Страница:
– И с тобой мы почти не общались, правда?
– Я уже хотела заявить в полицию о том, что вы обе пропали, – пошутила Кэти.
– И в студию ты тоже не заходила?
– Иззи, к чему все эти вопросы?
Иззи прошла в комнату и присела на край постели.
– Это касается одной из твоих сказок, – сказала она, постукивая пальцами по рукописи. – Откуда ты взяла образ персонажа, который носит имя Пэддиджек?
Подруга ответила ей недоуменным взглядом:
– Почему ты думаешь, что я его позаимствовала откуда бы то ни было? Может, я просто выдумала этот образ?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Догадываюсь.
– Ну же, Кэти, это очень важно.
– Почему?
– Сначала ответь на мой вопрос, – настаивала Иззи.
– Но ты можешь подумать, что я сошла с ума. – Иззи отрицательно покачала головой:
– Если то, о чем я думаю, окажется правдой, то у меня не будет для этого никаких оснований. Прошу тебя, поверь мне.
Кэти смущенно посмотрела на нее.
– Так откуда он взялся? – снова спросила Иззи.
– Ну... – нерешительно протянула Кэти, но всё же стала рассказывать. – Однажды вечером я возвращалась из ресторана «У Перри». Ты задерживалась в студии, а мне не хотелось готовить себе ужин, поэтому я поела в ресторане. Было уже довольно поздно, около одиннадцати, я шла домой и по дороге размышляла над сюжетом этой истории...
– И что дальше? – поторопила ее Иззи, не в силах выдержать ожидания.
– И я увидела его. Я как раз взглянула в сторону двенадцатого подъезда, а он сидел на ступеньках, ведущих в квартиру Берни. Я видела его совершенно отчетливо, как днем. Такой тощий и странный, в потрепанной одежде, со смешными прядями волос, торчащими из-под шляпы, точь-в-точь как после взрыва в птичьем гнезде.
– Это не волосы, – вставила Иззи.
– Я знаю, – сказала Кэти и замолчала. – А откуда тебе это известно? – спросила она после паузы.
– Я его вызвала, – призналась Иззи.
– Повтори, что ты сказала.
Теперь настала очередь Иззи смутиться. Она знала, что Кэти серьезно относится к своим сказкам, но то, что ей предстояло поведать, на первый взгляд могло показаться совершенно абсурдным. Тем не менее она решилась и рассказала обо всём, что касалось теорий Рашкина и ее собственных экспериментов в студии Дейпла.
– Удивительная мысль! – воскликнула Кэти, выслушав подругу.
– Неужели ты не понимаешь? Это не просто мысль. Она сработала.
– Но...
– Подожди минуту, я тебе докажу.
Иззи оставила рукопись рядом с пивной банкой и прошла в свою комнату. В ее рюкзаке осталось несколько набросков к этой картине. Вернувшись к Кэти, она показала ей рисунки.
– Похож на твоего Пэддиджека? – спросила она. Кэти широко раскрыла глаза от удивления и медленно кивнула:
– Невероятно! А как ты его назвала?
– Я не давала ему имени. Я еще не придумала названий ни к одной из трех картин.
– Как раз его я и видела. То есть я хочу сказать, что он был таким же странным и похожим на куст, в смешной одежде и очень худой. И в его лице не было ничего человеческого.
– Понимаю. Я специально так сделала. Не хотела изображать обычного человека, иначе ничего бы не узнала.
Кэти отложила рисунки:
– Ты до сих пор считаешь, что вызвала Джона при помощи своей картины?
– А что мне остается думать? Он вошел в мою жизнь как раз после окончания работы над его портретом.
– Да, но он такой...
– Настоящий? – Кэти кивнула.
– И Пэддиджек такой же.
– Это непостижимо.
– Но это так. Я его нарисовала. Я вообразила его в своих мыслях, и теперь он существует. Так же как и... – Иззи подняла глаза, и в них мелькнула боль. – Так же как и Джон.
– Ты не можешь знать наверняка.
– Всё произошло так же, как тогда, – сказала Иззи. – Я закончила портрет, и Джон встретил меня на ступенях библиотеки. Он выглядел точно как на портрете, вплоть до серьги в ухе. Я прекрасно помню, как увидела его осенью неподалеку от студии Рашкина и одолжила десять долларов на покупку куртки, поскольку он был одет в джинсы и футболку, а на улице было холодно. Но Джон тогда сказал, что ему всё равно. Может быть, у них не такие ощущения, как у нас.
– Мне приходилось видеть парней, разгуливающих в футболках до середины зимы.
Иззи молча окинула ее взглядом.
– Ну хорошо, – поправилась Кэти. – Может, и не до середины зимы. Но некоторые из них тоже утверждали, что не испытывают холода.
– У него нет прошлого.
– Только потому, что ты об этом ничего не знаешь. Пару недель назад после того, как ты пыталась отдать ему картину, ты сказала, что, вероятно, он ничего не говорит о себе, чтобы казаться таинственным.
– Никто его не знает.
– Да его знают почти все наши друзья.
– Только потому, что я их познакомила с Джоном. Я даже не знаю, где он живет.
– Ты же сама говорила, что у своей тетки.
– Ну да, у той, которая не доверяет белым девушкам, поэтому я там ни разу не была. Я не знаю его адреса, даже номера телефона. И никак не могу с ним связаться. Он всегда приходит сам, и только тогда, когда у меня есть немного свободного времени. Как он может об этом знать?
– Иззи, ты что, хочешь сказать, что Джон выпадает из жизни всякий раз, когда ты слишком занята? Да я сама случайно встречала его десятки раз.
Иззи со вздохом вытянулась на постели, откинувшись на спину. Чтобы посмотреть на Кэти, она повернула голову и прижалась щекой к одеялу.
– Я и сама не знаю, что хочу сказать, – произнесла она. – Я не верила, что Пэддиджек появится в нашем мире, но он здесь. Раз я смогла его вызвать и он стал настоящим, значит, то же самое произошло и с Джоном.
– Еще существует вероятность совпадения.
– Я знаю, – печально произнесла Иззи.
– Ты должна с ним поговорить.
– Я пыталась. Но Джон ловко переводит разговор на другую тему, когда не хочет отвечать на мои вопросы.
Кэти задумчиво оперлась подбородком о колено:
– Даже если ты действительно вызвала его появление... Что тебя смущает?
– Это как-то неправильно, – пожала плечами Иззи.
– Да ну! С чего ты это взяла?
– Сама подумай. Как бы ты себя чувствовала, если бы парень из придуманной истории появился в твоей жизни?
