Давенпорт Гай. Концерт Шампетр ре-диез

   Natura naturans Спинозы(13) тут и не пахнет. Руссо(14) бы грохнулся в обморок.
   - Адам, Кристиан и Питер?
   - Джеремайас говорит, они ничего ни о чем не знают, ему непонятно, люди ли они вообще.
   
   ПЛАКАТ
   Изображающий в невинном голубом небе Дании le mongolfier a vapeur Jules Verne, или же Аэростат Юлий Примавера (филологическая беседа с Ректором Хьюго Твемундингом, в которой было решено элегантности ради, что vernus, раб, родившийся в поместье, с таким же успехом может происходить и от весны), в котором сидел Кувырок, десяти лет, в финском свитере, норвежском шарфе и американских джинсах, возложив одну руку на румпель, другую - на плечо Кварка, растирая его.
   - Окаменелые Эобактерии Матабелеландского Фигового Дерева, произнес Кварк.
   Прокариотичны. Какие-то еще. Три миллиарда лет назад. Почему Хизкийя продолжает нас гипостазировать, как квазиполовозрелых мужских особей?
   - Он знает, что это приятно.
   - По приказу изнутри, что вероятнее. Как только пускаешься во все это ну, обычное время проходит, в любом случае, - взрывающиеся звезды там, большой волчок, кошачьи колыбельки из флогистоновых струн, со временем на устоявшейся скорости, кроме тех моментов, когда все с ума сходит возле наружного края, а вместо начинки - космос, самое интересное - комариные личинки, но по мне, так лучше пускаться в эти дела голенькими, как тритоны, чтоб нужно было снаряжение красть и жратву, они были бы современнее парового шара.
   - Со времени Моцарта.
   - Из рассказа Виллема Бильдердейка(15).
   - Эдгар Аллан По.
   - Жюль Верн.
   
   ЭЙДЕРДАУН
   Спутанные волосы и нос картошкой - со стороны подушки, маленькая загорелая нога с поджатыми пальчиками - на другом конце. Питер спит на левом боку. Адам, проснувшись, едва заря начала сереть, продрогнув под своим покрывалом, выскользнул из постели и забрался к Питеру, наощупь удостоверившись, что рука бладшего братишки - там, где он и ожидал, обхватила его мышку.
   
   СОВЕЩАНИЕ
   - Тактика, сказал Расмус. Нужно будет придерживаться очень широких взглядов. Мы не можем выдернуть Джеремайаса из его мира - это будет сродни киднэппингу. Он остается у меня всякий раз, когда я могу его застать. Остается с Лейб-гвардейцем. Мы с тобой его кормим. Он терпит Адама и Кристиана, и бывают дни, когда они ему нравятся неимоверно. Дело будет в том, чтобы завоевать его.
   - Я пробовала застольные манеры, сказала фру Оверсков, возведя глаза к потолку.
   Я как бы неумышленно болтала с ним о том, что знать какие-то простые повседневные вещи - легче, чем невежество. Моряк знает свои узлы и лини, солдат - команды, а молодой человек - свои застольные манеры. Я говорила, что у нас с Питером и Адамом такое правило: пока ты чему-то учишься, это самое важное на свете, пока не станет твоей второй натурой. Мы это в игру превратили - с карточным столиком, приборами и тарелками. Ломоть морковного пирога у нас был бифштексом. Меня вдохновение посетило, и я предложила ему меняться: он меня научит чему-нибудь в обмен на то, чему я его научу.
   - И чему, Гертруд, ты научилась?
   - Воровать в магазине "Ирма".
