Страница:
– Проводи меня к своей госпоже, – сказал Сенор одной из женщин. Он был уверен в том, что Люстиг все еще правит Шаарном.
* * *
Его провели по коридорам, плавно суживавшимся в недрах замка, наклонным туннелям без единой лестницы, мимо залов с круглыми входами-норами. Изредка он видел людей с серыми бесстрастными лицами – подданных уже несуществующего королевства. Даже его появление не вызывало у них интереса – странствие по Тени продолжалось всю их недолгую жизнь.
Герцога оставили в одиночестве в зале, освещенном свечами, по периметру которого находились затемненные ниши. Он понял, что за ним наблюдают и ему не избавиться от невидимых соглядатаев. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, он принялся изучать гобелены на стенах, древние и ветхие, как сама Ксантрия. Он погрузился в созерцание эпизодов из истории королевства, сцен безжалостных схваток с хошинхо, портретов сереброволосых людей в странных многослойных одеждах с архаичным оружием в руках…
От этого занятия его отвлекло появление человеческих отражений, в которых были не только знакомая насмешка, жажда обладания, презрение, ложное чувство превосходства, но и опасная властность.
Спустя минуту перед ним появилась Люстиг, почти такая же, какой он запомнил ее перед тем, как оставил Шаарн много тысяч Изменений тому назад. Он даже не обратил внимания на двух вооруженных слуг, остановившихся чуть поодаль. Люстиг была надменна и прекрасна. Улыбка, игравшая на ее губах, была ледяной, как резкий блеск бесцветных камней, украшавших ее роскошное платье. Каждый ее жест и любая поза были исполнены безупречного изящества. Как ни странно, за этим совершенством ощущалось присутствие уродливой силы. Тем не менее, вожделеющей части его мужского естества были чужды эти тонкости.
– Приветствую тебя, госпожа Призрачного Замка, – сказал Холодный Затылок с едва заметной иронией.
– Как видно, странствие по Тени не пошло тебе на пользу, человек из Кобара, – парировала Люстиг с презрением. Однако Сенора уже давно не задевали слова.
– Что поделаешь, ты ведь тоже стала жертвой колдовства…
– Это было слишком давно, – небрежно бросила Люстиг и опустилась в невидимое кресло, притаившееся в глубине одной из ниш, почти слившись с черно-серым фоном. Все было сделано так, чтобы поставить гостя в наименее выгодные условия. Он вынужден был разговаривать с безликими тенями, но сам оставался внутри освещенного круга.
– А может быть, этого вообще не было, – добавила Люстиг из темноты и тихо засмеялась. Он услышал в ее голосе нечто такое, от чего холодная волна пробежала по его спине…
– Где мое оружие? – спросил он после паузы.
– Ты говоришь о Древнем Мече?.. Не думай об этом… Ты неблагодарен, Человек Безымянного Пальца. Разве что-то угрожает тебе в стенах моего замка?..
Сенор почувствовал ненависть к этой женщине. Однако он вынужден был проявлять гибкость. У него отобрали Меч, тело младенца, Поющую Шкуру. Было совершенно очевидно, что сам он не представляет для Люстиг никакой ценности. Тем не менее, она сохранила ему жизнь и продолжала играть с ним в какую-то игру. Все, что ему оставалось, это подчиниться ей до лучших времен.
– Зачем ты спасла меня? – спросил он, совершая насилие над собой и своим здравым смыслом.
– Не задавай лишних вопросов. Веди себя правильно, красавчик, и нам обоим будет хорошо. Может быть, я даже избавлю тебя от твоего украшения…
Прозрачный намек на возможный альянс Люстиг с Хозяевами Башни неприятно поразил его, хотя Сенор давно подозревал нечто в этом роде.
– Тебя послал Зонтаг? – спросил он прямо, почти не надеясь получить столь же прямой ответ. Люстиг вполне оправдала его ожидания.
– Разве тебе недостаточно того, что ты избежал смерти? Мы рассчитывали хотя бы на благодарность с твоей стороны…
Последняя фраза вызвала улыбку даже у герцога, не говоря уже о Люстиг. Напоминать о том, что он сделал для нее, было, конечно, лишним.
Люстиг поднялась, давая эти понять, что разговор окончен, и вышла из тени. Сенор опять увидел ее глаза, смотревшие сквозь него. Он пребывал в легком замешательстве. Рассчитывать на бескорыстие этой женщины было, конечно, смешно, но он до сих пор не знал, как именно она хочет его использовать. Ее отражения сказали ему ровно столько, сколько она хотела, то есть – ничего.
– Только поторопись, – сказал он ей и постучал себя пальцем по омертвевшей щеке. – Если, конечно, тебя не интересует мой труп.
Люстиг не обратила на его слова ни малейшего внимания. Она подошла очень близко к герцогу и некоторое время внимательно рассматривала его лицо. В этом безжалостном действии, исполненном абсолютного превосходства, было гораздо больше издевки, чем в любой, сколь угодно ядовитой насмешке.
– Ах, этот жестокий Зонтаг, – произнесла она с расстановкой и громко расхохоталась, откинув назад голову…
Она все еще смеялась, покидая круглую комнату с нишами, и вдруг резко оборвала смех.
– И последнее: не забывай, что ты здесь не пленник, а гость. Если хочешь, выбери себе женщину. Вечером я буду ужинать в Королевской башне и пришлю за тобой. Там ты узнаешь больше…
10. УСЫПЛЕННЫЙ
11. ЛАНДШАФТ ВЕЧНОГО ЛЬДА
12. БОГ НА ЧЕТЫРЕХ НОГАХ
* * *
Его провели по коридорам, плавно суживавшимся в недрах замка, наклонным туннелям без единой лестницы, мимо залов с круглыми входами-норами. Изредка он видел людей с серыми бесстрастными лицами – подданных уже несуществующего королевства. Даже его появление не вызывало у них интереса – странствие по Тени продолжалось всю их недолгую жизнь.
Герцога оставили в одиночестве в зале, освещенном свечами, по периметру которого находились затемненные ниши. Он понял, что за ним наблюдают и ему не избавиться от невидимых соглядатаев. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, он принялся изучать гобелены на стенах, древние и ветхие, как сама Ксантрия. Он погрузился в созерцание эпизодов из истории королевства, сцен безжалостных схваток с хошинхо, портретов сереброволосых людей в странных многослойных одеждах с архаичным оружием в руках…
От этого занятия его отвлекло появление человеческих отражений, в которых были не только знакомая насмешка, жажда обладания, презрение, ложное чувство превосходства, но и опасная властность.