– Я бы осторожнее выбирала персонажей.
– Кэти, я говорю серьезно. Как ты не можешь представить последствия таких отношений? Получается так, что я прихожусь Джону чуть ли не матерью.
– Извини. Я никак не могу привыкнуть к этой мысли. Вполне понимаю, как странно ты себя чувствуешь, вызывая к жизни людей при помощи картин. Но попробуй хоть минуту не думать о Джоне. Ты прикоснулась к настоящему волшебству. Ты получила доказательства, что наш мир, к которому мы так привыкли, не единственный. Это должно вызвать в твоей душе трепетный восторг. Даже у меня по спине бегают мурашки при одной мысли о такой возможности.
– Но у тебя нет Джона и связанных с ним проблем.
– Это верно. Может, нарисуешь кого-нибудь для меня?
– Ты мне не слишком помогла, – сказала Иззи, поднимаясь с постели.
– Извини.
– Я пыталась быть серьезной.
– Я это знаю. Поговори с ним, таbelle Иззи. Тебе не остается ничего другого.
Иззи долго выбирала место для этой встречи. Ей хотелось уединиться в таком месте, где можно побеседовать, не опасаясь постороннего вмешательства, но в то же время чувствовать какую-то поддержку, поскольку иначе она не смогла бы собраться с силами и выдержать предстоящий разговор. Сады Силена устраивали ее во всех отношениях.
Первым сборником стихов, который прочитала Иззи, приехав в Ньюфорд, был «Камень Силена», написанный Стэнхолдом. Она приобрела эту книгу по совету Кэти еще в самом начале учебы в университете и с тех пор постоянно покупала сборники полюбившегося поэта. Образы сатиров и фавнов, так часто встречающиеся в его стихах, были близки склонной к мистицизму девушке, которой она была до приезда в город. И совсем не потому, что напоминали о детстве на ферме, просто поэзия Стэнхолда подтверждала то, что она сама чувствовала во время долгих прогулок по лесу: чаща населена духами, которые разговаривают с ней, но их язык не доступен ее пониманию.
За пределами острова Рен только здесь, в тени статуи Стэнхолда, она чувствовала таинственный отзвук тех далеких воспоминаний. Где еще она могла назначить встречу с той магией, которую сама вызвала к жизни?
Иззи не пришлось долго ждать. Не прошло и пяти минут после ее прихода, как она заметила знакомую фигуру Джона на тропинке, ведущей к скамье. По крайней мере не стоило удивляться, как он узнает, где ее можно найти. Раз уж она обеспечила его появление в этом мире, значит, между ними должна существовать прочная связь, хотя бы с одной стороны. К сожалению, она сама не могла определить его местонахождение.
Джон подошел вплотную и остановился. Долгое время он молча смотрел в лицо Иззи, потом наконец опустился на скамью рядом с ней. Его руки были спрятаны в карманах джинсовой куртки, но, казалось, Джон не чувствует холода. На этот раз Иззи была уверена, что знает причину.
– Теперь уже недолго ждать прихода весны, – сказал Джон после нескольких минут молчания. – Ее присутствие чувствуется под слоем снега, она просто затаилась и ждет своего часа.
– Тебе приходилось когда-нибудь раньше встречать весну? – спросила Иззи, вспоминая о том, что его портрет был написан лишь прошлой осенью.
Джон повернулся и заглянул в ее глаза:
– Почему ты считаешь, что я не видел весны?
– Я знаю, Джон. Я знаю, как ты появился в этом мире. Не могу сказать, где ты находился раньше, но это определенно был какой-то другой мир.
Джон вопросительно поднял брови, но ничего не ответил.
– Я вызвала в этот мир еще кое-кого, – продолжала Иззи. – Сама я пока с ним не встречалась, но моя подруга Кэти его видела. Она описала его в одной из своих историй, даже не видя картины, значит, он вполне реален. Она точно воспроизвела нарисованного мной маленького странного человечка.
– Это древесный человечек, – спокойно произнес Джон.
– Как ты сказал?
– Так мы их называем – духи деревьев. Маленькое существо из коры, сучьев и листьев.
– Так ты о нем знаешь?
– Как же я мог его не заметить? Бедняга выглядел таким испуганным и растерянным в первый момент после появления здесь. Кто-то должен был за ним присмотреть.
– Я никогда об этом не думала.
– Никто ни о чем не думает, – пожал плечами Джон.
Иззи почувствовала легкое раздражение. Может, Джон и сказал эти слова без всякой задней мысли, но ей вовсе не хотелось оправдываться. По крайней мере сегодня.
– Почему ты мне ничего не рассказываешь? – спросила она.
Иззи сама удивилась собственному спокойствию. Она провела бессонную ночь, без конца продумывая их предстоящий разговор. Но теперь, когда они встретились, ее волнение словно испарилось. В душе воцарилось странное смирение, она чувствовала, что сама ускоряет конец их отношений, но не могла этому противиться.
– Если ты узнаешь, всё изменится, – ответил Джон.
– О чем ты?
– Мы больше не сможем встречаться как равные. Каждый раз, глядя на меня, ты будешь вспоминать о том, как вызвала меня из прошлого. Будешь считать себя ответственной. Ты решишь, что без твоего участия я не смогу стать таким, как я хочу.
– Это неправда. То есть я знаю, что вызвала тебя, но... – Иззи вздохнула. – Да, ты прав. Я только об этом и думаю.
– Самое смешное, что так случается со всеми. Например, ты решишь, что тебе больше подходит имя Джанет, но каждый встречный будет настаивать, что ты Иззи, и тебе придется смириться с этим именем, нравится оно тебе или нет. Это относится к каждой стороне нашей жизни – от внешнего облика до выбора карьеры. Мы все зависим от мнения окружающих людей. Единственное, что отличает нас с тобой от всех остальных, – это более специфическое чувство зависимости. Ты считаешь, что я существую только благодаря твоей картине. Но я-то знаю, что существовал и раньше, а ты только вызвала меня в этот мир.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я пытаюсь объяснить, что ты меня не создавала, а только пригласила сюда. С таким же успехом ты могла съездить в Австралию и привезти оттуда аборигена. Здесь нет никакой разницы.
– Кроме того, что Австралия обозначена на карте.
– Да, – кивнул Джон. – А прошлое существует лишь в историях.
– Ты говоришь о прошлом и о каких-то историях. Раньше ты утверждал, что появился из небытия, а потом оказалось, что из другой истории, отличающейся от той, в которой мы находимся сейчас.
Джон окинул взглядом заметенные снегом Сады Силена.