   ПАЛАТКА
   Синий нейлоновый "Спейдерспост" с алюминиевой рамой, вместимость - два, способна отсечь самую унылую папоротниковую пустошь Швеции. Освещается лампой, уютная, частично сухая. Подогрев осуществляется дружбой. Что глядит из папоротников волчьим серебряным взором, и комары эскадрильями смерти с гулом надвигаются от озера, и Кристиан с белым волдырем на пятке, и ночь молочно-темная, словно прозрачный туман, и палатку их почти не разглядеть от соседней, играют парами в выживание, но не совсем, поскольку Свен знает, где они все. Расмус бодро сказал, что его волновать это совершенно не будет, поскольку маленькие засранцы гораздо умнее его, а он может отразить наступление русской армии, медведи от него ежатся, а барсуков он обращает в бегство, не говоря уже о ползучей желтой слизи из открытого космоса. Асгар и Педер от нас слева, Том и Пол - Бог знает где. Местные никогда больше не станут покупать билеты на поезд, предварительно не удостоверившись, не будет ли в нем скаутов с рюкзаками на рамах размером с холодильник.
   На первом привале, рассматривая карту, компас называя клоуном, разминая натруженные мускулы, Кристиан и Адам прижались друг к другу передом своих джинсов, глядя друг другу прямо в глаза.
   - Почему это глупо? спросил Расмус Асгара, сказавшего, что это глупо. Они - друзья, они экспериментируют. Я считал, что особенные и раскрепощенные друзья вызвались идти с нами. Предварительная игра мерзка и ну ее на фиг, сказал Свен.
   Это естественно и это весело. Ладно, ответил Асгар. Я так же раскрепощен, как и Педер, но не раскрепощеннее. Ха, ответил Педер.
   - Spejderlyst, или же hvalpseks, сказал Свен, возбуждает гораздо больше, если состоит из одних обжиманий и поставлен вне закона. Пол с Томом приходят ко мне, когда их честные головы кружит бог Эрос, для Тома притворяющийся Полом, тискающим через джинсы свои яйца и улыбающимся с прищуром, а для Пола - замаскированный под Тома, расстегивающего молнию и скашивающего глаза, пихают друг друга на мою постель, одежду во всех направлениях раскидывают. В их возрасте пружину у меня в хуе все что угодно спускало. Поможешь еле знакомому пацану цепь на велике натянуть - и простыни уже три раза желтеют, может даже четыре.
   Орляк.
   Грязная серость озера выползает пропитать оседающий туман.
   Мы поставили палатку, на вид - домашнюю и уютную, теперь нужно было раздобыть себе ужин, хотя я склонялся к сушеным яблокам.
   - Этот сиротливый огонь, сказал Кристиан, сплошной дым и вонь. Почему мы все вместе поесть не можем, чтоб Расмус приготовил, а огонь на самом деле горел.
   По сторонам глядеть было боязно: карликовый лес, ястреб сидит на мертвой валежине.
   - Страшно, произнес Кристиан.
   - Жутко, угнетает и совершенно непрошенно. Я вспоминаю березовые рощипрошлым летом, где вся земля подо мхом, небо голубое, вода в озере искрится, и все мы голышом, загорелые и здоровые. Мы пели и скакали жеребцами.
   - Поскачи тут жеребцом - мигом в болото угодишь. А ты раздувай, раздувай огонь из трубки. Поставь сковородку прямо на ветки и это месиво из листьев. Хлеб, сыр, масло. Терпение, пару пальцев обожжешь - и у нас будут печеные бутерброды с сыром.
   - И оливками. Я оливки захватил.
   - Все лучше и лучше. Ты гавкаешь мне в затылок.
   - А у нас что, в палатку сетка от комаров не встроена?
   - В шов закатана, с застежками, очень клевая. А почему ты к нам насекомых пускать не хочешь? Что ты против жучков имеешь? Хлеб жарится уже, клянусь Святым Олафом, и сыр, мне кажется, уже тает. На них немного пепла будет, обогащенного стронцием-90 из рая для рабочих. Полезно для здоровья.
   Не выпуская из рук шоколадных батончиков, они начали складывать одежду вглубь палатки, ботинки и носки передавал Адам, джинсы, шорты, рубашки, трусы, снаружи просто легче раздеваться.
