Давлитов Инсаф. Чеченская пыль

   Павлик не может удержаться, вскарабкивается на броню и долго рассматривает чеченское небо, поглаживая зияющий люк выжженной бээмпэшки.
 
   На ВОПе Ильдар ищет капитана. Тот сидит в блиндаже и вызывает вертолет для эвакуации погибших. В глаза мотострелку сразу бросаются краповый берет и гитара с витиеватой синей надписью “Bagram”, висящие на бревенчатой стене. Афганистан, по ходу прихватил командир вэвэшников. Выполнял служебно-боевые задачи в каком-нибудь славном полку, душманов гонял по пустыням да горам, а после вывода ограниченного контингента – во внутренние войска ушел. Только споткнулся где-то, звание для его лет невысокое.
   Завершив сеанс радиосвязи, капитан смотрит на мотострелка.
   – Сегодня транспортник будет. Заодно и тебя отправим в санчасть.
   В нагрудном кармане Ильдара тикают часики Ксении. Их ход становится все громче и громче. Словно отчаявшаяся хозяйка милой вещички стучит в его сердце. Какая тут санчасть после того, что произошло? Дела делать надо.
   – Нужно эту банду остановить, – произносит Ильдар. – А людей наших вытащить.
   Капитан недовольно качает головой. И куда лезет этот боец? Щегол еще совсем, чтобы старших учить. Командир молчит, размышляет о чем-то своем. Мысли наслаиваются друг на друга. Была колонна – расстреляли ее, людей в форме извели, уцелевших забрали с собой. Не в первый раз уже наши попадают в лапы боевиков. И ничего тут не поделаешь. В круговерти войны всегда будут попавшие в неволю.
   Предположим, можно людей отбить. Да нет, нереально это… Вокруг не кино идет, а настоящая военная работа со своими проблемами и подводными камнями. Противник тоже не лыком шит, с кондачка его не возьмешь, как думали многие в начале боевых действий. Всю жизнь горцы бандитизмом занимались, далеко не школьники.
   А впрочем… Чем черт не шутит? По большому счету, парень дело вещает.
   Если в верхах людей не ценят, можно хоть на своем уровне за них постоять. Знать бы только их местонахождение и насколько силен враг.
   Неожиданно для себя капитан начинает разговаривать с Ильдаром на равных:
   – Сам об этом думаю. Только как?
   – Если вы не поможете, я один пойду. Возьму тесак, которым здесь дрова рубят, и уйду.
   Капитан хмыкает. Дурак, сумасшедший, герой? Или всего понемногу намешано? Что им движет? Зачем лезет на рожон? И почему он, офицер, идет навстречу сомнительным желаниям рядового?
   – Не дури! Эту местность месяцами можно прочесывать. А ну постой-постой… – Капитан прищуривается. – Есть рядом старец один.
   Говорят, много всего знает. Если поможет, мы ту банду накроем.
   И тут до капитана доходит. У парня есть стержень. Таких людей видно сразу, и им безоговорочно веришь. Потому что сам такой.
   Неравнодушный, прямой, боящийся только бесчестия. В жизни таким сильно достается. На войне же им цены нет.
 
   Старик живет в развалинах близлежащего аула. Откуда он пришел в мертвое селение, не знает никто. Пробавляется охотой, ведет натуральное хозяйство.
   В деревню бойцы входят осмотрительно, изготовившись к немедленному открытию огня. По ходу движения берут на прицел возможные огневые точки, тыл прикрывает пулеметчик. Вдруг за прошедшее время духи здесь гнездо свили? Навалятся внезапно и замесят, не то что “мама” сказать, моргнуть не успеешь. Но все спокойно.
   Вот и землянка единственного жителя. Рядом с ней ухоженный огородик.
   Именно с него вэвэшники постоянно покупают зелень, так и спасаются укропом и петрушкой от авитаминоза. Торчит на иссушенной жерди одинокий скворечник. Заслышав шум двигателя, старец выходит на улицу.