– Я не помню прошлого, – наконец заговорил он. – Я появился здесь, и в моей голове было определенное имя. Ты изобразила меня в облике индейца кикаха, и я знал о них всё: их историю, их обычаи и нравы. На картине я нахожусь в городе, и этот город тоже мне знаком. Всё остальное я узнал по мере развития нашей истории.
– А как насчет Рашкина? Ты пытался предостеречь меня в первый же день знакомства.
– Нет, – покачал головой Джон. – В первый вечер, когда мы встретились на ступенях библиотеки, я только старался установить с тобой связь. Тогда я еще ничего о нем не знал и не пытался тебя предостеречь до нашей следующей встречи рядом с его студией.
– Так кто же он всё-таки?
– Чудовище.
– Именно так он характеризует тебя. – Лицо Джона исказилось от боли.
– Иззи, он питается нами. Я еще не понимаю, как именно, но точно знаю, что это как-то связано с уничтожением полотен, которые вызвали наше появление.
– Но он их не уничтожает, – возразила Иззи. – То полотно было его собственной копией, а не моей работой.
– Думай как хочешь, – пожал плечами Джон.
– Я хорошо знаю свои работы. Мое полотно осталось неповрежденным.
– Увидев тот фрагмент, который я тебе принес, ты тоже решила, что это твоя работа.
– Да, помню. Но я ошиблась. Меня обмануло превосходное качество его работы. Но это естественно: такой мастер не может сделать плохую копию.
– Тогда как ты можешь определить, чья работа была сожжена?
– Я...
– Скажи, ты всё еще видишь те сны, о которых мне рассказывала?
– Нет, – покачала головой Иззи. – Их нет уже несколько месяцев. Зато теперь мне снится, что кто-то наблюдает за мной.
– За тобой или за твоими картинами?
– Кажется, за мной, – нерешительно ответила Иззи. – Но я не уверена.
– А ты не писала картин, подобных той, на которой изображен древесный дух, в студии Рашкина, где он может снять с них копии?
– Нет, но что это доказывает?
– Наша связь не односторонняя, – сказал Джон. – Ты тоже связана с нами. Когда кто-то из нас умирает, ты это чувствуешь. Ты видишь, как это происходит, только во сне. Раньше тебе снилось, что Рашкин уничтожает твои картины. Теперь в твоих снах он смотрит на них.
– Как же такое может быть? – удивилась Иззи.
– И ты еще чему-то удивляешься после того, как вызвала нас сюда?
– Но для чего всё это Рашкину? Я понимаю, что у него скверный характер и случаются приступы необузданного гнева, но он же не воплощение абсолютного зла.
– Почему ты так считаешь? Из-за его прекрасных произведений искусства?
«Неужели причина только в этом?» – спросила себя Иззи. И потому она позволила ему обращаться с собой так, как не позволяла ни одному другому человеку? Неужели все ее представления о добре и зле в корне изменились под влиянием Рашкина?
– Ты можешь провести еще один эксперимент, – предложил Джон. – Раз уж ему недоступны полотна, которые находятся в профессорской оранжерее, в следующий раз, когда тебе захочется вызвать в этот мир кого-то еще, сделай это в студии Рашкина, где ему без труда удастся их «скопировать». И тогда твои сны вскоре вернутся.
– Что ты говоришь! Я никогда не смогу пойти на это.
– Почему бы и нет? Это не намного хуже, чем закрывать глаза на то, что он делает с нами. Мы настоящие, Иззи. Ты способна вызвать нас в этот мир, но, раз уж мы оказались здесь, мы реальны. Согласен, мы несколько иные. Мы не нуждаемся в сне и пище. Мы не стареем. Мы не меняемся внешне. Но всё же мы настоящие.
– Перестань! – воскликнула Иззи и отвернулась от Джона. – Я и так не знаю, чему верить, а ты запутываешь меня еще больше.
– Ты не можешь решить, чему ты хочешь верить. Легко чувствовать себя маленьким богом, способным вызвать к жизни кого угодно при помощи нескольких мазков краски на холсте, но трудно смириться с тем, что эти существа будут жить независимо от твоего влияния. И упаси бог предположить, что ты несешь ответственность за свои действия, что твой драгоценный Рашкин представляет для нас опасность, что эту опасность ты можешь предотвратить, если поверишь мне и будешь охранять свои полотна от его посягательств.
Всё получилось совсем не так, как рассчитывала Иззи. Она надеялась лишь поговорить с Джоном и заставить его раскрыть свои секреты. Она не хотела этого противостояния. Иззи надеялась сблизиться с возлюбленным, а вместо этого они еще больше отдалились друг от друга. Рядом с ней на скамье сидел совершенно чужой человек.
– Зачем ты так поступаешь со мной? – спросила она.
– Я только пытаюсь убедить тебя осознать свою ответственность.
– Ты мне солгал, когда я задала вопрос о связи между твоим появлением и портретом. Почему сейчас я должна тебе верить?
– Я не лгал тебе. Я только не рассказал всего... – Но Иззи не дала ему закончить.
– Думаю, нам больше не нужно встречаться, – сказала она.
Содрогнулась от внутреннего холода, не имевшего ничего общего с зимним временем года, Иззи встала со скамьи и сунула руки в карманы, чтобы не было заметно, как они дрожат.
– Иззи, ты принимаешь это...
– Прошу тебя, просто дай мне уйти. – От волнения у нее перехватило горло, и слова давались с трудом. – Больше... никогда не ищи... со мной встреч.
Иззи поспешила уйти. Пока он не успел заметить ее слезы. Пока не окликнул. Пока не обрушил на нее новый поток лжи, чтобы оправдать предыдущие не менее лживые объяснения. Потому что, даже уходя от Джона, она всё равно хотела верить ему. Хотела сделать вид, что не было сказано всех тех ужасных вещей. Хотела остаться с ним, чтобы всё шло как раньше.
Господи, помоги. Она любила Джона, а он даже не был настоящим.
После ухода Иззи Джон тоже поднялся со скамьи. Он сделал несколько шагов за ней, но вскоре остановился. Он смотрел ей вслед, пока маленькая фигурка на заснеженной дорожке не превратилась в темное пятнышко.
– Я никогда не думал, что полюблю тебя, – тихо прошептал он.
Но Иззи уже пропала из виду.
Иззи отвернулась от окна и взглянула на подругу заплаканными глазами. Пока она добиралась до дома, небо снова заволокли тучи, крупные снежинки запорхали в воздухе. Лучше бы пошел дождь. Дождливая погода больше соответствовала ее настроению.
– Я и сама не знаю, как это вышло, – сказала она. – Я так запуталась. А потом он стал читать лекцию о моей ответственности за тех, кого я вызвала из его так называемого прошлого.