   - Не тащи за собой комаров. Я поссал на огонь. А здесь какая лампа как летний туман или как тошнотные сумерки, которые в этих местах бывают?
   - Смотри, что от лампы внутри становится. Мы весь день друг с другом дурака валяли. Почему эротичнее рукой под рубашку тебе лазить в поезде, язык тебе в ухо совать - на тропе, а тут - только гаденько друг на друга посматривать, а не завалиться вместе под одеяло одетыми только в свет от лампы, и чтобы между нами - никакой морали.
   - Чушь собачья. Расмус со Свеном, наверное, уже тискают друг так, что дух захватывает, сопят и греческую поэзию читают. Ты слышишь что-нибудь?
   - Медведь.
   - Комары тащат Асгара к себе в берлогу на болотах.
   - Им Педер не даст. Как ты думаешь, чем та парочка занимается?
   - Асгар на уроках себя в транс вводит, играясь со своею писькой через дырку в кармане. Его милый взгляд, что так чарует Сигурджонссона, эти бобриные зубки в округлости полуоткрытых губ, кокетливая копёнка волос, скрывающая рожки, - все это от греческих полукозликов. Паны.
   - Фавны. Skovguden.
   Снаружи, в метре или около того от палатки тихий голос Свена. Адам? Кристиан?
   Как тут у вас, у плутишек?
   - Хо! Свен?
   Тут у вас славно, сказал Свен, сунувшись лицом в противомоскитную сетку. Все в сперме и палатку вымазали, нет? У всех остальных лампы погашены, только чавканье раздается, да мычание.
   - Давай к нам, подальше от комаров и тумана, от летучих мышей-кровососов и ночных сов.
   - Можно? А кажется, что вы довольно-таки заняты друг другом.
   - Ну, немножко дружеской любви, которую, если все пойдет так же хорошо, как сейчас, мы намереваемся продолжать примерно до завтрашнего полудня, или же совсем рассудок потерять, смотря что раньше наступит. А в журнал можешь записать: Оверсков и Гандруп дрочили друг другу всю ночь напролет и часть следующего дня, мы тебе скажем, сколько раз получилось, если со счета не собьемся.
   - Приятное общество, сказал Свет. Agape(16) в гармонии с Эросом. На нем была хлопковая майка, из которой он уже вырос, и поношенные трусики, протертые в гульфике.
   - Меня Расмус с обходом отправил, посмотреть, скольких из вас уже медведи съели. Тогда увидимся в полдень, с вывалившимися языками и ошалевшими глазами.
   От вас хорошо пахнет.
   
   ОТЦОВСКАЯ КОЖАНАЯ КУРТКА
   Куртка Августа Оверскова на молнии, какие носят авиаторы и философ Витгенштейн, обещанная Адаму тогда, когда станет впору. Она выдерживала зимы, промозглые скважины весны, свободу лета и осенние спокойные воспоминания о времени. Она, как выражаются японцы, - wabi, привычное знакомое одеяние, удобное, как носок.
   По вечерам Адаму нравится носить ее на по-домашнему голое тело, рукава болтаются, талия почти у колен. Козлиная кожа - такая же коричнево-крапчатая, как дубовый листок в ноябре, шелковый подклад выдержал до сих пор. Проскальзывая руками в мягкость рукавов, Адам смакует ее удобство, мужественность, силу.
   Племенное одеяло, говорит его мать, и если он молнией крайнюю плоть себе защемит, то ей за внуками к Питеру обращаться придется. И почему он ее носит безо всего? Она как спальник. Ее благо в том, что она должна прилегать к тебе целиком.
   
   БОГ
   Кто есть и не есть, дальше самых дальних звезд, однако же внутри нас, кто населяет ни пространство, ни время в обители, кою выстроил он, строит и не строит как обитель нашу и дни ее, событие в непрерывности, что может в иных глубинах бытия иметь и более странные складки пространства, и другие скорости времени, или же несколько времен одновременно, с судорожными переменами, в которых старый медведь может вдруг оказаться юным медвежонком или вообще ничем, и проистекать взад и вперед в белом свете шести лун от старости к младенчеству.