Спустя минуту перед ним появилась Люстиг, почти такая же, какой он запомнил ее перед тем, как оставил Шаарн много тысяч Изменений тому назад. Он даже не обратил внимания на двух вооруженных слуг, остановившихся чуть поодаль. Люстиг была надменна и прекрасна. Улыбка, игравшая на ее губах, была ледяной, как резкий блеск бесцветных камней, украшавших ее роскошное платье. Каждый ее жест и любая поза были исполнены безупречного изящества. Как ни странно, за этим совершенством ощущалось присутствие уродливой силы. Тем не менее, вожделеющей части его мужского естества были чужды эти тонкости.
– Приветствую тебя, госпожа Призрачного Замка, – сказал Холодный Затылок с едва заметной иронией.
– Как видно, странствие по Тени не пошло тебе на пользу, человек из Кобара, – парировала Люстиг с презрением. Однако Сенора уже давно не задевали слова.
– Что поделаешь, ты ведь тоже стала жертвой колдовства…
– Это было слишком давно, – небрежно бросила Люстиг и опустилась в невидимое кресло, притаившееся в глубине одной из ниш, почти слившись с черно-серым фоном. Все было сделано так, чтобы поставить гостя в наименее выгодные условия. Он вынужден был разговаривать с безликими тенями, но сам оставался внутри освещенного круга.
– А может быть, этого вообще не было, – добавила Люстиг из темноты и тихо засмеялась. Он услышал в ее голосе нечто такое, от чего холодная волна пробежала по его спине…
– Где мое оружие? – спросил он после паузы.
– Ты говоришь о Древнем Мече?.. Не думай об этом… Ты неблагодарен, Человек Безымянного Пальца. Разве что-то угрожает тебе в стенах моего замка?..
Сенор почувствовал ненависть к этой женщине. Однако он вынужден был проявлять гибкость. У него отобрали Меч, тело младенца, Поющую Шкуру. Было совершенно очевидно, что сам он не представляет для Люстиг никакой ценности. Тем не менее, она сохранила ему жизнь и продолжала играть с ним в какую-то игру. Все, что ему оставалось, это подчиниться ей до лучших времен.
– Зачем ты спасла меня? – спросил он, совершая насилие над собой и своим здравым смыслом.
– Не задавай лишних вопросов. Веди себя правильно, красавчик, и нам обоим будет хорошо. Может быть, я даже избавлю тебя от твоего украшения…
Прозрачный намек на возможный альянс Люстиг с Хозяевами Башни неприятно поразил его, хотя Сенор давно подозревал нечто в этом роде.
– Тебя послал Зонтаг? – спросил он прямо, почти не надеясь получить столь же прямой ответ. Люстиг вполне оправдала его ожидания.
– Разве тебе недостаточно того, что ты избежал смерти? Мы рассчитывали хотя бы на благодарность с твоей стороны…
Последняя фраза вызвала улыбку даже у герцога, не говоря уже о Люстиг. Напоминать о том, что он сделал для нее, было, конечно, лишним.
Люстиг поднялась, давая эти понять, что разговор окончен, и вышла из тени. Сенор опять увидел ее глаза, смотревшие сквозь него. Он пребывал в легком замешательстве. Рассчитывать на бескорыстие этой женщины было, конечно, смешно, но он до сих пор не знал, как именно она хочет его использовать. Ее отражения сказали ему ровно столько, сколько она хотела, то есть – ничего.
– Только поторопись, – сказал он ей и постучал себя пальцем по омертвевшей щеке. – Если, конечно, тебя не интересует мой труп.
Люстиг не обратила на его слова ни малейшего внимания. Она подошла очень близко к герцогу и некоторое время внимательно рассматривала его лицо. В этом безжалостном действии, исполненном абсолютного превосходства, было гораздо больше издевки, чем в любой, сколь угодно ядовитой насмешке.
– Ах, этот жестокий Зонтаг, – произнесла она с расстановкой и громко расхохоталась, откинув назад голову…
Она все еще смеялась, покидая круглую комнату с нишами, и вдруг резко оборвала смех.
– И последнее: не забывай, что ты здесь не пленник, а гость. Если хочешь, выбери себе женщину. Вечером я буду ужинать в Королевской башне и пришлю за тобой. Там ты узнаешь больше…
10. УСЫПЛЕННЫЙ
Сенор убил несколько долгих томительных часов, блуждая по Призрачному Замку и пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение фальшивому гостеприимству Люстиг. Это было бесплодным занятием до тех пор, пока на одной из террас Шаарна он не сделал одно очень неприятное открытие.
…Как червь путешествовал он в полутемных спиральных коридорах замка, не находя выхода на поверхность; никто из серокожих людей, которых он встречал по пути, не понимал его вопросов или делал вид, что не понимал. В глубинах замка воздух был затхлым, как в склепе. Ни одного дуновения, ни одного сквозняка, которые подсказали бы ему путь наружу. Ксантрийские подданные были заняты своими делами – архаичными ремеслами, примитивной магией, вызывавшей у придворного Башни улыбку, или же опытами, приводившими его в дрожь своей жестокостью. Жизнь в замке была подчинена мрачным традициям и твердому порядку. Позже Холодный Затылок увидел тех, кто обеспечивал этот порядок. Но обитатели замка, обреченного на вечное странствие, похоже, давно смирились со своей судьбой. Однообразие не слишком угнетало их. Никто из них не променял бы твердыню Шаарна на губительные для разума парадоксы Зыбкой Тени, не говоря уже о том, что никто из них не обладал Следом, Остающимся В Предметах, необходимым для такого путешествия…
Наконец, чисто случайно Сенор оказался в коридоре, который вывел его на одну из глухих замковых стен. Снаружи с необычной быстротой сменяли друг друга Ландшафты Изменений, – замок стремительно двигался сквозь Хаос и это движение скорее встревожило, нежели обрадовало герцога.
Чередование сумерек, дней, ночей, твердых, жидких, пустых миров, ландшафтов, наполненных отражениями немыслимой интенсивности и абсолютно чуждой жизнью, пребывание в которых было бы смертельным, если бы не было столь мимолетным… Это ошеломляюще действовало на человеческий мозг и стало почти невыносимым для зрения. Тогда Сенор пробрался между двумя высокими зубцами стены и посмотрел вниз. То, что он увидел, заставило его отшатнуться, после чего он застыл, будто пригвожденный к месту.