– Но ты и в самом деле должна позаботиться о них.
– Я знаю. Только не хотела слышать об этом от него. Я хотела, чтобы он... Не знаю. Может, доверился мне. Я хотела всё понять, но не таким образом.
– Тогда надо было заранее приготовить для него текст. Как он мог знать, чего ты хочешь?
– Кэти, ты мне не сочувствуешь.
– Извини. – Кэти поднялась с подушек и подошла к Иззи. – Всё это слишком странно и необычно. Я с трудом верю, что всё это происходит на самом деле.
– Ты же сама видела Пэддиджека.
– Да, правда. Но Джон – он ведь никогда ничем не отличался от нас. И он всерьез обвиняет Рашкина?
Иззи кивнула, но не решилась рассказать всю правду о жестокости Рашкина. Об этом она не говорила ни одной живой душе, поскольку в какой-то мере чувствовала себя виноватой. Иззи до сих пор считала, что, будь она сама лучше, он не нападал бы на нее с такой яростью.
– Просто ты не можешь этого принять, – предположила Кэти.
– Думаю, да. Но Джон никогда не лжет.
– По крайней мере, ты за ним этого не замечала.
«Это всё равно что говорить о Рашкине с Джоном», – подумала Иззи. Она никак не могла решить, кому верить.
– У каждого из нас есть свои скрытые стороны, – сказала Кэти. – И никто не знает, когда они проявятся.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Другими словами, в тихом омуте черти водятся. Мы знаем друг о друге ровно столько, сколько каждый из нас готов открыть окружающим. Внутри мы можем быть совершенно другими. Каждый из нас.
– Так кто из них настоящий злодей? – спросила Иззи. – Джон или Рашкин?
– Любимый или учитель.
– А может, это я? Ведь это я вызываю людей из небытия. Может быть, я и есть чудовище?
– Ты не чудовище, – заверила ее Кэти. – Но может, нет на самом деле никакого небытия – по крайней мере, того, о котором они говорят. Может, они появляются из глубин твоей сущности?
– Я тебя не понимаю.
– Из потайных уголков души, – стала объяснять Кэти. – Оттуда же, откуда берутся наши сны. Там живут музы, и оттуда мы черпаем вдохновение. Если допустить, что магия действительно существует, то почему бы ни принять как данность появление вещественных воплощений вдохновения?
– Но это лишено всякого смысла.
– А появление в нашем мире чужеродных существ с твоих картин имеет смысл?
– Я не знаю, – сказала Иззи. – И не уверена, что хочу знать. Я хочу повернуть время вспять... Вернуться в прошлое до наступления сегодняшнего вечера.
Глаза Иззи снова наполнились слезами, Кэти обняла подругу, та уткнулась лицом в ее плечо и разрыдалась. Как только рыдания немного затихли, Кэти вытащила из рукава бумажный носовой платок и протянула Иззи.
– Самое худшее, – заговорила она, продолжая всхлипывать, – заключается в том, что я не могу разыскать Джона и сказать, что была неправа и сожалею о своих словах.
– Если он тебя любит, то непременно вернется.
– Ты не понимаешь, – покачала головой Иззи. – Я назвала его лжецом. Однажды он сказал, что его слово – это его единственная ценность. Джон слишком горд, чтобы вернуться ко мне. Я больше никогда его не увижу. Я сама сказала, чтобы он больше никогда не приходил.
Иззи снова расплакалась, и Кэти покрепче обняла девушку.
– Ох, та belle Иззи, – прошептала она, касаясь губами волос подруги. – Что же нам с тобой делать?
Дождавшись, пока Иззи немного успокоится, Кэти проводила свою соседку в спальню.
– Хочешь, я немного посижу с тобой? – спросила она.
Иззи отрицательно покачала головой:
– Не могла бы ты... не могла бы ты принести из моей кладовки картину и прислонить к стене, чтобы я могла ее видеть?
Кэти заглянула в чуланчик и обнаружила там среди других вещей картину «Сильный духом».
– Ты уверена, что тебе это надо? – спросила она, входя в спальню.
– Это всё, что у меня осталось.
Кэти поставила картину на пол у стены и долго ее рассматривала, а потом опустилась на колени рядом с постелью Иззи и погладила подругу по волосам.
– Позови меня, если что-то понадобится, – сказала она на прощание.
Иззи молча кивнула. Она дождалась, пока за Кэти закроется дверь, а потом уткнулась лицом в подушку и снова заплакала. Она долго не могла заснуть, а когда ей это удалось, сон не принес облегчения.
Поначалу сновидение казалось совершенно безобидным. Она очутилась на улице, под снегопадом, накрывшим притихший ночной город. Даже звук мотора такси, обогнавшего ее по дороге, казался едва слышным. Вокруг не было ни души, что было странным для этого района. Даже в сильные морозы на Уотерхауз-стрит обычно можно было встретить хотя бы парочку прохожих.
Но на этот раз Иззи оказалась в полном одиночестве. Она направлялась к перекрестку Уотерхауз-стрит с Ли-стрит. Ресторан «У Перри» был уже закрыт, в окнах не горело ни единого огонька, лишь неоновая вывеска освещала вход. Иззи оглянулась по сторонам; не было видно ни машин, ни пешеходов. Все клубы, рестораны, магазины были давно закрыты. С неба падал густой снег. На тротуарах и дороге появлялись невысокие сугробы и преграждали путь, поднявшийся ветерок гнал снежные вихри вдоль улицы.
Иззи, сама не понимая зачем, свернула за угол прямо за рестораном. Казалось, ноги знали, куда идти, и она не задумывалась над направлением. Но спокойствие, царившее в ее душе, разом испарилось, когда Иззи очутилась в аллее и посмотрела вперед. Прямо перед ней, на площадке пожарной лестницы, словно сошедшая с ее картины, сидела крылатая кошка. Но ужас, охвативший Иззи, не был связан со странным существом. У подножия лестницы притаилась еще одна фигура, с трудом различимая сквозь снежную пелену. Голову человека скрывал надвинутый капюшон, а в руках поблескивал арбалет. Кошка заметила опасность, выгнула спину и подняла хвост с трещоткой, как у гремучей змеи.
– Я уже хотела заявить в полицию о том, что вы обе пропали, – пошутила Кэти.
– И в студию ты тоже не заходила?
– Иззи, к чему все эти вопросы?
Иззи прошла в комнату и присела на край постели.
– Это касается одной из твоих сказок, – сказала она, постукивая пальцами по рукописи. – Откуда ты взяла образ персонажа, который носит имя Пэддиджек?