   
   ПЛАКАТ
   Изображает люфтшиффе(17) "Ройал Воксхолл Нассау", пилотируемый Чарлзом Грином, с почтенным Робертом Холландом, членом Парламента, и Томасом Монк-Мэйсоном в качестве пассажиров, который пролетел 7-го и 8-го ноября 1836 года из Воксхолла в Лондоне до Вайльбурга в Герцогстве Нассау, 480 миль за восемнадцать часов.
   Грушевидной формы, "Ройал Воксхолл Нассау" был сделан из двух тысяч ярдов белого и малинового шелка, сшитых чередующимися клиньями, и содержал 70.000 кубических футов газа. Переименованный в "Великий Нассау", он служил еще тридцать пять лет под капитанством Генри Коксвелла.
   
   ОТКРЫТКА
   Recto, пятеро светловолосых скаутов, каждый на девять десятых наг в хиленьких badebukser на камнях среди отмелей зеленой реки, чахлые субарктические березы на берегу позади них. Verso, kaere Адам! Тут Рай комариный, и мы на самом деле почти не снимаем рубашек с длинным рукавом, на Свене же - ничего. Пифагор по-мужски выстоял перед Уитманом, вот только рецидив случился от красот пейзажа и изумительно сымитированной Свеном невинности. Осторожно - ангельские ухмылочки. Ваш поклонник во Хрсте Расмус.
   
   СОВЕЩАНИЕ
   - Это рисунки Джеремайаса. Вот Лейб-гвардеец, в алом кителе и больше ничего.
   - Царю небесный!
   - Вот то, что мы в зоопарке видели. Это летучая мышь. Вот это, я думаю, - тюлень.
   - Ты купил ему такую дорогую бумагу?
   - И карандаши с акварелью тоже.
   
   ХОРОШЕЕ КРЕСЛО У ОКНА
   Доставшееся по наследству после ремонта в большой спальне, подушка сиденья и спинка заново обиты лиственно-бурым (раньше были пестрыми), обитая же скамеечка для ног, право занимать его часто оспаривается. Здесь и сидел Адам в одном свитере и трусиках, уперев пятки в углы мягкого сиденья, разглядывая цветные литографии в книге Пьера Шаба "La Brique et la Terre Cuite"(18), и отвечая на питеровы а скажи еще, сам же Питер, подперевшись подушками, в желтой пижаме на постели забавлялся сам с собой, ладно? я orden, и, ну, в общем, Свен, который большой и высокий. Я знаю, кто они такие, сказал Питер. Свен разрабатывает себе хуй до тех пор, пока тот не станет таким чувствительным и здоровым, что скользнешь хоть еще разок, и сок побежит от носа до коленей, и бросает - с точностью до секунды. Затем, очень осторожно он втискивается в узенькие спортивные трусы и идет искать Расмуса, вычитает спортивные трусы, стискивает зубы и начинает сначала, только теперь уже Расмус командует, радостно, поскольку дальше его очередь, и тоже не кончает. Когда они лишь на один счет отстоят от того, чтобы остаться имбецилами на всю жизнь, они несутся к бассейну и плюхаются в него плавать, или бегут кросс, или в снегу валяются. Но главным образом они тискаются, как ненормальные, не запуская лапы друг другу в желтые пижамки.
   
   СОВЕЩАНИЕ
   - Если, сказала фру Оверсков, бы мир был еще чудеснее, я бы этого не вынесла.
   Пессимисты едят на завтрак тухлые яйца? Но ты прав: усыновить Джеремайаса - это не то, как ему следует развиваться. Адаму и Питеру понравится сестренка, которую они непременно получат.
   - Да, чудненько! ответил Расмус. А что будет, если я попробую Джеремайаса усыновить?
   - Так попробуй.