   – Здравствуйте, – приветствует хозяина капитан. – Вот, проведать пришли.
   На старике латаный-перелатанный ватный халат, седую голову венчает круглая шапочка-тюбетей. Вроде и знакомы уже не первый день, но зоркие глаза все равно внимательно ощупывают военных.
   – Проходите, – наконец приглашает он. По-русски говорит чисто, без акцента. Наверное, служил в Советской Армии, потом строил города-поселки в необъятной тогда стране, поднимал целину.
   В землянке капитан раскладывает на низеньком столике привезенные подарки: сухари, тушенку, чай, сахар, соль, спички, немного спирта.
   Настоящее богатство для тех, кто живет в отрыве от цивилизации.
   – Сегодня бой был за моим участком, – говорит капитан. – Разгромлена колонна, наши люди в плен попали. Помощи у тебя просим. Подскажи, где сейчас тех пленных искать.
   Старик медленно перебирает четки. Невидящим взглядом смотрит сквозь собеседника. Что в душе у этого провидца, живущего бирюком? Не угадаешь. Хоть и продает вэвэшникам результаты своего труда с огорода, не прост старик.
   – Если я вам помогу, снова может кровь пролиться. Ни к чему это.
   Пусть все идет своим чередом.
   – Там девушку схватили молодую, – произносит капитан. – Помоги, отец. Нам, мужикам, на роду написано тяготы выносить. А она, она чем провинилась?
   – И что же вы женщин на войну таскаете? – вопрошает старец.
   Ответить ему нечего. Так сложилось. Аксакал прикрывает глаза. В землянке повисает долгая тишина. Капитан терпеливо ждет. Может, и повезет. Даст старик наводку на своих единоверцев, рубящихся за деньги. Его ведь тоже женщина родила.
   – По лесу девушку ведут, в безымянный аул на той стороне возвышенности, – через добрые полчаса сообщает старик. – И остальных пленных тоже. О Гиблой лощине слыхали? Будут там через день, к следующему вечеру.
   Командир вэвэшников не перебивает. Отделять зерна от плевел будут потом. Пока нужна хоть какая-то зацепка.
   – Ваши враги уже разошлись, – продолжает провидец. – Пленных пять человек, их ведут десять охранников. Не трогайте никого. Предложите жизнь в обмен на пленных. Они согласятся. Все запомнили? Убьете охранников – не будет вам здесь удачи.
   Слишком все просто получается. Есть ли вероятность ошибки в необъяснимых технологиях провидца? Офицера обуревают множество мыслей, но он продолжает почтительно молчать. Расскажешь кому потом, не поверят, что за разведданными к ясновидящему ходил. Или ненормальным сочтут. Может, так оно и есть. Все тут немного психами стали.
   – Вижу, что медик она. Потому и помогаю вам.
   – Спасибо большое, отец, – благодарит капитан. – Ты ведь охотник? И
   СКС у тебя вроде имеется?
   – Да, есть у меня такой карабин, – подтверждает старик.
   Капитан вытаскивает из разгрузки автоматный рожок и отщелкивает хозяину дюжину армейских патронов:
   – Спасибо, отец, пойдем мы.
   – Бывайте, – прощается старец. – Как-нибудь зайду к вам, зайцев принесу.
   Зайцы – это хорошо, отстраненно думает командир. Не все же время тушенкой и солониной питаться. Иногда и свежатинка не помешает.
 
   Всю дорогу до ВОПа лицо капитана непроницаемо. Людей нужно выручать, это ясно. Обрыдло уже все это бессовестное предательство своих своими. Если информация, полученная от старика, достоверная, тогда…
   А если нет? Как проверить? Черт возьми, опасно это, но, видимо, придется разбираться по ходу дела. Командир вертит ситуацию с пленными и так и сяк. По всему выходит, что просить помощи у вышестоящего начальства бесполезно. Там замотают вопрос, время уйдет, пленные сгинут. А было бы неплохо принять из резерва дивизии три БТРа и солдат, чтоб в глазах зарябило от камуфляжа. Но… В этой авантюре надо надеяться только на свои силы. Как тогда, в Грозном, во время захвата боевиков для обмена на тела своих павших.