Подруга ответила ей недоуменным взглядом:
– Почему ты думаешь, что я его позаимствовала откуда бы то ни было? Может, я просто выдумала этот образ?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Догадываюсь.
– Ну же, Кэти, это очень важно.
– Почему?
– Сначала ответь на мой вопрос, – настаивала Иззи.
– Но ты можешь подумать, что я сошла с ума. – Иззи отрицательно покачала головой:
– Если то, о чем я думаю, окажется правдой, то у меня не будет для этого никаких оснований. Прошу тебя, поверь мне.
Кэти смущенно посмотрела на нее.
– Так откуда он взялся? – снова спросила Иззи.
– Ну... – нерешительно протянула Кэти, но всё же стала рассказывать. – Однажды вечером я возвращалась из ресторана «У Перри». Ты задерживалась в студии, а мне не хотелось готовить себе ужин, поэтому я поела в ресторане. Было уже довольно поздно, около одиннадцати, я шла домой и по дороге размышляла над сюжетом этой истории...
– И что дальше? – поторопила ее Иззи, не в силах выдержать ожидания.
– И я увидела его. Я как раз взглянула в сторону двенадцатого подъезда, а он сидел на ступеньках, ведущих в квартиру Берни. Я видела его совершенно отчетливо, как днем. Такой тощий и странный, в потрепанной одежде, со смешными прядями волос, торчащими из-под шляпы, точь-в-точь как после взрыва в птичьем гнезде.
– Это не волосы, – вставила Иззи.
– Я знаю, – сказала Кэти и замолчала. – А откуда тебе это известно? – спросила она после паузы.
– Я его вызвала, – призналась Иззи.
– Повтори, что ты сказала.
Теперь настала очередь Иззи смутиться. Она знала, что Кэти серьезно относится к своим сказкам, но то, что ей предстояло поведать, на первый взгляд могло показаться совершенно абсурдным. Тем не менее она решилась и рассказала обо всём, что касалось теорий Рашкина и ее собственных экспериментов в студии Дейпла.
– Удивительная мысль! – воскликнула Кэти, выслушав подругу.
– Неужели ты не понимаешь? Это не просто мысль. Она сработала.
– Но...
– Подожди минуту, я тебе докажу.
Иззи оставила рукопись рядом с пивной банкой и прошла в свою комнату. В ее рюкзаке осталось несколько набросков к этой картине. Вернувшись к Кэти, она показала ей рисунки.
– Похож на твоего Пэддиджека? – спросила она. Кэти широко раскрыла глаза от удивления и медленно кивнула:
– Невероятно! А как ты его назвала?
– Я не давала ему имени. Я еще не придумала названий ни к одной из трех картин.
– Как раз его я и видела. То есть я хочу сказать, что он был таким же странным и похожим на куст, в смешной одежде и очень худой. И в его лице не было ничего человеческого.
– Понимаю. Я специально так сделала. Не хотела изображать обычного человека, иначе ничего бы не узнала.
Кэти отложила рисунки:
– Ты до сих пор считаешь, что вызвала Джона при помощи своей картины?
– А что мне остается думать? Он вошел в мою жизнь как раз после окончания работы над его портретом.
– Да, но он такой...
– Настоящий? – Кэти кивнула.
– И Пэддиджек такой же.
– Это непостижимо.
– Но это так. Я его нарисовала. Я вообразила его в своих мыслях, и теперь он существует. Так же как и... – Иззи подняла глаза, и в них мелькнула боль. – Так же как и Джон.
– Ты не можешь знать наверняка.
– Всё произошло так же, как тогда, – сказала Иззи. – Я закончила портрет, и Джон встретил меня на ступенях библиотеки. Он выглядел точно как на портрете, вплоть до серьги в ухе. Я прекрасно помню, как увидела его осенью неподалеку от студии Рашкина и одолжила десять долларов на покупку куртки, поскольку он был одет в джинсы и футболку, а на улице было холодно. Но Джон тогда сказал, что ему всё равно. Может быть, у них не такие ощущения, как у нас.
– Мне приходилось видеть парней, разгуливающих в футболках до середины зимы.
Иззи молча окинула ее взглядом.
– Ну хорошо, – поправилась Кэти. – Может, и не до середины зимы. Но некоторые из них тоже утверждали, что не испытывают холода.
– У него нет прошлого.
– Только потому, что ты об этом ничего не знаешь. Пару недель назад после того, как ты пыталась отдать ему картину, ты сказала, что, вероятно, он ничего не говорит о себе, чтобы казаться таинственным.
– Никто его не знает.
– Да его знают почти все наши друзья.
– Только потому, что я их познакомила с Джоном. Я даже не знаю, где он живет.
– Ты же сама говорила, что у своей тетки.
– Ну да, у той, которая не доверяет белым девушкам, поэтому я там ни разу не была. Я не знаю его адреса, даже номера телефона. И никак не могу с ним связаться. Он всегда приходит сам, и только тогда, когда у меня есть немного свободного времени. Как он может об этом знать?
– Иззи, ты что, хочешь сказать, что Джон выпадает из жизни всякий раз, когда ты слишком занята? Да я сама случайно встречала его десятки раз.
Иззи со вздохом вытянулась на постели, откинувшись на спину. Чтобы посмотреть на Кэти, она повернула голову и прижалась щекой к одеялу.
– Я и сама не знаю, что хочу сказать, – произнесла она. – Я не верила, что Пэддиджек появится в нашем мире, но он здесь. Раз я смогла его вызвать и он стал настоящим, значит, то же самое произошло и с Джоном.
– Еще существует вероятность совпадения.
– Я знаю, – печально произнесла Иззи.
– Ты должна с ним поговорить.
– Я пыталась. Но Джон ловко переводит разговор на другую тему, когда не хочет отвечать на мои вопросы.
Кэти задумчиво оперлась подбородком о колено:
– Даже если ты действительно вызвала его появление... Что тебя смущает?
– Это как-то неправильно, – пожала плечами Иззи.
– Да ну! С чего ты это взяла?
– Сама подумай. Как бы ты себя чувствовала, если бы парень из придуманной истории появился в твоей жизни?
– Я бы осторожнее выбирала персонажей.
– Кэти, я говорю серьезно. Как ты не можешь представить последствия таких отношений? Получается так, что я прихожусь Джону чуть ли не матерью.