Далеко внизу, на узкой полоске суши, отделявшей замковую стену от пропасти Хаоса, неподвижно стояли воины-глонги; их мертвые глазницы смотрели в пустоту. Герцог узнал бы их из тысяч различных существ. Его взгляду предстали полуистлевшие одежды, висящие лохмотья кожи, оружие и доспехи, покрытые ржавчиной, старыми кровавыми пятнами и прилипшей землей. Глонги были слишком далеко, но при одном лишь воспоминании о смраде, который сопровождал полуразложившиеся тела, ему свело внутренности, а лицо исказила болезненная гримаса.
Внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Сенор резко обернулся. Человеку, посланному Люстиг, ничего не стоило столкнуть его вниз. Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом посланец поманил его и Холодный Затылок последовал за ним, ломая голову над тем, как мертвецы из Мокриш, Земли Иллюзий, порождения его кошмаров и странной войны с Семьюдесятью Семью, оказались в Призрачном Замке.
* * *
Слуга проводил Сенора в громадный зал, освещенный множеством светильников в виде металлических щупалец, вцепившихся в камни. Гладкий пол по краям зала загибался кверху, переходя в стены, которые, в свою очередь, столь же плавно становились сводом потолка. Поэтому все, что относилось к творениям человеческих рук, находилось в середине помещения, казавшегося огромным и пустынным.
Но чувство это было обманчивым. Здесь он увидел Люстиг, восседавшую на возвышении, высеченном из цельного куска скалистой породы. Рядом с нею сидел обнаженный по пояс человек с бронзовой кожей, лоснившейся в желтом свете светильников так, словно она была смазана маслом. Но наиболее странными были его неестественная неподвижность и остановившийся взгляд, который Сенор встречал до этого только у кукол Гугима. Человек показался ему образцом прекрасного и безмозглого самца.
Двое слуг держали перед Люстиг и ее неподвижным гостем подносы с едой и напитками. Госпожа Шаарна поддерживала с бронзовым человеком вялую беседу. Когда Сенор приблизился, то понял, что речь шла о нем. На него самого никто не обратил внимания.
– Он не так скучен, как ему кажется, – лениво объясняла Люстиг. – Меня развлекает вся эта история. Жизнь в замке невыносимо однообразна и проста. Она лишена остроты и страданий, присущих более суетливым и многолюдным местам…
– Я знал такие места, – понимающе проговорил бронзовый человек низким и как бы захлебывающимся голосом. – Однако иногда лучше избежать риска. Это дело нужно закончить сейчас же…
– Немного терпения, – мягко, но настойчиво прервала его Люстиг. – Я еще не оценила полученный подарок.
Только теперь она перевела взгляд на герцога и жестом пригласила его сесть двумя ступенями ниже бронзового человека. С этой позиции Сенор увидел то, чего не мог видеть раньше, – причину необычного сиплого голоса собеседника Люстиг. У того было перерезано горло. Была черная улыбающаяся рана, но не было крови и, самое главное, не было мертвеца. Когда герцог опустил глаза, он увидел, что слуга уже держит перед ним древний бронзовый поднос с не слишком разнообразной здешней едой и серебряным кувшином вина. Может быть, несмотря на уродство герцога, на подвижной половине его лица отразилось замешательство. Во всяком случае, Люстиг перехватила его взгляд.
– Да-да, – сказала она, явно наслаждаясь происходящим. – Он не совсем живой… Но разве это так уж плохо? У него нет мелких пристрастий и он охотно согласится стать совсем мертвым, когда надоест мне. Очень удобный и невзыскательный любовник…
Сенор внимательно рассматривал женщину из Кобара и думал о том, свела ли ее с ума скука или Зыбкая Тень.
– Кто же он и откуда взялся? – спросил он, чтобы поддержать беседу.
– Скажи ему, кто ты, – приказала Люстиг бронзовокожему человеку, ткнув его в плечо костяной иглой для мяса. На теле человека осталось темное отверстие, из которого так и не выступила кровь.
– Мое имя – Кмерг, – без всяких интонаций проговорил он.
– Ешь! – приказала Люстиг и челюсти бронзовокожего задвигались с механической размеренностью, перемалывая безвкусную растительную пищу… «Кмерг» – это имя Сенор вспомнил сразу. Призрак, блуждавший в поисках тела, которого придворный Башни встретил еще в Кобаре, оставил о себе яркое и болезненное воспоминание. Но призрак нес в себе отчаяние, угрозу и силу потустороннего мира, а сейчас перед герцогом была всего лишь человеческая оболочка, лишенная воли и способности действовать в собственных интересах.
– Значит, ты все-таки нашел себе тело? – шепотом спросил Сенор у бронзовокожего, улыбаясь своим тайным мыслям.
Кмерг смотрел сквозь него абсолютно пустыми глазами. У этого создания, кем бы оно не было, уже не осталось воспоминаний и ненависти. Оно продолжало существовать только в соответствии с извращенной прихотью своего создателя.
Люстиг громко захохотала.
Пока она смеялась, Сенор налил себе вина из кувшина. Оно необычно пахло и оказалось почти безвкусным.
– Может быть, теперь ты расскажешь, зачем я тебе нужен? – начал герцог, которого уже раздражал здешний способ развлекаться. – Мне не хотелось бы…
– От твоих желаний уже ничего не зависит, – прервала его Люстиг, сверкая безупречной белизной зубов. – Все началось задолго до того, как ты почувствовал себя участником игры. До сих пор тебя не приходилось заставлять делать все, что нужно. А сейчас ты сделал последнее из того, что мы от тебя ожидали…
После этого наступила продолжительная пауза, на протяжении которой Сенор раздумывал над тем, сумеет ли он убить Люстиг раньше, чем его самого прикончит стража. Его шансы были ничтожны.
– Ты хочешь сказать, что вино…
– Нет, не отравлено. – Люстиг откровенно забавлялась. – Ты всего лишь уснешь. И очень скоро… А вот, кажется, причина всех твоих неудач. В твоем положении я хотела бы знать о ней.
Она показала в сторону одного из коридоров, ведущих в зал. Вначале герцог увидел в глубине хода лишь серебристую тень в окружении холодных зеленоватых огней. Потом тень превратилась в массивную фигуру, закованную в доспехи из блестящей полированной стали.