   – Приходила вертушка, – докладывает ему замком. – Убитых забрали. С ними отправили и выживших. К Гизатуллину четверо вышло. Совсем никакие, но двоих раненых все-таки приволокли.
   – Что в захваченном селе?
   – Подошла рота из районной комендатуры. Боевики рассеяны. У наших потерь нет.
   Вот т?к вот. Практически никогда не воевавшие командачи благополучно дошли до места назначения и даже разогнали духов, а армейской колонне, составленной из бывалых бойцов и лучше вооруженной, не повезло. Да уж, никогда не знаешь, когда придет твой черед променять короткую жизнь на вечное черное безмолвие.
   – Хорошо. Строй взвод.
   На пятачке перед флагштоком вытягивается личный состав ВОПа. Капитан вглядывается в подчиненных. Через неделю придет смена. Его команду снимут и выведут на отдых. Всем, да и ему тоже, хочется держаться подальше от выстрелов. Кто же из этих людей согласится пойти вытаскивать пехоту из беды?
   – Нужно три добровольца на опасную операцию, – чеканит слова капитан. – Требуется перехватить банду, взявшую сегодня пленных.
   Операцию проводим на свой страх и риск. Наград не обещаю.
   Награды, награды… Здесь никто на них и не надеется. Солдаты и офицеры честно делают свое дело, а там – как получится. Не карьеристы, простые трудяги войны. Ордена и медали часто приходят посмертно. В качестве сувенира безутешным родителям. Лежат потом эти увесистые металлические изделия в шкатулках и красных картонных коробочках, об убитых детях напоминают.
   Вышедшие из шеренги бойцы изрядно понюхали пороха. Половина из них побывала в городских боях, другие плотно поработали на зачистках.
   Хорошо, что молодые не вызвались: первыми погибают неопытные. Да капитан и не взял бы их. Успеют еще навоеваться. Войны хватит на всех.
   – Со мной пойдут Никифоров, Борисов и Кузнецов. Остальным – разойдись!
   Командир предельно собран, стискивает погонный ремень висящего за плечом автомата. С этого момента на него ложится двойное бремя ответственности. За оставляемую “точку” и за людей, что отправятся с ним в неизвестность. Решение принято, назад дороги нет.
   Названные – проверенные старые солдаты. Взять хотя бы Никифорова.
   Отменный снайпер. Как-то антенну у духовского БТРа отстрелил, когда на равнинной части еще только начинали воевать. Боевики подняли свой флаг с волком и раскатывают туда-сюда. Думали Никифоров хотя бы дырок наделает в тряпке. А он взял да и завалил всю антенну целиком с двух выстрелов. Борисов с Кузнецовым тоже нехило обращаются с оружием, проверено.
   ВОП ослаблять нельзя. Поэтому капитан и берет людей по минимуму. Но и это уже значительная сила. Лучше выйти вдвоем против десяти, чем одному против двоих, считает командир. Он собирает отобранную троицу в своем блиндаже. Вызывает и Ильдара:
   – Готов с нами идти?
   Ильдар счастлив: с командиром кашу, оказывается, сварить можно. Не робкого десятка, наверняка в Афгане боевую школу прошел.
   – Так точно, товарищ капитан!
   – Для тебя будет особое задание. Поработаешь временной базой.