– Извини. Я никак не могу привыкнуть к этой мысли. Вполне понимаю, как странно ты себя чувствуешь, вызывая к жизни людей при помощи картин. Но попробуй хоть минуту не думать о Джоне. Ты прикоснулась к настоящему волшебству. Ты получила доказательства, что наш мир, к которому мы так привыкли, не единственный. Это должно вызвать в твоей душе трепетный восторг. Даже у меня по спине бегают мурашки при одной мысли о такой возможности.
– Но у тебя нет Джона и связанных с ним проблем.
– Это верно. Может, нарисуешь кого-нибудь для меня?
– Ты мне не слишком помогла, – сказала Иззи, поднимаясь с постели.
– Извини.
– Я пыталась быть серьезной.
– Я это знаю. Поговори с ним, таbelle Иззи. Тебе не остается ничего другого.
V
На следующий вечер Иззи отправилась в Сады Силена, представлявшие собой часть парка Фитцгенри, посвященную поэту Джошуа Стэнхолду. Пятна света от длинной цепочки фонарей лишь немного оживляли по-зимнему тихий парк. Единственным звуком, нарушавшим эту тишину, был шорох ее шагов. Падавший днем снег прекратился, тучи расступились, и на небе показались яркие звезды. Иззи рукой смахнула снег с кованой железной скамьи, пониже натянула куртку, чтобы не замерзнуть, и села напротив высокой бронзовой статуи Стэнхолда. Она ждала Джона.Иззи долго выбирала место для этой встречи. Ей хотелось уединиться в таком месте, где можно побеседовать, не опасаясь постороннего вмешательства, но в то же время чувствовать какую-то поддержку, поскольку иначе она не смогла бы собраться с силами и выдержать предстоящий разговор. Сады Силена устраивали ее во всех отношениях.
Первым сборником стихов, который прочитала Иззи, приехав в Ньюфорд, был «Камень Силена», написанный Стэнхолдом. Она приобрела эту книгу по совету Кэти еще в самом начале учебы в университете и с тех пор постоянно покупала сборники полюбившегося поэта. Образы сатиров и фавнов, так часто встречающиеся в его стихах, были близки склонной к мистицизму девушке, которой она была до приезда в город. И совсем не потому, что напоминали о детстве на ферме, просто поэзия Стэнхолда подтверждала то, что она сама чувствовала во время долгих прогулок по лесу: чаща населена духами, которые разговаривают с ней, но их язык не доступен ее пониманию.
За пределами острова Рен только здесь, в тени статуи Стэнхолда, она чувствовала таинственный отзвук тех далеких воспоминаний. Где еще она могла назначить встречу с той магией, которую сама вызвала к жизни?
Иззи не пришлось долго ждать. Не прошло и пяти минут после ее прихода, как она заметила знакомую фигуру Джона на тропинке, ведущей к скамье. По крайней мере не стоило удивляться, как он узнает, где ее можно найти. Раз уж она обеспечила его появление в этом мире, значит, между ними должна существовать прочная связь, хотя бы с одной стороны. К сожалению, она сама не могла определить его местонахождение.
Джон подошел вплотную и остановился. Долгое время он молча смотрел в лицо Иззи, потом наконец опустился на скамью рядом с ней. Его руки были спрятаны в карманах джинсовой куртки, но, казалось, Джон не чувствует холода. На этот раз Иззи была уверена, что знает причину.
– Теперь уже недолго ждать прихода весны, – сказал Джон после нескольких минут молчания. – Ее присутствие чувствуется под слоем снега, она просто затаилась и ждет своего часа.
– Тебе приходилось когда-нибудь раньше встречать весну? – спросила Иззи, вспоминая о том, что его портрет был написан лишь прошлой осенью.
Джон повернулся и заглянул в ее глаза:
– Почему ты считаешь, что я не видел весны?
– Я знаю, Джон. Я знаю, как ты появился в этом мире. Не могу сказать, где ты находился раньше, но это определенно был какой-то другой мир.
Джон вопросительно поднял брови, но ничего не ответил.
– Я вызвала в этот мир еще кое-кого, – продолжала Иззи. – Сама я пока с ним не встречалась, но моя подруга Кэти его видела. Она описала его в одной из своих историй, даже не видя картины, значит, он вполне реален. Она точно воспроизвела нарисованного мной маленького странного человечка.
– Это древесный человечек, – спокойно произнес Джон.
– Как ты сказал?
– Так мы их называем – духи деревьев. Маленькое существо из коры, сучьев и листьев.
– Так ты о нем знаешь?
– Как же я мог его не заметить? Бедняга выглядел таким испуганным и растерянным в первый момент после появления здесь. Кто-то должен был за ним присмотреть.
– Я никогда об этом не думала.
– Никто ни о чем не думает, – пожал плечами Джон.
Иззи почувствовала легкое раздражение. Может, Джон и сказал эти слова без всякой задней мысли, но ей вовсе не хотелось оправдываться. По крайней мере сегодня.
– Почему ты мне ничего не рассказываешь? – спросила она.
Иззи сама удивилась собственному спокойствию. Она провела бессонную ночь, без конца продумывая их предстоящий разговор. Но теперь, когда они встретились, ее волнение словно испарилось. В душе воцарилось странное смирение, она чувствовала, что сама ускоряет конец их отношений, но не могла этому противиться.
– Если ты узнаешь, всё изменится, – ответил Джон.
– О чем ты?
– Мы больше не сможем встречаться как равные. Каждый раз, глядя на меня, ты будешь вспоминать о том, как вызвала меня из прошлого. Будешь считать себя ответственной. Ты решишь, что без твоего участия я не смогу стать таким, как я хочу.
– Это неправда. То есть я знаю, что вызвала тебя, но... – Иззи вздохнула. – Да, ты прав. Я только об этом и думаю.
– Самое смешное, что так случается со всеми. Например, ты решишь, что тебе больше подходит имя Джанет, но каждый встречный будет настаивать, что ты Иззи, и тебе придется смириться с этим именем, нравится оно тебе или нет. Это относится к каждой стороне нашей жизни – от внешнего облика до выбора карьеры. Мы все зависим от мнения окружающих людей. Единственное, что отличает нас с тобой от всех остальных, – это более специфическое чувство зависимости. Ты считаешь, что я существую только благодаря твоей картине. Но я-то знаю, что существовал и раньше, а ты только вызвала меня в этот мир.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Я пытаюсь объяснить, что ты меня не создавала, а только пригласила сюда. С таким же успехом ты могла съездить в Австралию и привезти оттуда аборигена. Здесь нет никакой разницы.
– Кроме того, что Австралия обозначена на карте.
– Да, – кивнул Джон. – А прошлое существует лишь в историях.
– Ты говоришь о прошлом и о каких-то историях. Раньше ты утверждал, что появился из небытия, а потом оказалось, что из другой истории, отличающейся от той, в которой мы находимся сейчас.
