кнопку». А тут и вы… Вот я и на вас… Я не оправдываюсь, что вы… Я так… объяснить пытаюсь…
Но вот чего я точно не ожидала, так это того, что когда она откроет дверь, то ахнет и схватится за сердце. А из ее глаз-щелочек ручьями потекут слезы. Капли падали прямо на черный свитер и бесследно исчезали на нем.
– Вы вернулись, – все тем же противным визгливым голосом произнесла она, – пожалели старуху…
Кнопка, словно почувствовав перемену в настроении хозяйки, стала рваться с моих рук к ней, а когда та бережно приняла собаку и прижала к груди, йоркшир затих. Слезы продолжали бежать, но теперь они исчезали в серебристой шерстке Кнопки.
– Простите, – с трудом сказала Наталья Михайловна, – понимаете… она редкая… редкой породы… И дочка, Оленька, мне поручила за ней следить, пока они отдыхают. И я… я знаю, сколько она денег стоит… и все переживаю – украдут ее у меня. Я и дочке сказала: «Украдут, Оленька…» А она: «Ну куда я ее дену, ма». Ну вот я и психую, что украдут нашу Кнопку. А гулять я с ней не могу, ноги болят, ужас. Вот выпущу ее днем, попрошу: приходи поскорее. Она иногла быстро вернется. А иногда – аж вечером. Я за это время вся изведусь. Вот и сейчас – пропала. День нет ее, второй. Я уже соседку попросила объявления расклеить, мне их дочка распечатала на случай, если пропадет Кнопка. Я переживала, даже не ела ничего. Не завтракала сегодня, не обедала, все хожу, мучаюсь, и мысли в голову лезут какие-то темные, мрачные… телевизор включила, а по нему тоже все темное, мрачное показывают, тут убили, там ограбили, ну и взбрело мне в голову, что украли ее. Телевизор я выключила, хожу и твержу: «Украли, точно украли, я же боялась, что украдут, вот и украли мою Масю, мою Кнопку». А тут и вы… Вот я и на вас… Я не оправдываюсь, что вы… Я так… объяснить пытаюсь…