   
   ПОЛУДЕННАЯ ВЕЛОСИПЕДНАЯ ПРОГУЛКА
   Адам, Кристиан и Расмус, к дальнему озеру за тем, что с утками. Ивы, заросли изящной спартины, тропа, ведущая к ним с мощеной дороги, по которой больше никто не ездит.
   - Приятная глушь, сказал Расмус. Некоторые развитые души забредают сюда на философические пикники. Я видел здесь доктора Расвинге с таким странным сборищем студентов и коллег, какое только можно отыскать во всей цивилизации. Помню японца в роговых очках и костюме-тройке - он обсуждал какие-то глубокие материи с загорелой до бронзы блондинкой в одном лишь сообразно прилаженном треугольничке суровой марли. Отсюда нам по высокой траве придется вести велосипеды, чтобы влюбленные парочки не переехать.
   - Ого! воскликнул Кристиан. Слева я вижу двух девчонок, которые всеми собой витамин Д впитывают. Розовые, как вареные креветки. Сиськи прямо вверх торчат.
   Расмус, через десять минут после звонка подкативший на своем велосипеде, к изумлению Адама, а также Кристиана, одет был в короткие штанишки, из-за которых ноги его казались вдвое длиннее, и которые из-за сжатости своей являли в промежности белые сегменты нижнего белья, когда он садился. У Адама бриджи были голубые, у Кристиана - белые.
   Под ивой намыло песчаную стрелку. Чуть дальше по отмелям с сачками бродила группа мальчишек.
   - Болотная зоология, сказал Адам. Мне у них прикиды нравятся: один голый, другой в маечке на бретельках, а снизу ничего, двое в мокрых трусах, а один приятель, кажется, одет полностью, включая ботинки.
   - Вон за нами двое мальчишек друг другу ширинки расстегивают.
   - Божок Эрос, сказал Расмус, пометил этот участок озера, как кот - свою территорию. Похоже на северную оконечность одного острова, который мы со Свеном знаем, где тщательно поддерживается видимость невидимости, поскольку места там не очень много, и любовники там встречаются примерно на каждом квадратном метре - словно средневековая картина рая земного, Джек и Джилл блаженно ебутся тут, Тристан с Изольдой - там, слившись во многочасовом поцелуе, подростки во всевозможных сопряжениях.
   - А вы там со Свеном боролись, стараясь друг друга поубивать из-за разности своих, в смысле, из-за ваших идей?
   - Из сотни или около того ведущих причин, по которым с человеческими отношениями может быть что-то не так, сказал Расмус, закрепляя велосипед на подставке, одна - не доверять людям любить нас так, как мы считаем, нас нужно любить. Я доверяю Свену, и он это знает и доверяет мне. Он считает, что секс для нас - это важно, а я - что важны любовь и доверие, и только когда две эти вещи совпадают, я люблю его так, как он хочет, чтобы его любили. Для этого нам нужно махнуться своими я. Свену, видите ли, хочется заниматься любовью с самим собой, и мне приходится стать для него этим собой, как ему приходится становиться мной, и только тогда мы на какое-то время прекрасны.
   - С ума сойти! сказал Кристиан.
   - Истинно так, возразил Адам. Именно поэтому мы сюда и забрались?
   - Это экскурсия на велосипедах, сказал Расмус. Разве этого мало? Я пригласил вас просто развлечься.
   - Мы не гундим, сказал Кристиан. По пути ты ерошил нам волосы и похлопывал нас по попкам. Эти штанишки из Срейдерспорта?
   - Это Свена.
   - Бедный Свен, сказал Кристиан. Вы с ним - абсолютно самые чудные люди на свете.
   - Самые дружелюбные, подтвердил Адам. Наши кореша в тех вещах, о которых, как считается, нам знать еще слишком рано. Нельзя лыбиться на тех мальчишек сзади, правда? Им, кажется, все равно, кто на них смотрит.
   - Если б у нас был сачок для головастиков, можно было бы яйца в болоте остудить.
   - В грязи по колена.
   Расмус стаскивал башмаки.