Джон окинул взглядом заметенные снегом Сады Силена.
– Я не помню прошлого, – наконец заговорил он. – Я появился здесь, и в моей голове было определенное имя. Ты изобразила меня в облике индейца кикаха, и я знал о них всё: их историю, их обычаи и нравы. На картине я нахожусь в городе, и этот город тоже мне знаком. Всё остальное я узнал по мере развития нашей истории.
– А как насчет Рашкина? Ты пытался предостеречь меня в первый же день знакомства.
– Нет, – покачал головой Джон. – В первый вечер, когда мы встретились на ступенях библиотеки, я только старался установить с тобой связь. Тогда я еще ничего о нем не знал и не пытался тебя предостеречь до нашей следующей встречи рядом с его студией.
– Так кто же он всё-таки?
– Чудовище.
– Именно так он характеризует тебя. – Лицо Джона исказилось от боли.
– Иззи, он питается нами. Я еще не понимаю, как именно, но точно знаю, что это как-то связано с уничтожением полотен, которые вызвали наше появление.
– Но он их не уничтожает, – возразила Иззи. – То полотно было его собственной копией, а не моей работой.
– Думай как хочешь, – пожал плечами Джон.
– Я хорошо знаю свои работы. Мое полотно осталось неповрежденным.
– Увидев тот фрагмент, который я тебе принес, ты тоже решила, что это твоя работа.
– Да, помню. Но я ошиблась. Меня обмануло превосходное качество его работы. Но это естественно: такой мастер не может сделать плохую копию.
– Тогда как ты можешь определить, чья работа была сожжена?
– Я...
– Скажи, ты всё еще видишь те сны, о которых мне рассказывала?
– Нет, – покачала головой Иззи. – Их нет уже несколько месяцев. Зато теперь мне снится, что кто-то наблюдает за мной.
– За тобой или за твоими картинами?
– Кажется, за мной, – нерешительно ответила Иззи. – Но я не уверена.
– А ты не писала картин, подобных той, на которой изображен древесный дух, в студии Рашкина, где он может снять с них копии?
– Нет, но что это доказывает?
– Наша связь не односторонняя, – сказал Джон. – Ты тоже связана с нами. Когда кто-то из нас умирает, ты это чувствуешь. Ты видишь, как это происходит, только во сне. Раньше тебе снилось, что Рашкин уничтожает твои картины. Теперь в твоих снах он смотрит на них.
– Как же такое может быть? – удивилась Иззи.
– И ты еще чему-то удивляешься после того, как вызвала нас сюда?
– Но для чего всё это Рашкину? Я понимаю, что у него скверный характер и случаются приступы необузданного гнева, но он же не воплощение абсолютного зла.
– Почему ты так считаешь? Из-за его прекрасных произведений искусства?
«Неужели причина только в этом?» – спросила себя Иззи. И потому она позволила ему обращаться с собой так, как не позволяла ни одному другому человеку? Неужели все ее представления о добре и зле в корне изменились под влиянием Рашкина?
– Ты можешь провести еще один эксперимент, – предложил Джон. – Раз уж ему недоступны полотна, которые находятся в профессорской оранжерее, в следующий раз, когда тебе захочется вызвать в этот мир кого-то еще, сделай это в студии Рашкина, где ему без труда удастся их «скопировать». И тогда твои сны вскоре вернутся.
– Что ты говоришь! Я никогда не смогу пойти на это.
– Почему бы и нет? Это не намного хуже, чем закрывать глаза на то, что он делает с нами. Мы настоящие, Иззи. Ты способна вызвать нас в этот мир, но, раз уж мы оказались здесь, мы реальны. Согласен, мы несколько иные. Мы не нуждаемся в сне и пище. Мы не стареем. Мы не меняемся внешне. Но всё же мы настоящие.
– Перестань! – воскликнула Иззи и отвернулась от Джона. – Я и так не знаю, чему верить, а ты запутываешь меня еще больше.
– Ты не можешь решить, чему ты хочешь верить. Легко чувствовать себя маленьким богом, способным вызвать к жизни кого угодно при помощи нескольких мазков краски на холсте, но трудно смириться с тем, что эти существа будут жить независимо от твоего влияния. И упаси бог предположить, что ты несешь ответственность за свои действия, что твой драгоценный Рашкин представляет для нас опасность, что эту опасность ты можешь предотвратить, если поверишь мне и будешь охранять свои полотна от его посягательств.
Всё получилось совсем не так, как рассчитывала Иззи. Она надеялась лишь поговорить с Джоном и заставить его раскрыть свои секреты. Она не хотела этого противостояния. Иззи надеялась сблизиться с возлюбленным, а вместо этого они еще больше отдалились друг от друга. Рядом с ней на скамье сидел совершенно чужой человек.
– Зачем ты так поступаешь со мной? – спросила она.
– Я только пытаюсь убедить тебя осознать свою ответственность.
– Ты мне солгал, когда я задала вопрос о связи между твоим появлением и портретом. Почему сейчас я должна тебе верить?
– Я не лгал тебе. Я только не рассказал всего... – Но Иззи не дала ему закончить.
– Думаю, нам больше не нужно встречаться, – сказала она.
Содрогнулась от внутреннего холода, не имевшего ничего общего с зимним временем года, Иззи встала со скамьи и сунула руки в карманы, чтобы не было заметно, как они дрожат.
– Иззи, ты принимаешь это...
– Прошу тебя, просто дай мне уйти. – От волнения у нее перехватило горло, и слова давались с трудом. – Больше... никогда не ищи... со мной встреч.
Иззи поспешила уйти. Пока он не успел заметить ее слезы. Пока не окликнул. Пока не обрушил на нее новый поток лжи, чтобы оправдать предыдущие не менее лживые объяснения. Потому что, даже уходя от Джона, она всё равно хотела верить ему. Хотела сделать вид, что не было сказано всех тех ужасных вещей. Хотела остаться с ним, чтобы всё шло как раньше.
Господи, помоги. Она любила Джона, а он даже не был настоящим.
После ухода Иззи Джон тоже поднялся со скамьи. Он сделал несколько шагов за ней, но вскоре остановился. Он смотрел ей вслед, пока маленькая фигурка на заснеженной дорожке не превратилась в темное пятнышко.
– Я никогда не думал, что полюблю тебя, – тихо прошептал он.
Но Иззи уже пропала из виду.