Холодный Затылок почувствовал, что у него пересыхает в глотке.
Человек В Железном Панцире, хозяин трупов, его смертельный враг с лицом, всегда скрытым под маской, появился из темноты в сопровождении отвратительной свиты из четырех мертвецов, распространявших вокруг себя могильное зловоние. Он двигался неестественно тихо и скрип сочленений его панциря совершенно терялся в шорохе и страдальческих стонах, издаваемых глонгами.
Не произнося ни звука, он прошел через зал и сел на каменное возвышение напротив Люстиг. Глонги расположились у его ног. Он вел себя, как гость, по меньшей мере, равный хозяевам замка.
Люстиг прекрасно владела собой. Тем не менее, Сенор заметил промелькнувшую на ее лице гримасу досады и отвращения.
– Я пришел за ним, – произнес, наконец, низкий голос из-под железной маски и блестящий палец вытянулся в направлении придворного Башни.
Даже если бы у Сенора оставалась возможность что-либо предпринять, ноги уже не слушались его, налившись свинцовой тяжестью. Звуки приходили из-за плотной пелены и становились далекими и глухими.
– Благодарю тебя за подарок, – игривым тоном сказала Люстиг, окинув бронзовокожего человека с перерезанным горлом благосклонным взглядом. Она все еще продолжала развлекаться, балансируя на опасной грани, за которой кончалась ее власть и в игру вступали силы, чьим посланцем был Человек В Железном Панцире. Потом она посмотрела на герцога. Может быть, в его взгляде было слишком много ненависти, во всяком случае, ее лицо вдруг стало злобным, утратив хищную красоту. Человек В Панцире еле заметно пошевелился. Его маска устрашала своей безликостью. Повинуясь какому-то беззвучному приказу, глонги стали приближаться к Люстиг.
– Бери его, – сказала она поспешно, понимая, что время шуток закончилось. – Но он не должен вернуться!..
– Я возьму его туда, откуда не возвращаются, – произнес голос из-под маски. Потом на конце стального пальца зажглась малиновая искра и Человек В Панцире провел им по своему горлу.
…Сенор чувствовал, что его глаза неумолимо слипаются, а все вокруг заволакивает серая дымка. Однако он не мог позволить себе роскошь не увидеть того, кто снимал железную маску.
Под нею оказалось вполне человеческое лицо и оно излучало вполне человеческую ненависть. Прошло слишком много времени и произошло слишком много событий; в памяти стерлось почти все, что не было жизненно важным, но черты этого лица Холодный Затылок узнал сразу же.
Флуг Тенга унаследовал не только проклятие баронов, не только продолжал служить хозяевам своего отца, он был, к тому же, похож на него, как две капли воды. Это неправдоподобное сходство наводило на мысль о духе мертвеца, вселившемся в сына, но в голове герцога уже разливался туман забытья.
Уничтоженный силой последнего удара, с отчаянием в сердце погрузился он в сон без сновидений.
…Как червь путешествовал он в полутемных спиральных коридорах замка, не находя выхода на поверхность; никто из серокожих людей, которых он встречал по пути, не понимал его вопросов или делал вид, что не понимал. В глубинах замка воздух был затхлым, как в склепе. Ни одного дуновения, ни одного сквозняка, которые подсказали бы ему путь наружу. Ксантрийские подданные были заняты своими делами – архаичными ремеслами, примитивной магией, вызывавшей у придворного Башни улыбку, или же опытами, приводившими его в дрожь своей жестокостью. Жизнь в замке была подчинена мрачным традициям и твердому порядку. Позже Холодный Затылок увидел тех, кто обеспечивал этот порядок. Но обитатели замка, обреченного на вечное странствие, похоже, давно смирились со своей судьбой. Однообразие не слишком угнетало их. Никто из них не променял бы твердыню Шаарна на губительные для разума парадоксы Зыбкой Тени, не говоря уже о том, что никто из них не обладал Следом, Остающимся В Предметах, необходимым для такого путешествия…
Наконец, чисто случайно Сенор оказался в коридоре, который вывел его на одну из глухих замковых стен. Снаружи с необычной быстротой сменяли друг друга Ландшафты Изменений, – замок стремительно двигался сквозь Хаос и это движение скорее встревожило, нежели обрадовало герцога.
Чередование сумерек, дней, ночей, твердых, жидких, пустых миров, ландшафтов, наполненных отражениями немыслимой интенсивности и абсолютно чуждой жизнью, пребывание в которых было бы смертельным, если бы не было столь мимолетным… Это ошеломляюще действовало на человеческий мозг и стало почти невыносимым для зрения. Тогда Сенор пробрался между двумя высокими зубцами стены и посмотрел вниз. То, что он увидел, заставило его отшатнуться, после чего он застыл, будто пригвожденный к месту.
Далеко внизу, на узкой полоске суши, отделявшей замковую стену от пропасти Хаоса, неподвижно стояли воины-глонги; их мертвые глазницы смотрели в пустоту. Герцог узнал бы их из тысяч различных существ. Его взгляду предстали полуистлевшие одежды, висящие лохмотья кожи, оружие и доспехи, покрытые ржавчиной, старыми кровавыми пятнами и прилипшей землей. Глонги были слишком далеко, но при одном лишь воспоминании о смраде, который сопровождал полуразложившиеся тела, ему свело внутренности, а лицо исказила болезненная гримаса.
Внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Сенор резко обернулся. Человеку, посланному Люстиг, ничего не стоило столкнуть его вниз. Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом посланец поманил его и Холодный Затылок последовал за ним, ломая голову над тем, как мертвецы из Мокриш, Земли Иллюзий, порождения его кошмаров и странной войны с Семьюдесятью Семью, оказались в Призрачном Замке.
* * *
Слуга проводил Сенора в громадный зал, освещенный множеством светильников в виде металлических щупалец, вцепившихся в камни. Гладкий пол по краям зала загибался кверху, переходя в стены, которые, в свою очередь, столь же плавно становились сводом потолка. Поэтому все, что относилось к творениям человеческих рук, находилось в середине помещения, казавшегося огромным и пустынным.