   - Давайте на разведку схожу. Мы изучаем зеленолапых датских куропаток, правда?
   Расмус побрел прямо в озеро, проваливаясь и покачиваясь для равновесия, пока вода на несколько сантиметров не дошла до его коротких штанишек.
   - Неглубоко, сказал он, но между пальцами чавкает. Плавать тут нельзя, плескаться тоже. Вода пресная, но ужасно насыщена отстоем, лиственным перегноем и водорослями. Как проходит медитация?
   - Мы стараемся, ответил Адам. Мама воздела одну бровь при виде соломенной подстилки, хоть мы ее и сами купили, Кристиан и я, сделано в Шри-Ланке. Она сказала, что больше похоже на сделано в Польше. Я сказал, что мы будем на ней сидеть, в одних трусах, и опустошать себе разум. Она ответила, что надеялась на то, что мы его наоборот наполним. Сам знаешь, какие матери. Я сказал, что мы собираемся наши разумы очистить, а она сказала, что сделать это не получится, хоть наше усердие она и одобряет. Поэтому Кристан - с одного конца, я - с другого, руки на коленях, пятки вместе. Питера из комнаты выгнать никак не удается.
   - Я вхожу в транс, сказал Кристиан, и пускаюсь в числа. Беру пять, сумму двух и трех, четырех и одного, половину и, следовательно, младшего братца десяти, саму систему от единицы до девяти, развернув приставленный ноль так, чтобы получилось десять, а на самом деле - все время замаскированная девятка, где бы она ни находилась, число чисел. Когда схлопываешь любое число к одной цифре, всегда вычитаешь девять, хоть и приходится делать это снова и снова.
   - Я пытаюсь помнить те места, где бывал, сказал Адам, до мельчайшей детали, время суток, ощущение от какого-то часа на прошлой неделе или прошлым летом. А ты знаешь, что когда вы со Свеном боролись, как идиоты, среди сосновых шишек, в тот день, когда ты посадил нас с Кристианом друг другу на колени, чтобы наши краники перепихивались, у нас над головой все время летал ястреб и наблюдал?
   - Его подослали, ответил Расмус, широким шагом выбираясь из болота и растягиваясь во весь рост на песке стрелки.
   - Труднее всего, сказал Кристиан, не разговаривать. Мы с Адамом же все время болтаем. Он всегда подает мне сигналы, чего ожидать.
   - У нас встает, сказал Адам. Кристиан смотрит на мои трусики.
   - А у меня все зудит и чешется от того, что я ничего не делаю. Мама права, когда говорит, что я и десяти минут спокойно усидеть не могу.
   - Я знал, что вытащить вас вдвоем на прогулку будет этого стоить, произнес Расмус. Мог бы и девчонку позвать, только от нее труднее смыться, а мне еще надо почитать, или же Свена, от которого улизнуть еще труднее. А вы - свободные духи, вам легко угодить, и вы полны неожиданностей.
   - Вроде Адама, который с себя трусы стягивает, как я погляжу.
   - Это не неожиданность, а неизбежность. Неожиданным было бы, если б он их на себе оставил.
   - Мальчишки позади нас на траве, сообщил Адам, уже совсем в ней распластались.
   Девчонки садятся. Зоологи собрали всех головастиков, которых хотели, и уходят.
   Расмус, смеясь, встал и расстегнул штаны, сбрасывая их в комической спешке вместе с трусами и рубашкой.
   - Дружелюбия ради, сказал он.
   - Хорошая вода, сказал Адам.
   - Слизь озерная, ответил Кристиан. Вся твоя. Но я тоже буду дружелюбен. Может, Расмус нас снова на коленки друг другу посадит, если ты с себя ряску сотрешь.
   - Заходи. Прохладные влажные яйца - это хорошо.