   Командир роется в своих бумагах. Не так давно из расположения ВОПа действовал спецназ. Разведчики искали базы и схроны боевиков. Сутки напролет ползали по “зеленке”, а потом наводили на обнаруженного противника ударную авиацию. Орлы, ничего не скажешь, около двадцати наемников в тот раз положили. Обстрелы, которым подвергалась вэвэшная “точка”, сразу прекратились. Огребать по второму разу духам явно не захотелось, поэтому и перестали высовываться. Вот тогда, на отвальной вечеринке, за столом с трофейными “Сникерсами” и китайской вермишелью, капитан и перерисовал себе карту разведчиков. Он достает нужный лист и начинает водить по нему пальцем:
   – Гиблая лощина примерно вот здесь. Через нее есть тропа на безымянный аул, что стоит на той стороне. Вдогон идти смысла нет.
   Почуют погоню и оторвутся. След свой заминируют. Лучше обойти и засесть у них на пути.
   Бойцы изучают бумагу, исчерканную красным карандашом и синей шариковой ручкой, запоминают основные ориентиры. Переплетение грунтовок, деревушки, речка, обширная “зеленка”, неведомая Гиблая лощина. Перед ними – их предстоящий маршрут, который они пройдут почти вслепую. Особенно тяжело будет в незнакомом лесу. Вся надежда на компас, чутье командира и свое военное счастье.
   – Вопросы есть?
   А что спрашивать? Каждый берет штатное оружие и – “Вперед, славяне, алга, мусульмане! С нами Аллах и три пулемета!”
   – Выдвигаемся через полчаса.
   Начинается подготовка. Капитан ставит БТР к шлагбауму. Здесь с машины снимают кустарную защиту: сейчас будет важна скорость передвижения. В десантный отсек загружают ПК, два РПГ, боеприпасы, вещмешки с продовольствием.
   – А для чего продуктов так много берем? – интересуется Ильдар.
   Никифоров усмехается:
   – Как говорят в разведке, “уходя на день, уходи на неделю”. Не слышал, что ли?
   Он одет в самопальный маскировочный костюм из лоскутков крашеной мешковины, лицо вымазано углем, за плечами – СВД.
   Появляются и Борисов с Кузнецовым. Первый весь обмотан патронными лентами и несет на плече ПК, второй вооружен автоматом с подствольником.
   На “точке” усиливают бдительность. Капитан дает последние указания своему заму, проверяет готовность группы. Потом занимает место механика-водителя, остальные устраиваются на броне. Офицер с солдатами замирают. Сидят на своих местах, молчат перед дорожкой. В такие тревожные минуты думается о многом. По идее, направление движения и количество противника относительно известны, дело должно выгореть.
   Ильдар смотрит на шлагбаум. На нем кривая надпись “Стоять насмерть!”, нацарапанная каким-то шутником из отбывшей команды.
   Наверное, сейчас он уже дома. Расслабляется там с подругами, о своей службе во всех красках заливает. А может, и вовсе о ней помалкивает, чтобы никого не испугать. Неожиданно сильно тянет домой. Если начистоту, подустал он здесь, голова кругом идет. Но надо как-то держаться. Война, она ведь скидок не делает. Ей по барабану твои хотения. Попал в котел – вот и варись.
   “Стоять насмерть!” Подобных изречений видано-перевидано: “Спасибо за ночлег!”, “Добро пожаловать в ад”, “Аллах акбар!”, “Русские, сдавайтесь!”, “Хана вам, духи!”. На стенах обугленных многоэтажек, дверях разграбленных квартир, бетонных заборах. Как пещерные люди, обе стороны вдоволь поупражнялись в “наскальной” росписи.
   – Ну что, погнали? – выдыхает капитан.
   И жмет на газ.
 
   Ночью в пункте временной дислокации полка под навесом из рваного брезента тарахтит дизельная электростанция, питая жилые помещения начальства и пару прожекторов. Работать ей осталось немного, запас топлива почти исчерпан. Надеяться на своевременную доставку очередной партии ГСМ не приходится. По словам командиров, российская армия попала не только в неприглядное положение, но еще и в топливный кризис. Ко всему прочему в войсках начались проблемы с продовольствием. Говорят, скоро всему контингенту ПВД придется перейти на подножный корм. Жрать змей, например. Или заняться мародерством, думают про себя наиболее ушлые солдаты.