Но чувство это было обманчивым. Здесь он увидел Люстиг, восседавшую на возвышении, высеченном из цельного куска скалистой породы. Рядом с нею сидел обнаженный по пояс человек с бронзовой кожей, лоснившейся в желтом свете светильников так, словно она была смазана маслом. Но наиболее странными были его неестественная неподвижность и остановившийся взгляд, который Сенор встречал до этого только у кукол Гугима. Человек показался ему образцом прекрасного и безмозглого самца.
Двое слуг держали перед Люстиг и ее неподвижным гостем подносы с едой и напитками. Госпожа Шаарна поддерживала с бронзовым человеком вялую беседу. Когда Сенор приблизился, то понял, что речь шла о нем. На него самого никто не обратил внимания.
– Он не так скучен, как ему кажется, – лениво объясняла Люстиг. – Меня развлекает вся эта история. Жизнь в замке невыносимо однообразна и проста. Она лишена остроты и страданий, присущих более суетливым и многолюдным местам…
– Я знал такие места, – понимающе проговорил бронзовый человек низким и как бы захлебывающимся голосом. – Однако иногда лучше избежать риска. Это дело нужно закончить сейчас же…
– Немного терпения, – мягко, но настойчиво прервала его Люстиг. – Я еще не оценила полученный подарок.
Только теперь она перевела взгляд на герцога и жестом пригласила его сесть двумя ступенями ниже бронзового человека. С этой позиции Сенор увидел то, чего не мог видеть раньше, – причину необычного сиплого голоса собеседника Люстиг. У того было перерезано горло. Была черная улыбающаяся рана, но не было крови и, самое главное, не было мертвеца. Когда герцог опустил глаза, он увидел, что слуга уже держит перед ним древний бронзовый поднос с не слишком разнообразной здешней едой и серебряным кувшином вина. Может быть, несмотря на уродство герцога, на подвижной половине его лица отразилось замешательство. Во всяком случае, Люстиг перехватила его взгляд.
– Да-да, – сказала она, явно наслаждаясь происходящим. – Он не совсем живой… Но разве это так уж плохо? У него нет мелких пристрастий и он охотно согласится стать совсем мертвым, когда надоест мне. Очень удобный и невзыскательный любовник…
Сенор внимательно рассматривал женщину из Кобара и думал о том, свела ли ее с ума скука или Зыбкая Тень.
– Кто же он и откуда взялся? – спросил он, чтобы поддержать беседу.
– Скажи ему, кто ты, – приказала Люстиг бронзовокожему человеку, ткнув его в плечо костяной иглой для мяса. На теле человека осталось темное отверстие, из которого так и не выступила кровь.
– Мое имя – Кмерг, – без всяких интонаций проговорил он.
– Ешь! – приказала Люстиг и челюсти бронзовокожего задвигались с механической размеренностью, перемалывая безвкусную растительную пищу… «Кмерг» – это имя Сенор вспомнил сразу. Призрак, блуждавший в поисках тела, которого придворный Башни встретил еще в Кобаре, оставил о себе яркое и болезненное воспоминание. Но призрак нес в себе отчаяние, угрозу и силу потустороннего мира, а сейчас перед герцогом была всего лишь человеческая оболочка, лишенная воли и способности действовать в собственных интересах.
– Значит, ты все-таки нашел себе тело? – шепотом спросил Сенор у бронзовокожего, улыбаясь своим тайным мыслям.
Кмерг смотрел сквозь него абсолютно пустыми глазами. У этого создания, кем бы оно не было, уже не осталось воспоминаний и ненависти. Оно продолжало существовать только в соответствии с извращенной прихотью своего создателя.
Люстиг громко захохотала.
Пока она смеялась, Сенор налил себе вина из кувшина. Оно необычно пахло и оказалось почти безвкусным.
– Может быть, теперь ты расскажешь, зачем я тебе нужен? – начал герцог, которого уже раздражал здешний способ развлекаться. – Мне не хотелось бы…
– От твоих желаний уже ничего не зависит, – прервала его Люстиг, сверкая безупречной белизной зубов. – Все началось задолго до того, как ты почувствовал себя участником игры. До сих пор тебя не приходилось заставлять делать все, что нужно. А сейчас ты сделал последнее из того, что мы от тебя ожидали…
После этого наступила продолжительная пауза, на протяжении которой Сенор раздумывал над тем, сумеет ли он убить Люстиг раньше, чем его самого прикончит стража. Его шансы были ничтожны.
– Ты хочешь сказать, что вино…
– Нет, не отравлено. – Люстиг откровенно забавлялась. – Ты всего лишь уснешь. И очень скоро… А вот, кажется, причина всех твоих неудач. В твоем положении я хотела бы знать о ней.
Она показала в сторону одного из коридоров, ведущих в зал. Вначале герцог увидел в глубине хода лишь серебристую тень в окружении холодных зеленоватых огней. Потом тень превратилась в массивную фигуру, закованную в доспехи из блестящей полированной стали.
Холодный Затылок почувствовал, что у него пересыхает в глотке.
Человек В Железном Панцире, хозяин трупов, его смертельный враг с лицом, всегда скрытым под маской, появился из темноты в сопровождении отвратительной свиты из четырех мертвецов, распространявших вокруг себя могильное зловоние. Он двигался неестественно тихо и скрип сочленений его панциря совершенно терялся в шорохе и страдальческих стонах, издаваемых глонгами.
Не произнося ни звука, он прошел через зал и сел на каменное возвышение напротив Люстиг. Глонги расположились у его ног. Он вел себя, как гость, по меньшей мере, равный хозяевам замка.
Люстиг прекрасно владела собой. Тем не менее, Сенор заметил промелькнувшую на ее лице гримасу досады и отвращения.
– Я пришел за ним, – произнес, наконец, низкий голос из-под железной маски и блестящий палец вытянулся в направлении придворного Башни.
Даже если бы у Сенора оставалась возможность что-либо предпринять, ноги уже не слушались его, налившись свинцовой тяжестью. Звуки приходили из-за плотной пелены и становились далекими и глухими.
– Благодарю тебя за подарок, – игривым тоном сказала Люстиг, окинув бронзовокожего человека с перерезанным горлом благосклонным взглядом. Она все еще продолжала развлекаться, балансируя на опасной грани, за которой кончалась ее власть и в игру вступали силы, чьим посланцем был Человек В Железном Панцире. Потом она посмотрела на герцога. Может быть, в его взгляде было слишком много ненависти, во всяком случае, ее лицо вдруг стало злобным, утратив хищную красоту. Человек В Панцире еле заметно пошевелился. Его маска устрашала своей безликостью. Повинуясь какому-то беззвучному приказу, глонги стали приближаться к Люстиг.