   Из ниоткуда, из-под низких ветвей ивы - мальчик. Самое поразительное в нем - густые черные ресницы, не сочетавшиеся с торчащими буйными волосами, темно-русыми там, где мокро, соломенными - там, где уже подсыхало. На нем были насквозь мокрые дешевые трусики, провисавшие под гениталиями, размерами больше напоминавшими Расмуса, чем Кристиана или Адама. Он нес с собой свернутые грязные джинсы, замызганную нательную майку и изношенные тенниски.
   Остановился, готовый бежать.
   - Привет, сказал Расмус.
   Мальчик оглядел Расмуса с головы до пят, потом - Кристиана и прищурился на Адама, стоявшего посреди болота. Расмус заметил, что ему нужны очки.
   - Я вас тут видел, сказал мальчик. Я с ними был, вон там, жабьи яйца ловил. Они меня вряд ли хватятся. Мы из города пришли.
   - На экскурсию? спросил Расмус.
   - Точно, на экскурсию. Они так и сказали. А вы тоже?
   - Мы просто на великах поехали кататься, встрял Кристиан, и подурачиться, поболтать о том о сем.
   - Эта вода противная, сказал мальчик. Можно я тут, это самое, с вами потусуюсь, если они мне начнут орать, на меня орать будут, то вы, типа, я вас давно знаю и тут случайно встретились? Учитель дает понять, что я ему нравлюсь, а этим головастикам - нет, и они до меня докапываются, когда он не смотрит. Он тоже меня не любит, но ему приходится притворяться, что любит.
   - Меня зовут Расмус.
   - А почему на вас одежды нет?
   - А вот это - Кристиан, а вон там - Адам, делает вид, что его интересует экология болота. Мы голые, потому что нам нравится. Милости просим.
   Расмус протянул руку. Ее не приняли.
   - Я б себе трусы выжал, произнес мальчик, раз уж вы такие. Повешу их на велик сушиться, если вы не против.
   - Гипертрофия, прошептал Расмус.
   Ствол у него был густо-розов с голубоватым оттенком, крайняя плоть длинна и вздута, волосы на лобке - редки и девственны.
   - Ни хуя себе! не сдержался Адам.
   Мальчик, возя кончиком языка по подъему верхней губы, примерял на себя различные фразы, ни одной из которых не произнес вслух.
   - У Адама манеры как у честного пса, сказал Расмус.
   - Не дразнитесь надо мной, как эти головастики.
   - Скажи нам, как тебя зовут, и мы не дразнимся, а восхищаемся.
   - Джеремайас. А ваши я уже забыл.
   - Вон там Кристиан, тут Адам, а я Расмус. Тебе сколько лет, Джеремайас, десять?
   - Двенадцать.
   - У тебя красивые глаза.
   Джеремайас провел пальцем себе по щеке, обозначив в углу рта складку.
   - И вы, значит, тут, типа, время проводите, а? На великах, свежий воздух, разделись. Я здесь с одним Лейб-гвардейцем бывал, мы с ним друзья, но если б я учителю про это сказал, он бы меня вообще заклевал.
   - С Лейб-гвардейцем, повторил Кристиан.
   - А у вас член, Мистер Расмус, такой же здоровый, как у меня, был, когда вам было двенадцать?
   - Вряд ли, нет.
   - Ой-ё-ёй!
   Расмус откинулся на спину и стал рассматривать облака.
   Джеремайас неожиданно перестал расхаживать взад-вперед и подсел к Кристиану, в чьи глаза и заглянул.
   - А вы охотитесь на головастиков?
   - Нет, как видишь.
   - А как, спросил Расмус вроде как у неба, тебя угораздило связаться с экскурсией, с которой ты сбегаешь?
   - Тетка из инспекции для несовершеннолетних заставила. Она ничего такая, нормальная. Взяла с меня слово, что пойду. Тут дело в том, что я никак не могу заставить ее понять, что меня тут не хотят.
   - А твои родители что говорят?
   Молчание. Недоверчивый взгляд Джеремайаса.
   - Это вы их сюда привезли, как их там зовут, Адама и?
   - Кристиана.
   - Или они вас?