   Павлик лежит не спине, заложив обе руки за голову и скрестив ноги.
   Сон не идет. Опустив руку под нары, он достает оттуда консервную банку, доверху набитую бычками. Закуривает. Нет, надо сходить к Тайге.
   Стараясь не нарваться на патруль, Павлик крадется по затихшей базе.
   В свете прожекторов можно разглядеть обкошенную еще днем территорию.
   Тут и там шныряют тени. Ночная жизнь, хоть и не бьет ключом, но все же есть. У палатки контрактников Павлик объясняется с дежурным, потом заходит и, осторожно толкая нужную лежанку, тихо зовет:
   – Эй, Тайга.
   Старый контрач переворачивается, открывает глаза и таращится на
   Павлика, который смущенно улыбается и просит:
   – Расскажи о своей мечте.
   – Что-что?
   – О чем ты мечтаешь, могу я спросить?
   – Что за допрос?! – вполголоса возмущается Тайга. – Тебе это очень нужно знать?
   Павлик неопределенно пожимает плечами.
   Контрактник приподнимается и садится, ставит босые ноги на земляной пол.
   – Ладно, дай сигарету. И… что там тебе хотелось узнать?
   Павлик повторяет вопрос, заинтересованно глядя на старшего товарища.
   Прежде чем ответить, тот делает несколько затяжек и стряхивает пепел. Смотрит через плечо на спящих соседей. Павлик ждет.
   – Я мечтаю поскорее снять военную форму и побриться настоящей острой бритвой. Свежего мяса бы еще поесть… А ты?
   – Мне мать подлечить надо, совсем плохая она. Во сне уже снится.
   – Говоришь, что снится, а писем не пишешь, – замечает Тайга.
   – Специально не пишу, не хочу тревожить.
   – Так ты еще больше ее тревожишь. Напиши лучше. Мол, жив-здоров, служу там-то, за меня не беспокойся.
   – Да-да, – с готовностью подхватывает Павлик. – “За меня не беспокойся, меня трудно убить. Но на всякий случай цинковый гроб я себе уже приготовил”. Так, что ли, писать?
   Тайга докуривает, плюет на окурок и говорит без всякого выражения:
   – Голову тебе нужно проверить. Бред какой-то несешь.
   – Да пошутил я, – начинает объяснять Павлик. – Не понял, что ли?
   – Тебя хрен поймешь.
   Тайга укладывается обратно и демонстративно засыпает. Павлик морщится и возвращается к себе. За стенкой соседней палатки раздается характерный металлический шум. Какой-то ненормальный посреди ночи разбирает, чистит и смазывает автомат.
 
   Полевые дороги, лесочки, набегающий ветер, неизбежная тряска, обидные жесты в спину от случайных встречных. Стрелять вдогонку никто не осмеливается: светло еще, так можно и свинцовой сдачей захлебнуться. Под смерч из КПВТ лучше не попадать: ни одно светило потом не соберет и не сошьет. Местных и вправду невозможно понять.
   Одни помогают от всей души. Во время заварух прячут у себя раненых и отбившихся солдат, собственной жизнью рискуют. Другие – гадят, как только могут. Строгают кустарные версии РПГ, бомбы лепят из подручных материалов. И при каждом удобном случае пускают их в ход.
   В общем, БТР рычит, военнослужащие ведут с брони наблюдение за местностью, – боевой выход как боевой выход. Только сейчас бойцы действуют в отрыве от основных сил. И их всего пятеро. Нет, их целых пятеро. Звучит пафосно, но бронетранспортер везет настоящих солдат, видевших войну изнутри. Они обожжены ее пламенем, проверены тяжелыми испытаниями, они умеют быть самоотверженными и отдавать долги. На войне всегда кто-то кому-то бывает обязан. Когда-то их тоже вытаскивали полуживых из-под огня, спасали от верной смерти. Поэтому они до сих пор живы и идут за своими. Нельзя оставлять людей в плену. Не по-человечески это.