VI
– Что ты сделала? – спросила Кэти. – Как ты могла с ним порвать? Я думала, ты счастлива с ним.Иззи отвернулась от окна и взглянула на подругу заплаканными глазами. Пока она добиралась до дома, небо снова заволокли тучи, крупные снежинки запорхали в воздухе. Лучше бы пошел дождь. Дождливая погода больше соответствовала ее настроению.
– Я и сама не знаю, как это вышло, – сказала она. – Я так запуталась. А потом он стал читать лекцию о моей ответственности за тех, кого я вызвала из его так называемого прошлого.
– Но ты и в самом деле должна позаботиться о них.
– Я знаю. Только не хотела слышать об этом от него. Я хотела, чтобы он... Не знаю. Может, доверился мне. Я хотела всё понять, но не таким образом.
– Тогда надо было заранее приготовить для него текст. Как он мог знать, чего ты хочешь?
– Кэти, ты мне не сочувствуешь.
– Извини. – Кэти поднялась с подушек и подошла к Иззи. – Всё это слишком странно и необычно. Я с трудом верю, что всё это происходит на самом деле.
– Ты же сама видела Пэддиджека.
– Да, правда. Но Джон – он ведь никогда ничем не отличался от нас. И он всерьез обвиняет Рашкина?
Иззи кивнула, но не решилась рассказать всю правду о жестокости Рашкина. Об этом она не говорила ни одной живой душе, поскольку в какой-то мере чувствовала себя виноватой. Иззи до сих пор считала, что, будь она сама лучше, он не нападал бы на нее с такой яростью.
– Просто ты не можешь этого принять, – предположила Кэти.
– Думаю, да. Но Джон никогда не лжет.
– По крайней мере, ты за ним этого не замечала.
«Это всё равно что говорить о Рашкине с Джоном», – подумала Иззи. Она никак не могла решить, кому верить.
– У каждого из нас есть свои скрытые стороны, – сказала Кэти. – И никто не знает, когда они проявятся.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Другими словами, в тихом омуте черти водятся. Мы знаем друг о друге ровно столько, сколько каждый из нас готов открыть окружающим. Внутри мы можем быть совершенно другими. Каждый из нас.
– Так кто из них настоящий злодей? – спросила Иззи. – Джон или Рашкин?
– Любимый или учитель.
– А может, это я? Ведь это я вызываю людей из небытия. Может быть, я и есть чудовище?
– Ты не чудовище, – заверила ее Кэти. – Но может, нет на самом деле никакого небытия – по крайней мере, того, о котором они говорят. Может, они появляются из глубин твоей сущности?
– Я тебя не понимаю.
– Из потайных уголков души, – стала объяснять Кэти. – Оттуда же, откуда берутся наши сны. Там живут музы, и оттуда мы черпаем вдохновение. Если допустить, что магия действительно существует, то почему бы ни принять как данность появление вещественных воплощений вдохновения?
– Но это лишено всякого смысла.
– А появление в нашем мире чужеродных существ с твоих картин имеет смысл?
– Я не знаю, – сказала Иззи. – И не уверена, что хочу знать. Я хочу повернуть время вспять... Вернуться в прошлое до наступления сегодняшнего вечера.
Глаза Иззи снова наполнились слезами, Кэти обняла подругу, та уткнулась лицом в ее плечо и разрыдалась. Как только рыдания немного затихли, Кэти вытащила из рукава бумажный носовой платок и протянула Иззи.
– Самое худшее, – заговорила она, продолжая всхлипывать, – заключается в том, что я не могу разыскать Джона и сказать, что была неправа и сожалею о своих словах.
– Если он тебя любит, то непременно вернется.
– Ты не понимаешь, – покачала головой Иззи. – Я назвала его лжецом. Однажды он сказал, что его слово – это его единственная ценность. Джон слишком горд, чтобы вернуться ко мне. Я больше никогда его не увижу. Я сама сказала, чтобы он больше никогда не приходил.
Иззи снова расплакалась, и Кэти покрепче обняла девушку.
– Ох, та belle Иззи, – прошептала она, касаясь губами волос подруги. – Что же нам с тобой делать?
Дождавшись, пока Иззи немного успокоится, Кэти проводила свою соседку в спальню.
– Хочешь, я немного посижу с тобой? – спросила она.
Иззи отрицательно покачала головой:
– Не могла бы ты... не могла бы ты принести из моей кладовки картину и прислонить к стене, чтобы я могла ее видеть?
Кэти заглянула в чуланчик и обнаружила там среди других вещей картину «Сильный духом».
– Ты уверена, что тебе это надо? – спросила она, входя в спальню.
– Это всё, что у меня осталось.
Кэти поставила картину на пол у стены и долго ее рассматривала, а потом опустилась на колени рядом с постелью Иззи и погладила подругу по волосам.
– Позови меня, если что-то понадобится, – сказала она на прощание.
Иззи молча кивнула. Она дождалась, пока за Кэти закроется дверь, а потом уткнулась лицом в подушку и снова заплакала. Она долго не могла заснуть, а когда ей это удалось, сон не принес облегчения.
Поначалу сновидение казалось совершенно безобидным. Она очутилась на улице, под снегопадом, накрывшим притихший ночной город. Даже звук мотора такси, обогнавшего ее по дороге, казался едва слышным. Вокруг не было ни души, что было странным для этого района. Даже в сильные морозы на Уотерхауз-стрит обычно можно было встретить хотя бы парочку прохожих.
Но на этот раз Иззи оказалась в полном одиночестве. Она направлялась к перекрестку Уотерхауз-стрит с Ли-стрит. Ресторан «У Перри» был уже закрыт, в окнах не горело ни единого огонька, лишь неоновая вывеска освещала вход. Иззи оглянулась по сторонам; не было видно ни машин, ни пешеходов. Все клубы, рестораны, магазины были давно закрыты. С неба падал густой снег. На тротуарах и дороге появлялись невысокие сугробы и преграждали путь, поднявшийся ветерок гнал снежные вихри вдоль улицы.
Иззи, сама не понимая зачем, свернула за угол прямо за рестораном. Казалось, ноги знали, куда идти, и она не задумывалась над направлением. Но спокойствие, царившее в ее душе, разом испарилось, когда Иззи очутилась в аллее и посмотрела вперед. Прямо перед ней, на площадке пожарной лестницы, словно сошедшая с ее картины, сидела крылатая кошка. Но ужас, охвативший Иззи, не был связан со странным существом. У подножия лестницы притаилась еще одна фигура, с трудом различимая сквозь снежную пелену. Голову человека скрывал надвинутый капюшон, а в руках поблескивал арбалет. Кошка заметила опасность, выгнула спину и подняла хвост с трещоткой, как у гремучей змеи.