   - Мы все друзья. Я у них спросил, не хотят ли они съездить сюда на велосипедах, и они обрадовались.
   Джеремайас задумался над этим, загребая в горсть песок и пропуская его через пальцы.
   Адам начал было что-то говорить, но умолк после того, как в него ткнулся большой палец ноги Кристиана.
   - Я тут вам тоже мешаю, да?
   - Пока нет, ответил Расмус, садясь. Мы прячем тебя от зануд и зубрил, разве нет? Кристиан с Адамом еще толком ничего не решили. У мальчишек оборона не так-то легко падает. Ты - приятный сюрприз. Милости просим к нам.
   Джеремайас посмотрел с еще большим подозрением.
   - Вы, должно быть, для чего-то всю одежду сняли.
   - Нам нравится ходить голыми, сказал Кристиан.
   - Ты такой же голый, как и мы, а показать тебе есть гораздо больше, сказал Адам.
   - Я не собирался ходить по воде в джинсах, а они сказали, что надо. И все трусы себе вымочил, они сейчас сушатся.
   
   1. Champetre (фр.) - сельский, деревенский.
   2. Освистанный, поднятый на смех (фр.)
   3. Сделано в Италии (ит.)
   4. Материк (лат.)
   5. Отрывок из романа Даниэля Дефо "Робинзон Крузо" (1719) в переводе М.Шишмаревой под редакцией А.В.Франковского.
   6. Паровой шар "Жюль Верн" (фр.)
   7. Также - житель штата Огайо, который шутливо называют "Каштановым штатом".
   8. Плавки (фр.)
   9. Фрэнк Ллойд Райт (1869-1959) - выдающий американский архитектор, чей стиль, основанный на использовании природных форм и сил стихии, коренным образом повлиял на всю современную архитектуру. Здесь - намек на законченный им в 1937 году дом торгового магната Эдгара Кауфманна "Падающая вода", выстроенный над водопадами в Беар-Ран, Пенсильвания.
   10. Ле Корбюзье (настоящее имя Шарль-Эдуард Жаннере, 1887-1965) великий французский архитектор швейцарского происхождения, сторонник модернистской школы, создатель множества функциональных зданий из бетона и многоэтажных жилых комплексов.
   11. Сэр Ричард Джордж Роджерс (род. 1933 во Флоренции) - британский архитектор-урбанист, один из создателей так называемого стиля "хай-тек" Вместе с итальянским архитектором Ренцо Пиано (род. 1937), известным своими изобретательными формами и новаторским использованием материалов, разработал проект Центра Помпиду в Париже (1971-1977).
   12. Людвиг Мис ван дер Роу (1886-1969) - американский архитектор немецкого происхождения, считается родоначальником "интернационального стиля". Среди его творений из стальных каркасов и стекла - здание компании "Сигрэм" в Нью-Йорке (1956-1959) и Чикагский Федеральный Центр (1963-1968).
   13. Барух (Бенедикт) Спиноза (1632-1677) - голландский философ-рационалист и религиозный мыслитель. Спиноза объяснял уникальность вещей, будь то физические тела или идеи, двумя формами существования субстанции: natura naturata (природа порожденная) или природа во множестве своих проявлений, и natura naturans (природа порождающая) или природа в своем творческой целостности, выступающая определителем этих форм.
   14. Жан-Жак Руссо (1712-1778) - французский философ, социальный и политический теоретик, музыкант, ботаник и один из самых красноречивых ораторов эпохи Просвещения. Среди основных его воззрений - вера в то, что первобытное природное состояние моральнее цивилизации, поскольку науки, искусство и общественные институты разложили человека.
   15. Виллем Бильдердейк (7 сентября 1756 - 18 декабря 1831) голландский поэт, чьи работы выражали как античную романтику готического возрождения, так и личные монархические пристрастия автора.
   16. Братская любовь (гр.)
   17. Luftschiff (нем.) - дирижабль.
   18. "Кирпич и терракота" (фр.)