   – На стрельбах смотрят, кто хорошо стреляет, отмечают лучших, – старается перекричать шум бэтээра Никифоров. – Меня и отобрали для подготовки. Потом вместе с инструктором закинули в район боевых действий. Произвел три выстрела на поражение. Так и стал снайпером.
   Ишь ты, серьезно все. Ильдар вспоминает одного знакомого, Павлика.
   Так тому просто снайперскую винтовку всучили – и воюй, родной.
   – Да-а, – тянет Ильдар. – Тяжело, наверное, в первый раз было?
   – Это точно. Лежу весь в поту, духов рассматриваю в прицел. Кругом развалины, дым столбом. Инструктор рядом лежит и командует. А я выстрелить не могу, ну никак. Потом смотрю, три наших пацана бегут.
   С той стороны снайпер одного ранил, ногу прострелил. Если бы сразу уложил, то двое оставшихся еще бы прорвались, а так они за своим вернулись. Снайпер этого и ждал. Второго ранил, третьего… Только потом начал в голову бить. Я как это увидел, сразу прицел перевел и первому же духу пулю в череп загнал.
   – Хуже нет в городе биться, – соглашается Ильдар. – Врага ни черта не видишь. Зажимают большими силами на перекрестках – и все. Ни вперед, ни назад. Кранты. Помню, нашли в подвале уцелевшего танкиста, так ему пришлось пальцы силой разгибать, чтобы автомат забрать от греха подальше.
   Глубокой ночью БТР подходит к лесному массиву. Вэвэшники загоняют боевое “такси” подальше от чужих глаз, оставляют под присмотром
   Ильдара и углубляются в чащу. До рассвета им нужно выйти в заданную точку и занять позиции.
   Задача у мотострелка простая. Не обнаруживая себя, приглядеть за машиной. Увести государственное имущество своим ходом духи не смогут, капитан поснимал с движка полмешка железяк, зато “гостинцев” насуют вволю. Замучаешься потом людей по кусочкам собирать.
 
   Пятьдесят минут ходьбы, десять минут отдыха. Снова и снова. Еще раз и еще. Немного помогает луна. А то бы глаза на сучках оставили. Не подводит и здоровье, хотя груз несут немаленький. Вроде сидят сиднем на “точке”, где можно и жиром заплыть, но капитан не дает бездельничать. На опорном пункте проводятся занятия, боевая подготовка, все поголовно на “физуху” налегают. Солдат должен ежедневно готовиться к войне, любит повторять командир, даже если она трудновообразима в этом столетии.
   Наконец, группа сидит на тропе. Хоть и не спецназ, привыкший к ночным рейдам, тоже неплохо получилось. До появления боевиков, если верить старику-провидцу, еще целый день. Так что спят по очереди, сменяясь через каждые два часа. Спальники тащить не стали, не туристы. Да и погода милостива. Вполне можно обойтись подстилкой из веток.
   Место здесь и впрямь гиблое. Деревья и кустарник чахлые, как будто кислотный дождь прошел. Не видать, не слыхать живности. И сны какие-то дурные наваливаются. В них столько всего намешано!
   Невероятный калейдоскоп из прошлого и настоящего, в котором беснуется не пойми кто. Просыпаешься и не можешь вспомнить, что видел.
   Ожидание томительно, но это мелочь. Вэвэшники ждут своих людей, падающих в бездну, именуемую пленом. А ради этого можно сто лет в засаде просидеть. Командир с подчиненными грызут сухпай, еще и еще раз прокручивают основной и запасной варианты предстоящей операции.