– Бери его, – сказала она поспешно, понимая, что время шуток закончилось. – Но он не должен вернуться!..
– Я возьму его туда, откуда не возвращаются, – произнес голос из-под маски. Потом на конце стального пальца зажглась малиновая искра и Человек В Панцире провел им по своему горлу.
…Сенор чувствовал, что его глаза неумолимо слипаются, а все вокруг заволакивает серая дымка. Однако он не мог позволить себе роскошь не увидеть того, кто снимал железную маску.
Под нею оказалось вполне человеческое лицо и оно излучало вполне человеческую ненависть. Прошло слишком много времени и произошло слишком много событий; в памяти стерлось почти все, что не было жизненно важным, но черты этого лица Холодный Затылок узнал сразу же.
Флуг Тенга унаследовал не только проклятие баронов, не только продолжал служить хозяевам своего отца, он был, к тому же, похож на него, как две капли воды. Это неправдоподобное сходство наводило на мысль о духе мертвеца, вселившемся в сына, но в голове герцога уже разливался туман забытья.
Уничтоженный силой последнего удара, с отчаянием в сердце погрузился он в сон без сновидений.
11. ЛАНДШАФТ ВЕЧНОГО ЛЬДА
Слишком долго, чтобы не утратить всякое представление о времени, двигались они через Ландшафт Вечного Льда.
Бесконечная ночь и могильный холод безраздельно господствовали здесь. Лишь изредка в черной бездне небес возникали стремительно летящие фиолетовые огни, на короткие мгновения озарявшие безрадостный пейзаж; они излучали слабый негреющий свет и слишком быстро исчезали за бескрайними льдами. Линия горизонта существовала только в одной стороне и оттуда накатывали волны нескончаемого кошмара…
Кривизна пространства здесь была такова, что все дороги этого мира вели к Ледяной Обители. Скалы, бастионы и пещеры, попадавшиеся на скорбном пути отряда, были лишь жалкими подобиями гигантской цитадели – средоточия власти Бога На Четырех Ногах, чье влияние распространялось на сотни соседних ландшафтов, а еще дальше действовали его слуги и посредники между Шакалом и смертными. Слуги, носители собственной, извращенной и преображенной Шакалом сущности, кроме того, имели особое предназначение и знаки уготованной им судьбы, о которых они даже не подозревали.
В самой же Ледяной Обители власть Бога На Четырех Ногах была безраздельна. Он один был хозяином мира тьмы, мороза, зловещих теней, для которых не существовало названия, блуждающих огней, чье появление в ландшафте Обители всего лишь на короткое время делало видимым его потустороннее уродство, а жизнь попавшего сюда человека – еще более жуткой и безнадежной.
* * *
Единственным всадником в отряде был Человек В Железном Панцире. Его сопровождало несколько десятков глонгов, равнодушных ко всему, кроме проклятия и колдовства, лишивших их последнего успокоения. Мертвецы шли пешком и вели за собой придворного Башни. Веревки, привязанные к запястьям и охватывавшие шею, заставляли его двигаться. Во время стоянок, которые Флуг Тенга устраивал для собственного отдыха, Сенора никто не охранял. Это оказалось бессмысленным, – здесь некуда было бежать. Холодный Затылок сам убедился в этом, когда попытался как-то раз скрыться от глонгов. Несколько долгих часов (а, может быть, минут, показавшихся ему часами) он удалялся от места стоянки, но лишь для того, чтобы снова встретить отряд, который шел ему навстречу.
Это дало Тенга повод вдоволь поиздеваться над пленником, но тот чувствовал только, как превращается в лед его собственное сердце, словно схваченное здешним морозом…
Не выбирая дороги двигался затерявшийся в ночи отряд, – мимо мертвых горных цепей, среди бастионов, озаряемых остекленевшим светом, через ущелья замороженного мрака… Лошадь барона и пешие с трудом преодолевали торосы, заснеженные ступени, холмы, долины неподвижных ручьев, скованных фиолетовым льдом. В пустоту возносились облачка тумана, выдыхаемые животным и двумя людьми. Глонги не дышали. Черви были заморожены в их глазницах, слизь затвердела, а то, что осталось от лиц, больше напоминало лиловые камни… С бесконечным терпением шли заколдованные мертвецы, повинуясь высшей силе, и вели за собой того, кто был уже наполовину мертв.
Порой барона Флуга одолевали приступы откровенности и тогда он с мстительным злорадством и превосходством победителя рассказывал Сенору о том, что зрело в Кобаре долгие годы и завершилось тогда, когда Зыбкая Тень поглотила город. Не говорил он лишь о том, как сам оказался в Ледяной Обители и стал слугой Бога На Четырех Ногах, – это оставалось его глубоко личной тайной, сродни семейному проклятию. Его словесные удары почти не достигали цели, – чувства герцога умирали. Где-то очень глубоко тлела затухающая ненависть к Люстиг, коварно предавшей Человека Безымянного Пальца, к Тенга с его нелепой и оттого – еще более злокозненной местью, к Зонтагу с его всепроникающей магией. Гораздо более сильными были теперь физические страдания, причиняемые холодом и незатянувшимися ранами. Потом путь к Ледяной Обители превратился в слишком долгую пытку, когда притуплялась даже физическая боль…
Немалые неудобства этот путь приносил и самому барону, но так уж был устроен ландшафт Обители – тот, кто попадал в него из соседних ландшафтов Тени, всегда оказывался на его окраине. Цитадель Шакала была надежно защищена от внезапных вторжений. Как капли с краев глубочайшей воронки, стекались к центру этого мира все, кого привели в ландшафт Четвероногого Бога судьба, зло или собственная глупость. И, как у ручьев, текущих под уклон, у них не оставалось иного выбора.
* * *
Но наступило все-таки время, когда Ледяную Обитель уже можно было увидеть при редких вспышках фиолетовых огней. Она представала тяжелым черным пятном на горизонте, рядом с которым горы и скалы казались просто незначительными холмами и возвышенностями. Колючее холодное свечение окружало Обитель, но не могло нарушить ее непроницаемой черноты.