   С основным все понятно, а вот запасной вариант связан с огромным риском для пленных. Решено, если боевики не пойдут на компромисс, вэвэшники откроют огонь на поражение. При этом вполне могут зацепить своих. Тошно от этого, но в таком случае смерть соотечественников будет легкой. Пленным все равно уже крышка, если оставить их у боевиков. Живые мертвецы, которым суждено рассыпаться от болезней и побоев на принудительных работах. Не сейчас, так потом убьют перед видеокамерой, чтобы зря не кормить выдохшихся рабов. Шансов, что россиян обменяют когда-нибудь на махровых чеченских уголовников мало. А девушку вообще измочалят оголтелой толпой, замучают так, что небеса об избавлении будет молить. Бить, бить надо духов везде и всегда, отучать шакалов позорных за чужие спины прятаться.
   Говорят, война все спишет. Все ошибки, зверства, любую несправедливость. Неправда это. Чем ближе к часу “икс”, тем становится зябче. Но этот нервный озноб нужно перебороть. Если сработает нежелательный вариант, вэвэшники пойдут до конца. Мужик должен быть мужиком, вот и все.
 
   Разведдозор боевиков из двух человек бесшумно выныривает из чащи, принюхивается, крадется по Гиблой лощине. Исчезает из вида. Капитан с подчиненными подбираются, расстегивают на разгрузках клапаны магазинных и гранатных отделений, снимают оружие с предохранителей.
   Сейчас начнется…
   Вскоре появляется долгожданная вереница. Впереди идет рыжебородый боевик в панаме и американской полевой форме. За ним следуют российские военнопленные, связанные друг с другом толстой веревкой.
   Их действительно пятеро. Среди них выделяются здоровяк в расхристанном обмундировании, офицер в годах и девушка, закутанная в какую-то рвань. Здоровяк нагружен оружием, как добрая лошадь. Его товарищи по несчастью также несут поклажу. Лишь девушка налегке, да и кто взвалил бы на нее тяжесть? Она едва держится на ногах.
   Конвоиров восемь. Все сходится, не обманул старик-чеченец.
   – Господа бандиты! – зычно окликает капитан вооруженных людей. -
   Тормози, приехали!
   Боевики открывают плотный огонь на голос, валят на землю пленных, прикрываются ими. Пули веером разлетаются по лощине, сбивают ветки, вонзаются в плоть деревьев, рикошетят и кувыркаются, поют, ищут свою жертву.
   – Хорош палить! – приказывает капитан. – Нас здесь две роты! Хрен уйдете!
   Услышав условленный сигнал, Борисов долбит из пулемета поверх голов залегших. Вэвэшники мастерски укрылись. Противник никого не видит, оставляет в покое спусковые крючки и начинает совещаться. Если это и впрямь “коммерческие”, то биться в невыгодном для себя положении, рисковать жизнью не будут. На то и расчет. Лишь бы он оправдался.
   Если же духи “идейные” – будут прорываться. Тактика у них всегда одна и та же. И тут уж мочи, стреляй напропалую, не жалей патронов, чтобы ни одна гнида не уползла.
   – Предлагаю оставить пленных и уходить! На раздумье одна минута!
   Потом всех перевалим!!!
   Нельзя давать время на подготовку возможного прорыва. Минуты для принятия решения хватит любому соображающему бандюку. Борисов успевает осторожно перебраться на запасную позицию ко второму ПК и снова подтверждает пулеметной очередью слова командира. Этот прием окончательно прочищает мозги блокированным духам. Из-за скопища тел показывается рука, размахивающая куском медицинского бинта, гортанный голос просит:
   – Дайте переговоры!
   Борисов, не дыша, поправляет пулеметную ленту, плавно кладет указательный палец рабочей руки на спуск. Где-то в стороне, в толще прошлогодних листьев, прильнул к прицелу снайперки Никифоров, готовый в случае подвоха без промедления разрядить в залегших боевиков весь магазин.
   – Выходи! – разрешает капитан. – Кладет оружие и иди прямо! Рукава закатать!