Отряд вошел в область, где во льдах обитали тени. Они не имели ничего общего с жизнью, эти безликие порождения Шакала, вечно скользившие во мраке среди торосов и ущелий. Они были огромны, некоторые достигали вершин самых высоких скал. Иногда их можно было спутать с темными частями пространства, но для вошедшего туда уже не существовало пути обратно. Тени были страшны и неумолимы, как проявления извращенной природы, и вызывали содрогание даже у Человека В Железном Панцире.
Однако они пропустили отряд, взяв себе во время стоянки лишь одного из глонгов и лошадь Тенга. А спустя еще три перехода отряд вплотную приблизился к Ледяной Обители.
Холодный Затылок даже не помнил момента, когда редкие вспышки во тьме сменились тусклым фиолетовым свечением, тлевшим над черными льдами. Гигантские статуи окружали отряд на бесконечной равнине. Обитель неуловимо изменилась. Несмотря на отсутствие видимого свода и стен, она производила впечатление замкнутого пространства, словно была окружена чем-то более сложным, нежели камни и лед.
Величие этого места подавляло. Даже наследник баронов Тенга утратил здесь изрядную долю самоуверенности.
А потом появились Посредники…
* * *
Посредники были демонами Хаоса и приходили большей частью в пугающих обличьях, а иногда – в виде безликих влияний, казавшихся беспричинными. Каждый из них был только малой частью Четвероногого Бога, чем-то вроде его органа чувств, протянутым из того места, где обитала его настоящая сущность. Порой это были блуждающие ледяные скалы, движение которых гипнотизировало людей, а на их вертикальных поверхностях были разлиты тысячи холодных зеркал, огромных, как замерзшие озера, и отражавших увеличенные в тысячи раз тела и лица; стаи чудовищных тварей, затевавших с отрядом мертвецов какую-то игру, ветры, носившие их по равнине, или просто жесткое безумие, охватывавшее вдруг Флуга и герцога, свидетелем чему оставались одни лишь глонги.
Когда в сознании Незавершенного было утрачено всякое представление о протяженности Обители и времени, проведенном здесь, он узрел, наконец, одно из обличий Четвероногого Бога.
Бесконечная ночь и могильный холод безраздельно господствовали здесь. Лишь изредка в черной бездне небес возникали стремительно летящие фиолетовые огни, на короткие мгновения озарявшие безрадостный пейзаж; они излучали слабый негреющий свет и слишком быстро исчезали за бескрайними льдами. Линия горизонта существовала только в одной стороне и оттуда накатывали волны нескончаемого кошмара…
Кривизна пространства здесь была такова, что все дороги этого мира вели к Ледяной Обители. Скалы, бастионы и пещеры, попадавшиеся на скорбном пути отряда, были лишь жалкими подобиями гигантской цитадели – средоточия власти Бога На Четырех Ногах, чье влияние распространялось на сотни соседних ландшафтов, а еще дальше действовали его слуги и посредники между Шакалом и смертными. Слуги, носители собственной, извращенной и преображенной Шакалом сущности, кроме того, имели особое предназначение и знаки уготованной им судьбы, о которых они даже не подозревали.
В самой же Ледяной Обители власть Бога На Четырех Ногах была безраздельна. Он один был хозяином мира тьмы, мороза, зловещих теней, для которых не существовало названия, блуждающих огней, чье появление в ландшафте Обители всего лишь на короткое время делало видимым его потустороннее уродство, а жизнь попавшего сюда человека – еще более жуткой и безнадежной.
* * *
Единственным всадником в отряде был Человек В Железном Панцире. Его сопровождало несколько десятков глонгов, равнодушных ко всему, кроме проклятия и колдовства, лишивших их последнего успокоения. Мертвецы шли пешком и вели за собой придворного Башни. Веревки, привязанные к запястьям и охватывавшие шею, заставляли его двигаться. Во время стоянок, которые Флуг Тенга устраивал для собственного отдыха, Сенора никто не охранял. Это оказалось бессмысленным, – здесь некуда было бежать. Холодный Затылок сам убедился в этом, когда попытался как-то раз скрыться от глонгов. Несколько долгих часов (а, может быть, минут, показавшихся ему часами) он удалялся от места стоянки, но лишь для того, чтобы снова встретить отряд, который шел ему навстречу.
Это дало Тенга повод вдоволь поиздеваться над пленником, но тот чувствовал только, как превращается в лед его собственное сердце, словно схваченное здешним морозом…
Не выбирая дороги двигался затерявшийся в ночи отряд, – мимо мертвых горных цепей, среди бастионов, озаряемых остекленевшим светом, через ущелья замороженного мрака… Лошадь барона и пешие с трудом преодолевали торосы, заснеженные ступени, холмы, долины неподвижных ручьев, скованных фиолетовым льдом. В пустоту возносились облачка тумана, выдыхаемые животным и двумя людьми. Глонги не дышали. Черви были заморожены в их глазницах, слизь затвердела, а то, что осталось от лиц, больше напоминало лиловые камни… С бесконечным терпением шли заколдованные мертвецы, повинуясь высшей силе, и вели за собой того, кто был уже наполовину мертв.
Порой барона Флуга одолевали приступы откровенности и тогда он с мстительным злорадством и превосходством победителя рассказывал Сенору о том, что зрело в Кобаре долгие годы и завершилось тогда, когда Зыбкая Тень поглотила город. Не говорил он лишь о том, как сам оказался в Ледяной Обители и стал слугой Бога На Четырех Ногах, – это оставалось его глубоко личной тайной, сродни семейному проклятию. Его словесные удары почти не достигали цели, – чувства герцога умирали. Где-то очень глубоко тлела затухающая ненависть к Люстиг, коварно предавшей Человека Безымянного Пальца, к Тенга с его нелепой и оттого – еще более злокозненной местью, к Зонтагу с его всепроникающей магией. Гораздо более сильными были теперь физические страдания, причиняемые холодом и незатянувшимися ранами. Потом путь к Ледяной Обители превратился в слишком долгую пытку, когда притуплялась даже физическая боль…
Немалые неудобства этот путь приносил и самому барону, но так уж был устроен ландшафт Обители – тот, кто попадал в него из соседних ландшафтов Тени, всегда оказывался на его окраине. Цитадель Шакала была надежно защищена от внезапных вторжений. Как капли с краев глубочайшей воронки, стекались к центру этого мира все, кого привели в ландшафт Четвероногого Бога судьба, зло или собственная глупость. И, как у ручьев, текущих под уклон, у них не оставалось иного выбора.
* * *
Но наступило все-таки время, когда Ледяную Обитель уже можно было увидеть при редких вспышках фиолетовых огней. Она представала тяжелым черным пятном на горизонте, рядом с которым горы и скалы казались просто незначительными холмами и возвышенностями. Колючее холодное свечение окружало Обитель, но не могло нарушить ее непроницаемой черноты.
Отряд вошел в область, где во льдах обитали тени. Они не имели ничего общего с жизнью, эти безликие порождения Шакала, вечно скользившие во мраке среди торосов и ущелий. Они были огромны, некоторые достигали вершин самых высоких скал. Иногда их можно было спутать с темными частями пространства, но для вошедшего туда уже не существовало пути обратно. Тени были страшны и неумолимы, как проявления извращенной природы, и вызывали содрогание даже у Человека В Железном Панцире.
Однако они пропустили отряд, взяв себе во время стоянки лишь одного из глонгов и лошадь Тенга. А спустя еще три перехода отряд вплотную приблизился к Ледяной Обители.
Холодный Затылок даже не помнил момента, когда редкие вспышки во тьме сменились тусклым фиолетовым свечением, тлевшим над черными льдами. Гигантские статуи окружали отряд на бесконечной равнине. Обитель неуловимо изменилась. Несмотря на отсутствие видимого свода и стен, она производила впечатление замкнутого пространства, словно была окружена чем-то более сложным, нежели камни и лед.
Величие этого места подавляло. Даже наследник баронов Тенга утратил здесь изрядную долю самоуверенности.
А потом появились Посредники…
* * *
Посредники были демонами Хаоса и приходили большей частью в пугающих обличьях, а иногда – в виде безликих влияний, казавшихся беспричинными. Каждый из них был только малой частью Четвероногого Бога, чем-то вроде его органа чувств, протянутым из того места, где обитала его настоящая сущность. Порой это были блуждающие ледяные скалы, движение которых гипнотизировало людей, а на их вертикальных поверхностях были разлиты тысячи холодных зеркал, огромных, как замерзшие озера, и отражавших увеличенные в тысячи раз тела и лица; стаи чудовищных тварей, затевавших с отрядом мертвецов какую-то игру, ветры, носившие их по равнине, или просто жесткое безумие, охватывавшее вдруг Флуга и герцога, свидетелем чему оставались одни лишь глонги.
Когда в сознании Незавершенного было утрачено всякое представление о протяженности Обители и времени, проведенном здесь, он узрел, наконец, одно из обличий Четвероногого Бога.
12. БОГ НА ЧЕТЫРЕХ НОГАХ
Закончился черный коридор, по которому гнал их ветер, и стены коридора вновь распались на отдельные ледяные статуи. Двое людей остались в середине круга из заиндевелых мертвецов. Спины глонгов отражались в удаленных зеркалах и от этого мир казался множеством стеклянных сфер, вложенных друг в друга. Ошеломленный Тенга опустился на лед. Холодный Затылок, у которого долгое путешествие отобрало остаток сил, упал лицом вниз и холод впился в его тело, как стервятник, дождавшийся, наконец, намеченной жертвы.
Сенор лежал так, приготовившись стать ничем, и вдруг с ужасом ощутил, что кто-то ползает внутри его тела. Ощущение было для него совершенно новым, омерзительным и, конечно, не вполне человеческим. Что-то родилось в нем, вышло из его плоти и теперь перемещалось внутри едва заметным, но зловещим комочком.
Потом оно прошло сквозь кожу, как сквозь поверхность воды, не оставив никакого следа, и кожа сомкнулась над ним. Сейчас оно ползло под доспехами и Сенор, парализованный его чужеродностью и излучаемым ужасом, неподвижно лежал, ожидая, когда оно выйдет наружу. Оно проползло по запястью человека и оказалось в его ладони. Столь же таинственным образом, как сквозь кожу его собственного тела, оно просочилось сквозь кожу перчатки. Только тогда Холодный Затылок осмелился сделать движение рукой и повернул ее ладонью вверх.
Он увидел нечто, похожее на насекомое, может быть, четвероногого мохнатого паука с круглой лужицей льда на спинке. Потом исчезла перспектива и всякая доступная зрению соразмерность. Из ледяного озера на герцога смотрело его собственное лицо, но такое, каким оно было до постигшего его несчастья. Лицо герцога смеялось. Зрачки его были двумя черными щелями, разделившими глаза пополам.
Огромная фигура Человека В Железном Панцире тоже склонялась над раскрытой ладонью, словно тело стального грифона над впадиной между холмов. В то же мгновение гладкая субстанция под ними засветилась и стала прозрачной, как стекло, а потом превратилась в поверхность замерзшего моря, подсвеченную изнутри. Из него торчали черные пальцы ледяных статуй.
Сенор лежал так, приготовившись стать ничем, и вдруг с ужасом ощутил, что кто-то ползает внутри его тела. Ощущение было для него совершенно новым, омерзительным и, конечно, не вполне человеческим. Что-то родилось в нем, вышло из его плоти и теперь перемещалось внутри едва заметным, но зловещим комочком.
Потом оно прошло сквозь кожу, как сквозь поверхность воды, не оставив никакого следа, и кожа сомкнулась над ним. Сейчас оно ползло под доспехами и Сенор, парализованный его чужеродностью и излучаемым ужасом, неподвижно лежал, ожидая, когда оно выйдет наружу. Оно проползло по запястью человека и оказалось в его ладони. Столь же таинственным образом, как сквозь кожу его собственного тела, оно просочилось сквозь кожу перчатки. Только тогда Холодный Затылок осмелился сделать движение рукой и повернул ее ладонью вверх.
Он увидел нечто, похожее на насекомое, может быть, четвероногого мохнатого паука с круглой лужицей льда на спинке. Потом исчезла перспектива и всякая доступная зрению соразмерность. Из ледяного озера на герцога смотрело его собственное лицо, но такое, каким оно было до постигшего его несчастья. Лицо герцога смеялось. Зрачки его были двумя черными щелями, разделившими глаза пополам.
Огромная фигура Человека В Железном Панцире тоже склонялась над раскрытой ладонью, словно тело стального грифона над впадиной между холмов. В то же мгновение гладкая субстанция под ними засветилась и стала прозрачной, как стекло, а потом превратилась в поверхность замерзшего моря, подсвеченную изнутри. Из него торчали черные пальцы ледяных статуй.